CC BY
26In his speech, Albert Fischler demonstrates an excellent knowledge of the history of the Kazakh people, as he mentions Srym Datov, who participated in the uprising of the Kazakh people in the previous century. He believes that the voices and calls of Srym Datov in the XVIII century and Makhambet Utemissov in the XIX century are reflected today, thanks to their spiritual followers Abai Kunanbayev, Mukhtar Auezov, Ab-dizhamil Nurpeissov and Olzhas Suleimenov. Wishing Kazakhstan further prosperity, Albert Fischler ended his speech with the following exclamation: "Makham-bet, you are always alive!"
Foreign reception of Makhambet Utemissov's creativity plays an important role in the development of the process of foreign perception of Kazakh literature. The considered receptive sources make a significant contribution to the process of international popularization of Kazakh literature. The analysis of the perception of the poetry of Makhambet Utemissov abroad is based on an examination of some aspects of French literary reception. The presentation of a collection of poems by a Kazakh poet in Paris at an international conference in the year of the 200th anniversary of Makhambet Utemissov is of great importance for the popularization of Kazakh literature abroad. French researchers characterize his poetic world, emphasizing the presence in it of both the lyrical principle, and the warlike spirit, and ecological motives of nature with a description of the
animal world, and philosophical reflections on life, death and the fate of human. The progress of the very fact of translating the patterns of the Kazakh poetry of the XIX century in the person of Makhambet into French should be noted. Thus, we can talk about the expansion of the chronological boundaries of the history of Kazakh literature in the view of the world audience. Thanks to the active participation of UNESCO in the process of international popularization of the classics of Kazakh literature, 2003 became a special stage in the history of the study and rethinking of the literary heritage of Makhambet, taking into account the foreign reception of his creativity.
This work was carried out in the frame of grant funding from the Science Committee of the Ministry of Education and Science of the Republic of Kazakhstan on the project AR08855803 "Kazakhstan and the world literary space: comparative studies".
References
1. Akhmetov Z. Poetic language of Makhambet // Bulletin of KazNU. Philological series. - 2003. - No. 6. - P. 5.
2. Kuznetsova E. Makhambet is read in Paris // Kazakhstanskaya Pravda. - 2003, October 25.
3. Makhambet Utemissov. L'armoise rouge de la steppe. - Paris: Caractères, 2003. - 124 p.
ЯЗЫК ТЮРКСКИХ ЭПИЧЕСКИХ ПЕВЦОВ XV-XVIII ВЕКОВ В ИСТОРИЧЕСКОМ
РАЗВИТИИ
Жанабаев К.
Доцент
КазНУ имени аль-Фараби Нагымжанова К.М. доктор педагогических наук, профессор Университет Туран-Астана Абитжанова Ж.А. и.о. доцента КазНУ имени аль-Фараби Серикбаева А.Д. научный сотрудник Институт языкознания имени А. Байтурсынова
THE LANGUAGE OF THE TURKISH EPIC SINGERS OF THE XV-XVIII CENTURIES IN
HISTORICAL DEVELOPMENT
Zhanabayev K.
Al-Farabi Kazakh National university Almaty, Republic of Kazakhstan ORCID ID: https://orcid.org/0000-0003-4755-6631
Nagimzhanova K. Department of Pedagogy and Psychology Turan-Astana University Astana, Republic of Kazakhstan ORCID ID: https://orcid.org/0000-0003-2937-5810
Abitzhanova Zh.
Acting Associate Professor of Al-Farabi Kazakh National University
Serikbayeva A.
researcher at the A. Baitursynov Institute of Linguistics
Аннотация
В настоящей статье говорится значении тюркских (казахских и ногайских) эпических певцов XV-XVIII веков в истории формирования литературных языков. Авторы статьи исследуют специфику, особенности, статус и функции этих носителей устно-поэтической культуры в аспекте их связи с процессами зарождения, развития и формирования их языка. Особое внимание уделено феномену «идеальной почвы искусства» (Ф. Ницше), словесно-музыкальной среды кочевников, в лоне которого формировались разные типы носителей устной поэтической традиции, создатели казахского (ногайского) литературного языка.
