CC BY
27ВЗАИМООТНОШЕНИЯ НАСЕЛЕНИЯ КАРА-АБЫЗСКОЙ КУЛЬТУРЫ С КОЧЕВНИКАМИ ЮЖНОГО УРАЛА В ГУ-ГГГ ВВ. ДО Н.Э.
С.Л. Воробьева
MUTUAL RELATIONS OF THE POPULATION OF THE KARA-ABYZ CULTURE WITH NOMADS OF SOUTHERN URALS IN THE IV-III ю CENTURIES B.C.
S. Vorobyeva
Ключевые слова: элементы убранства костюма, кочевники Южного Урала, кара-абызская культура, «звериный стиль», прохоровская культура, гривна, браслет, височная подвеска, поясная накладка, перстень, зеркало
В статье на основе анализа элементов убранства костюма рассмотрены особенности взаимодействия носителей кара-абызской культуры с кочевниками Южного Урала в IV-III вв. до н.э. Проведен анализ 25 погребальных комплексов кара-абызской культуры из 6 могильников (Уфимский, Ново-Уфимский, Охлеби-нинский, Биктимировский, Шиповский грунтовый и курганный могильники). Распределение элементов убранства костюма показало различия между северной и южной частями территории, занятой населением кара-абызской культуры. При этом, вектор развития кочевнической моды шел с юга на север, что связано с установлением южными группами носителей ананьинской культуры прямых контактов с раннепрохоровс-ким населением, осваивавшим в это время южную часть Приуральской лесостепи. Элементы убранства костюма, выполненные в зверином стиле, и появление раннего поясного набора в IV в. до н.э. уходят своими истоками в памятники круга Филипповских курганов.
Keywords: elements of suit decoration, nomads of Southern Urals, Kara-Abyz culture, «animal style», early Prokhorovka population, grivna, bracelet, temporal suspension bracket, belt overlay, buckle, ring, mirror
In the article presented the author considers features of interaction of bearers of the Kara-Abyz culture with nomads of Southern Ural Mountains in IV-III centuries B.C. on the basis analysing of elements of suit decoration. 25 funeral complexes of the Kara-Abyz culture from 6 burial grounds have been investigated: the Ufa, New-Ufa, Okhlebinin, Biktimir, Shipovo soil and barrow burial grounds. The analysis of elements of suit decoration has shown distinctions between the northern and southern area of bearers of the Kara-Abyz archaeological culture. Thus, the vector of development of nomadic fashions went from the south to the north which is connected with establishment of direct contacts with the early Prokhorovka population at this time dwelling in the south of forest-steppe foothills of the Urals. Elements of the suit decoration executed in the animal style and the appearance of an early belt set in the IVth century B.C. finds their source in the monuments of the Filippovka barrows circle.
В эпоху раннего железа лесостепная зона Южного Приуралья становится центром взаимодействия пришлых кочевников раннего этапа прохоровской культуры и местного оседлого населения позднеа-наньинской культуры. На основе смешения двух разнородных групп населения в среднем течении р. Белая сформировалась новая археологическая культура - кара-абызская. Несмотря на значительный интерес исследователей к лесостепным памятникам Южного Приуралья, многие вопросы до сих пор остаются открытыми. К числу наиболее значимых проблем относятся компонентный состав и особенности ассимиляционных процессов на различных территориях в пределах ареала обитания кара-абызско-го населения, эволюция материальной культуры и погребального обряда, место кара-абызской культуры среди синхронных культурных образований эпохи раннего железа, в том числе, взаимоотношения ее носителей с кочевниками Южного Урала в различные хронологические периоды. Решение этих вопро-
сов возможно лишь при комплексном анализе погребений кара-абызской культуры в контексте этнокультурной ситуации изучаемого региона.
Становление кара-абызской культуры большинство исследователей связывают с IV в. до н.э. [Пше-ничнюк, 1973. С. 162-243; 1993. С. 32-61; Овсянников, 2006б. С. 88-93; 2009. С. 145; Овсянников и др., 2007. С. 84; Савельев, 2007; Воробьева, 2012а. С. 4]. При этом разные авторы выделяют различные хронологические периоды развития данной культуры. А.Х. Пшеничнюк выделил четыре этапа: 1 - IV-III вв. до н.э., 2 - III-II вв. до н.э., 3 - II в. до н.э. -II в. н.э., 4 - II-III вв. н.э. [Пшеничнюк, 1973. С. 162243; 1993. С. 32-61]. В.В. Овсянников добавил V этап, датируемый серединой III - IV вв. н.э. [Овсянников, 2006б. С. 88-93]. Ранее мной отмечалось, что первые два этапа (IV-III вв. до н.э. и III-II вв. до н.э.) выделены условно и их следует объединить в один период IV-II вв. до н.э. [Воробьева, 2012а. С. 15-16]. Результаты анализа погребальных комплексов IV-
© Воробьева С.Л., 2014. Сарматы и внешний мир. (ЖВ. Вып. 14). С. 54-65.
II вв. до н.э. убеждают в правильности первоначальной периодизации А.Х. Пшеничнюка.
Сложность выделения этапов на ранней стадии развития кара-абызской культуры связана с крайне неоднородным набором инвентаря, керамического комплекса и погребального обряда; например, в северной части кара-абызской территории фиксируется только небольшой процент гафурийской керамики [Савельев, 2011а. С. 56]. Поэтому А.Х. Пшеничнюк выделил два локальных варианта культуры - южный, где на основе смешения шло формирование единого этноса с единой в общем-то культурой, и северный, где местное население не было ассимилировано [Пше-ничнюк, 1976. С. 121-126; Савельев, 2011а. С. 57].
Первым проблему неоднородности погребальных комплексов кара-абызской культуры попытался решить В.Ф. Генинг. В результате комплексного анализа памятников Западного Приуралья исследователем выделены гафурийско-убаларская и кара-абыз-ская культуры. Автор, считая гафурийско-убаларс-кие памятники отдельной археологической культурой, на основе статистического анализа разделяет погребения из Охлебининского и Шиповского могильников, рассматривая их отдельно [Генинг, 1988]. Несомненной заслугой В.Ф. Генинга является то, что он обратил внимание на различие погребального обряда и инвентаря комплексов, как в каждом отдельно взятом могильнике, так и между ними.
Подтвердили эту точку зрения1 и антропологические исследования С.Г. Ефимовой, которая сравнила краниологические серии черепов из кара-абыз-ских (Биктимировский, Охлебининский и Шиповс-кий), раннеананьинских (Маклашеевский, II Полянский) и ананьинских (Луговской, Гулькинс-кий и Тетюшский) могильников. Исследователь приходит к очень интересным выводам: выборки черепов из Биктимировского могильника отличаются от черепов из Охлебининского и Шиповского могильников. Общее сравнение краниологических серий пьяноборской и кара-абызской культур показывает, что они генетически связаны друг с другом и с предшествующей им ананьинской культурой. Ядро же ананьинской культуры составило местное население европеоидного типа [Ефимова, 1991. С. 16].
