CC BY
32
В. В. Волков
ВЗАИМОСВЯЗЬ ГРАЖДАНСКОЙ И ЛИНГВИСТИЧЕСКИХ ИДЕНТИЧНОСТЕЙ В СОВРЕМЕННОЙ ЛАТВИИ
Автор показывает различные модели понимания иерархии гражданской (национальной) идентичности и лингвистической идентичностей в латвийской этносоциологии за последние 20 лет. Наиболее распространённым выступает подход, в рамках которого этническая и лингвистическая идентичности выступают как неотъемлемая характеристика этнических групп, но при этом не показывается её место в иерархии идентичностей этих этнических групп. Для авторов социологических исследований в этом случае важно показать, насколько национально-гражданские ценности проявляются в сознании представителей этнических групп в Латвии. Другой подход исходит из предположения о том, что уровень и характер развития гражданской идентичности у представителей различных этнических групп в той или иной степени связаны с актуализацией этнической идентичности в этих группах. В этом случае без представления об иерархии идентичностей в сознании людей уже не обойтись, особенно, если это касается характеристики идентичности этнических меньшинств, когда этническая и лингвистическая идентичности рассматриваются в тесной связи с национальной, гражданской идентичностью. Для изучения особенностей складывающейся иерархии гражданской и лингвистических идентичностей латвийцев автор провёл социологическое исследование во втором крупнейшем городе Латвии Даугавпилсе.
Ключевые слова: гражданская (национальная) идентичность, лингвистическая идентичность, гражданское общество, коллективные акторы.
Правовые рамки реализации лингвистических идентичностей этнических групп в Латвийской Республике
Латвия традиционно является многоэтнической и моногокуль-турной страной. На начало 2012 г. из 2 млн 217 тыс. населения страны латыши составляли 1 млн 235 тыс. (60,5% всего населения), русские — 544 тыс. (26,6%), белорусы — 72 тыс. (3,5%), украинцы — 48 тыс. (2,4%), поляки — 46 тыс. (2,2%), литовцы — 26 тыс. (1,3%), евреи — 6 тыс. (0,3%), цыгане — 6 тыс. (0,3%), немцы — 3 тыс. (0,15%). При этом доля этнических меньшинств особо весома в самых крупных городах страны. Так, в столичной Риге представители этнических меньшинств составляют более половины населения (57%), во втором крупнейшем городе Латвии — Даугавпилсе — более 80%, в Лиепае — 48%, в Елгаве — 44%, в Юрмале — 49% (Latvijas iedzTvotaju..., http://www.csb.gov.lv/sites/default/files/skoleniem/ iedzivotaji/2_ part19.pdf; RTga, http://lv.wikipedia.org/wiki/R%C4%ABga;
© В. В. Волков, 2012
Daugavpils, 2012; Liepaja, http://lv.wikipedia.org/ wiki/Liep%C4%81ja; Jelgava, http://lv.wikipedia.org/wiki/Jelgava; Jurmala http://lv.wikipedia. org/ wiki/J%C5%ABrmala).
Понятно, что многокультурная среда накладывает существенный отпечаток на формирование национальной идентичности жителей Латвии. С одной стороны, латыши ожидают, что их этническая и лингвистическая идентичности составят ядро национальной идентичности для всех жителей страны, независимо от их этнического происхождения. С другой стороны, этнические меньшинства заинтересованы в том, чтобы латвийская национальная идентичность предусматривала бы реальные возможности сохранения, культивирования и воспроизводства их идентичности, прежде всего родного языка и культуры, основы лингвистической идентичности этнических меньшинств. Пример Латвии не является каким-то особым случаем по сравнению с европейскими странами, столкнувшимися с вызовами мультикультурности, будь то либеральные государства с давно установившимися демократическими институтами согласования интересов национального большинства и этнических меньшинств, либо страны «молодых демократий». Формирование национальной идентичности как особой формы гражданской солидарности жителей оказывается актуальным как там, где численно большие этнические меньшинства столетиями проживали на территориях нынешних национальных государств, так и там, где ярко выраженная в публичном пространстве мультикультурная среда создаётся в основном трудовыми мигрантами второй половины ХХ -начала XXI в.
Когда Латвия юридически находилась ещё в составе СССР, в марте 1991 г. был принят Закон «О свободном развитии национальных и этнических групп Латвии и их праве на культурную автономию». По этому закону государство «способствует сознанию материальных условий национальным и этническим группам в развитии их образования, языка и культуры» (Par Latvijas nacionalo..., http://www.likumi.lv/doc.php?id=65772). Этот закон заложил основы доминирующей правовой традиции отношения к лингвистическим и культурным идентичностям этнических меньшинств Латвийской Республики. Государство признаёт право человека на выбор дополнительной культурной, лингвистической, этнической идентичности по отношению к латвийской гражданской (национальной) идентичности. Однако этот выбор может носить только индивидуальный характер, согласуясь с принципами персональной (не территориальной) автономии. Как следствие, вне правового пространства Латвии оказались все предложения со стороны наиболее политически активной части этнических меньшинств — латвийских русских —
законодательно закрепить их коллективные права в сфере образования или использования родного языка в публичном пространстве страны.
Но само по себе отсутствие законов, защищающих на коллективном уровне лингвистические или иные формы этнической идентичности меньшинств, вовсе не означает, что институты гражданского общества в Латвии не гарантируют существование и воспроизводство этих видов идентичностей этнических меньшинств. Доля представителей этнических меньшинств настолько весома в Латвии, особенно в крупнейших городах страны, что, даже реализуя индивидуальные права на выбор языка общения в своей внутренней жизни, этнические меньшинства, главным образом — русские, смогли создать собственную социально-экономическую и культурно-информационную среду, воспроизводящую собственную лингвистическую идентичность. Конечно, существование двух пространств на латышском и русском языках, имеющих разные правовые статусы, рождает внутреннюю этнополитическую напряжённость. К тому же ориентация части представителей этнических меньшинств на существование исключительно в собственном культурном и языковом пространстве неизбежно приводит к маргинализации этих групп общества. Но и это вовсе не исключает объективной оценки мультикультурной реальности Латвии, государственность которой ориентирована на принципы либерализма, что предполагает и уважение к культурному разнообразию гражданского общества.
