CC BY
165
TERRA ECONOMICUS ^ 2010 Том 8 № 4
124 ВОЗРОЖДАЯ ЦЕЛОСТНОСТЬ ОБЩЕСТВОЗНАНИЯ
АКСИОМАТИЗАЦИЯ СЕМИОЛОГИИ И НАУЧНЫЙ СТАТУС СЕМИОТИКИ
В.С. ПЛОХОТНЮК,
кандидат философских наук, доцент, Ставропольский институт экономики и управления им. О.В. Казначеева (филиал), ГОУ ВПО «Пятигорский государственный технологический университет»,
e-mail: [email protected]
Статья посвящена проблеме формирования метаязыка семиотики — семиологии. Наличие нескольких семиотических школ неизбежно порождает параллельные термины и построение рассуждений на разных допущениях. Чтобы повысить научный статус семиотики, необходимо сформировать язык, сравнимый по строгости и однозначности с языком логики и математики. В семиотике накоплено достаточно идей, фактов, гипотез, чтобы ясно представить ее основные проблемы и сформулировать аксиомы, задающие правила построения абстрактных семиотических моделей.
Ключевые слова: семиотика; семиология; аксиоматика; интерпретация; интер-претанта; знак; значение; Соссюр; Пирс; Моррис.
The article deal with a problem of development semiotical metalanguage — semiology.
A grate number of semiotical schools and directions becomes a cause a variety terms and initial attitudes. It is necessary to make a precise and single-valued language, like logical or mathematical one. In this case scientific status of semiotics will rise. There is enough data, hypotheses and ideas to formulate basic problems and axioms. It will become possibility to make rules of construction of abstract semiotical models.
Keywords: semiology; axiomatics; interpretation; interpretant; sings; meaning; Saussure; Peirce; Morris.
Коды классификатора JEL: Z19.
В методологии научного знания принято различать следующие фазы развития науки: гипотетико-дедуктивный, который характеризуется количественным накоплением знаний, рождением новых объяснений, понятий и терминов, и аксиоматико-дедуктивный, обеспечивающий качественное изменение науки путем оформления разрозненных знаний в систему посредством упорядочения терминологии, задания правил рассуждений набором аксиом.
В отношении семиотики можно утверждать, что накоплено достаточно большое количество идей, гипотез, вариантов объяснения функционирования знака, рождения значений и т.п. Неудобство для исследователей составляет терминологическая неупорядоченность, а потому аксиоматикодедуктивный подход, становление семиотического метода исследования как системы являются давно назревшими, актуальными вопросами современной гуманитарной науки.
Поскольку в заголовке использованы два родственных термина, то уточним значение каждого из них. Под «семиотикой» подразумевается вся область знаний о любых феноменах культуры и природы, рассматриваемых в качестве знаковых систем либо отдельных знаков. «Семиотика жилища», «семиотика танца», «семиотика кино» и т.п. — такого рода исследования рассматривают разные виды деятельности человека в коммуникативном аспекте. Даже в теоретически развитой и самостоятельной сфере — в лингвистике — исследователи нуждаются не только в семантическом анализе речевых актов, но и в семиотическом уровне значений того или иного текста, т.е. тех значений, которые обусловлены не только лексикой, но и социальными контекстами [2, c. 78]. Семиотика по преимуществу охватывает область прикладных исследований. Термин «семиология» одни исследователи считают синонимом «семиотики», другие под ним подразумевают соссюрианскую семиотику. В данной статье семиология — это метаязык семиотики, «абстрактная семиотика» [10].
Вариантов семиотических теорий — семиологий — и близких по содержанию учений о знаке существует множество. Наиболее разработанными семиологическими направлениями принято считать лингвистическое, связанное с соссюрианской лингвистикой и французским структурализмом, и логическое, основанное на исследованиях Ч.С. Пирса и развитое Ч.У. Моррисом. Г.Л. Тульчин-ский указывает на три основные тенденции в развитии теоретической семиотики: семиотику логики отношений Ч.С. Пирса и Ч.У. Морриса, лингвистическую (соссюрианскую семиологию), наиболее
© В.С. Плохотнюк, 2010
полно раскрывшуюся во французском структурализме и постструктурализме. Эти две тенденции характеризуются как статично-структуральные. Третья, «немецко-русская» нереализованная тенденция, восходящая к В. Гумбольдту, В. Вундту, Г.Г. Шпету, П.А. Флоренскому, М.М. Бахтину, — рассматривала личность как источник смысла и, по мнению автора, сегодня наиболее актуальна и востребована [11, с. 431].
Одна из задач аксиоматико-дедуктивного метода формирования науки — создание единого непротиворечивого терминологического инструментария, т.е. отбор и уточнение значений терминов. В семиотических и семиологических текстах используется немалое число терминов, заимствованных из лингвистики, логики, психологии, герменевтики, информатики и других областей знания, в которых так или иначе речь идет о знаке. Так, логики и лингвисты по-разному понимают значения терминов «смысл», «значение», «обозначение». Предельная формализация семиологии невозможна без очистки терминов от многозначности, а теоретические формулировки — от метафоричности.
Известно, что Соссюр не ставил задачу формирования основ семиологии. Он лишь заявил о возможности и необходимости общей науки о знаках, а главные его теоретические достижения служили все-таки задачам лингвистики, но не семиологии. Однако его основные идеи, рассматриваемые в качестве семиологических, нередко подвергались несправедливой критике и отрицанию ввиду некорректного толкования. Нет вины Соссюра в том, что его определение языкового (!) знака как единства двух «психических сущностей» — акустического образа знака, существующего в памяти говорящего, и понятия (находящегося там же) было распространено на знак вообще, в то время как это определение даже не ко всякому слову подходит. Надо ли его отвергать? Ведь его познавательная ценность состоит в том, что оно объясняет психический механизм использования слова: без такого психического единства, которое обеспечивается изучением, пользование языком невозможно.