В связи с особым социальным статусом жырау - певца, ханского советника и руководителя ханских советов, выявлены основные черты его эпического стиля. Большое внимание уделено особенностям формирования языка. На первое место здесь его мифологический и эпический образ, связанный с культом предков, аруахов. В процессе социально-исторического развития, в результате демифологизации он постепенно лишается своего сакрального ореола, но сохраняет свои основные семантически значимые рудименты - наследие древнейшей устно-стилевой техники. Поэтому героическим певцам XV-XVIII веков, жырау, удалось сохранить большой корпус эпических произведений и лиро-эпических произведений, философских толгау, художественных назиданий и поучений. Высокий стиль, филигранная техника, богатое идейно-художественное содержание поставили этих удивительных носителей устной поэтической культуры в ряд выдающихся деятелей тюркской (казахской) и мировой поэтической культуры.
Abstract
This article describes the significance of the Turkic (Kazakh and Nogai) epic singers of the 15th-18th centuries in the history of the formation of literary languages. The authors of the article investigate the specifics, features, status and functions of these carriers of oral-poetic culture in the aspect of their connection with the processes of origin, development and formation of their language.
Special attention is paid to the phenomenon of the "ideal soil of art" (F. Nietzsche), the verbal and musical environment of nomads, in the bosom of which various types of speakers of the oral poetic tradition were formed, the creators of the Kazakh (Nogai) literary language. In connection with the special social status of the zhyrau -singer, khan's advisor and head of khan's councils, the main features of his epic style were revealed. Much attention is paid to the peculiarities of the formation of the language. In the first place here is his mythological and epic image associated with the cult of the ancestors, the Aruachs.
In the process of socio-historical development, as a result of demythologization, it gradually loses its sacred halo, but retains its main semantically significant rudiments - the legacy of the most ancient oral and stylistic technique. Therefore, the heroic singers of the XV-XVIII centuries, zhyrau, managed to preserve a large corpus of epic works and lyric-epic works, philosophical tolgau, artistic edifications and teachings. High style, filigree technique, rich ideological and artistic content put these amazing carriers of oral poetic culture among the outstanding figures of the Turkic (Kazakh) and world poetic cultur
Ключевые слова: жанр, поэтическая система, речь, ритуальный посредник, Словарь языка жырау, традиционность, эпический стиль.
Keywords: genre, poetic system, speech, ritual mediator, Dictionary of the Zhyrau language, tradition, epic style.
Статья «Язык тюркских эпических певцов XV-XVIII веков в историческом развитии» выполнена в рамках Проекта «Исследование художественно-определительной системы, «формульной» стилистики и грамматики поэзии жырау ХУ-Х'УШ вв. Частотный словарь» (по Программе грантового финансирования научных и научно-технических проектов на 2021-2023 годы Министерством образования Республики Казахстан), [ИРН АР09261377] «Исследование художественно-определительной системы, «формульной» стилистики и грамматики поэзии жырау ХУ-ХУШ веков. Частотный словарь»
Составление Словаря языка жырау - дело трудное и ответственное. Это не только язык древних и средневековых певцов, некогда создавших тюркский классический эпос, - исключительноеяв-ление тюркской и мировой поэтической культуры. Это - высшая форма казахского общенародного языка. В глубокой древности он был - языком жрецов, ритуальных посредников, особый метаязык символов и иносказаний. Поэтический язык жырау XV-XVШ веков - явился результатом длительных процессов развития языка казахской народности.
До XIX века, как отмечал Ч.Ч. Валиханов, он не был подвергнут никаким внешним влияниям, сохранив себя в чистой форме. XV-XVШ века - время расцвета общенародного казахского языка, разработки его стиля и его литературных норм. Исторически это вызвано процессами формирования тюркских народностей после распада Золотой Орды и образования Казахского ханства. В таких замечательных эпических сказаниях, как «Сорок крымских богатырей», «Ер Таргын», «Ер Едиге», «Кобланды батыр», «Алпамыс батыр», «Камбар батыр» и т.д. язык жырау наиболее полно сохранил общенародные языковые черты своего времени и отразил особенности развития и формирования казахского общенационального языка.
И «если казахский литературный, как и всякий литературный язык, есть высшая форма общенационального языка, то его фольклорно-поэтический, народный, слой, и более того, безупречный в литературно-художественном отношении уровень отдельно взятого певца (жырау или акына) - показатель возможностей этого языка в эстетическом освоении действительности, наглядное торжество его художественно-эстетических законов» [1,
332]. Эти носители устной поэтической культуры XV-XVШ веков сохранили всю богатейшую в жанровом отношении песенно-сказовую жизнь народа, который и сам, к тому же, был языкотворцем и основным источником фольклорных, ритуально-обрядовых, мифологических и исторических знаний. Не было ни одной сферы в кочевой общественно-производственной деятельности, где бы не приютилось острое или красное словцо, искрометный юмор, тонкая ирония, хлесткая сатира, скрытая угроза или пышная похвальба. Поэтому в своем «Дневнике» А. Янушкевич комментирует: «Несколько дней тому назад я был свидетелем столкновения между двумя враждующими партиями и с удивлением рукоплескал ораторам, которые никогда не слышали о Демосфене и Цицероне, а сегодня передо мной выступают поэты, поражающие меня своими талантами...» [2, 4].
