CC BY
36
35. Косиков Г.К. Идеология. Коннотация. Текст // Р. Барт. S/Z. Пер. с фр. М., 2001.
36. Земская В.А. Современный русский язык. Словообразование. М., 1973.
Источники
1. Austen J. Sense and Sensibility. Harmondsworth, 1977.
2. Bragg M. The Hired Man. M., 1979.
3. Braine J. Room at the Top. M., 1961.
4. Caldwell T. Testimory of Two Men. Greenwich, Conn., 1977.
5. Cronin A. The ^tade!. M., 1963.
6. Christie A. Death on the Nile. N.Y., 1981.
7. Dickens Ch. The Old Curiosity Shop M., 1952.
8. Dreiser Th. Sister Carrie. M., 1968.
9. Dreiser Th. The Financier. M., 1954.
10. Fielding H. The History of Tom Jones. Harmondsworth, 1977.
11. Fitzgerald F.S. Selected Short Stories. M., 1979.
12. Fowles J. The Collector. Lnd., 1986.
13. Fowles J. The Ebony Tower. Eliduc. The Enigma. M., 1980.
14. Henry O. Selected Stories. M., 1979.
15. Lawrence D.H. The Odour of Chrysanthemums and Other Stories. M., 1977.
16. Lewis S. Arrowsmith. N.Y., 1961.
17. Lewis S. Dodsworth. N.Y., 1972.
18. London J. Martin Eden. Kiev, 1980.
19. Mitchell M. Gone with the Wind. Lnd., 1974.
20. Priestley J. Angel Pavement. M., 1974.
21. Stevenson P.L. The Pavillion on the Links. The Strange Case of Dr.Jekyll and Mr.Hyde, and other Stories. Essays, Poems. M.,1963.
22. Warren R.P. All the King's Men. M., 1979.
23. Waugh E. Scoop (A Novel about Journalists). Harmondsworth, 1978.
24. Waugh E. The Loved One (An Anglo-American Tragedy). Lnd, 1989.
25. Wilde O. The Picture of Dorian Gray. Kiev, 1978.
В.А. Каменева
ВЗАИМОСВЯЗЬ СОЦИАЛЬНОГО ПОРЯДКА И ЯЗЫКА. НАЦИОНАЛЬНАЯ ПРИНАДЛЕЖНОСТЬ КАК ОДНА ИЗ МИШЕНЕЙ ИДЕОЛОГИЧЕСКИХ ТЕХНОЛОГИЙ
Кузбасская государственная педагогическая академия, г. Новокузнецк
Пользуясь единицами языка, мы приобщаемся к истории и наследию того общества, в пределах которого он функционировал и изменялся на протяжении столетий. С усвоением языка человек вбирает в себя все то, что когда-либо «оседало или кристаллизовалось в памяти сообщества, он становится носителем памяти своей нации или своего племени» [Розеншток, 1994: 168]. Иными словами, язык является мощным средством социализации человека, в ходе которой происходит усвоение культурных норм и освоение социальных ролей, то есть моделей поведения [Кравченко, 2000; Ортега-и-Гассет,
1990; Тарасов, 1999; Тер-Минасова, 2000; Хун, 1999; Nuyts, Pederson, 1999]. Язык является одним из базовых социальных кодов, то есть физическим носителем социальных связей, направленных на установление отношений [Cameron, 1992; Hudson, 1996; Гойхман, Надеина, 2001; Беликов, Крысин, 2001; Розеншток, 1994; Соссюр, 1977; Тер-Минасо-ва, 2000].
Вследствие своей нормативно-ценностной сущности язык позволяет человеку выстраивать взаимоотношения как со знакомыми, так и с незнакомыми людьми, сообщая некоторую совокупность
базовых знаний [Кравченко, 2000: 172; Ортега-и-Гассет, 1990]. Однако, как правило, язык не подвергается критическому анализу. Вслед за Н. Фейерк-лоу критический анализ языка нами понимается как анализ, призванный выявить взаимосвязи, которые скрыты от большинства людей, такие как взаимосвязь языка, власти и идеологии [Fairclough, 1989: 5].