Немало трудностей породила и метафора Соссюра о единстве означаемого и означающего как двух сторонах листа бумаги, который невозможно разрезать с одной стороны: если меняется означающее, то неизбежно изменится и означаемое/значение. После этого в большинстве справочников и энциклопедий доминирует определение знака как «двусторонней сущности». Неправильно истолкованная пространственная метафора двух сторон также запутывает понимание знака, превращая его из функции в вещь. После этого другие концепции знака, например, логическое понимание знака Карнапом характеризуется как «одностороннее», что коннотирует некоторую ущербность, неполноценность по сравнению с «двусторонней сущностью», хотя у Карнапа ни о каких «сторонах» речь не идет [13, с. 168]. А дух соссюрианского учения о языке заключается в утверждении «нематериаль-ности» языка, т.е. в том, что для языка безразлично, в каком материале он реализуется: письменном, устном, в жестах или каком-либо ином. «В языке нет ничего, кроме различий» — вот кредо соссюрианского учения. Другие ключевые для семиологии и очень ценные в методологическом отношении идеи Соссюра, такие как немотивированность связи между означающим и означаемым, принцип линейности знака и др. помимо развития последователями, сумевшими по достоинству оценить их научную значимость, также подверглись критике и отрицанию вместо развития и уточнения. Развитие и уточнение, конечно же, осуществлялось последователями (Л. Ельмслевом, Э. Бенвенистом, К. Бюлером и др.) и в настоящее время содержит немало идей, относящихся не только к лингвистике, но и к семиологии в целом, что позволяет говорить о соссюрианской семиологии как состоявшемся научном факте.
Теория знака Ч.С. Пирса не получила широкого распространения как целостное учение, как развитая методология, готовая к применению в прикладных исследованиях. Наиболее популярной в семиологии8 Пирса оказалась небесспорная идея разделения знаков на три основных класса — иконы, индексы и символы. Более интересные, глубокие и ценные для семиотики и семиологии мысли лишь в некоторой степени получили развитие у его последователей. Вот парадокс: основоположник прагматизма Пирс предложил весьма непрактичную семиологию: поставив классификацию знаков в зависимость от многочисленных качеств означаемого объекта, тем самым он практически ликвидировал границы семиотики, превратив ее в логику, а потом и в онтологию.
В одном из писем Виктории Уэлби, датированном 23 декабря 1908 г. Пирс рассуждает о возможной классификации знаков. Система триадических отношений формально должна породить 59 049 категорий знаков, но с учетом совпадений и зависимостей их качеств Пирс число категорий сокращает до 66 [7, с. 311]. В рукописях 1903-1910 гг. речь идет о десяти классах знаков, которые, в свою очередь, могут иметь подразделы [8, с. 190-195].
Первая трихотомия разделяет знаки на качество-как-знак (квалисайн), единичный факт-знак (синсайн) и закон-как-знак (легисайн). Вторая трихотомия, которую Пирс считал основной, оказалась наиболее популярной, понятной и востребованной. Она делит знаки на иконы, индексы и символы. Третья трихотомия разделяет знаки на ремы — знаки качественной возможности, дицисайны — знаки действительного существования и умозаключения — знаки закона. Такая классификация трудна и для изучения, и для применения, но самое главное заключается в том, что попытка охватить и обозначить все модусы бытия выводит семиотику на уровень онтологии и тем самым препятствует ее
8 Традиционно учение Ч.С. Пирса о знаке называют семиотикой. В данной статье выдерживается заданное значение: «семиология» как теория знака, а «семиотика» — описание культурного явления как знаковой системы.
ТЕRRА ECONOMICUS ^ 2010 Том 8 № 4
TERRA ECONOMICUS ^ 2010 Том 8 № 4
становлению в качестве удобного аналитического инструмента в сфере теории коммуникации. Это вовсе не означает, что интеллектуальное наследие утратило актуальность: Пирс продемонстрировал глубокое понимание сути функционирования знака и его соотнесенности с психикой субъекта коммуникации. Следует признать справедливыми суждения исследователей, которые говорят о том, что наследие Пирса не изучено и не прочитано в должной мере, но в настоящее время ведется работа по изучению, обработке рукописного наследия и переизданию его трудов [16].
Соссюр избегал введения новых терминов и сам же отмечал, что это создает некоторые трудности в строгости и точности изложения принципиальных теоретических положений. Пирс для обозначения новых идей охотно их вводит. Он хорошо понимает различие между знаком-вещью и знаком-функцией, поэтому чувственно воспринимаемый объект, служащий знаком, он называет «знаконосителем», или «репрезентаменом», а идею, к которой он адресует, — «основанием репре-зентамена». «Репрезентамен» порождает в сознании (или «квазисознании») субъекта другой знак, который Пирс именует «интерпретантой» (та же соссюрианская «психическая сущность»). Идея ин-терпретанты была развита Ч.У. Моррисом и значение термина существенно изменилось: из «второго знака» Пирса она стала «учитыванием» или «реакцией», т.е. изменением в психике, вызванным «репрезентаменом». Интерпретанта не есть результат действия знака, поскольку результатом будет опять-таки психический образ означаемого, полученный благодаря воздействию означающего, а интерпретанта — лишь промежуточный элемент семиозиса, наиболее точно характеризующийся термином «учитывание». Именно это понятие Моррис считает единственным основанием для развития семиотической аксиоматики [6, c. 48-49].