Восстановление латвийской независимости в августе 1991 г. происходило как восстановление национального государства, базисные ценности которого частично отражены в законодательстве. Основной Закон страны, Конституция (Сатверсме), принятая ещё в 1922 г., декларирует Латвию как «независимую демократическую республику», суверенная власть в которой принадлежит «народу Латвии». Эта норма предполагает единую государственную и гражданскую идентичность латвийцев. Но одновременно демократическое устройство государства означает и защиту права каждого гражданина на выбор своей социальной идентичности, в том числе и лингвистической. Право на лингвистическую идентичность означает добровольную идентификацию с одной или различными языковыми общностями латвийского общества.
Законодательные акты, принимавшиеся в Латвии с 1991 г., направлены были на укрепление институтов национального государства, важнейшей особенностью которого является существование традиционных этнических меньшинств рпЬ^, 2002). В 1998 г. кон_ 243
ПОЛИТЭКС. 2012. Том 8. № 4
ституционной нормой становится положение о латышском языке как государственном в Латвийской Республике. Одновременно 114-я статья Конституции гарантирует «лицам, принадлежащим к этническим меньшинствам, право сохранять и развивать свой язык, этническое и культурное своеобразие»1 (Latvijas Republikas Satversme, http://www.likumi.lv/doc.php?id= 57980).
Таким образом, Конституция Латвии определяет нормативные основы для национальной идентичности латвийцев, которые включают в себя как ценности демократического устройства, гражданской солидарности, так и ценности национального государства, латышского языка и культуры. При этом лица, относящиеся к этническим меньшинствам, имеют право на развитие своей этнической и лингвистической идентичностей. Согласно Закону о принятой в 2005 г. «Всеобщей конвенции по защите национальных меньшинств», таким правом могут пользоваться как граждане Латвии, так и её постоянные жители, не имеющие такого правового статуса, но причисляющие себя к этим меньшинствам2 (Par Visparejo..., http://www. likumi.lv/ doc.php?id=109252).
Стремление согласовать интересы этнических меньшинств и национального большинства проявляется и в других важнейших законах, регулирующих этнополитические отношения. О том, что Латвийское государство признаёт латышский язык в качестве государственного, но одновременно гарантирует право этническим меньшинствам на сохранение и развитие их языков и культур, говорит «Закон о государственном языке». При этом сфера действия этого закона «не относится к использованию языков в сфере неофициальной коммуникации жителей Латвии, а также к коммуникации
1 Следует отметить, что, хотя в латышском языке и имеется понятие «этническое меньшинство», всё же в правовых документах и часть исследователей применяют понятие «mazâkumtautïba», которое в словаре Glosbe отождествляется с английским термином «national minority» (Mazâkumtautïba, http://lv.glosbe.com/lv/en/maz%C4%81kumtaut%C4% Abba). Однако дословно на русский язык латышский термин переводится как «малая народность».
2 Некоторые положения Конвенции в Латвии не были приняты. Это касается 2-й части 10-й статьи, в которой говорится о том, что в районах компактного проживания этнических меньшинств, где традиционно или в значительном количестве проживают лица, принадлежащие к национальным меньшинствам, имеется возможность использовать язык меньшинства в отношениях между ним и административными органами. Не принята была и 3-я часть 11-й статьи, где говорится об обеспечении установки «указателей традиционных местных названий, названий улиц и других топографических указателей для населения и на языке меньшинства, если имеется достаточная потребность в таких указателях». (Framework Convention..., http://conventions. coe.int/Treaty/en/Treaties/html/157.htm).
244 _
ПОЯИШЭ%£. 2012. Том 8. № 4
внутри национальных и этнических групп, равно как и в богослужениях, религиозных церемониях, ритуалах и других подобных действиях» (Valsts valodas..., http://www.likumi.lv/doc.php?id=14740).
Правовые основы развития лингвистической идентичности этнических меньшинств заложены и в «Законе об образовании» 1998 г.3. Согласно этому документу, представители этнических меньшинств имеют право получать образование на их родном языке в частных учебных заведениях, а также в государственных и муниципальных учебных заведениях, в которых реализуются учебные программы для этих меньшинств (IzgUtibas likums, http://www.likumi.lv/doc.php? id=50759).
Следует отметить, что в различных законах по отношению к языкам этнических меньшинств Латвии применяются не одинаковые термины. Так, в Законе о государственном языке употребляются два термина, обозначающих языки этнических меньшинств Латвии: «родной язык представителей этнических меньшинств» и «иностранные языки» (Valsts valodas..., http://www.likumi.lv/doc.php? id=14740). В Законе о радио и телевидении, который действовал в 1995-2010 гг., употреблялся термин «языки этнических меньшинств» (Radio un televlzijas..., http://www.likumi.lv/doc.php?id= 36673). Однако в сменившем его в 2010 г. Законе об электронных средствах массовой информации, кроме использования термина «латышский язык», применяется только термин «иностранные языки» (Elektronisko plassazinas..., http://www.likumi.lv/doc.php?id=21403).
Этнические и лингвистические идентичности крупных групп населения, отличные от идентичности этнического и национального большинства, принимают не только ярко выраженный символический характер в публичном пространстве многокультурного общества, но и постоянно политизируются. Если даже бегло взглянуть на новейшую политическую историю Латвии, то сразу бросается в глаза политизация лингвистической идентичности самого крупного этнического меньшинства государства — русских.
Русские, как этническое меньшинство, отличаются от других этнических меньшинств Латвии — белорусов, украинцев, литовцев, поляков, евреев и др. — и численно, и качественными показателями организации «собственной» социально-культурной инфраструктуры, включающей в себя широкое распространение русского языка в сфере латвийского предпринимательства, системе частного образования (включая и высшее), в сфере развлечений и в средствах
3 В «Закон об образовании» изменения вносились в 1999-2001, 2004-2006, 2008-2011 гг.
_ 245
массовой информации. Для значительной части латвийских белорусов, украинцев, поляков, евреев русский язык является родным. Это означает, что понятие «русскоязычные» является вполне научно корректным по отношению к русскому этническому меньшинству и тем представителям других этнических групп Латвии, для которых русский язык является родным. На русском языке функционирует и часть профессиональной культуры Латвии (старейший за пределами России Рижский русский драматический театр им. М. Чехова, публикуются научные труды и т. д.). Сохранение социальных функций русского языка в общественной жизни Латвии становится целью политических объединений («Центр согласия» и «За права человека в единой Латвии»). Эти факторы объективно формируют потребность латвийских русских в артикуляции своей лингвистической коллективной идентичности. Но одновременно присутствие артикулированной, в том числе и публичном пространстве, лингвистической идентичности русского этнического меньшинства находится в центре рефлексий научного и политического сознания.
