CC BY
21
Этнополитология
В. В. Волков
ИНСТИТУТ ИНТЕГРАЦИИ ОБЩЕСТВА В ЛАТВИИ: ОСОБЕННОСТИ СОВРЕМЕННОГО НАУЧНОГО ДИСКУРСА
Если социологическая теория рассматривает социальную интеграцию как универсальный процесс, охватывающий всё общество и все типы его многообразия, то общественное сознание в Латвии, а также научный дискурс с этим термином устойчиво связывает одно измерение — этническое. В статье показывается, что научные исследования интеграционных процессов в Латвии критичнее стали относиться к тем методологическим установкам, которые сложились в 1990-е годы, а в теории происходит пересмотр ценности тех идейных подходов к пониманию интеграции общества, которые были заложены ещё в концепции Т. Парсонса. В то же время важным идейным ресурсом исследований интеграции общества в Латвии могли бы быть идеи Ю. Хабермаса, который считал необходимым признать в многокультурном обществе коллективную идентичность этнических меньшинств. В статье приводятся некоторые данные социологического исследования, проведённого в Даугав-пилсе — крупнейшем городе Восточной Латвии с этнически многообразным населением. Материалы этого исследования показывают возможность совмещения либеральной концепции интеграции общества в Латвии с признанием ценности коллективной идентичности этнических меньшинств.
Ключевые слова: интеграция общества, коллективная идентичность, либеральные ценности, акторы, этнические меньшинства
Проблематика интеграции мультикультурных постсоветских обществ традиционно вызывает интерес у экспертов. Одна из последних статей по этой теме «Проблемы интеграции эстонского общества» Клары Халлик, опубликованной в «Вестнике Института Кеннана в России» в 2009 г. В этой работе справедливо связывается успех интеграционных процессов в Эстонии с тем, насколько ценности политической нации возьмут верх над этнокультурными представлениями (Халлик, 2009, с. 68).
Возможен и иной ракурс рассмотрения интеграции общества. Это — анализ основных идейных смыслов, которые экспертное сообщество связывает с утвердившейся моделью интеграции общества, а также с возможными вариантами эволюции этой модели. В этом случае окажется возможным уловить такие важные смысловые составляющие института интеграции общества, как, например: а) идейную и психологическую мотивацию интеллектуальной и по-
© В. В. Волков, 2011
литической элиты государства в той или иной модели интеграции многокультурного общества, её корректировки и даже радикальной смены; б) интеллектуальную связь выбранной модели общественной интеграции с той или иной исторической традицией и системой ценностей, за которыми закреплена устойчивая связь значений в мировой истории и культуре; в) связав направленность национальной мысли по проблемам интеграции с общенаучной традицией рассмотрения этой темы, можно будет уловить и траекторию наиболее вероятной эволюции функционирующего института общественной интеграции.
Следует отметить и чрезвычайно высокую степень идеологизи-рованности понятия «интеграция общества». В Латвии нет политической партии, программа которой игнорировала бы этот термин. Фактически в латвийском общественном сознании сформировалось множество оттенков интерпретации понятия «интеграция общества» в применении к реальностям этой балтийской страны. В этой ситуации анализ современного научного дискурса по проблемам интеграции латвийского общества представляется дополнением распространённых исследований, в которых специально анализируется уровень и качество политического участия представителей титульной нации и этнических меньшинств, уровень пропорционального представительства этих групп населения в законодательных и исполнительных органах власти, доля граждан государства среди этнических меньшинств и темпы их натурализации и т. д.
Социологический подход к понятию «интеграция общества»
В современной социологии понятие «социальная интеграция» трактуется достаточно широко. Под ним понимается способ сосуществования различных элементов общества друг с другом. При этом понятие «социальная интеграция» рассматривается вместе с понятием «социальный порядок» (Integration, 2006, p. 202). Оно относится к любым социальным общностям — и к небольшим социальным группам, и к нациям (Strobl, 2007, p. 4429).
Понимание важности интеграции общества наиболее полно реализовалось в социологии Т. Парсонса, который связывал эту концепцию с обоснованием «проблемы порядка» (Парсонс, 2002, с. 22). Для Парсонса не менее важным было подчеркнуть значение в организации общества «идеалистически-коллективистских» ценностей, без которых, по его мнению, не может быть интегрировано сложное современное общество (Там же, с. 42). В целом для Т. Парсонса идея общественной интеграции выполняла несколько ролей. Во-первых, провозглашалась легитимность только одной нор_ 193
ПОЯИТЭКТ. 2011. Том 7. № 3
мативной культурной системы, которая только и могла бы служить основой целостности общества. Во-вторых, социальное многообразие приобретало общественную ценность только в форме иерархии, субординации связанных общественных функций в рамках единой нормативной системы, не подвергающей сомнению её целостность. Важно, чтобы люди, носители разных социальных ролей, были бы «конформны по отношению к существующему ценностному согласию в обществе» (Парсонс, 2000, с. 335-337, 359, 366, 452).
В то же время Парсонс был далек от мысли, что в реальных условиях возможна «полная» социальная интеграция на основе какой-либо системы культурных ценностей. У человека есть выбор различных ценностных моделей, а также возможность отклонения от господствующих культурных стандартов. Важно учесть, что в современных обществах существует многообразие субкультур, которые предлагают альтернативные господствующим ценностные стандарты (Парсонс, 2002, с. 256-260, 337-340). Этнические общности внутри национальных государств представляют яркий пример таких социальных образований, которые ориентируются на системы ценностей, отличных от всего общества. Парсонс считал вполне приемлемым, чтобы общество при определенном уровне терпимости не препятствовало бы образованию такого «несколько отличного от него подобщества». Наличие таких этнических образований внутри социальных систем допускает оценки на основе культуры данной этнической группы (Парсонс, 2000, с. 616-617).