Но, если исходить предметно, из социальной функции певца, его текста, его целевого назначения и содержания, из принципа отбора им художественных средств, то, безусловно, каждый певец проявляет свою, лишь ему одному присущую, поэтическую манеру, в конечном итоге реализуемую в избранном стиле и жанре. Эту поэтическую манеру мы именуем словесно-художественной эстетикой.
Классификация типов носителей поэтической культуры впервые была представлена в трудах Е.Д. Турсунова, Е. Исмаилова и А.Х. Маргулана [3, 267], [4, 21].
И, несмотря на единую грамматическую, синтаксическую, орфографическуюприроду, на стили-стико-семантические нормы, а также - на словоупотребления и устойчивые словосочетания, их поэтические речи разительно отличаются друг от друга. Причина этого отличия кроется в природе исполнения певцами той или иной общественной функции в кочевом обществе и в их социальном статусе. И тут «речь идет о живом ощущении национальной художественной традиции, на которую поэт опирается, о понимании того, что нового вносит он своими произведениями в национальную поэтику, как он обогащает образно-выразительные возможности казахского литературно-художественного творчества» [5, 3]. Но, являясь плодом культурно-исторического развития тюркских и собственно казахского общенародного языка, изначально поэтический, т.е. жреческий, их ритуально-посреднический язык, как показал талантливый казахский мифолог С. Кондыбай, был символическим языком знающих, культурно-духовным явлением широкого ностратического порядка. Это верно понимали и такие исследователи, как Г. Вирт и Р. Ге-нон. Отсюда возникает актуальность этого феноменального кочевого явления для культурологов, философов языка, религиоведов, языковедов, историков, этнографов и т.д. В древних кодах и матрицах, в устойчивых формулах и в традиционных эпитетах перед нами действительно предстает феномен более широкой культурной значимости, или «Изначальной традиции» (Р. Генон), или «священной прародины человечества» (Г.Вирт, С. Кон-
дыбай). В любом случае, мы приходим к пониманию о существовании в глубокой древности между Алтаем и Уралом некого единого культурно -языкового поля, единого тюркского праистока, возвращаемся к тем научным идеям, вокруг которых долго кружилась немецкая мифологическая школа в лице братьев Гримм, развивавшая концепции «единого прамифа», «единой прародины» и «едином праязыка», достоверно не указывая его источника. Таким «всеобщим праязыком» древности мы предполагаем тюркский, или пратюркский язык, а «единой прародиной» человечества, которую искал Г. Вирт, Урало-Алтайский культурно-языковой бассейн. Разумеется, это небесспорно.
Но многие существенные основания, начиная от символической природы самой тюркской (казахской) речи и структуры языка (агглютинация и сингармонизм), звуковые повторы разных уровней, создающие загадочные коды и матрицы, особый зна-ково-символический прообраз текста, подтексты и иносказания, - все это составляет особую систему, или метасистему языка. Здесь мы наблюдаем сцепления более сложного сакрально-символического порядка, пути формирования древнейшей поэтической речи от начального звукового подражания природе (звукоподражание, выкрики и междометия), в сочетании с ритмически повторяющимися отрезками (формы первобытной словесной магии, суггестии), горловое (и челюстное) аллитерированное пение. В процессе развития мифа и совершенствования мышления - мы получаем собственно поэтическую речь, первый архаический символический язык рода и племени, из которого в процессе долгой общественной практики (и в результате процессов демифологизации и десакрализации) сформировался народный язык. И наше утверждение исходит из примата мифологического языка, языка изначально бессловесного, символического.
За многие тысячелетия язык кочевников смог не только сохранить эту символическую много-слойность, архаическую глубину и метасемантику устойчивых выражений, но активно использовал ее в речи вплоть до Нового времени, пока не испытал более сильное влияние сначала арабского, затем русского языка.
