CC BY
108
УДК 81'34
Т. Д. Брайнина
кандидат филологических наук, доцент каф. русского языка как иностранного факультета по обучению иностранных граждан ФГБОУ ВО МГЛУ; e-maiL: [email protected]
УРАВНЕНИЕ СО МНОГИМИ НЕИЗВЕСТНЫМИ (О стиле романа Саши Соколова «Школа для дураков»)
Статья посвящена стилистическим приемам, связанным с выражением неопределенности в языке. В данной работе рассказывается о языковой игре в романе Саши Соколова «Школа для дураков». Этот роман является наиболее важным произведением раннего русского постмодернизма, получившим признание и в России и на Западе. В статье говорится об особой роли неопределенно-указательных местоимений в речи повествователя и о различных языковых экспериментах, приводящих к созданию эффекта неопределенности в тексте.
Ключевые слова: указание на неопределенность объекта; неопределенно-указательные местоимения; языковая игра; языковой эксперимент.
T. D. Braynina
PhD (PhiLoLogy), Assistant Professor, Department of Russian as a Secondary Language, FacuLty of Teaching Foreign Citizens, MSLU; e-maiL: [email protected]
AN EQUATION WITH MANY UNKNOWNS (On the style of Sasha Sokolov's novel «A School for Fools»)
The articLe is devoted to the styListic methods associated with the expression of uncertainty in the Language. In this paper, the Language pLay in the noveL "A SchooL for FooLs" by Sasha SokoLov is discussed. This book is the most important artwork of the earLy Russian postmodernism that has gained recognition both in Russia and in the West. The articLe deaLs with a speciaL roLe of indefinite-demonstrative pronouns in narrator's speech and with various Language experiments that create the uncertainty effect in the text.
Key words: indication of object uncertainty; indefiniteLy-demonstrative pronoun; Language game; Language experiment.
Известно, что грамматическая категория определенности / неопределенности в русском языке выражена очень слабо, о чем свидетельствуют работы А. А. Реформатского [Реформатский 2000], Н. С. Трубецкого [Трубецкой 1987]. В последние годы о проблеме выражения
определенности / неопределенности в русском языке писали М. П. Алехин, В. В. Гуревич, Т. М. Николаева, Н. С. Поспелов и др.
В статье Ефремовой И. Н., Белковой Т. М. отмечается, что в русском языке эта категория является «скрытой» и выражается синтаксическими, лексическими и морфологическими средствами [Ефремова, Белкова 2017].
Вместе с тем в статье Е. В. Падучевой неопределенность названа семантической доминантой русской языковой картины мира. Автор отмечает, что «сама возможность изощренной игры на неопределенностях ... заложена в русском языке и служит лишь подтверждением тезиса об особой настроенности языка в целом на эту семантическую сферу» [Падучева 1996].
Нам хотелось бы в этой связи показать яркий пример игры на неопределенности, лежащей в основе одного из главных стилистических приемов, который использует автор романа «Школа для дураков».
Заслуженное признание, которое получила эта книга Саши Соколова, во многом было обусловлено своеобразием ее стиля и множеством приемов языковой игры. Одна из ярких стилистических особенностей данного произведения - характерное указание на неопределенность реальности персонажей, их имен, числа и количества, времени и места действия. Для выражения этой семантики автор широко использует неопределенно-указательные местоимения и наречия (например, такой-то, столько-то, там -то).
Саша Соколов применяет и другие речевые приемы создания эффекта неопределенности, основанные на творческом использовании языковых средств и на языковых экспериментах. Внимательное рассмотрение этих приемов представляет интерес и с лингвистической, и с читательской точки зрения.
Постоянные указания на неопределенность объекта в тексте романа «Школа для дураков» являются необходимым для автора средством привлечения внимания читателей к процессу познания действительности рассказчиком. Повествование в книге ведется от лица душевнобольного - вечного мальчика, страдающего раздвоением личности. Потеряв память, он задает себе вопросы, в которых отражается вся проблематика книги: кто я? как меня зовут? как называется то, что меня окружает? что из того, что я вижу и чувствую реально? что такое время?
Вспоминая постепенно наиболее яркие моменты своей жизни, герой-рассказчик стремится найти ответы на эти вопросы, причем в тексте повествования, как при решении уравнения, он оперирует неопределенными сведениями о времени, месте действия, действующих лицах. Данная стилистическая особенность способствует созданию впечатления абсурдности речи рассказчика, и в то же время именно через этот прием автор демонстрирует внутреннюю логику потока его сознания.
