CC BY
53
Ivanova Eugenia Tagirovna LANGUAGE GAME ...
philological sciences -linguistics
УДК 81.821.161.1
DOI: 10.26140/bgz3-2019-0801-0013
ЯЗЫКОВАЯ ИГРА НА СТИЛИСТИЧЕСКОМ УРОВНЕ В РОМАНЕ А. СЛАПОВСКОГО «АНКЕТА»
© 2019
Иванова Евгения Тагировна, кандидат филологических наук, доцент, Институт гуманитарных наук Балтийский федеральный университет им. Иммануила Канта (236016, Россия, Калининград, ул. А. Невского, 14, e-mail: EIvanova@kantiana.ru)
Аннотация. Исследованы лингвистические способы создания языковой игры на стилистическом уровне в романе Алексея Слаповского «Анкета», описаны ее характер и механизмы. Использованные в повествовании приемы языковой игры рассматриваются в контексте единого художественного целого. На стилистическом уровне в романе «Анкета» наблюдается соединение разной по стилю лексики, что создает ироничный тон, которым пронизано все повествование, а также указывает на способность героя-повествователя ситуативно использовать и обыгрывать лексику, принадлежащую разным функциональным стилям. Показано, что в правильную литературную речь героя-повествователя внедряются разностилевые пласты, состоящие из просторечий, специальных слов, научных терминов, речевых клише и канцеляризмов. Языковая игра в романе осуществляется с целью раскрытия творческого замысла автора, а также выполняет структурообразующую функцию.
Ключевые слова: языковая игра, Алексей Слаповский, современная литература, стилистический уровень языка, синтез речевых стилей, книжный стиль, просторечие, жаргонизм, речевое поведение, ирония, авторская языковая стратегия.
LANGUAGE GAME AT THE STYLISTIC LEVEL IN THE NOVEL "QUESTIONNAIRE" BY ALEXEY SLAPOVSKY
© 2019
Ivanova Eugenia Tagirovna, candidate of philological sciences, Associate Professor I. Kant Baltic Federal University (236016, Russia, Kaliningrad, A. Nevskogo Str., 14 e-mail: EIvanova@kantiana.ru)
Abstract. The author of the paper investigates the linguistic ways of creating a language game at the stylistic level in the novel "Questionnaire" by Alexey Slapovsky and describes its character and mechanisms. The scholar considers the language game techniques, used in the narrative, in the context of an artistic whole. The author also concludes that a combination of vocabulary of different style at the stylistic level in the novel "Questionnaire" creates an ironic tone that permeates the entire narrative and indicates the ability of the narrator hero to situationally use and play up vocabulary belonging to different functional styles as well. Different-style layers, consisting of colloquial words, special words, scientific terms, speech clichés, and bureaucratic words, intrude into the correct literary speech of the hero-narrator. The language game in the novel is carried out with the aim of disclosing the author's creative intention, and also performs a structure-forming function.
Keywords: language game, Alexey Slapovsky, contemporary literature, stylistic level of language, speech style synthesis, book style, popular language, jargon, verbal behavior, irony, author's language strategy.
Игра является обязательной составляющей культуры, элементарной функцией человеческой жизни Многоаспектный характер игры объясняется ее двойственной природой, наличием правил и участников, собственно игрового пространства и времени, эстетической функцией. Л. Витгенштейн утверждал, что единицы языка могут иметь смысл только как часть определенной игры, с определенным набором правил и положений, в конкретных случаях употребления, а не как абстрактная сущность [1, с. 86]. В его концепции основанием для выбора и употребления языкового знака являются правила языковой игры, он отождествляет языковую игру с речевой деятельностью и творчеством. Языковая игра является одной из форм проявления эстетической категории комического, которой противостоят такие явления, как серьезность, обыденность, и которая граничит с шуткой, глупостью, остроумием, пародией. В данной статье под языковой игрой понимается совокупность игровых манипуляций с языком - его лексическими, стилевыми, словообразовательными ресурсами, цель которых - получение посвященным читателем эстетического удовлетворения от построенного на игровых взаимоотношениях с ним текста. Языковая игра призвана вовлечь читателя в творческое изучение текста. От него ожидается, что он сумеет выявить, вычленить, разгадать максимально большое число содержащихся в тексте лингвистических и смысловых тайн. Это предполагает не только специфическое отношение читателя к тексту, но и специфичность самого текста.