Не бесспорна и та точка зрения, которую выдвигали прежние исследователи, утверждая, что степень развитости культуры и языка находится в прямой зависимости от социально-экономического развития. Поэтому вопросы, как они характеризовали, неразвитости казахского языка они прямо выводили из неразвитости производительных сил кочевого общества, занимавшегося исключительно скотоводством. Но, как показала практика, творческое человеческое сознание может осмыслить всё, независимо от уровня социального развития, и любой язык также всё может объяснить. Он всегда найдет для этого своего объяснения необходимые языковые средства, пусть даже описательные, но предельно точные в рамках национального понимания. Таковы, например, труды общественных деятелей и писателей Алаш по экономике, литературо-
ведению, лингвистике, общественным наукам, техническим проблемам и т.д. в конце XIX-начале века. Таковы научные работы академика Каныша Сатпаева. Другое дело, что люди и человеческие общества до некоторого времени живут в разных исторических измерениях, но когда-нибудь они неизбежно придут к единству понимания друг друга. Поэтому эстетика и художественные возможности языка любого народа не могут и не должны рассматриваться только с одной какой-либо позиции, учитывающей только степень развития производительных сил и характер производственных отношений: ведь здесь, в кочевье, взгляд на те же производительные силы и производственные отношения будет совсем иным, чем в оседлых центрах Европе и Азии, с их разделения труда и пользования результатами этого труда. Историю становления казахского национального литературного языка в отечественном языкознании принято рассматривать, начиная с XV века, то есть с момента образования Казахской орды (1456) и Казахского ханства (1465), когда народ стал известен как одно этническое целое под именем казахи. Отсюда ведем отсчет и самой казахской государственности, казахской философии и литературе, хотя явные отголоски древних и общих тюркских связей мы слышим в говорах и поэзии этих родственных нам народов. Жырау и акыны, стояли у истоков общенационального казахского литературного языка. Они создали богатейшую устную литературу. Но многие произведения устного народного творчества (частушки, обрядово-бытовые песни, эпосы, дастаны, толгау, жыры, айтысы, мифы и легенды, шежре, образцы интимной лирики) бытовали задолго до эпохи Золотой Орды. Все это стало общим для тюркских народов, в особенности - эпосы, сказания. Исследователи отмечают также, что «древнее происхождение имеют, бесспорно, и многие виды народных песен (трудовые, обрядовые, бытовые), из которых впоследствии развились жанры народной индивидуальной (песенной) лирики. Например, в казахском народнопоэтическом искусстве сохранились такие древние стихотворные формы, как жыр - семи-восьмисложник, рожденный, несомненно, в отдаленные времена» [6, 5].
Наиболее явными признаками поэтики, эстетики и мировоззрения кочевника XV-XVШ веков выступают их древность и целостность (нерасчлененность, или синкретизм), соприродность (богатая образность, зависимость мировоззрения кочевника от природы и климата), преемственность и органичность (единство с родом, племенем, аруахами, духами предков), романтизация походов и подвигов, открытость миру (безграничность и космич-ность) и любование им (созерцательность). Касаясь конкретно вопроса о языке жырау XV-XVШ веков, мы должны ответить на него окончательно либо Словарем - сводом историко-языковых, художественно-стилистических и поэтических наблюдений над языком, над его особенностями. И, учитывая очевидную масштабность и неоднозначность поднятой проблемы, мы должны ограничиться пока только лишь постановкой вопроса о частотности
устойчивых лексических единиц (эпических формул) в поэтическом языке жырау XV-XVIII веков. Но даже и такая постановка требует глубокого и серьезного подхода в исследовании языкового материала, сформировавшего художественный мир жырау, его поэтический Словарь. Но литературный язык также формировали и другие носители устно-поэтической традиции: жыршы (сказители), бии (народные судьи), акыны (певцы и участники айты-сов - песенных состязаний), шешены(ораторы), сказочники, баксы (лекари и гадатели). Структурный анализ их текстов также выявил наличие в них не только элементов символики, ритуально-сакральной лексики, но и удивительных по своей художественной красоте и сочности эпитетов, глубоких по смыслу метафор, точных сравнений, богатых олицетворений, выразительных образов, - в общем, всего того «живого», как сказал бы А.А. По-тебня, вечно движущегося в своем многовековом развитии художественно-языкового комплекса, именуемого в науке «поэтической системой» языка. Ведь «образность поэтического языка представляет собой одну из его существенных сторон, в которой особенно ярко проявляется связь поэзии с исторической жизнью народа, с его художественно-эстетическими взглядами» [5, 3]