По мнению Р.М. Юсупова расовый тип населения кара-абызской культуры смешанного происхождения, сочетающий в своем антропологическом типе признаки населения леса и кочевников степной зоны. Правый берег среднего течения р. Белая он рассмат-
ривает как буферную зону между ними [Юсупов, 1992. С. 56]. Исследования серии черепов с могильника Кара-Абыз II показали наибольшую близость к серии из Биктимировского могильника, но, в тоже время, «своеобразие биктимировской серии», по мнению А.И. Нечвалоды «не связано с формированием антропологических массивов» [Нечвалода, 2012. С. 250], т.е. население северного и южного ареала обитания кара-абызской культуры родственно.
Как показали исследования последних лет, различие между северным и южным ареалами кара-абызской культуры наиболее ярко проявляется на раннем этапе (1У-Ш вв. до н.э.) и напрямую связано с характером взаимодействия с кочевым населением Южного Урала [Воробьева, 2011].
Для определения особенностей этого взаимодействия проанализированы 25 погребальных комплексов кара-абызской культуры, в составе которых найдены элементы убранства костюма. Изучено 7 могильников: Уфимский, Ново-Уфимский, Кара-Абыз-2, Охлебининский, Биктимировский, Шиповский грунтовый и курганный могильники2 (рис. 1). Для характеристики южного ареала обитания носителей кара-абызской культуры использованы материалы (преимущественно элементы убранства костюма) с поселенческих памятников горы Курмантау3. В каждом из элементов убранства определены истоки происхождения изделий, имеющих прямые аналогии в погребальных комплексах кочевников Южного Урала. Все комплексы датируются 1У-Ш вв. до н.э.
Элементы убранства костюма в этот хронологический период встречаются преимущественно в женских захоронениях (табл. 1).
Самым южным и в то же время ранним погребальным памятником этого периода является Ши-повский курганно-грунтовый могильник, в котором семь погребений датируется ГУ-Ш вв. до н.э. На примере инвентаря и погребального обряда этого могильника наиболее ярко прослеживается влияние пришлого гафурийского населения. В курганной части некрополя выделено шесть ранних погребений, в грунтовой - одно.
Ранняя часть Шиповского могильника объединена в одну курганную группу, названную А.Х. Пше-ничнюком «группа Г» [Пшеничнюк, 1976. С. 36-49]. Все курганы (курганы 1, 4, 5 и 9) земляные, сильно оплывшие, небольших размеров. Диаметр 7-12 м, высота 15-35 см. Только один курган имел диаметр 20 м. Под курганами выявлено от одного до семи
1 Вероятно, автор имеет в виду точку зрения о наличии в кара-абызской культуре двух локальных вариантов - южного и северного. - Прим.ред.
2 Материалы могильника Кара-абыз-2 (раскопки 2011 г. Н.С. Савельева), часть комплексов Шиповского курганного и грунтового могильников (раскопки 2006 и 2008 гг. В.В. Овсянникова) и Охлебининского могильника (раскопки 1980-1982 гг. А.Х. Пшеничнюка) на данный момент не опубликованы. Возможность работы с этими материалами была любезно предоставлена авторами раскопок. Пользуясь случаем, выражаю им благодарность.
3 В фондах Национального музея Республики Башкортостан хранится коллекция бронзовых и железных предметов (455 ед.хр.), происходящих с селища Курмантау и окружающей территории - металлургического комплекса эпохи раннего железа. Среди этих предметов есть бронзовые височные подвески, обломки бронзовых котлов, обломки бронзовых гривен, заготовки бронзовых украшений (бляшки, подвески, обоймы и т.д.), бронзовые сплески и железные ножи [Воробьева, 2012-А. С. 22].
Рис. 1. Южное Приуралье. Погребальные памятники кара-абызской культуры и ранних кочевников (середина - вторая половина I тыс. до н.э.): 1 - Биктимировский могильник; 2 - могильник Кара-Абыз-2; 3 - Уфимский могильник; 4 - Ново-уфимский могильник, 5 - Нагаевские курганы; 6 - Акбердинские курганы; 7-8 - Шиповский курганно-грунтовый могильник; 9 - Охлебининский могильник; 10 - Чукраклы, 11 - Леканды; 12 - памятники горы Курмантау; 13 - Чумарово; 14 - Асавбашево; 15 - Елбулак-Тамак; 16 - Качкиново; 17 - Уязыбашево; 18 - Ново-Калкашево; 19 - Николаевка; 20 - Веселовка а - грунтовые могильники; б - курганные могильники; в - комплекс памятников
Таблица 1
Распределение погребений IV-III вв. до н.э. кара-абызской культуры
Могильник К-во % от общего числа Ориентировка Антро пологиче ская характеристика
погр. Ю или ЮЮЗ З ССВ ССЗ СЗ М Ж Реб./подр
Уфимский 7 29% 5 1 7
Но во-У фимский 2 4% 1 1
Биктимировский 1 4% 1 1 1
Охлебининский 8 33% 1 1 5 1 7 1
Шиповский КМ 6 25% 1 4 6 2
Шиповский ГМ 1 4% 1
Кара-Абыз-2 - -
Итого 25 6 3 2 5 5 - 22 5
погребений. Погребенные лежали вытянуто на спине, ориентировка преимущественно северо-западная, исключения составляют два погребения: п. 1/к. 1/Ггр-19664 (север-северо-восток) и п.2/к.9/Ггр.-1967 (потревожено, ориентировка не определена). Только в одном из комплексов найден горшок гафурийского типа (рис. 2, Б2).
В костюме населения, оставившего Шиповские курганы, преобладают поясные зооморфные крючки (рис. 2, Б22-Б26), зооморфные поясные накладки с изображением оленей (рис. 2, Б31, Б33-Б35), височные подвески, закрученные в полтора оборота из
бронзы и из бронзового прута, обложенного золотом (рис. 2, Б4, Б6), височные подвески в виде знака вопроса с витой трубицей (рис. 2, Б7), колоколовидные (рис. 2, Б11-Б12) и котловидные (рис. 2, Б13) подвески, полушарные бляшки на налобных венчиках (рис. 2, Б1, Б3), многовитковые перстни (рис. 2, Б16, Б17).
В целом, в костюмном комплексе Шиповского курганного могильника выделяется поясной набор, состоящий из зооморфного крючка, бляшек и накладок (рис. 2, 18), головной убор в виде налобного венчика и подвесок (рис. 2, Б1, Б3). Именно с Шиповс-
4 Здесь и далее при описании Шиповского могильника п.1 - номер погребения, /к. 1 - номер кургана, /Ггр. - группа, в которую объединены курганы, -1966 - год раскопок.
