ВЗАИМОСВЯЗЬ СВОБОДЫ, ПРАВОСОЗНАНИЯ И ПРАВОПРИМЕНИТЕЛЬНОГО УСМОТРЕНИЯ Текст научной статьи по специальности «Право»

УДК 340.132

ББК 67.0

doi: 10.25724/VAMVD.VHIJ

Д. В. Бойко, Р. А. Мерзликин

ВЗАИМОСВЯЗЬ СВОБОДЫ, ПРАВОСОЗНАНИЯ

И ПРАВОПРИМЕНИТЕЛЬНОГО УСМОТРЕНИЯ

В статье определяются закономерности влияния правосознания лица на качество правоприменительного усмотрения. Анализируются риски, которые могут возникать при слишком широком спектре правоприменительного усмотрения, и возможность наступления таких негативных социальных явлений, как коррупция, произвол, злоупотребление правом.

Проблема усмотрения в праве во многом сложна и дискуссионна: будучи феноменом, реально существующим в праве, оно парадоксальным образом противоречит сути права, кроме того, вписать усмотрение в непротиворечивые научные теории очень трудно. Вместе с тем анализируемая проблема затрагивает самые основы правового способа регулирования общественных отношений.

Авторами исследованы точки зрения известных школ права о роли усмотрения в социальном регулировании. Определены связи между смежными категориями, такими как свобода, субъективное право и т. д. В завершение сделан вывод о том, что категорией, объединяющей свободу и усмотрение, является способ или прием правового регулирования: дозволительный метод правового регулирования по принципу «разрешено все, что не запрещено законом»; диспозитивный метод правового регулирования, дающий возможность субъектам самим определять свои правовые позиции в том или ином юридическом деле; в конструкциях норм — относительно-определенные или альтернативные предписания (применяются часто) и абсолютно-определенные предписания (значительно ограничиваются); оценочные понятия, дающие возможность расширять сферу усмотрения; расширительное толкование правовых понятий; ограничение сферы вмешательства государственных органов.

Ключевые слова: правоприменение, правоприменительная деятельность, усмотрение, дискреция, правоприменительная политика, свобода, субъективное право, правосознание, произвол, злоупотребление правом.

D. V. Boiko, R. A. Merzlikin

THE INTERCONNECTION BETWEEN FREEDOM,

LEGAL AWARENESS AND LAW ENFORCEMENT DISCRETION

The article focuses on the mechanisms of the individual's legal awareness influence on the quality of law enforcement discretion. The authors analyze the risks that may arise when a range of law enforcement discretion is too wide as well as the possibility of such negative social phenomena as corruption, arbitrariness and abuse of law.

The problem of discretion in law is quite complicated and debatable: being a phenomenon that actually exists in law, it paradoxically contradicts the essence of law; moreower, it is very difficult to write discretion into consistent scientific theories. At the same time, the analyzed problem affects the fundamentals of the legal way of regulating public relations.

The authors analyze the viewpoints of well-known law schools about the role of discretion in social regulation. They also define connections between related categories such as freedom, subjective right, etc. At the end of the article, it was concluded that the category uniting freedom and discretion is a method or method of legal regulation: a permissible method of legal regulation on the principle "everything that is not prohibited by law is permitted"; a dispositive method of legal regulation, which makes it possible for the subjects to determine their own legal positions in a particular legal case; in the constructions of norms - relatively-definite or alternative prescriptions (used often) and absolutely-definite prescriptions (significantly limited); evaluative concepts that make it possible to expand the scope of discretion; broad interpretation of legal concepts; limiting the scope of government intervention.

Key words: law enforcement, law enforcement act tive right, legal awareness, arbitrariness, abuse of law.

В последнее время в России произошли серьезные преобразования в социальной, экономической и политической областях, осуществляется важный и глубинный процесс реформирования политико-правовой сферы. Постоянно изменяющиеся обстоятельства социально-экономической реальности требуют адекватных ответов со стороны главного системного фактора общественного развития — органов государства, и наоборот. В целях приведения системы управления в соответствие с объективными реалиями социального развития ХХ! в. в стране проводится административная реформа.