Жырау были доминирующим типом культуры в социальной действительности XV-XVIII веков (М. Магауин, стр. 7.). Эти певцы жили в ханскую эпоху и творили при ханских династиях. Они находились в центральной ставке, выступали от имени ханского совета и являлись лицами государственного и общенационального значения. Из исследований Е.Д. Турсунова известно, что они оформляли в древности воинские погребальные ритуалы и создавали на их могилах оды в честь погибших героев племени. Эти оды в честь аруахов становились сюжетным ядром в сложении героического национального эпоса. Поэтому стиль и эстетика этого типа певца формируются меритократическими принципами и нормами, то есть «избранностью», «посвященностью» и «знанием, идущим от предков». Мы впервые в науке подходим к такому пониманию поэтического языка жырау, как к явлению, изначально возникшему в мифологической оболочке (эпоха вторичной мифологизации), то есть возникшего в форме магической ритуальной речи, постепенно развивавшейся и дошедшей до времени образования кочевых государств на разломах Золотой Орды. Совершенно очевидно, что магическая речь, горловое и челюстное пение (собственно древняя шаманская поэзия), исполненная мифа, была поэзией подражания (по Аристотелю, мимесис) природе как средоточию духов. И, выступая духовно-интеллектуальным наполнением древнего обряда и ритуала, она была сначала обращена к мощи природы (в образе тотема, духа и богов -первичная мифологизация), а затем, в эпоху военной демократии, к мощи аруахов(духов героев, -вторичнаямифологизация). В своей историко-гене-тической теории происхождения основных представителей устно-поэтической культуры тюрко-монгольских народов известный исследователь
Е.Д. Турсунов относит время сложения творческого типа жырау к I тысячелетию до нашей эры. Он утверждает, что жырау, как и акыны, имели в своем основании общий тип ритуального посредника, то есть шамана, или по-казахски баксы. Но до того времени, когда появились специализированные ритуальные посредники (шаманы), «фольклор знали все», то есть проводить родовые обряды и различные племенные и общеплеменные ритуалы могли все взрослые члены племенного коллектива, хорошо знавшие и помнившие последовательность и точность их исполнения. Это была та особенная эпоха, когда магия и сакральность были прерогативой всех взрослых членов рода или племени. Вместе с тем, продолжает исследователь, племена то объединялись, то расходились, то вновь соединялись. И тогда возникла потребность лишь в точно знающих эти правила и последовательность исполнения обрядов. Так исторически зародилась специализация ритуального посредника, баксы, лучше всех знающего и соблюдающего порядок обряда и ритуала. Впоследствии вся духовная власть в племени постепенно сконцентрировалась в руках этих «знающих», талантливых и обладающих такими магическими способностями людях.
Горловое пение (подражание миру природных звуков), аллитерационная речь (первейшая форма магии и заклинаний), суггестивные повторы (магическое воздействие на объективный мир) были изначальным, музыкально-поэтическим основанием будущего языка жырау, его магического слова, метафорическим отражением движущегося бытия. И действительно! В эпоху верхнего палеолита, когда весь окружающий мир сплошь состоял из духов и был враждебен, он требовал ответа. Необходимо было есть и выживать, а природный мир представлялся опасным и требовал активного освоения. Происходили вооруженные стычки с другими родами и племенами. Тогда и возникла потребность в мифе и магии как средствах защиты, как первого принципа «удвоения реальности». И та поэзия была, безусловно, раньше слова, и рудиментарные ее звуковые элементы мы легко обнаруживаем как у алтайских певцов, так и в обрядово-музыкальной поэзии жырау XV-XVШ веков. Мы имеем в виду именно мифо-ритуальные основания текста жырау, представленные нами в монографии «Тюркский миф в эпосе, обряде и ритуале» (К. Жанабаев). Эти начальные основания дают возможность реконструкции древнего тюркского мифа и погребального обряда и ритуала, связанного с этим мифом в память о герое, потому что и сама мифическая история была сложена в тюркском мировоззрении раньше слова. И эта мифическая история была первой поэзией в ее аристотелевском понимании, было искусством подражания природе (мимесис). Подобная изначальность поэзии мифа была предтечей не только древнего пратюркского, но любых древних языков человечества. Отличительным здесь становится то обстоятельство, что только в тюркских языках, в языке кочевников Центральной Азии, Северного Кавказа и Южной Сибири она сумела со-
хранить многие свои особенности в силу устойчивости форм и образа жизни. Это дало толчок к догадке Г.Вирта о том, что исток человеческой цивилизации, происхождение всех языков и письменностей, возможно, были связаны с Урало-Алтайским культурно-языковым субстратом, древнейшей и изначальной «священной родиной» человечества, откуда растекались по лицу земли все будущие народы и языки.
