CC BY
164
НАУЧНЫЕ ОБЗОРЫ
Японский энцефалит
М. С. Коконова, П.А. Грабарев
ФГБУ «48 Центральный научно-исследовательский институт» Минобороны России, Сергиев Посад-6, Московская область
Японский энцефалит - природно-очаговая распространяемая комарами трансмиссивная инфекция с преимущественным поражением центральной нервной системы. В эндемичных регионах ежегодно поражаются до 50 000 человек. В трансмиссии вируса основная роль принадлежит комарам рода Culex, а также различным млекопитающим и птицам. Профилактика направлена на борьбу с кровососущими комарами. Для специфической профилактики используют как инактивированную, так и живую вакцину на основе аттенуированного штамма вируса SA 14-14-2.
Japanese encephalitis
M.S. Kokonova, P.A. Grabarev
48 Central Scientific Research Institute, Sergiev Posad-6, Moscow Region
Ключевые слова:
энцефалит, природные очаги, комары, вирус, инфекция, трансмиссия, профилактика
Japanese encephalitis is natural focal distributed by mosquitoes transmissible infection mainly affecting the central nervous system. In endemic areas 50.000 people are affected each year. In the transmission of the virus the main role belongs to mosquitoes of the Celux kind as well as to various mammals and birds. The prevention aims at control over mosquitoes. Inactivated as well as live virus attenuated based vaccines SA 14-14-2 are used for specific prevention.
Keywords:
encephalitis, natural foci, mosquitoes, virus, infection, transmission, prevention
Японский энцефалит (ЯЭ) (encephalitis japonica, Japanese encephalitis) - острая природно-очаговая трансмиссивная инфекция вирусной этиологии с преимущественным поражением центральной нервной системы [4, 10]. В научной и медицинской литературе как синонимы употребляются названия: комариный (японский) энцефалит, летний энцефалит, русский осенний энцефалит, осенне-летний энцефалит, японский энцефалит Б, осенний энцефалит [5, 6].
ЭТИОЛОГИЯ И ТАКСОНОМИЯ
Как самостоятельная нозологическая форма инфекция описана после массовых заболеваний людей с высокой летальностью (до 80%) в 1871-1873 гг. в провинциях Киото и Осака Японии. Достаточно изучена также эпидемия 1924 г. в Токио, во время которой было зарегистрировано около 7000 случаев при 60-процентной летальности. Вирусная природа инфекции была установлена Hayashi в 1933 г. при исследовании мозга погибших людей; в 1932 г. экспериментальным путем Mitamura и Yamada
доказали значение некоторых видов комаров рода Culex в передаче вируса японского энцефалита человеку и животным при кровососании [5].
Природные очаги инфекции находятся в Японии, Китае, Индонезии, Индии, Южной и Северной Корее, Таиланде, Вьетнаме и некоторых других странах. На территории России заболевания имели место в Хасанском районе Приморского края, где в общей сложности было зарегистрировано 803 случая болезни. Наиболее крупная вспышка среди военнослужащих была в 1938 г. В последующие годы, вплоть до 1943 г., были лишь единичные случаи заболевания людей [2].
Возбудитель ЯЭ относится к роду Flavivirus семейства Flaviviridae, объединяющему свыше 70 вирусов, связанных с членистоногими. Вирус ЯЭ, наряду с вирусами лихорадки Западного Нила, Kunjin, энцефалита долины Мюр-рей, Сент-Луи и некоторыми другими, входят в комплекс вирусов японского энцефалита.
Средний размер вириона с оболочкой 40 нм. Форма гексагональная. Вирус содержит 1-цепочечную РНК с молекулярной массой 4х106. Полная нуклеотидная
последовательность геномной РНК составляет 1976 нуклеотидов, соответствующих 3432 аминокислотным остаткам. Плотность в градиенте сахарозы - 1,18 гхсм-3. В вирионах выделено 3 структурных и несколько неструктурных белков [35].
По генно-молекулярной организации варионов ЯЭ их изоляты разделяют на 5 генотипов и обозначают аббревиатурами GI-GV. Наиболее старой генолинией, рассматриваемой как предшественницу всех последующих генотипов, считают изоляты индонезийского происхождения генотипа IV, поскольку в Индонезийско-Малайзийском регионе циркулируют вирусы ЯЭ всех пяти генотипов [29, 36].
Вирус чувствителен к действию жирорастворителей, таких как диэтиловый эфир и дезоксихолат натрия, что расценивается как свидетельство наличия в структуре оболочки липидов. Он инактивируется в кислой среде и термолабилен: при pH 3,0 происходит почти полная инактивация вирионов, при 56 °С инактивируется за 30 мин, при 70 °С -через 10 мин и при 100 °С - за 2 мин [11].
ЭКОЛОГИЯ И АРЕАЛ
Основные природные очаги вируса ЯЭ находятся в тропических лесах островов Индонезии, где вирус циркулирует в цепи комаров, диких свиней и некоторых видов птиц [31]. Из них практически круглый год происходит вынос вируса в окружающие густонаселенные районы стран Юго-Восточной Азии с интенсивными ирригационными культурами и развитым свиноводством. Массовому размножению комаров-переносчиков возбудителя ЯЭ способствует теплый влажный климат в сочетании с длительным стоянием воды на рисовых полях, а также достаточное количество и разнообразие прокормителей этих насекомых.