Акцентирование лингвистической идентичности в программах политических партий и объединений
Накануне выборов в 2011 г. в XI Сейм (парламент Латвийской Республики) политические партии и объединения представили в своих программах видение взаимодействия гражданской и лингвистической идентичностей латвийцев. Приведём выдержки из предвыборных программ тех политических партий и объединений, которые прошли в него.
Объединение политических партий «Центр согласия», за который традиционно голосует подавляющее большинство представителей этнических меньшинств, получило наибольшую поддержку избирателей. Из 100 мест в парламенте у него 31 место. Программа содержит понятие «интересы латышей и этнических меньшинств». Программа «Партии реформ Затлерса» не содержит упоминания о Латвии как национальном государстве, но и ничего не говорит об этнических меньшинствах. В то же время эта партия выступает против «преувеличения этнических различий в латвийском обществе», а также «против проявления любых форм ненависти». Говоря о латышском языке и культуре, эта партия призывает «беречь их и способствовать их развитию как важнейшему смыслу существования Латвийской Республики» (в парламенте — 22 места.) Праволибе-ральная партия «Единство» не упоминает ни в какой связи о наличии этнических меньшинств в Латвии, акцентируя необходимость «формирования национального европейского и демократического государства», укрепления позиций «латышского языка как единст-
венного государственного и официального языка в Латвии» (в парламенте — 20 мест.) Программа Национального объединения «Всё Латвии! — Отечеству и Свободе/Движение за национальную независимость Латвии» содержит понятие «латышское государство», призывая к постепенному переводу всей системы образования, начиная с детских садов, на латышский язык. Для этнических меньшинств возможно преподавание на родном языке их народной «истории и культуры» (в парламенте — 14 мест.) Программа «Союза зелёных и крестьян» ничего не говорит об этнических меньшинствах Латвии, в то же время в ней нет и упоминания термина «национальное государство». Эта партия выступает за «латышскую культурную среду», которая выражается в необходимости «укреплять роль латышского языка как государственного и его использование во всех общественных сферах» (в парламенте — 13 мест.) Характерно, что партия «За права человека в единой Латвии», не прошедшая в XI Сейм, в своей предвыборной программе как раз позиционировала себя в качестве «партии русской общины Латвии», выступающей за придание русскому языку официального статуса (Latvijas Republikas 11..., http://www.cvk.lv/cgi-
bin/wdbcgiw/base/komisijas2010.cvkand11.sak).
Как видно, понимание взаимосвязи гражданской и лингвистической идентичностей как в «латышских» политических партиях и объединениях, так и в «русских» выступает важным идеологическим и политическим маркером для современного латвийского общества. Причём различия по пониманию места лингвистической идентичности в структуре гражданской идентичности характерны и для «латышских», и для «русских» партий. Результаты выборов в XI Сейм говорят о том, что в общественном латышей и этнических меньшинств лингвистическая идентичность оценивается следующим образом:
1. Большинство избирателей, как латышей, так и представителей этнических меньшинств, рассматривают свою лингвистическую идентичность представителей, как национального большинства, так и этнических меньшинств, в контексте прав человека.
2. Если в общественном сознании латышей их лингвистическая идентичность связывается и с идентичностью Латвии как страны и государства, то в сознании этнических меньшинств существует связь права на собственную лингвистическую идентичность с коллективными групповыми интересами.
3. Политизация лингвистической идентичности встретила поддержку примерно половины избирателей, проголосовавших за «латышские» партии; в свою очередь, этнические меньшинства отверг_ 247
ПОЛИТЭКС. 2012. Том 8. № 4
ли политическую партию, которая выступала за такую политизацию в «русской» среде. Но в целом «латышские» партии, провозглашающие либо защиту идеи «национального государства», либо «латышской Латвии», обладают в парламенте третью депутатских мандатов.
Идея об иерархии идентичностей в современной науке
Различная степень актуализации гражданской и лингвистических идентичностей в предвыборных программах политических партий и объединений в Латвии говорит о том, что в общественном сознании присутствуют различные формы иерархии, структурирования ценностей гражданской и лингвистических идентичностей. Представление о том, что как таковое доминирование гражданской (государственной) идентичности над лингвистическими, этническими и иными формами локальных коллективных идентичностей является наиболее адекватной формой организации различий в современном демократическом обществе, на наш взгляд, является слишком нормативным и догматичным. В современном динамичном обществе, где в качестве социальных акторов выступают социальные группы с артикулированной коллективной идентичностью, в том числе и этнические группы с их ярко выраженной лингвистической идентичностью, общая гражданская идентичность не может не включать или реализовываться в идентичностях социально и политически активных коллективных акторов.
Идентичности этнических групп, испытывающих потребность в социальной солидарности, чаще всего реализуются как лингвистические идентичности этих групп (Fishman, 2010, p. ххм; Garcia, 2010, p. 519). Ориентация этнических групп на культивирование своей лингвистической идентичности — это следствие того, что социальные системы приняли характер коммуникационных систем. По мнению Этьена Балибара, роль языка в конструировании этнической идентичности трудно переоценить. Именно язык (наряду с расой) привязывает человека к истокам этничности, которые можно в любой момент актуализировать (Balibar, Wallerstein, 1991, p. 96-100).
В современной социологии уже осмыслено представление о том, что в обществе иерархия идентичностей не только возможна, но и является чрезвычайно распространённым фактом. Идея об иерархии идентичностей снижает значение априорных представлений о неизбежности доминирования универсальных (например, гражданских) идентичностей над локальными коллективными идентич-ностями (например, лингвистическими и этническими). По мнению авторитетных исследователей идентичности профессоров Калифорнийского университета Петера Бёрка и Яна Стетса, именно этот
подход позволяет рассмотреть социальную идентичность человека в связи с социальной структурой общества. Тем самым можно избежать отождествления социальной идентичности человека исключительно с приписываемыми социальными характеристиками групп, показать вариативность поведения человека и его вклада в становление общественных структур (Stets, Burke, 2005, p. 132-135).
