CC BY
104
Адаменко К.В.
ВЗАИМОСВЯЗЬ ПОЛИТИЧЕСКИХ ФАКТОРОВ И ЭНЕРГЕТИЧЕСКОЙ БЕЗОПАСНОСТИ НАЦИОНАЛЬНОЙ ЭКОНОМИКИ
Аннотация. В статье рассматриваются некоторые теоретические аспекты взаимосвязи политических факторов и современной системы энергетической безопасности на мировом уровне в условиях существующих глобализационных тенденций в отношении энергетических ресурсов.
Ключевые слова. Энергетическая безопасность, энергетическая политика, энергетические ресурсы, национальная экономика, конкурентные преимущества.
Adamenko K.V.
THE RELATIONSHIP OF POLITICAL FACTORS AND ENERGY SECURITY
OF THE NATIONAL ECONOMY
Abstract. The article considers some of the theoretical aspects of the relationship of political factors and the modern system of energy security at the global level under the existing globalization trends concerning the country's energy resources.
Keywords. Energy security, energy policy, energy resources, national economy, competitive advantages.
Рассматривая вопрос взаимосвязи энергетической безопасности национальной экономики и политических факторов международного уровня, необходимо обратить внимание на то, каким образом современная структура системы энергетической безопасности подвержена воздействию происходящих изменений различного характера и каким образом она отвечает на современные вызовы. В настоящее время поддержание заданного уровня национальной безопасности является одной из наиболее актуальных задач в составе вопросов общегосударственного уровня. Это обусловлено, прежде всего, протекающим процессом трансформации экономико-политических связей и соотношений на глобальном уровне, сопровождающимся изменением внешних конъюнктурных условий, в том числе и в отношении энергетических связей между странами. С этой точки зрения обеспечение безопасности страны, в том числе ее энергетической составляющей, является одним из приоритетных направлений национальной политики.
Энергетическую безопасность с точки зрения национальной экономики можно характеризовать как такое состояние страны в заданных политико-экономических условиях, при котором с требуемым уровнем надежности обеспечивается снабжение общества, национального хозяйства, элементов их инфраструктуры энергетическими ресурсами для их нормального функционирования согласно целям национальной политики [1, с. 250]. При таком рассмотрении становится возможным утверждать, что достижение необходимого уровня энергетической безопасности и энергетической эффективности экономики в целом являются стратегическими задачами в составе государственной энергетической политики. Среди составляющих такой политики можно выделить: управление национальным фондом природных недр, развитие энергетических рынков (первичных и вторичных
ГРНТИ 06.03.07 © Адаменко К.В., 2016
Клим Владимирович Адаменко - аспирант кафедры общей экономической теории и истории экономической мысли Санкт-Петербургского государственного экономического университета.
Контактные данные для связи с автором: 197342, Санкт-Петербург, Выборгская наб., 61 (Russia, St. Petersburg, Vyborgskaya emb., 61). Тел.: 8 (812) 303-83-98. E-mail: klim.adamenko@gmail.com.
энергоресурсов), поддержание рационального топливно-энергетического баланса, эффективная энергетическая политика на внутреннем и внешнем рынках, определение научно-технической политики в энергетическом секторе [2, с. 49].
С точки зрения энергетической безопасности страны на международном уровне важным фактором является наличие недискриминационного доступа экономических субъектов к энергетическим ресурсам других стран на основе текущих рыночных цен. Здесь необходимо отметить, что основы актуального на сегодняшний день определения национальной энергетической безопасности были сформированы на основе анализа предпосылок и последствий энергетического кризиса вследствие нефтяного эмбраго 1973 г. в отношении США и ряда западных стран. Однако с того времени произошла определенная трансформация, прежде всего, отличающая принятую ранее за основу «энергонезависимость» страны от собственно «энергобезопасности». Так, страна может являться импортером энергоресурсов с мирового рынка, сохраняя собственную энергобезопасность, если это происходит по среднерыночным ценам на основе долгосрочных контрактов, тем самым обеспечивается стабильность таких поставок при наличии определенной степени их диверсификации.
В то же время, страна, полностью обеспечивающая себя собственными энергоресурсами или даже экспортирующая их, может обладать меньшей степенью энергобезопасности, если добыча и снабжение энергоресурсами происходит с применением устаревшего оборудования, инфраструктуры, тем самым снижая эффективность данного процесса. В подобном случае возможно возникновение рисков энергетической безопасности, обусловленных недостаточной надежностью оборудования, зависимостью от их поставок из-за рубежа, а также влиянием конъюнктуры мирового рынка энергоресурсов, если существенная часть национального дохода формируется за счет экспорта энергоресурсов. Одним из проявлений подобной зависимости является т.н. «голландская болезнь».
