CC BY-NC-ND
25
Б.А. Антонов
ЯЗЫК ПОЛИТИКИ И ПРАВА КАК СРЕДСТВО ОТРАЖЕНИЯ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ (На примере политико-экономического сотрудничества США и Королевства Саудовская Аравия)
В статье предпринята попытка теоретического осмысления роли языка и его понятийного аппарата в определении характера международных отношений Запада и Востока на примере США и Королевства Саудовская Аравия (КСА).
Автор анализирует саму природу языкового понятия, выявляя причины частого несоответствия содержания того или иного идеологического и/или политико-правового института его языковому оформлению.
Рассматривая наиболее частотные понятия (добро, зло, право справедливости, правило устранения зла, доверие, свобода и т. д.), используемые Соединенными Штатами в отношении себя и/или других стран, автор приходит к заключению о субъективном смысловом «наполнении» этих понятий, зависящем исключительно от сиюминутной внутриполитической или международной прагматики.
Аналогичному анализу автор подвергает и религиозный язык КСА («государство единобожников», «королевство истинного ислама», «Хан-балитская школа суннитского ислама как единственная версия ислама», «остров религиозной чистоты»), используемый при формулировании основных принципов государственного строительства Королевства и в значительной степени определяющий характер его международного сотрудничества с США.
Ключевые слова: язык политики и права, мессианский язык, правовая система, теократическое государство, демократическое государство.
Специфической характеристикой понятия традиционно считается невозможность «ограничить его правилами со всех сторон», поскольку «объем понятия не очерчен границей»1. Вывод из этого более чем пессимистичен для науки, в которой, как оказалось, невозможно сформулировать окончательное определение понятия. Речь в данном случае идет не только о
© Антонов Б.А., 2014
юриспруденции, но и о науке политической, в которой понятия конструируются «по договоренности», имея в качестве конечной цели создание единого понятийного языка. Последний (зачастую вне зависимости от места его применения) основывается на идеологических преференциях той или иной политико-правовой системы. Так, в период существования Советского Союза определения таких понятий, как демократия, капитализм, социализм и др., совпадали по значению в пределах одной идеологии и были диаметрально противоположны по смыслу, если принадлежали к разным идеологиям. При этом формирование понятийного языка политики СССР и США (вне зависимости от их идеологии) проводилось по приблизительно одинаковым законам: принижение достижений противоположной стороны, преобладание субъективно-оценочной информации над фактуаль-ной и т. д. В языке обеих стран присутствовали приблизительно одни и те же понятия, но наполненные разным (а иногда и противоположным) смыслом, что не могло не сказаться на характере их международного сотрудничества.
Чем более абстрактным было то или иное политико-правовое понятие, тем более субъективным и идеологизированным смыслом оно могло быть наделено. Пример тому - понятие свободы, которым за последние два столетия воспользовались чуть ли не все без исключения идеологии. Вопрос о том, какую из трактовок понятия свободы возможно было бы поместить в качестве общего элемента современной политико-правовой теории, остается открытым: интерпретационный ресурс этого понятия настолько богат, что каждая идеология пользуется своей трактовкой исходя из сиюминутной политической прагматики.
Существует целый ряд ангажированных идеологией понятий, которые, как и понятие свободы, не нейтральны. Вследствие этого сравнительный анализ понятий традиционно включает их интерпретацию. Но если интерпретация политических понятий определяется идеологией, то интерпретация языка права в значительной степени обусловлена большим количеством исторических факторов, находящихся в прямой зависимости от развития правовой и речевой культуры конкретного народа.
Язык политики и права, таким образом, обладая мощнейшим интерпретационным ресурсом, выступает важным параметром сравнения политико-правовых систем разных стран, отвечая на вопрос о том, как, а главное, почему один и тот же правовой или политический феномен в разных государственных системах обозначается (а значит, и интерпретируется) по-разному.
