CC BY
53
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИЯ. 2011. № 5
СТАТЬИ Е.И. Кислова
ЯЗЫК ОД М.В. ЛОМОНОСОВА СКВОЗЬ ПРИЗМУ РУКОПИСНОЙ И ИЗДАТЕЛЬСКОЙ ТРАДИЦИИ XVIII в.1
На материале переиздания собрания сочинений М.В. Ломоносова 1768 г. и рукописной копии издания 1751 г. выявляются особенности восприятия рядовыми современниками произведений М.В. Ломоносова. Исправления, вносившиеся редакторами и переписчиками на всех уровнях языка, позволяют оценить новаторство М.В. Ломоносова на фоне актуальной для него литературно-языковой традиции середины XVIII в.
Ключевые слова: М.В. Ломоносов, русский литературный язык, XVIII в., рукописная традиция, оды, восприятие, редактирование, переиздание.
Peculiarities of perception of M.V. Lomonosov's works by his ordinary contemporary readers are considered in this paper on the basis of the 1768 re-edition of M.V. Lomonosov's collected works and the manuscript copy of the 1751 edition. Corrections introduced by the editors and copyists at all levels of the language enable us to evaluate M.V. Lomonosov's innovations against the background of the mid-XVIII century linguistic and literary tradition relevant for him.
Key words: M.V. Lomonosov, standard Russian literary language, XVIII century, the manuscript tradition, odes, perception, editing, republication.
Творчество М.В. Ломоносова на протяжении XVIII-XXI вв. неоднократно становилось предметом исследования литературоведов и лингвистов, однако наши представления о роли М.В. Ломоносова в развитии русского литературного языка оказываются неизбежно неполными без учета рефлексии современников. Традиционно хорошо изучено восприятие произведений Ломоносова образованными кругами и литераторами: литературные споры М.В. Ломоносова, А.П. Сумарокова, В.К. Тредиаковского, а также реакция молодых писателей регулярно становятся объектом исследования. Однако массовый, «средний» читатель середины XVIII в. не участвовал в литературной полемике и редко оставлял мемуары. Есть ли источники, которые могли бы показать нам, каким образом «средний» читатель воспринимал тексты М.В. Ломоносова, формирующуюся новую ли-
1 Исследование выполнено при поддержке Совета по грантам Президента РФ для поддержки молодых российских ученых (номер гранта МК-1256.2011.6).
тературную культуру и новый литературный язык, представленный в текстах М.В. Ломоносова?
Как нам кажется, подобными источниками могут стать сохранившиеся рукописные копии издававшихся произведений М.В. Ломоносова. Несмотря на активное развитие книгоиздания, рукописная традиция оставалась крайне значимой на протяжении всего XVIII в. (например, см. [Мартынов, 1975]). В рукописях бытовали как тексты, которые не могли быть напечатаны по разным причинам (эпиграммы, сатиры, «Гимн бороде» М.В. Ломоносова и др.) или были запрещены («Путешествие из Петербурга в Москву» А.Н. Радищева), так и наиболее популярные произведения (например, сохранились рукописные копии трагедии «Хорев» и стихотворных переложений псалмов А.П. Сумарокова). Копии опубликованных текстов создавали представители разных слоев населения, в том числе офицеры, мещане, представители духовенства, студенты семинарий, мелкие чиновники, купцы. Такие рукописные тексты хорошо отражают восприятие средним читателем языка официальной придворной культуры XVIII в.
Для истории литературы значимым представляется выбор конкретного текста для переписывания, его популярность в рукописях разного характера, созданных разными переписчиками. Однако для историка русского литературного языка крайне важным оказывается то, как именно переписчики трансформируют исходный текст. Ошибки, описки, сознательное исправление отдельных грамматических элементов, правка синтаксиса, изменение лексики — все это показывает, как именно опубликованный текст воспринимался создателями рукописной копии. Подобным же трансформациям мог подвергаться текст при «неавторизованном» переиздании: что-то исправлялось сознательно, что-то — случайно, по невнимательности. Однако сам факт исправления исходного текста оказывается очень важным: он показывает нам, что именно, с точки зрения современников, в языке исходного текста было «не так» и требовало исправления. Какие лексемы устарели или, наоборот, выглядели слишком радикальными; что не соответствовало массовым представлениям о статусе языковой единицы и ее соотнесенности с жанром; какие грамматические формы в индивидуальной практике автора и / или издателя отличались от общеязыкового узуса; какие топонимы и имена не входили в лингвистическую компетенцию среднего читателя, а, следовательно, оставались непонятными и требовали переосмысления. Стихотворный текст в целом оказывается более стабильным, нежели прозаический, однако тем более показательными и значимыми становятся исправления.
На примере рукописной копии «Собрания сочинений» М.В. Ломоносова 1751 г. и переиздания первого тома 1768 г. мы рассмотрим,
каким образом переписчиками и редакторами воспринимались «Оды духовные» и «Оды похвальные», что именно подвергалось правке и каким образом эти исправления соотнесены с историей русского литературного языка XVIII в.
1. Издания собраний сочинений М.В. Ломоносова и список од из собрания РГАДА.
Первый том первого собрания сочинений М.В. Ломоносова был издан в 1751 г. в Санкт-Петербурге. Издание 1751 г. было популярно и хорошо распродавалось: по данным Д.В. Тюличева, из 1268 экземпляров первого тома до конца 1751 г. было продано 182 в Петербурге и 55 в Москве; за 1752 г. — 197 и 21 [Тюличев, 1983: 50]. При этом стоимость книги составляла 45 коп. в Петербурге и 56 коп. в Москве.
В 1757-1759 гг. в типографии Московского университета вышло второе издание собрания сочинений. Переизданные оды были исправлены, содержание — дополнено целым рядом текстов; первый том содержал художественные произведения (1757), второй — «Риторику» (1759). Современные публикации произведений М.В. Ломоносова ориентируются именно на это издание.