В целом эти идеи Парсонса (наличие одной нормативной модели культуры, субординация культурных различий) легли в основу представлений об интеграции многоэтнических обществ и в современном латвийском обществознании. Однако такая концепция социальной интеграции вызывает серьезные возражения даже в рамках структурного функционализма, к которому принадлежал Пар-сонс. Например, Алвин Гоулднер полагал, что концепция интеграции, предложенная Парсонсом, крайне консервативна, она тяготеет к платонизму (Гоулднер, 2003, с. 474). При этом Гоулднер показал причину востребованности таких концепций интеграции — потребность любого общества в «стабилизации» (Гоулднер, 2003, с. 515).
Роберт Мертон, критикуя парсоновскую концепцию социальной интеграции, показал, что в реальности общество находится в постоянном изменении, что порождает различные, нередко конкурирующие друг с другом нормативные модели, претендующие на роль основы социальной интеграции (Мертон, 2006, с. 233, 435). Мертон выступил наиболее последовательным оппонентом Парсонса в понимании сущности интеграции социальных систем. По мнению Мер-тона, само по себе понятие «интеграция» носит достаточно абст-
рактный и формальный характер. В реально функционирующих социальных системах присутствует различная степень социальной интегрированности, что создает различные условия для социальной мобильности. Ни в коем случае нельзя социальную интеграцию различных типов обществ приводить к единому знаменателю: «Социальные системы не просто создают (или не создают) условия для мобильности своих членов, они демонстрируют разнообразные степени мобильности. Они не просто гетерогенные или гомогенные, но они различаются по различной степени гетерогенности. Они не интегрированы или дезинтегрированы, сплочены или разрозненны, но имеют различные степени интеграции или сплоченности» (Мертон, 2006, с. 403).
Дальнейшая критика безальтернативного варианта социальной интеграции разрабатывалась в социологии Э. Гофмана (сомнение в ценности универсального социального порядка для формировании повседневной идентичности людей), Г. Гарфинкеля (важность «тривиальности» в понимании социальной интеграции), Ч. Х. Кули и Дж. Г. Мида (разнообразие социальной коммуникации как предпосылка интеграции), Ю. Хабермаса (жизненный мир человека как основа моделирования социальной интеграции) и т. д.
Исследования социальной интеграции в современном
латвийском обществознании
Современный этап интереса латвийских обществоведов к социологической концепции интеграции общества можно охарактеризовать как начало дискуссий по этой теме. Для латвийской социальной науки такие дискуссии важны и по той причине, что концепции интеграции латвийского общества выступают не только заметным аспектом этносоциологических и этнополитических исследований на протяжении последних двадцати лет, но и стали элементом политической жизни страны. Одна из таких концепций вылилась в Государственную программу интеграции общества в Латвии, принятую в 2001 г. Некоторое время (в 2002-2008 гг.) в Латвии существовала даже и правительственная структура — Секретариат Министра по особым поручениям по делам интеграции общества.
Если социологическая теория рассматривает социальную интеграцию как универсальный процесс, охватывающий всё общество и все типы его многообразия (экономического, политического, социально-группового, религиозного и т. д.), то общественное сознание в Латвии с этим термином устойчиво связывает одно измерение — этническое. Так, в Государственной программе интеграция общества понимается как процесс, направленный на группы этнических
меньшинств с целью формирования единого культурного пространства гражданского общества, в основе которого лежит латышский язык. «Интеграция общества означает взаимное понимание и сотрудничество индивидов и групп в рамках одного государства. Основа общественной интеграции — лояльность по отношению к латвийскому государству, осознание того, что будущее каждого индивида и индивидуальное благополучие тесно связано с будущим латвийского государства, его стабильностью и безопасностью. В основе интеграции лежит готовность добровольно принять латышский язык как государственный, уважение к латышскому языку и культуре, а также к языкам и культурам проживающих в Латвии национальных меньшинств» (Valsts programma, 2001, p. 6).
Для этнической доминанты в представлениях об интеграции есть определённые основания. Латвия как в прошлом, так и теперь представляет собой страну с ярко выраженным этническим многообразием. В 2010 г. из 2,2 млн жителей страны латыши составляли 59,4% её населения, а этнические меньшинства — 40,6% (Latvijas iedzïvotàju, 2010). Доля латвийских русских — 27,6% — в два с половиной раза превышает долю всех остальных этнических меньшинств вместе взятых. Очень важная особенность латвийского этнического многообразия и в том, что оно ярко акцентировано как в частной жизни людей, так в публичной сфере. Особенно проявление символической идентичности этнического меньшинства характерно для русского населения Латвии. Русский язык выступает основным маркером этнической идентичности латвийских русских и одним из основных для значительной части латвийских белорусов, евреев, поляков, украинцев. Русский язык — второй по реальному распространению после латышского как государственного в сфере образования, в предпринимательской среде, в латвийских СМИ, культуре, в бытовом общении. Русское население страны — единственное из этнических меньшинств Латвии, которое находится в состоянии этнополитической мобилизации (наличие партийно-политических объединений, одно из которых — Центр согласия — обладает четвертью голосов в Сейме).