Проблема соотнесения понятия с его истинным первоначальным смыслом отчетливо прослеживается на примере английского понятия "law" (право), имеющего явно иностранное, а точнее - датское, происхождение. «Датские завоеватели в IX столетии подвергли новому скандинавскому влиянию восточные части острова [Англии. - Б. А.], и, где бы они не появлялись, там возникало "датское право"»2 (Dane law)3.
На континент же понятие «право» пришло из архаической латыни и обозначалось термином "ius", что в переводе означает «клятва Юпитером». Другими словами, понятие «право» восходит к религии. Но если на континенте право выделилось и отделилось от религии под влиянием Нового Завета, то в Великобритании и США понятие "law" осталось связанным с религиозной доктриной. Так, английский монарх как глава государства является одновременно главой Англиканской протестантской церкви. Американские президенты обязаны быть верующими и приносить присягу на Библии4. Таким образом, результатом ветхозаветного восприятия права выступает его единение с религией в рамках теологической теории происхождения государства и права (вся власть от Бога). Следствием подобного единения стало употребление в англо-американской правовой семье таких политико-правовых понятий, как зло (evil), справедливость (equity), Бог (God), доверие (trust), свобода (freedom), демократия (democracy), друг (friend) («друзья Сирии»5), миссионер, мессианство, правило устранения зла (Mischief Rule)6, общее благо (commonwealth), аморальное поведение, враждебные институты и т. д. По совокупности эти понятия характеризуют язык права США и Великобритании как «морально-этический», «религиозный», «мессианский язык».
Что делает язык права этих стран мессианским? По мнению автора, главным критерием, который придает английскому и американскому праву мессианский характер, является юридическая формула «Бог в праве». Американский политолог Джозеф Най актуализировал тему религии в мировой политике в работе «Гибкая власть» ("Soft Power"), проводя прямые параллели между верой, религиозной жизнью, с одной стороны, и экономикой, дипломатией - с другой7.
В основе описания правовых и политических институтов посредством религиозных и моральных понятий лежит так называемый легалистско-моралистический подход, выдвинутый известным историком дипломатии Дж. Кеннаном во второй половине XX в. Последний предполагал возможность оценивать с моральной точки зрения не только поведение отдельных индивидов, но и отношения
между государствами8. Позднее сам Кеннан подверг выдвинутый им подход резкой критике. Он пришел к выводу о том, что, игнорируя непредсказуемый характер международных отношений и настаивая на собственном моральном превосходстве, Соединенные Штаты «придают насилию более устойчивый, страшный и разрушительный для политической стабильности характер», чем это было раньше, когда в основу национальных интересов ставились другие принципы9.
Моральное и религиозное измерение политики и права в рамках легалистско-моралистического подхода неизбежно привело к формированию такой важной особенности языка права и правовой системы США, как мессианство (от лат. ш188Ю - посылка, поручение). Мессианство как теоретическое учение об особой роли какого-либо народа (в данном случае - американского) в судьбах человечества дало толчок для появления и развития в США соответствующего мессианского языка. Последний традиционно используется во многих религиозных направлениях протестантизма (баптисты, мормоны, сайентологи, адвентисты, «Свидетели Иеговы» и т. д.), где существуют должности миссионеров, цель которых - обращение неверующих или представителей иных религий в свою веру средствами религиозной мессианской риторики.
В XX в. с приходом к власти Г. Трумэна (1945), а позднее Д. Эйзенхауэра (1953) и Л. Джонсона (1963) мессианский язык (но не религиозный, а политический) прочно вошел в президентскую риторику США в форме таких понятийных кластеров, как «осуществление мировой ответственности», «исполнение выпавшей на долю США миссии», «миссия управления миром»10 и т. д.11
Если мессианский язык США тяготеет к языку политики и права, то морально-этические понятия, которыми изобилует терминологический аппарат Королевства Саудовская Аравия, восходят к мессианскому языку религии. К наиболее «мессианским» можно было бы отнести такие понятия, как принцип единобожия (таухид), священная война (джихад), справедливость, религиозный наставник (мутавва), порицаемые шариатом вещи (грех, порок), остров религиозной чистоты, дом шайтана12 и т. д.
