CC BY
43
ФИЛОЛОГИЯ
Вестник Омского университета, 2004. № 3. С. 128-132.
V 7ТТ<" ЙП1
© Омский государственный университет ^
ЯДРО ЯЗЫКОВОГО СОЗНАНИЯ ПОДРОСТКА: ОПЫТ ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОГО ИССЛЕДОВАНИЯ
Е.Н. Гуц
Омский государственный университет, кафедра русского языка 644077, Омск, пр. Мира, 55а
Полу чена 5 мая 2004 г-
The article puts emphasis on some special features of the core of language consciousness in adolescents of today. The author simulated the core on the strength of the data of random associative experiments that had been conducted in some Omsk schools. The article makes an attempt to provide an explanation for some social, psychological and intralinguistic reasons that account for the occurence of some nonstandard words in the core of adolescent language consciousness.
Языковое сознание в отечественной лингвистике трактуется как «совокупность образов сознания, формирующихся и овнешняемых при помощи языковых средств слов, свободных и устойчивых словосочетаний, предложений, текстов и ассоциативных полей» [1]. Словосочетание «языковое сознание» - модный термин, часто используемый в психолингвистических исследованиях.
Однако нельзя не согласиться с тем, что содержание термина до сих пор четко не определено [2], ощущается потребность более ясно понять, в чем его суть, что оно высвечивает в сознании исследователя, какие возможности открывает в исследовательском поле [3], как определить различие между тем, что составляет фундамент языкового сознания, и языковой картиной мира. Языковое сознание как объект исследования появляется в рамках антропологической парадигмы в том случае, когда изучение языковых явлений не ограничивается анализом их в рамках языковой картины мира, «которая выводится из значения языковых единиц путем логико-рационального анализа текстов и словарных дефиниций» [2], когда исследователь стремится описать психологическую реальность языковых феноменов, то, что «действительно происходит в нашем уме» [4]. Очевидно, что в термине «языковое сознание» объединены две различные сущности: «сознание - психический феномен нематериальной природы (его нельзя измерить по пространственным признакам, нельзя услышать, посмотреть на него) и материальный феномен произносимой или записываемой речи, а также физиологический процесс формирования
вербальных языковых связей» [3]. Описать же содержание некоторой языковой единицы в том виде, в каком оно присутствует в сознании носителей языка, представляется недостижимым, по крайней мере при современном состоянии науки. Мы можем лишь «строить определенные предположения, модели и подобное в отношении того, что не поддается прямому наблюдению, по-разному проявляется в экспериментах в зависимости от ряда взаимодействующих факторов» [5]. Таким образом, непосредственная ненаблюдаемость сознания ставит исследователя перед проблемой выбора или создания новых методов и приемов обнаружения сущности языкового сознания. Основным методом доступа к сознанию и неосознаваемым процессам мышления является ассоциативный эксперимент, который используется в психологии, лингвистике, социологии для решения самых различных задач.
Теоретической основой данного исследования служит обоснованное в психологии представление о том, что «явления реальной действительности, воспринимаемые человеком в структуре деятельности и общения, отображаются в его сознании таким образом, что это отображение фиксирует причинные и пространственные связи явлений и эмоций, вызываемых восприятием этих явлений, и образ мира меняется от одной культуры к другой» [6].
В психолингвистике на основании экспериментальных ассоциативных методик сделан вывод о наличии в языковом сознании носителей языка ядра, которое «формируется из тех слов (идей, понятий, концептов) в ассоциативно-вер-
бальной сети, которые имеют наибольшее число связей, т. е. вызваны в качестве ответов на наибольшее число стимулов» [7]. Состав ядра русского языкового сознания по данным САНРЯ и РАС представлен и подробно описан в исследовании Н.В. Уфимцевой [8].
В контексте этнокультурных исследований языкового сознания проведен сравнительный анализ ядра языкового сознания русских и белорусов, болгар, украинцев [6], испанцев [7], вьетнамцев [9]. Результаты изучения лексикона и языкового сознания индивида в онтогенезе представлены в работах саратовских и пермских ученых [10], [11]. Т.В. Соколова, исследуя динамику формирования ядра языкового сознания, делает вывод о том, что оно формируется на самых ранних этапах развития ребенка, эксплицируясь в наиболее частотных реакциях детей: человек, дом, хорошо, большой, говорить [12].