В природных, длительно существующих очагах вирус сохраняется вследствие многократно повторяющегося цикла: позвоночное-комар-позвоночное. В естественных условиях существуют два зачастую взаимозависимых цикла циркуляции вируса. Один из них, наиболее древний, связан с рукокрылыми, а также дикими свиньями и позвоночными животными. Например, в префектуре Хиросима (Япония) даже в межэпидемический сезон 20042005 гг. инфицированность диких свиней достигала 70% [8]. Другой цикл, более важный в эпидемиологическом отношении, связан с различными сельскохозяйственными животными: свиньями, козами, буйволами коровами, лошадьми. Среди этих животных ряд авторов особо выделяют свиней, поскольку именно они играют основную роль в циркуляции вируса в синантропных очагах ЯЭ [1, 8, 26]. Несомненно, что в синантропные биоценозы вирус заносят птицы-мигранты, от которых заражаются комары, в основном рода Culex, передающие затем возбудитель сельскохозяйственным животным, и прежде всего свиньям, а также человеку. Вновь возникающий очаг формируется вследствие заражения новых генераций комаров и последующей диссеминации вируса среди домашних животных [31].
Наличие разных видов животных способствует росту численности комаров, часть видов которых полностью переходит к синантропному образу жизни. При сочетании определенных условий ЯЭ может вызывать крупные эпидемические вспышки. Эта инфекция является основной причиной вирусных энцефалитов в Юго-Восточной Азии, в эндемичных регионах которой ранее ежегодно выявляли до 50 000 случаев [33].
Многими исследованиями установлено, что основное значение в передаче вируса человеку в субтропических областях имеют комары Culex tritaeniorhynchus. Для этого вида характерны широкие трофические связи, то есть способность питаться на разных видах млекопитающих и птицах. Воспринятый вирус практически каждая зараженная самка комара способна передать при кровососании на любом доступном прокормителе: животном, птице и человеке. Следует отметить, что комары С. tritaeniorhynchus могут заражаться и при весьма небольших дозах вируса. Минимальная инфицирующая доза (пороговое значение) равна 3 LD50 для белых мышей. Другие виды комаров (C. pattens, C. pipiens, C. pipiens quinquefasciatus) заражаются при значительно больших дозах вируса. Она находится в пределах от 100 до 1000 LD50, что снижает их роль в естественной циркуляции вируса [21]. Менее восприимчивы к вирусу этой инфекции комары рода Aedes. В частности это относится и к наиболее известному переносчику возбудителей трансмиссивных инфекций - синантропным комарам Aedes aegypti.
Значительную роль в диссеминации вируса, особенно на дальние расстояния, играют различные виды диких и домашних птиц. Это могут быть сороки, воробьи, вороны, голуби, чайки, овсянка и др. Особенно велико значение разных видов цапель. Возникающий у них сравнительно высокий уровень вирусемии является одним из ведущих факторов в поддержании природных очагов вируса, а следовательно в возникновении эпидемических вспышек инфекции. У взрослых птиц доступными для комаров являются такие участки, как веки, возле клюва, около вос-ковицы, рта, гребни у куриных, перепонки между пальцами и у некоторых видов - голые щеки [7]. В постоянных местах гнездовья и отдыха птиц обычно наблюдается большая концентрация комаров. Часто стации обитания птиц и комаров совпадают. С целью кровососания комары активно нападают на птиц в их гнездах во время насиживания ими яиц, но особенно им доступны неоперившиеся птенцы. Массивные нападения самок комаров приводили иногда к смерти птенцов вследствие большой кровопоте-ри [7]. В российском Приморье отмечено питание комаров на птенцах восточной черной вороны, уссурийской сороки, скалистого голубя, чернохвостой чайки, ошейни-ковой овсянки, уссурийского фазана, серой цапли и др. В стациях уссурийского баклана и чернохвостой чайки 9-29% исследованных комаров содержали в желудках свежую кровь птиц.
В очагах ЯЭ специфические антитела находили у 92100% лошадей, ослов, мулов, коров, собак. Но все же основным источником вируса для комаров во время
эпидемических вспышек ЯЭ являются свиньи. У свиней не развиваются видимые клинические признаки болезни, но регистрируемая на 2-3-й день после заражения вирусемия порядка 2,3-3,3 1д LD50x0,04 мл-1 обеспечивает эффективное инфицирование комаров и последующую трансмиссию вируса [22, 23]. Инфицированность свиней в некоторых свиноводческих хозяйствах достигает 100% [16].
Другие млекопитающие, в частности лошади, являются дополнительным источником заражения комаров. Хотя уровень вирусемии у них невысок, порядка 100,3-101,;^„,хмл-1, он все же может обеспечить возмож-
50
ность трансмиссии комарами вируса от лошади к лошади и к птицам [33].