После принятия Государственной программы интеграции самым масштабным социологическим исследованием этих процессов стала «Практика и перспективы интеграции» (2006). Однако следует отметить, что и до принятия этой Программы латвийские учёные рассматривали различные аспекты интеграции общества. Наиболее популярными были темы роли латышского языка и культуры как нормативной основы интеграции, степень распространения латышского языка в межэтнической коммуникации, статус этнических меньшинств в гражданском обществе и национальном государстве
Латвии, препятствия и противоречия интеграции, наложение социально-классовой стратификации общества на этническую стратификацию, особенности формирования единой латвийской политической нации в мультикультурном обществе (см.: Rungule, 1992; Zepa, 1992; Vëbers, КагкПпа, 1995; Vëbers, 1998; Zepa, 1998; DjaCkova, 2000; Pabriks, 2000; Indans, 2000).
Исследование «Практика и перспективы интеграции» рассматривает интеграционные процессы как системное явление, в котором задействованы различные акторы — латышскоязычные и русскоязычные СМИ, которые конструируют коллективные идентичности (политическую, гражданскую, культурно-этническую); политические партии и их «этнический» электорат; НПО; политическая элита, её отношение к политике интеграции (см.: Zepa, БйрЫе, К^йпа, Кеэапе, Gfмns, ВеЬпэа, ^па, 2006, р. 5-6).
При этом авторы исследования в его основу заложили именно те идейные подходы к интеграции общества, которые содержатся в государственной программе «Интеграция общества в Латвии». Фактически это исследование выполняло задачу эмпирической проверки основных постулатов основного нормативного документа по проблеме интеграции. Исследовательская проблема была сформулирована как констатация рассогласованности политики интеграции среди её различных акторов. В качестве противника модели интеграции, описанной в нормативных документах, рассматривается «национал-политический дискурс», представленный в радикально-националистическом политическом объединении «Отчизне и свободе/Движение за национальную независимость Латвии», а также в публичных выступлениях радикалов, направленных против русского населения Латвии. В то же время официальной политике интеграции оказывается оппозиционной позиция крупнейших газет Латвии, издающихся на русском языке (см.: Zepa, 2006, р. 4). Фактически авторы исследования «Практика и перспективы интеграции» в качестве «идеальной» модели интеграции рассматривают ту, которая содержится в государственной «Программе интеграции общества Латвии». А в качестве её альтернативы — распространённые дискурсы, с одной стороны, среди латышских радикалов, а с другой, — в русскоязычной среде.
Авторы этого исследования констатируют некоторые проблемные моменты, которые придают своеобразие реализации политики интеграции, но которые ещё не нашли адекватного решения и восприятия как массовым сознанием, так и в сознании политической элиты. Во-первых, это — особенности русского населения Латвии, которое трудно поддаётся характеристике как национального
меньшинства страны. (Программа интеграции в качестве объекта этой политики рассматривает, в частности, национальные и этнические меньшинства.) Во-вторых, это — действие двух различных принципов, которые конституируют латвийское общество: латышского этнического национализма, который доказал свою жизнеспособность в период восстановления независимости страны, и гражданского национализма. Действие этих различных принципов заостряет вопрос о том, что, возможно, интеграция различных этнических групп в общество будет проходить под давлением разных принципов — этнического и политического ^ера, 2006, р. 9).
Уже в этом исследовании его авторы увязывают проблематику интеграции латвийского общества с необходимостью уяснения таких понятий как «национальное государство», «национальные меньшинства» и «мультикультурализм» (Там же, р. 8). Так, говоря о понятии «национальное государство», авторы исследования отмечают его внутреннюю противоречивость. Такое государство означает совпадение этнического и территориально-политического принципов, но таких государств практически не существует (Там же, р. 8-9). Поэтому необходимо перенять те концепции, которые предполагают существование этнически гетерогенных групп в гражданском обществе.
Говоря о наличии двух принципов в конструировании латвийского гражданского общества — этнического и политического — авторы исследования показывают необходимость постоянной артикуляции того или иного принципа (Там же, р. 10). Что касается характеристики национальных меньшинств в Латвии, то эти исследователи обращают внимание на исторический характер их формирования в результате массовой миграции в советские годы, что отличает латвийские национальные меньшинства от национальных меньшинств западноевропейских стран (Там же, р. 11). Характеризуя особенности мультикультурализма, приемлемого для Латвии, учёные отмечают, что он реализуется как в контексте укрепления национального государства, так и противодействия со стороны меньшинств этому процессу (Там же, р. 14). Встречающийся термин «аккультурация» показан в соответствии с его пониманием в работах Дж. Берри как возможности четырёх стратегий (ассимиляции, интеграции, сегрегации и маргинализации) (Там же, р. 16).
Наиболее заметным событием в научной жизни Латвии, которое было бы непосредственно связано а анализом интеграционных процессов в стране, стал выход в 2010 г. коллективной монографии «Насколько интегрировано латвийское общество. Аудит достижений, неудач и вызовов» (MuiZnieks, 2010). Это — своего рода концептуальное обобщение исследований интеграции латвийского общества, которые проводятся с момента восстановления государст-
венной независимости в 1991 г. Несомненная научная и общественная ценность этого труда заключается в том, что его авторы обращаются к анализу или использованию материалов всех наиболее известных исследований по общественной интеграции, проводимых в Латвии с 1991 г. Показан и социально-политический контекст (и подтекст) интеграционных процессов в латвийском обществе, предложена концептуальная парадигма интеграции общества.
