CC BY
22
В.М. Мокиенко, Л.И. Степанова. М., 2005. 926 с.
Дмитриев, А.В. Конфликтология /
A.В. Дмитриев. М., 2000. 320 с.
Русская поэзия XX века: антология. М., 1991. 576 с.
Ратников, В.П. Динамика конфликта /
B.П. Ратников // Конфликтология. М., 2001.
C. 118 - 134.
Светлов, В. А. Конфликт: модели, решения, менеджмент / В.А. Светлов. СПб., 2005. 540 с.
Соссюр, Ф. Курс общей лингвистики / Ф. Соссюр. М., 2004. 256 с.
Уфимцева, А.А. Типы словесных знаков / А.А. Уфимцева. М., 2004. 208 с.
Цветаева, М.И. Осыпались листья над вашей могилой: стихотворения, поэмы / М.И. Цветаева. Казань, 1990. 542 с.
И.Ю. КУЗИНА (Иркутск)
«ЯЗЫКОВАЯ ИЗМЕРИТЕЛЬНАЯ СИСТЕМА» И АНТРОПОЦЕНТРИЧЕСКАЯ ОРИЕНТИРОВАННОСТЬ ЯЗЫКОВОГО МЕХАНИЗМА
(НА ПРИМЕРЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ ХАРАКТЕРИСТИК ВЕРТИКАЛЬНОГО ИЗМЕРЕНИЯ ОБЪЕКТОВ В АНГЛИЙСКОЙ ЯЗЫКОВОЙ КАРТИНЕ МИРА)
Дан анализ стратегии «языкового измерения» вертикально расположенных объектов, выявлены факторы, под воздействием которых формируется эта стратегия. Выделены особенности сочетаемости английских прилагательных, обозначающих размер - tall (high), long -с предметными именами.
Постановка задачи
Известно, что языковая картина мира значительно отличается от научной, а потому энциклопедическая информация зачастую вредит лингвистическому описанию, детализируя и дополняя его, но искажая при этом «реальную семантику и ту картину мира, которую предполагает язык» (Рахилина: 24). Исследуя особенности измерения объектов в языке, мы столкнулись с тем, что картина пространства в языковой
картине мира не сводима ни к какому физико-геометрическому прообразу, а параметрическая характеристика объектов базируется не на геометрических правилах, а на других, более сложных законах категоризации и во многом зависит от так называемого «человеческого фактора». В этой связи нам представляется интересным проследить роль «человеческого фактора» в формировании языковой измерительной системы, с тем чтобы понять, в какой степени «чисто человеческое отношение к миру со всей субъективностью его взглядов и оценок» влияет на осмысление параметрических концептов нашего сознания (Куб-рякова: 91).
В фокусе нашего анализа находятся вопросы, связанные с использованием английских прилагательных tall(high) и long для характеристики вертикального измерения и поиском мотивов выбора «нужного» прилагательного. Дело в том, что правила, применяемые при измерении объектов в наивной геометрии, никак не объясняют, почему мы говорим длинные ноги (long legs), но высокие колонны (tall columns), длинная водосточная труба (long drainpipe), но высокая печная труба (tall chimney); почему шест может быть и длинным, и высоким (ср. long pole, high pole), а «похожая» на него палка только длинной (ср. *high stick). Чтобы ответить на поставленные вопросы, нам предстоит проанализировать «стратегию» измерения объектов в языке (по крайней мере в той ее части, где речь идет о вертикальном размере) и выявить факторы, под воздействием которых данная стратегия формируется.
Сразу оговоримся, что нас интересуют случаи, когда для характеристики объекта одновременно не могут быть использованы оба названных прилагательных, иными словами, объект может быть либо длинным, либо высоким (в этой связи мы не рассматриваем сочетания типа «высокий длинный забор»).