Анализ поэтики «того или иного художника предполагает два последовательных этапа осуществления: прежде всего определение общих принципов его поэтики, то есть тех ее свойств, которые необходимо вытекают из самих задач, выдвинутых художником, и, во-вторых, анализ конкретных произведений, в которых эти средства каждый раз своеобразно воплощаются» [7, 9].
Особенность составления Словаря языка жы-рау состоит еще и в том, что этот язык, который мы считаем высшим поэтическим языком, стал таковым, благодаря статусу своего носителя - советника хана и государственника, полководца, члена или руководителя ханского совета. Отсюда мы выделяем такие элементы поэтического стиля жырау, как монументализм, возвышенность, торжественность речи и многие другие признаки, характеризующие строгий эпический стиль героического певца. Именно строгий стиль, исходящий из высокого социального статуса и социальных функций, отличает их искусство от искусства акынов и других носителей вполне народной, демократической культуры кочевья. Так, М. Магауин отмечает: «Творческий облик жырау связан с положением, которое они занимают в обществе. Жырау не говорит не по существу, не вмешивается в будничные дела, по мелочам не поднимает голоса. Только в военное время, на великих сборищах и празднествах или во дни больших смут выступает он перед своими собратьями, воздействуя на них силой своего поэтического слова» [6, 5]. И лирическое индивидуальное начало, несомненно, присутствующее в его творчестве, также разительно отличается своим пафосом, своим отношением и своей мерой сдержанности от лирических излияний акынов.
Акыны живут в густой народной среде и выражают его демократические настроения, его повседневные заботы, чаяния, радости, переживания. Они ведут себя более свободно, чем жырау, зачастую выражая в угоду слушателям свои личные переживания и лирические состояния. Е.Д. Турсунов показал, в отличие от жырау, они участвуют в ай-тысах, выступая от имени конкретного рода, играют большую роль в проведении народных праздников и свадеб. Отсюда и поэтика акынов, и их словарь, и отбор ими художественно-стилистических средств, - все совершенно иное. В отличие от эпи-ков-жырау, они, преимущественно, носители лирического и демократического начала, вольно и свободно выражающие свои принципы, демонстрирующие свою художественную эстетику и осознающие свою тесную связь с народом .
Вместе с тем, и жырау, и акыны, и другие носители поэтической культуры - есть совершенный
поэтический плод своего времени, то есть абсолютный художественный результат той «идеальной среды» (Ф. Ницше) и той абсолютной музыкально-поэтической действительности кочевья. И, когда мы употребляем выражение «совершенный» поэтический плод своего времени, мы не ошибаемся и не идеализируем. Выше мы говорили о примате мифологического в формировании поэтического языка. Теперь мы говорим о той «идеальной среде», музыкально-словесной среде, в которой живут не только певцы, но и сам народ. Это тип эстетического освоения действительности можно назвать аудиально-оральным, то есть учитывающим культуру пения и культуру слуха. Вся поэтическая культура казахов, с древности и до ХХ века, предстает собой такое уникальное искусство. На протяжении многих веков оно хранилось в социальной практике кочевников древнего и средневекового времени, выступая образом народной жизни. В отличие от жырау XV-XVIII веков, рассуждавших, певших и говоривших исключительно художественным устным языком, выражавшим совершенно иные понятия, акыны преимущественно пели, посредством музыки исполняли свои устные произведения. Жырау говорят возвышенным поэтическим слогом, и говорят о жизни и проблемах государства, о значимых и общеплеменных событиях. Их язык не мог быть языком развлекательным: он был языком советников и государственников, языком понятий, управляющих миром, языком философов, объясняющих этот мир, языком учителей, поучающих, наставляющих, языком заветов. Акыны же, полные свободного лирического самовыражения, или салы и сери - носители театрального (комического и драматического) начала значительно отличаются от них.
И, когда Г.Н. Потанин пишет, что «вся степь поет», то эта форма эстетического народного проживания далеко не уходит своими культурными очертаниями и истоками от той древнейшей эпохи, когда «фольклор знали все» (Е.Турсунов), до есть до эпохи формирования шаманов, ритуальных посредников. Ведь и в начале ХХ века «фольклор знали все». Формируясь в такой, абсолютной музыкально-поэтической, среде, язык и стиль жырау XV-XVШ веков получают свое окончательное оформление в эпоху казахских ханств. Здесь певец решает государственные и большие общественные проблемы, хотя и опирается на тысячелетний фольклор, используя его могучий арсенал. Фольклор -изначальный источник языка жырау, их жанра и стиля и проклятий.