Таким образом, от большей части общества остается скрытым все то, что способствовало и способствует неосознанному принятию того статуса, которое предписывается правящей элитой тем или иным социальным группам [Baradat, 1984; Dol-beare, 1976: 3; Fairclough, 1989: 78; Roberts, Davies, Jupp, 1992: 77]. Иначе говоря, социальные установки о правильности и обоснованности существующей социальной иерархии воспринимались и продолжают восприниматься большинством людей как естественные и закономерные. Вне обсуждения остаются причины угасания и акцентирования тех или иных антропоцентрических параметров в различные периоды, силы, ответственные за появление новых лексических образований для обозначения тех или иных социальных групп, изменение и смыкание их коннотативных признаков с лексемами, заменить которые они были призваны.
Встает вопрос о полноте спектра исследований взаимосвязи и взаимоотношений языка и социальной структуры общества. Так, некоторые исследователи полагают, что язык и социум неразрывно связаны и все происходящие явления непременно и без промедления получают отражение в языке [Cameron, 1992; Hudson, 1996; Гойхман, Надеина, 2001; Беликов, Крысин, 2001; Розеншток, 1994; Соссюр, 1977; Тер-Минасова, 2000].
Согласно данной точке зрения, язык рассматривается в качестве продукта социальных сил и системы общественных отношений, что обусловливает его исследование исключительно во взаимосвязи с обществом [Соссюр, 1977: 106]. Как утверждается, развитие языка не может быть автономным от развития социума. Изменение языковых норм - это явление естественное и обусловлено влиянием как определенных социальных факторов, так и развитием языка согласно его внутренним законам [Cameron, 1992: 7; Беликов, Крысин, 2001; Гойхман, Надеина, 2001: 17; Дешериев, 1988: 5-41; Мечковская, 1996: 132; Филиппенко, 2002: 60-61].
Изучение языка и речи в отрыве от общества признается неправомерным, поскольку повседневная речь имеет и соответственно выполняет такие социальные функции, как обеспечение передачи информации и способа идентификации социальных групп. Изучение речи безотносительно к обществу, которое пользуется ею, исключает возможность обнаружения и соответственно иссле-
дования социального обоснования тех конструкций, к которым прибегает данное общество [Hudson, 1996: 3].
Существует точка зрения, согласно которой язык и общество взаимосвязаны, однако изменения в социальной среде, по мнению исследователей, получают «отсроченную» реализацию в языке [Балли, 2003].
По мнению других исследователей, общество и язык взаимосвязаны, однако изменения в языковой практике не следует интерпретировать как результат или отражение каких-то существенных внеязы-ковых, социальных изменений, они сами, по своей сути, представляют существенное социальное изменение. Язык - форма социального поведения. Любые изменения в языке следует рассматривать как социальные изменения, изменения общественной оценки тех или иных языковых реалий [Caldas-Coulthard, 1995; Joseph, Taylor 1990: 90; Labov, 1991].
Признание идеологической основы взаимосвязи языка и социальной структуры, где язык понимается как инструмент власти [Беркнер, 2001; Блакар, 1998; Водак, 1997; Дейк, 1989; Кашкин, 2000; Лас-сан, 1995; Рахманин, 2001; Фуко, 1996; Шейгал, 2000; Bolinger, 1980; Diamond, 1996; Fairclough, 1989; Fowler, 1985; Kress, Hodge, 1979; Tannen, 1987], позволяет значительно расширить круг исследования, включив в его рамки силы и процессы, ответственные за наблюдаемые лингвистические явления.
Идеология, играя роль связующего звена между языком и социальным порядком, формирует вторичную реальность, воображаемый мир, которые кажутся реальными, истинными [Бергер, Лукман, 1995; Будон, 1998: 92; Рахманин, 2001: 17; Кашкин, 2000; Кочкин, 1999; Почепцов, 2000; Шейгал, 2000; Habermas, 1984].