В 1768 г., через три года после смерти М.В. Ломоносова, в Санкт-Петербурге был напечатан второй том первого издания, и в этом же году вслед за вторым томом был еще раз издан первый том, как считается, «во всем идентичный первому» [Тюличев, 1983: 51]. Редактирование второго тома в 1768 г. осуществлял профессор А.П. Протасов (1724-1796), и второй том под его редакцией издан в том же формате и тем же шрифтом, что и первый том 1751 г. Он же принимал участие в переиздании первого тома [Ермакова, 2010: 18].
Почему в 1768 г. понадобилась перепечатка первого тома? «Выпустив в свет второй том, и тем самым завершив печатание первого академического собрания сочинений Ломоносова, его издатели рассчитывали, что основными потребителями этого тома явятся обладатели напечатанного в 1751 г. первого тома данного издания. Однако уже в сентябре 1768 г. выяснилось, что многие читатели желают приобрести вместе со вторым и первый том собрания сочинений Ломоносова. В книжной лавке между тем к сентябрю 1768 г. оставалось всего лишь 6 экз. первого тома. Сразу же были проданы 5 из них. Тогда и потребовалось печатание дополнительного тиража этого тома. Последний оставшийся экземпляр первого тома 3 октября 1768 г. был выдан из книжной лавки профессору Протасову для передачи в Академическую типографию с целью его перепечатки» [Тюличев, 1983: 50]. Издание первого тома началось в октябре и завершилось 5 ноября 1768 г. Таким образом, сравнив издания 1751 и 1768 гг., идентичные по содержанию и без авторских исправлений,
мы увидим, что именно оказывалось для редакторов и справщиков настолько значимым, что даже в условиях крайне быстрого переиздания требовало обязательного исправления.
Как уже было сказано выше, первый том издания 1751 г. хорошо раскупался. Вероятно, его популярность и значительная цена вызвали появление рукописной копии первого тома (РГАДА, ф. 188, оп. 1, д. 476). Это рукописная книга небольшого формата, хорошей сохранности; в описи архива она датирована концом XVIII в., однако бумага имеет водяные знаки «ВФ», которые, как показывают таблицы филиграней Клепикова, относятся к 1751 г. [Клепиков, 1959: 43]. Сборник содержит переписанные четкой скорописью середины XVIII в. тексты духовных и похвальных од М.В. Ломоносова, а также текст «Похвального слова Елизавете Петровне» (в значительном сокращении). Сопоставление с изданиями М.В. Ломоносова показало, что сборник является точной копией первого тома первого собрания сочинений 1751 г. (выпущен только раздел «Похвальные надписи»). Общая точность воспроизведения и сохранение отдельных опечаток не оставляет сомнений, что переписывался сборник непосредственно с печатного оригинала.
В самом конце сборника, на последних листах, находится «Ода на рождение наследника Павла Петровича» 1754 г., переписанная с отдельного издания новым почерком, иными чернилами и по-другому оформленная. Скорее всего, последний текст приписан к основному сборнику уже после его создания. Таким образом, можно предположить, что наиболее вероятное время создания основного текста сборника — между августом 1751 г. (временем поступления издания 1751 г. в продажу) и 1754 г. Это соотносится с результатами исследований С.А. Клепикова, согласно которым средний разрыв между созданием и использованием бумаги для рукописей составляет в это время примерно 2,2 года [Клепиков, 1959: 33].
Место создания сборника установить невозможно; судя по владельческим записям, в начале XIX в. он находился в Вологде, однако никаких диалектных черт в самом тексте сборника нет, а редкие отражения разговорной речи не имеют территориальной специфики. Текст переписан двумя писцами, работавшими вместе и нередко сменявшими друг друга: почерк меняется без изменения чернил, нередко граница почерков проходит внутри строф и предложений. Имя второго писца — предположительно Никифор Леонтиевский (Леонтьевский), имя первого (основного) переписчика установить не удалось. Вероятно, сборник выполнен студентами семинарии (подробнее о сборнике и истории его создания см. [Кислова, 2011б]).
Таким образом, мы можем рассмотреть трансформации произведений М.В. Ломоносова как в рукописной традиции, так и в издательской практике XVIII в.
2. Графика, орфография и пунктуация.
Издания 1751 и 1768 гг. вышли в гражданской орфографии, писцы переписывают текст в скоропись, что также вполне естественно: рукописный аналог гражданского шрифта формируется только во второй половине — в конце XVIII в. (см. [Берков, 1964: 36-50]), скоропись употреблялась в канцеляриях до самого конца XVIII в. и была знакома среднестатистическому носителю русского языка в целом лучше, чем гражданская печать. Соответственно переписчики вводят в текст все формальные приемы скорописи: написания под титлами, выносные буквы, ударения и придыхания. Вместо разделительного Ъ или Ь традиционно используется выносная буква: объемлетъ > обемлетъ, предъявлено > предявлено. Иными словами, отмеченная В.Е. Адодуровым практика подобных написаний в середине XVIII в. в скорописи вполне стабильна [Успенский, 1975: 178]. Они также употребляют буквы, исключенные реформой Петра I. Юс малый используется преимущественно в заголовках, вне заголовков употребляется буква я: Оды духовны#, Оды похвальн\#, Буква у отмечена только в одном корне — уалом (наряду с псаломъ). Второй переписчик последовательно употребляет на месте «земли» «зело»: возлегаетъ, вездю. Однако фиту переписчики последовательно исправляют на ф, как в заголовках (Петра Феодоровича), так и в тексте (готфы). В целом происходит визуальная — графическая и орфографическая — адаптация светского «придворного» текста к рукописной традиции.
Наиболее любопытны орфографические изменения в тех позициях, которые оказываются значимы не только для списка од, но и для переиздания 1768 г.
2.1. Приставки на -с (без /бес, из /ис, раз /рас, воз /вос), которые в первом издании оканчивались перед глухими согласными на с, в 1768 г. последовательно правятся на -з (51 пример, ни одной обратной замены): возпргялъ, изпустил, безсмертия, разселинах. Подобная правка объясняется изменением норм правописания приставок на з/с на протяжении всего XVIII в. (см. [Каверина, 2010: 32-34]).