Как пишут С. Е. Нарышкин и Т. Я. Хабриева, «в довольно короткий срок была выработана новая структура федеральных органов исполнительной власти: проинвентаризованы их государственные функции и строго разделены по характеру и видам деятельности органов исполнительной власти; предприняты усилия для сокращения количества административных барьеров; упрощены многие административные процедуры, по существу, создана новая система управления» [1, с. 3].

Вполне логично, что структурные преобразования в системе управления высветили ключевую проблему государственного масштаба — проблему человека (управленца, чиновника), которая в механизме государственной власти часто выходит на первый план в связи с противодействием таким негативным явлениям, как бюрократизм, злоупотребление полномочиями, коррупция и т. п. Как отмечали В. Б. Гончаров и В. В. Кожевников, «к сожалению, в юридической науке долгое время господствовала тенденция, связанная с необходимостью изучать лишь организационные структуры, а личностная тематика недооценивалась либо трактовалась неверно; общественные науки выпускали из поля зрения индивидуального человека, имела место недооценка субъективного начала, творческой активности и свободы человека» [2, с. 57].

В спорах о важности тех или иных стадий, наверное, некорректно было бы их противопоставление, поскольку без правотворчества стадия правореа-лизации не могла бы вообще состояться. Но это только на первый взгляд. Дело в том, что среди различных форм правореализации — исполнения, использования, соблюдения — как особую форму выделяют правоприменение. Правоприменение есть сложный и комплексный механизм, в котором переплетаются познавательный процесс, норма-

, discretion, law enforcement policy, freedom, subjec-

тивные, институциональные и поведенческие механизмы. Суть правоприменения заключается в разрешении конкретного юридического дела компетентным субъектом власти; основой его является, конечно, действующее право. Однако сложная многомерная правовая действительность часто порождает ситуации, когда позитивного права как явления социального, т. е. «рукотворного», явно недостаточно, или, как в случае с «правовым пробелом», вообще не существует для полного и справедливого решения задач по регулированию общественных отношений. Сознание правотворца, будучи фундаментом правотворчества, является все же ограниченным инструментом, который не в состоянии предусмотреть все потребности социальной жизни в регулировании со стороны внешнего авторитета. Тогда в дело вступает воля и сознание правоприменителя: физически — если речь идет о должностном лице, и абстрактно — если дело решает коллегиальный орган. Кроме того, сам нормативный правовой акт при развитой социальной жизни не может не содержать вариантов своей реализации. Чем сложнее регулируемый участок социальной жизни, тем больше вариантов действий субъектов права должно быть предусмотрено. Однако «регулировщиками» на перекрестках правового движения должны стать правоприменители, как доверенные лица закона. Во всех указанных случаях закон доверяется усмотрению конкретных лиц, делая их частично законодателями в этих, возможно, не главных с точки зрения всего социального регулирования, но таких важных применительно к конкретному юридическому делу случаях.

Трудно согласиться с утверждением Ю. Н. Ста-рилова о том, что «борьба с административным усмотрением — одна из целей и одновременно одно из направлений административной реформы» [3, с. 38]. Само по себе административное усмотрение — это нормальный инструмент государственного управления. Другое дело, что это сложный инструмент, требующий к себе очень внимательного отношения, поскольку очень легко перерастает в волюнтаризм, произвол, административные барьеры и административные ресурсы, злоупотребление правом. Эти и им подобные явления — вот настоящие враги административной реформы и всего государственного управления.

Об усмотрении как факторе управленческой и правоприменительной деятельности упоминается

в международно-правовых актах. Так, в Модельном кодексе поведения для государственных служащих, утвержденном Рекомендациями Комитета министров Совета Европы от 11 мая 2000 г. № К (2000) 10 о кодексах поведения для государственных служащих говорится: «При принятии решения государственный служащий должен действовать в соответствии с законом и беспристрастно осуществлять свое право на оценку, учитывая только соответствующие обстоятельства». В другой статье прямо предусматривается, что «осуществляя свою дискреционную власть, государственный служащий должен следить за тем, чтобы управлять с пользой, эффективно и экономно персоналом и вверенным ему имуществом, установками, службами и финансовыми средствами» [4]. Очевидно, что кодекс исходит из того, что управление по усмотрению является вполне «нормальной» частью деятельности государственного служащего, под которым понимается любое лицо, служащее в публичном органе.