Рис. 2. Материалы из погребений IV-III вв. до н.э. Шиповского курганного могильника: (А, 2, 5, 30, 34, 35 - п.2/к. 1/1гр.-1966; 1, 6, 10, 16, 17, 18, 21, 22, 31, 32 - п.1/к.4/1гр.-1966; 4, 25 - п.1/к.1/1гр.-1966; 7-9, 23 - п.1/к.5/1гр.-1967; 12-15, 24,
29 - п.2/к.9/1гр.-1967; 19, 20, 26-28 - к.9/1гр.-1967(в насыпи); 33 - подъемный материал; 36- п.3/к. 1/1гр.-1966; 37- п.3/к.9/1гр.-1967, 38- к.5/1гр.-1967(в насыпи). А - план погребения (1 - обоймы; 2- нож; 3 - перстни; 4- поясные накладки); Б - 1, 3 - реконструкции головных уборов; 2, 36-38 - сосуды; 4, 7, 16, 17 - височные подвески; 5, 6 - перстни; 8-10, 15, 29 - подвески; 11, 12 - колоколовидные подвески; 13 - котловидная подвеска; 14, 21 - рапециевидные подвески; 19, 20, 27, 31, 34, 35 - накладки на пояс; 18 - реконструкция поясного набора; 22-26 - поясные крючки; 28 - лировидная подвеска; 32 - бляшка; 33 - поясная пряжка Б2, 36-38 - керамика; 4 - бронза и золото; 10 - стекло; 26- железо; остальное - бронза (по: [Пшеничнюк, 1976. Рис. 6, 7, 11])
Рис. 3. Материалы из погребений кара-абызской культуры IV-III вв. до н.э.: Уфимский могильник (1-8 - п. 3; 9-10 -п. 24; 11,12, 16 - п. 14; 15, 13, 19 - п. 19; 14 - п. 15; 17 - п. 13; 20 - п. 22); Ново-Уфимский могильник (18 - п. 2/1960 г.); III Биктимировский могильник (21-25 - п.7): 1, 21 - планы погребений; 2-3, 18 - браслеты; 4, 14, 15 - зооморфные накладки; 5 - колоколовидная подвеска; 6 - ворворка; 7 - обойма; 8 - гривна; 9, 10, 16, 17, 20 - поясные крючки; 11, 22- реконструкции головных уборов; 12-13 - височные подвески; 19 - бляшка с ушком на обороте; 23 - обойма; 24 - поясная пряжка (по: [Овсянников, Яминов, 2003. Рис. 6, В; 8, Б; 9, А, Б; 10, В, Г; Пшеничнюк, 1973. Рис. 7, 12; Пшеничнюк, 1964а. Рис. 5, 1; Сальников, 1963-А]). Все - бронза
ким курганным могильником можно связывать появление так называемых «портупей» - нагрудных украшений, спускавшихся от плеч к поясу и состоящих из гофрированных обойм, одетых на кожаный ремень (рис. 2, А1, Б30).
Единично встречены трапециевидная подвеска, изготовленная из бронзового зеркала с кольцевидным валиком в центре (п. 1/к.4Лгр.-1966) (рис. 2, 21) и подвеска в виде скифского лука (рис. 2, Б8). По фрагменту зеркала можно сказать, что диск был украшен пятью резными концентрическими окружностями. В.Н. Васильев датирует данный тип зеркал второй половиной IV - рубежом IV-III вв. до н. э. [Васильев, 2004. Рис. 8. С. 166]. Аналогичное зеркало найдено в Филипповском курганном могильнике [Пшеничнюк, 2012. Рис. 128. С. 191].
В Шиповском могильнике найдены две бронзовые подвески, изображающие воинов, которые происходят из п. 2/к.9Лгр.-1967 (рис. 2, Б29). По технике литья и манере изображения они наиболее близки бронзовым фигуркам из Сапоговского клада, подробный анализ которых проведен В.Ю. Зуевым [Зуев, 1993]. Шиповские и сапоговские фигурки объединяют нахождение рук и ног на ширине плеч, расположение оружия на поясе поперек фигуры, схематичное изображение лица. В свою очередь, на фигурках из Сапоговского клада есть целая серия элементов, характерных для сарматских антропоморфных образов [Яценко, 1992]5, известных по каменным изваяниям, а также и для более ранних изваяний Урало-Каспийского региона [Таиров, Гуцалов, 2001].
Появление антропоморфных фигурок в кара-абызской среде связано не только с влиянием кочевников, но и с ананьинской традицией подвешивания антропоморфных фигурок другого типа к бляхам в женских погребениях. Комплексы с подобными изделиями довольно часто встречаются в ананьинс-ких памятниках [Патрушев и др., 1982. Табл. 44, 2а; 45, 6б]. Подтверждает это и тот факт, что в том же погребении найдены колоколовидные подвески ана-ньинского происхождения.
Погребения Уфимского, Ново-Уфимского, Бик-тимировского и Охлебининского могильников (табл. 1) содержали сходный набор элементов убранства костюма: гривны из круглого дрота, закрученного в полтора оборота (рис. 3, 8; 4, Б5), восьмер-ковидные височные подвески (рис. 3, 12; 4, Б3), поясные бронзовые крючки (рис. 3, 9, 10, 16, 17; 4, Б15, Б16) и накладки (рис. 3, 14) с зооморфным изображением, поясные пряжки и накладки с изображением оленей (рис. 3, 15, Б; 4, Б10, Б11), пластинчатые (рис. 3, 18; 4, Б18, Б19) и дротовые (рис. 3, 2, 3) браслеты, перстни (рис. 4, Б1, Б7), колоколовидные (рис. 3, 5; 4, Б6) и котловидные (рис. 4, Б14) подвески. Общими чертами в костюме кара-абызского населения некрополей, расположенных в северном аре-
але распространения кара-абызской культуры были налобные венчики, состоящие из полушарных бляшек (рис. 3, 11, 22) и поясные наборы с зооморфными крючками или пряжками (рис. 3, 1, 21, 24).
В отличие от Шиповского могильника, только в одном из погребений IV-III вв. до н.э. Охлебининс-кого могильника (п.85(21)/П-19656) костюм женщины украшали «портупеи», состоящие из двух рядов мелки бронзовых обойм (рис. 4, А). В одном из комплексов Биктимировского некрополя впервые встречены Т-образные украшения рукавов, нашиваемых поперек, на уровне середины плечевой кости, состоящие из обойм (рис. 3, 21). А.А. Красноперов связывает обычай украшениях рукавов с сарматским влиянием [Красноперов, 2009. С. 167],
Во всех погребениях Уфимского, Ново-Уфимского, Биктимировского и Охлебининского могильников умершие лежали вытянуто на спине. В Уфимском могильнике 7 погребений датируются IV-III вв. до н.э. В них преобладает юго-западная ориентировка с небольшим отклонением на юг (5 погр.), также имеются по одному погребению с западной и юг-юго-восточной ориентировками. Кроме того, отличительный признак Уфимского некрополя - в двух погребениях стенки могильных ям обложены каменными плитами. Этот обычай находит аналогии в Зу-евском могильнике позднего этапа ананьинской культуры [Овсянников, Яминов, 2003. Табл. А. С. 27]. В единичном случае найдены височные подвески в виде знака вопроса с витой трубицей (рис. 3, 13).
В Ново-Уфимском могильнике в одном из двух погребений IV-III вв. до н.э. найдена гривна, закрученная в полтора оборота, обложенная золотом [Ах-меров, 1959. Рис. 4. С. 159]. Подобные гривны происходят из Мечетсайского могильника (курган 8, погребение 5) IV в. до н.э. [Смирнов, 1985. С. 138] и Кичигино (могильная яма 3) конца V - начала IV вв. до н.э. [Таиров, 2008. Рис. 2, 5. С. 141]. Обложенная серебром гривна происходит и из Филипповского могильника [Пшеничнюк, 2012. Рис. 127, 12. С. 191].