И все же, облаченный в могучую древнюю образно-риторическую форму словесных фигур и оборотов, повторов, клише, магических формул -наследия обрядово-ритуальной поэзии - и насквозь пронизанный мифологией (связанной с культом предков, аруахов), язык жырау представляет собой особый язык, подлинную поэзию, в ее широком, аристотелевском, смысле. Подлинная поэзия исходит из музыки и мифа, а жырау не только говорят, но и поют, играя на кобызе, как завещано традицией. Показательна в этом смысле оценка фило-
софа Ф. Ницше некоторых своих поэтов-современников, творящих без традиции, без изначального мифа, без музыки и родового культурного текста, той движущейся языковой реальности, особенность которой мы раскрыли выше. Современная ему немецкая поэзия представлялась «изваянием божества без головы». Подлинная поэзия - поэзия духа и посвящения, поэзия ритуала, как это показывает нам Ф. Ницше в хоре океанид и как это мы представляем непосредственно в священном обряде: посвящение Зевсу, Афине, Гестии и т.д.
Именно тем ценна поэзия жырау, что певцы творили не только в сакральном поле музыке, из которой исходили дух и мифология, и в честь аруахов, но и в реальной социальной действительности. И здесь обогащается особое пространство и дышит особое время, воплощается в самой структуре и семантике текста изначальный миф, сакральный родовой культурный контекст. Поэтому назидательно-дидактическую поэзию жырау следует изучать через реликтовые элементы, начальные основания, формально-стилевые закономерности, устные формулы, посредством которых прочитываются такие важные элементы их художественного стиля, как магия и суггестия (гипноз), обращающие нас к мифу и ритуалу. Магический язык повторов разных уровней (фонологических, лексических, анафорических, синтаксических и т.д.) формирует жанры и стиль их назиданий, поучений, наставлений, заветов, проклятий, благодарений, предсказаний, призывов к битве.
Повторим, жырау - особый тип тюркской (казахской и ногайской) устной поэтической культуры. Он стал доминирующим поэтическим явлением всей кочевой жизни казахского средневековья, начиная с XV века по XVIII век, то есть до времени низложения ханов и ханских советов, при которых эти певцы были советниками ханов и руководителями ханского совета. Если учесть и точку зрения С. Кондыбаяо исторической природе этих жрецов, а также фундаментальные разработки Е. Турсунова, Е. Исмаилова и Н.С. Смирновой, то этот культурный тип предстанет ярким примером эволюции казахского литературного языка, с его весьма показательным переходом от музыки и поэзии к речетативу, от объективного эпического видения и интерпретации действительности - к личностному, индивидуальному и уже лирическому самовыражению, от устной литературы к письменной. Тут надо заметить, что при ханских советах XV-XVШ веков и задолго до ханских советов в центральных ставках уже функционировала и другая важная форма литературного языка - письменная. Об этом хорошо известно из фрагментов поэтических текстов жырау. И это также может стать отдельной темой исследования.
Параллельно, хотя и медленно, шли процессы демифологизации и десакрализации древних племенных воззрений. Их основной причиной послужил переход кочевой аристократической верхушки к исламским ценностям и сама исторически меняющаяся социально-экономическая действительность Х1Х-ХХ веков.
Устное индивидуальное творчество жырау XV-XVШ веков в основном развивается последующим жанрам: посвящения и восхваления ханам, оды в честь правителей и героев; толгау и другие философско-лирические жанры, размышления, отражающие повседневную жизнь народа, его эпическое, историческое и социальное бытие, его представление о времени и судьбе; большое многообразие обрядовых и бытовых песен; дидактическая поэзия, нравоучения; предания и легенды; рассказы и сказки; эпосы и исторические песни; кисса и хик-меты; большое разнообразие лирических песен и жыров, воспевающих батыров.
Используя богатейший арсенал устного народного творчества, его древнейшие каноны и образцы, в героическую эпоху создают свои произведения широко известные в казахском народе жы-рау: АсанКайгы, Казтуган, Доспамбет, Шалкииз, Маргаска, Жиембет, Актамберды, Умбетей, Бухар.
Эта могучая устная казахская литература представляла собой, наряду с имеющейся письменной (при ханах), первые разработанные образцы общенародного литературного языка. Язык устной поэзии жырау XV-XVШ веков и народнопоэтического творчества стали основой будущей профессиональной классической литературы.