Целью религиозной риторики КСА была и остается пропаганда высокого статуса Саудовской Аравии как «острова религиозной чистоты» (не случайно в арабском языке Аравийский полуостров обозначается как «Остров арабов»), полностью изолированного от остального мира и не запятнанного вульгарностью Запада. Еще основатель Саудовской Аравии король Ибн Сауд в самом начале XX в. заявил, что его «королевство будет существовать до тех пор,
пока оно будет оставаться труднодоступной страной и пока единственным желанием любого иностранца, завершившего здесь свои дела, будет только одно: поскорее убраться вон»13. Сохранение королевства как «труднодоступного» (для иностранцев и иноверцев) «острова религиозной чистоты» возможно лишь при соблюдении основного принципа государственного правопорядка, нашедшего свое отражение в понятии единобожия (таухида). Выражением единобожия является понятие шахада. Общеизвестным является то, что понятие шахада (обозначаемое в арабском языке одним словом) как мусульманский символ веры выливается в один из основных принципов государственного строительства в мусульманских государствах: «Нет Бога кроме Аллаха, и Мухаммед пророк его».
США, как и Саудовская Аравия, претендуют на историческую исключительность, широко используя политико-правовые понятия мессианского языка, которые по смысловому наполнению кардинальным образом отличаются от мессианской риторики КСА.
Понятийный тандем «свобода - демократия» не только провозглашает суть политического режима США, но и выступает неким культурным эталоном, воплощением американской государственной мечты, настаивая на исключительности американского государства в предоставлении всем гражданам широких возможностей. В США существует несколько исторических достопримечательностей, в названии которых фигурирует понятие «свобода» (статуя, факел, башня, колокол свободы). В то же самое время главный небоскреб Нью-Йорка носит название «Эмпайр-стейт-билдинг» (Empire State Building) и переводится как «Здание имперского штата». «Имперским штатом» часто нарекают и сам штат Нью-Йорк. Такое неофициальное название связано с высказыванием Дж. Вашингтона о том, что «штат Нью-Йорк будет базой нашей империи». И наконец, большинство строений Вашингтона (выполненных в белом мраморе) напоминает римскую архитектуру периода империи. Тем не менее американские политики избегали и избегают использовать понятие «империя» при описании государственного устройства США. На то есть две причины. Первая - политическая: империя как разновидность монархии противостоит республике. Вторая - языковая: этимологически понятие «империя» связано с понятием «зло», которое исторически восходит к религиозному институту «греха» - прямому или косвенному нарушению религиозных заповедей (заветов Бога, предписаний и традиций)14. Само понятие «грех» не выходит за рамки религиозного пространства, но его синонимами в языке политики выступают такие понятия, как «зло», «социальное зло» или «аморальное явление»15.
Использование в политическом лексиконе США таких претендующих на истину в последней инстанции выражений, как «империя зла» (evil empire) в отношении СССР и «ось зла» (axis of evil) в отношении Ирака, Ирана, Сирии и Северной Кореи, имело целью обозначить данные государства как тоталитарные и при этом освобождало США от каких-либо объяснений на тему, что есть тоталитарное государство: зло есть зло. Напомним, что понятие «империя зла» ввел президент США Рональд Рейган. В своем выступлении перед Национальной ассоциацией евангелистов США во Флориде 8 марта 1983 г. Рейган окрестил Советский Союз «империей зла» (а также «центром зла в современном мире») и объявил своей главной задачей борьбу с ним. Примечательно, что для мессианского языка характерно вот такое безапелляционное навешивание ярлыков, которые довольно быстро инсталлируются в национальное сознание средствами СМИ.
В течение почти полувека (1945-1990-е гг.) основой внешней политики США выступало сдерживание коммунистической угрозы во всем мире. Поэтому понятия прогресса и национального самоопределения применялись лишь к тем режимам стран третьего мира, которые поддерживали политику Вашингтона независимо от реального содержания их политических режимов16.