Языковая игра в романе А. Слаповского «Анкета» проявляется на стилистическом, лексическом, словообразовательном уровнях языка, также осуществляется интертекстуальная игра. Целью статьи является практический анализ приемов языковой игры на сти-
листическом уровне и выявление их роли в романе А. Слаповского «Анкета».
Произведения А. Слаповского, на наш взгляд, выделяются в новой отечественной прозе. Прежде всего они интересны своей новизной, связанной со структурной организацией текстов. А. Архангельский в «Известиях» изумлялся тому, как владеет А. Слаповский «вихревой, скорострельной фабулой (типовая схема: персонаж смотрит в чужое окно, представляет себя другим человеком, тут же меняется с ним жизненными ролями, затем - еще и еще раз... такая вот сюжетная реинкарнация)» [2, с. 7]. Стиль писателя не менее специфичен и отражает философичность его произведений. Стратегия загадки, положенная в основу литературного произведения, актуализируется как одна из форм сокрытия истинного смысла. В этом отношении выделяется роман «Анкета», написанный А. Слаповским в 1997 году и впервые напечатанный в журнале «Звезда».
В данном романе повествуется об эпизоде жизни профессионального кроссвордиста Антона Петровича Каялова, который решает поменять свою жизнь, вступив в ряды милиции. В этот момент появляется анкета, состоящая из 377 вопросов, по ответам на которые тестируемого определяют на пригодность или непригодность к службе в милиции. Главный герой Каялов должен всего лишь ответить на них: верно либо неверно. Но вопросы анкеты оказываются не такими уж простыми. Во-первых, они неоднозначны по смыслу, а во-вторых, герою необходимо давать ответы в соответствии с требованиями к поступающему на работу. Каялов начинает понимать, что большинство вопросов требует лживых ответов. Сюжет становится порождением анкеты, поскольку герой, отвечая на ее вопросы, честно пытается проверить себя, а вопросы провоцируют его на воспо-
60
Baltic Humanitarian Journal. 2019. Т. 8. № 1(26)
филологические науки - Иванова Евгения Тагировна
языкознание ЯЗЫКОВАЯ ИГРА ...
минания и действия. Анкета является структурообразующим элементом повествования, поэтому и послужила названием для романа.
Несмотря на большое количество критических статей о книгах А. Слаповского [3; 4, с. 238; 5, с. 190; 6, с. 4; 7, с. 196; 8, с. 7; 9; 10], следует отметить, что его произведения пока мало исследованы. Есть литературная критика, посвященная творчеству этого писателя, но научных работ, анализирующих его произведения с лингвистической точки зрения, практически нет (см., например: [11; 12]).
Для стиля повествования в романе «Анкета» характерно нарушение норм литературной речи - синтез противоположных речевых стилей: разговорного и официально-делового. В романе широко обыгрываются устойчивые просторечные выражения, также Каялов употребляет лексику, характерную для чиновничьего речевого обихода, канцеляризмы.