Следует особо выделить две подвески в женском погребении Охлебининского могильника (п. 88(2)/III-1965), лежащие у висков и состоящие из двух частей: бляшки с загнутыми в разные стороны концами размером 2x0,5 см с ушком на обороте и железной сильно коррозированной привески, которая была вставлена в ушко (рис. 4, Б9). Сама бляшка и рисунок на ней, вероятнее всего, имеет прототипы в противопоставленном изображении голов грифонов. Серия аналогичных бляшек происходит из Нагорненского могильника, расположенного на территории Западного Казахстана. Единичные изделия подобного типа без орнамента известны в саргатской культуре V-III вв. до н.э. [Могильников, 1992. Табл. 124, 57. С. 474] и в памятниках доциньского времени в Северном Китае [Ковалев, 2002. Рис. 5, 12].
5 Автор не упоминает еще одну важную деталь, сближающую сарматские изваяния, «пляшущих человечков» из Сапоговского клада и Шиповские фигурки - наличие у всех них на шее многовитковых гривен. - Прим.ред.
6 Здесь и далее при описании Охлебининского могильника п.85 - номер погребения, (21) - номер погребения в рамках раскопа, /II - номер раскопа, -1965 - год раскопок.
В Охлебининском могильнике все погребения ГУ-ГГГ вв. до н.э. сосредоточены на одном мысу в раскопах, объединенных А.Х. Пшеничнюком в первую группу [Пшеничнюк, 1993. Рис. 1. С. 33]. Исключение составляет один комплекс из группы Г (п.495/ ХГ-1980-82). Это связано с наличием «родового кладбища» на отдельном участке некрополя. Если ранее считалось, что в погребениях кара-абызской культуры определяющим в обряде была ориентация умерших ногами к реке [Генинг, 1988. С. 49], то с пополнением источниковой базы стало ясно, что ни в одном могильнике месторасположение реки не влияло на положение умерших.
В южной части кара-абызского ареала, в районе горы Курмантау вокруг металлургического комплекса (селище Курмантау) на данный момент известно три городища и пять поселенческих памятников, где встречается гафурийская или кара-абызская керамика [Пшеничнюк, 1983а]. В 2000-е годы в фонды Национального музея Республики Башкортостан поступила коллекция бронзовых и железных предметов, происходящих с селища Курмантау и прилегающей территории. Среди этой коллекции и материалов разведок 2012-2013 гг. [Воробьева, 2013-А; 2014-А], имеются элементы убранства костюма ГУ-ГГГ вв. до н.э.: поясной крючок (рис. 4, В2), четырехсостав-ная накладка (рис. 4, В3), зооморфные накладки на пояс (рис. 4, В4-В6) и бляшки (рис. 4, В7, В10). С горы Курмантау происходит и сбруйная пряжка с изображением оленя (рис. 4, В1), имеющая кочевнические истоки происхождения [Савельев, 2008а; 2008б].
Таким образом, погребальные памятники кара-абызской культуры в ГУ-ГГГ вв. до н.э. имеют значительные различия, проявляющиеся как в признаках обряда (ориентировка погребенных), так и в инвентаре. Общими элементами погребального костюма на всем ареале населения данной культуры являются наличие поясного набора с зооморфными пряжками и накладками в виде оленей и поясных зооморфных крючков, головные уборы в виде налобных венчиков с полушарными бляшками, наличие перстней, гривны, закрученные в полтора оборота. При этом, гривны в комплексах встречаются только с поясными крючками и височными восьмерковидными подвесками. Характерными элементами убранства были колоколовидные и котловидные подвески, браслеты, перстни, обоймы и височные подвески.
Гривны, закрученные в полтора оборота были широко распространены в савроматских и сарматских комплексах Нижнего Поволжья, Подонья и Южного Урала [Максименко, 1983. С. 94; Смирнов, 1984. С. 46; 1985. Рис. 54. С. 138. Рис. 55. С. 140; Мошкова, 1963. С. 43; Пшеничнюк, 1983б. Рис. 3, 5, 22. С. 164, 182, 184; Клепиков, 2002. С. 90; Лылова, 2001.С. 133-134].
Так называемые «оленные бляхи» (поясные пряжки, подвески и накладки) (рис. 2, Б31, Б33-Б35, 3, 15; 4, Б10, Б11, В1) считаются характерной особенностью кара-абызской культуры. На них животное изображено, как правило, в стоячей позе, с ветвистыми рогами над головой и телом, на ряде блях окон-
чания рогов представлены в виде голов грифонов. Концы ног соединены перемычкой и изображены в виде ступни хищника, линия бедра специально подчеркнута, под головой показана шерстяная опушка, напоминающая бороду. Все изображения различаются по степени проработанности деталей.
Анализ поясных пряжек с изображением стоящего оленя показывает, что в костюме носителей кара-абызской культуры они появились в ГУ в. до н. э. и существовали относительно недолго (в ГУ-ГГГ вв. до н. э.). Быстрая стилизация изделий, о чем говорит наличие разнотипных блях в одном погребении, скорее всего, связана с тем, что образ стоящего оленя был чужд кара-абызскому населению и привнесен лишь в единичных экземплярах в качестве импорта. Одной из наиболее ранних пряжек на данный момент можно считать пряжку из Шиповского курганного могильника (рис. 2, Б33).
Прототипом образа стоящего оленя на пряжках кара-абызской культуры, вероятнее всего, являются, как считает Н.С. Савельев [Савельев, 2008а], образы стоящих оленей, происходящие из Филиппов-ского 1 кургана [Пшеничнюк, 2006. Рис. 9, 7. С. 30] и уходящие своими истоками на восток Евразийской степи [Савельев, 2008а. С. 72]. Подтверждает это мнение и сбруйная пряжка с горы Курмантау (рис. 4, В1).
Использование подобных пряжек в поясном наборе имеет аналогии в курганах Иссык (Казахстан) и Почта-3 (Саяно-Алтай), в которых на поясах погребенных лежали золотые накладки со штампованным изображением оленей с подогнутыми ногами [Акишев, 1978. Рис. 19. С. 100].
Происхождение поясных крючков с зооморфным изображением на данный момент остается вопросом. Среди изображений на щитках можно выделить три основные сюжетные линии: стилизованное изображение раскрытой пасти (рис. 3, 16; 4, Б17), стилизованное изображение свернувшегося оленя (рис. 2, Б22) и стилизованное изображение медведя (рис. 4, В16). Железные крючки с орнаментированными щитками в основном являются стилизованными копиями бронзовых застежек (рис. 2, Б26).