Для таких стран, к числу которых можно отнести и Россию, кроме обеспеченности собственными запасами углеводородов, характерно также наличие как разнонаправленной динамики показателей вклада различных отраслей в формирование ВВП, так и разнонаправленных тенденций энергоемкости по таким отраслям. Чаще всего наибольший вклад в ВВП приносит топливно-энергетический сектор, что обуславливает зависимость общих темпов роста экономики от мировых цен на энергоресурсы. Среди основных направлений обеспечения энергетической безопасности чаще всего выделяют привлечение инвестиций в инфраструктуру и разработку месторождений, а также создание активного спроса на продукт энергетического сектора на внутреннем рынке.
Однако здесь необходимо отметить, что в современных условиях сложных внешнеэкономических отношений одни лишь внутренние меры по обеспечению энергетической безопасности страны не будут достаточными. Этот вывод был сделан по итогам анализа последствий вышеупомянутого нефтяного эмбарго 1973 года, в связи с чем в дальнейшем была сформирована существующая и поныне международная система энергетической безопасности. Основная ее цель - обеспечение скоординированных действий промышленно развитых стран в случае срыва поставок энергоресурсов, для чего предусмотрено сотрудничество между ними в области энергетической политики.
Базовыми элементами такой системы являются, прежде всего, Международного энергетическое агентство, как ответ на создание странами-экпортерами нефти ОПЕК; поддержание обозначенного уровня стратегических запасов энергоресурсов (нефти); постоянный анализ и мониторинг ситуации на рынках энергоресурсов и региональных тенденций в энергетической политике по всему миру; механизмы обеспечения эффективного использования энергоресурсов и их экстренного распределения в случае перебоев с поставками. Последний механизм с момента его внедрения был использован, в том числе, в период войны в Персидском заливе (1991 г.) и после урагана «Катрин» в Мексиканском заливе (2005 г.).
При этом для международной энергетической безопасности как согласованной системы характерно наличие ряда базовых принципов, среди которых, по мнению экспертов Cambridge Energy Research (CERA), стоит особо выделить несколько [3, с. 59-60]. Во-первых, диверсификация поставок, поскольку увеличение как числа непосредственных поставщиков, так и самих источников энергоресурсов позволяет уменьшить масштаб потенциального ущерба от непредвиденных перебоев с поставками через предоставление возможности получения необходимого объема энергоре-
сурсов из альтернативных источников. При этом такой принцип диверсификации служит как интересам потребителей, так и производителей, позволяя обеспечить требуемую стабильность рынка.
Во-вторых, соблюдение требуемого уровня надежности в системе производства и распределения энергоресурсов. Система, обладающая таким уровнем надежности, прежде всего, должна быть в достаточной степени гибкой, «эластичной», предоставляя возможность экономическим субъектам с наименьшими потерями «пережить» перебои в поставках энергоресурсов для самой системы и восстановиться в кратчайшие сроки.
Подобная гибкость, как правило, является следствием целой совокупности факторов, присущих энергосистеме, в числе которых можно выделить наличие резервных мощностей, стратегических топливно-энергетических запасов, а также такую структуру самой энергетической сети, в которой число т.н. «энергомостиков», т.е. связующих звеньев между ее частями с ограниченной пропускной способностью, сведено к минимуму. К сожалению, для российской энергосистемы последний фактор является «слабым звеном» в обеспечении бесперебойной и гибкой ее работы в силу наличия нескольких крупных энергорегионов, слабо взаимосвязанных между собой (Европейский, Западно-Сибирский, Дальневосточный и регион Крайнего Севера). Примером отсутствия необходимой «эластичности» отечественной энергосистемы может служить авария на Саяно-Шушенской ГЭС (2009 г.).
Если распространить вышеуказанный принцип на уровень мировой энергосистемы, то станет ясно, что все субъекты данной системы неизбежно взаимосвязаны между собой, следовательно, возможность изоляции как таковой в современных реалиях отсутствует. Сегодня существует глобальный рынок энергоресурсов, прежде всего, нефти и нефтепродуктов, представляющий собой сложную систему, в рамках которой производится и потребляется более 100 млн баррелей нефти ежедневно. Залогом энергетической безопасности для всех субъектов здесь является стабильность самого рынка и действующих на нем условий. Если же принять во внимание тот факт, что на всех без исключения рынках информация выступает в качестве базового фактора формирования цены и ценовых ожиданий субъектов, то станет понятно, что роль международных институтов анализа, мониторинга и взаимодействия с течением времени будет лишь расти, что диалектически подводит к мысли о предпосылках и последствиях усложнения мировой энергетической системы в перспективе.