Семантика вертикального измерения
Установлено, что прилагательные размера «измеряют» свой собственный тип объектов, поэтому выбор нужного прилагательного для характеристики объекта в значительной степени предопределен его топологическим типом и зависит, таким
© Кузина И.Ю., 2008
образом, от способа его концептуализации (Рахилина, 2000; Talmy, 1983). Большинство объектов, к которым применимы характеристики «длинный» и «высокий», концептуализируются как линии (long rope, high pole) и как вытянутые плоскости (long curtain, high building).
Вертикально расположенные длинные объекты бывают как жесткими, так и гибкими, но они обязательно прикреплены своей верхней частью к другому объекту, т.е., по сути, лишены самостоятельности. Они не имеют опоры и «свисают» сверху вниз, как бы предопределяя направление взгляда наблюдателя, оценивающего их вертикальное измерение (long icicle, long stalactite, long drainpipe, long plait, long curtain, long arm). Для подобных объектов функционально значимым является направление сверху вниз: так, в направлении сверху вниз осуществляется движение потоков воды по водосточной трубе; если вертикальный длинный объект обладает потенциалом роста, то он «растет» вниз, как, например, сосулька, сталактит, коса.
Высокие объекты, в отличие от длинных, «измеряют» вертикально вытянутые предметы только жесткой конфигурации, т.е. предметы с изначально заданным, фиксированным положением в пространстве. Высокие объекты, пишет Е.В. Рахилина (Рахилина: 2004), подобно человеку «стоят», они закреплены снизу, у них есть опора, фундамент, основание, от которых, кстати говоря, и измеряется вертикальная протяженность объекта, при этом часто основание совпадает с поверхностью земли (tall tower, tall post, tall/high tree, high mountain). Значительная часть высоких объектов представляет собой самостоятельные предметные сущности. Даже в случае если объект, имеющий характеристику «высокий», является частью другого объекта, эта составляющая часть видится как самостоятельный объект, особенно если она располагается сверху другого, более крупного объекта (tall heads of flowers, high forehead). Значимым направлением для высоких объектов является направление вверх от центра Земли. Поэтому если водосточная труба, предназначенная для направления потоков воды сверху вниз, - длинная, то фабричная или печная трубы категоризуются как высокие, поскольку дым из фабричной и печной трубы движется по направлению снизу
вверх (отсюда long drainpipe, но tall chimney). Высокие объекты являются результатом динамического развития, они растут вверх как, например, дерево, строящаяся башня. Сталагмиты, направленные вверх от поверхности Земли, контрастируют со сталактитами, которые «растут» в направлении вниз к Земле (tall stalagmite, но long stalactite). Прилагательтое high образует комбинации с глаголами rise, grow, подразумевающими направленное движение вертикально вверх, ср. high -rising building (Dir-ven, Tailor, 1988).
Растет вверх и сам человек, поэтому для характеристики его вертикального размера в норме применяется прилагательное tall и лишь в исключительных случаях long: A long, lean sunburned man in his early forties, with light brown hair and light grey eyes was leaning on her garden gate (Stubbs).
Стратегия измерения объекта и позиция наблюдателя
Довольно часто прототипически высокий объект выше человеческого роста, поэтому человек смотрит на него снизу вверх в направлении от его основания до верха: tall tower, tall(high) tree, high mountain. Встречаются ситуации, когда функциональное назначение предметов в целом совпадает, а сами предметы топологически схожи, но параметрические характеристики их вертикального измерения отличаются, как в ставшем уже хрестоматийным примере с колоннами и ногами. Длинные ноги противопоставляются высоким колоннам, которые топологически и функционально «похожи» на ноги: long legs, но tall columns, high columns (Апресян, 1974; Рахилина, 2004). Действительно, в семантике упомянутых имен много общего. Вертикально ориентированные колонны являются опорой для здания, ноги - опорой для туловища. Оба объекта прикреплены в своей верхней части к другому объекту, т. е. по большому счету основную функциональную нагрузку и ноги, и колонны выполняют только находясь в составе другого, более крупного объекта. В этой связи возникает закономерный вопрос: почему колонны высокие, а ноги длинные? В поисках ответа будем исходить из того, что одним из важнейших когнитивных факторов, на которых строится познавательная деятельность человека, является наблюдатель. При этом важно иметь в виду, что
зрительное восприятие, по сути лежащее в основе параметрической оценки объекта, является «избирательным»: объект воспринимается наблюдателем не как таковой, а «под определенным углом зрения», в некотором роде субъективно, «антропоцент-рично», с точки зрения категорий здравого смысла. «Последние, в свою очередь, тоже не случайны, а мотивированы самыми разнообразными, но тем не менее вполне разумными и здравыми "соображениями”. Одно из них - то, как человек смотрит на объект» (Рябцева: 231).