Данный мир, вторичная реальность определенным образом структурируют и объясняют реальность и впоследствии становятся социальной практикой. При этом первичная реальность подвергается табуированию. Иными словами, с помощью идеологических технологий создается ирреальное, которому придаются черты реальности. Для того чтобы удержать власть, господствующая группа (та, которая преимущественно контролирует средства производства) использует язык в качестве инструмента власти и «воспроизводит» те условия, которые дают ей возможность применять эту власть к подчиненным группам, классам [Kress, Hodge, 1979; Водак, 1997; Дейк, 1989]. Иными словами, язык в рамках идеологических технологий помогает преподнести привилегированное положение одной группы и подчиненное других как естественное и объективное. Те группы, которые не относят-
ся к привилегированным, могут подвергнуться эксплуатации и дискриминации [Спендер, 2001: 780].
Дискриминация понимается как ограничение или лишение прав какой-либо группы граждан по признаку их расы или национальности, гендера, вероисповедания, политических убеждений и т.д. [Мечковская, 1996: 118].
Проведенный анализ по разграничению семантических полей, входящих в когнитивные поля лингвоидеологического концепта «человек как социальный объект», на основе данных словаря английского языка (представляющего корпус английского языка с составом 200 000 единиц) и публицистического дискурса (на материале данных сплошной выборки на одну тысячу страниц печатного текста - 8 358 единиц) позволил рассмотреть «сконструированность» процесса активации и затухания колебаний манипуляций со всем спектром антропоцентрических параметров в рамках идеологических технологий, в том числе и с параметром «национальная принадлежность».
Иными словами, проведенный анализ позволил проследить процесс перехода некоторых антропоцентрических лексико-семантических категорий (далее - АЛСК), участвующих в формировании лингвоидеологического концепта «человек как социальный объект», из потенциально дискриминационных в актуальные.
Согласно данным анализа материала словаря было установлено 24 группы АЛСК, которые можно условно объединить в три крупных блока. В первый входят содержащие в своем составе около тысячи единиц, во второй - численный состав которых превышает сто единиц, и в третий - содержащие менее девяноста единиц. Как представляется, численный состав может рассматриваться как эквивалент социальной значимости данных АЛСК в ходе исторического развития общества.
В пограничном состоянии между первой условно выделенной нами категории групп и второй находится группа АЛСК «национальная принадлежность» (-93 единицы). Возможно, данное положение можно объяснить тем, что английский язык на протяжении многих веков вследствие как колониальной политики Великобритании, так и развитых торговых отношений функционировал и использовался на территории различных государств представителями различных национальностей. Иными словами, речь не шла о конкурентности национальных групп на территории одного государства и, следовательно, о претензиях одной социальной группы на повышение своего социального статуса за счет дискриминации других.
Данные анализа публицистического дискурса также позволили объединить установленные группы в три группы. В первую группу вошли группы
АЛСК, имеющие в своем составе более тысячи единиц. Во вторую, условно выделенную группу АЛСК, включены группы с количественным составом до 300 единиц. В третью группу АЛСК входят группы, численный состав которых от 200 до 100 единиц.
Категория национальной принадлежности на современном этапе может рассматриваться в качестве одной из основных категорий, определяющих процесс восприятия человека как представителя той или иной привилегированной или подчиненной социальной группы. Ее состав более трехсот единиц. Например: Palestinians, Chinese, Ukrainians, Iraqi President, North Koreans, Turkish female.
Следует отметить, что из -301 единиц -122 лексем описывают людей американской нации. С одной стороны, акцентирование данной категории правящей группой может рассматриваться как целенаправленное стимулирование чувства общности и идентичности граждан США, то есть в качестве объединяющего социального фактора в столь многонациональном государстве. С другой - номинация всех граждан США лексемой Americans может трактоваться и как дискриминация, ущемление прав национальных меньшинств.