Нейтральная внешняя политика таких государств, как Индия, Египет и Сирия, вызывала весьма жесткое сопротивление США. Государственный секретарь А. Даллес объявил, что нейтрализм является «устаревшей концепцией», а нейтральное поведение в мире характеризуется как «аморальное»11. Аморальное поведение или аморальная склонность, которые превращаются в пагубную привычку, традиционно трактуются в религии как порок.
В этой связи США выступают в двух ипостасях: как светское демократическое государство и как теократия, которая посредством ортодоксального мессианского языка оперирует только двумя абсолютными истинами: добро и зло. Язык веры тоталитарен по своей сути, поскольку использует понятия, ограничивающие объем определения самих понятий. Если понятие демократия означает наличие выбора, то мессианский язык США имеет тенденцию поделить весь мир на добро и зло, не только ограничивая выбор, но и воспринимая сами понятия добро и зло (оторванные в политическом контексте от контекста религиозного) как абстрактные и наполняя их субъективным содержанием в соответствии с субъективным сиюминутным прагматизмом.
Теократия (как власть Бога) и демократия (как власть народа) в государственном строительстве - явления, слабо поддающиеся
смысловому (а значит, и языковому) соотнесению. В светской и религиозной сфере - свой источник власти, своя система ценностей. Не случайно пастушеский жезл - непременный исторический атрибут духовной власти Папы Римского: именно он [атрибут] уподобляет Верховного понтифика пастуху, управляющему своим «стадом». Но «стадо» по определению не может быть источником власти в отличие от «народа» - единственного источника власти в демократическом государстве. Бывший госсекретарь США М. Олбрайт в своей работе «Религия и мировая политика» резюмирует глобальную проблему относительно столкновения двух основополагающих представлений о мире. Согласно одному из них, единственным источником силы и могущества является Бог, согласно другому - народ18. Где заканчивается Божий замысел и начинается свободная воля человека? Пытаясь если не ответить, то хотя бы обозначить связанный с этим вопросом американский парадокс, российский журналист Ю. Сигов пишет: «При том, что рядовые американцы на порядок свободнее граждан многих других стран, их отношение к религии или церкви в стране можно сравнить, по моим наблюдениям, только с самыми "зацикленными" исламскими государствами, где религиозные начала - сама суть жизни, ее философское осознание»19.
Неразделенность светского и духовного начала в американской государственности ведет к проникновению религиозного языка в политический дискурс большинства президентов США. Яркий пример тому - риторика Дж. Буша-младшего, не раз заявлявшего о том, что долг Америки «избавить мир от зла» (сражаясь со злом в лице международного терроризма) и что, «восстанавливая в Ираке свободу, Америка тем самым выполняет Божий завет». И наконец, его предвыборное заявление «Бог хочет, чтобы я стал президентом»20 - не что иное, как попытка средствами религиозной риторики обосновать право на лидерство, ассоциируя свою программу действий с Божьей волей, а любое несогласие с ней - с выступлением против нее.
Подобная позиция американского президента роднит его с королями, эмирами и султанами Ближнего и Дальнего Востока, которые, как и США, широко пользуются религиозной риторикой, но, в отличие от них, не признают существования оппозиции, политических партий и парламента.
Возвращаясь к понятию зло и использованию его в международной политике, напомним, что словосочетание «ось зла» было использовано Дж. Бушем-младшим в ежегодном обращении к Конгрессу 29 января 2002 г. для описания режимов, спонсирующих, по
мнению США, терроризм или разрабатывающих оружие массового поражения и способных передать его террористам. В то же самое время главный экспортер нефти в мире - Королевство Саудовская Аравия (абсолютная теократическая монархия с тоталитарным [с точки зрения самих американцев] режимом, единственной государственной идеологией которой является ваххабизм/салафизм) -один из основных союзников США в мире. Невольно возникает вопрос о том, что является причиной успешного диалога между государствами со столь разными формами правления.