В научной литературе понятие «иерархия идентичности» («identity hierarchy») рассматривается для объяснения зависимости социальной идентичности человека от социального контекста и системы социальных взаимодействий. При этом в социальной идентичности человека свидетельства принадлежности к различным социальным группам оказываются иерархизированы по степени их значимости (Grayson, 2002, p. 9; Sekhon, 2008, p. 349). Социальная идентичность формируется и проявляется в комплексе его социальных ролей. При этом у человека предпочтения одних социальных ролей другим также подвержены иерархизации. Предпочтительность социальных ролей особо важна для формирования образа «идеального Я». Предпочтительность той или иной социальной идентичности зависит от степени выгоды, получаемой в случае реализации определённой социальной роли, от её поддержки социальной идентичности со стороны других (McCall, Simmons, 1978, p. 74). Социальная идентичность может иерархизироваться не только в зависимости от ценностных и мировоззренческих предпочтений человека, но также под давлением конкретной ситуации. В этом случае она приобретает характер «выпуклой, рельефной иерархии» («salience hierarchy») (Stryker, Serpe, 1994, p. 16-35). Такой подход к идентичности позволяет характеризовать её как индивидуальное явление, связанное с сущностью конкретного её носителя, и препятствует растворению социального субъекта в многообразно социальном окружении.
Отказ от нормативистского представления о жёстком противопоставлении универсальных и локальных идентичностей осмыслен, например, в социологии Пьера Бурдье. Его подход выступает ярким проявлением тенденции увязывать понимание социальной идентичности с динамичным многообразием сил в социальном пространстве, а не с установившимся нормативным порядком в обществе или совокупностью унаследованных (примордиальных) социальных качеств (Бурдье, 2001, с. 324, 329). У Бурдье имеются высказывания, которые можно трактовать как отождествление социальной идентичности агентов с усвоенными габитусами, т. е. с «системами устойчивых и переносимых диспозиций, структурированных структур, предрасположенных функционировать как... прин-
ципы, порождающие и организующие и практики, и представления», с «инкорпорированными и, следовательно, индивидуализированными социальностями» (Там же, с. 102, 138-139, 153; Бурдье, 1994, с. 53).
Таким образом, современная социология констатирует не нор-мативистскую интерпретацию социальной идентичности (как жёсткую субординацию групповых идентичностей, в том числе и лингвистических, по отношению к универсалистски понимаемой гражданской (национальной) идентичности), а наличие подвижного пространства взаимодействия социальных акторов. Именно в этом пространстве взаимодействия коллективных акторов складывается индивидуальное своеобразие гражданского общества, идентичность которого и впитывает в себя, а также артикулирует коллективные идентичности этих акторов.
Представления об иерархии лингвистической и гражданской
идентичностей в современной латвийской социологии
Важность изучения лингвистической идентичности жителей Латвии наряду с их этнической и национальной идентичностью осознана, прежде всего, в среде самих латвийских учёных. Это проявилось, например, в масштабном исследовании 2006-2009 гг., по-свящённом описанию реальной картины самого лингвистически и этнически разнообразного региона Латвии — Латгалии «Исследование этнолингвистической ситуации в Латгалии в 2006-2009 гг.». Авторы этого исследования полагают, что адекватное изучение этнического многообразия Латгалии и Латвии в целом возможно в том случае, если рассматривать гражданскую и национальную идентичности жителей как включающие в себя идентичности этнических групп. «Особенность Латвии и Латгалии в том, что... национальная идентичность формируется из двух составных частей — латвийской идентичности с государством и присутствием этнических мень-шинств4». Важно и то, что в основе методологии исследования не было заложено представление о нормативной субординации языков и лингвистических идентичностей в Латгалии (Бир1^ка, Lazdina, 2009, р. 57, 116, 387-401).
В латвийской этносоциологии на протяжении последних двадцати лет приняты разные модели для понимания иерархии граж-
4 Следует отметить, что авторы применяют по отношению к этническим меньшинствам в Латвии термин шйаиАеа», который в русском языке имеет аналог слова «инородцы». Этот термин распространён в ряде научных исследований, а также в политической публицистике на латышском языке.
250 _
данской и лингвистической идентичностей. Наиболее распространённым выступает подход, в рамках которого этническая и лингвистическая идентичности выступают как неотъемлемая характеристика этнических групп, но при этом не показывается её место в иерархии идентичностей этих этнических групп. Для авторов социологических исследований в этом случае важно показать, насколько национально-гражданские ценности проявляются в сознании представителей этнических групп в Латвии. Тем самым авторы исследований могут определять уровень политической, гражданской и лингвистической интеграции латвийского общества, а, следовательно, и уровень межэтнических дистанций. Фактически речь идёт о выявлении степени развитости национально-гражданской и политической идентичности представителей различных этнических групп страны, а вовсе не об уровне развития их этнической идентичности. Такие исследования зафиксировали весомую роль этнического фактора в образовании и функционировании неправительственных организаций, удельном весе занятых в публичном секторе экономики и государственного управления, в общественных представлениях о характере политического участия людей с разным этническим происхождением, в оценке перспектив социальной мобильности, в представлениях о латвийской истории, различии дискурсов латышской и русской прессы, в делении политических партий на «латышские» и «русские», в существовании негативных межэтнических стереотипов в общественном сознании и т. д. (см., например: Zepa, Supule, Penke, Klave, Krisäne, 2001, р. 43, 77; Jjabs, Golubeva, 2009, р. 1-2; Golubeva, Kazoka, Rastrigina, 2011, р. 14; Curika, 2008/2009, р. 9; Zepa, Supule, Krastina, Kesäne, GrJvins, Bebnsa, levina 2006, р. 29; Apine, Boldäne, Dribins, Gaugere, Snitnikovs, Vebers, 2006, р. 6).
Другой подход исходит из предположения о том, что уровень и характер развития гражданской идентичности у представителей различных этнических групп в той или иной степени связаны с актуализацией этнической идентичности в этих группах. В этом случае уже без представления об иерархии идентичностей в сознании людей не обойтись. В таких исследованиях, если это касается характеристики идентичности этнических меньшинств, этническая и лингвистическая идентичности рассматриваются в тесной связи с национальной, гражданской идентичностью. Здесь идея об иерархии идентичностей выступает одной из самых важных. Например, авторы исследования 2006 г. «Сопротивление общественной интеграции: причины и возможности преодоления (анализ взаимодействия этничностей, государства и гражданского общества)» констатируют, что этническая мобилизация этнических меньшинств идёт
быстрее, чем распространение общегражданских ценностей в этническом сознании представителей этнических меньшинств (Арте, ВоИапе, Dribins, Gaugere, Snitnikovs, Vëbers, 2006, р. 6). Или же говорится о сложном характере взаимосвязи объективного процесса актуализации самосознания различных этнических групп и процессов общественной интеграции (Арте, Dribins, Jëkabsons, Snitnikovs, Vëbers, Volkovs, 2004, р. 5).
