CC BY
424
УДК 81’25 ББК 81.2Рус-7
Волкова Татьяна Александровна
кандидат филологических наук, доцент
Челябинский государственный университет г. Челябинск Volkova Tatiyana Aleksandrovna
Candidate of Philology,
Assistant Professor Chelyabinsk State University Chelyabinsk
Стратегия перевода как параметр изучения языковой личности
переводчика1
Translation Strategy as a Parameter for Analyzing the Linguistic Personality of
a Translator
В статье проанализированы способы представления языковой личности переводчика, параметры ее изучения в когнитивной лингвистике, в сфере пересечения лингвоперсонологии и моделирования процесса перевода. Автор выдвигает гипотезу, что языковая личность переводчика проявляется в сформулированной переводчиком стратегии перевода, определяемой в рамках дискурсивно-коммуникативной модели перевода.
The article addresses the ways of analyzing the linguistic personality of a translator and the parameters for its analysis in cognitive linguistics, at the intersection of linguistic personology and translation process modelling. The author suggests that the linguistic personality of a translator is reflected in the translation strategy formulated by the translator and defined in the framework of the discourse and communication translation model.
Ключевые слова: языковая личность переводчика, дискурсивно-
коммуникативная модель перевода, стратегия перевода, модель перевода, институциональный дискурс, когнитивная лингвистика, лингвоперсонология
Key words: linguistic personality of a translator, discourse and communication translation model, translation strategy, translation model, institutional discourse, cognitive linguistics, linguistic personology.
В современной лингвоперсонологии выделяется несколько способов
представления языковой личности (Ю.Н. Караулов): а) трехуровневая
организация языковой личности (вербально-семантический, или структурносистемный, лингвокогнитивный, или тезаурусный, и мотивационный уровни) [6: 51]; б) представление языковой личности как совокупности умений
1 Публикация осуществляется при финансовой поддержке РГНФ, грант 12-34-01206 а2 (целевой конкурс поддержки молодых ученых 2012 года, проект «Моделирование процесса перевода: интеграция подходов в современной лингвистике»).
(готовностей) к осуществлению различных видов речемыслительной деятельности и исполнению разного рода коммуникативных ролей (готовностная модель языковой личности [6: 60-62]); в) воссоздание языковой личности в трехмерном пространстве данных об уровневой структуре языка (фонетика, грамматика, лексика), типов речевой деятельности (говорение, слушание, письмо, чтение), степеней овладения языком [6: 51].
Исследования языковой личности переводчика традиционно затрагивают роль переводчика как медиатора в процессе межъязыковой и межкультурной коммуникации (отмечается, что переводческая деятельность максимально обостряет способность русской языковой личности к межкультурной коммуникации [3: 37]); компетенции первичной и вторичной языковой личности (лингвистическая, социолингвистическая, дискурсивная,
стратегическая, социокультурная, психосоциальная компетенции [4: 92]);
проблемы понимания исходного текста и создания текста перевода, «прозрачности» и «непрозрачности» («видимости» и «невидимости»)
2 3
переводчика (Д.М. Бузаджи , И.В. Войнич ). Отметим, что процесс перевода рассматривается в рамках когнитивной деятельности человека в русле когнитивной транслятологии, в основе которой лежит концепция о
переводческой деятельности как реализации взаимодействия когнитивных и языковых структур индивида (переводчика) в самом широком контексте его психосемиотической характерологии [21: 133]. Выделяется ряд констант переводческого процесса: концептуальная, социокультурная, лингвистическая, текстовая, коммуникативная [21: 129]. Полагаем, что продуктивными в
определении возможных оснований для анализа языковой личности переводчика могут быть аспекты моделирования перевода, формирования
2 См. Бузаджи, Д.М. Переводчик прозрачный и непрозрачный / Д.М. Бузаджи // Вестник Нижегородского государственного лингвистического университет им. Н.А. Добролюбова. - Нижний Новгород, 2009. - Вып. 4. -С. 20-29.
3 См. Войнич, И.В. Стратегии перевода и «видимость» / «невидимость» переводчика (на материале русскоязычных переводов трагедии В. Шекспира «Юлий Цезарь») [Текст] / И.В. Войнич // Вестник Челябинского государственного университета. - Челябинск, 2009. - № 30 (168). Филология. Искусствоведение. - Вып. 35. - С. 56-63.
стратегии перевода и ряд смежных вопросов, рассматриваемых в лингвокогнитивных исследованиях процесса перевода.
