CC BY
90
4.17. ВЗАИМОДЕИСТВИЕ COMMON LAW И НОРМ О ДОВЕРИТЕЛЬНОЙ СОБСТВЕННОСТИ В СФЕРЕ РЕГУЛИРОВАНИЯ ОТНОШЕНИЙ, связанных с недвижимостью
Кривенко Ольга Александровна, к.ю.н., ассистент кафедры гражданского и трудового права юридического факультета
Место работы: Российский университет дружбы народов
olgak2409@gmail.com
Аннотация. В статье ретроспективно исследуются правовые последствия передачи недвижимости в доверительную собственность в английском праве, рассматривается концепция дуализма собственности на недвижимость (duality of land ownership), появление которой связано с развитием доверительной собственности; проанализированы основные преимущества, получаемые собственниками недвижимости после передачи последней в доверительную собственность в XV веке.
Ключевые слова: доверительная собственность (trust); пользование (use); общее право (common law); держатель ленного поместья в пользу другого (feoffee to uses), выгодоприобретатель (cestui que use), право справедливости (equity law), собственность на недвижимость (land ownership).
AN INTERACTION OF COMMON LAW AND TRUST LAW IN RELATION TO LANDS
Olga A. Krivenko PhD, assistant of the Civil and Labor Law Department of the Law Faculty Peoples' Friendship University of Russia
olgak2409@gmail.com
The summary. The article examines the legal effects of conveyancing land to the use in Middle Ages English Law; describes the doctrine of duality of land ownership appeared as a consequence of use evolution. The main benefits for the land owners which arose after conveyancing land to the use are also touched upon with particular reference to XVth century.
Key words: trust, use, common law, feoffee to uses, cestui que use, equity law, land ownership
Накапливавшиеся проблемы, порождаемые неспособностью общего права (common law) приспосабливаться к новым факторам, влияющим на отношения собственности, рано или поздно должны были получить решение. И они получили его в виде инструмента, позволявшего проводить «более гибкую и либеральную политику» в отношении правомочий собственников, прежде всего, собственников недвижимости. Этот инструмент не мог быть создан из материалов, которыми располагало common law. Его мог создать лишь лорд-канцлер, который был наделён правомочием через свой суд справедливости (court of equity) предоставлять защиту посредством применения совершенно новой категории, получившей название «доверительной собственности» (use). Эта категория и оказалась тем инструментом, который позволял владельцам недвижимости защищать обычные преимущества, приносимые владением недвижимостью, которые предоставляло common law, освободившись одновременно от самых тяжёлых неудобств, им же создаваемых.
Происхождение и назначение доверительной собственности (use)
Практика ведения дел с недвижимостью по принципу ad opus - в интересах другого человека, возникла в английском обществе с незапамятных времён. Шерифы накладывали запрет на сделки с недвижимостями ad opus domini Regis, когда рыцарь отправлялся в крестовый поход, передавая свое имущество другому лицу в интересах своей семьи. То же могло иметь место, когда продавец связанного обременениями землевладения передавал его
сеньору, чтобы последний владел им («держал» его) в интересах покупателя1. Слово opus, постепенно было заменено словом use (пользование, владение) и, таким образом, дало название правоотношениям, явившимся прообразом современной доверительной собственности (trust). Так возник вопрос, почему, если какое-либо лицо управляет недвижимостью в интересах другого лица, не разрешается считать его по общему правилу собственником, управляющим ею в чужом интересе.
Между тем, с течением времени такие случаи множились, - одно лицо передавало свою недвижимость по правилам общего права другому лицу, которое обязывалось держать ее от имени или, применяя более корректное для того времени выражение, - позволяя передавшему недвижимость лицу использовать ее в своих интересах. В таком случае второе лицо называлось “feoffee to uses”, то есть держателем ленного поместья в пользу другого. Первое же лицо именовалось в таком случае “cestui que use", то есть «тот, кто получает выгоды от другого».
Практика отношений такого рода складывалась постепенно, - по мнению Ф.В.Мейтланда, самое раннее упоминание о “cestui que use" относится к 1230 году2.