Подтверждением того, что для сохранения господствующего положения правящая группа использует язык в качестве инструмента власти могут служить данные сплошной выборки в период прохождения двух разрушительных ураганов и ликвидации их последствий (август - сентябрь) и период, когда страна оправилась от последствий урагана и затих интерес СМИ к данному событию (октябрь -ноябрь).
Согласно полученным данным, на сто страниц печатного текста в период прохождения ураганов не было обнаружено новообразований - идеологем «новой формации», в то время как данные сплошной выборки за период с октября по ноябрь позволили установить 12 новообразований - идеологем «новой формации» Mexican-Americans, Italian-American, Chi-nese-American, Japanese-American. С одной стороны, это можно трактовать как целенаправленное стимулирование чувства общности и идентичности граждан США в период, когда правительство потеряло доверие избирателей вследствие неквалифицированных действий, которые только умножили человеческие потери от стихийных бедствий, обрушившихся на страну. С другой стороны, применение лексемы Americans по отношению ко всем людям, проживающим на ее территории (легально и нет), может рассматриваться как признание правительством (выгодное на указанный момент для правящей элиты) прав, а точнее, обязанностей всех проживающих на территории США людей по восстановлению страны от урагана. Рассмотрим некоторые примеры.
1. В статье “Bush promises massive plan to rebuild hurricane-ravaged region. We’ll do what it takes, president tells Gulf Coast” (Pittsburgh Post-Gazette September, 16, 2005, p. 32) by Ann McFeatters. “Last night, Bush promised that when the job of rebuilding is finished, “all Americans will have something to be very proud of - and all Americans are needed in this common effort.” Bush came to his take-charge speech reeling from criticism that his administration acted too sluggishly when the Gulf Coast was hit by a Category 4 storm. His job-approval rating is hovering around 40 percent, the lowest of his presidency”.
Идеологема «традиции» Americans репрезентирована существительным.
Входящие в контекст повторяющиеся слова и выражения: all (все), nation (нация), whole nation (вся нация), you are not alone (вы не одни), nation’s (национальный), national security priority (первостепенного значения в плане национальной безопасности), incident of national significance (происшествие национальной важности), nation must find out (нация, все граждане должны выяснить), around the nation (вокруг нации, вокруг граждан) способствуют активации ассоциаций с единством, сплоченностью, с одной стороны, признанием прав и, в первую очередь, обязанностей всех проживающих на территории государства людей - с другой.
Идеологема «традиции», использованная в контексте указанных слов и выражений, позволяет реализовать унифицированную репрезентацию всех граждан страны и соответственно их политических и экономических интересов.
Точной интерпретации прагматики рассматриваемой идеологемы способствует и речевой акт - Bush promised, который следует отнести к репрезентати-вам. Иллокутивная цель данного речевого акта может рассматриваться как фиксация ответственности автора за то, что объединенные усилия всей нации помогут восстановить разрушенные ураганами регионы и помогут добиться стабильности.
2. В статье “Bush Rules Out Tax Hike to Fund Recovery ” (Pittsburgh Post-Gazette September, 16, p. 41) by Terence Hunt. “«As we clear away the debris of a hurricane, let us also clear away the legacy of in-equality,» he said at a prayer service at Washington National Cathedral in memory of Hurricane Katrina’s victims. Polls suggest a majority of Americans believe the president should have responded quicker to Katrina, and high percentages of blacks tell pollsters they believe race played a role in the slow response by all levels of government”.
Идеологема «традиции» Americans репрезентирована существительным. Употребление идеологе-мы «традиции» в контексте обсуждения отношения граждан к проводимым правительством экономическим программам по ликвидации последствий от
урагана позволяет репрезентировать жителей США и их оценку унифицированно.
Контекстуальные слова и выражения: majority (большинство), high percentages (большой процент), nation (нация, все граждане) позволяют реализовать унифицированную репрезентацию всех граждан страны и соответственно их экономических и политических интересов.
Точной интерпретации прагматики рассматриваемой идеологемы способствует и речевой акт -polls suggest a majority of Americans believe the president should have responded quicker to Katrina, который относим к репрезентативам. Иллокутивная цель данного речевого акта может рассматриваться как фиксация ответственности автора за то, что оценка американцами действий правительства по восстановлению разрушенных ураганами регионов одинакова.