Именно эту орфографическую правку, вероятно, имел в виду Сумароков, когда писал: «Г. Ломоносов у предлогов никогда не искал корня, хотя часто литеру З и превращал во С, яко вместо разсмотре-ние, рассмотрение; рассуждение вместо разсуждение; но простительнее такая ошибка, нежели претворение литеры С во предлогах во литеру З; ибо сего и выговорить невозможно. Что бы он сказал, если бы напечатанные по смерти своей увидел узаконенные свои сочинения по сему правилу, чего ни ему, ни мне, и никому никогда не снилося, и предвидеть было нельзя, чтобы когда-нибудь его и мои современники такую порчу принесли правописанию» [Сумароков, 1787: 13-14].
Отметим, что переписчики правят приставки на -с только в 14 случаях, перед глухими с, ш, п, х: разсыпал, возшествия (наряду с восшествия), безсовестную, распространения и т.д. Следовательно, даже для скорописного узуса правка приставок, проведенная в 1768 г., должна была казаться радикальной; орфография издания 1751 г. в этом смысле была ближе к общеязыковому узусу.
2.2. В изданиях 1751 и 1768 гг. Ь регулярно употребляется для обозначения мягкости согласных перед другими согласными; в скорописи употребление Ь в такой функции — скорее исключение (1 пример правки: тмы (1751) > тьмы (1768 и рукопись)). В рукописи Ь регулярно устраняется в позициях между согласными: льстит > лстит, верьви > верви; сильном > силном; судьбами > судбами (1 почерк); тьмою > тмою (2 почерк). Здесь также можно видеть «наследие» церковнославянской орфографии, в которой подобное отражение мягкости не было распространено даже в середине XVIII в.
Оба переписчика последовательно устраняют Ь также в инфинитивах с постфиксами, в редких случаях оставляя паерок: веселиться > веселит'ся, возгордиться > возгордится, являться > являтся и т.д. Очевидно, принятые в гражданском и церковнославянском книгоиздании XVIII в. написания, различающие формы презенса и инфинитива возвратных глаголов, для скорописи оставались чуждыми.
2.3. В издании 1768 г. последовательно исправляются отдельные корни: возри > воззри, дерсский > дерзский, в одном случае дерский, возжжена > возжена, серце > сердце, поверхность > поверьхность (так как в обоих изданиях последовательно верьхъ). Таким образом, издатели последовательно проводят морфологический принцип в орфографии, устраняют все его нарушения.
В рукописи все примеры правки принадлежат первому переписчику. Корень дерсский исправляется непоследовательно: в трех случаях сохраняется исходное написание, однако вносится паерок, разделяющий два одинаковых согласных: дерс'ский (еще в первом случае — дерский); и в первом случае встречаем «морфологическое» написание дерзкимъ на месте дерсскимъ. Следовательно, подобные формы второго издания также в некоторой степени опирались на рукописную традицию и не были полностью чужды рукописному узусу. Удвоенные согласные на стыке приставки и корня сохраняются вариативно, например, сохраняются в возжжена («Утреннее размышление...»), но исправляются в возженныхъ («Ода, выбранная из Иова»); возри во всех случаях сохраняется в исходной форме.
В целом и для скорописи характерен морфологический принцип, связанный по происхождению с церковнославянской орфографией. Например, непроизносимые согласные в слове сердце восстанавливаются даже при случайном пропуске в исходном тексте: серце > сердце («Переложение псалма 26» и «Слово похвальное»).
Отметим также исправление о истинп> > о истиннп («Переложение псалма 70»), совпадающее в рукописи и издании 1768 г. Форма с двумя н характерна для церковнославянского дискурса XVIII в. и именно в таком написании во второй половине века регулярно встречается, например, в проповедях Платона Левшина.
2.4. Серьезные изменения происходят с употреблением прописных и строчных букв. В скорописной традиции подсчет затрудняет неодинаковый размер букв и менее четкое различение прописных и строчных. Однако общая тенденция хорошо заметна: это замена прописных на строчные в любых контекстах. Скорописная система закономерно менее чувствительна к различию между прописной и строчной буквой; то же самое характерно и для церковнославянской орфографии середины XVIII в.: например, далеко не все издания Московской типографии 1740-х гг. различают прописную и строчную вне начала предложения2.
В списке од с прописной буквы последовательно пишутся только существительные Бог, Господь, реже сохраняют прописную букву Творец, Отец. В некоторых случаях могут сохранять прописную букву отдельные имена, географические названия и имена народов, особенно «экзотические» для писцов (Левиафан, Зефир, Стокгольм, Готфы). Чаще всего происходит последовательная замена на строчную: пиндар, божий, россия, санктпетербург, фин. Местоимения сохраняют прописную букву крайне редко, только применительно к Богу.
В издании 1768 г. мы находим 75 изменений, касающихся прописной и строчной букв. Однако нельзя говорить о тенденции к увеличению количества слов, написанных с большой буквы: 40 замен — со строчной на прописную, 35 — с прописной на строчную. Редакторы по-иному распределяют прописные и строчные буквы. Основная тенденция, которую можно выделить — более четкая система распределения больших букв при написании местоимений в зависимости от статуса замещаемого существительного. Если в издании 1751 г. местоимения Ты, Твой и др. непоследовательно пишутся с большой буквы и в случае обращения к Богу, и в случае обращения к императрице, то в издании 1768 г. наблюдается следующая закономерность: по-разному ведут себя две части од. В одах духовных местоимения, относящиеся к Богу, последовательно печатаются с большой буквой: Ты, Он, Сам. То же часто верно для существительных: Творец, Покровитель. В одах похвальных местоимения, относящиеся к Богу, могут наоборот терять большую букву, а местоимения, отнесенные к
2 Например, переиздание проповеди на день явления иконы Казанской Богоматери Димитрия Сеченова 1746 г. отличается от издания 1742 г. только последовательным употреблением прописных букв в сакральных словах, именах и географических названиях; см. подробнее: [Кислова, 2011а: 110-147].