Крючки с изображением раскрытой пасти, с одной стороны, наиболее близки ананьинским предметам не только по стилю изображения, но и по наличию на оборотной стороне двух петель, а не шпенька, с другой, - подобный крючок в поясном женском наборе найден в Шумаевском могильнике в Оренбургской области [Моргунова и др., 2003. Рис. 93, 7. С. 151]. Стиль же изображения кара-абызских крючков и технология их изготовления - сугубо местные. Железный крючок, аналогичный ананьинским изделиям с раскрытой пастью, происходит из кургана у с. Котлик в Южном Зауралье, датированного У вв. до н.э. [Таиров, 1994]. Все это говорит о кочевническом происхождении данного типа изделий.
Сложнее обстоит дело с происхождением крючков с изображением медведя. С одной стороны, наиболее близкие кара-абызским изделиям по стилю изображения и способу изготовления предметы происходят из среднедонских курганов, где они датиру-
Рис. 4. Материалы кара-абызской культуры IV-III вв. до н.э. из Охлебининского могильника (А-Б) и памятников горы Курмантау (В): А-Б: А, 2, 4,13,16, 20-22, 24 - п.85(21)/П-1965; 1, 3, 11, 15,18, 23, 25 - п.34/1 -1965; 5, 8, 14 - п.18/1-1965;
6, 7, 9, 12, 17, 19 - п.88(2)/Ш-1965; 10- случайная находка В: 1, 4-6- случайные находки (фонды НМ РБ); 2, 3, 13 -объект Курмантау-8/9; 7, 16 - селище Курмантау; 8-12 - местонахождение Курмантау-7; 14-17 - городище Курмантау. А - план погребения и реконструкция костюма; Б18, Б19 - браслеты; Б11, В3-В6 - зооморфные поясные накладки; Б6 -колоколовидные подвески; А5, А6, А8, Б2, Б4, Б24 - обоймы; А4, Б5 - гривны; А11, Б15-Б17, В2 - поясные крючки; А1, А2, А5, А6, Б3, Б8, Б9 - височные подвески; Г10, Г13 - бляшки с ушком на обороте; Б10 - поясные пряжки; А10, Б12,
Б13, Б25 - трапециевидные подвески; А1, Б20, Б21 - полушарные бляшки; Б1, Б7 - перстни; Б14 - котловидная подвеска; Б18, Б19 - браслеты; Б22, Б23, Б24, В7- накладки; В1 - сбруйная пряжка; В8, В9 - наконечники стрел; В11, В12 - венчики котлов; В14-В17- венчики лепных сосудов (по: [Овсянников, Яминов, 2003. Рис. 6, В; 8, Б; 9,А, Б; 10, В, Г;
Пшеничнюк, 1973. Рис. 7, 12; Пшеничнюк, 1964б. Рис. 5, 1; Сальников, 1963-А; Пшеничнюк, 1968. Рис. 6; Пшеничнюк, 1965-А; Овсянников, 2011. Рис. 80, 1; Воробьева, 2013-А, Рис. 46, 4-5; 137, 1-4; Воробьева, 2014-А. Рис. 43; 87, 5-7; 44] Б19, В2 - железо; Б9 - железо и бронза; В14-В16 - керамика; остальное - бронза
ются тем же временем. Но, с другой стороны, имеется золотой крючок с одним из самых реалистичных изображений медведя, найденный в Филипповс-ких курганах Южного Урала [Савельев, 2008б. Рис. 7, 17. С. 132], наиболее близкий орнаменту ор-досского поясного крючка [The Collection ..., 2004. P. 268]. При этом все изделия, за исключением золотого крючка, сделаны преимущественно из бронзы (из железа - только один) и имеют по одному шпеньку на обороте для крепления. Это позволяет сделать вывод об ордосском происхождении крючков типа филипповского, от которого, в свою очередь, произошли кара-абызские изделия. На данный факт указывает и происхождение с территории Ордоса единственного известного нам антропоморфного изображения с поясным щитковым крючком [Гуляев, 1969. Рис. 17. С. 127]. Поэтому вполне логична схема трансформации образа, предложенная Н.С. Савельевым, от филипповского крючка к кара-абызским изделиям [Савельев, 2008б. Рис. 7, 17-21. С. 132]. С застежками этого типа, как правило, в погребениях находят гривны в полтора оборота, восьмерковид-ные височные подвески и накладки с изображением оленей, имеющие также аналогии в Филипповских курганах.
Открытым остается вопрос о происхождении среднедонских крючков, имеющих, как и пряжки с изображением оленя, стилистическое сходство с кара-абызскими изделиями. Исследователями поднимался вопрос о схожести инвентаря Частых курганов и курганов у с. Русская Тростянка с территории Среднего Дона с кара-абызскими материалами [Гуляев, 1969; Канторович, 2009], которые писали о том, что среднедонские изделия в зверином стиле являлись истоком происхождения кара-абызских украшений. Общим между погребениями обеих локальных групп (кара-абызской и среднедонской) является лишь наличие в них поясных зооморфных крючков, гривен в полтора оборота и восьмерковидных височных подвесок, существовавших в одно время (IV-III вв. до н.э.). Но, прототипом для изображений на крючках были изделия, происходящие из Филип-повских курганов [Савельев, 2008б. Рис. 7, 17-21. С. 132], оставленных кочевниками Южного Урала. Судя по костюмному комплексу и трансформации зооморфных изображений на поясных крючках, кочевники Среднего Дона и население, оставившее Филипповские курганы имели общие корни, но скифы Среднего Дона не оказывали прямого влияния на носителей кара-абызской культуры.
Появление поясного набора именно в женском костюме носителей кара-абызской культуры в IV-III вв. до н.э. - вопрос, до сих пор не имеющий однозначного ответа. Единственной аналогией поясному набору из Охлебининского могильника (рис. 4, А) является пояс женщины из 11 погребения кургана 9 II Шумаевского курганного могильника [Моргунова
и др., 2003. Рис. 89, 93. С. 145, 151]. Погребение датируется авторами раскопок IV-III вв. до н.э. [Там же. С. 257]. Наличие поясного набора с уже трансформированным изображением на крючке и наличие в этом же погребении других элементов убранства костюма (в частности, трапециевидных подвесок [Там же. Рис. 92, 1-2. С. 150]), присущих костюму кара-абызского населения, может свидетельствовать о существовании брачных связей между кара-абызским и раннепрохоровским населением [Овсянников, 2009. С. 145].
Кроме того, как отмечалось выше, в курганах Иссык (Казахстан) и Почта-3 (Саяно-Алтай) имеются пояса, украшенные золотыми накладки со штампованным изображением оленей с подогнутыми ногами [Акишев, 1978. Рис. 19. С. 100].