Проблема коррупции в современной России проявилась не неожиданно. О ней долгое время говорили политики, общественные деятели, работники правоохранительных органов. Поскольку реальных мер по борьбе с ней не предпринималось, то коррупция стала восприниматься как привычное явление. Однако укрепление федеральных органов и резкое усиление коррупционных проявлений, отмечаемое отечественными и зарубежными наблюдателями, потребовало вывести борьбу с коррупцией в практическую плоскость. Анализ причин и условий существования коррупции в системе органов государственной власти позволил критически оценить ситуацию с человеческим фактором в государственном управлении и обратить более пристальное внимание на такой феномен государственного управления, как административное усмотрение. Собственно, во всех аналитических работах по данной проблеме отмечается, что среди главных причин коррупции можно назвать возможность принятия значимого правоприменительного решения по усмотрению чиновника. Так, в указанной работе С. Е. Нарышкина и Т. Я. Хаб-риевой отмечается, что для эффективного осуществления мероприятий по снижению коррупцио-генных факторов в сфере деятельности органов исполнительной власти и органов местного самоуправления среди прочих важных мероприятий можно предложить ввести строго формализованный порядок осуществления большинства действий в органах власти для снижения процента административного усмотрения [1].

Таким образом, административное усмотрение попало в фокус общественного внимания, и приходится констатировать, что данный феномен в теоретическом плане освоен довольно слабо, в отличие от законности — другого правового явления, которое может выступить своеобразным антиподом усмотрения. Проблема соотношения усмотрения и законности была рассмотрена в монографии В. Н. Дубовицкого «Законность и усмотрение в советском государственном управлении» [5]. Вместе с тем очевидно, что работа, написанная много лет назад в совершенно иных государственно-правовых и социально-политических условиях, не может удовлетворить потребность в теоретическом обосновании практических действий в сфере государственно-правового строительства. Поэтому можно согласиться с тем, что следует подтвердить важный вывод о необходимости более активного включения всего имеющегося научного потенциала в реализацию целей административной реформы. Как пишут С. Е. Нарышкин и Т. Я. Хаб-риева, многие конкретные вопросы реформы требуют проведения серьезных правовых исследований, научного прогнозирования путей дальнейшего развития правового регулирования в указанной области, формулирования необходимых законодательных предложений, а также предложений по совершенствованию имеющейся практики [1].

Проблема усмотрения в праве во многом сложна и дискуссионна: будучи феноменом, реально существующим в праве, оно парадоксальным образом противоречит сути права, кроме того, вписать усмотрение в непротиворечивые научные теории очень трудно. Вместе с тем анализируемая проблема затрагивает самые основы правового способа регулирования общественных отношений.

Так, проведя сравнительно-правовое исследование судебного усмотрения в рамках семей общего и континентального права, Л. Н. Берг отмечает: «Анализируя проблему судебного усмотрения, можно прийти к выводу, что признание судебной дискреции, определение ее оснований и пределов во многом зависит от конкретной концепции право-понимания, господствующей в той или иной правовой семье, в том или ином государстве» [6, с. 21]. Российская правовая система относится к романо-германской правовой семье, где источником права является нормативный правовой акт. Поэтому «как в теоретическом, так и в практическом плане точка зрения на проблему судебной дискреции в правовой семье континентального права представляет своеобразный компромисс между естественно-правовым направлением и правовым

позитивизмом и состоит в том, что судебное усмотрение все-таки существует, но имеет место тогда, когда отсутствуют необходимые правовые нормы, а также там, где сложно дать квалификацию спора или правильно установить обстоятельства дела» [6, с. 9].

В своей общетеоретической работе по проблеме правового усмотрения А. А. Малиновский отмечал, что она мало изучена. По его мнению, недостаточно исследованы такие вопросы, как соотношение усмотрения и свободы, взаимообусловленность интереса, субъективного права и усмотрения, законодательное установление пределов усмотрения. А. А. Березин по тому же поводу пишет: «К настоящему времени не только не сложилось единого понимания природы правоприменительного усмотрения, не только отсутствуют сколько-нибудь четкие представления о правовых основаниях рассматриваемого явления и, что наиболее значимо, нет научно обоснованного ответа на вопросы о том, каковы должны быть пределы усмотрения правоприменителя, какова диалектика соотношения пределов усмотрения в правоприменительном процессе с законностью и правопорядком» [7, с. 3—4]. Всецело соглашаясь с автором, все же отметим, что в последнее время появился ряд работ, в том числе монографических, в которых освещаются многие из указанных проблем. Однако одному из аспектов усмотрения, важнейшему для такой формы реализации права, как применение, все же пока не уделено должного внимания. Речь идет о соотношении законности и усмотрения, что чрезвычайно значимо для функционирования государственности. Как отмечает И. Н. Се-някин, «законность и усмотрение — не идентичные понятия, ибо законность не всегда совпадает с усмотрением, но не в том смысле, что решение по усмотрению может отыскиваться за пределами законности, а в том, что не всякое законное решение в ряду таких же решений всегда выступает как принятое по усмотрению» [8, с. 118].