Особое значение этого приема для стиля книги обусловлено и тем, что он подчеркивает неразрешенность, а иногда и неразрешимость вопросов, поставленных героем-рассказчиком, и усиливает трагикомический характер повествования.
Указание на неопределенность личности повествователя и его имени
Характерной чертой стиля данного произведения является то, что повествователь пишет эту книгу для своего второго «я», таким образом, он сам оказывается адресатом высказывания, причем второе «я» не просто пассивный «слушатель» или «читатель», оно с первых же страниц вступает в диалог с повествователем. Второе «я» может надолго исчезать из поля зрения читателя и появляться вновь в самых волнующих, кульминационных ситуациях, чаще всего оно возникает, когда повествователь предается мечтам о любви:
...а про тебя я скажу ей так: скоро к вам явится человек, чем-то похожий на меня, он постучит в дверь: «тук-тук», он попросит, чтобы вы бросили меня одного на заснеженном перроне, потому что я больной, но, пожалуйста, скажу я, не верьте ему, ничему не верьте, он сам рассчитывает быть с вами, но он не имеет на это никакого права, потому что гораздо хуже меня, вы поймете это сразу, как только он явится и заговорит, так не верьте же ему, в связи с тем, что его нет на свете, не существует, не имеет места, не есть, нет его, нет, милая, один я, один...
Из этого отрывка видно, насколько неопределенным является представление повествователя о себе, о реальности своего второго «я», к которому он обращается.
Повествователь может называть себя личными местоимениями всех трех лиц (я, мы, ты, он), а в первом лице - местоимениями единственного и множественного числа. Таким образом, повествователь может осознавать себя как единственного или как одного из двух, или
как обоих, или как вовсе не существующего, поскольку он может допустить как нереальность своего второго «я», так и первого («я находился в одной из стадий исчезновения»). Личность повествователя является неопределенной для него самого, но в то же время ее неопределенность ограничена приведенными вариантами.
При всей внутренней хаотичности образа, обусловленной противоречивым самосознанием повествователя, по отношению к внешнему миру он имеет определенные границы. Восприятие его окружающими, отраженное в его речи, говорит о том, что данное хаотичное самосознание принадлежит сначала ученику спецшколы такому-то, а потом дворнику такому-то, т. е. в тексте содержится указание на личность повествователя, но внутренне эта личность не определена. Вывод повествователя о том, что он сам есть его память, к которому он приходит в конце книги, не устраняет этой неопределенности, поскольку память может принадлежать и первому, и второму «я», и обоим вместе.
С внутренней неопределенностью повествователя связана неопределенность его имени, ведь имя, которым называют его окружающие, принадлежит обоим его «я», самостоятельность которых он ощущает, поэтому оно воспринимается им как формальное, не отражающее сути. По этой причине повествователь заменяет свое имя неопределенно-указательным местоимением такой-то, выражая таким образом безразличие к своему формальному имени:
Вета Вета Вета, это я ученик специальной школы такой-то отзовись я люблю тебя;
Дорогой ученик такой-то, я, автор книги, довольно ясно представляю себе тот поезд - товарный и длинный.
В том случае, когда повествователь осознает себя как первое и второе «я» одновременно, он избегает упоминания о своем имени, заменяя его фразовой номинацией с неопределенно-указательным значением, поскольку указание на неопределенность имени собственного является характерной чертой книги:
Пришли, чтобы спросить и получить правдивый ответ. Кто? Те, Кто Пришли.
В соответствии с правилами сочетаемости подлежащего, выраженного словом «кто», со сказуемым, последнее должно стоять
в единственном числе, следовательно, форма «пришли» является неправильной, просторечной. Тем не менее в контексте романа она, по-видимому, необходима, поскольку подчеркивает множественность «личностей» повествователя.
Указание на неопределенность реальности персонажей для повествователя
Образы персонажей в книге «Школа для дураков» носят зыбкий, неопределенный характер. В воспоминаниях повествователя факты его биографии смешиваются с фантазиями, и он сам часто неуверен в реальности тех лиц, о которых говорит. Эта неуверенность, часто прямо высказываемая повествователем, может также проявляться в противоположности характеристик, которые он дает им:
...Михеев и есть тот самый, кого в поселке знали под именем Насылающий Ветер. Точнее сказать, не знали... Одни утверждали, будто он молод и мудр, другие - будто стар и глуп, третьи настаивали на том, что он средних лет, но неразвит и необразован, четвертые - что стар и умен. Находились и пятые, заявлявшие, что Насылающий молод и дряхл, дурак, но гениален.