Острое политическое соперничество этнического большинства и меньшинств может порождать стремление националистических сил к созданию жёсткой иерархической модели, которая подчиняет лингвистические идентичности этнических меньшинств нормативи-стски интерпретированной национальной идентичности. Так, в одном из исследований показывается, что если для законотворческой деятельности Сейма в целом характерна ориентация на стратегию политического участия этнических меньшинств, то стратегия «исключения» характерна для националистической партии «Отечеству и Свободе/ Движению за национальную независимость Латвии» и позиции газеты «Латвияс авизе» (Golubeva, RoZukalne, Кагока, Сипка, Amesta, Негса, Buseva, Jermaks, Ма^апа, 2008, р. 2, 10, 59). Идея об иерархии гражданской и лингвистических идентичностях неизбежно высвечивается в тех социологических исследованиях, авторы которых исходят из представлений о некоторой степени автономии (самодостаточности) социально-политического и информационно-культурного пространства этнических меньшинств Латвии, главным образом латвийских русских ^ера, БйрЫе, К^е, К^йиа, Кпэапе, Tomsone, 2005, р. 16-19).
В целом можно сказать, что в современной латвийской социологии, а также в иных отраслях социального знания чрезвычайно активно разрабатывается этнополитическая картина общества, идентичность которого понимается в связи с лингвистическими идентичностями этнических групп.
Иерархия национально-государственной и лингвистических
идентичностей в мультикультурной среде по материалам
социологического исследования
Для изучения особенностей складывающейся иерархии гражданской и лингвистических идентичностей латвийцев автор этой статьи провёл социологическое исследование во втором крупнейшем городе Латвии — Даугавпилсе. Исследование «Взаимосвязь коллективных и индивидуальных идентичностей представителей этнических групп Даугавпилса как фактор развития гражданского общества» проводилось весной-летом 2010 г. Выборка — 578 респондентов, репрезентативна и стратифицирована по этничности,
возрасту, гендерным характеристикам респондентов, а также по районам города. Особенности артикуляции лингвистических иден-тичностей в мультикультурной среде, а также иерархия национально-государственной и лингвистических идентичностей показаны на примере латышей, а также двух крупнейших этнических меньшинств города — русских и поляков. Доля представителей этнических групп в населении Даугавпилса на момент проведения исследования в 2010 г. (Daugavpils, 2010) и выборка респондентов по этнической принадлежности представлены в табл. 1.
Таблица 1. Этническая структура населения Даугавпилса и этническая _структура выборки респондентов_
Национальность Этническая структура населения Даугавпилса Этническая структура выборки респондентов
N (тыс.) % N %
Латыши 17,0 17,6 95 16,4
Русские 50,8 52,7 324 56,0
Поляки 14.1 14,6 77 13,2
Белорусы 7,5 7,8 46 7,9
Украинцы 2,0 2,1 7 1,3
Литовцы 1,0 1,0 3 0,6
Другие 7,6 4,2 27 4,6
Всего 103,8 100,0 578 100,0
В значительной степени лингвистическая идентичность латышских, русских и польских респондентов совпадает с их этнической идентичностью. Самое большое совпадение у русских (96,3%) и латышей (69,9%), меньше — у поляков (57,2%) (табл. 2).
Таблица 2. Родной язык респондентов, %
Этническая Латышский Русский Польский Другой Другой
группа язык язык язык язык ответ
Латыши 69,9 29,4 0,7 - -
Русские - 96,3 1,1 0,3 2,3
Поляки 2,9 37,7 57,2 2,2 -
Такой же высокий процент совпадения лингвистической и этнической идентичностей характерен лишь для респондентов-литовцев и совсем не характерен для белорусов и украинцев. При этом только для одной этнической группы (русских) характерно, что их родной язык выступает также родным для значительно большей группы респондентов, чем доля русских в населении города (75,2 и 56,0% соответственно) (табл. 3).
_ 253
ПОЛИТЭКС. 2012. Том 8. № 4
Таблица 3. Этническая структура выборки респондентов и родной язык
респондентов
Этническая принадлежность респондентов Родной язык респондентов
N % N %
Латыши 95 16,4 Латышский 70 12,1
Русские 324 56,0 Русский 435 75,2
Поляки 77 13,2 Польский 47 8,2
Белорусы 46 7,9 Белорусский 13 2,2
Украинцы 7 1,3 Украинский 2 0,4
Литовцы 3 0,6 Литовский 2 0,3
Другие 27 4,6 Другой 1 0,1
Нет ответа - - Нет ответа 8 1,5
Всего 578 100,0 Всего 578 100,0
У респондентов достаточно широкие возможности реализовать свою лингвистическую идентичность в частном и публичном пространстве Даугавпилса. Как видно из табл. 4, родной язык респондентов выполняет важные функции коммуникации в самых разных сферах общественной жизни этого латвийского города.
Таблица 4. Частота общения респондентов на родном языке в различных сферах жизни, % (N=578)
Постоянно Иногда Практически никогда Нет ответа Всего
С друзьями, зна- 87,6 6,7 5,0 0,7 100,0
комыми
В магазинах и на 70,1 12,9 13,4 3,6 100,0
рынках
На работе с кол- 60,5 12,9 12,3 14,3 100,0
легами
В государствен- 50,1 20,4 22,8 6,7 100,0
ных учреждениях
В местном само- 49,6 16,4 23,4 10,6 100,0
управлении
В общении с по- 49,0 14,4 21,6 15,0 100,0
лицейскими
В учебных 42,7 24,6 12,9 19,8 100,0
заведениях
Понятно, что наиболее широко родным языком как средством общения респонденты пользуются в частной жизни, в общении с родственниками и друзьями (постоянно или иногда — 94,3%). Также широко применяется родной язык респондентами в магазинах и на рынках (в той или иной степени — 83,0%), на рабочем месте
(73,4%), в государственных учреждениях (70,5%), в учебных заведениях (67,3%), в учреждениях самоуправления (66,0%), в общении с полицейскими (63,4%). Но в целом не менее чем в двух третях случаев респонденты постоянно или иногда реализуют социально-коммуникативные функции своей лингвистической идентичности. И это характерно не только для частной жизни, но и для коммуникации в публичном пространстве.
Сохранение родного языка в качестве основы лингвистической идентичности осознаётся большинством респондентов как задача, требующая активизации множества факторов. Это — наличие средств массовой информации и учебных заведений на языках этнических групп, их общественных организаций, активность бизнеса, политических партий, религиозных и этнических общин, самого человека и заинтересованность государства. Как видно из табл. 5, в подавляющем большинстве латыши, русские, поляки рассматривают эти факторы как важнейшие в поддержании языка и культуры этнических групп. Это говорит о том, что в исторически мультикуль-турной среде сложился консенсус среди как национального большинства, так и этнических меньшинств по отношению к значимости институтов гражданского общества, а также государства в поддержании лингвистической идентичности всех этнических групп.