К типично кочевническому элементу убранства костюма относится подвеска в виде скифского лука из Шиповского могильника (рис. 2, Б8). Изображения горитов и скифских луков имеются на каменных изваяниях скифских воинов [Алексеев, 2003. Рис. 21]. Подвески в виде скифского лука со стрелой, без стрелы, в налучье или горите известны в тагарских [Чле-нова, 1967. Табл. 15, 1. С. 265], савроматских [Смирнов, 1961. Рис. 9, 5. С. 108], сарматских [Мошкова, 1963. Табл. 32, 27; Скрипкин, 2000. Рис. 5; Клепиков, 2002. Рис. 3, 3. С. 56], ананьинских [Збруева, 1952. Табл. XIX, 19; Халиков, 1977. Рис. 75, 1-2. С. 198] и пьяноборских [Агеев, 1982. Табл. 1, 51, 52] памятниках, а также в памятниках раннего железного века Томского Приобья [Плетнева, 1977. Рис. 25, 5-17] и Алтая [Чугунов, 2007. Ил. 9, 1. С. 130; Кирюшин, 1996. Рис. 9, 4]. Они, как правило, датируются IV-
II вв. до н.э. По этнографическим свидетельствам, в угорской среде подвески в виде скифского лука существовали до XVII-XVIII вв. [Зубов, 2004. С. 177]. Наиболее близкие в типологическом и территориальном плане изделия происходят из Буйско-го городища [Халиков, 1977. Рис. 75, 1. С. 198] и из савроматского кургана под Оренбургом [Смирнов, 1961. Рис. 9, 5. С. 108]7.
Вопрос о происхождении колоколовидных и котло-видных подвесок, восьмерковидных височных подвесок, шейно-нагрудных украшений костюма носителей кара-абызской культуры и браслетов уже рассматривался мной ранее [Воробьева, 2010; 2011а; 2011б; 2012б]. Стоит только отметить, что подвески в виде скифского котла появляются в кулайской культуре в
III в. до н.э. [Троицкая, 1979. С. 13; Косарев, 1991. Рис. 70, 6] и продолжают бытовать в I в. до н.э. - I в. н.э. в таштыкских и хуннских комплексах [Киселев, 1951. С. 430-431; Мамонтов, 2000. Рис. 28, 7. С. 176]. Кулайские изделия имеют длинные стерженьки с петлей, а таштыкские - коническую ножку с отверстием. Наличие петли на кара-абызских подвесках приближает их типологически к кулайским, на что указывает Т.Н. Троицкая [Троицкая, 1979. С. 13].
7 См. также изображения луков и горитов на мече ГУ в. до н.э. из могильника Филипповка 1: Яблонский Л. Т., Рукавишникова И.В., ШемаханскаяМ.С. «Золотой» меч из царского кургана №2 4 могильника Филипповка 1 // ВДИ. №2 4 (279). 2011. С. 219-250. Находка лука скифского типа в могильнике Филипповка 1: Яблонский Л. Т. Сарматский рыцарь // Поволжская археология. №2 2. 2013. С. 104-125. - Прим. ред.
Котловидные подвески таштыкского и кара-абызс-кого типов происходят из сарматских комплексов Нижнего Поволжья и Уральской области II-I вв. до н. э. [Железчиков, 1998. Рис. 18, 12. С. 18; Клепиков, 2008. Рис. 3, 2. С. 56; Скрипкин, 2000. Рис. 5, 2-7; Железчиков, 2006. Рис. 68, 5. С. 119].
Анализ элементов убранства костюма кара-абызской культуры IV-III вв. до н.э. показал, что большинство из них, имеющие кочевнические истоки происхождения (поясные накладки, крючки, подвески, гривны), распространяются практически единовременно во всех погребальных памятниках среднего течения р. Белая. При этом, «вектор развития кочевнической моды» шел с юга на север, что связано с установлением южными группами носителей ананьинской культуры прямых контактов с раннеп-рохоровским населением, осваивавшим в это время южную часть Приуральской лесостепи (рис. 1). Ран-непрохоровские черты погребального обряда Шипов-ских курганов ранее были показаны Н.С. Савельевым [Савельев, 2008б]. Элементы убранства костюма, выполненные в зверином стиле, и появление раннего поясного набора в IV в. до н.э. уходят своими истоками в памятники круга Филипповских курганов [Савельев, 2008а; 2008б; 2011; Воробьева, 2009].
Различия же между памятниками южной и северной частей кара-абызского ареала на первоначальном этапе проявляются преимущественно в погребальном обряде (наличие курганов, ориентировка погребенных, наличие посуды в могилах). Если в Охлебининском, Биктимировском, Ново-Уфимском и Шиповском могильнике преобладает северная ориентировка погребенных, то в Уфимском -южная.
Уфимский могильник значительно отличается от других некрополей по погребальному обряду: наличие каменных выкладок в погребениях, которые получают распространение в Охлебининском могильнике только в III-II вв. до н.э., наличие углей в засыпке могилы и ориентировка погребенных. Но для Уфимского и Охлебининского могильников характерны одни типы элементов убранства костюма: гривны, закрученные в полтора оборота, височные подвески, браслеты и перстни. При этом гривны и браслеты находят аналогии в памятниках кочевников Южного Урала. Это говорит о том, что у «охлеби-нинцев», а именно они воздействовали на более северное население, с самого раннего этапа развития существовали тесные контакты с кочевниками, а с населением, оставившем Шиповские курганы, они взаимодействовали только через брачные связи, которые привели к распространению яркого звериного стиля на всем ареале кара-абызской культуры.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Агеев Б.Б. Пьяноборская культура. Уфа: БНЦ УрО РАН, 1992. 140 с.
Акишев К.А. Курган Иссык. Искусство кочевников Азии. Л.: Искусство, 1978.
Алексеев А.Ю. Хронография Европейской Скифии УЛ-1У вв. до н.э. СПб.: Изд-во Государственного Эрмитажа, 2003. 416 с.
Ахмеров Р. Б. Новый уфимский могильник ананьинс-ко-пьяноборского времени (по данным исследований 19521956 гг) // СА. 1959. № 1. С. 156-167.
Воробьева С.Л. Типология поясных накладок с изображением грифона эпохи раннего железа // Этносы и культуры Урало-Поволжья: история и современность. Материалы III Всерос. науч.-практ. конф. молодых ученых / Отв. ред. А.И. Тузбеков. Уфа: ИЭИ УНЦ РАН, 2009. С. 84-90.
Воробьева С.Л. К вопросу об особенностях восьмер-кообразных височных подвесок кара-абызского населения Южного Приуралья эпохи раннего железа // Этносы и культуры Урало-Поволжья: история и современность. Материалы IV Всерос. науч.-практ. конф. молодых ученых / Отв. ред. А.И. Тузбеков. Уфа: ИЭИ УНЦ РАН, 2010. С. 48-51.
Воробьева С.Л. К вопросу о происхождении колоко-ловидных и котловидных подвесок кара-абызской культуры // Этносы и культуры Урало-Поволжья: история и современность. Материалы V Всерос. науч.-практ. конф. молодых ученых / Отв. ред. А.И. Тузбеков. Уфа: ИЭИ УНЦ РАН, 2011а. С. 44-49.
Воробьева С.Л. К вопросу о типологии и происхождении браслетов кара-абызской культуры // Вестник Челябинского государственного университета. История. Вып. 46. №22(237). 2011б. С. 5-9.
Воробьева С.Л. Типология элементов убранства костюма кара-абызской культуры эпохи раннего железа (IV в. до н.э. - IV в. н.э.). Автореф. дисс. на соиск. ... к.и.н. Ижевск, 2012а.