В начале 1990-х гг. большинство российских исследователей (В.С. Нерсесянц, А.С. Алексеев и т. д.) утверждали, что в качестве главной причины противостояния США и СССР выступает идеологический фактор, а именно антагонистические противоречия политических режимов СССР и США. Однако после распада СССР и принятия демократической конституции в Российской Федерации отношения между США и Новой Россией не претерпели явных изменений к лучшему. Следовательно, общность политических режимов не является определяющим фактором успеха межгосударственного диалога. В противном случае по логике США правопорядок Саудовской Аравии неизбежно должен был оказаться в числе «тоталитарных» наряду с правопорядками таких государств «оси зла», как Ирак, Северная Корея, Сирия и Иран. Однако этого не произошло ввиду исключительной политической и экономической важности Саудовской Аравии для США. Приняв концепцию Г. До-герти о консервации и сохранении собственных запасов углеводородов, США вынуждены ввозить все больше импортной нефти, и значительную ее часть составляет «черное золото» Саудовской Аравии. Вкладывая все больше инвестиций в экономику королевства, США укрепляют государство, тоталитарное по своей сути, но при этом имеющее общие с США практические интересы и пользующееся аналогичной религиозной риторикой. Таким образом, США относят понятие «зло» не столько к тоталитарным государствам, сколько к своим геополитическим противникам. При этом отнюдь не связанные с языком обстоятельства (импорт/экспорт нефти) становятся толчком для появления особого международного языка, призванного скрывать истинную прагматику тесного межгосударственного сотрудничества, выдвигая на первый план отнюдь не идеологические, а экономические интересы.
Примечательно, что аналогично тому, как американские президенты Р. Рейган и Дж. Буш-младший пользовались морально-религиозным понятием «зло» (в той части своей риторики, которая описывала противников), политические лидеры Саудовской Ара-
вии интерпретировали понятие «многобожник» (мушрик). «Возникновение последнего, - пишет известный российский востоковед А.М. Васильев, - связано, с одной стороны, с религиозным конфликтом между новым реформаторским движением ваххабитов и иранским суфизмом, имевшим в своей основе известный христианству культ святых, а с другой - с грабительскими набегами (газу) аравийских племен на своих соседей». «При отсутствии сильной централизованной власти, - продолжает Васильев, - для ваххабитов все противники были "многобожниками". Нужно ли говорить, какие преимущества могло обеспечить ваххабитское учение эмиру, взявшему его на вооружение? Ведь он из обычного предводителя разбойничьего набега на соседей превращался в борца за "чистоту религии", а его противники становились "слугами дьявола", "идолопоклонниками", "многобожниками"»21. И если в традиционном исламе Людей книги (христиан и иудеев), язычников и атеистов разделяли, то в Саудовской Аравии всех не-мусульман объединили в категорию «многобожники-язычники» (читай - источники зла).
Если в Саудовской Аравии средствами борьбы против много-божников выступали джихад и Комитет добродетели (и соответствующая этим понятиям религиозная риторика), то в международной политико-правовой риторике США после терактов 11 сентября 2001 г. закрепилось понятие «война с терроризмом». В третьем своем заявлении по поводу событий 11 сентября Дж. Буш-младший заявил: «...и мы выиграем войну против терроризма». Он развил эту мысль 20 сентября 2001 г. в своем обращении к Конгрессу и американскому народу, зачитанном на совместном заседании обеих палат парламента США, заявив: «Наша война с терроризмом начинается с "Аль-Каиды", но этим не закончится. Она не завершится, пока каждая террористическая группа в мире не будет найдена, остановлена и побеждена». Позднее Буш сформулировал доктрину современной войны с терроризмом, сравнив ее с холодной войной, с идеологической борьбой с врагом, «который презирает свободу и преследует тоталитарные цели.».
«Сегодняшний мир, - отмечает Н.И. Басовская, - переживает, я полагаю, на глобальном всемирно-историческом уровне очередной виток "насильственной коммуникации" Востока и Запада. При этом во взаимодействии цивилизаций наметилась тенденция к перемене полюсов: мусульманский Восток пытается методами социокультурного и демографического давления навязать Западу свои ценности. Западные цивилизации стремятся этому воспротивиться, преодолевая (но не отвергая) ими же созданные принципы толерантности и взаимопонимания...»22. «Насильственный» обмен
такими разными по своей сути ценностями не может, казалось бы, не приводить к разъединению государств, стоящих по разные стороны «геополитических баррикад». В чем же заключается секрет успеха экономической, военной и политической интеграции двух таких не похожих друг на друга государств, как США и КСА? Одна из причин - строгое следование всем неписаным правилам использования мессианского языка.