Характеристика этого персонажа построена на антонимах, поэтому каждое последующее определение уничтожает предыдущее, что делает персонаж всё более неопределенным. Этот прием аналогичен указанию на неопределенность личности повествователя, при котором также приводятся противоречивые утверждения о его реальности и его самосознании.
Разновидностью этого приема является одновременное употребление ряда слов одного семантического поля с взаимоисключающими значениями в качестве характеристики персонажа, например, перечисление названий профессий:
Она должна была поставить меня в известность, мол, так и так, так и так, и так ездила в Край Козодоя на машине с одним инженером кандидатом искусствоведом режиссером счетоводом...
Нужно сказать, что подобный прием используется не только для характеристики персонажа, но и при упоминании определенного рода предметов, которые точно не известны и безразличны рассказчику:
.считать, что всё кончено, а также, что вельвет (драпбатистшелк-
ситецсафьян) очень практичный.
Указания на неопределенность имен собственных
В романе «Школа для дураков» существуют два вида имен собственных - это прозвища, данные персонажам и явлениям повествователем по ассоциации, и «настоящие» имена и названия, которых он почти никогда не упоминает, заменяя их неопределенно-указательными местоимениями или их семантическими эквивалентами: Начальник такой-то, истопник-имярек.
Существуют два персонажа, реальность которых не вызывает сомнений у повествователя. Они имеют имена, отчества и фамилии: учительница ботаники Вета Аркадиевна Акатова и учитель географии Павел (Савл) Петрович Норвегов. В этих именах отражаются ассоциации, вызываемые данными персонажами в сознании повествователя: Вета Акатова - ветка акации, ботаника; наставник Павел Петрович - святые Петр и Павел, Норвегов - география.
Таким образом, оказывается, что имена этих героев подобны прозвищам. Прозвища, указывая на определенное лицо и выделяя его из круга других лиц, в то же время могут быть средством утаивания «настоящего» имени, что сближает их функцию в этом произведении с функцией неопределенно-указательных местоимений, поскольку очевидность их происхождения из ассоциаций повествователя является указанием на невыраженность, неизвестность настоящего имени.
Прозвища могут даваться повествователем не только персонажам, но и какому-либо месту. Например, реку он называет «Лета», потому что, плывя по ней на лодке, он потерял память. «Настоящее» название реки, как и других мест (города, станции), никогда не упоминается, несмотря на то, что присутствуют указания на наличие самих названий: Река называлась. Станция называлась.
Фактически употребление глагола «называться» при отсутствии какой бы то ни было номинации в данном случае является эквивалентом неопределенно-указательного местоимения или наречия, которые так же, как и данный глагол указывают на наличие некоего
названия, скрываемого автором (или безразличного для него); т. е. предложение Станция называлась имеет то же значение, что и Станция называлась так-то.
Указание на неопределенность числа и количества
В тексте «Школы для дураков» часто встречаются указания на количество каких-либо предметов или число по счету, но это количество или число никогда не бывает определенным, поэтому для их обозначения почти никогда не используются числительные (за исключением числительных «два» и «три», которые употребляются только вместе для выражения значения приблизительности, если речь идет о небольшом количестве: написать два-три предупредительных письма).
Как уже было отмечено, повествователь в этом произведении сомневается в существовании себя, других персонажей, не доверяет своему восприятию действительности, не верит в объективное знание, следовательно, в точные измерения, чем и объясняется его безразличие к количественным показателям. Это безразличие (или неуверенность) выражается в употреблении местоимений столько-то (вместо количественных числительных) или такой-то вместо порядковых числительных):
Опиши наш двор, как он выглядел тогда, столько-то лет назад.
А сколько же лет до пенсии? - размышляет комиссия. Она берет кусок мела и пишет на чем попало, обычно на одном из вагонов: год рождения - такой-то, трудовой стаж - такой-то, значит до пенсии -столько-то; Петрову - столько-то, Иванову - столько-то, Сидорову - столько-то меловых рублей; Я прочитал только одну страницу, открытую наугад, примерно такую-то, - и сразу вернул книгу Савлу, поскольку всё понял.
Часто из контекста можно заключить, о большом или малом количестве идет речь в данном случае:
Я, весящий всего столько-то килограммов, не оставил на нем / песке / следов из-за своей легкости.