Таблица 5. От чего зависит сохранение языка и культуры этнических групп в Латгалии? (ответ: «Зависит в той или иной степени», %)
Все Латыши Поляки Русские
респонденты
Наличие учебных заведений на 86,5 77,9 84,5 89,2
языках этнических групп
Наличие средств массовой инфор- 84,8 74,7 84,0 87,3
мации на языках этнических групп
Активность самого человека 84,6 75,5 90,2 83,6
Активность самих этнических 81,5 67,4 85,7 83,3
общин
Наличие общественных органи- 80,4 70,5 80,4 83,6
заций этнических групп
Заинтересованность государства 76,8 65,6 75,8 78,1
Активность религиозных общин 63,5 57,9 73,8 61,6
Активность бизнеса 56,9 53,2 54,5 55,1
Активность политических партий 56,7 53,2 45,1 55,9
Наибольшие надежды респонденты связывают с наличием средств массовой информации и учебных заведений на языках этнических групп (соответственно 84,8 и 86,5% всех респондентов), а
также с активностью самого человека (84,4%). Наименьшую роль в этом процессе респонденты признают за активностью бизнеса и политических партий (соответственно 56,9 и 56,7%). Такие институты гражданского общества и рыночной экономики, как политические партии и бизнес, пока не приобрели должный авторитет в общественном сознании как силы, способные эффективно решать важные социальные и культурные задачи латвийских жителей (Tisenkopfs, Kalnins, 2002, p. 2, 9, 11; Auers, Ikstens, 2005, p. 91; Cik de-mokrätiskäs.., http://www.politika.lv/ temas/politikas_kvalitate/17657/).
Лингвистическая идентичность не совпадает с лингвистическими пространствами, в которых жители Даугавпилса стремятся получить информацию. В табл. 6 и 7 приводятся сведения о чтении газет, прослушивании радио, просмотре телепередач на латышском, русском и польском языках, а также информация о наличии книг в домашних библиотеках респондентов на этих языках. Сопоставив эти данные с этническим составом респондентов, видно, что доля респондентов, получающих информацию на двух языках — латышском и русском — выше доли этнических латышей и русских среди респондентов. Некоторое исключение составляет наличие книг в домашних библиотеках на польском языке: она оказалась немного выше, чем доля этнических поляков среди всех респондентов (15,1 и 13,2% соответственно). Эти данные показывают наличие в Дау-гавпилсе двух ярко выраженных потоков информации — на латышском и русском языках. Но при этом доля респондентов, получающих информацию на латышском языке в Даугавпилсе, крайне мала.
Таблица 6. Использование языков при чтении газет и прослушивании радио, %
Язык Чтение газет Прослушивание радио
Все Л Р П Все Л Р П
На латышском 28,4 68,5 19,2 42,9 24,4 54,1 16,1 35,5
На русском 82,0 69,3 83,6 84,5 74,7 61,4 74,5 74,4
На польском 7,6 3,0 2,0 41,6 5,6 2,3 0,9 35,7
Обозначения: Л - латыши, Р - русские, П - поляки.
Таблица 7. Использование языков при просмотре телепередач, а также наличие книг в домашних библиотеках на различных языках, %
Язык Просмотр телепередач Наличие книг в домашних библиотеках
Все Л Р П Все Л Р П
На латышском 45,4 81,2 37,4 63,0 50,3 86,5 41,2 60,4
На русском 89,1 77,2 91,1 87,0 91,4 74,5 94,1 91,6
На польском 10,2 4,4 1,6 53,9 15,1 12,9 5,6 70,6
Обозначения: Л - латыши, Р - русские, П - поляки.
Респондентам было предложено выбрать те ценности, которые в различной степени как раз и характеризуют их социальную идентичность. Предложены были такие социальные ценности в качестве маркеров идентичности, как латвийское гражданство, Латвия как место жительства, гражданство ЕС, этническое происхождение, религиозная принадлежность, родная культура, латышский язык, родной язык, язык общения в семье. Как видно, среди предложенных маркеров присутствуют как те, с помощью которых формируются и укрепляются гражданская и национальная идентичности человека, так и такие, которые свойственны этнической традиционной идентичности. Результаты исследования не стали неожиданностью, более того, они подтвердили уже многолетние наблюдения. Для жителей многоэтнического Даугавпилса гражданские ценности в комплексе идентификационных маркеров выражены менее рельефно, чем ценности традиционной этнической идентичности. Так, например, язык стал самым важным маркером идентичности жителей Даугавпилса. Этот маркер в той или иной степени считают важным для характеристики своей идентичности 89,5% опрошенных жителей Даугавпилса. Далее следует такой маркер, как язык общения в семье (85,2%). А вот такой важнейший маркер национальной идентичности, как латвийское гражданство, оказался в той или иной степени важным маркером идентичности для 49,2% опрошенных горожан. Именно в актуализации собственной идентичности как лингвистической этнические общины стремятся сохранить свою групповую идентичность в межэтническом взаимодействии (табл. 8).
Таблица 8. Ценности, характеризующие идентичность респондентов (Ответ: «В большей или меньшей степени», %)
Все Латыши Русские Поляки Белорусы
Родной язык 89,5 83,4 93,3 82,0 90,1
Язык общения в семье 85,2 82,8 87,1 85,9 90,4
Родная культура 74,4 68,8 74,1 84,8 73,2
Латвия как страна, где живёт респондент 71,0 75,7 71,0 65,0 76,9
Этническое происхождение 65,3 64,3 63,6 76,3 77,4
Религия 63,4 58,6 62,1 78,9 64,3
Латвийское гражданство 49,2 66,2 50,4 55,5 37,3
Гражданство ЕС 34,7 44,0 34,7 29,7 37,3
Латышский язык 27,6 66,3 19,6 27,1 17,9
По сравнению с другими проявлениями этнической идентичности — этническим происхождением, религиозностью, унаследован_ 257
ПОЛИТЭКС. 2012. Том 8. № 4
ной культурной традицией и т. д. — именно лингвистическая идентичность способна обеспечить вхождение человека в самый широкий спектр возможностей современного и постсовременного общества: в систему образования, социализации, бюрократической рационализации, контроля и управления и т. д.