Так, исследователи предлагают интегративную модель концептуального перевода [21: 203], когнитивную модель осуществления переводческого процесса [14: 13], когнитивно-эвристическую модель перевода [10]. По мнению Т.А. Фесенко, переводчику отводится роль интерпретатора смыслового кода, заложенного в исходном тексте; переводу подвергаются не вербальные формы, а стоящие за ними концепты [21: 133]. Переводчик выступает как
интерпретатор концептуальной программы, заложенной в исходном тексте, и как автор («соавтор») концептуальной программы в тексте перевода [21: 125]. Первоначальная обработка спроецированного исходного текста происходит в «неконтролируемом рабочем пространстве», где в его обработке принимают участие схемы, фреймы (как структурные рамки долговременной памяти) [21: 138]. На начальном этапе восприятия текста осуществляется формирование общего образца, фиксирующего наиболее полную картину «когнитивных ресурсов» переводчика [21: 152]. Получаемые в ходе первичной обработки исходного текста данные обеспечивают разработку макростратегии, определяющей координаты перевода и дальнейшие ментальные процессы, которые протекают затем в «контролируемом рабочем пространстве» [21: 138].
В концепции А.Г. Минченкова процессы понимания исходного текста и порождения текста перевода являются многоэтапными, но носят «челночный» характер [10: 9]. Порождение нового текста протекает параллельно с пониманием исходного; в процессе понимания исходного текста его единицы активируют в сознании переводчика конвенциональные концепты-понятия, которые взаимодействуют с имеющимися у переводчика фоновыми знаниями и знаниями контекста. В результате этого взаимодействия в сознании актуализируются субъективные концепты, формирующие смыслы; в ряде случаев смысл формируется почти спонтанно, однако нередко переводчику приходится проводить относительно длительный и сложный когнитивный поиск смысла [10: 9]. Знание значений единиц исходного текста и общие знания
194
о мире обуславливают инвариантность понимания исходного текста различными переводчиками; различия в индивидуальных фоновых знаниях и субъективных представлениях способствуют вариативности понимания текста [10: 9]. Отмечается применение двух видов поиска - когнитивного поиска смысла и эвристического поиска средства вербализации смысла на языке перевода [10: 41].
Совокупность знаний переводчика представляется в виде когнитивной модели памяти, в основе которой лежит положение о восприятии действительности через сопоставление имеющихся в памяти фреймов, каждый из которых связан с информацией, получаемой из мира действительности [15: 329]. По мнению И.Н. Ремхе, на этапе понимания происходит восприятие иноязычного текста и постижение его смысла на основе поиска фреймовых соответствий знаний, заложенных в тексте, знаниям переводчика. Возможен процесс антиципации, прогнозирующий итоговое развертывание текста на языке перевода путем экспликации динамических фреймов. На этапе перевода осуществляется мысленное создание динамических фреймов (ситуативных и классификационных) на основе текста оригинала, их соотнесение с эквивалентными им фреймовыми структурами в языке перевода. Вычленяются прототипические соответствия на основе прототипических фрейм-структур, решается проблема их отсутствия, происходит выбор необходимой переводческой стратегии. На заключительном этапе переводчик порождает текст на иностранном языке с учетом его синтагматических и синтаксических особенностей [15: 329]. Последовательное вычленение из текста наиболее типичного, узнаваемого, требует применения прототипической стратегии; частное, менее узнаваемое, представляющее сложность в переводе, преодолевается путем применения адаптивной стратегии [14: 7]. Восполнение пробелов (неизвестное или непонятное для переводчика) может происходить «изнутри» (при подключении дополнительных когнитивных механизмов, контекстуального анализа и ассоциативного поиска), «извне» (при обращении к внешним ресурсам информации) [14: 20].
Представление текста как иерархии фреймов позволяет переводчику увидеть распределение информации в переводимом тексте и на этом основании определить приоритетность информации [20: 166]. Используя фреймы в предпереводческом анализе текста, переводчик может прогнозировать лексическую сочетаемость отдельных компонентов текста, грамматическую форму лексических компонентов, ролевую (смысловую) соотнесенность различных компонентов текста, точно определить переводческие доминанты (термин И.С. Алексеевой) [20: 167].
В области пересечения лингвоперсонологии и моделирования процесса перевода интерес представляет людическая модель (теория) перевода Е.Ю. Куницыной [9]. В основе концепции лежит тезис «художественный перевод есть игра» [9: 67]. Процесс преодоления различий между языками и культурами протекает в условиях когнитивного диссонанса; в основе когнитивного диссонанса переводчика лежит сомнение. Как интенциональное состояние, характерное для переводчика, сомнение не означает, что переводчик не уверен (не должен или не может быть уверен) в тождественности своего перевода. Переводчик уверен, что возможен другой перевод, однако переводчик рискует и предлагает свой перевод, даже если впоследствии будет к нему неоднократно возвращаться с целью его улучшения [9: 71], что соотносится с концепциями о бесконечном множестве интерпретативных вариантов в процессе перевода.
