CC BY
277
© Н.А. Калашникова, 2008
УДК 101.1 ББК 87.22
ЯЗЫК ФИЛОСОФИИ И ФИЛОСОФСКАЯ РЕФЛЕКСИЯ
Н.А. Калашникова
В статье рассматриваются различные уровни «семиотического моделирования», соответствующие определенным «архетипам философского дискурса» и системам знания. Высказывается предположение, что для «семиотического моделирования» философии недостаточно вторичных знаковых систем (метаязыка и коннотации), так как она опирается на сложные знаковые системы, которые превышают не только одноуровневую семиотику предметного языка, но и двухуровневые семиотики науки (матаязыковую) и литературы (коннотативную).
Ключевые слова: язык философии, философская рефлексия, философский дискурс, метаязык, философские категории, сознание, культура.
Традиционно считается, что сознание как высшая, понятийная ступень мышления формируется только на базе языка. Отождествление членов триады «действительность - мышление - язык» имеет длительную традицию, подобный подход отличает работы В. фон Гумбольдта, А. Потебни, М. Хайдеггера, Г. Гада-мера. «Наш язык называет надежное место пребывания “кровом”. Бытие есть кров, который укрывает человека, его экзистирующее существо, в своей истине, делая домом экзистенции язык...» [11, с. 218].
Разграничение сознания и языковой семантики, в свою очередь, приводит к концепции удвоения мира. Преломленное через призму языка видение мира получило наименование «языковой картины мира» [4, с. 102]. Истоки этой концепции также можно найти в философско-лингвистических работах В. фон Гумбольдта. «Слово, действи-
тельно, есть знак, до той степени, до какой оно используется вместо вещи или понятия. Однако по способу построения и по действию это особая самостоятельная сущность, индивидуальность; сумма всех слов - язык -это мир, лежащий между миром внешних явлений и внутренним миром человека... » [5, с. 304].
В качестве альтернативы «языковой картине мира» в когнитивной лингвистике была разработана теория концепта - оперативной содержательной единицы всей картины мира, которая формируется не только на основе языка, но и чувственного опыта, предметной деятельности. Сознание может работать над формированием нового концепта долгие годы, оперируя нефиксированными в языке мыслями. Вербализация концепта одновременно включает и метаязыковую способность носителя языка, поскольку она направлена на познание языка как элемента действительного мира. Совокупность концептов представляет собой упорядоченное объединение. Наиболее полное описание концептуальной сис-
темы было дано в работах Р.И. Павилениса [8, с. 12].
Таким образом, язык есть формальное условие мысли - понятийного и общезначимого содержания человеческого сознания, языковое значение есть символическая условность, основание и инструмент мысли, которое не должно подменять референциальное значение, то есть саму мысль.
Особенность языка философии, по сравнению со всеми существующими естественными и искусственными языками, состоит в том, что он представляет собой максимально возможный по отношению к любому другому теоретическому языку метаязык. Метаязык не порождает новые смыслы, он содержит новые искусственные термины, необходимые для описания исходного языка.
Если согласиться, что духовная культура - область «символических форм», то всякая деятельность над культурным символизмом, будь то его описание, анализ, критика или что-либо иное, будет метасимволичес-кой деятельностью. Подобная деятельность характерна для философии: философия есть «метадискурс», предназначенный для описания и анализа символического. «Дискурс» -это «язык в языке», но представленный в виде особой социальной данности. Дискурс реально существует не в виде своей «грамматики» и своего «лексикона», а прежде всего в текстах, но таких, за которыми встает особая грамматика, особый лексикон, особые правила словоупотребления и синтаксиса, особая семантика, в конечном счете - особый мир [9, с. 676].
Символы суть имена, средства описания метафизических объектов. «Символ... способ знания, что к одному есть другое. Здесь нет мысли о похожести. ...Указание на недостающее - вот символ в исходном понимании» [3, с. 403]. Если задать классификацию знаков по степени «денотативности», то «символы», репрезентирующие «метафизические» объекты, занимают самое крайнее положение, поскольку они вообще не имеют «физического» (чувственно данного) референта. Однако в отличие от функциональных «языковых фикций», или «пустых» знаков, они имеют «максимум» смысла. К этому типу знаков можно отнести «эйдосы» Платона, «врожденные
идеи» Декарта, «идеи разума» Канта, «феномены» Гуссерля.