императрице, — приобретать. Само слово Бог в издании 1768 г. более последовательно пишется с большой буквы (включая слово Богиня, по отношению к императрице). Интересно, что слова, относящиеся к Петру I, последовательно теряют в издании 1768 г. прописную букву: человек, муж, в отеческой (короне).
Таким образом, возможность выражать дополнительные смыслы при помощи написания с прописной или строчной активно использовалась современниками М.В. Ломоносова и переосмыслялась при переиздании; рукописная традиция воспринимала заложенные в гражданской орфографии различия, однако оказывалась к ним менее чувствительной.
2.5. Можно говорить о некоторых тенденциях в исправлении пунктуации: и в рукописи, и в издании 1768 г. уровень пунктуации оказывается наиболее подвижным. Но, к сожалению, история русской пунктуации XVIII в. до сих пор имеет отрывочный характер, поэтому остановимся только на наиболее ярких и последовательных исправлениях.
Редактирование пунктуации в 1768 г. в некоторых случаях было смысловым, в частности, редакторы расставляли вопросительные и восклицательные знаки (было добавлено пять знаков вопроса и убран один, введено семь восклицательных знаков и убран один). Например: Во время старости глубокой / О боже мой не отступи? (знак вопроса появляется на месте точки с запятой); Там всякая взывает плоть: /Велик Зиждитель наш Господь? (вопросительный на месте во склицательного).
Подобную правку встречаем мы и в списке од: восклицательный и вопросительный знаки появляются на месте точки или точки с запятой, например: Пускай враги воздвигнут брань; / На Бога полагаюсь? (на месте точки); Не я ли... / И с суши здвигнулъ океан! (на месте вопросительного знака).
Вероятно, употребление вопросительных и восклицательных знаков могло входить в сферу пунктуационной правки, несмотря на четкое значение этих знаков препинания и их влияние на смысл фразы.
Однако наибольшим изменениям подвергаются знаки препинания внутри предложения: в издании 1768 г. вводится 26 новых запятых и убирается семь, в восьми случаях запятая правится на точку с запятой (наоборот — три примера), и еще в двух — на двоеточие (наоборот — три примера). Новые запятые появляются перед союзом что (четыре примера), как (три примера), при повторяющихся союзах.
В рукописи можно констатировать следующие тенденции в исправлении запятых: сужается сам «спектр» возможных знаков препинания, так как точка с запятой и двоеточие нередко пропускаются или исправляются на запятую. Уменьшается также общее количество знаков препинания, запятые внутри стихотворных строк нередко
устраняются независимо от синтаксических конструкций, реже добавляются в конце строк. Вероятно, с точки зрения переписчиков, запятые были более тесно связаны с паузацией при чтении, нежели с синтаксическими конструкциями. Такое отношение к знакам препинания связано с архаической интонационно-смысловой системой пунктуации, свойственной грамматическим установкам XVII — начала XVIII в.; в изданиях 1751 и 1768 гг. мы видим уже более современную, но пока только формирующуся систему, синтаксически-смысловую (см. подробнее [Фигаровская, 1976: 166-173.]).
3. Грамматические замены.
Грамматические замены как в рукописи, так и в издании 1768 г. касаются в первую очередь правописания окончаний прилагательных.
3.1. И. — В.п. ед.ч. м.р. прилагательных
В «Российской грамматике» Ломоносов предлагает три варианта безударного окончания в И.(В.)п. м.р. ед.ч.--ый, -ой, -ей для
мужского рода: истинный или истинной, а также прежней, божей [Ломоносов, 1952: 452-455]. В издании 1751 г. употребление форм прилагательных также не унифицировано. Отмечены отдельные формы с безударными окончаниями по «русской» модели: бедной дух («Переложение псалма 34»), колючей терн («Ода, выбранная из Иова»), мягкой ил (там же), в камчатской порт («Ода 1 похвальная»), в союз взаимной («Ода 6 похвальная»). Однако как основные употребляются окончания исконно церковнославянские -ый / -ий: глубокий мрачный ров («Переложение псалма 34»), злобный ков («Переложение псалма 143»), облак мрачный («Ода, выбранная из Иова»), хладный пламень («Вечернее размышление») и т.д.3
Переиздание 1768 г. в этом случае демонстрирует стабильность, отметим всего три примера изменения окончаний: возвысить тем Российский род > российской; великой Анны грозной взор > грозный; праздник, которой празднован > который празднован4,. В последних двух случаях можно видеть стремление различить грамматические омонимы — формы Р.п. ед.ч. ж.р. (Анны какой? грозной) или Д.п. ед.ч. ж.р. (празднован кому? которой).
В списке од изменения окончаний в этой позиции происходят активнее, причем у обоих писцов исконно церковнославянское окончание заменяется на русское: род российский знал > российской («Ода 1 похвальная»); лютый рок на нас навел > лютой («Ода 3 похвальная»); она спешит в свой свютлый град > светлой («Ода 9 похвальная», второй почерк). В «Слове похвальном» в заголовке и первых строках
3 Ср. с распределением окончаний -ый/-ой у А.С. Пушкина: «Если безударное -ый у прилагательных мужского рода выступает как нейтральная форма, то окончание -ой почти всегда обусловлено версификационной техникой» [Шапир, 2009: 254]. Вероятно, подобная норма в середине XVIII в. еще не сформировалась.
4 В списке од закономерно сохраняется форма которой.
находим сразу 3 замены: на торжественный день > на торжественной праздник; на всероссийский престол > всероссийской; праздник... в который > в которой. Единственный пример обратной замены: чрез быстрой ток > быстрый («Ода похвальная 10», первый почерк). Возможно, здесь замена также связана со стремлением исключить грамматическую омонимию с формой Р.п. ед.ч. ж.р.