Maitland F.W. The Collected papers of Frederic William Maitland. - Cambridge: Cambridge University press, 1911. -Vol. II. P. 403.
2 Maitland F.W. Equity. - Cambridge: Cambridge University press, 1909. - P.25. Cm.: The Collected papers of Frederic
Вторая четверть XIII века ознаменовалась распространением института «владения для другого» на отношения с участием монахов-францисканцев. Правила их ордена предписывали им абсолютную бедность - им не разрешалось иметь какого бы то ни было личного имущества. Строгость этого предписания не отменяла, однако, того очевидного положения, что монахам необходимо иметь, как минимум, хотя бы помещение для ночлега. Институт «use» использовался для передачи монастырских земель местным муниципальным властям для управления в пользу монахов.
К XIV столетию этот институт стал использоваться ещё более широко, - имеются свидетельства, что среди землевладельцев распространилась практика передавать свои недвижимости ad opus suum своим родственникам или друзьям для пользования ими самими или третьими лицами.
Правовые последствия передачи недвижимости в доверительную собственность сводились к следующему.
а) Получающий выгоды от другого (“cestui que use”) терял права, предоставляемые common law.
Юридические последствия передачи недвижимости в доверительную собственность были весьма существенны. Согласно общему праву, “cestui que use" был отрезан от любых связей с недвижимостями. По нормам общего права тот, кто передавал свое поместье другому на условиях use, то есть на условиях получения выгод, выплачиваемых тем, кому передана недвижимость, отстранялся тем самым в глазах общего права от связи с недвижимостью. Выгодоприобретатель (“cestui que use") был никем, а получивший собственность (прообраз доверительного собственника) - всем; тот, кто учреждал доверительную собственность, назначая себя, например, выгодоприобретателем, менял реальную недвижимость на нематериальное право: вместо фактического владения недвижимостью он получал заверения, даваемые доверительным собственником (ленным держателем).
Если, следовательно, тот, кто получил лен (то есть доверительные собственники, если обозначать их терминами современной английской лексики), отказывался отчитываться о доходах перед тем, кто предоставил ему лен (учредителем), либо неправомерно передавал ленное имение другому лицу, то это считалось всего лишь нарушением доверительного обещания, за которое common law не присуждало возмещения. Ещё меньше надежды было на то, что common law подтвердит права предоставившего лен лица, - ведь собственником оно могло признать только того, кто осуществлял фактическое владение. Суды не признавали иных собственников, кроме фактических владельцев; к ним, и только к ним одним относились все привилегии и обязанности, признававшиеся за собственниками; лишь ими одними реализовывалось право собственности, защищаемое общим правом. Несмотря на очевидную парадоксальность такого положения, тот, кто предоставил свою недвижимость для другого (в том числе и назначивший выгодоприобретателем самого себя), не мог в глазах общего права признаваться никем иным, кроме совершенно постороннего для
William Maitland. - Cambridge: Cambridge University press, 1911 .-Vol. II. P.408.
возникшего отношения лица. Вот почему для устранения угрозы ниспровержения всей системы, построенной на формальном введении во владение и самом владении, уже на ранних этапах английской правовой истории было найдено решение, согласно которому суды общего права не должны были иметь никакой юрисдикции в отношении доверительной собственности, а соответствующая юрисдикция передавалась судам лорда-канцлера.
Если получатели лена не смогут или откажутся выполнять отданные им указания3, или если они совершат преднамеренное отчуждение недвижимости в собственном интересе4, то общее право окажется бессильным, если к нему обратятся за защитой те, кто передал имущество для владения в пользу других лиц. Следовательно, и эти другие лица, фактически пользующиеся плодами недвижимости (то есть выгодоприобретатели), не смогут найти в common law признания своих прав, - они будут считаться чем-то вроде простых нанимателей, которых наймодатель вправе изгнать в любой момент времени, а в случае неподчинения - обращаться в суд с иском о признании их нарушителями права собственности5.