Единственный путь передачи инфекции человеку -трансмиссивный. В кишечнике комаров вирусы накапливаются, достигая максимальной концентрации через 10-14 дней, после чего проникают в слюнные железы. Оптимальной температурой для накопления вирусов в организме комаров является 28-30 °С. В зимний период в странах умеренного климата вирус сохраняется в теле комаров. Вирус передается трансовариально и по ходу метаморфоза [9].
ЭПИДЕМИОЛОГИЯ
К заболеванию восприимчивы все возрастные группы населения. В умеренной климатической зоне болезнь носит выраженный сезонный летне-осенний характер. Чаще поражается население, проживающее в сельской местности. Подобное происходит в таких странах Юго-Восточной Азии, как Вьетнам, Таиланд, Корея, изобилующих рисовыми полями, а иногда и заболоченностями. В Японии значительная часть заболевших в прошлом приходилась на городское население. В городах человек и домашние животные вовлекаются в циркуляцию вируса вследствие его заноса птицами и комарами из постоянно действующих или вновь возникших природных очагов инфекции.
В России ареал вируса ограничен территориями на Приханкайской низменности, главным образом в Ха-санском районе южного Приморья, на которых практиковалось рисосеяние. Согласно современным данным, эпицентром природных очагов ЯЭ считают Индонезию, но и в таких странах Юго-Восточной Азии, как Таиланд, Шри-Ланка, Непал, Китай постоянно существуют условия для возникновения больших эпидемических вспышек этой инфекции. Для этих стран характерны ирригационные культуры, развитое свиноводство и птицеводство. На основании анализа современного состояния заболеваемости ЯЭ специалистами ВОЗ установлено, что в Бангладеш, Камбодже, Лаосе, в которых не созданы специализированные диагностические центры и недостаточно осуществляется вакцинация, количество заболевших не снижается. Напротив, в странах, где широко осуществляется вакцинация, в том числе в порядке плановой обязательной обычной иммунизации населения (Индия, Китай, Непал, Таиланд, Шри-Ланка, Южная Корея, Япо-
ния), и проводятся мероприятия по борьбе с переносчиками, заболеваемость резко снизилась. По разным причинам Северная Корея, Мьянма, Пакистан, Папуа-Новая Гвинея не предоставляют сведений в ВОЗ об этой инфекции.
По официальным данным, в мире ежегодно, главным образом среди детского населения эндемичных стран, регистрируют 30-50 тыс. случаев заболеваний ЯЭ со средней летальностью около 20% [24, 32]. Большинство из них приходится на Китай, особенно на его южные провинции. Несмотря на интенсивную программу иммунизации, в этой стране ежегодно от ЯЭ погибает до 10000 человек [20]. В Японии до введения вакцинации ежегодно сообщали о более чем 1000 случаев ЯЭ [25], после 1963 г., когда начали вакцинировать практически всех детей, количество заболевших не превышало 100, а в 1990-х гг. -менее 10 ежегодных случаев [19].
Невакцинированные люди, независимо от пола, расы и возраста, чувствительны к вирусу ЯЭ. В эндемичных по ЯЭ странах заболеванию подвержены в первую очередь дети в возрасте от 1 года до 15 лет, у которых клиническая форма инфекции регистрируется с частотой 1:250, тогда как у взрослых 1:25.
В последние десятилетия заболевания зарегистрированы в регионах, ранее свободных от ЯЭ. Так, в Австралии, в северной территории Torres Strait, заболели 3 человека, 2 из которых погибли, а на одной из свиноферм этой страны заболели животные. При этом в основном из комаров C. annulirostris было выделено 43 изоля-та вируса ЯЭ. Впервые зарегистрированы заболевания на территории Папуа-Новой Гвинеи [19, 23]. Возникали заболевания в ранее свободных от этой инфекции штатах Индии [29]. Несколько завозных случаев зарегистрированы у граждан России, США, Финляндии, выезжавших за рубеж в страны, эндемичные по ЯЭ [13]. Приведенные примеры свидетельствуют о расширении ареала инфекции и «выносе» заболеваний из ее эндемичных очагов. Этому способствовало появление на ранее свободных территориях переносчиков возбудителя ЯЭ вследствие климатических изменений, что, например, наблюдается в Индии с несколькими видами комаров и прежде всего с C. tritaeniorhynchus [28].
ПАТОГЕНЕЗ
Механизм заражения человека протекает в следующей последовательности: вирус инокулируется со слюной комара во время кровососания, частично инактивируется в месте внедрения, а оставшаяся часть введенной дозы распространяется с током крови по всему организму. При этом в первую очередь поражаются эндотелиальные клетки капилляров и прекапилляров паренхиматозных органов и головного мозга. Преодолев гематоэнцефали-ческий барьер, вирус проникает в паренхиму мозга, где в основном и происходит его размножение. Размножение вирусов приводит к повреждению и гибели нейронов, что сопровождается отечно-сосудистыми реакциями и пролиферацией глии [10].