Неэмпирический (метафизический) характер «объектов» философствования задает особые процедуры работы с ними, отличные от методов научного познания. Такими методами выступают процедуры умопостижения, умозрения, которые одновременно являются процедурами порождения «мысленных конструктов». Структура философского рассуждения о «чистом бытии» принципиально отличается от рассуждений об объектах физического мира. «Философское слово необходимо потому, что оно почти единственное, что у нас есть, вместо отсутствующего мира» [9, с. 119]. Ни одна наука не полагает «Мир» в качестве собственного предмета. Предметом науки может выступать лишь некоторый аспект «Мира». Такого сущего, как «Мир», нет, он не дан людям в качестве чего-то общезначимого. Поскольку физический образ «Мира» невозможен, всякий его образ, всякая «картина мира» будет метафизической [2, с. 28-29].
Язык философии задает «априорные формы» любой языковой деятельности, будучи средством выражения Возможного, и тем самым участвует в самоописании культуры.
«Мышление никогда не имеет дела с изолированным предметом и никогда не нуждается в нем во всей полноте его реального бытия. Оно только создает связи, отношения, точки зрения и соединяет их» [5, с. 306]. Философская рефлексия образует уникальное единство индивидуального и всеобщего, личности и культуры, а философские категории «выступают в виде всеобщих форм членения предметного мира как сферы человеческого познания и действия», реализуясь через концептуальную сеть определенного методологического подхода к миру.
Категории философии всегда выступают как формы мировоззренчески нагруженного знания. В сфере общественной жизни «артикуляции действительности», которые в логически осознанном виде выступают как категории, приобретают практическую значимость. Философские категории служат необходимыми опорами выработки целостного взгляда на все окружающее человека, системообразующими регулятивами не только те-
оретического знания, но и его практического действия [6, с. 15].
Метаязык философии является «семиотическим основанием» философской рефлексии. «Язык начинается непосредственно и одновременно с первым актом рефлексии, когда человек из тьмы страстей, где объект поглощен субъектом, пробуждается к самосознанию - здесь и возникает слово, а также первое побуждение человека к тому, чтобы внезапно остановиться, осмотреться и определиться» [5, с. 301]. Рефлексия - это повышение ранга «словомышления» или «мыслегово-рения», которое всегда связано с тем, что слову приписывается формальная ситуация «автомышления» [7, с. 100].
Считается, что важной функцией опирающегося на рефлексию теоретического сознания является функция экономии ресурсов и возможностей познающего разума. На данную функцию научной теории философы обращали внимание начиная с Э. Маха. Философию можно рассматривать как «предельное сжатие», предельное теоретическое обобщение человеческого опыта. Не случайно многие европейские философы обращаются к идее конечности человеческого разума. Философия порождена человеческой конечностью и является стремлением выйти за пределы этой конечности, поэтому ее можно трактовать в качестве преодоления границ понимания индивида [2, с. 5]. Философское «сжатие культурной информации» имеет индивидуальный характер, что коренным образом отличает философию как от мифа, опирающегося на безличные и нерефлексивные стереотипы восприятия и мышления, так и от наук, которые, хоть и рефлексивны, но имеют коллективный, дисциплинарный, стандартизированный в определенных стереотипах характер. Уровень индивидуально-всеобщего, уровень теоретической рефлексии, отвечающей философскому сознанию, имеющий мировоззренческое значение, заключающееся в возможности понимания мира как целого, может быть смоделирован в семиотиках третьего знакового уровня, схемы которых были предложены Р. Бартом.
Предполагается, что рефлексия осуществляется на трех уровнях, каждому из которых соответствует определенная «знаковая
модель», а также определенный тип знания. «Первую рефлексию», направленную непосредственно на предметную реальность, олицетворяют все имеющиеся формы духовной культуры (например, наука, литература и т. д.), ее «знаковые основания» моделируются в се-миотиках второго уровня, в то время как предметный язык характеризуют простые одноуровневые семиотики (означающее и означаемое связаны непосредственно и для своего понимания не требуют отсылки к другим «означающим и означаемым»). Двухуровневые семиотики подразделяются на метаязыковые и коннотативные, согласно Л. Ельмслеву. Коннотация порождает новые смыслы, а не знаки, поскольку использует знаки естественного языка. Коннотация - знак, отсылающий к «предмету как сложному знаку» другого предмета, отсылающего к смыслу. Метаязык включает такие двойные знаки, в которых уже означаемое (смысл, интенсионал) само является знаком (единством означающего и означаемого первичного языка). Метаязык порождает искусственные знаки, необходимые для описания языка-объекта. Метаязык - знак, отсылающий к «сложному смыслу» предмета, отсылающего, в свою очередь, к знаку другого предмета.