б) Доверительная собственность (use), защищалась судами лорда-канцлера.
Отмеченное отсутствие каких-либо средств защиты, на первый взгляд, должно было свести на нет возможность передачи недвижимости в доверительную собственность, не будь английским правом для необходимой защиты обнаружены альтернативные пути, это самым фатальным образом отразилось бы на защите тех, кого в будущем наименуют выгодоприобретателями. Однако примерно с начала XV века суды справедливости, расширившие к тому времени свою юрисдикцию, стали вмешиваться в процесс формирования новых отношений и предоставлять им защиту. Правда, они не могли напрямую противоречить юрисдикции судов общего права, принимая решения, касающиеся собственно недвижимости, - ведь наивысший объем правомочий собственности на недвижимость предоставлялся только нормами общего права. Однако роль судов справедливости заключалась в определении того, насколько честно действовал человек в соответствии с правилами высокой морали и справедливости по отношению к другим лицам (in personam). Поэтому суды справедливости без колебаний осуждали того, кто не соблюдал нравственно оправдываемые права выгодоприобретателя (cestui que use). Позиция судов справедливости оказывалась в этом случае сильнее позиции судов общего права не только потому, что они могли приказать лицу выполнить определенное решение по наложению ареста, но и поскольку используемая ими процедура гласного рассмотрения дел (viva voce) дава-
3 Pollock F., Stephen J.F., Maitland F.W., Holdsworth W.S., James B.V., John M. Zane. Select Essays in Anglo-American Legal History. - Boston: Little, Brown, and Company, 1908. -Vol. II. P.741.
4 Sanders F.W., Sanders G.W., Warner J. An Essay on Uses and Trusts, and on the Nature and Operation of Conveyances at Common Law, and of Those Which Derive Their Effect from the Statute of Uses. - London: A. Maxwell, 1844. - Vol. I. P.67.
5 Preston R. An Elementary Treatise on Estates. - tth ed. -New York: O. Halstead, 1828. - Vol. I. P. 145.
ла им возможность устанавливать факты нарушения добросовестности.
Поведение держателей лена (доверительных собственников), в нарушение доверия удерживающих за собой недвижимости, которые они на основе доверия к их честности получили для управления в пользу других лиц, было несовместимо с представлением о справедливости, которое царило среди населения. А общее право не могло предоставить никаких средств для защиты, поскольку согласно его принципам держатель лена (доверительный собственник) являлся абсолютным собственником недвижимостей. Другими словами, общее право невольно оправдывало злоупотребление доверием. Положение могло бы исправить принятие специального закона, который наделил бы «cestui que use» признаваемыми в common law правами. И столетием позже такой закон действительно был принят, получив известность под названием Статут о доверительной собственности 1535 г. (Statute of Uses). А до его принятия единственное средство защиты от несправедливости - вероломного поведения держателей лена - состояло в том, чтобы заставить их передать право на недвижимость непосредственно выгодоприобретателям, либо понудить их осуществлять это право в пользу выгодоприобретателей («cestui que use»). Так в практике судов права справедливости было выработано представление о праве, признаваемом за выгодоприобретателями. Такое признание получило известность как «доктрина личного подчинения» (doctrine of personal obedience).
Впрочем, особенность ситуации заключалось в том, что неправомерные действия, совершаемые нечестным держателем лена, трактовались как нарушение договора. Между тем, от таких нарушений общее право в те времена также не предоставляло средств защиты, поскольку оно еще не знало принципа принуждения к исполнению договора. Кроме того, для учреждения “use” в ту пору было принято заявлять о том, что учреждение происходит в пользу третьего лица, а договоры в пользу третьего лица не признавались действительными.