Роман написан от первого лица, от лица героя-повествователя Антона Петровича Каялова. В повествовании изображены речевой портрет героя-интеллигента и его речевое поведение. По определению Л.П. Крысина, «интеллигенция - это слой людей, обладающих определенным уровнем образования и культуры и занятых умственным трудом» [13, с. 91]. Но главное, что интеллигент «не обязательно представитель этого социального слоя, а человек, обладающий большой внутренней культурой» [Там же, с. 91]. Каялов - типичный представитель интеллигенции: он образован (гуманитарий, закончил культпросветучилище), начитан, зарабатывает составлением кроссвордов. Герой-повествователь - человек трезвомыслящий, адекватный, является носителем «общечеловеческих ценностей», на что сам указывает: «Я действительно верю в нравственный закон внутри человека». Один из персонажей романа - Альберт Пупыркин, он же Дориан Грей, как называет его герой, отмечает принадлежность Каялова к интеллигенции на основе речи, обращенной к нему: «Не брата ли интеллигента имею честь лицезреть в вашем, простите за тавтологию, лице?» (283) (*Здесь и далее цитаты приводятся по изданию: Слаповский А. Анкета. Пыльная зима. М. : АСТ, 2003. Все ссылки на это издание даются в тексте с указанием страниц в круглых скобках).
В прямой речи героя-повествователя присутствуют диалогические черты интеллигентского дискурса, в частности формулы обращения: - А скажите, нельзя ли, например, мне поступить в органы внутренних дел, если я имею такое желание? (14); Посудите сами, какой резон мне через двадцать минут после совершения кражи возвращаться на вокзал с украденной сумкой? (84). Сам герой объясняет это таким образом: «Так и я с детства имел дар правильно организованной речи и при этом в своей незаурядной голове огромный активный словарный запас...» (65).
Представителям интеллигенции свойственно намеренное неупотребление, сознательное или несознательное отвержение каких-либо лексических средств, принадлежащих к просторечию, жаргону или диалекту. Каялов отрицательно относится к употреблению в речи жаргона: «Терпеть не могу жаргона» (246). Его единичное использование героем оправдано ситуацией, в которой данная лексика уместна: «Надо бы бежать, рвать когти, выражаясь жаргонно» (135), в то же время он следит за речью племянницы: «Никогда не говори "в смысле". Это плебейское выражение» (246), «Постарайся избегать жаргонизмов, ты же знаешь, насколько я это не люблю» (187).
В то же время речь героя-повествователя отличается определенными лексическими и стилистическими особенностями. А. Слаповский доверяет повествование герою совершенно особого типа: «Он цельно раздвоен, ненаивно наивен, простодушно рефлективен» [14]. Отсюда и своеобразие языка романа, которое проистекает из столь странного, двойственного характе-Балтийский гуманитарный журнал. 2019. Т. 8. № 1(26)
ра героя-повествователя. «Он пишет заведомо плохо, по-любительски, простым обыденным языком пытаясь описывать простые обыденные вещи и одновременно, в порядке осмысления этих вещей, пересыпая свое повествование научными терминами, речевыми клише, избитыми образными выражениями» [14]. Такое переплетение стилей придает иронический фон повествованию, а также характеризует лингвистические способности героя-повествователя.
Для речевого поведения героя-повествователя характерно нарушение норм правильной литературной речи, которое проявляется в синтезе противоположных речевых стилей. На лексическом уровне Каялову свойственно использование специальной научной лексики из разных отраслей науки, поскольку он профессиональный кроссвордист и обладает большим лексиконом. Он употребляет такие слова, как постулат (7), экологическая ниша (9), парадокс (13), стиль общения (17), аргумент (19), лексическая атмосфера (20), дидактический пример (48), гипотетический (97) и строит сложные словосочетания и конструкции: садомазохисткий идеологический оргазм (51), социально-психологически прекрасно адаптированы (51), диалог импровизационный, гимнастика ума (51), теплое чувство выполненного педагогического долга (53), являясь одиозной метафорой, синекдохой и метонимией жульничества, расточительства, кумовства, взяточничества и т.п. (35)
В то же время Каялов включает в свою речь лексику, характерную для чиновничьего речевого обихода, канцеляризмы: государству дела нет, где и как находит себе пропитание отдельный гражданин (9), я социально числюсь по разряду индивидуально-трудовой деятельности (9), командированный из Москвы внедренец передовых методов использования подвижного состава (11), по инерции образа жизни (21), высматривая сферу применения этой направленности (34), ибо по некоторым каналам имел информацию (35), она же [торговля] подрывает авторитет первого в мире социалистического государства! (34), исследовать на предмет маниакально-депрессивного психоза (35-36), по линии проверки совершенствования наглядности наглядной агитации (37).