Само по себе понятие усмотрения является многоаспектным и в основном тяготеет к психологическим наукам, поскольку относится главным образом к субъективной стороне жизнедеятельности человека. Поэтому часто в усмотрении выделяют интеллектуальную и волевую стороны. «Интеллектуальная сторона усмотрения характеризуется тем, что субъект осознает предоставленную правом возможность выбора неких вариантов поведения для удовлетворения своих интересов и выбирает тот вариант, который представляется ему наиболее предпочтительным, исходя из анализа

правового предписания и конкретных жизненных обстоятельств» [9, с. 102]. Волевая сторона характеризуется готовностью приложить необходимые усилия для реализации принятого решения.

Вообще усмотрение очень сильно коррелирует с понятием свободы. М. Л. Нохрина замечает, что «в самом общем смысле содержание свободы состоит в возможности по своему усмотрению действовать в какой-либо области» [10, с. 24]. А. Барак пишет, что определение термина «усмотрение» как свободы выбора из числа законных альтернатив требует, чтобы существовала область, в которой управомоченная сторона свободна выбирать между разными вариантами поведения; если такой области не существует, усмотрение исчезает, т. е. исчезает свобода [11, с. 27].

Усмотрение в праве возможно только в том случае, когда субъект имеет не только формально провозглашенную свободу выбора, но и реальную возможность реализации своего выбора. Не является большой тайной тот факт, что в праве наряду с нормативно-регулирующим потенциалом существует еще часть ценностно-идеологических явлений, которые могут искажать реальное положение вещей. Чаще всего это выражается в декларативных установлениях власти и не всегда речь в таких случаях идет о банальной манипуляции сознанием населения. Так, скажем, провозглашение широкого спектра субъективных прав граждан, которые население не может реализовать в силу экономических возможностей (например, поездки за границу), еще не означает, что эти права не нужно провозглашать. Например, А. А. Малиновский утверждает, что юридическая провозглашенность свободы выбора вариантов поведения и фактическая ограниченность поведения одним-единственным вариантом не позволяют говорить о наличии в данном случае свободы усмотрения у субъекта права [9]. С таким утверждением нельзя согласиться, поскольку неясно, что же является ограничителем. Если речь идет о внеправовых факторах, то в данном случае мы, наверное, должны игнорировать эти обстоятельства, а вести речь только о юридической возможности или субъективном праве. Конечно, право и благо тесно связаны, но это не одно и то же. Как остроумно заметил однажды Г. Ф. Шершеневич, «субъективное право есть средство для обеспечения пользования благами, но последние так же мало принадлежат к понятию прав, как сад к садовой ограде» [12, с. 613]. Это, конечно, не означает, что проблема реальной социальной жизни не интересует правоведов. Здесь сложность в другом: даже если у малого

процента населения в настоящий момент есть реальная возможность воспользоваться неким правовым благом, то это право ему необходимо предоставить и сделать его юридически реальным, не забывая при этом делать все зависящее от права, чтобы данное благо было доступно все большему количеству людей.