Возникновение различия между собственностью на недвижимость по общему праву и по праву справедливости
Практика постепенного включения судов справедливости в регулирование отношений из доверительной собственности набирала силу. Однако ещё более важным аспектом в развитии этой практики оказалось возникновение в английском праве положения, получившего впоследствии обозначение дуализма собственности на недвижимость (duality of land ownership). Дело обстояло так, что обладатель титула был правомочен по общему праву выдворить обладателя предоставленной в дар недвижимости (feoffment) на том основании, что недвижимость была получена титульным владельцем согласно нормам common law. Этот факт нельзя было оспорить в судах справедливости, однако последние имели право обязывать обладателя титула скрупулезно соблюдать распоряжения, возложенные на него дарителем недвижимости, ведь таковой производил отчуждение феодального поместья не для своей собственной выгоды.
Иными словами, если обладатель титула (учредитель) считается собственником по общему праву, то
обладатель feoffment (по сути, доверительный собственник) рассматривался как владелец по справедливости: первый имел право собственности в рамках common law, второй - право собственности в рамках equity law на одну и ту же недвижимость. Тем самым в английском праве стало складываться положение, при котором закреплялось существенное различие между собственностью, основанной на common law, и собственностью, опирающейся на право справедливости. Собственность, основанная на common law, признавалась и защищалась судами общего права; собственность, основанная на праве справедливости, признавалась и защищалась только судом справедливости. Это положение и означает дуалистичность собственности.
Под покровительством судов справедливости институт use достиг такого уровня влияния и важности, который, в конце концов, почти заменил собой порядок управления недвижимостью, традиционный для общего права. Ведь появились меры для принуждения собственника по общему праву соблюдать добросовестность в отношении собственников по праву справедливости. Король через суд канцлера допускал судебное принуждение к признанию под законной присягой прав, переданных доверительному собственнику, а также к принудительному обеспечению строгого выполнения обязанностей по доверительному управлению. Так взросло право справедливости. Начиная с этого времени, когда защита прав учредителя или выгодоприобретателя стала подсудной судам справедливости, можно говорить о них как о признаваемых справедливостью правообладателях. Однако для того, чтобы четко различать восприятие двойственного характера системы, необходимо помнить, что доверительный собственник приобретал все же реальное право, которое могло быть обеспечено по Вестминстерскому статуту in rem, - посредством восстановления фактического владения. В то же время после учреждения use ни учредитель, ни бенефициар не имеют иных притязаний кроме in personam, которые, впрочем, могут быть принудительно обеспечены судебной защитой против конкретного индивидуального доверительного собственника.
В то же время, канцлерский суд, приобретя юрисдикцию в отношении доверительной собственности, не распространял её на собственность по общему праву. Он осуществлял не прямой контроль над недвижимостью, а мог только добиваться выполнения своих решений путем принуждения посредством ссылки на нормы common law. Он не посягал на полномочия или функции судов общего права, но, оставляя последним вопросы компенсаций за несправедливые действия в отношении недвижимости, сохранял за собой «юрисдикцию по вопросам доверия и управления, которые не могли быть достигнуты средствами традиционного судопроизводства»6.
Преимущества передачи недвижимости в доверительную собственность можно свести к следующим положениям.
Тот, кого общее право признавало фактическим владельцем, мог при помощи права справедливости
6 Hayes W. An Introduction to Conveyancing and New Statutes Concerning Real Property; with precedents and practical notes. -5th ed. in two volumes. - London: S. Sweet, 1840.
избегать многих неудобств, порождаемых режимом собственности, закрепляемым общим правом.
В английской юридической литературе упоминаются, по меньшей мере, шесть существенных преимуществ, которые создавало применение конструкции пользования (use).
1) Возможность завещать недвижимое имущество.
Самым важным фактором, обусловившим быстрое утверждение на практике доверительной собственности (use) стала вполне естественная заинтересованность в распространении завещательного распоряжения, уже применявшегося к движимому имуществу, также и на недвижимость. Обязанность доверительного собственника управлять недвижимостью в соответствии с желанием собственника по common law не ограничивалась сроком жизни последнего, и с самых ранних пор утвердилась практика указывать доверительному собственнику назначение вверенного ему имущества после смерти собственника, признаваемого общим правом. Такое указание закреплялось в завещании, посредством которого собственник (по common law) передавал свою недвижимость на праве справедливости собственнику доверительному (по equity law) с тем, чтобы тот приносимые недвижимостью доходы направлял на обеспечение детей и других родственников собственника по общему праву.