Нам представляется вполне логичным утверждать, что выбор того или иного прилагательного для характеристики размеров объекта обусловлен ситуацией наблюдения, если выражаться точнее, то «стратегией измерения объекта» наблюдателем. На ноги мы смотрим не иначе как сверху вниз, поэтому категоризуем их как длинный объект, в то время как на колонны наблюдатель смотрит снизу вверх, как на любой высокий объект.
Аналогичный ход рассуждений помогает понять, почему в некоторых случаях характеристика лестницы как длинной или высокой зависит от направления взгляда наблюдателя, которое обусловлено его позицией по отношению к данному объекту: On the other side of the circular yard, he knew, was a long stairway going down to the river bank (Smith). The tank was on the far left of the terrace, and behind it, supported by stays, was an immensely tall ladder top of which was a tiny platform (Maughm).
Ориентация объекта в пространстве и его «размерные» характеристики
Итак, можно утверждать, что в большинстве случаев высокие объекты - это объекты, чья вертикальная ориентация принадлежит им самим и в норме не может меняться под воздействием каких-либо сил.
По этой причине к высоким не могут быть причислены объекты, чья вертикальная ориентация обусловлена внешними обстоятельствами и является результатом действий человека, а сам объект в таком положении становится функционально непригодным, как, например, стоящие вертикально лыжи или гладильная доска (ср.^М skies, *tall ironing board). Как пишет М. Бирвиш (Bierwisch, 1967), мы не говорим high cigarette только потому,
что мы не категоризуем сигарету как вертикально расположенный объект. Даже если мы возьмем длинную сигарету и расположим ее вертикально, мы все равно будем описывать ее как объект, имеющий длину, но не высоту. То же верно и для вертикально ориентированных гибких, веревкообразных объектов (ср.: long curtain, long rope).
Если принять во внимание факт, что, характеризуя объект как высокий, мы одновременно описываем не только размер и форму объекта, но и его вертикальное положение в пространстве, то напрашивается вывод, что стратегия измерения высоких объектов в языке основывается на их ориентации в пространстве относительно наблюдателя. Если положение объекта меняется с канонического вертикального на горизонтальное, то объект в большинстве случаев теряет характеристику «высокий» и описывается в терминах длины (так, о лежащих на земле столбе или дереве нельзя сказать, что они высокие, они могут быть только длинными). В этой связи любопытен пример из Х. Кларка (Clark, 1973), приводящего выдержку из интервью вице-президента одного из американских банков. На вопрос «Что будет со зданием банка, если случится землетрясение в три раза сильнее, чем когда-либо было зарегистрировано?» банкир отвечает: «Вместо самого высокого здания в городе мы будем иметь самое длинное здание». Схожие ситуации, иллюстрирующие рекатегоризацию размеров, анализирует в своей работе «The Conceptualisation of Vertical Space in English: The Case of tall» Р. Дирвен (Dirven & Tailor, 1988). Рассматривая способы пространственной ориентации такого объекта, как шест, он отмечает, что шест может характеризоваться и как длинный -long pole (если он лежит на земле), и как высокий - high pole (в случае, если он находится в вертикальном положении). Примечательно, что когда речь идет о росте новорожденного, его характеризуют в терминах длины: the baby is 18 inches long (и это не случайно, поскольку каноническое положение новорожденного не вертикальное, а горизонтальное). О взрослом же человеке говорят: John is 72 inches tall. В то же время о девушке, лежащей на пляже, нельзя сказать *She is 5 feet long. Оценивая ее рост, мы, не задумываясь, употребляем прилагательное tall, словно мысленно пред-
ставляя ее в канонической позиции, т. е. стоя: She is 5 feet tall (Clark, 1973).