Как видно, усмотрение связано с такой фундаментальной категорией права, как субъективное право. Свобода действия в юридическом смысле и субъективное право — это одно и то же. Право личности — официальное признание ее свободы в определенной сфере, одна из форм такого признания. Эта свобода обеспечивается всем содержанием субъективного права, а не каким-либо отдельным его элементом. Давая определения прав и свобод, ученые обычно или прямо говорят об усмотрении, лежащем в основе прав, или используют синонимичные средства. Так, в учебнике по теории государства и права утверждается, что «субъективное право — это предоставляемая и охраняемая государством возможность (свобода) субъекта по своему усмотрению удовлетворять те интересы, которые предусмотрены объективным правом» [13, с. 229]. А в определении конституционных прав и свобод Л. Д. Воеводина под ними понимаются «закрепленные в Конституции или гарантированные государством возможности, позволяющие каждому человеку и гражданину свободно и самостоятельно избирать вид и меру своего поведения, созидать и пользоваться предоставленными им социальными благами, как в личных, так и в общественных интересах» [14, с. 135]. В работах, посвященных субъективному праву на личную свободу, говорится о связи свободы и усмотрения еще более определенно. Так, по мнению В. Л. Слесарева, право на личную свободу имеет своим содержанием право управомоченного лица требовать от всех окружающих его лиц (в том числе государственных органов) воздержания от любых действий, ограничивающих его в определении им своего поведения в индивидуальной жизнедеятельности по своему усмотрению, кроме случаев, предусмотренных законом [15, с. 131].

Если задаться целью определить рамки свободы, то необходимо обратить внимание на то, что дозволительный тип поведения ограничивается не только запретами, но и обязываниями. Как верно отмечал И. Л. Петрухин, юридическая свобода — определяемая правовыми нормами дозволенность социально одобряемого поведения, дополняемая предписаниями о должном поведении и правовыми

запретами [16, с. 9]. Совершенно точно указывает М. Л. Нохрина: применительно к праву личной свободы можно сказать, что лицо вправе совершать по собственному усмотрению любые действия в неимущественной сфере, помимо: 1) прямо запрещенных; 2) тех действий, которые лицо совершает не по своему усмотрению, а в силу установленной обязанности [10, с. 26]. Это касается не только физических, но и отчасти юридических лиц. Вместе с тем встает вопрос: являются ли понятия «усмотрение» и «свобода» синонимами? На первый взгляд, здесь проблемы не возникает, поскольку государственные образования, аналогично юридическим лицам, могут действовать в личной неимущественной сфере (право личной свободы) через свои органы и должностных лиц. Однако проблема здесь в другом. В отношении государства действует не дозволительный, а разрешительный порядок правового регулирования. Государственные образования могут совершать лишь те действия, которые прямо предписаны законом, т. е. в объеме своей компетенции. Например, в сфере собственности основное отличие публичной собственности от частной заключается в том, что объекты публичной собственности могут использоваться исключительно в целях, определенных законодательством, т. е. для материального обеспечения функционирования государственных и муниципальных органов и организаций.

Для предоставления свободы субъекту права законодатель должен не только встать на эту идеологическую позицию, но и уметь обеспечить ее средствами юридической техники.

В завершение можно сказать, что категорией, объединяющей свободу и усмотрение, является способ или прием правового регулирования:

— дозволительный метод правового регулирования по принципу «разрешено все, что не запрещено законом»;

— диспозитивный метод правового регулирования, дающий возможность субъектам самим определять свои правовые позиции в том или ином юридическом деле;

— в конструкциях норм — относительно-определенные или альтернативные предписания (применяются часто) и абсолютно-определенные предписания (значительно ограничиваются);

— оценочные понятия, дающие возможность расширять сферу усмотрения;

— расширительное толкование правовых понятий;

— ограничение сферы вмешательства государственных органов.

1. Нарышкин С. Е., Хабриева Т. Я. Административная реформа в субъектах Российской Федерации // Журнал Российского права. 2008. № 10. С. 3—14.

2. Гончаров В. Б., Кожевников В. В. Проблема усмотрения правоприменяющего субъекта в правоохранительной сфере // Государство и право. 2001. № 3. С. 51—60.

3. Старилов Ю. Н. Административное право как средство разрушения «синдрома бесправия» в современном правовом государстве // Журнал российского права. 2005. № 4. С. 29—45.

4. Модельный кодекс поведения для государственных служащих (приложение к Рекомендации Комитета министров Совета Европы от 11 мая 2000 г. № К (2000) 10 о кодексах поведения для государственных служащих). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

5. Дубовицкий В. Н. Законность и усмотрение в советском государственном управлении. Минск,

1984. 141 с.

6. Берг Л. Н. Проблема судебного усмотрения в аспекте криминалистики // Академический юридический журнал. 2007. № 4. С. 4—9.