Здесь имеется в виду предельно малое количество килограммов, стремящееся к нулю, поскольку повествователь в этот момент
сомневается в факте своего существования: ...я находился в одной из стадий исчезновения.
Наиболее характерной чертой речи повествователя является пародирование различных официальных сообщений, содержанием которых являются какие-либо точные цифровые данные. Это могут быть сообщения о количестве полезных ископаемых, о погоде и т. д.
Сам прием пародирования состоит в том, что цифровые данные в этих сообщениях заменяются неопределенно-указательными местоимениями или синонимичными конструкциями с авторскими неологизмами:
Но мела на станции всегда было столько, что, как указывалось в заявлении телеграфного агентства, понадобится составить столько-то составов такой-то грузоподъемностью каждый, чтобы вывезти со станции весь потенциальный мел.
Местоимения столько-то и такой-то в данном случае означают «безразлично, насколько большое количество», т. е. указывают на неопределенно большое количество мела.
Иногда автор использует вместо общепринятых единиц измерения единицы, выдуманные им самим. Этих единиц две: сяку и дзе. Слово сяку - производное от слова иссякнуть, а следовательно, означает «ничто», что же касается единицы дзе, то ее значение никак не мотивировано. Обе единицы появляются в воображаемой повествователем пародийной сценке, описанной в стиле японской поэзии. Русские имена и фамилии здесь переиначены на японский лад, и единицы измерения тоже стилизованы под японские:
В среднем снежный покров - семь-восемь сяку, а при сильных снегопадах - более одного дзе; Снежный покров опустился чуть ли не на сяку.
Очевидно, дзе в несколько раз превышает сяку, но в любом случае значение словосочетаний числительных с этими единицами измерения означают «безразлично, насколько большое количество», указывают на неопределенно большое количество снега. Функция этих словосочетаний идентична функции словосочетаний неопределенно-указательных местоимений с общепринятыми единицами измерения.
Таким образом, возможны два варианта выражения неопределенности количества: через неопределенность количества единиц измерения и через неопределенность самих единиц измерения.
Указание на неопределенность времени
Дата, время какого-либо происшествия в данном произведении может быть более или менее неопределенной, но никогда не бывает конкретной, точной.
Эта особенность связана с основным происшествием романа -потерей памяти повествователем, отчего представление о прошлом и будущем в его сознании меняется. Прошлое, по его мнению, только предстоит, а будущее уже было. Река Лета, на которой он забыл всё сразу, в этом произведении течет вспять. Цикличность времени в данном случае осознается как движение Леты то вперед, то назад. Такое представление о времени ведет к потере повествователем точки отсчета, системы временных координат, что выражается в полной неопределенности для него времени действия, проявляющейся в невозможности выбрать глагольную форму какого-либо времени и в употреблении одновременно всех трех временных форм или только форм прошедшего и будущего времени, а также в употреблении нескольких обстоятельств времени с взаимоисключающим значением, указывающих на прошлое, настоящее и будущее:
Дорогой Леонардо, недавно (сию минуту, в скором времени) я плыл (плыву, буду плыть) на весельной лодке по большой реке. До этого (после этого) я много раз бывал (буду бывать) там и хорошо знаком с окрестностями. Была (есть, будет) очень хорошая погода, а река -тихая и широкая, а на берегу, на одном из берегов, куковала кукушка (кукует, будет куковать), и она, когда я бросил (брошу) весла, чтобы отдохнуть, напела (напоет) мне много лет жизни. Но это было (есть, будет) глупо с ее стороны, потому что я был совершенно уверен (уверен, буду уверен), что умру очень скоро, если уже не умер.
Из цитаты видно, что процесс, действие оказываются настолько неопределенными во времени, что можно считать их вечными или нереальными, так как они могут происходить в любой момент, и повествователь может умереть раньше, чем поплыть по реке.
Но граница между прошлым и будущим здесь все же иногда существует. Ряд событий и действий в данном произведении имеют
характер завершенности, при их описании употребляются глаголы прошедшего времени. Об этих событиях можно сказать, что они относятся к неопределенному моменту в прошлом:
Довоенный патефон, купленный тогда-то и там-то... Опиши наш двор, как он выглядел тогда, столько-то лет назад.
Как видно из этих цитат, для указания на неопределенность времени здесь также используются неопределенно-указательные местоимения и наречия.