Цель данного исследования определить, есть ли структурно-семантические особенности в ядре языкового сознания подростков и могут ли функционировать в качестве ядерных ненормативные (жаргонные и просторечные) элементы. Материалом послужили результаты свободного ассоциативного эксперимента, проведенного в школах Омска в 2002 г. (возраст испытуемых 16-17). Выбор темы и цели исследования не случаен.
Изучение ядра языкового сознания подростка стало закономерным продолжением исследования лексикона языковой личности, в частности ненормативных элементов, в нем представленных [13]. Признавая априори наличие ядра и периферии в лексиконе языковой личности, мы, решая частную конкретную задачу, отказались тогда от ассоциативного эксперимента и ограничились традиционными для социолингвистических исследований методами наблюдения, анализа документальных источников, анкетирования и опроса информантов. Анализ лексикона языковой личности подростка позволил сделать ряд выводов о переходе ненормативных единиц из потенциального словаря в активный и, наоборот, из активного в пассивный; о длительности этих переходов (от нескольких месяцев до нескольких десятилетий), о том, что критерий частоты употребления ненормативного слова в речи не может считаться главным при определении его места в лексиконе языковой личности и что необходимо использовать в качестве объективного критерия языковую компетенцию носителей ненормативной лексики. Выбор в качестве объекта данного исследования языкового сознания и стремление описать психологическую реальность языкового феномена, что, по мнению P.M. Фрумкиной, является вполне определенной познавательной установкой, обязывает нас найти для теоретиче-
ских конструктов «некие достаточно очевидные эмпирические аналоги, а далее - выводить из них экспериментально проверяемые следствия» [14].
Ядро языкового сознания подростка
№ Слово- Абсолютная частота Количество
п/п реакция встречаемости слова в качестве реакции на все слова стимулъного списка слов-стимулов, реакцией на которые является данное слово
1 Человек 1125 61
2 Жизнь 443 48
3 Деньги 735 36
4 Хорошо 440 35
5 Любовь 251 35
б Друг 429 34
7 Дом 449 33
8 Лох 218 32
9 Плохо 385 31
10 Я 124 30
11 Сила 130 29
12 Ребенок 284 28
13 Урод 232 26
14 Красивый 102 25
15 Смерть 320 25
16 Большой 157 25
17 Кайф 256 24
18 Умный 293 24
19 Сильный 159 24
20 Люди 350 23
21 Много 243 23
22 Счастье 284 23
23 Радость 480 23
24 Зло 463 22
25 Время 130 22
26 Добро 158 22
27 День 200 21
28 Мир 131 21
29 Семья 155 20
30 Мужчина 152 20
Для того чтобы повысить объективность (достоверность) и проверяемость результатов сравнительно-сопоставительного изучения «подросткового» ядра языкового сознания, мы максимально приблизили условия проведения ассоциативного эксперимента к тем условиям, которые представлены в исследовании Н.В. Уфимцевой [6]: был использован тот же список стимулов (112 лексических единиц), количество испытуемых (500 человек), письменная форма выполнения (каждый испытуемый получал бланк анкеты и должен был отвечать на каждый стимул первым приходящим в голову словом).
По данным эксперимента были составлены ассоциативные поля, а компьютерная обработка реакций (построение Обратного словаря) позволила выявить ядро языкового сознания подростков. Состав ядра определялся по методике A.A. За-левской [15], разработанной ею для расчета ядра ментального лексикона и широко используемой для выявления ядра языкового сознания индивида [6, 7, 9]. Из обратного ассоциативного словника
130
Е.Н. Гуц
были выбраны 30 слов, вызванных наибольшим количеством стимулов. Сравним полученные результаты с ядром языкового сознания русских [6]. Совпадают следующие слова: жизнь, человек, дом, любовь, радость, хорошо, друг, счастье, плохо, деньги, большой, ребенок, мир, я, добро, красивый, смерть, сила, сильный, много, зло, время, день (23 из 30, т. е. 76 %). В ядро языкового сознания подростков не вошли слова нет, есть, свет, жить, все, всегда, любить. Во «взрослом» ядре не обнаружены жаргонные лох и кайф, а также урод, мужчина, люди, семья, умный.
Если же сравнить «подростковое» ядро с результатами, полученными по материалам «Русского ассоциативного словаря» [6], то можно убедиться, что только 8 из 30 слов не входят в «большое» ядро: сила, красивый, зло, добро, семья, урод, лох, кайф. Таким образом, еще раз подтверждается факт, отмеченный Н.В. Уфимцевой при анализе материалов «Русского ассоциативного словаря»: «Любой достаточно большой список слов-стимулов "приводит" к одному и тому же для данной культуры ядру языкового сознания, т. е. к центральным для данного образа мира понятиям в их соотношении друг с другом, т. е. в их системности» [6].