ПРОЯВЛЕНИЕ ЗАБОЛЕВАНИЯ У ЧЕЛОВЕКА
Инкубационный период болезни - от 5 до 15 дней. Заболевание начинается внезапно с бурно нарастающих общеинфекционных симптомов. За 1-2 дня до развития манифестной формы болезни могут наблюдаться продромальные явления в виде быстрой утомляемости, общей слабости, сонливости, потери аппетита, головной боли. В клинической картине различают 3 типа течения менингоэнцефалита: тяжелую, среднюю и легкую формы. После внедрения в эпидемиологическую практику серологических методов исследования населения выделили в отдельный тип инаппарантную инфекцию, клинически ничем не проявляющуюся, или протекающую с незначительными отклонениями в здоровье инфицированных, или наиболее часто регистрируемую как банальную инфекцию простудного характера. При манифестных ме-нингоэнцефалитических формах болезнь начинается крайне остро, внезапным подъемом температуры тела до 39-40 °С, сопровождается ознобом, сильной головной болью, особенно в лобной области, болью в пояснице, животе, конечностях, тошнотой, общей болезненностью мышц. Нередко возникает повторяющаяся рвота, иногда понос. Лихорадка в зависимости от степени тяжести сохраняется в течение 7-10 сут. Характерен внешний вид больных: «маскообразность» и пастозность лица, его ишемия, гиперемия конъюнктив.
Проявляется и быстро нарастает неврологическая симптоматика. Больной лежит в постели на спине или на боку со слегка запрокинутой головой, прижатыми к груди руками, несколько согнутыми или прямо вытянутыми ногами.
Развивается фотофобия, нарушается сознание, развивается вялость, ригидность мышц затылка, которые по мере подъема температуры тела быстро нарастают. Среди многочисленных симптомов острого периода наиболее частыми являются: менингеальные явления - 100%, ступор - 80%, сопор - 32%, психическое возбуждение, часто с бредом, - 27%, дрожание - 30%, патологические рефлексы - 23%, бульбарные расстройства - 27%, парезы лицевого нерва - 20%.
Во время некоторых эпидемий до 37,9% больных поступали в госпиталь в коматозном состоянии, с нарушением двигательной деятельности у 48,5% заболевших и судорогами у 20,1% [14, 15].
Развиваются и другие расстройства психического и неврологического характера, которые в неосложненных случаях исчезают к моменту выписки из стационара. Так, у некоторых больных наблюдается бред с двигательным возбуждением и бессвязной речью. В последующие 2-3 дня нарастают расстройства сознания и другие явления энцефалита. Бред и сопор сменяются коматозным состоянием, могут возникнуть парезы конечностей, эпилептические припадки, гиперкинезы и при тяжелом течении -бульбарные симптомы.
В течении болезни различают несколько периодов: первичный, или инициальный, длится 2-3 дня, переходит в острую фазу, что соответствует 3-6-му дню заболевания. Это период устойчивой или слегка колеблющейся темпе-
ратуры тела, при котором проявляются многие симптомы очагового поражения головного мозга. Острый период является переломным для исхода болезни: если принятыми мерами лечения удается предотвратить летальный исход, то можно надеяться на полное выздоровление больного [11]. Через 7-10 сут острый период может перейти в подострый или период падающей субфебрильной температуры, в котором происходит снижение одних симптомов или стабилизация других, постепенно проясняется сознание, происходит ослабление мышечного тонуса. Период опасен возникновением ранних осложнений, проявляющихся в форме пневмонии, пиелоцистита, пролежней, тромбофлебитов, подоболочечных кровоизлияний. Заключительный, резидуальный, период реконвалесценции сопровождается нормализацией температуры тела или ее сохранением на субфебрильных значениях. Удерживаются некоторые признаки церебральной патологии в виде гемипарезов, дискоординации, снижения памяти. Период реконвалесценции длится в течение 4-7 нед с сохранением неврологических отклонений у 4,5% к общему числу больных.
В целом лихорадочный период обычно непродолжителен (до 4-7 дней). Обычно, если больной не погибает в первые 6-12 сут болезни, температура тела с максимальных значений литически снижается на 7-9-й дни от начала, и больной начинает постепенно выздоравливать. Средняя продолжительность госпитализации больных в Индии во время вспышек болезни в 1978-1980 гг. составляла 25,4+12,8 дня [14].
Подавляющее число летальных исходов (70%), по данным Н.И. Гращенкова, приходится на 7-е сутки от начала болезни, остальные - на 8-15-й дни, очень редко - на 30-й день. Последние связаны, как правило, с осложнениями, перечисленными выше [11]. При благоприятном исходе происходит быстрое выздоровление с длительным сохранением астенического состояния и отдельных неврологических симптомов, включая диско-ординацию различной степени. Поэтому выздоровление больных требует длительного послегоспитального наблюдения в неврологических учреждениях. Реконвалесцен-ция может затянуться до нескольких месяцев с нейропси-хическими отклонениями у 30-40% переболевших в виде моторных расстройств, снижения интеллекта, эмоциональной неустойчивости и явлений паркинсонизма. Эти остаточные явления, приводящие к инвалидизации, могут сохраняться у 1/3 реконвалесцентов в течение 5 лет.