При описании происшествий, относящихся к прошлому, повествователь часто пародирует позицию хроникера, играет в нее, указывая на неопределенную дату какого-либо события. В тексте также встречаются уточнения неопределенной даты, указания на время года, суток или на особую отдаленность события во времени:
Он умер весной такого-то, в своём домике с флюгером. Листопад, такого-то числа, такого-то года до н. э. Однажды вечером, вечером одного из дней...
Указания на время действия в будущем также отличаются неопределенностью/ а затем минует столько-то лет...; ...как-нибудь попозже, время спустя... В первом случае время действия приблизительно известно повествователю, но безразлично для него, во втором случае событие может произойти в любой момент в будущем.
Таким образом, в тексте «Школы для дураков» присутствуют два вида неопределенности времени: полная неопределенность (возможность отнесения действия и к прошлому, и к настоящему, и к будущему); а также неопределенность времени действия в прошлом или неопределенность времени действия в будущем.
Первый вид неопределенности времени связан со сложным и противоречивым представлением повествователя о времени, второй -с безразличным отношением повествователя к точным датам, недоверием к ним, обусловленным этим противоречивым представлением.
Указание на неопределенность места действия
Место действия в романе «Школа для дураков» можно назвать и определенным, и неопределенным. Несмотря на то, что для повествователя чрезвычайно важным оказывается именно место действия:
дачный поселок, река, железнодорожная станция, кладбище, город, школа и т. д., - всё же читателю неизвестно, о каком именно городе (станции, поселке) идет речь, поскольку автор не указывает их названий. Тем не менее у читателей складывается довольно определенное представление об этих местах, так как повествователь часто описывает их. Но в тексте романа встречается упоминание о месте, совершенно неизвестном и не имеющем названия:
Пусть он отведет тебя снова т у д а; Тебя отправят т у д а вместе со мной»; «Мы требуем скорейшей выписки из вверенного вам з д е с ь; Когда нас выписывали о т т у д а, ... или там, после вечерних уколов...
Во всех этих случаях указательные наречия места свидетельствуют о том, что речь идет о конкретном, определенном месте, известном повествователю, но неизвестном читателю. Намеки автора постепенно приводят к мысли, что повествователь говорит о психиатрической клинике.
Поскольку упоминание об этой клинике впервые вводится через указательное наречие и до конца книги никаких прямых разъяснений не встречается, отсутствует какое-либо описание, можно говорить о неопределенности места действия.
В данном случае мы снова видим сочетание значений указатель-ности и неопределенности, характерное для данной художественной системы.
Таким образом, анализ текста романа «Школа для дураков» показывает, что основным способом указания на неопределенность объекта является употребление неопределенно-указательных местоимений и наречий, но вместе с тем автор использует множество иных приемов, демонстрирующих возможности выражения неопределенности в языке: это использование антонимов в характеристиках действующих лиц, замена названий единиц измерения авторскими неологизмами, лишенными лексического значения, замена имен и названий прозвищами или эвфемизмами, указание на неопределенность фамилии, имени или названия и т. д.).
Следует также отметить, что замена имен и дат неопределенно-указательными местоимениями и их семантическими эквивалентами позволяют отнести ситуацию, описанную в романе к любому человеку и к любому времени, поэтому указание на неопределенность объекта является одним из способов создания обобщенных образов,
и в частности благодаря этому приему содержание романа приобретает характер художественного обобщения.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Ермакова O. П. Семантика, грамматика и стилистическая дифференциация местоимений // Грамматические исследования: функционально-стилистический аспект. Суперсегментная фонетика. Морфологическая семантика. 1989. - С. 146-157.
Ефремова И. Н., Белкова Т. М. Способы и средства выражения категории определенности / неопределенности в русском и французском языках // Концепт : науч.-метод. эл. журнал. 2017. Т. 28. С. 27. URL : e-koncept. ru/2017/770678.htm.
Кузьмина С. М. Семантика и стилистика неопределенных местоимений // Грамматические исследования: функционально-стилистический аспект. Суперсегментная фонетика. Морфологическая семантика. 1989. С. 158-231.
Падучева Е. В. Неопределенность как семантическая доминанта русской языковой картины мира // Problemi di morphosintassi delle lingue slave. V. 5. Determinatezza e indeterminatezza nelle lingue slave. Padova : Unipress, 1996. P. 163-186. URL : lexicograph.ruslang.ru/TextPdf1/dominanta1_1996. pdf
Реформатский А. А. Введение в языковедение / под ред. В. А. Виноградова. М. : Аспект Пресс, 2000. 536 с.
Трубецкой Н. С. Избранные труды по филологии. М. : Прогресс, 1987. 560 с.