Директор Института социальных и политических исследований Латвийского Университета и редактор издания «Насколько интегрировано латвийское общество» Нилс Муйжниекс в статье «Интеграция общества: краткая история идеи» в качестве теоретической основы понятия «социальная интеграция» рассматривает труды Э. Дюркгейма и Т. Парсонса. Именно эти социологи рассматривали социальную интеграцию в качестве важнейшей характеристики социальной системы, которая находится в постоянном процессе усложнения, развития, дифференциации, свойственном для эпохи модерна (MuiZnieks, 2010, р. 16). Муйжниекс показывает, что такие взгляды на интеграцию общества были чрезвычайно распространены в XIX в. даже в трудах теоретиков либерализма (Дарем, Милль). Именно такие взгляды приводили к распространению идеи ассимиляции этнических меньшинств среди этнического большинства.
При этом автор показывает методологическую ограниченность такого подхода, не учитывающего ценности различий, культурного своеобразия, свойственных для этнически и социально гетерогенных обществ. Поэтому Муйжниекс обращается к теоретическим построениям специалистов по политической теории последней трети XX - начала XXI в. Именно в это время, по мнению автора статьи, в западной науке невероятно возрос интерес к проблематике социальной интеграции общества в целом и этническому аспекту этого процесса, в частности теории А. Лейпхарта, Э. Геллнера, В. Кимли-ки, Л. Купера, Б. Парека, Ю. Хабермаса и др. Такой подход к понятию социальной интеграции действительно распространён в теоретической литературе.
В целом скептическое отношение автора анализируемой статьи к функционалистской интерпретации социальной интеграции, представленной в методологическом подходе Дюркгейма и Парсонса, заключено в следующей оценке: «Культурная гомогенность может облегчить социальную солидарность, упрощая процесс демократизации, формируя более стабильную демократию. Однако культурное многообразие является неотъемлемой составной частью современного европейского общества. Даже если вершителям политики захочется воспроизвести ассимиляционистские модели, харак-
терные для XVIII и XIX в., это будет напрасно, так как в европейской системе демократии сформировались непреодолимые препятствия для массовой ассимиляции. Важно осознать значение и силу этих ограничений, так как они указывают на необходимость политики интеграции, при этом не выдвигая нереальной цели формировать культурно и лингвистически гомогенное общество» (MuiZnieks, 2010, р. 20).
Объяснение особенностей политики интеграции общества, которая стала проводиться после восстановления независимости Латвии, даётся в статье профессора Латвийского университета Юриса Розенвалдса «Советское наследие и политика интеграции с момента восстановления независимости». Автор отмечает, что понимание политики интеграции общества в современной Латвии невозможно, если не принимать во внимание восприятие латышами советского периода в истории этой стране. Розенвалдс пишет, что в отличие от литовского и эстонского обществ именно для латышей в наибольшей степени было характерно чёрно-белое восприятие этого этапа латвийской истории. Как следствие, с момента восстановления независимости в латышском обществе была чрезвычайно распространена «надежда на решение социальных проблем посредством одного прыжка, которая исходила из отрицания наследия советского общества и из необходимости реставрации довоенного опыта в общественной жизни, прежде всего в межэтнических отношениях. Эта надежда даже подменяла собой необходимость дискуссий о том или ином варианте решения проблем, которые соответствовали бы ситуации 1990-х годов». Трагичность латвийской истории XX в., по мнению Розенвалдса, сформировала в латышском сознании убеждение, что «для исправления исторической несправедливости у латышей есть право действовать не всегда в соответствии с принятыми в западном обществе стандартами цивилизованного политического поведения». Автор отмечает, что такие идеи были особо популярны в 1990-е годы, но и в нынешнее время сохранили частичное влияние, несмотря на очевидное доминирование латышей в политической жизни (Rozenvalds, 2010, р. 34-35). Как следствие — с начала 1990-х годов «в латвийской политической элите стало доминировать представление, что только латышские политики знают, что латвийским русским нужно желать» Там же, р. 45).
Как сейчас оценивается «Государственная программа интеграции общества в Латвии» — основной документ, в котором отражены основные идеи латвийской политической элиты и большой части гражданского общества по проблемам интеграции. Розенвалдс солидарен с анализом в Программе причин дезинтеграции латвийского общества: «различие ценностей и интерпретации истории, чувст-
во незащищённости, недоверия, нежелание связывать своё будущее с латвийским государством». Но при этом считает, что Программа не предлагает путей, как решить эти сложные проблемы. В то же время нормативизм Программы исходит из «заранее принятых в качестве значимых ценностей (главным образом, ценностей латышской части общества), оставив без внимания процесс формирования этнических общин. Программа акцентирует приоритет латышского языка и культуры, одновременно признавая право меньшинств поддерживать собственную культуру. Говорится о том, что интеграция — это двусторонний процесс, однако дальше акцент переносится на то, что нужно делать меньшинствам — принять латышскую культуру, освоить язык, принять интерпретацию истории, стать лояльным» (Rozenvalds, 2010, р. 55).
Поэтому Ю. Розенвалдс более позитивно оценивает документ «Основные направления политики интеграции общества на 20082018 годы», подготовленный Секретариатом министра по особым поручениям по проблемам общественной интеграции. Этот документ делает акцент на «общественной интеграции как процессе демократического включения в гражданское общество, на значении идей мультикультурализма в межэтнических взаимоотношениях» (Там же, р. 58). (Но этот документ не был принят из-за крайне отрицательного отношения в среде латвийской политической элиты к идеям и ценностям мультикультурализма!)