Таким образом, формы с безударным -ой явно были более привычны для создателей рукописи; правка, проведенная в 1768 г., показывает, что и в это время сохраняется вариативность окончаний, их изменение связано в первую очередь со стремлением различить омонимичные формы.
3.2. И. — В.п. мн.ч. м.р. прилагательных.
Формы И. — В. п. мн.ч. прилагательных именно в 1750-е гг. вызывали самые ожесточенные споры М.В. Ломоносова и В.К. Тре-диаковского (см. [Успенский, 2008: 459-508]). В текстах од Ломоносов последовательно реализует отстаиваемый им принцип противопоставления форм м.р. (с окончанием -ие) формам ж. и ср. р. (с окончанием -ия)5: мирныя слова («Переложение псалма 34»), стада, ходящим по дну, смертныя врата («Ода, выбранная из Иова»), любезныя доброты («Ода 1 похвальная»), блаженныя места («Ода 3 похвальная»), но новые лучи («Ода, выбранная из Иова»), позные потомки («Ода 2 похвальная»), Росские полки («Ода 9 похвальная»), многие народы («Ода 5 похвальная»). Встречаются и отступления от этого правила, например, в «Оде 3 похвальной»: уже младенческия взгляды (вероятно, под влиянием предшествующих Р.п. лице всходя-щия денницы / И бодрость быстрыя Орлицы); в «Оде 4 похвальной» глубокия леса, в «Оде похвальной 2» — недремлющие очи.
Такое последовательное разграничение форм м. и ж.-ср. р. не было характерно для переписчиков. В шести случаях они «поправляют» текст 1751 г.:
1 переписчик 2 переписчик
И.п. мн.ч. м.р. -ые>-ыя свидетели... неправедные > неправедныя (пс. 34), многочисленные народы > много-численныя («Слово похвальное»); сюда же можно отнести уста мои > моя (пс. 70). радостные клики > радостныя (Ода похвальная 9)
И.п. мн.ч. ж.р. и ср.р. -ыя>-ые тучи страшныя > страшные (Ода похвальная 5), очами, которыя... простираются > которые («Слово похвальное»)
5 Например: «Е и я нередко заедино употребляются, особливо во множественном числе прилагательных пишут: святые и святыя. Сие различие букв е и я в родах имен прилагательных никакого разделения чувствительно не производит, следовательно, обоих букв е и я во всех родах употребление позволяется, хотя мне и кажется, что е приличнее в мужеских, а я в женских и средних» [Ломоносов, 1952: 430-431].
Таким образом, окончания -ие / -ия вариативны для переписчиков, но, видимо, формы с -ия расцениваются как более приличные одам независимо от рода, так как замены форм -ие на -ия в целом более частотны, чем обратные.
Издание 1768 г. полностью сохраняет формы издания 1751 г. Очевидно, в это время разграничение прилагательных мн.ч. по родам, введенное Типографскими правилами 1733 г. и подкрепленное авторитетом М.В. Ломоносова, полностью вошло в издательскую практику. Рукописная традиция опиралась на восходящее еще к приказной практике и зафиксированное в грамматике Адодурова 1731 г. употребление окончаний -ые /-ыя «без различения» (см. [Успенский, 2008; Живов, 2004: 489-508]).
3.3. Р.п. ед.ч. м. р. прилагательных.
В списке од дважды встречается замена окончания родительного падежа -аго на русское -ого, -его: огня ревущаго удары > ревущего («Ода 1 похвальная», 1 почерк), кутюхюросскаго народа > росского («Ода 9 похвальная», 2 почерк). Вероятно, они случайны: окончание -аго хорошо осознавалось писцами как признак книжности.
4. Лексические замены и синтаксическое переосмысление.
Наиболее ярко показывают восприятие произведений М.В. Ломоносова рядовыми читателями лексические и грамматико-синтаксические исправления. Остановимся только на наиболее любопытных изменениях текста, отражающих уровень восприятия произведений М.В. Ломоносова справщиками, наборщиками и переписчиками, т.е. рядовыми носителями русского языка XVIII в.
4.1. Замены «по невнимательности», случайные замены.
Чаще всего подобные изменения касались местоимений, местоименных наречий, союзов, предлогов, т.е. тех элементов текста, которые имеют менее четкое, сравнительно с именами и глаголами, лексическое значение и мало различаются по форме.
Издание 1768 г.: Но холмы и древа скачите, /Ликуйте множества озер, / Руками реки восплещите, / Петрополь буди вам пример: /Елисавета к вам приходит... > к нам («Ода 1 похвальная»); Ты осужденных кровь щадишь. / Так Нил смиренно протекает, /Брегов своих он не терзает... > Там («Ода 3 похвальная»).
Список од: Не там ли царствует любовь? > Не тут ли («Ода 9 похвальная»); И меч Твой лаврами обвитый / Не обнажен войну пресек > меч свой («Ода 5 похвальная»).
Подобные замены, очевидно, не будут уникальными; они могут характеризовать любой переписанный или переизданный текст, так как слова этих частей речи привлекают в тексте меньшее внимание переписчика или наборщика.
2 ВМУ, филология, № 5
4.2. Лексические замены.
Подобные исправления гораздо более показательны. В редких случаях замены происходят в рамках одного смыслового поля, при этом стилистический статус слов примерно равен, в частности, в списке од: Когда всещедрый наш Творец /Восставил нам Петрово племя... > отец («Ода 7 похвальная»).
Однако чаще мы наблюдаем другую ситуацию: при замене либо повышается «уровень книжности» исправляемого слова, либо устраняются архаичные лексемы и устаревшие церковнославянизмы. Подобная работа переписчиков и редакторов продолжает тенденции еще древнерусских переписчиков6; очевидно, возросшая стабильность текста в XVIII в., а также развитие представления об авторе и авторском тексте в определенных ситуациях не становились препятствием для редактирования.
4.2.1. Тенденция к повышению «книжности» текста.