При наблюдении за 320 больными в Японии в период с 1982 по 2004 г. 32% из них полностью выздоровели, 18% умерли и у 160 (50%) человек выздоровление сопровождалось нейропсихическими осложнениями. Данную группу больных составляли преимущественно невакци-нированные люди [19].
Помимо вышеуказанных неспецифических осложнений, связанных с присоединением банальной микрофлоры вследствие тяжелого состояния больного в остром периоде болезни, встречаются специфические. К ним относят отек мозга, инфекционно-токсический шок, расстройства глотания и дыхания при бульбарном синдроме,
кома с нарушением жизненных функций. У беременных во II и III семестрах могут происходить выкидыши или самопроизвольные аборты [34].
Среди лиц с манифестной формой инфекции летальность колеблется от 7,5 до 33% в Таиланде [30], от 10 до 53% в различных штатах Индии [14, 15, 30] и от 12 до 30% в других странах Юго-Восточной Азии [34, 37]. По данным ВОЗ, средняя летальность составляет 20%. Разброс в показателях летальности объясним различной степенью состояния общественного здравоохранения и, частично, различной вирулентностью популяций вируса, циркулирующих в природных очагах. Соотношение клинически выраженных и инаппарантных форм течения инфекции эндемичных стран составляет 1:20.
Диагностика. В случае возникновения болезни в эндемичном очаге инфекции в период ее эпидемического проявления диагностика заболевания основана на клинической симптоматике, подкрепленной эпидемиологическим анализом и лабораторными исследованиями, направленными на выделение вируса из крови, мочи и ликвора или мозга умерших в остром периоде болезни (до 10-го дня от начала болезни) и на выявлении антител в более поздний период любым из доступных серологических методов (РСК, РТГА, РН, ИФА). Для лабораторного подтверждения диагноза разработаны и выпускаются в РФ и за рубежом диагностикумы для постановки РТГА и РСК, ОТ-ПЦР и ELISA.
ПРОФИЛАКТИКА
Этиотропного лечения ЯЭ не существует. Рекомендуется использовать патогенетическую терапию. При этом избегать переливания крови и введения любых кровозамещаю-щих жидкостей, так как это может привести к нарастанию отека и ухудшению состояния больного [11]. Терапия заболевания является общеукрепляющей и симптоматической. Назначаются противоотечные средства, 40% раствор глюкозы с аскорбиновой кислотой, витамины группы В, ноо-
тропные препараты, улучшающие трофику и метаболизм головного мозга. Для предупреждения вторичной инфекции - антибиотики широкого спектра действия; по показаниям - кардиотропные препараты, антиконвульсанты, седативные и антиневралгические средства. При развитии коматозного состояния с расстройством дыхания рекомендуется искусственная вентиляция легких и оксигено-терапия [11]. Центральное место занимает применение препаратов, оказывающих противовирусное и успокаивающее действие, снижающих гипертонус мышц (в частности, диазепам). В продромальной фазе болезни возможно применение интерферона. Сыворотка реконвалесцентов или иммуноглобулин в настоящее время не применяются из-за их отсутствия.
С целью специфической профилактики ЯЭ в большинстве эндемичных стран используют вакцинацию, прежде всего детского и подросткового населения. Для этого в Японии и Пакистане применяют инактивированную вакцину на основе вируса, выращенного в мозгу белых мышей [27, 32], а в Индии, Китае, Южной Корее, Непале, Таиланде и Шри-Ланке - живую на основе аттенуированного штамма вируса SA 14-14-2. Вследствие систематической вакцинации заболевания ЯЭ в Южной Корее и Японии к настоящему времени практически прекращены [32].
В нашей стране разработана инактивированная вакцина на основе культуры вируса, выращенного в клетках почки сирийского хомячка. Она предназначена взрослому населению, рекомендуемая схема вакцинации: троекратно с интервалом в 7, 10 и 60 дней в общей дозе 1,5 мл [3].
Неспецифическая профилактика. Неспецифическая профилактика ЯЭ основана на комплексе мероприятий, направленных на уменьшение мест возможного выплода комаров, ограничение их доступа к человеку и снижение вирусофорности популяции комаров в окружении людей. С этой целью в районах с развитым рисосеянием изменена схема посева риса, осуществляется иммунизация поросят и свиней, рекомендуется использование личных средств защиты от комаров.
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ
Коконова Мария Сергеевна - кандидат биологических наук, старший научный сотрудник отдела опасных вирусных инфекций ФГБУ «48 Центральный научно-исследовательский институт» Минобороны России, Сергиев Посад-6, Московская область
E-mail: [email protected]
Грабарев Павел Алексеевич - доктор биологических наук, профессор, главный научный сотрудник ФГБУ «48 Центральный научно-исследовательский институт» Минобороны России, Сергиев Посад-6, Московская область E-mail: [email protected]
ЛИТЕРАТУРА
1. Бочкова Н.Г., Левкович Е.Н. Свиньи как индикаторные животные географического и сезонного распространения японского энцефалита (ЯЭ) в Приморском крае // Арбовирусы, передаваемые комарами. Труды ИПВЭ АМН СССР. М., 1969. Т. 13. С. 27-34.