Очевидно, что соссюрианский бинарный подход оказывается недостаточным для объяснения универсального (абстрактного) знака. И уж если говорить о структуре знака, то далеко не всегда «означающее» и «означаемое» находятся «в единстве» и не всегда знак — «двусторонняя сущность», как ни странным это может показаться. И не всегда о знаке можно говорить как об объекте, имеющем структуру, в некоторых случаях знак или «знаковость» можно объяснить лишь как функциональность.
Если осуществить позитивный подход к разным семиологическим идеям, максимально бережно отнестись к открытиям исследователей знака разных эпох, направлений и школ, то становится очевидной необходимость создания семиотической терминологии как системы9. Системный подход призван обеспечить сохранение всех ценных идей и в то же время избавить от терминологических разночтений и дублирования.
Семиологию не должны интересовать процессы, происходящие помимо семиозиса: как работает память, в которой «живут» образы знаков, что происходит с мозгом или психикой, реагирующей на знак, каковы свойства материальных объектов, выступающих в качестве знака и т.п. [6] Семиология не должна решать задачи логики, лингвистики, психологии или иной науки, говорящей о знаках. Границы семиологии и правила построения семиологических рассуждений могут быть заданы системой аксиом.
Первая проблема, которую необходимо разрешить аксиоматически, — это онтологический статус знака. В каком смысле знак «существует»? Относится ли он к «объективной реальности» и правомерно ли выстраивать рассуждение о нем по правилам естественных наук? Только в качестве аксиомы можно утверждать, что знак «существует» как результат психической или ментальной деятельности. Иными словами, знак «есть» только «для кого-то», а не «вообще». Согласившись с этим утверждением, мы исключаем из числа семиологических все рассуждения о знаковых процессах в неживой природе, а также в технике в том смысле, что неживой объект, даже технически очень сложный, не может быть субъектом коммуникации. Сколь угодно сложный компьютер, обладающий искусственным интеллектом, может лишь моделировать сколь угодно сложные коммуникативные процессы, моделировать процессы интерпретации, познания, обучения, но не быть интерпретатором, познающим субъектом или учеником. Без психики семиозис невозможен, поэтому все разговоры о семиозисе в неживой природе исключаются. Если же мы получаем убедительное доказательство существования семиотических процессов в минералах, бильярдных шарах [5], двигателях, то следует принять и концепцию «живой Вселенной», т.е. тот образ мира, где ничего неживого не существует. Но в рамках данного рассуждения будем придерживаться привычной картины мира, в котором есть живые и неживые объекты, а субъектом может быть только живое, одушевленное существо.
Если это так, то необходимо постулировать следующие основные понятия и термины в качестве семиологических.
1. Общий Универсум U. Это все, что есть, что было, будет, может быть или не может, но об этом можно помыслить. Это некое ВСЕ. Аксиоматизировать это можно следующим образом: Мир (Универсум) есть бесконечное множество единичных (независимо от их реальной слож-
9 Первым таким шагом можно считать создание специального словаря. Существующие зарубежные словари по семиотике на русский язык, к сожалению, не переведены, например, The Cassell Dictionary of Semiotics by Martin Bronwen. Edition: Updated Month10 Binding: Hardcover Publisher: Continuum International Publishing Group Ltd. Date Published: 1999 ISBN-13: 9780304706358 ISBN: 0304706353, а также трехтомная энциклопедия под ред. Т. Себеока: Sebeok, Thomas A. 1986. Encyclopedic Dictionary of Semiotics. 3 vols. Berlin: Mouton de Gruyter.
ности) фактов. а, Ь, с...еи . Эта аксиома разрешает использовать такие понятия как «то же» — (а = а), «такое же» (а = Ь), «иное» или «другое» (а Ф Ь). Универсум тоже может быть представлен как единичный или простой факт й, что позволяет аксиоматизировать понятия «часть», «целое», т.к. если и = й, и а + Ь+ с + ... еи, то а + Ь+ с + ... е й, т.е. являются его частями.
2. Интерпретатор I. Это познающий, действующий субъект, обладающий психикой, сознанием, ментальностью, разумом или «квазисознанием» (Пирс). Нечто может быть знаком только для кого-либо, ибо нечто может только восприниматься как знак, а само восприятие — способность психическая, но не механическая.
Вторую аксиому можно сформулировать следующим образом: «Семиозис осуществляется только Интерпретатором». Психика (ментальность, сознание, квазисознание) Интерпретатора может регистрировать факты Общего Универсума а, Ь, с и в результате порождать другие факты й, е,£.., которые могут быть либо соответствующими действиями (реакциями на раздражитель у низших форм жизни), либо ментальными образами, «отражениями» фактов а, Ь, с... , мыслями о них.
Факты й, е, для I качественно отличаются от а, Ь, с... как принадлежащие собственному сознанию («квазисознанию», психике, разуму, ментальности и т.п. — нужен общий термин, например, «^--Универсум» или «Универсум Интерпретатора» и'). Иными словами, Интерпретатор I обладает способностью в соответствии с «внешними»10, принадлежащими к и (или пространству «не Я») фактами а, Ь, с... порождать их метальные или психические образы. Назовем их проекциями11 (а',Ь',с'...). Таким образом, множеству «внешних» фактов (из а, Ь, с.), происходящих вне сознания (или «квазисознания», далее будем иметь в виду только «сознание») интерпретатора I, можно сопоставить множество «внутренних» фактов (и' з а', Ь', с'...), происходящих в его сознании. При нормальном функционировании сознания факты а,Ь,с... и их проекции а', Ь', с' ... и т.д. изоморфны. Под изоморфизмом в данном случае подразумевается лишь то, что каждый раз, имея дело с а, в сознании интерпретатора Iпорождается только проекция а' и никакая иная. Если же восприятие факта а интерпретатором I порождает проекцию Ь', то такое восприятие признаем неадекватным: I ошибается в идентификации объекта. Содержанием и' являются условные рефлексы, жизненный опыт, знание языков, искусства, науки и т.п.