Исследователи отмечают невозможность существования так называемого «окончательного» (не «конечного») переводного текста, поскольку всегда объективно наличествует бесконечное множество интерпретативных вариантов [21: 141]. У. Куайн своей гипотезой неопределенности перевода подчеркивает отсутствие объективных оснований для предпочтения одного из ряда приемлемых, но не совместимых друг с другом переводов, как единственно правильного [16: 118] (при этом гипотеза неопределенности перевода не отрицает саму возможность перевода [16: 13]). По мнению У. Куайна, связь речи с объектами определяется чертами и структурой концептуальной схемы, которая приобретается сугубо индивидуально, и вариации в концептуальных
схемах индивидов могут быть обусловлены эмпирически [16: 41]. Однако В.Ф. Самсонов отмечает, что гипотеза неопределенности перевода Куайна оказывается уязвимой [16: 159]. Задача переводчика состоит в том, чтобы отыскивать в языке перевода такие элементы и структуры, которые не просто соотносятся с аналогичными образованиями языка оригинала, но в наибольшей мере удовлетворяют целям коммуникации (предназначенности перевода) [16: 179-180].
Ролевой репертуар переводчика [12: 51] включает роль «межкультурного посредника»; роль «потребителя / интерпретатора» (переводчик интерпретирует речевое поведение участников межкультурной коммуникации, объясняет ситуацию общения); роль «производителя» (переводчик конструирует и производит текст на языке перевода); роль «практического психолога» (переводчик корректирует свое речевое поведение, учитывая межличностные отношения, психологическое состояние и психологические реакции участников межкультурного общения). Выделяется также роль «организатора» (переводчик организует условия для своей работы, приспосабливается к условиям и виду перевода); роль «исследователя» (устный переводчик собирает информацию по тематике перевода и проводит предварительные терминологические исследования); роль «адаптатора» (переводчик адаптирует текст сообщения для понимания его представителями другой культуры); роль «корректора» (переводчик корректирует свой текст, отслеживая реакцию слушающих); роль «редактора» (письменный переводчик проводит редакторскую правку своего текста, готовя его к публикации) [12: 51 -52].
Отмечается, что на вербально-семантическом уровне языковая личность переводчика характеризуется количественным объемом языкового тезауруса, способностью устанавливать межъязыковые и межкультурные соответствия [1: 30]; на тезаурусном уровне - владением определенной суммой знаний о концептуальной картине мира своей и другой языковой общности, владением всей системой функционально-стилевой дифференциации языка; на
мотивационном уровне - знанием особенностей своей профессиональной деятельности; потребностью в постоянном самосовершенствовании; опорой на повышенную рассудочность, здравый смысл [1: 31]. Кроме того, переводчику необходимо обладать некоторыми чертами языковой личности специалиста в обслуживаемой области (например, владение специальной терминологией на родном и иностранном языках; знание законов функционирования и развития обслуживаемой области; владение основными жанрами специализированной речи) [1: 31]. Обладание способностью создания устного или письменного текста любого функционального стиля позволяет рассматривать языковую личность переводчика как носителя элитарной речевой культуры [18: 67].
Переводческие стратегии, по мнению Т.А. Фесенко, представляют собой когнитивно-интуитивные «сцепления»; интуиция при переводе не только «поставляет» исходные данные, но и «ассоциирует» лежащие в основе исходного текста ситуации с реальным фоном (контекстом интерпретации), определяет семантические «координаты» перевода и построение индивидуального семантического вывода [21: 130]. Л.П. Тарнаева отмечает, что многие переводческие решения осуществляются на стыке алгоритмизированных формально-логических и поисково-эвристических, интуитивных операций; креативность переводчика проявляется как интуитивная репродукция и актуализация знаний; как выработка новых знаний и способов действия с ними [19: 19]. В соответствии с типом дискурса активизируются либо креативные, либо логико-понятийные ресурсы языкового сознания [18: 67]. Степень творческой «вольности» переводчика зависит от жанра переводимого текста, цели перевода, социального заказа на перевод, ценностной ориентации переводчика и его представления об эстетических идеалах [21: 126]. Перевод рассматривается как рефлексивная деятельность переводчика, комплексная мыслительная деятельность, процесс, полностью зависящий от компетенции переводчика как переводящей личности [2].