2. Дандуров Ю.В., Сакович О.С. Распространение японского энцефалита в Приморском крае // Труды ИПВЭ АМН СССР. М., 1969. Т. 13. С. 38-41.
3. Логинова Н.В. и др. Инактивированная культурная вакцина для профилактики японского энцефалита (экспериментально-лабораторная схема производства и контроля) // Вопр. вирусол. 2007. №3. С. 26-29.
4. Львов Д.К., Клименко С.М., Гайдамович С.Я. Абро-вирусы и абровирусные инфекции. М.: Медицина, 1983. С. 85-87.
5. Неустроев В.Д. К истории изучения природно-очаговых вирусных инфекций на Дальнем Востоке // Материалы тез. XVII науч. Сессии ИПВЭ АМН СССР, 22-27 октября 1972 г. М., 1972. С. 333-335.
6. Опыт советской медицины в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. Т. 26. / Под ред. Е.И. Смирнова. М.: Медгиз, 1949. С. 200-224.
7. Петрищева П.А., Левкович Е.Н., Болдырев С.Т. Японский энцефалит. М.: Медицина, 1970. 179 с.
8. M. Hamano et al. Detection of antibodies to Japanese encephalitis virus in the wild boars in Hiroshima prefecture, Japan // Epidemiol. Infect. 2007. Vol. 135, N 6. P. 974-977.
9. Пшеничнов В.А., Грабарев П.А., Гарин Н.С. Экология вирусов человека и теплокровных животных. М.: Медицина, 1977. 270 с.
10. Руководство по инфекционным болезням / под ред. Ю.В. Лобзина. СПб.: Фолиант, 2003. С. 531-536.
11. Гращенков Н.И., Гайдамович С.Я. Некоторые инфекции комариной природы // Руководство по микроби-ол., клинике и эпидемиол. инфекц. болезней / под ред. В.М. Жданова. М.: Медицина, 1996. Т. VIII. C. 274-303.
12. Umenai T. et al. Эпидемиологическая ситуация в мире по японскому энцефалиту // Бюлл. ВОЗ, 1985. Т. 63, №4. С. 1-6.
13. Погодина В.В. и др. Японский энцефалит у граждан России, выезжающих за рубеж // Вопр. вирусол. 1996. №1. С. 8-11.
14. Sarkari N.B. S. et al. A clinical appraisal of two epidemics of Japanese encephalitis in eastern Uttar Pradesh // Proc. Natl. Conf. of Japanese encephalitis held at New Delhi. New Delhi: Indian Council of Medical Research, Nov. 1982. P. 34-40.
15. Banergee K., Scherer W.F. Epidemiology of Japanese Encephalitis in India. Delhi: Natl Inst. Communicable Diseases, 1988. P. 20-35.
16. Buescher E.I. Ecologic studies of Japanese encephalitis virus in Japan. Epidemiologic correlations and conclusions // Am.J. TroP. Меd. Hyg. 1959. Vol. 8, N 6. P. 719-722.
17. Sapkal G.N. et al. Detection and insolation of Japanese encephalitis virus from blood clots collected during the acute phase of infection // Am.J. TroP. Med. Hyg. 2007. Vol. 77, N 6. P. 1139-1145.
18. Mackenzie J.S. et al. Emerging viral diseases of Southeast Asia and the Western Pasific // Emerg. Infect. Dis. 2001. Vol. 7, N 3. P. 497-504.
19. Arai S. et al. Japanese encephalitis: surveillance and elimination report effort in Japan from 1982 to 2004 // Jpn.J. Infect Dis. 2008. Vol. 61, N 5. P. 333-338.
20. Xufang Y. et al. Etiological spectrum of clinically diagnosed Japanese encephalitis cases reported in Guizhou Province, China, in 2006 // J. Clin. Microbiol. 2010. Vol. 48. P. 1343-1349.
21. Muangman D. et al. Experimental transmission of Japanese encephalitis virus by Culex fuscocephala // Am.J. TroP. Med. Hyg. 1972. Vol. 21, N 4. P. 482-486.
22. Gresser I., Hardy J., Hu S., Scherer W. Scherer Factor influencing Transmission of Japanese B encephalitis virus by a colonized strain of Culex tritaeniorhynchus Giles from infected pigs and chicks to susceptible pigs and Birds // Am.J. TroP. Med. Hyg. 1958. Vol. 7, N 4. P. 365-373.
23. Hanna J. et al. Japanese Encephalitis Asquired in Australia // Emerg. Infect. Dis. 1995. Vol. 1, N 3. P. 103.
24. Japanese Encephalitis vaccines // MMWR. 2010. Vol. 59, N RR-1.
25. Kuwayama M. et al. Japanese Encephalitis virus in meningitis patients, Japan // Emerg. Infect. Dis. 2005. Vol. 11, N 3. P. 473.