Интеграция общества предполагает не только участие многих коллективных акторов, но также и характер их взаимного признания и точное определение их функциональных ролей. Одним из важнейших вопросов выступает характеристика объекта интеграции. Директор Латвийского центра по правам человека Илзе Бранд-Кехре в статье «Гражданство, участие и представительство» показывает, что европейское понимание связывает объект интеграции общества с иммигрантами, которых необходимо включить в принимаемое общество (Brands-Kehre, 2010, р. 97). Это важное уточнение, учитывая контекст политики интеграции в Латвии, так как здесь в качестве такого объекта рассматриваются как люди, прибывшие на территорию Латвии в советское время, так и те её граждане и их потомки, которые проживали на территории Латвии до 1940 г. Однако и в современной научной литературе по проблеме интеграции общества в Латвии, и в массовом сознании это различие не получило сколько-нибудь заметного осмысления. Хотя игнорирование этого различия не даёт, на наш взгляд, полноты объяснения того факта, что наиболее заметными оппонентами официальной этно-политики выступали как раз те представители национальных мень-
шинств, предки которых были гражданами независимой Латвии в 1918-1940 гг. Квалификация всех групп нелатышей как единого объекта общественной интеграции (граждан Латвийской Республики 1918-1940 года и их потомков, натурализованных бывших граждан СССР в 1990-2000-е годы, граждан иных государств, постоянных жителей Латвии, не имеющих гражданства иных государств) сужает ресурсы самого института интеграции. В таком контексте этническая идентичность представителей национальных меньшинств, граждан Латвии, получает легитимность в рамках общелатвийской гражданской идентичности только в том случае, когда реализует основные принципы политики интеграции.
Термин «интеграция общества» не может подменить собой те понятия политического анализа, которые на протяжении столетий применяются для описания и теоретического моделирования демократических многоэтнических обществ и национальных государств. В их ряду одним из важнейших выступает понятие «этническое меньшинство» (вариант — «национальное меньшинство»). На использование этого понятия в условиях Латвии оказывает самое существенное влияние социально-экономические и политические особенности русского меньшинства страны. Различные исследователи неоднозначно оценивают эти особенности. Часть латвийских учёных полагает, что латвийские русские не подпадают под классическое определение этнического меньшинства. Так, например, Илзе Шулмане, проанализировав особенности латвийского медиа-пространства, которое существует на латышском и русском языках, в отношении русских применяет понятие «община».
Духовные запросы этнических меньшинств, по мнению Шулма-не, ориентированы исключительно на удовлетворение «специфических культурных потребностей», не могут создавать самодостаточной альтернативы общенациональному культурному и медийному пространству. Русские Латвии смогли создать за годы независимости разветвленное информационное пространство, включающее как латвийские русскоязычные СМИ, так и ориентированное на информационные ресурсы Российской Федерации. Такие особенности латвийских русских, по мнению Шулмане, как раз и характеризуют их не как этническое меньшинство, а как самодостаточную общину (Би1тапе, 2010, р. 227).
Такая характеристика латвийских русских не как этнического меньшинства, а как общины не является исключительно терминологической проблемой. Как известно, основные международные документы, защищающие интересы населения, отличающегося от этнического большинства страны, квалифицируют эти группы именно как меньшинства — этнические, национальные, региональные, ре-
лигиозные и др. Латвийское законодательство также использует понятия «этническое меньшинство» и «национальное меньшинство». Поэтому понятие «община» фактически выводит крупнейшую нелатышскую этническую группу вне основного правового дискурса. Хотя, конечно, для латвийского обществоведения для периода последнего десятилетия характерно синонимичное применение терминов «этническое меньшинство» и «этническая община» по отношению к латвийским русским.
Несмотря на такое синонимичное употребление понятий «меньшинство» и «община», всё же требуется дополнительный анализ. Безусловно, этническая идентичность меньшинств должна выступать дополнением к общегражданской идентичности. Поэтому идентичность нетитульных групп, связанная с меньшинственным статусом, более предпочтительна, чем идентичность, которая ориентирована на статус общины, интерпретация которого и в научном, и в обыденном дискурсе крайне противоречива. Например, возможно указанное выше описание «общины» как самодостаточной альтернативы общегражданским ценностям, как вариант самосегрегации. В то же время, если от этнического меньшинства ожидаются только те различия от культуры большинства, которые касаются исключительно сферы фольклора, особенностей частного быта и коммуникации, то это — явное обеднение права национальных меньшинств на свою идентичность. В латвийском публичном дискурсе оценку фрагмента социальной, культурной и экономической жизни гражданского общества, функционирующего на русском языке, как проявление именно идентичности этнического меньшинства, дают, главным образом, представители этнических меньшинств.
Латвийские исследователи из Центра PROVIDUS М. Голубева и И. Кажока напрямую связывают трудности интеграции латвийского общества с отсутствием диалога между латышскоязычным и русскоязычным пространством страны. Эти исследовательницы критически оценивают состояние интеграции латвийского общества тем, что в публичном пространстве (дебаты в парламенте) очень часто проявляется риторика, которая делигитимизирует русское меньшинство страны. Так, по подсчёту авторов исследования, в 2007 г. на пленарных заседаниях Сейма в 56 случаях такая риторика была направлена против всех «русскоязычных» Латвии и в 32 случаях против «неграждан» (Golubeva, Kazoka etc. 2010, p. 60). В то же время русскоязычные печатные издания Латвии («Вести сегодня», «Час») поддерживают этническую мобилизацию посредством приписывания латышам образа «несправедливых победителей в социальных и политических изменениях 1990-х годов», а латвийским
русским — качество «угнетённого меньшинства». Такую риторику авторы исследования квалифицируют как «самомаргинализацию» (Там же, р. 61). А латышская газета «Latvijas а^е» отождествляет «мультикультурализм» как ценностную систему для Латвии и «русский империализм» (Там же, р. 62).