Так, несмотря на приоритетную роль таких институтов, как МЭА и ОПЕК в мире, можно предположить, что произошедшие за более чем 30 лет с момента их создания изменения в мировой структуре производства и потребления энергоресурсов требуют пересмотра базовых концепций существующих принципов энергетической безопасности. Следует отметить, что с 1974 года доля ОПЕК в поставках нефти снизилась с 54% до 40%, в то время как доля потребления стран-членов ОЭСР, анализом ситуации в которых, прежде всего, занимается МЭА, снизилась с 70% до 10%, причем перераспределение произошло в пользу сторонних крупнейших потребителей - Китая, Индии и Бразилии. Следовательно, закономерен вопрос, насколько адекватно существующая концепция энергетической безопасности и отражающая ее структура МЭА-ОПЕК отвечает на современные вызовы и выступает в качестве механизма их урегулирования.
По мнению экспертов Deloitte & Touche, в данный момент необходимо говорить о расширенном понимании энергетической безопасности, которое включает в себя больше, нежели только гарантия бесперебойных поставок. В это определение также необходимо включать факторы безопасности в политической, экологической, инфраструктурной областях, а также вопросы терроризма и климатических сдвигов [4, с. 34]. По мере умеренного роста спроса на энергоресурсы в «традиционных» центрах - Европе, Северной Америке, на первое место по объемам вышли страны Восточной и Юго-Восточной Азии. Замещение существенной доли поставок из стран-членов ОПЕК произошло за счет выхода на рынок стран бывшего СССР, Африки.
Существующие тенденции и отражающий их рост объемов международной торговли энергоресурсами свидетельствуют о том, что в перспективе значительная часть глобальных энергетических отношений будет находиться вне существующих механизмов обеспечения энергетической безопасности, что не может не вызывать опасений. Здесь можно привести мнение бывшего исполнительного директора МЭА К. Мандиля о необходимости пересмотра действующих механизмов и совместного урегулирования возникающих вопросов в сфере энергетической безопасности в рас-
ширенном круге заинтересованных сторон, поскольку «энергетическая безопасность является общественным благом» [5, с. 119].
Определенные попытки пересмотра существующих определений энергетической безопасности современного периода на глобальном уровне происходят в рамках различных международных институтов. Так, в МЭА предлагают такую концепцию энергетической безопасности, при которой для субъектов обеспечивается доступ к энергии в достаточном объеме, с требуемым уровнем надежности и по справедливым ценам. При этом стоит отметить принципиальные различия в приоритетах различных групп стран в сфере энергоснабжения. Страны-импортеры, прежде всего, заинтересованы в обеспечении надежности поставок энергоресурсов из различных источников, путем их диверсификации, обеспечения инфраструктурной безопасности и внедрения различных новых технологий, в том числе энергосберегающих, для снижения импортной зависимости. Страны-экспортеры, как правило, более всего заинтересованы в укреплении собственной стратегической роли поставщика энергоресурсов на мировых рынках по выгодным ценам, определяемым необходимостью поддержания достаточного уровня капитальных вложений в инфраструктурные проекты и разработку месторождений [6, с. 13].
С учетом подобных, фактически, разнонаправленных интересов можно также отметить различие в том, как две группы стран видят наиболее приемлемые для них механизмы снабжения и торговли энергоресурсами. Если импортеры в качестве такого механизма видят свободный рынок и гибкое ценообразование, основанное на конкуренции множества независимых игроков, что в теории способствует установлению справедливых рыночных цен, то для экспортеров наиболее выгодным оказывается механизм долгосрочных контрактов с закрепленными в них ценами и условиями, обеспечивающими необходимую инвестиционную рентабельность множества крупных, капиталоемких проектов. Таким образом, в ходе установления правил функционирования системы глобальной энергетической безопасности можно говорить о моменте столкновения плана и рынка, двух противоборствующих принципов, формирующих реальные хозяйственные отношения.
Таким образом, на данном этапе можно говорить о том, что основной вызов мировой энергетической безопасности, заключающийся в нестабильности на международных рынках энергоресурсов, определяется принципиально различными взглядами и подходами в моделях глобальной модернизации. Обобщая существующие разночтения, можно отметить наличие двух подходов к глобализации как основного двигателя современных изменений в системе мировых общественных, экономических и политических изменений.