2) Упрощение передачи недвижимого имущества при помощи конструкции use.
Требование common law, согласно которому передача недвижимости должна быть открытой и общеизвестной, легко обходилось путем применения use, так как передающее лицо могло указать доверительному собственнику, как распорядиться недвижимостями после его смерти, не говоря уже об определении порядка распоряжения переданной недвижимостью, действующего в течение его жизни. Передача недвижимости в use не требовала особых формальностей, - достаточно было четкого обозначения воли передающего лица. Простой договор продажи недвижимости, находящейся в собственности по common law, мог служить оформлению передачи её в use в интересах продавца. Такая сделка называлась land conveyancing, и, хотя первоначально она служила лишь для закрепления за продавцом equity interest (притязаний по праву справедливости), то после принятия в 1535 году Статута о доверительной собственности она приобрела гораздо более широкое значение и превратилась в обычный метод передачи недвижимого имущества, выступающего объектом права собствен но-сти по common law.
Правомочия владельца по общему праву, относящиеся к созданию притязаний будущего времени (future interests), были серьезно ограничены, - он располагал лишь простейшими способами распоряжения своими правами в отношении недвижимости. Такое положение объяснялось, как отмечалось выше, строго формальным подходом, которого придерживалось common law в отношении распоряжения недвижимостью. Именно эту строгость и упрощал институт use, - предшественник доверительной собственности. Нормы о use, к которому нормы общего права были совершенно неприменимы, предоставляли учредителю use неограниченную свободу определять, кто будет следующим бенефициа-
ром, в каких случаях можно устанавливать притязания, основанные на future interests, и в каком порядке эти притязания подлежат удовлетворению. По этой причине собственность на основе права справедливости становилась действительно гибким инструментом, который мог применяться собственником в наиболее удобной для себя форме. Так, собственно, и сложился институт доверительной собственности на недвижимость, - гибкий, удобный, пригодный для самых различных адаптаций к изменяющимся условиям.
3) Возможность избегать феодальных обременений.
Наиболее тяжелыми феодальными обременениями, лежащими на владельце, были те, которые становились востребованными при его смерти, а именно притязания основанные на common law (legal interests) и seisin. Освобождением от всего этого могло бы стать назначение единоличного держателя лена. Последний, в качестве владельца по общему праву, был бы пойман в феодальную сеть, и его смерть дала бы право лорду взыскивать полагающиеся ему феодальные сборы. Обычная практика, следовательно, заключалась в том, чтобы жаловать лен не одному, а нескольким лицам в виде совместных владельцев (joint tenants). Совместное владение (joint tenancy) основывалось на праве приращения, согласно которому доля умершего владельца не переходит к его наследникам, а добавляется к долям остающихся владельцев. Наследодатель, другими словами, не оставляет своим наследникам ничего, на что его наследники могли бы обратить свои притязания. Он не оставляет никого, кого лорд-феодал мог бы обременить обязанностью оплачивать сборы. Следовательно, важно было обеспечить, чтобы число держателей лены никогда не падало ниже двух. Смерть самого feoffee, несмотря на его положение владеющего на основе доверия, не создавала права на феодальные сборы, поскольку таковые считались следствием собственности на недвижимость, а use, «являясь, продуктом моральных обязательств, не может быть предметом владения». По замечанию Ф.В. Мэйтланда, «лорд не может видеть того, кто стоит за держателями лены, то есть лишь они выступают для него владельцами; поэтому то обстоятельство, что они передают другому лицу доходы от распоряжения недвижимостью, которая по закону принадлежит им, не имело в глазах лорда правого значения»7.
4) Отпадение возможности конфискаций и обращения недвижимости в выморочное имущество.