Языковая личность переводчика формируется как результат комбинации черт коллективной (типовой) и индивидуальной (идиолектной) языковой
198
личности [18: 66]. Выделяются три уровня абстракции в изучении языковой личности переводчика: языковая личность любого переводчика - языковая личность переводчика в данное время и в данном месте - индивидуальная языковая личность переводчика [22: 24]. Процесс освоения иностранного языка разворачивается на фоне имеющегося языкового и культурного опыта языковой личности, посредством модели, созданной с помощью родного языка [3: 8]. Языковая личность переводчика не есть закономерный этап развития вторичной языковой личности; языковая личность переводчика возникает в контексте профессиональной переводческой деятельности, формируется как результат выполнения социальной роли переводчика [22: 34]. По мнению Е.Ю. Куницыной, в силу специфики своей работы переводчик, переходя из одной области перевода в другую, сменяет одну свою дискурсивную личность другой в порядке приращения. Смена дискурсивных личностей осуществляется переводчиком сознательно; он опирается на собственные тезаурус и прагматикон как качественные характеристики языковой личности [8: 104].
В модели языковой личности переводчика-билингва постоянно развивающийся механизм вербализации ментального содержания может быть представлен тремя взаимодействующими, взаимодополняющими друг друга компонентами: ментальным лексиконом, когнитивной компетенцией и
собственно языковой способностью [13: 205]. В исследованиях языковой личности переводчика отмечается дополнительная языковая способность («родной русский плюс лингва франка английский») как характерный признак диглоссии в эпоху глобализации [4: 14]. Отметим в этой связи предложенное Л.П. Тарнаевой понятие «поликультурности» как характеристики языковой личности переводчика (способность выступать «медиатором» культур в таких ситуациях межкультурного общения, когда стороны представляют национальные культуры, для которых язык, выступающий в данной ситуации перевода в качестве средства общения, не является родным) [18: 63].
По мнению О.Н. Шевченко, языковая личность переводчика проявляется в случаях расхождения между исходным и переводным текстом, единицей ее
анализа служит переводческая трансформация [22: 7]. Например, вербальносемантический уровень языковой личности переводчика формируется частотными несовпадениями при переводе [22: 7], лингвокогнитивный уровень
- совокупностью концептологических трансформаций (усилений, ослаблений, подмен, содержательных изменений когнитивных концептов) [22: 8]. Основой мотивационного уровня языковой личности переводчика является суперинтенция - стремление наиболее адекватно транслировать переводимый текст в принимающую лингвокультуру (буквальный перевод, научно -исследовательский перевод, прагматический перевод, аналитический перевод) [22: 8]. Суперинтенция реализуется в ряде более частных целей, которые определяют стратегию и тактику переводчика при трансляции конкретного текста [22: 16].
Сопоставляя классическое (структурное) и современное (когнитивно-деятельностное) переводоведение, Л.М. Алексеева отмечает замену партитивного объекта переводоведения (единицы перевода) интегральным (стратегия успешного перевода) [2: 50]. Развивая в этой связи приведенные выше положения О.Н. Шевченко, полагаем, что языковая личность переводчика проявляется в сформулированной переводчиком стратегии перевода.
По мнению В.Н. Комиссарова, стратегия переводчика охватывает три группы общих принципов осуществления процесса перевода: некоторые исходные постулаты; выбор общего направления действий, которым переводчик будет руководствоваться при принятии конкретных решений; выбор характера и последовательности действий в процессе перевода [7: 336]. Исходные постулаты переводческой стратегии во многом определяются посреднической ролью переводчика; деятельность переводчика лишь тогда имеет смысл, когда она оправдывает надежды участников межъязыковой коммуникации. В основе общей стратегии переводчика лежит стремление как можно полнее понять переводимый текст и найти ему наиболее точное соответствие в языке перевода; важнейшие стратегические принципы
переводчика включают критическое отношение к своим действиям, максимум усилий для нахождения лучшего варианта [7: 336-337].
Продуктивной с точки зрения исследования языковой личности переводчика представляется концепция В.В. Сдобникова, определяющего стратегию перевода как «программу осуществления переводческой деятельности, формирующуюся на основе общего подхода переводчика к выполнению перевода в условиях определенной коммуникативной ситуации двуязычной коммуникации, определяемую специфическими особенностями данной ситуации и целью перевода и, в свою очередь, определяющую характер профессионального поведения переводчика в рамках данной коммуникативной ситуации» [17: 172]. По мнению автора, стратегия перевода (стратегия осуществления переводческой деятельности) включает следующие компоненты: ориентирование в ситуации; формулирование цели
(осуществляется уже на этапе ориентирования в коммуникативной ситуации; цель перевода является одним из первичных параметров коммуникативной ситуации, который становится осознаваемым переводчиком только в результате проведения соответствующего анализа); прогнозирование (прогнозирование возможных изменений коммуникативной ситуации и ее дальнейшего развития; прогнозирование возможных реакций со стороны коммуникантов на оказываемое на них воздействие, в том числе и со стороны текста перевода); планирование [17: 167-170].