Английский историк Роберт Лейси, описывая встречу короля Саудовской Аравии Абдаллы и Дж. Буша-младшего, ссылается на мнение одного из помощников короля: «Я думаю, им помогло то, что оба они - люди очень верующие, несмотря на то, что это люди разной веры» ("I think it helped that they were both very religious. They were two men of faith, even though their faiths were very different")23. Иными словами, несмотря на то что вера может быть разной, общее между ее носителями заключается в том, что и те и другие являются верующими. Это дает возможность с помощью общего языка (выражающего религиозные, культурные, исторические ценности) договариваться таким разным с точки зрения права и политики государствам, как США и Саудовская Аравия. Эти договоренности находят свое подтверждение в письме американского президента Г. Трумэна королю Саудовской Аравии Ибн Сауду: «Соединенные Штаты заинтересованы в сохранении независимости и территориальной целостности Саудовской Аравии. Любая угроза Вашему королевству будет немедленно воспринята как требующая внимания и заботы Соединенных Штатов». Такое послание звучало как гарантия. Это был невероятный союз - союз бедуинов и техасских нефтяников, союз традиционной исламской автократии с современным американским капитализмом. Однако этому союзу было суждено выжить24.
После арабского нефтяного эмбарго 1973 г. Саудовская Аравия была интегрирована в экономику США. Даже теракты 11 сентября 2001 г. не поколебали устоявшихся отношений между двумя странами: многомиллиардные инвестиции США, вложенные в экономику королевства, не могли быть потеряны безвозвратно в результате войны с ним. (Как следствие, главными объектами «войны с терроризмом» стали менее богатые исламские страны - Афганистан и Ирак.) Язык и ценностные понятия, используемые в международном языке США, стали средством содействия развитию их отношений с КСА и одновременно - средством отчуждения от тех исламских государств, которые попали в разряд «террористов». Традиционное разделение на «свой - чужой» наблюдается в политическом языке международных отношений с незапамятных времен. Вопрос лишь в том, какими понятиями обозначать это противопоставление: понятиями принад-
лежности (господин - раб) в римском праве, расистскими понятиями (ариец - недочеловек, японец - «дрова») в национал-социалистическом праве и японском праве, идеологическими понятиями (коммунист - капиталист) в советском праве, религиозными понятиями (единоверец - многобожник) в Ханбалитском мазхабе Саудовской Аравии или морально-этическими понятиями (добро - зло) в англо-американском праве.
Примечания
Цит. по: Лезов С.В. Юридические понятия и язык права в современных зарубежных исследованиях: Научно-аналитический обзор. М., 1986. С. 22. Данелаг (область датского права; др.-англ. Dena lagu; дат. Danelagen; англ. Danelaw) - территория в северо-восточной части Англии, отличающаяся особой правовой и социальной системой, унаследованной от норвежских и датских викингов, завоевавших эти земли в IX в. После восстановления власти англосаксонских королей над Данелагом в начале X в. скандинавское право и обычаи были сохранены, а многие перешли в общеанглийскую практику. BakerJ.H. Introduction to English Legal History. 2nd ed. L.: Butterworths, 1979. P. 3. По замечанию Н.В. Злобина, «большинство американцев убеждены, что никогда не проголосуют на выборах за атеиста, неженатого или разведенного кандидата. Требования к будущему президенту определяются по следующей иерархии: он должен быть верующим (протестантом), иметь семью (жену и детей), проживать на территории США не менее четырнадцати лет и соответствовать возрастному цензу (не меньше тридцати пяти лет) (раздел 1 статьи 2 Конституции США)» (Злобин Н.В. Америка... Живут же люди! [Электронный ресурс] // Электронная библиотека RoyalLib.Ru. URL: http://royallib.ru/book/zlobin_nikolay/ameri-ka_givut_ge_lyudi.html (дата обращения: 02.02.2014).