Благодаря этим понятиям упрощается описание процессов изучения объектов внешнего мира и его идентификации: при изучении (постижении) объекта а в психике формируется (зарождается) проекция а', а при распознавании, идентификации а его проекция а' уже должна быть в и' данного
I. Поскольку в процессе коммуникации и познания участвует бесконечное число интерпретаторов, то для данного I факты, производимые «чужой» психикой, принадлежат к «внешнему» и, поскольку относятся к пространству «не Я». В зависимости от целей и задач описания возможно рассмотрение разных коммуникативных и когнитивных систем: «познающий субъект» и «внешний мир» — «и'— и», «адресант и адресат» «I1 — I2» и т.п.
Вторая аксиома запрещает рассматривать процессы, происходящие в неживых системах или объектах как семиотические. Если некий процесс рассматривается как семиотический, то с достаточной степенью ясности должен быть решен вопрос об Интерпретаторе: кто он и какими психическими качествами обладает. Если объект не «кто», а «что», то интерпретатором быть не может.
3. Далее следует постулировать изоморфизм и устойчивость объектов (элементов) множества и'. Пусть третья аксиома звучит так: «Проекции Интерпретатора изоморфны объектам внешнего мира и устойчивы». В противном случае индивидуальный опыт адекватного отношения к внешнему миру был бы невозможен. Изоморфизм семиологический отличается от математического, но в значительной мере имеет и сходство. Адекватное восприятие и познание внешнего факта как множества качеств есть формирование аналогичной структуры в сознании.
Общий Универсум и является внешним по отношению к Интерпретатору I или его психическому «Я». Благодаря психике, внешний и частично «отзеркаливается», отражается так, как он может отразиться у данного Интерпретатора. Иными словами, и' отчасти является «отражением» и, а отчасти есть результат активности «Я» Интерпретатора. и' не тождествен «Я» и не полностью от «Я» зависим. Это «картина мира» Интерпретатора, формируемая внешним и и «Я».
Третья аксиома постулирует возможность адекватного познания Интерпретатором внешнего мира, отрицает полный произвол Интерпретатора в сфере его сознания или и', утверждает его детерминированность, возможность поиска констант, закономерностей, а следовательно, научного изучения и описания.
10 Именно «внешний», а не «реальный», поскольку для абстрактной схемы семиотического процесса не важно, существует ли на самом деле обозначаемый объект или относится к числу вымышленных. По ряду причин термины «объективные» и «субъективные» как теоретически нагруженные, не подходят. Здесь отдано предпочтение теоретически нейтральной пространственной метафоре как происходящее вне сознания данного интерпретатора или в его сознании безотносительно «объективного» или «субъективного» характера факта.
11 Психолог это назовет «представлением», но наша задача избавиться от всех коннотаций, которыми обладают термины устоявшихся научных дисциплин.
ТЕRRА ECONOMICUS ^ 2010 Том 8 № 4
ТЕRRА ECONOMCUS ^ 2010 Том 8 № 4
4. Четвертая аксиома постулирует семиотический закон, сформулированный Соссюром и подвергаемый критике многими исследователями, а именно закон о немотивированной связи между означающим и означаемым. Слишком много можно привести примеров мотивированной связи и доказывать, что никакой произвольности не существует, но следует понять главное: Интерпретатор способен устанавливать связь (психическую связь в пространстве и') между любыми фактами. Сос-сюр не отрицал мотивированную связь между означающим и означаемым. Он лишь указал на то, что для функционирования слова и языка такая связь не нужна, даже если она есть. Пусть это звучит так: «Интерпретатор способен произвольно установить связь между любыми проекциями своего Универсума, а также между любой проекцией и фактом внешнего мира». Эта аксиома постулирует опосредованный характер связи между элементами в семиозисе. Знаковые отношения есть отношения между объектами или фактами, опосредованные психикой (ментальностью, сознанием) Интерпретатора. Без присутствия фактов, принадлежащих к и', семиозиса быть не может.
Предлагаемые аксиомы позволяют соотнести известные семиологические концепты разных направлений. Рассмотрим обыденное представление о знаке, словарные определения знака и определения, данные основателями главных семиологических направлений: Соссюром, Пирсом, а также семиозис, описанный Ч.У. Моррисом.
В самом простом, обыденном понимании знак есть некий воспринимаемый чувствами (а значит, материальный) объект, который указывает на некоторый другой объект. В предлагаемой нотации — если а указывает на Ь, то а является знаком Ь, или а^Ь как видимая форма знаковых отношений. Знак «^» соответствует логическому оператору «импликация» не случайно, но в данном тексте не совпадает с ним полностью. В большинстве случаев он действительно означает «если а, то Ь». «Указание» не есть природное или необходимое отношение между а и Ь. Подразумевается, что Ь недоступен непосредственному восприятию, поэтому нуждается в знаке-указателе а. Но чтобы а мог быть для некоего интерпретатора I указателем, последний должен в своем опыте и' иметь образы, представления (проекции) а и Ь в виде а' и Ь', а кроме того, знать об устойчивой связи между ними. Иначе говоря, между а и Ь находится I, для которого а^Ь.