Роль мыслительных и познавательных процессов в механизме перевода свидетельствует о важности анализа положений, связываемых с пониманием стратегии в когнитивной лингвистике. Смысловые составляющие, вычленяемые в содержании понятия когнитивной стратегии, могут, на наш взгляд, существенно дополнить список характерных признаков стратегии перевода. Определяя понятие когнитивной стратегии как закономерности выбора способов решения задач познания для достижения определенных целей, Д.Н. Павлов выделяет в анализируемом понятии следующие смысловые компоненты: целеположенность; отнесенность к ментальным процессам;
врожденность; зависимость от субъекта; преднамеренность использования; гибкость; зависимость от условий, контекста; временная ориентация (перспективные - ситуативные); эффективность; осознанность / неосознанность [11: 63].
Исходя из положения о структуре процесса перевода, в общих чертах соответствующей этапам речевой деятельности, и положения о том, что в этом случае «внутренняя программа» переводчика представляет собой свернутое содержание оригинала [7: 158], нам представляется возможным считать когнитивные стратегии основой стратегий перевода. Следовательно, приведенные характерологические черты понятия «когнитивная стратегия» являются исходными для определения характерных признаков термина «стратегия перевода» при одном существенном отличии: в то время как когнитивная стратегия характеризуется врожденностью, стратегии перевода как атрибут профессиональной деятельности индивида являются приобретенными.
С учетом группировки когнитивно-ориентированных признаков понятия «стратегия перевода» сущностные характеристики данного понятия сводятся к ряду положений. Стремление переводчика как можно полнее понять переводимый текст и найти ему наиболее точное соответствие в языке перевода составляет общую стратегию профессиональной деятельности переводчика и делает возможными дальнейшие шаги, направленные на решение переводческих проблем. Данное положение соотносится, на наш взгляд, с указанным выше понятием суперинтенции (О.Н. Шевченко), основой мотивационного уровня языковой личности переводчика.
Определение цели перевода с учетом условий его выполнения, типа текста и характера предполагаемого реципиента позволяет в первом приближении наметить круг требуемых переводческих решений. Преднамеренность использования и приобретенный характер переводческой стратегии подтверждают стратегический характер процесса перевода и связь стратегичности перевода с уровнем профессионализма переводчика,
свидетельствуют о неограниченном числе новых решений, появляющихся в работе переводчика.
Отнесенность стратегии перевода к ментальным процессам, зависимость стратегии от субъекта и осознанность / неосознанность ее использования позволяют считать набор используемых переводчиком стратегий индивидуальным, а список возможных стратегий перевода - открытым. Зависимость стратегии перевода от контекста, ее временная ориентация (перспективные / ситуативные стратегии) определяют динамический характер стратегии перевода, подтверждают необходимость постоянного вариативного поиска в процессе перевода (ср. применение когнитивного поиска смысла и эвристического поиска средства вербализации смысла на языке перевода в концепции А.Г. Минченкова; интуитивную репродукцию и актуализацию знаний в концепции Л.П. Тарнаевой).
Критическое отношение переводчика к своим действиям и максимум усилий для нахождения лучшего варианта оптимизируют использование стратегий в процессе перевода и обеспечивают непрерывный поиск переводческих решений. Взаимосвязанность и последовательность переводческих приемов обеспечивают логическое развитие и гибкость выбранной переводчиком стратегии. Универсальность и вариативность элементов переводческой стратегии, ее гибкость и эффективность позволяют переводчику систематизировать известные ему переводческие решения, не ограничивая при этом число новых решений, осваиваемых или предлагаемых переводчиком.
Стратегия перевода, таким образом, определяется нами как неконечная совокупность профессиональных, эффективных, динамических, логически взаимосвязанных, последовательных универсальных и индивидуальных приемов. Данные приемы целенаправленно используются в процессе переводческой деятельности в двуязычной ситуации для оптимизации понимания исходного текста и гибкого вариативного поиска наиболее точного соответствия исходному тексту в языке перевода с учетом условий выполнения
перевода, типа текста и характера предполагаемого реципиента. Стратегия перевода носит системный характер, характеризуется отнесенностью к ментальным процессам индивида и критическим отношением переводчика к выполняемым действиям.