Проблема интеграции латвийского общества постоянно выходит на проблему идентичностей тех акторов, которые и образуют наиболее активных субъектов этого общества, от действия которых оно напрямую зависит. Исследователи М. Голубева и И. Иябс, описывая состояние интеграции, исходят из реальности — латвийское гражданское общество представлено организациями и общностями, которые выражают «латышские» и «русские» интересы. Чтобы консолидировать латвийское общество, необходимо как раз признать наличие таких интересов и организаций, которые и защищают такие интересы (Tjabs, Golubeva, 2009, р. 1). Эти учёные провели исследование, в основе которого лежала идея о том, что сама по себе языковая идентичность общественных организаций (речь шла, главным образом, о русских НПО) не является препятствием для налаживания диалога в латвийском обществе (Там же, р. 2).
Исследование В. Макарова и А. Димитрова «Латвийские неграждане и избирательные права: компромиссы и решения» исходит из констатации факта наличия напряжённости в обществе. Для его снятия авторы предлагают наделить латвийских неграждан правом выбора органов самоуправлений (Makarovs, Dimitrovs, 2009, р. 4). Фактически это исследование показывает необходимость укрепления интеграции в обществе на пути серьезных политических реформ, институциональных изменений.
Несмотря на наличие новых подходов и начало дискуссий по концептуальным основам теории интеграции общества, некоторые важные аспекты не получили ещё развития в латвийском общест-вознании. Речь идёт о такой важной проблематике теории общественной интеграции, как характеристика этнических групп как субъектов интеграционных процессов. В данном аспекте уместно привлечь основные позиции теории Юргена Хабермаса, касающиеся плодотворных дискуссий между представителями либерализма и мультикультурализма по проблеме признания субъектности за этническими группами в многокультурных обществах.
Интеграция латвийского общества и диалог культур
Содержание современной социологической и политологической литературы в Латвии в отношении к понятию «социальная интеграция» в сфере межэтнических отношений в большей или меньшей степени исходит из идеи о том, что культурной идентичность пред-
ставителей этнических меньшинств вполне может быть интегрирована в латвийское гражданское общество. Право на такую культурную интеграцию гарантировано латвийским законодательством. У представителей этнических меньшинств есть право на применение их родного языка в общественной жизни, существуют возможности получения среднего образования, финансируемого государством, на языках этнических меньшинств. Этнические меньшинства обладают правом и на институционализацию частного высшего образования, средств массовой информации, научных исследований, деятельности учреждений культуры, неправительственных организаций и т. д. на их родном языке. Такой тип интеграции этнических меньшинств можно охарактеризовать как доминирование ценностей национального государства (прежде всего, латышского языка как единственного государственного языка) при гарантировании прав этническим меньшинствам на сохранение культурной идентичности в основном в структурах частной сферы гражданского общества.
Хотя Государственная программа интеграции принята правительством в 2001 г., однако базисные элементы этой модели существовали с момента восстановления государственной независимости Латвией в 1991 г. Как показывает динамика осмысления института интеграции общества в латвийском обществознании, самому пристальному критическому анализу подвергаются именно постулаты либерализма, имевшие целью сформировать интегрированное общество, в котором длительный исторический период взаимодействовали крупные этнические общины. В качестве важной составляющей научного осмысления интеграции общества в Латвии, на наш взгляд, вполне мог бы стать один из вариантов мультикульту-рализма, который связывает процесс формирования гражданского общества с признанием ценности коллективной идентичности за такими, например, акторами, как традиционные этнические группы.
Очевидно, что для реализации полноценной интеграции многокультурного общества недостаточно признания в качестве его полноправных субъектов конкретных людей, как носителей своеобразной этнической идентичности. Важна и определённая степень признания позитивного потенциала коллективной идентичности целых этнических групп в формировании гражданского общества. Как известно, именно вопрос о признании этнических групп, как полноправных субъектов межэтнического диалога, выступает наиболее дискуссионным в научной литературе, посвященной проблематике соотношения индивидуальных и коллективных прав, национального государства и плюралистического гражданского общества, мульти-культурализма и либерализма.
Последовательные критики теорий мультикультурализма и признания за целыми этническими группами особых прав быть субъектами межэтнического диалога (например, Брайан Берри) совершенно справедливо защищают правовое единство гражданского общества и выступают за неукоснительное равноправие всех его членов, не зависимо от их этнического происхождения. Правы эти критики и в том, что в либеральном обществе социальная активность, в том числе и участие в межэтническом диалоге, должна строиться на индивидуальном выборе человека, а вовсе не предполагаться априорно самим фактом разделения общества на этнические или иные социальные группы. В то же время, правы и оппоненты такого либерализма, когда тот призывает к абсолютному игнорированию культурных и этнических различий групп в полиэтнических обществах. В современных гражданских обществах наряду с индивидуальными носителями идентичностей, в том числе и этнической, действуют и коллективные акторы, социальные субъекты, пусть даже осознание ими своей этнической идентичности носит иногда фрагментарный характер. В рамках этих дискуссий наиболее взвешенной представляется позиция Юргена Хабермаса, которая не противоречит конституционализму национальных государств, однако показывает широкие возможности гражданского общества для признания коллективных идентичностей этнических или иных культурных меньшинств.
По мнению Хабермаса, проблема признания коллективных идентичностей не доминирующих групп в западном обществе (религиозных, этнических, классовых) связана с тем, что сам существующий правовой дискурс нацелен именно на признание субъективных, индивидуальных прав человека. При этом Хабермас полагает, что в политической жизни действуют именно «коллективные акторы, которые спорят о коллективных целях и из-за распределения коллективных благ». Хабермас считает, что индивидуалистически ориентированное западное право и интересы коллективных субъектов согласовать можно — об этом свидетельствует сам исторический опыт либерализма и социал-демократии. Эти политические силы смогли «преодолеть бесправие непривелигированных групп». Однако это происходило «в формах борьбы за социально-государственную универсализацию гражданских прав» (Хабермас, 2001, с. 332-334).