Природа такого указания может быть разной, но в любом случае «видеть» это указание или сначала установить, а потом видеть I может в силу своих способностей. Не для всякого конкретного I существует связь а^Ь. Чтобы это стало возможным, должна реализоваться следующая последовательность фактов: а вызывает или порождает в сознании I проекцию а', но, чтобы возникла связь а^Ь, прежде должна возникнуть связь а '^Ь', для чего в сознании Iуже должен существовать Ь', который можно назвать «знанием о Ь» или проекция, сохранившаяся в памяти, то, что психолог назовет представлением. Только в этом случае для Iявный факт а может быть знаком неявного факта Ь. Тогда функцию «указания» можно представить в следующем виде: а^(а'^Ь')^Ь, но так как процессы а^а', а^(а'^Ь'), а '^Ь', Ь'^Ь и (а'^Ь')^Ь носят неявный характер, происходящий в сознании, то внешне знаковую ситуацию мы видим как а^Ь. Здесь нуждается в уточнении связь а'^Ь'. Она носит иной характер, нежели а^а' и Ь '^Ь. Если последние довольно устойчивы, мотивированы либо природными свойствами, либо сформированы в результате обучения, то связь а'^Ь' может быть обусловлена любой причиной как по природной или социальной необходимости, так и по произволу I. В зависимости от характера связи а'^Ь', собственно и определяющей знаковые отношения между а и Ь, знаки могут различаться по степени устойчивости, распространенности, долговременности существования от «одноразовых» индивидуальных до долговременных или «вечных» общепринятых, естественно, культурно, исторически или еще каким-либо образом обусловленных или конвенциональных, произвольных.
Соссюрианское понимание знака применительно к формуле а^(а'^Ь')^Ь будет выглядеть следующим образом: а — внешне выраженное слово (сказанное или написанное), а' — психический образ этого слова, т.е. говорящий его знает, Ь' — это знание концепта, нормативного (словарного) значения этого слова, (а'^Ь') — это и есть соссюрианское единство двух психических сущностей. Говорящий, чтобы успешно пользоваться языком, должен знать и соблюдать это единство и соответствие. Внешний объект Ь может быть как реальным объектом-денотатом, так и смыслом сказанного (десигнатом), концептом. Здесь может возникнуть трудность различения Ь' и Ь в том случае, если Ь не реальный объект, а идея: уточняем, что Ь' — идея или концепт, принадлежит и' данного интерпретатора, а Ь — идея или концепт, закрепленная в общественном сознании, а потому принадлежит к внешнему и.
В данном выражении мы имеем большее число элементов, чем в известном семантическом треугольнике (Фреге или Огдена-Ричардса), включающем знак, концепт и денотат. О том, что знаковый процесс связан не с тремя, а четырьмя элементами, уже указывали другие исследователи [4].
Теперь обратимся к пирсовой концепции знака и представим его понимание в предлагаемой нотации. Внешний объект а, если он адресуется кому-либо (I) в качестве знака, Пирс называет ре-презентаменом. В уме Iрепрезентамен а создает другой знак (а'), который является интерпретантой первого знака (или репрезентамена а). Знак а обозначает свой объект Ь. Но Пирс подмечает, что репрезентамен обозначает объект «не во всех отношениях», а лишь к некоторой идее объекта в платоническом смысле. Эту идею объекта он называет «основанием репрезентамена». «Идея» Пирса, как это можно выяснить из текста, также относится не к внутренним образам и', а к внешнему и, по-
скольку она «платоническая» и может «схватываться» другим человеком, поэтому она не может быть Ь'. Соотнести пирсово «основание репрезентамена» можно с лингвистическим понятием «десигнат», который, конечно же, не тождествен платоновской идее. У Пирса мы видим тоже четыре элемента, но их содержание иное, чем в нашей схеме а—(а '—Ь ')—Ь. а — репрезентамен, а' — интерпретанта, а что же «основание репрезентамена»? Ь' не может быть им, поскольку принадлежит к и'.
Объект Ь — реальная вещь, или платоновская идея, — принадлежащий к внешнему и, может обладать множеством качеств. В соответствии с первой аксиомой каждое качество одного и того же объекта мы можем рассматривать как отдельный объект или факт. Но Пирс, к сожалению, этого не предложил и не подразумевал. Неразличение «внутренней» идеи, принадлежащей к и' и внешней «платоновской», создали непреодолимую трудность: бесконечное множество качеств объекта Ь делает невозможной построение однозначной схемы семиозиса. В итоге Пирс предложил три раздела семиологии: «чистую грамматику» — это отношение знака-репрезентамена с его основой, т.е. возможность знака реализовывать некоторое значение, второй раздел семиологии Пирса — «логика», т.е. наука об отношении репрезентамена и объекта и об условиях истинности знака, и третий — «чистая риторика» — отношение репрезентамена и интерпретанты — наука о законах, по которым один знак порождает другой, а некоторая мысль производит другую. Если следовать этой идее Пирса, то все науки и все знания следует считать семиотикой/семиологией. Это равносильно отказу от идеи семиотики вообще и семиологии в частности. Этот вывод вовсе не является аргументом в пользу отказа от изучения наследия Пирса. Якобсон как-то заметил, что Пирс подобен вулкану: извергает лаву идей, в которой попадаются крупные слитки чистого золота. К Пирсу еще придется обратиться, а пока рассмотрим в предлагаемом ключе семиологические идеи Ч.У. Морриса.