Заслуга жырау в деле развития казахского литературного языка и национального художественного мышления заключается в следующем: они стоят у истоков героического классического эпоса, создают первые оды в честь героев, таким образом формируя весь основной корпус тюркских (казахских) эпических сказаний и исторических песен. В период формирования казахской народности и образования государственности они закладывают национальные основы философии, педагогики, психологии, создают замечательные по мысли и форме и богатые по жанру и тематике лиро-эпические произведения малой формы, толгау, обогащают речь новыми терминами и понятиями. Благодаря их широкой поэтической деятельности получила свое дальнейшее развитие и окончательное оформление устная индивидуальная поэзия, ее авторское лирическое начало, и - собственно профессиональная поэзия XVIII и начала XIX веков, яркой вершиной которой предстает творчество пламенного мятежника Махамбета. Могучее творчество Махамбета - итог развития всей предыдущей истории поэзии, эпоса, художественного мышления. В работе З. Ахметова «О языке казахской поэзии» глубоко прослежена связь акына Махамбета с народно-фольклорными истоками, но, написанная в советскую эпоху, эта работа ныне представляется не только не полной, но и лишенной своего основного базового источника, сформировавшего подлинный язык и эпико-героический стиль Махам-бета - поэзии жырау. Наиболее ярко проглядывается в ней традиция Доспамбета, Шалкииза, Маргаски, Жиембета. Традиционные художественно-стилистические средства, устойчивые словосочетания, постоянные эпитеты, круг основных эпических мотивов, стилистически однородные типические конструкции, образцы интонационно -синтаксической стереотипии, повторы разных
уровней, начиная с фоносемантических и заканчивая повторами синтаксическими (целыми тирадами), и - более широкого употребления, а именно - общими местами и мотивами, встречающимися в мировом эпосе, - все это наследие устно-стилевой техники жырау мы обнаруживаем в поэзии Махам-бета, мятежного автора XIX века.
Вместе с тем, и сам Махамбет предстает в своем неповторимом своеобразии и поэтическом совершенстве. Он разительно отличается от современников своим индивидуально-неповторимым стилем, удивительной пластикой, сочностью и красочностью художественных образов, описываемых событий и явлений. Основными чертами его эпического стиля можно считать предметную изобразительность, динамику, экспрессию, острую тематику, идейно-эстетическую направленность, острую критику, романтизм и пламенную любовь к своему народу.
Выводы:
1. Таким образом, древний язык жырау дает нам представление о начальных основаниях, о путях формирования современного казахского литературного языка, о его воздействии на последующее развитие в направлении профессиональной письменной казахской литературы.
2. Как показали М.О. Ауэзов и О. Нурмагамбе-това [8, 19] литературный язык жырау XV-XVШ веков опирался на богатейшие традиции прошлого, вобрав в свой состав наиболее общие и типичные черты живой разговорной речи.
3. Язык жырау развивался каждый по своим внутренним законам, в непрерывном контакте с живыми разговорными формами и народно-поэтическими жанрами, из века в век формируя свой могучий поэтический Словарь, развивая грамматический строй и подражая богатейшей разветвленной системе народных стилей.
Список литературы
1 Эстетика древних сказителей». Материалы международного научного форума «Лингвистическое наследие и тренды нового времени: язык, литература, культура, посвященного профессору Э.Д. Сулейменовой. Алматы: Казак; университет^ 2 апреля, 2015 года, стр. 332.
2 Цитируется по книге «Поэты Казахстана». Составитель М. Магауин. Л.: Советский писатель, 1978 г., стр. 4.
3 Турсунов Е.Д. Возникновение баксы, акынов, сэри и жырау. Астана: ИКФ Фолиант, 1999. 267 стр.
4 Маргулан А.Х. О носителях древней поэтической культуры казахского народа. «М.О. Ауэзов. Сборник статей к его шестидесятилетию». Алматы, 1959. Стр. 77.
5 Ахметов З. Предисловие к книге "О языке казахской поэзии». Алматы: Мектеп, 1970 г, стр. 3.
6 Цитируется по книге «Поэты Казахстана». Автор вступительной статьи "Поэзия казахских степей» и составитель М. Магауин. Л.: Советский писатель, 1978 г., стр. 5.
7 Тимофеев Л. Поэтика Маяковского. М.: 1941. стр. 9.
8 Кобланды-батыр. Казахский героический эпос. М.: Главная редакция восточной литературы, 1975 г. стр. 19.