Чтобы показать, каково отношение гражданского общества к участию коллективных акторов (этнических групп) как полноправных субъектов интеграционных процессов в современной Латвийской республике, автор провел социологическое исследование «Взаимосвязь коллективной и индивидуальной идентичности представите-
лей этнических групп Даугавпилса в развитии гражданского общества». Время проведения исследования — весна-лето 2010 г. Выборка — 584 человек, репрезентативная и стратифицированная (по районам города, по возрасту, гендерной принадлежности и по национальности респондентов).
Ключевыми признаками возможного признания этнических меньшинств в качестве коллективных субъектов процессов общественной интеграции были выбраны такие наиболее важные особенности публичного пространства многоэтнической среды латвийского гражданского общества, как: средства массовой информации на языках этнических меньшинств, средние учебные заведения, также функционирующие на языках этнических меньшинств, неправительственные организации этнических меньшинств, политические партии этнических меньшинств.
Респондентам было предложено оценить значение в латвийском обществе средств массовой информации, средних учебных заведений, функционирующих на языках этнических меньшинств, неправительственных организаций и политических партий этнических меньшинств в зависимости от следующих возможных вариантов ответов, которые предполагают как позитивные, нейтральные, так и негативные коннотации: а) это — историческая традиция латвийского общества, б) это — свидетельство слабости позиций латышского языка как единственного государственного в стране, в) это — наследие советского прошлого, г) это — свидетельство стремления этнических меньшинств сохранить свою культурную и языковую идентичность, д) это — свидетельство стремления этнических меньшинств сформировать в Латвии многообщинное государство, е) это — требование «Рамочной конвенции Европейского Совета по защите национальных меньшинств» и латвийского законодательства, ж) это — вид предпринимательской деятельности, механизм влияния предпринимателей на политику, з) это — свидетельство влияния иностранных государств.
Анализ данных социологического исследования подтвердил предположения автора о том, что в массовом сознании, как латышей, так и латвийских русских и других этнических меньшинств страны (белорусов, поляков, украинцев, евреев, литовцев) широко распространены мультикультурные взгляды в отношении к политике общественной интеграции. Как показывают данные приведенного социологического исследования, большинство респондентов (свыше 70%) считают, что такие важные институционализации коллективной идентичности этнических меньшинств Латвии, как функционирующие на их языках средние учебные заведения, СМИ, непра-
вительственные организации и политические партии этих меньшинств — это свидетельство стремления меньшинств сохранить свою культурную и языковую идентичность (табл. 1).
Таблица 1. Отношение жителей Даугавпилса к различным проявлениям коллективной идентичности этнических меньшинств Латвии (%)
СМИ Средние НПО Полити-
Вариант ответа учебные заведения ческие партии
историческая традиция 46,2 51,8 57,6 42,0
свидетельство слабости позиций 34,6 33,4 37,4 36,3
латышского языка
наследие советского прошлого 42,3 44,9 - -
стремление сохранить культур- 81,7 82,7 77,7 73,4
ную и языковую идентичность
стремление сформировать многообщинное государство 54,3 54,7 56,7 52,4
требование латвийского законода- 56,5 54,3 51,8 49,2
тельства
вид предпринимательской дея- 43,4 34,7 48,6 44,2
тельности
влияния иностранных государств 27,8 30,7 29,5 25,7
В данном исследовании ставилась также цель выявить мнения жителей Даугавпилса о наиболее приемлемой модели гражданского общества для Латвии. При этом респондентам предлагалось оценить значение таких вариантов построения гражданского общества в мультикультурной среде: 1. Общегражданские ценности должны преобладать над ценностями этнических групп; 2. Гражданские ценности представляют собой проявление ценностей этнических групп; 3. Латышские ценности должны преобладать в гражданском обществе Восточной Латвии; 4. Латышские и латгальские ценности должны преобладать в гражданском обществе Восточной Латвии; 5. Латгальские ценности должны преобладать в гражданском обществе Восточной Латвии; 6. Права человека, а не ценности этнических групп должны преобладать в гражданском обществе.
Как видно из табл. 2, наиболее предпочтительным для респондентов-жителей Даугавпилса является такая модель гражданского общества, в которой преимущество получает уважение прав человека, а не ценности этнических групп: 67,4% респондентов высказались именно за такую модель организации гражданского общества. Однако это вовсе не означает, что респонденты отдают предпочтение либеральной модели гражданского общества, предполагающей, что культурные различия могут допускаться в только в небольшой сфере частной, непубличной жизни «интегрированного общества». 208 _
Таблица 2. Наиболее оптимальная модель гражданского общества для Восточной Латвии (%)
Варианты построения гражданского общества %
Общегражданские ценности должны преобладать над ценностями этнических групп 51,4
Гражданские ценности представляют собой проявление ценностей этнических групп 58,6
Латышские ценности должны преобладать в гражданском обществе Восточной Латвии 31,8
Латышские и латгальские ценности должны преобладать в гражданском обществе Восточной Латвии 48,6
Латгальские ценности должны преобладать в гражданском обществе Восточной Латвии 44,4
Права человека, а не ценности этнических групп должны преобладать в гражданском обществе 67,4
Сами по себе гражданские ценности и выступают проявлением ценностей этнических групп: с этим согласны 58,6% опрошенных. Материалы этого исследования показывают, что в латвийском обществе, по крайней мере в таком многоэтническом городе как Дау-гавпилс, общественная интеграция воспринимается как институт, в котором либеральные, индивидуальные ценности и ценности групповые, этнические вовсе не находятся в противостоянии. Факты, свидетельствующие о переплетении в представлениях людей коллективных этнических ценностей и ценностей индивидуальных, вполне могут стать ориентирами научных дискуссий по сущности института интеграции общества в Латвии.