Структура семиозиса, которую предлагает Ч.У. Моррис, имеет следующий вид. З — знаковое средство (пирсов «репрезентамен», в нашей схеме объект а), он же знак. Д — десигнат, или «учитываемое» благодаря знаку (пирсово «основание репрезентамена», в нашей схеме объект Ь, который может быть как десигнатом, так и денотатом, в зависимости от вида семиозиса), И — интерпретанта Интерпретатора. Если у Пирса «интерпретанта» — это «второй знак» (в нашей схеме а'), то у Морриса — это «учитывание», т.е. переход от а' к Ь'. Напомним, что а 'и Ь'— это абстрактные «проекции», но не «понятия», «образы», «эмоции» или какое-либо другое конкретное проявление психических свойств, хотя в конкретном случае могут быть ими. До сих пор мы говорили о проекциях «вообще», а вот пирсово «основание репрезентамена» — это не образ объекта Ь «вообще» — Ь', а лишь одно из его качеств, которое интересует Интрепретатора в момент семиозиса. Какой образ рождается в нашем сознании, когда мы сталкиваемся со словом «вода»? Их может быть много, но в зависимости от контекста или ситуации занимать наше сознание будет только один из них — актуальный. «Хочется пить», «надо бы искупаться», «идет дождь», «кататься зимой на лыжах», «ледяной дворец», «Н2О», «рыбная ловля», «океаны и континенты» — в этих контекстах мы будем иметь весьма непохожие образы одного и того же — воды. Здесь мы предлагаем моррисово «учитывание» или «интерпре-танту» обозначить более привычным понятием «интерпретация», а «интерпретантой» назовем результат интерпретации — образы идей или качеств воспринимаемых (а) или подразумеваемых (Ь) объектов. В широком смысле интерпретантами являются и а', и Ь', поскольку а’ — это своего рода «интерпретация-распознавание». Возможно, в редких случаях, когда обнаруживается новое свойство знаконосителя а, и будет необходимость в том, чтобы а' рассмотреть в качестве интерпретанты, но типичной интерпретантой следует считать все-таки один из вариантов Ь'. Тогда можно будет моделировать процессы интерпретации через обозначения Ь1', Ь2', Ь3’ и т.д.
В реальной коммуникации полная семиотическая цепочка (далее — «синтагма») не всегда имеет место. Если семиозис заканчивается актом познания без последующий действий, то элемент Ь может отсутствовать. Тогда семиозис выглядит следующим образом: а—а '—Ь'. Это модель ситуации, когда Интерпретатор, глядя на некий предмет а, связывает его с Ь. «Подумать о Ь» = Ь'. Здесь, видимо, следует уточнить природу связи Ь'——Ь. Это то же, что и а—а', только в обратном направлении. а—а' можно соотнести с «восприятием»: внешний объект порождает внутренний образ, а Ь'—Ь можно соотнести с «реализацией»: внутренний образ рождает внешний объект. Связь Ь'—Ь не всегда принадлежит к семиозису, но о ней необходимо вести речь в том случае, если объект Ь далее может функционировать как знак (пирсов репрезентамен, знаконоситель).
Процесс мышления может начинаться и без внешних стимулов, когда отсутствует элемент а. Внутренний образ, мысль может по ассоциации вызвать другой образ. Припомнив некую мелодию без внешних стимулов, можно подумать о композиторе или исполнителе. Т.е. семиозис может осуществиться как исключительно внутренний процесс а '—Ь' без внешних проявлений. Надо полагать, что это есть минимальная модель его реализации. Если мы признаем истинность данного утверждения, то появляется необходимость пересмотра определений знака, данных в словарях и энциклопедиях.
О том, что субстанция знака — его материальность или нематериальность — не всегда имеет значение, указывалось как в трудах Ч.С. Пирса, так и в отечественных исследованиях. Пирс под словом «знак» понимает объект, доступный восприятию, т.е. материальный, «только вообразимый», и даже «невообразимый» [8, с. 178]. Б.В. Якушин в контексте кибернетической парадигмы отмечает: «... для нас не имеет значения субстанция знака и денотата: и тот, и другой могут быть как идеальной, так и материальной природы» [14, с. 226].
ТЕRRА ECONOMICUS ^ 2010 Том 8 № 4
ТЕRRА ECONOMCUS ^ 2010 Том 8 № 4
В официальных словарях и энциклопедиях в определениях знака в качестве основного его свойства указывается материальность: «. материальный предмет (явление, событие), выступающий в качестве представителя нек-рого др. предмета, свойства или отношения и используемый для приобретения, хранения, переработки и передачи сообщений (информации, знаний). » [1]. Это определение не охватывает идеальные объекты, функционирующие в качестве знаков. Языковой знак тоже определяется как материальный объект: «. материально-идеальное образование (двусторонняя единица языка), репрезентирующее предмет, свойство, отношение действительности.
З.я. представляет единство определ. мыслит. содержания (означаемого) и цепочки фонематически расчлененных звуков (означающего). форма выражения любого словесного знака состоит из фонем, односторонних незнаковых единиц плана выражения.» [18, с. 167]. «Двусторонность» в этом определении явно не соссюрианская, т.к. у Соссюра и означающее, и означаемое — «психические сущности» (а'—Ь') , а здесь означающее — звуки — материальное явление (а—Ь'). Отсутствует «образ слова» а'. Фонема не признается знаком, поскольку не соотносится с «мыслительным содержанием» или объектом реальности. Разве фонема не знак? А знаки препинания — тоже не знаки? В рамках данного определения действительно невозможно увидеть и описать знаковую функциональность «строительного материала» — фонем и других элементарных знаков. Более строгое следование соссюрианскому пониманию языка могло бы преодолеть эту трудность: «означаемое» фонемы, по Соссюру, в ее отличии от другой фонемы, значение фонемы равно ее значимости, которая определяется оппозицией к другим фонемам.