Самое главное отличие ядра языкового сознания подростка (по данным ассоциативного эксперимента) наличие в его структуре ненормативных элементов.
Представим статьи из Обратного словаря, в которых имя, т. е. реакция, ответ испытуемого на предъявляемое ему слово-стимул, является жаргонным словом (лох, кайф) или разговорным (урод). В правой части (на «выходе» статьи) даны стимулы, на которые испытуемые ответили соответствующей реакцией. Цифры после стимула в правой части статьи указывают на частоту данной реакции, т. е. на число испытуемых, ответивших данной формой слова на этот стимул (нами использована методика построения словарной статьи в «Русском ассоциативном словаре»).
Лох слабый 88, глупый 28, дурак 17, богатый 10, маленький, молодой, жадный 5, умный, человек, мальчик, обещать 4, ребенок, муж, разговор, обман, мужчина, старый 3, веселый, зеленый, больной, большой, друг, бог, враг, гость, дядя, народ, думать, ненавидеть, помогать 2, стыд 1.
Урод жадный 36, враг 27, красивый 26, глупый 16, мужчина 15, ребенок 14, старый 13, слабый, богатый 12, муж, дурак 11, мальчик 8, человек, молодой 7, больной, веселый 5, красный, маленький 4, черный, зеленый, свободный 3, дядя, народ 2, город, война, большой 1.
Кайф радость 56, пить 35, хорошо 22, встре-
ча, любовь, счастье, деньги, жизнь, жить, вместе 12, богатый 9, есть, веселый 6, друг 5, большой, свободный 4, красивый, гость 3, деревня, мальчик, земля, зло, больной 2, ночь 1.
Исследование материалов Обратного словаря (реакция-стимул) невозможно без анализа коммуникативных тактик испытуемых в свободном ассоциативном эксперименте. Ю.Н. Караулов выделяет 5 типов тактик: предикацию в узком смысле, номинацию (в том числе дефиницию), локацию, оценку и элементы пропозиции [16]. Анализ пар «стимул-лох» и «стимул-урод» позволяет сделать вывод о наличии еще одной тактики у испытуемых инвективной. Под инвективой мы понимаем «способ существования вербальной агрессии, воспринимаемой в данной семиотической (под) группе как резкий или табуирован-ный» [17]. В парах стимул-реакция (см. схему)
актуализируется не только и не столько оценка стимула, сколько вербальная агрессия, которую можно рассматривать как интериоризацию поступка, т. е. как «преобразование внешних по форме процессов в процессы, происходящие в умственном плане сознания» [18]. В функции инвективы лексемы «лох» и «урод» теряют основное денотативное значение (лох - слабый, глупый; жертва; урод - человек с физическим недостатком; с некрасивой, безобразной внешностью), приобретают способность служить комбинированным средством выражения эмоций, чаще гнева, отвращения, презрения. Использование инвективы в свободном ассоциативном эксперименте характерно в большей степени для подростков (14 16 лет), что объясняется в первую очередь психологическими причинами. В частности, инвектива, «внешне полностью идентичная "взрослой", призвана интегрировать подростка в общество старших и одновременно служить средством защиты от страхов сексуального или иного толка» [18].
Анализ результатов свободного ассоциативного эксперимента не «по горизонтали», а «по вертикали», т. е. обращение к индивидуальным листам ответов (в экспериментальной группе, состоящей из двухсот восьми человек), к ассоциа-там как репрезентантам индивидуального языкового сознания подростка, позволяет сделать неко-
торые выводы: 1) в анкетах используется в среднем 2-3 инвективы, наиболее частотные из которых лох, урод, козел, придурок, дебил, идиот, даун; реже встречаются повторы одного ассоци-ата; 2) большинство инвектив «оценивают» умственные способности человека, трусость, физическую слабость; 3) инвективную тактику ассоциирования чаще выбирают мальчики, однако наши наблюдения за речью подростков в течение достаточно большого времени (с конца восьмидесятых годов), анкетирование и опросы информантов позволяют отрицать тендерную обусловленность использования инвективы в речи и констатировать лишь интесивность проявления любой формы агрессии, вербальной в том числе, у мальчиков; 4) уровень выраженности агрессивных реакций коррелирует с самооценкой подростка.