Деликатная манера речи Антона Петровича не позволяет ему при передаче стиля разговора других персонажей употреблять нецензурные выражения, поэтому он использует эвфемизмы, что в сочетании с ситуацией их произношения создает комический эффект: «Тот же Курихаров вполне мог бы вместо уважения к моей просьбе послать меня туда, куда ему свойственно посылать жену и сына...» (17); «Вышла она, охая и потирая бок, сообщив, что упала - употребив при этом слово более грубое и экспрессивное» (164).
Главный герой использует в своем повествовании просторечия, причем это использование преднамеренное или, по терминологии В.В. Химика, функционально-регистровое, определенное коммуникативно-прагматическими установками. Речевая способность такого рода называется диглоссией. «Способность к диглоссии означает различение языковых кодов, умение в определенных социальных ситуациях переключаться с одного кода на другой.» [15, с. 202]. Использование просторечия в романе выполняет определенные функции. Во-первых, это внедрение обыденного языка в повествовательный стиль, изображение обыденных вещей и обыденного отношения к ним. С другой стороны, употребление просторечных слов и выражений, особенно в сочетании с высоким стилем, образными выражениями, научными терминами, создает своеобразный иронический фон, на котором разворачивается жизнь-сюжет, подчиненная ответам на вопросы анкеты.
В повествовании при описании обыденной действительности другими персонажами используются просторечия с негативным оттенком и лексика воровского жаргона, которые создают речевой портрет этих людей, а также придают ситуациям, в которых они звучат, экс-
Ivanova Eugenia Tagirovna philological sciences -
LANGUAGE GAME ... linguistics
прессивный характер.
Просторечия со знаком «минус», с негативным оттенком: «недоумок» (15); «сволочь. сволочи», «как в очко» (16); «я тебя с дерьмом съем» (67); «воронкообразное хайло» (70); «сучара» (78); «все рыло разобью» (136) употребляются для придания экспрессии действиям и словам персонажей, с которыми сталкивается Антон Петрович.
В повествовании встречается лексика воровского жаргона: «шалашовка» (22) - 1) проститутка; 2) оскорбление [16, с. 129]; «кореш» (22) - приятель [Там же, с. 100]; «падла» (22) - оскорбление; «на цырлах» (312) -на цыпочках; ходить (бегать) на цырлах - подхалимничать, угодничать [Там же, с. 128]. В некоторых случаях, разговаривая с людьми грубого характера и воспитания, Каялов сталкивается с ее употреблением, при этом оказывается, что некоторые слова он слышит впервые. Например, в конце романа выясняется, что герой не знает слова «цырлы», таким образом автор как бы находит слабое место у героя, что создает комический эффект.
Иногда герой-повествователь оговаривает особенности употребления просторечных выражений, потому что ему, представителю интеллигенции, свойственно намеренное отвержение лексических средств, принадлежащих к просторечию: «Состояние, которым в просторечии называют похмелье». «Бодун!» Даже поговорка есть: привет с большого бодуна! Просторечие, надо сказать, вообще манна небесная для кроссвордиста» (10); «рвать когти, выражаясь жаргонно» (135); «слезы струились, как говорится, ручьями» (137); «Ничто не проходит бесследно! - не стесняясь, произнес эту банальную фразу...» (151). Такие намеренные оговорки использования просторечных выражений в речи Каялова выполняют игровую функцию.
Комический эффект в повествовании достигается сочетанием несочетаемого или соединением литературного и просторечного.