Более поздние словари либо не имеют существенного отличия от вышеприведенных изданий, либо отличаются в худшую сторону терминологической путаницей. «. материальный, чувственно воспринимаемый предмет (событие, действие или явление), выступающий в познании в качестве указания, обозначения или представителя другого предмета, события, действия, субъективного образования...» [3, с. 289] — материальность указывается как важнейшее качество знака. Существуют в публикациях даже такие определения знака: «Знак — минимальный носитель языковой информации. Совокупность З. образует знаковую систему, или язык (...). З. представляет собой двустороннюю сущность. С одной стороны, он материален (имеет план выражения, или денотат), с другой — он является носителем нематериального смысла (план содержания)...» Далее приводится схема, названная «треугольником Фреге», в которой вершины обозначены совсем не так, как в треугольнике Фреге: знак, смысл (план выражения), денотат (план содержания) [9]. В статье сплошная путаница понятий: денотат относится не к плану выражения, а к плану содержания. Смысл тоже относится к плану содержания. Треугольник Фреге не выражает структуру знака: знак в нем — одна из вершин. Он иллюстрирует соотнесенность знака-слова с миром идей — концептами — и миром реальных вещей — денотатами знака.
Самым универсальным определением знака является данное Ч.С. Пирсом: «Знак, или репре-зентамен, это нечто, что обозначает что-либо для кого-нибудь в определенном отношении или объеме.» [8, с. 177]. Исследователи наследия Пирса собрали 76 определений знака, данных в разных контекстах [15].
Рассмотренные простейшие модели семиозиса далее будем использовать в качестве средства описания разных коммуникативных ситуаций.
Знак существует до языка. Картина семиозиса существенно усложняется, когда между и' и и встает семиотическая система (язык). До сих пор мы рассматривали ситуацию с одним интерпретатором и внешним для него миром. Когда интерпретатор начинает пользоваться искусственной системой знаков и взаимодействовать с другими интерпретаторами, то существенно возрастает возможность ошибки и разного рода нарушений семиозиса и самого коммуникативного процесса.
Предположим, интерпретатору надо ответить на вопрос, что находится в стакане — вода, масло, вино или ничего. Последовательность процедур будет выглядеть так: а—а' — распознавание: интерпретатор убедился, что в стакане вода (посмотрел, попробовал на вкус) а'— образ или концепт воды (проекция). Теперь воду надо назвать водой, т.е. подобрать соответствующее концепту или образу слово. Образ слова Ь' — это знание этого слова, и, наконец, его надо произнести, чтобы сообщить — Ь — произнесенное (написанное) слово. Далее, чтобы сократить и упростить коммуникативные схемы, знаки объектов или сообщения об объектах а, Ь, с, а также образы этих знаков или сообщений будем обозначать соответственно А, В, С и А’, В’, С'. Идеальная модель сообщения о факте а будет выглядеть так: а—а'—А'—А. Однако в реальности сообщение может быть ошибочным, ложным или неправильно понятым. Связь «—» может быть и нерелевантной. Если а—а', то связь релевантна, а если а—Ь', то нерелевантна: интерпретатор неправильно распознал объект
а. а'—А' — процесс подбора знака (формулировки высказывания) — денотация. а'—В' — формально нерелевантная, но может быть и релевантной, если это коннотация, метафора, аллегория, аналогия и т.п. (в данном виде еще не высказанная, но суть его в том, что объекту а дается имя объекта Ь). А ’—А — релевантна в том случае, когда внешнее выражение, реализованное высказывание соответствует замыслу, намерению высказывания.
Используя предлагаемую систему записи, можно изобразить простые, наиболее распространенные коммуникативные ситуации.
Именование (денотация) известного объекта уже было рассмотрено выше: а—а ’—А '—А. Уточним характер связи: все три релевантны, вода распознана как вода, найдено и произнесено соот-
ветствующее слово. Чтобы подчеркнуть истинность и релевантность всех связей, обозначим их как aRa'RA'RA. Нерелевантная связь может быть обозначена как ^ или как ~R (в сокращенной записи обозначение связи R можно опустить, оставив знак отрицания перед нерелевантным элементом).
aRa 'ВД 'ВД или аа 'А 'А — так выглядит истинное неметафорическое денотативное именование. Заблуждение или непреднамеренное ложное денотативное именование выглядит следующим образом: а~Ь'В'В: объект а воспринят интерпретатором ошибочно как объект Ь, соответственно далее формируется цепочка Ь'В'В — высказывание или имя соответствует воспринятому образу и не соответствует реальному объекту. Преднамеренная ложь выглядит иначе: аа '~Ь 'В 'В — интерпретатор сознательно а' меняет на Ь'. Чтобы соврать, необходимо вообразить событие, выдаваемое за истину, а затем его уже словесно оформить. Ранее мы видели, что связь между а' и Ь' может быть релевантной. Формула аа 'Ь'В'В не содержит знака, указывающего на сбой в коммуникации, и может означать, что интерпретатор, восприняв объект а, по ассоциации подумал об объекте Ь и сообщил о нем.