Приведенные примеры лишний раз подтверждают, что оценка в языке размеров объекта находится в зависимости от его положения в пространстве по отношению к наблюдателю (реальному или гипотетическому).
Если измерение, в прототипической ситуации являющееся для объекта определенного топологического типа длиной, в силу изменений его пространственной ориентации становится высотой, то речь идет о так называемой контекстуально обусловленной ориентации объекта в терминах Е. Ланга (Lang, 1978), или, как ее именует А.Н. Журинский (Журинский, 1971), мгновенной ориентации: These ribs I used in making the fence. They were long and curved, and when I had scooped out holes and set them in the earth they stood taller than I did (O'Dell).
Заключение
Итак, если говорить об особенностях языковой измерительной системы (в частности, вертикального измерения), то здесь важно отметить, что, с одной стороны, мы имеем дело с топологической организацией пространства, накладывающей определенные запреты и ограничения на сочетаемость прилагательных размера с предметными именами, с другой стороны, совершенно очевидно, что языковое поведение рассматриваемых прилагательных обусловлено влиянием «человеческого фактора», в частности позицией объекта по отношению к наблюдателю и направлением его взгляда при «измерении» объекта.
Мы убедились, что человеческое отражение языковой картины мира «не является механическим, оно носит творческий (и поэтому в известной мере субъективный) характер» (Карасик: 113). В зависимости от личных установок человека в фокусе его внимания оказываются разные детали, или же компоненты ситуации, следствием чего является видение самой ситуации в разном ракурсе или разной перспективе.
Сказанное означает, что «системность в семантике обеспечивается не действием придуманных людьми для описания внешнего мира логических правил и отношений, а антропоцентрической ориентированностью языкового механизма как совершенно самостоятельной, опирающейся на
свои законы и правила системы» (Рахилина: 139).
В изучении характера взаимодействия человека с окружающим миром посредством языка, собственно говоря, и заключается специфика современной науки о языке, в частности когнитивной лингвистики, которая в своем стремлении выполнить объяснительную функцию выходит за пределы собственно языковой системы в область психики человека и рассматривает эту систему в контексте наших общих знаний о восприятии, памяти, поведении человека и т.п. (Болдырев: 34). В сущности, моделируя способ представления носителем языка окружающей его действительности, мы имеем возможность так или иначе получить сведения о том, как человек думает, когда характеризует объекты внешнего мира, «каким образом язык соотносится с другими аспектами человеческого существования» (Лакофф: 351), а следовательно, сфокусировать внимание на тех сторонах языка, «которые открываются нам при изучении категоризации или концептуализации» (Кубрякова: 312).
Литература
Апресян, Ю.Д. Лексическая семантика. Синонимические средства языка / Ю.Д. Апресян. М.: Наука, 1974.
Болдырев, Н.Н. Концептуальное пространство когнитивной лингвистики / Н.Н. Болдырев // Вопр. когнитивной лингвистики. Тамбов, 2004. №1. С.18 - 36.
Журинский, А.Н. О семантической структуре пространственных прилагательных / А.Н. Журинский // Семантическая структура слова: психолингвистические исследования. М.: Наука, 1971. С. 96 - 124.
Карасик, В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс / В.И. Карасик. Волгоград: Перемена, 2002.
Кубрякова, Е.С. Язык и знание: на пути получения знаний о языке: части речи с когнитивной точки зрения. Роль языка в познании мира / Е.С. Кубрякова; Рос. акад. наук: Ин-т языкознания. М.: Яз. славянской культуры, 2004.
Лакофф, Дж. Лингвистические гештальты / Дж. Лакофф // Новое в зарубежной лингвистике. Лингвистическая семантика. М., 1981. Вып. 10. С. 350 - 368.