Если владелец совершал государственную измену или иное тяжкое преступление, находящаяся в его владении недвижимость, согласно нормам общего права, подлежала конфискации в государственную казну, - она переходила в казну на срок в один год и один день, а затем признавалась выморочным имуществом и подлежала передаче в пользу лорда. Этих нежелательных последствий можно было, однако, избежать, если владелец, прежде чем подвергнуться риску правонарушений, заблаговременно передавал свою недвижимость лицам, которым
7 Burn E.N., Cartwright J. Modern Law of Real Property. -London: Oxford University Press, 2006.
доверял. На правонарушителя могли быть наложены огромные штрафы, но, по крайней мере, его семья не была бы разорена, - её члены становились выгодоприобретателями тех благ, которые приносила переданная недвижимость.
5) Обход положений Статута «Quia Emptores» или Третьего Вестминстерского Статута 1290 года.
Феодальные сборы, подлежащие выплате в случае смерти владельца недвижимости, были бы утеряны лордом при переходе недвижимостей в руки лица, которое не может умереть, то есть, например, корпорации. В связи с этим, в Англии появился ряд статутов, которые предусматривали, что недвижимости, дарованные корпорациям без специального разрешения (лицензии) короля, должны были быть конфискованы. Удобным способом обхода этого запрета оказался институт use.
6) Важно также учитывать влияние доктрин общего права на отношения, создаваемые институтом use.
Заслуживает, в частности, внимания практика суда справедливости по применению норм о новой форме собственности, use. Суд изобрел явление, прежде не известное общему праву. По этой причине суд лорда-канцлера оказался способным осуществлять весьма широкие дискреционные правомочия в сфере создания норм, к этому явлению относившихся. По образному выражению судей того времени, понятие use стало «комом глины в руках гончара». А поскольку собственнику по праву справедливости, то есть лицу, осуществляющему use, разрешалось делать любые распоряжения в отношении предоставленной ему недвижимости, то суд лорда-канцлера, признавая такие распоряжения, оказывался в состоянии придавать новой форме собственности содержание, полностью не соответствующее принципам common law.
Со временем право справедливости выработало несколько видов притязаний (interests), самих по себе неосуществимых в общем праве, но в сфере права справедливости поддававшихся осуществлению, в том числе на будущее время. По существу, созданная судом лорда-канцлера совокупность правил, относившихся к use, никак не связывалась с правилами общего права, имевших отношение к недвижимости. Вряд ли это обстоятельство может служить основанием для вывода о том, будто право справедливости намеренно бросало вызов общему праву. Совершенно очевидно, что в намерения суда лорда-канцлера не входило поощрение слишком большого отхода от уже установленных общим правом норм. Тем не менее, практика оказалась прямо противоположной. Начав с предоставления институту use защиты, равной той, которую предоставляло собственности общее право, суд канцлера затем стал постепенно ослаблять акцент на фактор личного доверия, которым первоначально оправдывалось признание института use. Он начал занимать позицию, согласно которой институт use стал трактоваться как вместилище правил, касающихся разновидности interest in land, то есть «видом притязания на невещественную часть недвижимости», на основе которых могут возникать права на реальные поместья, подобно тому, как права такого назначения создаются в рамках common law.
Другими словами, общая политика судов справедливости в отношении трактовки понятия use заключалась в адаптации общепринятых правил общего права. Когда это было необходимо, суд был готов отойти от этих правил по причинам целесообразности, но обычно он использовал их в качестве руководства к действию.
Действительно, английские правоведы считают, что «едва ли существует более древнее правило common или equity law, из которого не было бы исключений», чем суждение о том, что суд справедливости следует правилам общего права.
Так, после смерти выгодоприобретателя суды справедливости применяли положения общего права в отношении перехода имущества по наследству. Права пережившего супруга на имущество умершей жены после ее смерти были распространены на вещные притязания, вытекающие из права справедливости. В той же степени, как и по общему праву, могли совершаться реальные распорядительные действия на основе use.