Нерелевантная связь может оказаться в любом месте. Посмотрим, что может означать нерелевантная связь а'~А': это неудачный выбор знаковых средств, в итоге чего высказывание А даст неадекватную информацию об объекте а. А'~А — это искажения в реализации проекта высказывания; в этом случае получатель имеет дело с «некачественным» А, которое не позволяет получить А', а следовательно, и не получить информацию об а. Нерелевантная связь может быть даже такого рода: а~а'. Это касается случаев правильного восприятия образа объекта, но неправильного понимания его роли или сути. Вернемся к «основанию репрезентамена» Пирса. Воспринимаемый объект не может интересовать нас во всей полноте своих качеств, мы всегда имеем дело с объектом «в каком-то смысле», в контексте. Ранее рассмотренный пример с образом воды можно представить как аа'1, аа'2, аа'3 и т.д., поэтому релевантной в семиозисе может быть, как правило, лишь одна интерпретанта, другие окажутся нерелевантными. Если в данной коммуникативной ситуации аа'2, то а~а'1, а~а'3.
До сих пор мы рассматривали семиологические модели деятельности одного интерпретатора. Но реализовать сообщение — это лишь половина коммуникативного акта. Озвученное или визуализированное сообщение должно быть воспринято и интерпретировано, следовательно, необходимо рассмотреть процесс семиозиса между двумя интерпретаторами. Вместо системы и'— и, надо рассматривать систему и1—и— и2 . Соответственно каждое множество будет иметь элементы а1, Ь1, с1; а, Ь, с; а2, Ь2, с2, а с учетом множества интерпретант, то а1, Ь1, с1х; а, Ь, с; а2, Ь2, с2, где х — переменная контекста или значения. Т.е. нижние индексы мы используем для маркировки изменения или нарушения контекста. а11, Ь11, с11 — совокупность проекций объектов (сложный образ, состоящий из нескольких интерпретант) интерпретатора I1, принадлежащих к одному контексту. а11,Ь1!,с11 — одна из интерпретант (Ь12) принадлежит другому контексту. Игра с контекстами в процессе коммуникации есть суть творческого художественного процесса, создания художественных или юмористических коннотаций, а также является причиной нерелевантного восприятия сообщений.
Предлагаемая система аксиом дает возможность более строго формализовать семиологическо-го и семиотическое знание, приблизить научный статус семиотики к уровню формальной логики. Семиологические формулы различных видов коммуникативных моделей позволят упростить и упорядочить, а значит, сделать более доступным и эффективным семиотический анализ как важный познавательный метод изучения коммуникативных процессов и культуры в целом.
ЛИТЕРАТУРА
1. Бирюков Б.В. Знак // Большая Советская Энциклопедия. Т. 9. 3-е изд. М.: Изд-во «Советская Энциклопедия», 1972. С. 547.
2. Бирюков Б.В. Знак // Философский энциклопедический словарь. М.: Изд-во «Советская Энциклопедия», 1983. С. 191.
3. Греймас А.-Ж. Структурная семантика: Поиск метода / Пер. с франц. Л. Зиминой. М.: Академический Проект, 2004. С. 78.
4. Грицанов А.А. Знак // Постмодернизм. Энциклопедия. Мн.: Интерпрессервис; Книжный Дом, 2001. С. 289.
5. КировЕ.Ф. Фонология языка. Ульяновск: Изд-во Средневолжского научного центра, 1997. 470 с.
6. Моисеев В.И. Семиотический процесс в неживой природе (07. 12. 2009). // http://vyаcheslаv-moiseev.narod.ru/PhilosScience/Textbook/Semioti cs.htm.
7. Моррис Ч.У. Из области основной семиотики // Семиотика: Антология / Сост. Ю.С. Степанов. Изд.
2-е испр. и доп. М.: Академический Проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2001. С. 48-49.
8. Пирс Ч.С. Письма к леди Уэлби // Логические основания теории знаков / Пер. с англ. В.В. Кирющенко и М.В. Колопотина. СПб.: Лаборатория метафизических исследований философского факультета СПбГУ; Алетейя, 2000. С. 311.
9. Пирс Ч.С. Разделение знаков // Избранные философские произведения. / Пер. с англ. К. Голубович, К. Чухрукидзе, Т. Дмитриева. М.: Логос, 2000. С. 190-195.
10. Руднев В.П. Словарь культуры ХХ века. М.: Аграф, 1997. 384 с.
11. Степанов Ю.С. Семиотика // АН СССР Ин-т языкознания. М.: Изд-во «Наука», 1971.
ТЕRRА ECONOMICUS ^ 2010 Том 8 № 4
ТЕRRА ECONOMICUS ^ 2010 Том 8 № 4
12. Тульчинский Г.Л. Глубокая семиотика и постчеловеческая персонология. Новый сдвиг гуманитарной парадигмы // Homo philosophans. Сборник к 60-летию профессора К.А. Сергеева. Серия «Мыслители», вып. 12. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2002. С. 431.
13. Уфимцева А.А. Знак языковой // Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1990. С. 167.
14. Уфимцева А.А. Знаковые теории языка // Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1990. С. 168.
15. Якушин Б.В. «Семантический треугольник» в парадигмах Г. Фреге, Ф. де Соссюра в свете коммуникативно-кибернетического подхода / Известия АН. Серия литературы и языка. 1979. Т. 38. № 3. С. 226.
16. Marty R. Analysis of the 76 Definitions of the Sign // http://robert.marty.perso.cegetel.net/semio-tique/76defeng.htm (07. 12. 2009).
17. The Peirce Edition Project // http://www.iupui.edu/~peirce/index.htm (07. 12. 2009).