Первый, т.н. «вашингтонский консенсус» предполагает построение либеральной модели международных отношений, в т.ч. в части управления энергоресурсами стран. Инструменты такой модели направлены на устранение барьеров в движении капиталов, доступа к сырьевой базе и перспективным рынкам развивающихся стран, применении прямых инвестиций как способа приватизации ТЭК этих стран. В целом, рекомендации данного подхода сводятся к тому, что либерализация и сопутствующие ей инструменты носят универсальный характер и в силах помочь развивающимся и постсоветским странам снять проблемы внутреннего развития и как можно скорее включиться в существующие механизмы международных отношений. Энергоресурсы же рассматриваются как обычный товар, на который должны распространяться правила свободной торговли («laissez-faire») [7, с. 43].
В то же время, представители противоположного, т.н. «пекинского консенсуса», в числе которых Россия, Китай, Индия, Бразилия, утверждают, что необходимо сочетание государственного контроля над стратегическими отраслями национального хозяйства (в т.ч. энергетическим сектором) и эффективности управления частного сектора. В качестве основных инструментов здесь выделяют значительную роль технологических инноваций, повышение качества жизни общества, достижение состояния устойчивого развития. Национальные энергетические ресурсы в таком подходе рассматриваются не только как государственная собственность, но и как ключевой фактор обеспечения национальной безопасности. По этой причине для стран-экспортеров энергоресурсов установление контроля над добычей, транспортировкой и распределением энергоресурсов является важной задачей, соответствующей их заинтересованности в установлении долгосрочных контрактных отношений по экспорту [7, с. 45].
Для российской энергетической политики характерно следование принципам именно «пекинского консенсуса», а именно: государственный контроль над добычей и экспортом стратегических энергоресурсов (прежде всего, нефти и газа); контроль над энергетической инфраструктурой; доминирующая роль государства в процессе принятия стратегических решений в энергетическом секторе; широкое применение конкурентных преимуществ отечественного энергетического сектора как инструмента создания дополнительных конкурентных преимуществ для субъектов национальной экономики как на внутреннем, так и на внешнем рынках [8, с. 14].
Таким образом, можно утверждать, что на данный момент система международной энергетической безопасности находится в преддверии существенной трансформации с целью приспособиться к вызовам, которые ей бросают современные экономические и политические условия на глобальном уровне. Произошедшее перераспределение «центров тяжести» на рынке энергоресурсов от традиционных центров в лице стран ОЭСР и ОПЕК в пользу стран Восточной и Юго-Восточной Азии, а также возросшая роль стран Африки и Южной Америки как поставщиков энергоресурсов, вынуждает пересмотреть сложившуюся двустороннюю систему «МЭА-ОПЕК» и включить новые субъекты в процесс принятия стратегических решений и определения направлений развития с целью установления долгосрочного баланса.
Однако необходимо понимать, что между группами международных субъектов существуют принципиальные различия в представлениях о том, как должна выглядеть обновленная система энергетической безопасности, и на каких принципах она должна быть построена. Различия эти, во многом, определяются политическими факторами, роль которых невозможно не учитывать при построении как глобальной, так и национальной энергетической политики с целью поддержания ее безопасности.
ЛИТЕРАТУРА
1. Борталевич С.И. Энергетическая безопасность как фактор социально-экономического развития регионов // Проблемы современной экономики. 2011. № 4. С. 249-252.
2. Кондраков О.В. Классификация угроз энергетической безопасности региона // Социально-экономические явления и процессы. 2012. № 10. С. 47-51.
3. Ергин Д. Гарантировать энергетическую безопасность // Россия в глобальной политике. 2013. Т. 4. № 1. С. 51-62.
4. Скорлыгина Н. России нет места в парадигме // Коммерсантъ Business Guide (Нефть и газ). 2006. № 109. С. 32-34.
5. Mandil C. Energy Security: the IEA's Perspective. Новый Орлеан: Изд-во МЭА, 2013. 343 с.
6. Energy Security. Power Games // The Economist. 2011. Vol. 478. P. 12-15.
7. Трачук К.В. Эволюция подходов к энергетической безопасности: стран-импортеры против стран-экспортеров // Вестник МГИМО. 2011. Вып. 6. С. 41-49.
8. Харламов А.В., Адаменко К.В. Новая конкурентоспособность хозяйствующих субъектов и проблема обеспечения экономической безопасности // Известия Санкт-Петербургского государственного экономического университета. 2016. № 2. С. 13-16.