В то же время было бы ошибочным считать, что большинство жителей Даугавпилса придерживаются традиционалистской ориентации идентичности в противовес национальной и гражданской. Данные исследования говорят и о том, что примерно одинаковой популярностью у примерно двух третей респондентов пользуется совокупность маркеров, которая характеризует как гражданскую, так и этническую идентичность. Причём эти маркеры характеризуют как принадлежность человека, как к интимным этническим ценностям, так и к Латвии как стране проживания. Это маркеры — «родная культура» (в той или иной степени считают важным для характеристики своей идентичности 74,4% респондентов), «Латвия как страна, где живёт респондент» (71,0%), «этническое происхождение» (65,3%), «религиозная принадлежность» (63,4%).
Эти данные позволяют скорректировать бытующие, в том числе и в научных исследованиях, представления о том, что важнейший водораздел ценностей в идентичности современного человека проходит между примордиальными (этнически унаследованными) и сконструированными современным обществом (национальными) ценностями. Такое противостояние примордиальных и сконструированных ценностей характерно для идентичности людей тех обществ, которые только переживают переход от традиционного, феодального, общества к обществу современного типа, к капитализму. Для современной Латвии, понятно, такой переход уже произошёл в относительно отдалённом прошлом. А вот что важно для латвийского общества, так это — существование крупных этнических общин, которые находятся в той или иной степени в состоянии взаимодействия, в котором неизбежно актуализируется не только персональная идентичность человека, но и его принадлежность к крупным этническим сообществам, которая выражается в устойчивой и воспроизводящейся коллективной этнической идентичности.
Для такого многокультурного общества, каким традиционно является Латвия, многие ценности, прежде всего родной язык их носителей, не является исключительно элементом унаследованной от предков этничности. В мире межкультурных коммуникаций, для которых характерен насыщенный информационный обмен, как в частной, так и публичной жизни, язык для их носителей является важнейшим средством социализации, полноценного включения в общественные структуры. Поэтому неудивительно, что язык наполня-
ется таким ценностным содержанием, что в многоэтническом и многокультурном обществе его применение (или отказ в использовании) становится мировоззренческим и идеологическим выбором. Очень высокое значение, которое респонденты придают именно своему родному языку как маркеру собственной идентичности, говорит вовсе не об их приверженности традиционному образу жизни. Ярко выраженная лингвистическая идентичность выступает своеобразной формой проявления и утверждения гражданской идентичности, обеспечивающей линию поведения его носителей в современном многокультурном обществе. Такое общество позитивно относится к тому, чтобы коллективные идентичности этнических групп, которые наиболее рельефно выражаются в их лингвистических идентичностях, рассматривались бы в качестве важнейших структурных элементов гражданской идентичности.
Литература
Бурдье П. Начала. Choses dites. М.: Socio-Logos, 1994. 288 c. (Bourdieu P. Choses dites. M.: Socio-Logos, 1994. 288 p.)
Бурдье П. Практический смысл. М.: Институт экспериментальной социологии; Санкт-Петербург: Алетейя, 2001. 562 c. (Bourdieu P. Practical Reason. M.: The institute of experimental sociology; St.Petersburg: Aleteya, 2001. 562 p.).
Apine I., Boldane I., Dribins L., Gaugere K., Snitnikovs A., Vebers E. PretestTba sabiedffbas integracijai: celoni un parvaresanas iespejas. RTga: Latvijas universitates Filozofijas un sociologijas instituts, LU agentura, 2006. 109 p. (Apine I., Boldane I., Drib-ins L., Gaugere K., Snitnikovs A., Vebers E. Resistance to the integration of society: causes and possibilities of overcoming. RTga: Latvijas universitates Filozofijas un sociologijas instituts, LU agentura, 2006. 109.p.)
Apine I., Dribins L., Jekabsons Ё., Snitnikovs A, Vebers E., Volkovs V. MainTgas identitates: etnisko grupu mobilizesanas un sabiedrTbas etniskas strukturas izmainu ietekme uz sabiedrTbas integraciju. RTga: Latvijas Universitates Filozofijas un sociologijas instituts, 2004. 181 p. (Apine I., Dribins L., Jekabsons Ё., Snitnikovs A., Vebers E., Volkovs V. Changable identities: mobilization of ethnic groups and the influence of the changes in ethnic structure on the social integration. RTga: Latvijas Universitates Filozofijas un sociologijas instituts, 2004. 181 p.)
Auers D., Ikstens J. Politisko partiju demokratiska loma // Rozenvalds J. (red.). Cik demokratiska ir Latvija. Demokratijas audits. RTga: Latvijas universitate, 2005. 198 p. (Auers D., Ikstens J. (2005). The democratic role of political parties // Rozenvalds J. (ed.). How Latvia is democratic? The audit of the democracy. RTga: Latvijas universitate, 2005. 198 p.)
Balibar E., Wallerstein I.M. Race, Nation, Class: Ambiguous Identities. London; New York: Verso, 1991. 242 p.
Cik demokratiskas ir Latvijas politiskas partijas? Velesanu sarakstu veidosana pirms 2009.gada pasvaldTbu velesanam // RTga: SabiedrTba par atklatTbu Delna // http://www.politika.lv/temas/politikas_kvalitate/17657/ (How much democratic are political parties in Latvia. The forming of the election lists before municipal elections in 2009 // RTga: SabiedrTba par atklatTbu Delna // http://www.politika.lv/temas/politikas_kvalitate/ 17657/)
Curika L. DalTta izglTtTba — dalTti pilsoni? RTga: Sabiedriskas politikas centrs PROVIDUS, 2008/2009. 22 p. (Curika L. Is split education means split citizens? RTga:
_ 259
Sabiedriskas politikas centrs PROVIDUS, 2008/2009. 22 p.) Daugavpils. (2010) //http://www.daugavpils.Iv/page/6 Daugavpils. (2012) //http://Iv.wikipedia.org/wiki/DaugavpiIs
Dribins L. Minoritates definTcija nav pasmerkis. 2002 // http://politika.lv/ arti-cle/minoritates-definicija-nav-pasmerkis (Dribins L. Definition of minority isn't the self-value. 2002 // http://politika.lv/article/minoritates-definicija-nav-pasmerkis)
Elektronisko plassazinas lTdzeklu likums // http://www.likumi.lv/ doc.php?id =214039 (The law of electronic mass media // http://www.likumi.lv/ doc.php?id =214039)
Fishman J. Sociolingustics: Language and Ethnic Identity in Context // Fishman J., Garcia O. (eds.). Language and Ethnic Identity. Vol. I. Oxford: Oxford University Press, 2010.