В разработанной нами дискурсивно-коммуникативной модели перевода основа применения переводческих стратегий образована комбинацией взаимосвязанных компонентов: уровень текста, уровень дискурса, уровень коммуникации. Лингвистические (лексико-семантические, синтаксические, стилистические, прагматические) особенности исходного текста, его дискурсивные характеристики (авторство, адресность текста, нарратив), узловые точки дискурса, его конститутивные признаки (цели, ценности, хронотоп, языковое воплощение, тематика, участники дискурса, интердискурсивность), функции, типовые свойства и стратегии коммуникации определяют переводческие решения, формируют микростратегии перевода на уровне текста и макростратегии перевода на уровне дискурса и коммуникации на различных этапах процесса перевода [5].
Типология переводческих стратегий включает общую стратегию перевода (стремление переводчика как можно полнее понять переводимый текст и найти ему наиболее точное соответствие в языке перевода; суперинтенция); этапы процесса перевода (предпереводческий анализ,
- 4ч
аналитический вариативный поиск, анализ результатов перевода); макростратегии перевода (уровень дискурса и коммуникации); микростратегии перевода (уровень текста).
Этапы перевода в равной степени охватывают уровень коммуникации, уровень дискурса и уровень текста; выявление типовых свойств, функций коммуникации и коммуникативных стратегий, выраженных в исходном тексте, лингвистических особенностей исходного текста и особенностей соответствующего
4 В терминах И.С. Алексеевой, см. Алексеева, И.С. Профессиональное обучение переводчика [Текст]: учеб. пособие по устному и письменному переводу для переводчиков и преподавателей / И.С. Алексеева. - СПб.: Издательство «Союз», 2001. - 288 с. (Серия «Библиотека переводчика»).
дискурса возможно на любом этапе процесса перевода. Последовательность и характер стратегических действий переводчика формируются, но не ограничиваются приведенной моделью. В соответствии с целью перевода (с учетом условий выполнения перевода, типа текста и характера предполагаемого реципиента) микростратегии и макростратегии перевода могут использоваться в произвольном объеме и произвольном порядке. Отметим, что разделение переводческих решений на микростратегии и макростратегии представляет собой исследовательский прием, позволяющий переводчику провести комплексный анализ исходного текстового материала, выявить переводческие трудности и определить пути их преодоления. Общая стратегия перевода в равной степени охватывает уровень коммуникации, уровень дискурса и уровень текста и определяет как процесс, так и результат перевода.
Любая модель перевода носит гипотетический характер, поскольку нет прямых доказательств, что переводчик действует именно так, как следует из данной модели, однако совпадение результата перевода с прогнозируемым по модели показывает, что она обладает определенной объяснительной силой [7: 36-37]. Дискурсивно-коммуникативная модель перевода носит объяснительный характер и предлагает вариативный набор параметров, на основе которых формируется стратегия перевода. На основе данных параметров могут быть проанализированы принимаемые или принятые переводческие решения, в той или иной степени раскрывающие специфику языковой личности переводчика в многообразии описанных в настоящей работе признаков, в том числе в контексте отмеченной выше смены дискурсивных личностей переводчика. Продуктивным представляется дальнейшее исследование функциональной, коммуникативной, культурной грамотности переводчика, лингвокреативности, стратификации языковой личности переводчика, исследование профессиональной языковой личности и профессионального дискурса в русле теории мультикультурализма.
Библиографический список
1. Абдулмянова, И.Р. Теоретические основы формирования профессионального тезауруса переводчика [Текст] / И.Р. Абдулмянова // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. - Н. Новгород, 2009. № 1. - С. 30-33.
2. Алексеева, Л.М. Перевод как рефлексия деятельности [Текст] // Вестник Пермского университета. Российская и зарубежная филология. - Пермь, 2010. - № 1. - С. 45-51.
3. Бушев, А.Б. Русская языковая личность профессионального переводчика [Текст]: автореф. дис. ... докт. филол. наук / А.Б. Бушев. - М., 2010. - 48 с.
4. Бушев, А.Б. Языковая личность профессионального переводчика [Текст]: научное издание / А.Б. Бушев. - Тверь: ООО «Лаборатория деловой графики», 2010. - 265 с.
5. Волкова, Т.А. Дискурсивно-коммуникативная модель перевода [Текст]: монография. - М.: Флинта : Наука, 2010. - 128 с.
6. Караулов, Ю.Н. Русский язык и языковая личность [Текст]: монография / Ю.Н. Караулов. - М.: Издательство ЛКИ, 2010. - Изд. 7-е. - 264 с.
7. Комиссаров, В.Н. Современное переводоведение [Текст]: учеб. пособие / В.Н. Комиссаров. - М.: ЭТС, 2002. - 424 с.