Рахилина, Е.В. Когнитивный анализ предметных имен: семантика и сочетаемость / Е.В. Рахилина. М.: Рус. словари, 2000.
Рябцева, Н.К. Язык и естественный интеллект / Н.К. Рябцева. М.: Асаdemia, 2005.
Bierwisch, M. Some Semantic Universals of German Adjectivals / М. Bierwisch // Foundations of Language. 1967. Vol. 3. №1.
Clark, H. Space, time, semantics and the child / H. Clark // T.E. Moore (ed). Cognitive Development and Acquisition of Language. N.Y.; London: Academic Press, 1973.
Dirven, R. The Conceptualization of Vertical Space in English: The Case of Tall / R. Dirven, J.R. Tailor // Topics in Cognitive Linguistics. Amsterdam, Philadelphia: Benjamins, 1988. Р. 379 - 401.
Lang, E. Semantics of Dimensional Designation / E. Lang // Dimensional Adjectives. Berlin, 1978. Vol. 26. Р. 263 - 407.
Talmy, L. How language structures space / L. Talmy // H.Pick, L.Acredolo(eds). Spatial Orientation: Theory, Research and Application. N.Y.: Plenum, 1983. Р. 225 - 282.
Л.В. ТАТАРУ (Балашов)
ТОЧКА ЗРЕНИЯ И КОМПОЗИЦИОННО-НАРРАТИВНАЯ СТРУКТУРА МОДЕРНИСТСКОГО ТЕКСТА
Предлагается лингвокогнитивный подход к композиции и точке зрения. Характеризуется специфика субъектно-речевого (психологического) плана реализации точки зрения в модернистском тексте («Улисс» Дж. Джойса).
Точка зрения является центральной категорией композиции повествовательного текста в нарратологии. В этой науке, представляющей собой структуралистсткое ответвление литературоведения, уже сложился ряд авторитетных традиций, в рамках которых и композиция, и точка зрения получили множественные интерпретации, хотя вопрос о применимости разных многоуровневых моделей точки зрения к анализу текста пока далек от решения (Шмид, 2003). Лингвистическая теория нарратива находится на стадии становления, в ней еще нет установившейся теории, системы понятий и методов, хотя уже есть серьезные результаты (Падучева, 1996;
Андреева, 1998; Губернская, 2002; Шейгал, 1998). Но пока что лингвисты не считали нужным обратиться к точке зрения, хотя главная категория этой молодой науки -дейксис - не просто имеет к ней отношение, а составляет ее семантическое ядро.
Поле лингвистических исследований, имеющих непосредственное отношение к нарративной проблематике, остается нечетко дифференцированным, поскольку образуется оно из ряда направлений - коммуникативного, текстологического, лингвостилистического, когнитивно -поэтическо -го и др., различающихся ракурсом рассмотрения общего объекта - текста.
По нашему мнению, системное лингвистическое изучение точки зрения позволяет разработать метод анализа художественного текста, который целесообразно объединяет когнитивный и дискурсивный его планы, о необходимости чего сегодня говорят многие лингвисты.
Отличительные признаки текстовой модели мира находятся в органической связи с языковой личностью - единством субъективно-иррационального (индивидуальное использование языка) и национально-культурного (лингвокультурный типаж (Карасик, 2006)) ее параметров. Когнитивно-дискурсивная природа композиции текста как формы «явления личности миру» состоит в следующем. Семиотическое пространство национального языка объединяет единицы хранения знаний в рамках НЯКМ - особой комбинации выделяемых этносом признаков окружающей действительности - и воплощается в разных проекциях индивидуальносубъективной мысли. Выбор дискурсивной стратегии и аранжировка номинативных средств позволяют «достичь коммуникативной цели максимально эффективным для конкретного коммуниканта способом» (Гришаева: 18).
Композицию повествовательного текста мы рассматриваем как иерархически высшую форму его структурной и смысловой организации. Общим методологическим принципом анализа его композиции для нас является рассмотрение действий универсальных законов ритма и симметрии. Только композиция создает согласованное объединение всех частей текста в
© Татару Л.В., 2008