Framework Convention for the Protection of National Minorities // http://conventions. coe.int/Treaty/en/Treaties/html/157. htm
Garcia O. Languaging and Ethnicity // Fishman J., Garcia O. (eds.). Language and Ethnic Identity. Vol. I. Oxford: Oxford University Press, 2010.
Golubeva M., Kazoka I., Rastrigina O. DazadTbas vadTba publiskaja parvalde. RTga: Sabiedriskas politikas centrs PROVIDUS, 2011. 36 p. (Golubeva M, Kazoka I., Rastrigina O. The management of diversity in public goverment. RTga: Sabiedriskas politikas centrs PROVIDUS, 2011. 36 p.)
Golubeva M., Rozukalne A., Kazoka I., Curika L., Arnesta I., Herca M., Buseva T., Jermaks M., Mardana L. Izaicinajums pilsoniskajai lTdzdalTbai. 2008. gada gala zinojums. RTga: Sabiedriskas 'politikas centrs PROVIDUS, 2008. 76 p. (Golubeva M., Ro'zukalne A., Kazoka I., Curika L., Arnesta I., Herca M., Buseva T., Jermaks M., Mardana L. Challenge to civil participation. Final report (2008). Riga: Sabiedriskas politikas centrs PROVIDUS, 2008. 76 p.)
Grayson T. Identity Hierarchy. 2002 //
http://timothygrayson.com/PDFs/IDhierarchy.pdf.pdf
IzglTtTbas likums // http://www.likumi.lv/doc.php?id=50759 (The law of education // http://www.likumi.lv/doc.php?id=50759)
Ijabs I., Golubeva M. Konsolidejot pilsoniskas sabiedrTbas dienaskartTbu. RTga: Sabiedriskas politikas centrs PROVIDUS, LU, 2009. 15 p. (Ijabs I., Golubeva M. Consolidation of the time-table of civic society. RTga: Sabiedriskas politikas centrs PROVIDUS, LU, 2009. 15 p.)
Jelgava // http://lv.wikipedia.org/wiki/Jelgava Jurmala // http://lv.wikipedia.org/wiki/J%C5%ABrmala
Latvijas iedzTvotaju nacionalais sastavs // http://www.csb.gov.lv/sites/ default/files/skoleniem/iedzivotaji/2_part19.pdf (The ethnic composition of Latvia's inhabitants // http://www.csb.gov.lv/sites/default/files/skoleniem/iedzivotaji/2_part 19.pdf) Latvijas Republikas Satversme // http://www.likumi.lv/doc.php?id= 57980 (The Sat-versme of the Republic of Latvia // http://www.likumi.lv/doc.php?id= 57980)
Latvijas Republikas 11. Saeimas velesanas // http://www.cvk.lv/cgi-bin/wdbcgiw/ base/komisijas2010.cvkand11.sak (The elections of the 11th Saeima of the Republic of Latvia //http://www.cvk.lv/cgi-bin/wdbcgiw/base/ komisijas 2010.cvkand11.sak) Liepaja // http://lv.wikipedia.org/wiki/Liep%C4%81ja
MazakumtautTba // http://lv.glosbe.com/lv/en/maz%C4%81kumtaut%C4%Abba (National minority // http://lv.glosbe.com/lv/en/maz %C4%81kumtaut %C4% ABba)
McCall G. J., Simmons J. L. Identities and interactions: an examination of human associations in everyday life. New York: Free Press, 1978.
Par Latvijas nacionalo un etnisko grupu brTvu attTstTbu un tiesTbam uz kulturas autonomiju // http://www.likumi.lv/doc.php?id=65772 (About free development of Latvia's national and ethnic groups and right on cultural autonomy // http://www.likumi.lv/doc.php?id=65772)
Par Visparejo konvenciju par nacionalo minoritasu aizsardzTbu // http://www. likumi.lv/ 260 _
doc.php?id=109252 (About Framework Convention for the Protection of National Minorities // http://www. likumi.lv/ doc.php?id=109252)
Radio un televizijas likums //http://www.likumi.lv/doc.php?id=36673 (The Law of Radio and Television // http://www.likumi.lv/doc.php?id=36673) Riga // http://lv.wikipedia.org/wiki/R%C4%ABga
Sekhon N. Equality and Identity Hierarchy // NYU Journal of Law & Liberty. 2008. Vol. 3 // http://papers.ssrn.com/sol3/papers.cfm?abstractjd=1491856
Stets J. E., Burke P. J. A Sociological Approach to Self and Identity // Leary M., Tangney J. (eds.). Handbook of Self and Identity. Guilford Press, Forthcoming, 2005.
Stryker S., Serpe R.T. Identity salience and psychological centrality: Equivalent, overlapping, or complementary concepts? // Social Psychology Quarterly. 1994. N 57.
Suplinska I., Lazdina S. (red.). Valodas Austrumlatvija: petijuma dati un rezultati. Via Latgalica: humanitaro zinatnu zurnala pielikums, 1. Rezekne: Rezeknes Augstskola, 2009. (Suplinska I., Lazdina S. (eds.). Languages in the Eastern Latvia: the data and results of the research. Via Latgalica: humanitaro zinatnu zurnala pielikums, 1. Rezekne: Rezeknes Augstskola, 2009.)
Tisenkopfs T., Kalnins V. Public Accountability Procedures in Politics in Latvia. Riga: Baltijas studiju centrs, 2002. 38 p.
Valsts valodas likums // http://www.likumi.lv/doc.php?id=14740 (The Law of state language // http://www.likumi.lv/doc.php?id=14740)
Zepa B., Supule I., Klave E., Krastina L., Krisane J., Tomsone I. Ethnopolitical tension in Latvia: looking for the conflict solution. Riga: Baltijas Socialo zinatnu instituts, 2005. 81 p.
Zepa B., Supule I., Krastina L., Kesane I., Gnvins M., Bebrisa I., Ievina I. Integration practice and perspectives. Riga: Baltijas socialo zinatnu instituts, 2006. 205 p.
Zepa B., Supule I., Penke I., Klave E., Krisane J. Cela uz pilsonisku sabiedribu. Lat-vija iedzivotaju aptauja 2000/2001.g. Riga: Baltijas Socialo zinatnu instituts, 2001. 125 p. (Zepa B., Supule I., Penke I., Klave E., Krisane J. The way to the civic society. The interview of Latvia's inhabitants in 2000-2001. Riga: Baltijas Socialo zinatnu instituts, 2001. 125 p.)