Каялов довольно часто ходит на вокзал, как он говорит, «отправляюсь на поиски приключений» (70). В одном из эпизодов посещения вокзала герой становится свидетелем кражи сумки. Кражу совершает «знакомый вор», который появился на вокзале полторы недели назад и которого Каялов назвал «элегантным». Хозяйкой украденной сумки была женщина с ребенком. Осуществив задуманное, элегантный вор поспешил покинуть вокзал. Герой, пожалев женщину, бросается следом за ним. С трудом догнав вора, он пытается отобрать у него сумку, разгорается драка, в результате которой Антон Петрович падает и, приподняв голову, видит - элегантный вор вовсе не элегантно улепетывает. Комическое словосочетание элегантно улепетывал (80) образовано соединением книжного слова «элегантный», т.е. «изысканный, изящный», и просторечного «улепетывал» - «поспешно уходил».
Наблюдение за людьми доставляет герою много пищи для его ума, это занятие он называет «интеллектуальное ротозейство» (70). Комический эффект здесь достигается соединением слова «ротозейство», принадлежащего к разговорному стилю и обозначающего крайнюю невнимательность, и «интеллигентный», то есть обладающий большой внутренней культурой.
Описывая эпизод, где Каялову предлагают купить книгу Кьеркегора, которую он не смог прочитать, потому что это, по его словам, это не его чтение, он говорит о себе: «Ну, туп, неразвит!» (131). В этом предложении комический эффект достигается сочетанием разговорного слова «туп» в переносном значении - «лишенный острого восприятия, несообразительный, а также свидетельствующий об умственной ограниченности» - и лексемы «неразвит» - «духовно не зрелый, не культурный, не просвещенный», которая принадлежит книжному стилю.
В пределах одного синтаксически сложного предложения Каялов соединяет высокую, научную и канцеляр-62
скую лексику с просторечными выражениями: «Я увидел, что этот десятый пункт прямо толкает человека ко лжи, используя, во-первых, его прирожденную склонность выставлять себя в лучшем свете, а во-вторых, его хитрость, позволяющую мало-мальски шустроумному индивиду смикитить, как надо отвечать, - и никогда не получит комиссия правдивой картины души анкетируемого - если он, конечно, не болен психически и вследствие этого лишен способности себя контролировать» (26). В этом предложения происходит сочетание просторечно-окказионального определения шустроумный (образованного на основе сложного эпитета хитроумный, в котором первая часть заменена на просторечное шустрый), глагола смикитить (сов., перех., разг.-сниж. «догадаться, сообразить») с номинацией индивид, что создает комический эффект, способствует изображению сознания простого гражданина, пытающегося ответить на заковыристые вопросы анкеты. Также в этом предложении используются слова и выражения, относящиеся к высокому стилю, например «психически», «вследствие», «прирожденную склонность», «контролировать».
Прямая речь героя неоднородна со стилистической точки зрения. Она выдает в нем человека образованного, воспитанного: «- А скажите, нельзя ли, например, мне поступить в органы внутренних дел, если я имею такое желание?» (14). В некоторых случаях герой в своей речи доходит до патетических вершин, в особенности когда доказывает собственную правоту, незыблемость моральных принципов, защищает императивы, в которые безоговорочно верит. Тогда его слова становятся инвективами (*форма литературного произведения, осмеивающего или обличающего реальное лицо или группу «Послушайте, - сказал я, - с одной стороны, я не имею ни морального, ни юридического права вмешиваться в вашу личную жизнь. С другой стороны, ваша личная жизнь как бы вышла за рамки вашей личной жизни и тем самым сделалась подлежимой обсуждению» (18); «Конечно, Гафа, я тебя прощаю, - сказал я. - Но вопрос в другом. Вопрос в том, хочешь ли ты измениться к лучшему. Я простил тебя, но сам ты себя прощать не должен» (67); «Во-первых, - сказал я, - извольте не тыкать мне, пока я не признан виновным по суду. Во-вторых, теперь я начинаю верить слухам, что подчас милиция для улучшения статистики раскрываемости преступлений фабрикует дела» (85).