Однако на сегодняшний день некоторые традиционно непривилегированные группы получили возможность влиять на процесс «производства смыслов», то есть на социальные установки, вследствие доступа к символическим средствам воспроизводства власти. В рамках идеологии «новой формации» данные социальные группы борются за получение новых прав и, как следствие, изменение своего социального статуса. Рассмотрим идеологе-мы «новой формации».
1. В статье “Mexicana Airlines to offer Baltimore-Mexico City flights” (Pittsburgh Post-Gazette, June 14, 2005).
«Back then it was a leisure market, and things have changed since then tremendously,» said Adolfo Crespo, Mexicana executive vice president of public affairs and customer service. «Now, we’re targeting the business community, the student community and the very fast-growing Mexican-American community that has much more disposable income”.
Языковая репрезентация идеологемы «новой формации» Mexican-American community выражена составным наименованием.
Применение идеологемы «новой формации» в контексте со следующими словами и выражениями: leisure market (индустрия отдыха), business (бизнес), disposable income (свободные деньги) помогает установлению ассоциаций данной социальной группы с благополучием, высоким социальным статусом.
Подтвердить наше предположение помогает речевой акт - said Adolfo Crespo, который следует отнести к классу репрезентативов. Иллокутивная цель данного речевого акта заключается в фиксации ответственности автора за информацию о том, что экономическое положение многих социальных групп улучшилось, в том числе и бывших иммигрантов из Мексики.
2. В статье “Once here illegally, Mexican family savors children’s success” (The Wall Street Journal July, 20, 2005, p. 21) by Miriam Jordan.
Alejandro, the youngest Lara, last year joined a boutique investment bank in Los Angeles after working for microchip giant Intel Corp. in Silicon Valley. His fiancee, Keri Castaneda, the daughter of a Mexican-American who joined the U.S. Army and then became a teacher, is a Stanford graduate.
Языковая репрезентация идеологемы «новой формации» Mexican-American выражена составным наименованием.
Идеологема «новой формации» применена в контексте следующих слов и выражений: success (успех), giant Intel Corp. (огромная, престижная корпорация), teacher (учитель), Stanford graduate (выпускник Стенфордского университета), что помогает реципиенту устанавливать ассоциации данной социальной группы с благополучием, высоким социальным статусом.
3. “The Laras represent a classic tale of family achievement, one that is representative of broader trends. A new, ongoing survey focusing on metropolitan Los Angeles, home to the largest Mexican-American population in the U.S., has found that 23 percent of third-generation Mexican-Americans in 2004 had completed college compared with 15 percent of their parents. That’s a 50 percent jump from one generation to the next” (Ibid., p. 21).
Языковая репрезентация идеологемы «новой формации» Mexican-American выражена составным наименованием.
Анализ контекста позволил обнаружить две группы слов, релевантных для точной интерпретации идеологемы. Слова и выражения первой группы, относящиеся к лексеме Mexican-Ameri-can: decent wage (достойная заработная плата), legal residency (легальное проживание), peace of mind (душевное спокойствие), worry-free (беззаботность), promoted (продвинутый по службе), spacious office (просторный офис), chief (главный), earned a degree (получить ученую степень), stable (стабильный), higher-education institution (высшее учебное заведение), comfortable (комфортно), banker (банкир), Harvard (Гарвардский университет), success (успех), способствуют закреплению ассоциаций данной социальной группы с благополучием, успехом, высоким социальным статусом.
Вторую группу составляют слова, относящиеся к лексеме Latinos: low-income children (дети из семей с низким доходом), greater risk (больший риск), illegally (незаконно), without legal status (без официальной регистрации), ineligible (не имеющий прав), undocumented immigrants (иммигранты без регистрации), illegal immigrants (незаконные им-
мигранты), illegal immigration (незаконная иммиграция), worst jobs (непрестижные должности), penniless (бедные), underclass (низший класс общества), способствующие установлению ассоциаций незаконной иммиграции и иммигрантов с низким социальным статусом, бедностью, отсутствием прав.