Литература
Гоулднер А. У. Наступающий кризис западной социологии. СПб.: Наука, 2003.
Мертон Р. Социальная теория и социальная структура. М.: Хранитель, 2006.
Парсонс Т. О социальных системах. М.: Академический проект, 2002.
Парсонс Т. О структуре социального действия. М.: Академический проект, 2000.
Хабермас Ю. Борьба за признание в демократическом правовом государстве. Вовлечение другого. Очерки политической теории. СПб.: Наука, 2001.
Халлик К. Проблемы интеграции эстонского общества // Вестник Института Кеннана в России. Вып. 15. Москва, 2009.
Brands-Kehre I. PilsonTba, lTdzdalTba un parstavniecTba // Cik integreta ir Latvijas sabiedrlba? Sasniegumu, neveiksmju un izaicinajumu audits / Muiznieks N. (red.). RTga: LU Akademiskais apgads, 2010.
Djackova S. Valodas loma regiona attTstTba.LU Sociologijas katedra. 2000 // http://www.politika.lv/temas/sabiedribas_integracija/3963/
Golubeva M., Kazoka I., Pentikainen M., Malloy T. H., Plasseraud Y., Daskalovski Z., Rajevska F., Curika L., Kirss L., Gould R., Vetik R. Inclusion Unaffordable? The Uncertain Fate of Integration Policies in Europe. RTga: PROVIDUS, 2010 // http://www.politika.lv/temas/sabiedribas_integracija/18081/
Indans I., Kalnins V. SabiedrTbas integracijas institucionalas politikas analTze. Latvijas
_°_ 209
ПОЯИТЭКГ. 2011. Том 7. № 3
Ärpolitikas instituts. 2000 // http://www.politika.lv /temas/ sabiedribas_ integracija/3965/
Integration // Abercrombie N., Hill S., Turner B. S. Dictionary of Sociology. Penguin Reference, 2006.
Ijabs I.; Golubeva M. Konsolidejot pilsoniskas sabiedrTbas dienaskartTbu. RTga: PROVIDUS, 2009 // http://www.politika.lv/temas/sabiedribas_integracija/17682/
Latvijas iedzTvotaju nacionalais sastavs. 2010 // http://www.csb.gov.lv/images/mod-ules/items/item_file_14376_2_20.pdf
Makarovs V., Dimitrovs A. Latvijas nepilsoni un balstiesïbas: kompromisi un risinajumi. RTga: EuroCivitas, 2009 // http://www.politika.lv/temas/sabiedribas_integracija/17591/
Muiznieks N. SabiedrTbas integracija: Tsa idejas vesture // Muiznieks N. (red.) Cik in-tegrëta ir Latvijas sabiedrïba? Sasniegumu, neveiksmju un izaicinajumu audits. RTga: LU Akademiskais apgads, 2010.
Pabriks A., Vëbers E., Äboltins R. AtsvesinatTbas parvaresana: sabiedrTbas integracija. Sorosa fonds - Latvija. 2000 // http://www.politika.lv /temas/ sabie-dribas_integracija/3972/
Rozenvalds J. Padomju mantojums un integracijas politikas attTstTba kops neat-karTbas atjaunosanas // Muiznieks N. (red.) Cik integreta ir Latvijas sabiedrTba? Sasniegumu, neveiksmju un izaicinajumu audits. RTga: LU Akademiskais apgads, 2010.
Rungule R. Olaines dazadu tautTbu iedzTvotaju attieksme pret dzTvesveidi sava pilseta // Latvijas Zinatnu Akademijas Vestis. 1992. N 10.
Strobl R. Social integration and inclusion // Ritzer G. (ed.) The Blackwell Encyclopedia of Sociology. Vol. IX. Blackwell Publishing, 2007.
Sulmane I. Mediji un integracija // Cik integreta ir Latvijas sabiedrTba? Sasniegumu, neveiksmju un izaicinajumu audits / Muiznieks N. (red.). RTga: LU Akademiskais apgads, 2010.
Valsts programma «SabiedrTbas integracija Latvija», 2001 // http://lsif.lv/files/ pics/Projektu%20konkursi/EEZ_finansu_instruments/Valsts%20Programma_SIL.pdf
Vëbers E. (ed.) Pilsoniska apzina Rakstu kraj. RTga: Filozofijas un sociologijas instituts, Etnisko petTjumu centrs, 1998.
Vëbers E., KSrklina R. (ed.) Nacionala politika Baltijas valstTs. RTga: Zinatne. 1995. Zepa B. Sabiedriska doma parejas perioda Latvija: latviesu un cittautiesu uzskatu di-namika (1989-1992) // Latvijas Zinatnu Akademijas Vestis. 1992. N 10.
Zepa B., Ozolina I., Caplinska L. Cela uz pilsonisku sabiedrTbu. Baltijas Datu nams. 1998 // http://www.politika.lv/temas/sabiedribas_integracija/3967/
Zepa B., Sûpule I., Krastina L., KesSne I., GrTvins M., Bebrisa I., Ievina I. Integracijas prakse un perspektTvas. Baltijas socialo zinatnu instituts. 2006 // http://www.politika.lv/temas/sabiedribas_integracija/11941/