В то же время в речи Антона Петровича, в виде вкраплений, встречается лексика, входящая в состав характерных простонародных «оговорок»: «Был, то есть, командиром подразделения» (13); «садомазохистский идеологический оргазм, извиняюсь за выражение» (51). При помощи подобных оборотов фразы происходит переключение речевых действий с высокого, «образованного» стиля на просторечный, при этом герой как бы чувствует неудобство за использование этой «умной» лексики и «неприличного» слова оргазм. Иногда Каялов сознательно использует просторечие, например чтобы скрыть смущение. Так, ворвавшись к Насте в ванную, он произносит: «И долго будем прохлаждаться здеся?» (194). При этом герой подчеркивает причину такого словоупотребления: «.сказал я голосом не дяди, а сварливого соседа по коммунальной квартире».
Таким образом, в правильную литературную речь Каялова внедряются разностилевые пласты, состоящие из просторечий, специальных слов, научных терминов, речевых клише и канцеляризмов. Такое соединение разной по стилю лексики создает иронический тон, которым пронизано все повествование, а также указывает на способность героя-повествователя ситуативно использовать и обыгрывать лексику, принадлежащую разным функциональным стилям.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:
1. Витгенштейн Л. Логико-философский трактат // Философские работы. М. : Гнозис, 1994. Ч. 1. С. 5-73.
2. Архангельский А. Плутовской роман в реалистической транс-
Baltic Humanitarian Journal. 2019. Т. 8. № 1(26)
филологические науки -языкознание
Иванова Евгения Тагировна ЯЗЫКОВАЯ ИГРА ...
крипции //Известия. 1999. 8 июня.
3. Липовецкий М. Глава третья. Игра как миф: проза «новой волны» // Липовецкий М. Русский постмодернизм: очерки исторической поэтики. URL: http://yanko.lib.ru/books/cultur/lipovecky_russ_post-mod-ern-lit.htm#_Toc19601467 (дата обращения: 10.01.2019).
4. Лейдерман Н., Липовецкий М. Жизнь после Смерти, или Новые сведения о реализме //Новый мир. 1993. № 7.
5. Степанян К. Назову себя Цвайшпацирен? (Любовь, ирония и проза развитого постмодернизма) // Знамя. 1993. № 11.
6. Арбитман Р. Книгожизнь Алексея Слаповского // Лит. газ. 1994. № 12.
7. Иванова Н. Преодолевшие постмодернизм //Знамя. 1998. № 4.
8. Кузьменков А. Ангел лаодикийской церкви // Лит. газ. 2015. №
48.
9. Колобродов А. «История» одного «Гения» // Rara Avis: открытая критика. URL: http://rara-rara.ru/menu-texts/istoriya_odnogo_ geniya (дата обращения: 11.01.2019).
10. Балакин А. Алексей Слаповский. Они // Критическая масса. 2005. №1.
11. Васильева-Шальнева Т.Б. Национальное и конфессиональное в произведении А. Слаповского «Первое второе пришествие» // Филология и культура. Philology and Culture. 2014. №1(35). С. 168—172.
12. Дикун Т. А. Психологизм метемпсихоза: антиномия «душа — тело» (на примере авантюрного романа А. И. Слаповского «Я — не Я») // Вестник Томского государственного педагогического университета. 2012. №9(124). С. 150-155.
13. Крысин Л.П. Современный русский интеллигент: попытка речевого портрета //Русский язык в научном освещении. 2001. №1.
14. Ливантовская Е. Жизнь как анкета и как сюжет // Звезда. 1997. № 2-3.
15. Химик В.В. Поэтика низкого, или Просторечие как культурный феномен. СПб., 2000.
16. Александров Ю.К. Очерки криминальной субкультуры. М. : Права человека, 2001.
Статья поступила в редакцию 13.01.2019 Статья принята к публикации 27.02.2019
Балтийский гуманитарный журнал. 2019. Т. 8. № 1(26)
63