Следует отметить, что использование нейтраль-но-коннотированной единицы идеологии «новой формации» в контексте обсуждения экономического и политического благополучия американцев мексиканского происхождения можно рассматривать как акцентирование общественного внимания на проблемах данной социальной группы, что не происходит при использовании идеологемы «традиции» Latinos, имеющей отрицательную коннотацию.
4. В статье “Obituary: Angelo Iannuzzi / Legal adviser to Italian immigrants” (Pittsburgh Post-Gazette October, 04, 2005, p. 18) by Diana Nelson Jones.
“Angelo Iannuzzi came to be known as «Professore» early in his life in Pittsburgh. His classroom was the Italian-American community, to which he became indispensable. Mr. Iannuzzi, of Morningside, died Saturday at age 79. His daughter, Licia Iannuzzi of Fox Chapel, remembers going with her father as a little girl when he made house calls to the homes of Italian immigrants who had official business to conduct and didn’t know how to do it”.
Языковая репрезентация идеологемы «новой формации» Italian-American community выражена составным наименованием.
Идеологема «новой формации» применена в контексте со следующими словами и выражениями: professor (профессор), Institute (институт), attorney (юрист), office (офис), Law Department (юридический отдел), assistant administrator (заместитель, помощник начальника), lawyer (юрист), это помогает установлению ассоциаций данной социальной группы с квалификацией, благополучием, высоким социальным статусом.
5. “Some of his clients depended on him to do their taxes every year. He helped people with naturalization and Social Security. If they had worked in Italy, he helped them procure their pensions. He guided grieving families through probate and wrote power-of-at-torney documents. Judges sometimes called him into their courtrooms to translate proceedings into Italian and back. «It was known throughout Western Pennsylvania that if you were an Italian-American with a legal issue in Italy, you’d go to him,” said David Regoli, an attorney who married Mr. Iannuzzi’s younger daughter, Anna Marie, of Lower Burrell. “When some of the judges found out I was his son-in-law, they always asked, ‘How is Professor Iannuzzi?” (Ibid., p. 18).
Языковая репрезентация идеологемы «новой формации» Italian-American выражена составным наименованием.
Применение идеологемы «новой формации» в контексте со следующими словами и выражениями: pensions (пенсии), legal (легальный), favorably (с положительной стороны), professional (квалифицированный), income taxes (налоги на доход), property (собственность) позволяет реципиенту речевого сообщения устанавливать ассоциации данной социальной группы с благополучием, высоким социальным статусом.
Подтвердить наше предположение помогает речевой акт - said David Regoli, который следует отнести к классу репрезентативов. Иллокутивная цель данного речевого акта заключается в фиксации ответственности автора за информацию о том, что большинство иммигрантов из Италии решает
юридические проблемы официально, обращаясь за квалифицированной помощью юристов.
Так, на примере анализа идеологических манипуляций с антропоцентрическим параметром «национальная принадлежность» была показана «сконструированность» взаимосвязи и взаимоотношений языка и социальной структуры общества. Было проиллюстрировано, что национальная принадлежность является одним из антропоцентрических параметров, которые использовались и используются в идеологических технологиях в качестве основных параметров манипуляции, а следовательно, и дискриминационных параметров, влияющих на процесс получения и интерпретации информации о представителях всех социальных групп и служащих объединяющим, цементирующим фактором общности членов указанных групп.
Литература
1. Балли Ш. Язык и жизнь / Пер. с фр. / Вступ. статья В.Г. Гака. М., 2003.
2. Беликов В.И. Социолингвистика / В.И. Беликов, Л.П. Крысин [Ин-т «Открытое общество»]. М., 2001.
3. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности / Пер. с англ. Е.Д. Руткевича. М., 1995.
4. Беркнер С.С. Язык как инструмент власти // Эссе о социальной власти языка / Под общ. ред Л.И. Гришаевой. Воронеж, 2001.