Воробьева С.Л. Шейно-нагрудные украшения кара-абызской культуры // Этносы и культуры Урало-Поволжья: история и современность. Материалы VI Всерос. науч.-практ. конф. молодых ученых / Отв. ред. А.Т. Ахатов. Уфа: ИЭИ УНЦ РАН, 2012б. С. 26-30.
Воробьева С.Л. Научный отчет о проведении разведочных археологических исследований в Гафурийском районе Республики Башкортостан по Открытому листу №2 367 от 01.06.2012 г. / Национальный музей Республики Башкортостан. Уфа, 2013-А. В 2 томах // Архив ИА РАН.
Воробьева С.Л. Научный отчет о проведении разведочных археологических исследований в Гафурийском районе Республики Башкортостан по Открытому листу №2 995 от 01.08.2013 г. / Национальный музей Республики Башкортостан. Уфа, 2014-А // Архив ИА РАН.
Генинг В. Ф. Этническая история Западного Приуралья на рубеже нашей эры (пьяноборская эпоха III в. до н.э. -II в. н.э.). М.: Наука, 1988. 240 с.
Гуляев В.И. Зооморфные крючки скифского периода // Население Среднего Дона в скифское время. М., 1969. С. 109-127.
Ефимова С.Г. К краниологии раннего железного века Волго-Камья // Вопросы антропологии. Вып. 67. 1991. С. 6473.
Железчиков Б. Ф. Археологические памятники Уральской области. Волгоград: Изд-во Волгоградского государственного университета, 1998. 136 с.
Железчиков Б.Ф. Клепиков В М., Сергацков И. В. Древности Лебедевки (УТ-П вв. до н.э.). М.: Восточная литература, 2006. 159 с.
Збруева А.В. История населения Прикамья в ананьин-скую эпоху // МИА. № 30. М., 1952. 326 с.
Зубов С. Э. Подвески-обереги в форме скифского лука в раннем железном веке Евразии // Поволжские финны и их соседи в эпоху средневековья. Проблемы хронологии и этнической истории. Тез. докл. II межрегион. науч. конф. Саранск, 2003. С. 11-16.
Зуев В.Ю. «Пляшущие человечки» Сапоговского клада // AD POLUS. Археологические изыскания. Вып. 10. СПб., 1993. С. 95-102.
Канторович А.Р. Сюжет стоящего/идущего оленя в восточноевропейском скифском зверином стиле и его реплики в искусстве «савроматской» и кара-абызской культур // У истоков археологии Волго-Камья (к 150-летию открытия Ананьинского могильника) / Серия «Археология евразийских степей». Вып. 8 / Отв. ред. и сост. С.В. Кузьминых, А.А. Чижевский, Г.Р. Руденко. Елабуга: Институт истории АН РТ, 2009. С. 245-260.
Кирюшин Ю.Ф., Кунгуров А.Л. Могильник раннего железного века Староалейка 2 // Погребальный обряд древних племен Алтая / Отв. ред. Ю.Ф. Кирюшин. Барнаул: Изд-во Алтайского университета, 1996. С. 115-135.
Киселев С.В. Древняя история Южной Сибири. М.: Изд-во Академии наук СССР, 1951. 642 с.
Клепиков В.М. Прохоровская культура в Нижнем Поволжье: становление и трансформация // Ранние кочевники Волго-Уральского региона. Материалы междунар. науч. конф. «Ранние кочевники Южного Приуралья в свете новейших археологических открытий». Оренбург, 21-25 апреля 2008 г. / Отв. ред. Л.Т. Яблонский. Оренбург: Изд-во ОГПУ, 2008. С. 50-62.
Клепиков В.М. Сарматы Нижнего Поволжья в IV-III вв.до н.э. Волгоград: Изд-во Волгоградского гос. ун-та, 2002. 216 с.
Ковалев А.А. Происхождение хунну согласно данным истории и археологии // Европа-Азия: Проблемы этнокультурных контактов. К 300-летию Санкт-Петербурга / Под ред. А.С. Мыльникова. СПб.: Паритет, 2002. С. 150-194.
Косарев М. Ф. Древняя история Западной Сибири: Человек и природная среда. М.: Наука, 1991. 302 с.
Красноперов А.А. Контакты населения Прикамья и иранских народов древности (по данным костюма) // Человек и север: антропология, археология, экология. Материалы конф. Вып. 1 / Отв. ред. А.Н. Багашев. Тюмень: Изд-во Института проблем освоения Севера СО РАН, 2009. С. 165168.
Лылова Е.В. Ювелирные украшения из раннекочевни-ческих погребений Южного Приуралья VI-IV вв. до н.э. // АПО. Вып. V Оренбург: Изд-во ОГПУ 2001. С. 126-136.
Максименко В.Е. Савроматы и сарматы на Нижнем Дону. Ростов-на-Дону: Изд-во Ростовского ун-та, 1983. 224 с.
Могильников В.А. Саргатская культура // Археология СССР. Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сар-матское время / Отв. ред. тома М.Г. Мошкова. М.: Наука, 1992. С. 292-311.
Моргунова Н.Л., Гольева А.А., Краева Л.А., Мещеряков Д.В., ТурецкийМ.А., ХаляпинМ.В., Хохлова О.С. Шу-маевские курганы. Оренбург: Изд-во ОГПУ, 2003. 392 с.
Мошкова М.Г. Памятники прохоровской культуры // САИ. Вып. Д. 1-10. М.: Изд-во Академии наук СССР, 1963. 32 с.
Нечвалода А.И. Новые краниологические материалы кара-абызской культуры из могильника Кара-Абыз II // Этнос. Общество. Цивилизация: Третьи Кузеевские чтения.
Материалы междунар. науч. конф. / Отв. ред. А.И. Тузбе-ков. Уфа: ГУП РБ Уфимский полиграфкомбинат, 2012. С. 249-251.
Овсянников В.В. Опыт выделения зон активного взаимодействия оседлого и кочевого населения Предуралья в савромато-сарматскую эпоху // УАВ. 2009. Вып. 9. С. 144156.
Овсянников В.В. Этнокультурная ситуация в Среднем Прибелье в гунно-сарматский период (по материалам Шиповского могильника) // Взаимодействие народов Евразии в эпоху Великого переселения народов / Редколл.: Р. Д. Голдина, Л.Д. Макаров и др. Ижевск: Удмуртский гос. ун-т, 2006. С. 81-88.
Овсянников В.В., Яминов А. Ф. Исследование могильника у Чертова городища в Уфе (1911-1912 гг.) // УАВ. 2003. Вып. 4. С. 16-46.
Патрушев В.С., Халиков А.Х. Волжские ананьинцы (Старший Ахмыловский могильник). М.: Наука, 1982. 277 с.
Плетнева М.Л. Томское Приобье в конце УШ-ГГГ вв. до н.э. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1977. 141 с.
Пшеничнюк А.Х. Биктимировский могильник // АЭБ. Т. ГГ / Под ред. Р.Г. Кузеева. Уфа: БФАН СССР, 1964а. С. 215231.
Пшеничнюк А.Х. К вопросу о керамике кара-абызских поселений // АЭБ. Т. ГГ / Под ред. Р.Г. Кузеева. Уфа: БФАН СССР, 1964б. С. 97-99.