7. Березин А. А. Пределы правоприменительного усмотрения: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Нижний Новгород, 2007. М. 25 с.

8. Сенякин И. Н. Федерализм как принцип российского законодательства. Саратов: Сарат. гос. акад. права, 2007. 504 с.

9. Малиновский А. А. Усмотрение в праве // Государство и право. 2006. № 4. С. 102—104.

10. Нохрина М. Л. Право личной свободы как личное неимущественное право // Правоведение. 2008. № 2. С. 21—39.

11. Барак А. Судейское усмотрение. Москва, 1999. 376 с.

12. Шершеневич Г. Ф. Общая теория права. Москва, 1912. 814 с.

13. Хропанюк В. Н. Теория государства и права. Москва, 1993. 343 с.

14. Воеводин Л. Д. Юридический статус личности в России. Москва, 1997. 304 с.

15. Слесарев В. Л. Объект и результат гражданского правонарушения. Томск, 1980. 167 с.

16. Петрухин И. Л. Свобода личности и уголовно-процессуальное принуждение. Москва,

1985. 239 с.

© Бойко Д. В., Мерзликин Р. А., 2021

1. Naryshkin S. E., Khabrieva T. Ia. The administrative reform in the regions of the Russian Federation. Journal of Russian Law, 3—14, 2008 (in Russian).

2. Goncharov V. B., Kozhevnikov V. V. The problem of discretion of a law enforcement entity in the law enforcement sphere. State and Law, 51—60, 2001 (in Russian).

3. Starilov lu. N. Administrative law as a means of destroying the "injustice syndrome" in the modern legal state. Journal of Russian Law, 29—45, 2005 (in Russian).

4. Model code of conduct for civil servants (annex to the Recommendation of the Committee of Ministers of the Council of Europe No. K (2000) 10 on 11 May 2000 on codes of conduct for civil servants). Available from: reference and legal system "ConsultantPlus" (in Russian).

5. Dubovitskii V. N. Legality and discretion in the Soviet state administration. Minsk: Science and technic; 1984: 141 (in Russian).

6. Berg L. N. The problem of judicial discretion in the aspect of comparative studies. Academical Law Journal, 4—9, 2007 (in Russian).

7. Berezin A. A. The limits of law enforcement discretion. Abstract of dissertation of candidate of juridical sciences. Nizhny Novgorod; 2007: 25 (in Russian).

8. Seniakin I. N. Federalism as a principle of the Russian legislation. Saratov: Saratov State academy of law; 2007: 504 (in Russian).

9. Malinovskii A. A. Discretion in law. State and Law, 102—104, 2006 (in Russian).

10. Nokhrina M. L. The right to personal freedom as a personal non-property right. Pravovedenie, 21—39, 2008 (in Russian).

11. Barak A. Judicial discretion. Moscow: NORMA; 1999: 376 (in Russian).

12. Shershenevich G. F. General theory of law. Moscow; 1912: 814 (in Russian).

13. Khropaniuk V. N. Theory of state and law. Moscow: Otechestvo; 1993: 343 (in Russian).

14. Voevodin L. D. The legal status of a person in Russia. Moscow: Publishing house of Moscow state university; 1997: 304 (in Russian).

15. Slesarev V. L. The object and result of a civil offense. Ed. L. K. Merenkova. Tomsk: Publishing house of Tomsk university; 1980: 167 (in Russian).

16. Petrukhin I. L. Personal freedom and criminal procedural coercion: General concept, personal inviolability. Moscow: Nauka; 1985: 239 (in Russian).

© Boiko D. V., Merzlikin R. A., 2021

Бойко Дмитрий Валентинович,

заместитель начальника кафедры огневой подготовки Волгоградской академии МВД России, кандидат юридических наук; e-mail: 777diman@mail.ru

Мерзликин Роман Александрович,

начальник кафедры огневой подготовки Волгоградской академии МВД России; 8-937-532-91-09

Boiko Dmitrii Valentinovich,

deputy head of the department of fire training of the Volgograd Academy of the Ministry of the Interior of Russia, candidate of juridical sciences; e-mail: 777diman@mail.ru

Merzlikin Roman Aleksandrovich, head of the department of fire training of the Volgograd Academy of the Ministry of the Interior of Russia; 8-937-532-91-09

* * *