26. Hu S.M. K., Grayson J.T. Encephalitis in Taiwan II. Mosquito collection and Bionomic studies // Am.J. TroP. Med. Hyg. 1962. Vol. 11, N 1. P. 131-140.
27. Kurane I., Takasaki T., Yamada K. Trends in Flavivirus infections in Japan // Emerg. Infect. Dis. 2000. Vol. 6, N 6. P. 569-571.
28. Murty U.S., Rao M.S., Arunachalam N. The effect of climatic factors on the distribution and abundance of Japanese encephalitis vectors in Kurnool district Andhra Pradesh, India // J. Vector Borne Dis. 2010. Vol. 47. P. 26-32.
29. Origin and evolution of Japanese encephalitis virus in Southeast Asia / Solomon T. et al. // J. Virol. 2003ж Vol. 77. N 5. P. 3091-3098.
30. Pattanayak S. Japanese encephalitis in South Asia and Eastern Pasific Region of WHO // Proc. Workshop on Japanese encephalitis. Delhi, 1988. P. 14-19.
31. Prevalence of antibodies to Japanese encephalitis virus among Pigs in Bali and East Java Indonesia, 2008 / A. Yamanaka [et al.] // Emerg. Infect. Dis. 2010. Vol. 63. P. 58-60.
32. Erlanger T. E. et al. Past, present and future of Japanese encephalitis // Emerg. Infect. Dis. 2009. Vol. 15, N 1. P. 1-7.
33. Gould D.J. et al. Study of Japanese encephalitis virus in Ching May Valley, Thailand. IV. Vector studies // Am.J. Epidemiol. 1974. Vol. 100, N 1. P. 49-56.
34. Grossman R.A. et al. Study of Japanese encephalitis virus in Chiang May Valley, Thailand. II. Human Clinical Infections // Am.J. Epidemiol. 1973. Vol. 98. N 2. P. 121-132.
35. Sumiyoshi H. et al. Complete nucleotide sequence of the Japanese encephalitis virus genome RNA // Virology. 1987. Vol. 161, N 2. P. 497-510.
36. Yan S.M. et al. Molecular epidemiology of Japanese encephalitis virus circulating in South Korea. 1983-2005 // Virol. J. 2010. Vol. 7. P. 127-133.
REFERENCES_
1. Bochkova N.G., Levkovich E.N. Pigs as indicator animals geographical and seasonal spread of Japanese encephalitis (JE) in the Primorye Territory. Arbovirusy, pere-davaemye komarami. Trudy IPVE AMN SSSR [Arboviruses transmitted by mosquitoes. Proceedings of the Academy of Medical Sciences of the USSR IPVE]. Moscow, 1969; Vol. 13: 27-34. (in Russian)
2. Dandurov Yu.V., Sakovich O.S. The spread of Japanese encephalitis in the Primorye Territory. Trudy IPVE AMN SSSR [Proceedings of the Academy of Medical Sciences of the USSR IPVE]. Moscow, 1969; Vol. 13: 38-41. (in Russian)
3. Loginova N.V. et al. Inactivated cultural vaccine for the prevention of Japanese encephalitis (laboratory experimental scheme of production and control). Voprosy viruso-logii [Probl. Virusol.]. 2007; N 3: 26-9. (in Russian)
4. L'vov D. K., Klimenko S.M., Gaydamovich S.Ya. Abro-virusy and abrovirusnye infection. Moscow: Meditsina, 1983: 85-7. (in Russian)
5. Neustroev V.D. By studying the history of natural focal virus infections in the Far East. Materialy tezisov XVII nauch-noy Sessii IPVE AMN SSSR, 22-27 October 1972 [Proceedings of the XVII scientific theses Sessions IPVE AMS USSR, 22-27 October 1972]. Moscow, 1972: 333-5. (in Russian)
6. Experience of Soviet Medicine in Great Patriotic War of 1941-1945. T. 26 / Edited by E.I. Smirnova. M.: Medgiz, 1949: 200-24. (in Russian)
7. Petrishcheva P.A., Lewkowicz E.N., Boldyrev S.T. Japanese encephalitis. Moscow: Medicine, 1970: 179 P. (in Russian)
8. M. Hamano et al. Detection of antibodies to Japanese encephalitis virus in the wild boars in Hiroshima prefecture, Japan. Epidemiol Infect. 2007; Vol. 135 (6): 974-7.
9. Pshenichnov V.A., Grabarev P.A., Garin N.S. Ecology of human viruses and viruses of warm-blooded animals. Moscow: Medicine, 1977: 270 P. (in Russian)
10. Infectious Diseases guideline / edited by Yu.V. Lobzi-na. St. Petersburg: Folio, 2003: 531-6. (in Russian)
11. Grashchenkov N.I., Gaidamovich S.Y. Some infections of mosquito nature. Guide on microbiology, clinic and epidemiology. infection. diseases / edited by V.M. Zhdanov. Moscow: Medicine, 1996; Vol. VIII: 274-303. (in Russian)
12. Umenai T. et al. The epidemiological situation with Japanese encephalitis in the world. Bull. WHO, 1985; Vol. 63 (4): 1-6.