ПшеничнюкА.Х. Охлебининский могильник // АЭБ. Т. Ш / Под ред. Р.Г. Кузеева. Уфа: БФАН СССР, 1968. С. 59-104.
Пшеничнюк А.Х. Кара-абызская культура (население центральной Башкирии на рубеже нашей эры) // АЭБ. Т. У / Под ред. Р.Г. Кузеева. Уфа: БФАН СССР, 1973. С. 162243.
Пшеничнюк А.Х. Шиповский комплекс памятников (ГУ в. до н.э. - ГГГ в. н.э.) // Древности Южного Урала / Отв. ред. Р.Г. Кузеев. Уфа: БФАН СССР, 1976. С. 35-149.
Пшеничнюк А.Х. Новые материалы с поселений Гафу-рийского района // Поселения и жилища древних племен Южного Урала / Под ред. А.Х. Пшеничнюка и В.А. Иванова. Уфа: БФАН СССР, 1983а. С. 77-103.
Пшеничнюк А.Х. Культура ранних кочевников Южного Урала. М.: Наука, 1983б. 199 с.
Пшеничнюк А.Х. Юлдашевский могильник // Археологические работы в низовьях Белой. Уфа: БФАН СССР, 1986. С. 45-74.
Пшеничнюк А.Х. Хронология и периодизация погребальных комплексов Охлебининского могильника // Хронология памятников Южного Урала. Сб. ст. / Отв. ред. Б.Б. Агеев. Уфа: УНЦ РАН, 1993. С. 32-61.
ПшеничнюкА.Х. Звериный стиль Филипповских курганов // Южный Урал и сопредельные территории в скифо-сарматское время. Сб. ст. к 70-летию Анатолия Харитоно-вича Пшеничнюка / Отв. ред. Г.Т. Обыденнова, Н.С. Савельев. Уфа: Гилем, 2006. С. 26-37.
Пшеничнюк А.Х. Филипповка: Некрополь кочевой знати ГУ века до н.э. на Южном Урале. Уфа: ИИЯЛ УНЦ РАН, 2012. 280 с.
Савельев Н. С. Месягутовская лесостепь в эпоху раннего железа. Уфа: Гилем, 2007. 260 с.
СавельевН.С. Кара-абызский олень: истоки образа и его трансформация // Труды ГГ (ХУШ) Всероссийского археологического съезда в Суздале. Т. ГГГ / Отв. ред. А.П. Де-ревянко, Н.А. Макаров. М.: ИА РАН, 2008а. С. 69-72.
Савельев Н. С. Происхождение гафурийского комплекса лесостепи Южного Приуралья середины - второй половины I тысячелетия до н.э. // Ранние кочевники Волго-Ураль-ского региона. Материалы междунар. науч. конф. «Ранние кочевники Южного Приуралья в свете новейших археологических открытий». Оренбург, 21-25 апреля 2008 г. / Отв. ред. Л.Т. Яблонский. Оренбург: Изд-во ОГПУ 2008б. С. 116135.
Савельев Н. С. Керамические импорты кара-абызской культуры: их происхождение, контекст и датирующие возможности // Археология и палеоантропология Евразийских степей и сопредельных территорий / МИАР. № 13 / Отв. ред. М.М. Герасимова, В.Ю. Малашев, М.Г. Мошкова. М.: Таус, 2010. С. 299-322.
Савельев Н. С. Гафурийский керамический комплекс Биктимировского городища в лесостепи Южного Приура-лья // РА. № 2. 2011а. С. 56-66.
Савельев Н. С. Памятники эпохи раннего железа горного течения р. Белая (разведочные работы А.П. Шокуро-ва 1961-1962 гг.) // Наследие веков. Вып. 2. Материалы Регион. науч.-практ. конф. «Историческое краеведение в Башкортостане: история и современность», посвящ. 100-летию со дня рождения краеведа-археолога Анисима Павловича Шокурова / Отв. ред. В.Г. Котов. Уфа: ИИЯЛ УНЦ РАН, 2011б. С. 42-70.
Скрипкин А.С. Азиатская Сарматия. Проблемы хронологии и ее исторический аспект. Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1990. 300 с.
Скрипкин А.С. Новые аспекты в изучении материальной культуры сарматов // НАВ. Вып. 3. 2000. С. 17-40.
Смирнов К.Ф. Вооружение савроматов // МИА. №2 101. М., 1961. 160 с.
СмирновК.Ф. Сарматы на Илеке. М.: Наука, 1985. 175 с.
Смирнов К.Ф. Сарматы и утверждение их политического господства в Скифии. М.: Наука, 1984. 184 с.
ТаировА.Д., Боталов С.Г., ПлешановМ.Л. Исследования курганного могильника Кичигино в 2007 году (предва-
рительные результаты) // Ранние кочевники Волго-Уральс-кого региона. Материалы междунар. науч. конф. «Ранние кочевники Южного Приуралья в свете новейших археологических открытий». Оренбург, 21-25 апреля 2008 г. / Отв. ред. Л.Т. Яблонский. Оренбург: Изд-во ОГПУ 2008. С. 139145.
Таиров А.Д., Гуцалов С.Ю. О генезисе каменных антропоморфных изваяний Арало-Каспийского региона // Материалы по археологии Волго-Донских степей / Отв. ред. И.В. Сергацков. Волгоград: Изд-во Волгоградского гос. унта, 2001. С. 161-168.
Таиров А.Д. Курган у села Котлик в Южном Зауралье // Палеодемография и миграционные процессы в западной Сибири в древности и средневековье / Отв. ред. Ю.Ф. Ки-рюшин. Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 1994. С. 115-119.
Троицкая Т.Н. Кулайская культура в Новосибирском Приобье. / Отв. Ред. В.И. Молодин. Новосибирск: Наука, Сибирское отделение, 1979. 124 с.
Халиков А.Х. Волго-Камье в начале эпохи раннего железа (VII-VI вв. до н.э.). М.: Наука, 1977. 262 с.
Членова Н.Л. Происхождение и ранняя история тагар-ской культуры. М.: Наука, 1967. 298 с.
Чугунов К.В. Могильник Догээ-Баары 2 как памятник начала Уюкско-Саглынской культуры Тувы (по материалам раскопок 1990-1998 гг.) // Сборник научных трудов в честь 60-летия А.В. Виноградова / Отв. ред. С.В. Хаврин. СПб.: Культ-Информ-Пресс, 2007. С. 122-144.
Юсупов Р.М. Об уралоидном компоненте в антропологическом типе башкир // Материалы к антропологии уральской расы / Отв. ред. И.И. Гохман. Уфа: БНЦ УрО РАН, 1992. 153 с.
Яценко С.А. Антропоморфные изображения Сарма-тии // Alanica-ll. Аланы и Кавказ / Отв. ред. В.В. Техов. Владикавказ; Цхинвал: Северо-Осетинский ин-т гуманитарных исследований, 1992. С. 189-214.
The Collection on the archeological of the Ordos. Huh-Hoto, 2004. P. 264-268. (на кит. яз.).