Очевидно, в сознании переписчиков и редакторов-наборщиков тексты М.В. Ломоносова были маркированы как высокие, «книжные», поэтому отдельные слова, не имевшие достаточного уровня «книжности», заменялись на более высокие, т.е. более приличные по статусу одам. В издании 1768 г. это единичные примеры (например, И так вся жизнь его проходит > преходит («Переложение псалма 143»)). В рукописи эта тенденция более явно наблюдается. Например, характерна замена местоимения ей на сей — указательное местоимение, имеющее высокие коннотации: Кто море уложил брегами /И бездне положил предел, / И ей свирепыми волнами / Стремиться дале не велел? > И сей... («Ода, выбранная из Иова»). Допустимо даже возникновение двусмысленности: Когда на трон Она вступила / Как Вышний подал Ей венец > сей венец («Ода 4 похвальная»). При подобной замене может изменяться смысл всей строки, например, в «Оде 1 похвальной»: Весельный шум, гребущих крик / Наносят Готвамъ страх велик; / Уже надежду отверьгают / И в мгле свой флот и стыд скрывают (т.е. отказываются от надежды) > Уже надежду отверзают (т.е. открывают надежду). Такая замена может менять ритм строки, например: Взлети превыше молний, Муза > Вознесись («Ода 1 похвальная»). Таким образом, переписчики весьма чувствительны к стилистическим характеристикам отдельных лексем и, сознательно или «подсознательно», замещают менее книжные слова более книжными.
Любопытной представляется также замена в «Оде 10 похвальной»: Из лив густых выходит волк — вм. лыв. Диалектное слово лыва
6 Ср.: «Они [лексико-словообразовательные замены] позволяют судить о том, какие слова в XII-XIII вв. осознавались как региональные, устаревшие, просторечные или редкие, какие утрачивали свои древние значения или изменяли стилистические характеристики и т.д.» [Молдован, 2000: 42].
( вят. лес по болоту, арх. наносная трава в море, груды морской травы, порослей [Даль, 1994: 275]) не было известно переписчикам, поэтому произошла замена на более знакомое церковнославянское лива — юг или льющаяся влага, река [Дьяченко, 1993: 282], ср. И распространится на море, и ливу, и север, и на востоки (Быт. 28: 14).
4.2.2. Устранение архаизмов и устаревших церковнославянизмов.
Вторая тенденция заключается в устранении или переосмыслении устаревших лексем и в замене устаревших форм и лексем на более нейтральные.
Издание 1768 г.: И естьли слаба мыслей сила / Приникнуть может в твой чертог > проникнуть («Ода 3 похвальная») В зенит вступи, прешед границу > прошед («Ода 8 похвальная»); Возри в безмерный круг небес: / Он зыблется и помавает... > Он сыплется и помавает... («Ода 8 похвальная»).
Примеры в рукописи: Но злой навет хотя начать, / Упадши, сокрушились > совет («Переложение псалма 26»); И вкруг довольства исчисляет, /Возлегши лактем на Кавкасъ > локтем («Ода 5 похвальная»); Покрытым орлими крилами /Кто смеет прикоснуться нам? > крылами («Ода 5 похвальная»).
В отдельных случаях сохранить устаревшую форму не помогала даже рифма, например, в издании 1768 г.: Но грудь пронзит народов льстивных, / Ужасный луч в полки противных / Блистая из твоих очей > льстивых («Ода 8 похвальная»).
Нельзя сказать, что вторая тенденция противоречила первой: в обоих случаях переписчики и редакторы трансформируют исходный текст в зависимости от своих представлений о его должном облике. Таким образом, устраняются не только недостаточно «книжные», с их точки зрения, формы и лексемы, но и ставшие уже непривычными архаизмы, имеющие в литературном языке общепринятый аналог, не отличающийся от исходного уровнем «книжности».
4.2.3. Малоизвестные топонимы, имена и экзотизмы.
В целом переписчики и наборщики делают немного ошибок в малоизвестных словах, вероятно, из-за повышенного внимания, которого они требовали. Однако несколько примеров, отмеченных именно в рукописи, хорошо показывают нам, каким образом переписчики пытались адаптировать текст Ломоносова сообразно своим знаниям — и, следовательно, круг знаний среднего читателя Ломоносова в середине XVIII в.
а) Первую подгруппу составляют топонимы: несмотря на то, что часть их была плохо известна переписчикам и редакторам, ошибок в них очень мало, например, в списке од: при стенах Вильмандрстра-данских вм. Вильманстрандских («Слово похвальное», явная описка), Мамвританских гор вм. Мавританских («Ода 8 похвальная»). Иностранные топонимы ожидаемо неизвестны переписчикам: судя по
данным НКРЯ, это первое употребление прилагательного Мавританский в русской литературе (второе употребление — в произведении Н.И. Новикова 1783 г. «О торговле вообще»). Существительное мавр как название народа будет употребительно только во второй половине XVIII в. Можно также предположить влияние хорошо известного переписчикам церковнославянского выражения «Мамврийский дуб» [Дьяченко, 1993: 297].
Более любопытным представляется замена российского топонима:
Возри на горы превысоки, Возри в поля Свои широки, Где Волга, Днепр, где Обь течет; Богатство, в оных потаенно, Наукой будет откровенно,
Что щедростью твоей цветет... («Ода 4 похвальная»)
Третья строка представлена в рукописи в такой форме: Где Волга, Днепр, где обтечет1. Отметим, что в «Оде 5 похвальной» этот топоним оставлен без изменений — очевидно, из-за невозможности подобного исправления:
В моей послушности крутятся Там Лена, Обь и Енисей, Где многие народы тщатся Драгих мне в дар ловить зверей...
Вероятно, топоним Обь был плохо знаком мещанским кругам европейской части России, и даже перечисление его в одном ряду с другими реками не всегда помогало опознанию слова Обь как топонима, а не как предлога / приставки об. Действительно, судя по данным НКРЯ, топоним Обь известен в первой половине XVIII в. только по «Истории Российской» В.Н. Татищева (1739-1750), и только во второй половине века встречается в исторических и географических сочинениях («Древней российской истории» М.В. Ломоносова (1754-1758), произведениях А.Н. Радищева, «Истории государства Российского» Н.М. Карамзина и др.).
