CC BY
302
личие производного от производящего без учета системных отношений в словообразовании. Единственным логичным объяснением деривации подобных наречий является, на наш взгляд, префиксально-суффиксальный способ, а точнее - префиксация в сочетании с нулевой суффиксацией.
Итак, нулевая суффиксация была и остается в лингвистике предметом научной полемики. Мы, вслед за В.В. Лопатиным, Е.А. Земской и другими лингвистами, полагаем, что выделение данного способа в системе деривационных способов не только правомерно, но и необходимо.
Литература
1. Азарх, Ю.С. Словообразование и формообразование существительных в истории русского языка / Ю.С. Азарх; отв. ред. Р.И. Аванесов, В.В. Иванов; АН СССР, Ин-т рус. яз. М.: Наука, 1984. 248 с.
2. Аминова, А.А. Из истории слов (на материале имен нулевой суффиксации и соотносительных глаголов): учеб. пособие / А.А. Аминова. Казань: Изд-во Казан. ун-та, 1981. 97 с.
3. Бодуэн де Куртенэ, И.А. Избранные работы по общему языкознанию: в 2 т. / И.А. Бодуэн де Куртенэ. М.: АН СССР, 1963. Т. 2.
4. Земская, Е.А. Словообразование / Е.А. Земская // Современный русский язык: учеб. для филол. спец. ун-тов / В.А. Белошап-кова, Е.А. Брызгунова, Е.А. Земская [и др.]; под ред. В.А. Белошапковой. 2-е изд., испр. и доп. М.: Высш. шк., 1989. 800 с.
5. Земская, Е.А. Современный русский язык. Словообразование: учеб. пособие для студ. пед. ин-тов по спец. «Русский язык и литература» / Е.А. Земская. М.: Просвещение, 1973. 304 с.
6. Лопатин, В.В. Нулевая аффиксация в системе русского словообразования / В.В. Лопатин // Вопр. языкознания. 1966. № 1. С. 76 - 87.
7. Лопатин, В.В. Проблемы нулевого словообразовательного аффикса / В.В. Лопатин // Актуальные проблемы русского словообразования: сб. ст. / отв. ред. А.Н. Тихонов. Ташкент, 1975. Т. 143. С. 390 - 402.
8. Максимов, В.И. Структура и членение слова / В.И. Максимов. Л.: Изд-во ЛГУ, 1977. 147 с.
9. Милославский, И.Г. Свойства русских флексий / И.Г. Милославский // Рус. яз. в шк. 1975. №3. С. 65 - 69.
10.Немченко, В.Н. Современный русский язык. Словообразование: учеб. пособие для филол. спец. ун-тов / В.Н. Немченко. М.: Высш. шк., 1984. 255 с.
11. Потиха, З.А. Современное русское словообразование / З.А. Потиха. М.: Просвещение, 1970. 384 с.
12. Шанский, Н.М. Очерки по русскому словообразованию / Н.М. Шанский. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1968. 310 с.
Е.Ю. КУНИЦЫНА (Иркутск)
ЯЗЫКОВАЯ ЛИЧНОСТЬ ПЕРЕВОДЧИКА КАК СУЩНОСТЬ И ИПОСТАСЬ
Освещена проблема переводческой личности как одной из основных категорий переводческой эпистемы. Языковая личность переводчика -это сущность, являющая себя в ипостасном единстве языковой, коммуникативной, дискурсивной и переводческой личности per se. Языковая личность переводчика представлена как подвижный конструкт, отличающийся сложной организацией, гибкостью и «несекомостью».
Когнитивная теория перевода Г.Д. Вос-кобойника [1] обозначила новый этап в исследовании роли личности переводчика в процессе перевода (см., например, [7]). В указанной диссертации, по сути, впервые употребляется сочетание переводческая личность как самостоятельный термин, хотя автор иногда прибегает и к традиционному - личность переводчика. Для нас термин переводческая личность представляет исследовательскую ценность как именующий собой особую категорию переводческой эпистемы и позволяющий отличать личность переводчика per se от его языковой личности, размышлениями о сущности которой нам и хотелось бы поделиться.