Еще одно ненормативное слово, входящее в ядро языкового сознания подростка (по данным нашего эксперимента), - кайф. В качестве ассоци-ата это слово представлено в двух значениях: 1. Удовольствие, наслаждение. 2. О чем-то очень хорошем, заслуживающем высокой оценки. Таким образом, «кайф», как часто слышимое и столь же часто употребляемое слово, помогает подростку в ситуации свободного ассоциативного эксперимента оценить предмет, явление, действие как хорошее, отличное (оценочная тактика), выразить восторг, вспомнить и вербализировать состояние удовольствия, наслаждения. Данные ассоциативного эксперимента еще раз подтверждают выводы, сделанные нами ранее [13]: для подростка, носителя жаргона, весь окружающий природный мир может стать источником удовольствия, наслаждения, «кайфа», а жаргон, в отличие от литературного русского языка, не запрещает это. Нельзя сказать «я получил удовольствие от леса, друзей, Тани», но можно «тащусь с этого леса, с моих новых знакомых и даже с Тани». Таким образом, расширение ассоциативных связей слова «кайф» в эксперименте, проведенном в подростковой аудитории, закономерно и предсказуемо.
Итак, мы попытались объяснить причины (социальные, психологические и внутриязыковые) «попадания» ненормативных слов в ядро языкового сознания подростка, которое было рассчитано и смоделировано на материале свободного ассоциативного эксперимента. То общее, что мы установили в составе «подросткового» ядра и ядра языкового сознания русских, выявленного на тех же стимулах и при том же количестве испытуемых (76% совпадений), отражает «системность и наполнение существующих в коллективном бессознательном этнических констант» [6], различия же подтверждают возможность рассмотрения ассоциативных пар слов как дифференцирующих параметров возраста испы-
туемых, уровня выраженности агрессивных реакций, склонности к девиантному (отклоняющемуся от нормы) поведению и, безусловно, требуют дальнейшего изучения.
[1] Тарасов Е. Ф. Актуальные проблемы анализа языкового сознания // Языковое сознание и образ мира. М., 2000. С. 24-32.
[2] Залевская A.A. Языковое сознание и описательная модель языка // Методология современной лингвистики. Москва; Барнаул, 2003. С. 35-49.
[3] Ушакова. Т.Н. Языковое сознание и принципы его исследования // Языковое сознание и образ мира. М., 2000. С. 13-23.
[4] Ченки А. Современные когнитивные подходы к семантике: сходства и различия в теориях и целях // Вопросы языкознания. 1996. № 2. С. 69.
[5] Залевская A.A. Языковое сознание: вопросы теории // Вопросы психолингвистики. 2003. №1. С. 30-34.
[6] Уфимцева Н.В. Языковое сознание и образ мира славян // Языковое сознание и образ мира. М., 2000. С. 207-219.
[7] Караулов Ю.Н. Показатели национального менталитета в ассоциативно-вербальной сети // Языковое сознание и образ мира. М., 2000. С. 191-206.
[8] Уфимцева Н.В. Культура и проблема заимствования // Встречи этнических культур в зеркале языка. М., 2002. С. 152-170.
[9] Нгуен Тхи Хыонг. Мир в образах сознания вьетнамцев // Языковое сознание и образ мира. М., 2000. С. 220-236.
[10] Гольдин В.Е., Сдобнова А.П. Языковое сознание школьников в современной коммуникативной ситуации // Проблемы речевой коммуникации. Саратов, 2000. С. 133-141.
[11] Овчинникова И.Г., Береснева H.H., Дубровская Л.А., Пенягина Е.В. Лексикон младшего школьника (характеристика лексического компонента языковой компетенции). Пермь, 2000.
[12] Соколова Т.В. Ассоциативный тезаурус ребенка 3-6 лет: Автореф. дне. ... д-ра филол. наук. М., 1999.
[13] Гуц E.H. Ненормативная лексика в речи современного городского подростка (в свете концепции языковой личности): Дис. ... канд. филол. наук. Омск, 1995.
[14] Фрумкина P.M. Психолингвистика. М., 2001. С. 253.
[15] Залевская A.A. О комплексном подходе к исследованию закономерностей функционирования языкового механизма человека // Психолингвистические исследования в области лексики и фонетики. Калинин, 1981. С. 28-44.
[16] Караулов Ю.Н. Активная грамматика и ассоциативно-вербальная сеть. М., 1999. С. 110.
[17] Желвис В.И. Поле брани. Сквернословие как социальная проблема в языках и культурах мира. М., 1997. С. 11.
[18] Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. М., 1977. С. 95.