5. Блакар Р.М. Язык как инструмент социальной власти // Язык и моделирование социального взаимодействия / Общ. ред. В.В. Петрова. Благовещенск, 1998.
6. Будон Р. Место беспорядка. Критика теорий социального изменения. М., 1998.
7. Водак Р. Язык. Дискурс. Политика / Пер. с англ. и нем. В.И. Карасика, Н.Н. Трошиной; Волгогр. гос. пед. ун-т. Волгоград, 1997.
8. Гойхман О.Я. Речевая коммуникация: учеб. для ст. вузов, специализ. в обл. сервиса / О.Я. Гойхман, Т.М. Надеина; под ред. О.Я. Гойх-мана. М., 2001.
9. Дейк Т.А. Расизм и язык. М., 1989.
10. Дешериев Ю.Д. Теоретические аспекты изучения социальной обусловленности языка // Влияние социальных факторов на функционирование и развитие языка. М., 1988.
11. Кашкин В.Б. Введение в теорию коммуникации. Воронеж, 2000.
12. Кочкин М.Ю. Манипуляция в публицистическом дискурсе // Языковая личность: Проблемы лингвокультурологии и функциональной семантики. Волгоград, 1999.
13. Кравченко А.И. Социология: Учеб. М., Екатеринбург, 2000.
14. Лассан Э. Дискурс власти и инакомыслие в СССР. Когнитивно-риторический анализ. Вильнюс, 1995.
15. Мечковская Н.Б. Социальная лингвистика: пособие для студентов гуманит. вузов и учащихся лицеев. 2-е изд. испр. М., 1996.
16. Ортега-и-Гассет Х. Две великие метафоры // Теория метафоры [сб.] / Под ред. Н.Д. Арутюновой. М., 1990.
17. Почепцов Г.Г. Коммуникативные технологии 20 века. М.; Киев, 2000.
18. Рахманин В.С. Социальные проблемы языка в современном мире // Эссе о социальной власти языка / Под общ. ред Л.И. Гришаевой. Воронеж,2001.
19. Розеншток-Хюсси О. Речь и действительность // Предисл. К.К. Гардинера. М., 1994.
20. Соссюр Ф. Труды по языкознанию: пер. с фр. // Под ред. А.А. Холодовича. М., 1977.
21. Спендер Д. Мужчина создал язык // Введение в гендерные исследования / Под ред. И.А. Жеребкиной. Харьков, СПб., 2001. Ч. 2. Хрестоматия.
22. Тарасов Е.Ф. Язык как средство трансляции культуры // Фразеология в контексте культуры (по материалам международного симпозиума) / Отв. ред. В.Н. Телия. М., 1999.
23. Тер-Минасова С.Г. Язык и межкультурная коммуникация: Учеб. пос. М., 2000.
24. Филиппенко Е.А. Социокультурные факторы развития языка (на материале лексики английского языка) // Вопросы лингвистики и методики преподавания языков в вузе: Сб. научн. тр. / Под. ред. Е.Н. Ярославовой. Челябинск, 2002.
25. Фуко М. Воля к истине. По ту сторону знания, власти и сексуальности / ^ст., пер. с фр., коммент., послесл. С. Табачниковой. М., 1996.
26. Хун Б. Национально-культурная специфика фразеологизмов в русском и китайском языках // Фразеология в контексте культуры (по материалам международного симпозиума) / Отв. ред. В.Н. Телия. М., 1999.
27. Шейгал Е.И. Семиотика политического дискурса. Волгоград, 2000.
28. Baradat L.P. Political Ideologies: Their Origins and Impact. Englewood Cliffs, NY., 1984.
29. Bolinger D. Language - the Loaded Weapon: the Use and Abuse of Language Today. London; New York, 1980.
30. Caldas-Coulthard C.R. Man in the news: the misrepresentation of women speaking in news as narrative discourse / C.R. Caldas-Coulthard // Language and gender: Interdisciplinary perspectives / in S. Mills (eds.). London; New York, 1995.