Переводческая личность - это языковая личность, более того, как минимум «удвоенная» [9]. Как известно, языковая личность выражается в создаваемых ею текстах [2], которые являются свидетельством коммуникации и дискурсии суть им-
© Куницына Е.Ю., 2008
манентных свойств языковой личности. В этой связи интерес представляет точка зрения С.Н. Плотниковой, которая разграничивает понятия языковой, коммуникативной и дискурсивной личности [5; 6]. Языковая личность - это «человек, обладающий языковой способностью, то есть владеющий тем или иным естественным языком» и сделавший этот язык «пространством своего языкового существования», при этом языковая способность подразумевает не только знание конкретного языка, но и «сохраняющуюся у человека на протяжении всей жизни способность овладевать новыми языками» [6: 131]. Коммуникативная личность - это языковая личность, участвующая в процессе коммуникации и выступающая в роли адресанта и/или адресата. Дискурсивная личность - это языковая личность, которая порождает определенный дискурс в виде сообщения и несет ответственность за его содержание [6: 134, 132].
В нашем понимании языковая личность есть сущность, являющая себя в своих ипостасях - коммуникативной личности и дискурсивной личности. Понятия сущность и ипостась до определенного времени, как пишет П. Флоренский, не различались. Однако в позднем богословии к их различению все же пришли. «Различаемы - да, но различны ли по содержанию?» - вопрошает философ (курсив автора. - Е.К). «Несомненно, они различаемы друг относительно друга, подобно тому, как “правое” различается при соотношении с “левым”; и “левое” с “правым”...» [8: 69]. Однако, подчеркивает он далее, «обозначенное ими (терминами «сущность» и «ипостась». - Е.К.) логически разнствует друг с другом лишь относительно, взаимно, но - не в себе, не о себе. <...> существенная разность одного объекта от другого воспринимается вполне явственно, но логически не может быть охарактеризована иначе, как чрез ссылку на другой объект: в восприятии дается не одно и то же, но когда нас спрашивают, в чем же, именно, разность, то мы не можем фактически не отождествить разнствующего и формально вынуждены признать тождественность» (Там же). Так же, как об Отце и Сыне и Духе Св. можно говорить как о «личных сущностях», т. е. ипостасях, в их отдельности, неслиянности одной с другой и в то же время в их неотде-
лимости, так и о языковой, дискурсивной и коммуникативной личности можно говорить в их различаемости, но не разли-ченности. Таким образом, мы говорим о единосущем. «Только в единстве Трех каждая ипостась получает абсолютное утверждение, устанавливающее ее как таковую. Вне Трех нет ни одной, нет Субъекта Истины», - говорит П. Флоренский (Там же: 67) (курсив автора. - Е.К). В терминах психологии эту идею можно выразить так - есть единая личность, сознательная деятельность которой протекает (= является) в определенных модусах. Дискурсивная и коммуникативная личности - модусы, поскольку то, что наблюдается, является в виде текстовой реальности (см. выше). Из модусов выводится качество, следовательно, все оценки модусов коммуникативной личности и дискурсивной личности необходимо проводить на уровне языковой личности.
Свободное владение языками еще не является основанием для того, чтобы охарактеризовать билингва как переводческую личность. Переводчик должен быть дискурсивной личностью. При этом в силу специфики своей работы переводчик, переходя из одной области перевода в другую, сменяет одну свою дискурсивную личность другой, но не в смысле вытеснения, а скорее, в смысле приращения -чем богаче опыт переводчика, чем шире спектр его профессиональной деятельности, тем больше «дискурсивных личностей» в структуре его переводческой личности. Заметим, что смена дискурсивных личностей осуществляется переводчиком сознательно, а это означает, что он опирается на собственные тезаурус и прагмати-кон суть качественные характеристики его языковой личности. Разумеется, стать дискурсивной личностью, равноценной дискурсивной личности специалиста, например, врача, архитектора или криминалиста, непросто. Мы не случайно выделили курсивом слово ‘равноценный’ - ценность, как и оценка, принадлежит сфере качества, представленного в наших рассуждениях языковой личностью. Сделанный нами акцент подводит нас к соссюровской valeur, т.е. значимости, ценности, которая, если ее перенести из языка как схемы в тезаурус языковой личности, будет определяться положением во внутреннем времени ego. Все дело здесь в переживании сущности. И если у специалиста в это переживание
вовлечены многочисленные связи одной сущности с другими сущностями, а это не что иное, как семантика, то у переводчика переживание сущности обычно ограничено межъязыковым синтаксисом, потому что он работает, как правило, в режиме соответствий. И все же переводчик, тот, кого называют профессионалом, обязательно стремится к концептуальному усвоению особенностей данной отрасли науки или производства с целью порождения профессионального дискурса (в противовес «наивному»), т. е. стремится к укреплению (или уплотнению) дискурсивной личности, ее развитию и обогащению, в том числе через обретение других, новых дискурсивных личностей. Резюмируя эту часть наших рассуждений, можно представить переводческую личность как удвоенную языковую личность, призванную манифестировать себя некоторым множеством (набором) дискурсивных личностей.