Философия представляет собой «вторую рефлексию», «рефлексию рефлексии», направленную на результаты первой. Для «семиотического моделирования» философии недостаточно вторичных знаковых систем - метаязыка и коннотации, она опирается на сложные знаковые системы, которые превышают не только одноуровневую семиотику предметного языка, но и двухуровневые семиотики науки (метаязыковую), литературы (коннота-тивную) и прочих форм культуры. Философию необходимо рассматривать не просто в качестве метаязыка, а в качестве «метаязыка метаязыка», то есть описываемая философией знаковая система сама уже должна быть метаязыком. Язык философии всегда находится в опосредованном отношении к естественному языку. А поскольку естественный язык становится собственным метаязыком прежде всего в грамматическом или логическом аспектах, то категориальное выражение именно данных аспектов часто становится объектом философской, теперь уже вторичной (по
отношению к естественному языку) рефлексии, объектом «метаметаязыкового» описания и упорядочивания. Философское высказывание металингвистично и металогично. Для осуществления философской рефлексии, следовательно, необходим трансцензуз - выход за пределы обычных для культуры двухуровневых семиотик и связанных с ними форм рефлексии и коннотации, построение семиотики третьего уровня путем добавления нового языкового уровня, дополнительного метаязыка или дополнительной коннотации. Таким путем образуются разные «типы философского дискурса», так называемые «архетипы философствования»: 1) «философский анализ» -метаязык метаязыка, описание описания; 2) «философская критика» - метаязык коннотации, работа со смыслами, коннотациями культуры, в том числе и смыслами самой философии; 3) «метафизика» - коннотация метаязыка, наделение существованием абстрактных категорий метаязыка, образование универсалий, создающих единство опыта и мировоззрения: «я», «сознание», «мир», «истина»; 4) «аксиология» - коннотация коннотации, переоценка ценностей. Коннотативные семиотики - «критика» и «аксиология» - порождают априоризм как рефлексию первичной коннотации с ее избытком означаемых, а метаязы-ковые - «анализ» и «метафизика» - онтологизм как рефлексию первичного метаязыка с его избытком означающих.
Примером «аксиологического архетипа» является ирония Сократа. В метаязыковых архетипах рефлексия имеет теоретический характер, они воплощают научную объективность и всеобщность, в них обосновывается общезначимость, точность и определенность языка философии, они создают основания для рационального мышления.
Философия трансцендирует все вторичные знаковые образования культуры. Семантика философии - трансцендентальная семантика. «Безусловное Другое трансценденции следовало бы представлять - если представление тут вообще возможно - не как беспредельное пространство за пределами земных границ, а как саму черту... впустившую в себя... ничто» [3, с. 145].
Что же касается третьего уровня рефлексивности, «рефлексии рефлексии рефлек-
сии», которой соответствует четвертый знаковый уровень моделирования, то она невозможна в качестве систематической практики. Человеческий интеллект не может выработать приемы удержания и понимания того, что такое «знание о знании собственного (не)знания», хотя понимать «знание о собственном незнании» вполне может [2, с. 6-7], именно поэтому философская рефлексия и является «предельной».
Структуры философской рефлексии исходно не предполагают оснований для самих себя, и поэтому могут выражать собой бытийные смыслы, хотя сами по себе не объективируются по подобию знаков или вещей. «Именно принятое на себя и проводимое нами соответствие, которое отвечает на зов Бытия сущего, и есть философия... Это со-ответ-ствие есть некая речь» [12, с. 157].
Феномен «странности» речи философа, рождающийся из его встречи с повседневным сознанием, устойчиво воспроизводящийся с момента возникновения философии и доныне, может быть проанализирован в качестве ключевого для понимания специфичности философской рефлексии [10, с. 8-9]. Но эта «странность» не эпатажная игра ума, а проявление усилия философии быть «строгим дискурсом», то есть типом рассуждения, который стремится к особого рода рефлексии над опытом, автономной и самоочевидной, объективной и рациональной [там же, с. 10-11].