Группа «Друзья Сирии» (англ. Friends of Syria) - международный дипломатический коллектив стран, периодически встречающихся для обсуждения ситуации в Сирии за пределами Совета Безопасности (СБ) ООН. Коллектив был создан в ответ на вето России и Китая на резолюцию СБ, осуждающую Сирию. Данное правило предусматривало в случае обнаружения какой-либо неясности текста или отдельных слов в законодательном акте право суда на обращение к праву, действовавшему до принятия закона. Таким образом, правило позволяло предупредить возможность неправильного применения законодательного акта в целом (Романов А.К. Правовая система Англии: Учеб. пособие. 2-е изд., испр. М.: Дело, 2002. С. 150-153).
Малуха М. Бог в большой политике. Геополитическая реабилитация религии и будущее христианства в XXI веке [Электронный ресурс] // Religio.ru: Эксперты о религии. URL: http://religo.ru/journal/13907 (дата обращения: 02.02.2014).
2
5
6
8 Лозанский Э.Д. Этносы и лоббизм в США. О перспективах российского лобби в Америке. М.: Международные отношения, 2004. С. 54.
9 Там же. С. 56.
10 Там же. С. 47.
11 Такие же «религиозность и морализаторство» свойственны и правовым институтам англо-американского права. Наиболее известным из них является доверительная собственность, обозначаемая понятием «доверие» (trust). Этот институт часто применяется в Англии для выполнения различных практических задач: охраны имущества недееспособных лиц, замужних женщин, ликвидации наследства. Его часто используют для организации и деятельности благотворительных и иных учреждений. Таким образом, понятие «доверие» служит в английском языке обозначением как морально-этической нормы, так и правового института.
12 Будущий король Саудовской Аравии Фейсал хотел открыть кинотеатр в столице государства, но шейхи, вожди племен, мусульманское духовенство, узнав об этом, заявили королю, что покинут страну, если будет открыт «дом шайтана-». Появление на экране человеческого лица приводило последователей строгого ваххабитского учения в ужас.
13 Цит. по: Олбрайт М. Религия и мировая политика. М.: Альпина Бизнес Букс, 2007. С. 235.
14 Грех [Электронный ресурс] // Wikipedia. URL: http://ru.wikipedia.org/wiki/ Грех (дата обращения: 02.02.2014).
15 Никонов А. Свобода от равенства и братства. Моральный кодекс строителя капитализма. [Электронный ресурс] // Электронная библиотека RoyalLib.Ru. URL: http://royallib.ru/book/nikonov_aleksandr/svoboda_ot_ravenstva_i_bratstva_ moralniy_kodeks_stroitelya_kapitalizma.html (дата обращения: 02.02.2014).
16 Лозанский Э.Д. Указ. соч. С. 59.
17 Там же. С. 65.
18 Олбрайт М. Указ. соч. С. 248.
19 Сигов Ю. Необычная Америка: за что ее любят и ненавидят. М.: Коммерсантъ; Альпина нон-фикшн, 2011. С. 16.
20 Цит. по: Олбрайт М. Указ. соч. С. 26.
21 Васильев А.М. История Саудовской Аравии. М.: Наука, 1998 [Электронный ресурс] // Электронная библиотека исторической литературы. URL: http:// rikonti-khalsivar.narod.ru/Saud.htm (дата обращения: 02.02.2014).
22 Басовская Н.И. Цивилизация Запада и Востока: пути коммуникации [Электронный ресурс] // Российский государственный гуманитарный университет. Вестник РГГУ. URL: http://rggu-bulletin.rggu.ru/binary/2625532_24.1349168149.42416.pdf (дата обращения: 02.02.2014).
23 Lacey R. Inside the Kingdom: Kings, Clerics, Modernists, Terrorists, and the Struggle for Saudi Arabia. L.: Arrow Books, 2010. P. 285.
24 Ibid. P. 273.