Особого внимания заслуживает понятие коммуникативной личности, также рассматриваемое нами как модус языковой личности. Однако прежде мы снова должны вернуться в лоно философии, на сей раз к вопросу об иерархии ипостасей в изложении П. Флоренского. «В трех ипостасях каждая - непосредственно рядом с каждой, и отношение двух только мужет быть опосредовано третьей. Среди них абсолютно немыслимо первенство. Но всякая четвертая ипостась вносит в отношение к себе первых трех тот или иной порядок и, значит, собою ставит ипостаси в неодинаковую деятельность в отношении к себе, как ипостаси четвертой. Отсюда видно, что с четвертой ипостаси начинается сущность совершенно новая, тогда как первые три были одного существа» [8]. «Переводчик», «переводческая личность», обладающая соответствующей переводческой компетенцией1, и есть та четвертая ипостась, которая представляет собой «новую сущность», без которой языковая личность как таковая может быть, тогда как самой ее без языковой личности в триединстве ее ипостасей - языковой, дискурсивной и коммуникативной - быть не может.
1 Под переводческой компетенцией мы понимаем знания и навыки, необходимые переводчику для успешного осуществления посреднической деятельности на границе «пространств» двух взаимодействующих языков и культур, и соответствующий уровень владения стратегиями, приемами и техниками перевода.
В процессе перевода переводчик актуализирует свою коммуникативную личность, причем также в двух ее «ипостасях», что объясняется природой процесса перевода, как реципиент исходного текста, т.е. адресат, хотя и «промежуточный», и как отправитель текста перевода, т. е. адресант. Однако, как справедливо отмечает С.Н. Плотникова, инициатива «создать общее коммуникативное пространство» с другим человеком или людьми принадлежит не переводчику, а этим людям, говорящим на разных языках и желающим вступить во взаимодействие друг с другом [5]. Поэтому, несмотря на «двойную» коммуникативную нагрузку, выполняемую переводчиком в процессе перевода, его коммуникативная личность, «чрез принятие в недра» «троичной жизни» (термины П. Флоренского) той самой четвертой ипостаси - переводческой личности, очевидно, должна занимать подчиненное по отношению к другим ипостасям положение. Верно, что «делегируя переводчику право говорить вместо себя, коммуникатор никоим образом не передает ему права общаться вместо себя» [5: 134] (курсив автора. - Е.К.). В процессе перевода переводчик должен оставаться в тени (ср.: invisible translator [12], «кагемуси» [10]) и не подменять своей коммуникативной личностью коммуникативной личности того, кого он переводит. Вместе с тем нельзя не обратить внимания на существование так называемых сверхпереводческих задач, когда переводчик в отсутствие текста оригинала «самостоятельно создает свой текст, руководствуясь знанием цели или указаниями заказчика» [3: 82] (положение, рассматриваемое, в частности, «скопос-теори-ей» К. Райс), а следовательно, выступает в качестве автономной и полноправной коммуникативной личности. Эта проблема оказывается гораздо более сложной, когда речь заходит о художественном и в особенности поэтическом переводе. Поис-тине, «кто своего в чужое не добавил?» [4: 34]. История перевода знает немало примеров, когда переводчик раскрывал перед читателем переведенного им произведения во всей полноте свою коммуникативную личность, превращаясь, таким образом, в «соперника» автора подлинника. Достойнейшими соперниками своим авторам были М.Ю. Лермонтов и Б. Пастернак. «Полномочия» соавтора переводимого произведения принимал на себя Б. Заходер [11].