8. Куницына, Е.Ю. Языковая личность переводчика как сущность и ипостась [Текст] / Е.Ю. Куницына // Известия Волгоградского государственного педагогического университета. Сер. Филологические науки. - Волгоград, 2008. - № 10 (34). - С. 103-106.
9. Куницына, Е.Ю. Людическая модель перевода: переводчик как ego играющее eo ipso ego рискующее [Текст] / Е.Ю. Куницына // Известия Санкт-Петербургского университета экономики и финансов. - СПб.,
2010. - № 6. - С. 67-72.
10. Минченков, А.Г. Когнитивно-эвристическая модель перевода (на материале английского языка) [Текст]: автореф. дис. ... докт. филол. наук / А.Г. Минченков. - СПб., 2008. - 43 с.
11. Павлов, Д.Н. О некоторых проблемах определения термина «когнитивная стратегия» [Текст] / Д.Н. Павлов // Вопросы когнитивной лингвистики. -Тамбов, 2006. - №2. - С. 62-64.
12. Поршнева, Е.Р. Базовая лингвистическая подготовка переводчика [Текст]: монография / Е.Р. Поршнева. - Нижний Новгород: Изд-во ННГУ им. Н.И. Лобачевского, 2002. - 148 с.
13. Пшёнкина, Т.Г. Вербальная посредническая деятельность переводчика в межкультурной коммуникации: психолингвистический аспект [Текст]: дис. ... докт. филол. наук / Т.Г. Пшёнкина. - Барнаул, 2005. - 330 с.
14. Ремхе, И.Н. Когнитивные особенности перевода научно-технического текста (на материале текстов металлургической промышленности)
[Текст]: автореф. дис. ... канд. филол. наук / И.Н. Ремхе. - Челябинск, 2007. - 25 с.
15. Ремхе, И.Н. Роль переводчика в свете когнитивного моделирования переводческого процесса [Текст] / И.Н. Ремхе // Языковая личность переводчика: коллектив. моногр. / отв. ред. Л.А. Нефедова; науч. ред. М.В. Загидуллина. - Челябинск: Изд-во Челяб. гос. ун-та, 2011. - С. 317336. (Классический университет)
16. Самсонов, В.Ф. Философский анализ гипотезы Куайна о неопределенности перевода [Текст] / В.Ф. Самсонов. - Челябинск: ОАО
«Челябинский Дом печати», 2006. - 188 с.
17. Сдобников, В.В. Стратегия перевода: общее определение [Текст] / В.В. Сдобников // Вестник Иркутского государственного лингвистического университета. - Вып. 1. - Иркутск, 2011. - С. 165-172.
18. Тарнаева, Л.П. Концепции языковой личности в контексте проблем переводоведения [Текст] / Л.П. Тарнаева. - Вестник Ленинградского государственного университета им. А.С. Пушкина. - СПб., 2008. - №2 (13). - С. 55-70.
19. Тарнаева, Л.П. Обучение будущих переводчиков трансляции культурноспецифических смыслов институционального дискурса [Текст]: автореф. дис. ... докт. пед. наук / Л.П. Тарнаева. - СПб., 2011. - 31 с.
20. Федюченко, Л.Г. Применение теории фрейма при проведении предпереводческого анализа газетно-публицистических статей [Текст] / Л.Г. Федюченко // Вестник Тюменского государственного университета.
- №4. - Тюмень, 2006. - С. 165-168.
21. Фесенко, Т.А. Специфика национального культурного пространства в зеркале перевода [Текст]: учеб. пособие / Т.А. Фесенко. - Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 2002. - 228 с.
22. Шевченко, О.Н. Языковая личность переводчика (на материале дискурса Б.В. Заходера) [Текст]: дис. ... канд. филол. наук / О.Н. Шевченко. -Волгоград, 2005. - 255 с.
Bibliography
1. Abdulmyanova, I.R. Theoretical Basis of Forming Interpreter’s Professional Thesaurus [Text] / I.R. Abdulmyanova // Herald of Lobachevsky State University of Nizhny Novgorod. - Nizhny Novgorod, 2009. - Issue 1. - P. 3033.
2. Alekseeva, L.M. Translation As a Reflexive Activity [Text] // Herald of Perm University. Russian and Foreign Philology. - Perm, 2010. - Issue 1. - P. 4551.
3. Bushev, A.B. Russian Linguistic Personality of a Professional Translator [Text]: Synopsis of Diss. ... Dr of Philology / A.B. Bushev. - Moscow, 2010.
- 48 p.