б) Сложности у переписчиков вызывали также отдельные заимствования, в это время еще не вошедшие в широкое употребление. Ярким примером преобразования такого рода стали следующие строки:
Янычар твой свирепо слится Как Тигр на Росский полк скакал, Но что? Внезапно мертв упал, В крови своей пронзен залился («Ода 10 похвальная»).
7 Примечательно, что подобную же правку мы обнаружили еще в одном рукописном списке од М.В.Ломоносова — РГБ НИОР, ф. 214, шифр 74 (Сборник литературно-исторический из собрания Оптиной пустыни, вторая половина XVIII в.).
В рукописи эта строка дана в следующем виде: Я нычар твой свирепо злился. Необходимо отметить, что зона слитного и раздельного написания является одной из самых нестабильных в орфографии этого периода, особенно это касается правописания наречий (вслед — в след, повсюду — по всюду), а также написания частиц не, же, бы и подобных. Раздельное написание на месте слитного появляется в рукописи редко и только в том случае, когда часть слова совпадает с предлогом или местоимением, и в результате возможно двоякое понимание контекста.
Слово янычар совершенно четко написано с пробелом после я, при этом форма глагола 3 л. ед.ч. слится, представленная и в издании 1751 г., и в издании 1768 г., исправлена на злился только в собрании сочинений 1757 г.. Однако переписчики догадываются о необходимой замене на злился, которая может согласовываться с 1 л. ед.ч. местоимения. Таким образом, непонятное янычар слится преобразовано в более понятное я злился. Фрагмент нычар, возможно, мог восприниматься как некое существительное, образованное по церковнославянской модели вратарь.
Слово янычар в вариантах яничарин, яныченин, янычененин знакомо древнерусскому языку [Срезневский, 2003: 1659], однако в форме янычар в «Оде похвальной 10» («Оде на взятие Хотина» 1739 г.) оно только входит в язык и, как мы видим, еще в середине века плохо понятно «среднему» читателю. Во второй половине века, судя по данным НКРЯ, оно активно начнет употребляться в различных произведениях, связанных с русско-турецкой войной, и станет обязательным элементом в одах и стихах, посвященных победам над турками. Вероятно, именно в 1770-х гг. янычар приобретет устойчивые коннотации, сохранившиеся до сих пор.
4.3. Синтаксическое переосмысление исходного текста.
Оды М.В. Ломоносова характеризуются усложненным, «нелинейным» синтаксисом, обилием инверсий, метафор, метонимий. Все это затрудняло понимание читателей, а при переписывании или переиздании вызывало изменения.
4.3.1. Изменение падежных форм существительных, прилагательных и местоимений, изменение управления глаголов, замены относительных и притяжательных прилагательных на Р.п. существительных, например, в издании 1768 г.: Прострешь свои державны длани... > державы длани («Ода 8 похвалная»); Блюдись спустить свой в долы взор, /Над тучи оным возвышайся... > Над тучи оных возвышайся («Ода 1 похвальная»). В списке од: Таков Екатеринин лик/Был щедр и кроток и прекрасен... > Таков Екатерины лик («Ода 2 похвальная»).
Однако в рукописи в целом таких замен намного больше, так как уровень знакомства с подобным сложным синтаксисом у студентов семинарии был, вероятно, все-таки меньшим, чем у наборщиков и справщиков типографии Академии наук.
Наибольшие сложности вызывала инверсия, распространенная в одах Ломоносова, например: Он дерсский грешных путь скончает (т.е. дерзкий путь грешных) > Он дерский грешный путь скончает («Переложение псалма 145»). Отметим, что данная строка в издании 1757 г. также упрощается: Он грешных дерский путь скончает.
Сложности вызывал порядок слов и отдельные случаи управления, причем смысл мог меняться весьма существенно, например в «Оде 4 похвальной»: Когда от радостной премены /Петровы возвышали стены /До звезд плескание и клик! (т.е. возвышали стены Петровы) > Когда от радостной премены /Петровой возвышали стены (т.е. от радостной перемены Петровой); Где густостью животным тесны /Стоят глубокия леса (т.е. леса тесны животным густостью) > Где густостью животных тесны... (т.е. леса тесны густостью животных). Даже в относительно простых случаях инверсия могла вызывать сложности, например, в «Оде 9 похвальной»: Пусть глас веселый раздается > Пусть глас веселий раздается. В отдельных случаях переписчики, не понимая сложные конструкции Ломоносова, наоборот, осмысляют их через инверсии, например в «Оде 8 похвальной»: Но о небес пресветло око, /Веселых дней прекрасный Царь! /Как наша радость, встань высоко, / Пролей чистейший луч на тварь... > Но со небес пресветло око... Здесь обращение с междометием о правится на предложно-падежную конструкцию, возможно, под влиянием глагольного управления: встань... пролей... со небес. В той же оде: В Тебе весь Норд и край Азийский / Воскресшу прежню чтит любовь (т.е. Норд и край Азийский чтут воскресшую в тебе любовь) > К'тебе весь норд... (т.е. Норд и край Азийский чтут любовь к тебе).
Однако наибольшие сложности вызывали фрагменты, в которых сложный синтаксис сочетался с малоизвестными именами мифологических персонажей. Наиболее яркий пример синтаксического и лексического переосмысления находим в «Оде 6 похвальной»:
[Нимфа]
Рекла, и влагу рассекая, Пустилась тщательно к Неве; Волна во бреги ударяя, Клубится пеною в траве. Во храм, сияющий металлом, Пред трон, украшенный кристаллом Поспешно простирает ход; Венцем зеленым увязенной И в висс вещает облеченной Владычице Российских вод...