Таким образом, если «классическая» рефлексия замкнута в сфере сознания, то «неклассическая», «конкретная» рефлексия должна развертываться в ситуации погруженности в культуру. Она не притязает на постижение абсолютных первоначал своего собственного движения, не ищет непосредственной очевидности, не требует беспредпосылочно-сти, целостность, самодостаточность и само-прозрачность «cogito» для нее недостижима. Условием возможности такого рода рефлексии как раз и выступает язык, который «должен проартикулировать ту нерефлективную почву, на которой вырастает любое движение рефлексии» [там же, с. 24] - язык как бессознательное в структурном психоанализе, язык как стихия обыденного сознания «пред-рас-судочности» у Г. Г адамера. Но чем более разнородные функции вменяются языку в подоб-
ных концепциях, тем сомнительнее тот факт, что он является действенной альтернативой самосознанию как классической инстанции обоснования знания.
Подлинной альтернативой сознанию и самосознанию, абстрактным трансцендентальным схемам мышления, мыслящего самого себя могла бы выступить конкретность действенно-практической жизни, включающей мышление и языковое сознание как аспекты своего функционирования.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Автономова, Н. С. Рефлексия в науке и философии / Н. С. Автономова // Проблемы рефлексии в научном познании : межвуз. сб. / отв. ред. В. Н. Борисов. - Куйбышев : Изд-во КГУ, 1983. - С. 19-25.
2. Анкин, Д. В. Пролегомены к семиотике философии / Д. В. Анкин. - Екатеринбург : Изд-во УрГУ 2003. - 294 с.
3. Бибихин, В. В. Язык философии / В. В. Биби-хин. - М. : Изд. группа «Прогресс», 1993. - 403 с.
4. Брутян, Г. А. Очерки по анализу философского знания / Г. А. Брутян. - Ереван : Изд-во «Айа-стан», 1979. - 288 с.
5. Гумбольдт, В. фон. Избранные труды по языкознанию / В. фон Гумбольдт ; пер. с нем., ред. и вступ. ст. Г В. Рамишвили. - М. : Прогресс, 1984. - 397, [2] с.
6. Диалектика рефлексивной деятельности и научное познание / отв. ред. Е. Я. Режабек. - Ростов н/Д : Изд-во Ростов. ун-та, 1983. - 240 с.
7. Мамардашвили, М. К. Символ и сознание. Метафизические рассуждения о сознании, символике и языке / М. К. Мамардашвили, А. М. Пятигорский ; под ред. Ю. П. Сенокосова. - М. : Языки русской культуры, 1997. - 224 с.
8. Павиленис, Р. И. Проблема смысла: современный логико-философский анализ языка / Р. И. Пави-ленис. - М. : Мысль, 1983. - 280 с.
9. Степанов, Ю. С. Язык и метод. К современной философии языка / Ю. С. Степанов. - М. : Языки русской культуры, 1998. - 779 с.
10. Тузова, Т. М. Специфика философской рефлексии / Т. М. Тузова / Ин-т философии Нац. АН Беларуси. - Минск : Право и экономика, 2001. - 262 с.
11. Хайдеггер, М. Время и бытие: статьи и выступления / М. Хайдеггер / сост., пер. с нем., вступ. ст., коммент. и указ. В. В. Бибихина. - М. : Республика, 1993. - 447 с.
12. Хайдеггер, М. Что это такое - философия? / М. Хайдеггер ; пер. Е. В. Ознобкиной // Путь в философию. Антология. - М. : ПЕР СЭ ; СПб. : Унив. кн., 2001. - С. 145-159.
LANGUAGE OF PHILOSOPHY AND PHILOSOPHIC REFLECTION
N.A. Kalashnikova
The article defines different levels of semiotic modeling corresponding to specific archetypes of philosophical discourse and knowledge systems. The author supposes that secondary sign systems (metalanguage and connotation) are not adequate for semiotic modeling of philosophy as it is based on complex sign systems exceeding not only single-level semiotics of object language, but also two-level semiotics of science (metalingual) and literature (connotative).
Key words: language of philosophy, philosophic reflection, philosophical discourse, metalanguage, philosophic categories, consciousness, culture.