Вышеизложенное позволяет рассматривать переводческую личность как особый подвижный конструкт, где сущность (качество) - удвоенная языковая личность -являет себя двумя ипостасями (модусами) - дискурсивной личностью как совершенно необходимой предпосылкой успешного осуществления интерлингвокультурной коммуникации и коммуникативной личностью, которая в зависимости от целей перевода проявляется в разной степени. Любая языковая личность есть то, что можно охарактеризовать как «несекомое» (ср. «сечение Несекомого» у протопопа Аввакума [8: 70, 487]), являющее свою сущность через ипостаси коммуникации и дискурсии. Языковая личность переводчика как сущность о четырех ипостасях отличается своей сложной организацией, выражающейся, как мы уже не раз отмечали выше, в «удвоенности», «умножен-ности», «подвижности» и «несекомости».
Литература
1. Воскобойник, Г.Д. Тождество и когнитивный диссонанс в переводческой теории и практике: монография / Г.Д. Воскобойник // Вестн. МГЛУ. Сер.: Лингвистика. М., 2004. Вып. 499.
2. Караулов, Ю.Н. Русский язык и языковая личность / Ю.Н. Караулов. М., 1987.
3. Комиссаров, В.Н. Общая теория перевода / В.Н. Комиссаров. М., 2000.
4. Мастерство перевода. 1969. М., 1970.
5. Плотникова, С.Н. Языковая, коммуникативная и дискурсивная личность: к проблеме разграничения понятий / С.Н. Плотникова // Вестн. ИГЛУ. Сер.: Лингвистика и межкультурная коммуникация / под ред. С.Н. Плотниковой. Иркутск, 2005.
6. Плотникова, С.Н. Языковое, дискурсивное и коммуникативное пространство / С.Н. Плотникова // Вестн. Иркут. гос. лингв. ун-та. Сер.: Филология. 2008. № 1.
7. Пшёнкина, Т.Г. Вербальная посредническая деятельность переводчика в межкуль-турной коммуникации: дис. ... д-ра филол. наук / Т.Г. Пшёнкина. Барнаул, 2005.
8. Флоренский, П.А. Столп и утверждение истины: Опыт православной теодицеи / П.А. Флоренский. М., 2005.
9. Халеева, И.И. Подготовка переводчика как «вторичной языковой личности» (ауди-тивный аспект) / И.И. Халеева // Тетради переводчика / под ред. С.Ф. Гончаренко. М., 1999. Вып. 24.
10. Чужакин, А.П. Лидеры и их тени (фрагменты истории) / А.П. Чужакин // Мосты. Журнал переводчиков. 2004. № 1.
11. Шевченко, О.Н. Языковая личность переводчика (на материале дискурса Б. Захо-дера): автореф. дис. ... канд. филол. наук / О.Н. Шевченко. Волгоград, 2005.
12. Venuti, L. The Translator's Invisibility: A History of Translation / L. Venuti. London -N.Y.: Routledge, 1995.
Л.А. СИНЬКО (Армавир)
ФУНКЦИОНАЛЬНЫЙ АСПЕКТ ИМПЛИКАЦИИ В СИСТЕМЕ МЕСТОИМЕНИЙ
Рассмотрено своеобразие односоставных сказуемостно-бесподлежащных предложений, выражающееся в имплицитном представлении подлежащего. В подобных предложениях может быть имплицировано местоимение 1-го и 2-го лица единственного числа. Обращено внимание на предложения с имплицированными местоимениями в форме дательного и винительного падежей.
В большинстве современных западноевропейских языков преобладает двусо-ставность предложения. Она проявляется даже в конструкциях, характеризующихся значениями безличности, неопределен-но-личности и в предложениях с обобщенно-личными значениями. Для маркирования этих отношений используются безличные и неопределенные местоимения, занимающие позицию подлежащего. Благодаря этому даже предложения, которые соответствуют русским односоставным бесподлежащным предложениям, в таких языках формально являются двусоставными, несмотря на то, что безличные и неопределенные местоимения в них не коррелируют со словами, которые можно было бы ввести в эти предложения. В значительной мере это обусловлено высоким удельным весом аналитизма в таких языках, требующим наличия состава подлежащего и состава сказуемого. Своеобразие русского, как и некоторых других славянских языков в этой области синтакси-
© Синько Л.А., 2008