13. V.V. Pogodina et al. Japanese encephalitis in population of Russian citizens traveling abroad. Voprosy viruso-logii [Probl. Virusol]. 1996; 1: 8-11. (in Russian)
14. Sarkari N.B. S. et al. A clinical appraisal of two epidemics of Japanese encephalitis in eastern Uttar Pradesh. Proc Natl Conf of Japanese encephalitis held at New Delhi. New Delhi: Indian Council of Medical Research. 1982: 34-40.
15. Banergee K., Scherer W.F. Epidemiology of Japanese Encephalitis in India. Delhi: Natl Inst Communicable Diseases, 1988: 20-35.
37. Solomon T. et al. Seizures and raised intracranial pressure in Vietnamese patients with Japanese encephalitis // Brain. 2002. Vol. 125, N 5. P. 1084-1093.
16. Buescher E.I. Ecologic studies of Japanese encephalitis virus in Japan. Epidemiologic correlations and conclusions. Am J Trop Med Hyg. 1959; Vol. 8 (6): 719-22.
17. Sapkal G.N. et al. Detection and insolation of Japanese encephalitis virus from blood clots collected during the acute phase of infection. Am J Trop Med Hyg. 2007; Vol. 77 (6): 1139-45.
18. Mackenzie J.S. et al. Emerging viral diseases of Southeast Asia and the Western Pasific. Emerg Infect Dis. 2001; Vol. 7 (3): 497-504.
19. Arai S. et al. Japanese encephalitis: surveillance and elimination report effort in Japan from 1982 to 2004. Jpn J Infect Dis. 2008; Vol. 61 (5): 333-8.
20. Xufang Y. et al. Etiological spectrum of clinically diagnosed Japanese encephalitis cases reported in Guizhou Province, China, in 2006. J Clin Microbiol. 2010; Vol. 48: 1343-9.
21. Muangman D. et al. Experimental transmission of Japanese encephalitis virus by Culex fuscocephala. Am J Trop Med Hyg. 1972; Vol. 21 (4): 482-6.
22. Gresser I., Hardy J., Hu S., Scherer W. Scherer Factor influencing Transmission of Japanese B encephalitis virus by a colonized strain of Culex tritaeniorhynchus Giles from infected pigs and chicks to susceptible pigs and Birds. Am J Trop Med Hyg. 1958; Vol. 7 (4): 365-73.
23. Hanna J. et al. Japanese Encephalitis Asquired in Australia. Emerg Infect Dis. 1995; Vol. 1 (3): 103.
24. Japanese Encephalitis vaccines. MMWR. 2010; Vol. 59, N RR-1.
25. Kuwayama M. et al. Japanese Encephalitis virus in meningitis patients, Japan. Emerg Infect Dis. 2005; Vol. 11 (3): 473.
26. Hu S.M. K., Grayson J.T. Encephalitis in Taiwan II. Mosquito collection and Bionomic studies. Am J Trop Med Hyg. 1962; Vol. 11 (1): 131-40.
27. Kurane I., Takasaki T., Yamada K. Trends in Flavivirus infections in Japan. Emerg Infect Dis. 2000; Vol. 6 (6): 569-71.
28. Murty U.S., Rao M.S., Arunachalam N. The effect of climatic factors on the distribution and abundance of Japanese encephalitis vectors in Kurnool district Andhra Pradesh, India. J Vector Borne Dis. 2010; Vol. 47: 26-32.
29. Solomon T. et al. Origin and evolution of Japanese encephalitis virus in Southeast Asia. J Virol. 2003; Vol. 77 (5): 3091-8.
30. Pattanayak S. Japanese encephalitis in South Asia and Eastern Pasific Region of WHO. Proc Workshop on Japanese encephalitis. Delhi, 1988: 14-9.
31. Yamanaka A. et al. Prevalence of antibodies to Japanese encephalitis virus among Pigs in Bali and East Java Indonesia, 2008. Emerg Infect Dis. 2010; Vol. 63: 58-60.
32. Erlanger T.E. et al. Past, present and future of Japanese encephalitis. Emerg Infect Dis. 2009; Vol. 15 (1): 1-7.
33. Gould D.J. et al. Study of Japanese encephalitis virus in Ching May Valley, Thailand. IV. Vector studies. Am J Epidemiol. 1974; Vol. 100 (1): 49-56.
34. Grossman R.A. et al. Study of Japanese encephalitis virus in Chiang May Valley, Thailand. II. Human Clinical Infections. Am J Epidemiol. 1973; Vol. 98 (2): 121-32.
35. Sumiyoshi H. et al. Complete nucleotide sequence of the Japanese encephalitis virus genome RNA. Virology. 1987; Vol. 161 (2): 497-510.
36. Yan S.M. et al. Molecular epidemiology of Japanese encephalitis virus circulating in South Korea. 1983-2005. Virol J. 2010; Vol. 7: 127-33.
37. Solomon T. et al. Seizures and raised intracranial pressure in Vietnamese patients with Japanese encephalitis. Brain. 2002; Vol. 125 (5): 1084-93.