31. Cameron D. Feminism and linguistic theory / D. Cameron. 2-nd. ed. New York, 1992.
32. Diamond J. Status and Power in Verbal Interaction: A study of Discourse in a Close-knit Social Network. Amsterdam: Philadelphia, 1996.
33. Dolbeare K.M. American Ideologies Today: Shaping the New Politics of the 1990s / K.M. Dolbeare, L.J. Medcalf. 2nd ed. New York, 1976.
34. Fairclough N. Language and Power / N. Fairclough. London; New York, 1989.
35. Fowler R. Language as Social Practice // Handbook of Discourse Analysis. Vol. 4. London: New York. 1985. P. 61-83.
36. Habermas J. The Theory of Communicative Action / Jurgen Habermas; translated by Thomas McCarthy = Theorie des kommunikativen Handelns. English. Vol. 1-2. Boston. 1984.
37. Hudson R.A. Sociolinguistics / R.A. Hudson. 2-nd ed. Cambridge [England]; N. Y. USA, 1996.
38. Joseph J.E. Ideologies of language / J.E. Joseph, T.J. Taylor. London; New York, 1990.
39. Kress G.R. Language as ideology / G.R. Kress; in G.R. Kress, R. Hodge (eds.). London; Boston, 1979.
40. Labov W. Sociolinguistic Patterns. Philadelphia, 1991.
41. Macmillan English Dictionary. [London]: [Bloomsbuty Publishing Olc], [2002].
42. Nuyts I. Language and conceptualization / I. Nuyts, E. Pederson. 1-st. paperback. ed. Cambridge [England], 1999.
43. Roberts C., Davies E., Jupp T. Language and Discrimination. A study of Communication in Multi-ethnic Workplaces. London, New York, 1992.
44. Tannen D. Remarks on Discourse and Power // Power through Discourse. Norwood: New York, 1987.
В.А. Каменева
АНТРОПОЦЕНТРИЧЕСКИЕ ЛЕКСИКО-СЕМАНТИЧЕСКИЕ КАТЕГОРИИ ЛИНГВОИДЕОЛОГИЧЕСКОГО КОНЦЕПТА «ЧЕЛОВЕК КАК СОЦИАЛЬНЫЙ ОБЪЕКТ» В СИСТЕМЕ АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКА
Кузбасская государственная педагогическая академия, г. Новокузнецк
На деформацию структуры лингвоидеологического концепта «человек как социальный объект» действуют как экстралингвистические факторы и явления, так и чисто лингвистические. Полиапел-лируемость, в отличие от большинства характеристик лингвоидеологического концепта «человек как социальный объект», напрямую связана с лингвистическим аспектом воспроизводства власти.
Как представляется, полиапеллируемость дает возможность различным социальным группам в зависимости от доступа к символическим средствам воспроизводства власти использовать те лексемы для репрезентации и апелляции к концепту, которые помогают поддерживать, изменять и структурировать выгодную для своей группы социальную структуру. Это в конечном счете может способствовать изменению базовой языковой репрезентации концепта «человек как социальный объект».
Иными словами, полиапеллируемость концепта «человек как социальный объект» может рассмат-
риваться как арена борьбы идеологий за базовую репрезентацию концепта (за имя концепта).
При этом лексемы, репрезентирующие и позволяющие апеллировать к исследуемому концепту, не составляют некое хаотичное множество, а могут быть представлены в составе определенных категорий.
Познавая окружающий мир, функционируя в нем, взаимодействуя с предметами, окружающими людьми, человек упорядочивает полученную информацию путем категоризации, то есть распределения полученных данных по различным группам, категориям. «Мы не мыслим мир иначе, как с помощью категорий» [Ьако£С, 1987: 144-147]. Каждый раз, производя и/или интерпретируя высказывание, совершая прогулку по городу или ремонтируя автомобиль, мы имеем дело с сотнями категорий. Не обладай мы способностью к категоризации, мы бы не смогли функционировать в материальном мире вообще и в социуме - в частности.