Иными словами, нимфа вещает владычице российских вод, увя-зенной (увенчанной) зеленым венцом и облеченной в висс (т.е. тонкую ткань). Переписчики поняли эту фразу следующим образом:
Венцем зеленым увязенный И в'викъ вещает облеченный Владычице Российских вод.
Иными словами, некий в'вик, «увязенный» зеленым венцом и облеченный чем-то, вещает речь владычице российских вод. Из сложного синтаксиса и малоизвестных слов появляется новое мифологическое существо.
Таким образом, можно утверждать, что в целом язык од М.В. Ломоносова был вполне понятен и доступен современникам, в том числе не входившим в высокое светское общество — рядовым наборщикам, справщикам, студентам семинарии. Отметим, что, несмотря на относительную стабильность поэтического текста, редакторы и переписчики неизбежно трансформировали текст в соответствии со своими представлениями о должном облике од Ломоносова. Архаичные церковнославянизмы правились переписчиками на более привычные формы; в некоторых случаях происходила замена нейтральной лексики на более высокую, приличную одам. Сложности у читателей вызывало понимание отдельных топонимов, недавних заимствований, диалектных слов. Неизвестные топонимы и диалектизмы адаптируются и по возможности меняются на более понятные аналоги (причем может быть грамматически исправлена вся строфа). Сложности восприятия, связанные с усложненным синтаксисом Ломоносова, инверсиями и дистактным расположением относящихся по смыслу и форме членов предложения, остаются неизменными по сей день.
Отметим, что больше всего изменений в тексте «Оды на взятие Хотина» 1739 г., раннего произведения М.В. Ломоносова, включенном в «Собрание сочинений» 1751 г. в переработанном виде Вероятно, это связано не только с изменением литературного языка, но в первую очередь — с эволюцией художественных принципов самого М.В. Ломоносова и, возможно, большей понятностью поздних од широким кругам.
Список литературы
Берков П. Н. О переходе скорописи в XVIII в. в современное русское письмо // Исследования по отечественному источниковедению: Сб. статей, посвященных 75-летию проф. С.Н. Валка. Вып. 7. М.; Л., 1964. Даль В.И. Толковый словарь: В 4 т. Т. II. М., 1994.
Дьяченко Г. Полный церковнославянский словарь (с внесением в него важнейших древнерусских слов и выражений). М., 1993.
Ермакова М.Е. (сост.) М.В. Ломоносов в книжной культуре России. М., 2010.
Живов В.М. Очерки исторической морфологии русского языка XVII-XVIII веков. М., 2004.
КаверинаВ.В. Становление русской орфографии в XVII-XIX вв.: правописный узус и кодификация: Автореф. дисс. ... докт. филол. наук. М., 2010.
Кислова Е.И. «Слово в день явления иконы Пресвятыя Богородицы во граде Казани» Димитрия Сеченова // Литературная культура XVIII в. Вып. 4. СПб., 2011а.
Кислова Е.И. Об одном переложении псалма, приписанном Ломоносову, и статусе отдельных церковнославянизмов в поэтическом дискурсе середины XVIII в. // Сборник к юбилею Марины Леонтьевны Ремнёвой. М., 20116. [В печати]
Клепиков С.А. Филиграни и штемпели на бумаге русского и иностранного производства XVII-XX вв. М., 1959.
ЛомоносовМ. В. Российская грамматика // Ломоносов М.В. Полное собрание сочинений. М.; Л., 1950-1983. Т. 7: Труды по филологии 1739-1758 гг. М.; Л., 1952.
МартыновИ.Ф. К вопросу о русском книжном репертуаре второй половины XVIII в. (проблема сосуществования и взаимодействия печатной и рукописной светской книги) // Рукописная и печатная книга. М., 1975.
Молдован А.М. «Житие Андрея Юродивого» в славянской письменности. М., 2000.
Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам. Т. 3. М., 2003.
Сумароков А.П. О правописании // Сумароков А.П. Полное собрание всех сочинений... Ч. Х. М., 1787.
Тюличев Д.В. Прижизненные издания литературных произведений и некоторых научных трудов М.В. Ломоносова // Ломоносов. Сборник статей и материалов. Т. VIII / Отв. ред. Э.П. Карпеев. Л., 1983.
Успенский Б.А. К истории одной эпиграммы Тредиаковского (эпизод из языковой полемики середины XVIII века) // Успенский Б.А. Вокруг Тредиаковского: Труды по истории русского языка и русской культуры. М., 2008.
Успенский Б.А. Первая русская грамматика на родном языке (Доломоносов-ский период отечественной русистики). М., 1975.
Фигаровская Ю.А. Основные тенденции в развитии пунктуации в середине XVIII в. // Вопросы русского языкознания. Вып. 1. Куйбышев, 1976.
Шапир М.И. О текстологии «Евгения Онегина» (орфография, поэтика и семантика) // Шапир М.И. Статьи о Пушкине. М., 2009.
Источники
Ломоносов М. Собрание разных сочинений в стихах и прозе. СПб.: Имп. Акад. наук, 1751. Кн. 1: [Оды; и др.]
Ломоносов М. Собрание разных сочинений в стихах и прозе. СПб.: Имп. Акад. наук, 1768. Кн. 1: [Оды духовные; и др.].
Ломоносов М. Собрание разных сочинений в стихах и прозе. СПб.: Имп.
Акад наук, 1768. Кн. 2: [Оды похвальные; и др.]. Ломоносов М. Собрание разных сочинений в стихах и прозе. 2-е изд. с при-бавл. М.: Имп. Моск. ун-т, 1757-1759. 1757. Кн. 1: [Предисл. о пользе книг церковных; Оды; и др.]. Оды духовные. Оды похвальные. Список од М.В. Ломоносова середины XVIII в. (РГАДА, ф. 188, оп. 1, д. 746).
Сведения об авторе: Кислова Екатерина Игоревна, канд. филол. наук, преподаватель кафедры русского языка филол. ф-та МГУ имени М.В. Ломоносова. E-mail: [email protected]