Подводя итог, можно сказать, что недвижимость выступала предметом use в таких отношениях, когда одно лицо становилось таким же собственником, как и собственник по общему праву, если обстоятельства приобретения им права собственности вытекали из доверительных имущественных отношений, защищаемых судом лорда-канцлера, с одной стороны, и предполагали, что недвижимость передана этому лицу для передачи приносимой ею ренты и прибыли другому лицу, выгодоприобретателю, - с другой8.
Список литературы:
1. Maitland F.W. The Collected papers of Frederic William Maitland. - Cambridge: Cambridge University press, 1911.
2. Maitland F.W. Equity. - Cambridge: Cambridge University press, 1909. - P.25. Cm.: The Collected papers of Frederic William Maitland. - Cambridge: Cambridge University press, 1911.
3. Pollock F., Stephen J.F., Maitland F.W., Holdsworth W.S., James B.V., John M. Zane. Select Essays in Anglo-American Legal History. - Boston: Little, Brown, and Company, 1908.
4. Sanders F.W., Sanders G.W., Warner J. An Essay on Uses and Trusts, and on the Nature and Operation of Conveyances at Common Law, and of Those Which Derive Their Effect from the Statute of Uses. - London: A. Maxwell, 1844.
5. Hayes W. An Introduction to Conveyancing and New Statutes Concerning Real Property; with precedents and practical notes. -5th ed. in two volumes. - London: S. Sweet, 1840.
6. Burn E.N., Cartwright J. Modern Law of Real Property. -London: Oxford University Press, 2006.
7. Fearne C. An Essay on the Learning of Contingent Remainders and Executory Devises. - Philadelphia: R. H. Small, 1826.
РЕЦЕНЗИЯ.
на статью к.ю.н. Кривенко О. А. «Взаимодействие common law и норм о доверительной собственности
8 Fearne C. An Essay on the Learning of Contingent Remainders and Executory Devises. - Philadelphia: R. H. Small, 1826. - P. 297, note h.
в сфере регулирования отношений, связанных с недвижимостью»
Представленная на отзыв статья посвящена анализу юридических последствий передачи недвижимости в пользование (use) в средневековом английском праве. Автор выяснил, что с одной стороны, владелец недвижимости терял права, предоставляемые ему общим правом (common law), после передачи недвижимости в пользование (use), но с другой стороны, он приобретал возможность защиты своих прав, вытекающих из отношений use в суде лорда- канцлера (суде справедливости).
В статье раскрыты причины возникновение различия между собственностью на недвижимость по общему праву и по праву справедливости. Автор указывает, что развитие средневекового института use в отношении недвижимости привело к возникновению в английском праве такого явления как дуализм собственности на недвижимость (duality of land ownership).
Автором статьи проанализированы преимущества, которые создавались применением конструкции пользования (use), среди которых автор выделяет: возможность завещать недвижимое имущество; упрощение передачи недвижимого имущества при помощи конструкции use; возможность избегать феодальных обременений; отпадение возможности конфискаций и обращения недвижимости в выморочное имущество и другие. Отдельное внимание уделено влиянию доктрин общего права на отношения, создаваемые институтом use.
Автором представлена содержательная и глубокая работа, автором при написании статьи обратился к трудам видных английских правоведов и историков.
Подводя итого отмеченному выше, подчеркнем: статья интересна тем, что позволяет российскому читателю составить достаточно подробное и ясное представление о ретроспективе института «траста» в английском праве, об особенностях, создаваемых на его основе юридических конструкций в сфере правоотношений, связанных с недвижимостью, и несомненно заслуживает опубликования.
Совершенно очевидно, что рассмотрение средневекового института use и норм английского права о собственности, которые легли в основу развития и становления современной доверительной собственности на недвижимость актуально для современных исследователей не только английского права, но и для ученых, изучающих институты гражданского права романо-германской правовой системы. Такое понимание позволит сформировать целостное предоставление о системе прав на недвижимость в Англии и оценить пределы сближения англо-саксонской и континентальной систем права, о котором немало пишут и дискутируют в настоящее время.
К.ю.н., доцент
кафедры гражданского и трудового
права Н.Ю.Четвергова