4. Bushev, A.B. Linguistic Personality of a Professional Translator [Text]: Scientific Publication / A.B. Bushev. - Tver: “Laboratoriya Delovoy Grafiki” Ltd, 2010. - 265 p.
5. Fedyuchenko, L.G. An Application of the Frame Theory to Pre-Translation Analysis of Newspaper Articles [Text] / L.G. Fedyuchenko // Herald of Tyumen State University. - Issue 4. - Tyumen, 2006. - P. 165-168.
6. Fesenko, T.A. National Cultural Space Specifics As Reflected in Translation [Text]: Textbook / T.A. Fesenko. - Tambov: Derzhavin Tambov State University Publishing House, 2002. - 228 p.
7. Karaulov, Yu.N. The Russian Language and Linguistic Personality [Text]: Monograph / Yu.N. Karaulov. - Moscow: LKI Publishing House, 2010. - 7th Edition. - 264 p.
8. Komissarov, V.N. Modern Translation Studies [Text]: Textbook / V.N. Komissarov. - Moscow: ETS, 2002. - 424 p.
9. Kunitsyna, E.Yu. Linguistic Personality of a Translator: Subject Matter and Image [Text] / E.Yu. Kunitsyna // News of Volgograd State Pedagogical University. Philology Series. - Volgograd, 2008. - Issue 10 (34). - P. 103106.
10. Kunitsyna, E.Yu. Ludic Translation Model: Translator As Ego Ludens Eo Ipso Ego Dimicans [Text] / E.Yu. Kunitsyna // News of St. Petersburg University of Economics and Finance. - St. Petersburg, 2010. - Issue 6. - P. 67-72.
11. Minchenkov, A.G. Cognitive and Heuristic Translation Model as Applied to English [Text]: Synopsis of Diss. ... Dr of Philology / A.G. Minchenkov. - St. Petersburg, 2008. - 43 p.
12. Pavlov, D.N. On Some Problems of Defining the Cognitive Strategy [Text] /
D.N. Pavlov // Issues of Cognitive Linguistics. - Tambov, 2006. - Issue 2. - P. 62-64.
13. Porshneva, E.R. Basic Linguistic Training of a Translator [Text]: Monograph /
E.R. Porshneva. - Nizhny Novgorod: Lobachevsky State University of Nizhny Novgorod Publishing House, 2002. - 148 p.
14. Pshyonkina, T.G. Verbal Mediation of a Translator in Intercultural Communication: Psycholinguistic Aspect [Text]: Diss. . Dr of Philology / T.G. Pshyonkina. - Barnaul, 2005. - 330 p.
15. Remkhe, I.N. Cognitive Peculiarities of Scientific and Technical Translation As Applied to Texts Relating to Metallurgical Industry [Text]: Synopsis of Diss. ... Cand. of Philology / I.N. Remkhe. - Chelyabinsk, 2007. - 25 p.
16. Remkhe, I.N. Role of a Translator in Terms of Cognitive Modelling of Translation Process [Text] / I.N. Remkhe // Linguistic Personality of a Translator: Collective Monograph / Executive Editor: L.A. Nefedova; Science Editor: M.V. Zagidullina. - Chelyabinsk: Chelyabinsk State University Publishing House, 2011. - P. 317-336. (Classical University Series)
17. Samsonov, V.F. Philosophical Analysis of Quine’s Hypothesis of the Indeterminacy of Translation [Text] / V.F. Samsonov. - Chelyabinsk: “Chelyabinsk^ Dom Pechati”, 2006. - 188 p.
18. Sdobnikov, V.V. Translation Strategy: General Definition [Text] / V.V. Sdobnikov // Herald of Irkutsk State Linguistic University. - Issue 1. - Irkutsk,
2011. - P. 165-172.
19. Shevchenko, O.N. Linguistic Personality of a Translator in B.V. Zakhoder’s Discourse [Text]: Diss. ... Cand. of Philology / O.N. Shevchenko. -Volgograd, 2005. - 255 p.
20. Tarnaeva, L.P. Linguistic Personality Concepts in Terms of Translation Studies Issues [Text] / L.P. Tarnaeva. - Herald of Leningrad State University n.a. Pushkin. - St. Petersburg, 2008. - Issue 2 (13). - P. 55-70.
21. Tarnaeva, L.P. Teaching the Transfer of Culture-Specific Meanings of Institutional Discourse to Future Translators [Text]: Diss. ... Dr of Pedagogics / L.P. Tarnaeva. - St. Petersburg, 2011. - 31 p.
22. Volkova, T.A. Discourse and Communication Translation Model [Text]: Monograph / T.A. Volkova. - Moscow: Flinta : Nauka, 2010. - 128 p.
