CC BY
24
И.Ю. Трушкова
ВЗАИМНОЕ ВОСПРИЯТИЕ СТАРООБРЯДЦЕВ И МУСУЛЬМАН В ВЯТСКОМ РЕГИОНЕ В XX ВЕКЕ В КОНТЕКСТЕ МИРОВЫХ ЭТНОКОНФЕССИОНАЛЬНЫХ ПРОЦЕССОВ1
Статья посвящена анализу исторического опыта контактирования в Вятском регионе двух, на первый взгляд, «несравнимых» этнокультурных явлений - старообрядчества и традиционного ислама. Показаны причины и основания для сравнения и позитивного взаимодействия. Отмечены некоторые правила духовных и экономических контактов. Приведены некоторые примеры восприятия этих культур в других регионах России. Обозначены микротенденции в контактах этноконфессиональных сообществ в мировом контексте.
Ключевые слова: старообрядчество, традиционный ислам, Вятский регион, компаративистский анализ, исторический опыт позитивного взаимодействия, проблемы мирового этноконфессионального сообщества.
Трушкова Ирина Юрьевна - заведующая кафедрой археологии, этнологии и культурной антропологии Вятского государственного гуманитарного университета (г. Киров), доктор исторических наук, профессор.
1 Работа выполнена при поддержке РГНФ, проект № 15-11-43601 «Этно-культуры Российского Юга на Российском Севере: опыт взаимодействия в конце XX - начале XXI вв. (на примере Приуралья и Кировской области)».
В первые десятилетия XXI в. в России и в зарубежных странах наблюдается некоторое переосмысление роли конфессионального фактора в общественной жизни. Традиционные ценности, а вместе с ними религиозные устои переосмысливаются, подвергаются эрозии. «За пределами текущей «индустриальной» морали, за пределами атавистических социальных образов-паттернов, до сих пор сковывающих человека, он обретает свободу. И человек достигнет могущества последних Богов и даже превзойдет их, он начнет создавать себя... Ведь антропогенез - есть первый пример естественной сапиенти-зации, приводящей к созданию существ с внешней беременностью, социальной формой организации жизни, полиморфных, способных к созданию собственной среды обитания» [10, с. 7-8]. В этой ситуации начинают по-новому осмысливаться такие мировые религии как христианство и ислам.
Этнические процессы все больше переплетаются с конфессиональными. «Вопреки предсказаниям многих современных исследователей религии во второй половине XX в. мир не становится более атеистическим по мере развития прогресса... мы живем не в эпоху атеизма, мы живем в мире «взрывной, всепроникающей религиозности»...» [4, с. 436]. Кроме переосмысления некоторых традиционных явлений в зарубежных странах наблюдается как радикальное, так и либеральное восприятие религии. В «спектральной линейке» постмодернистских ценностей - весьма «либеральное» отношение к браку и семье, в том числе однополым бракам. На этом фоне особое внимание привлекает опыт взаимоотношений двух мировых религий - ислама и христианства, в том числе - старообрядчества и традиционного ислама в России.
Казалось бы компаративистский анализ данных конфессиональных явлений - это «сравнение несравнимых». Но при детальном рассмотрении выявляются некоторые небезынтересные параллели. Традиционный/народный ислам и старообрядчество могут быть сравнимы по ряду аспектов. Обе формы религии - из крестьянской, аграрной эпохи, с присущими ей отношением к труду, коммуникации в семье, общине, мире.
Духовные мотивы поддержания своей культуры в нравственно чистоте у обеих рассматриваемых религиозных традиций выявляются через отношение к священным книгам и книгам вообще. Как и в других территориях России, на Вятке воспроизводилось обучение грамоте в общине, самообразование через чтение церковно-славян-ских азбук, Псалтыря и других книг. Обращают на себя внимание правила чтения. Так, например, на юге Вятской губернии у староверов-беспоповцев бытовали правила, что читать книги нужно лишь чистыми руками, если читаешь ее навесу, то следует придерживать переплет, перелистывать страницы за верхний угол и т.д. [7, с. 523]. Характерна привычка у старообрядцев в повседневной жизни при аргументировании ссылаться на «святых отцов», «на Писанье», «на Библию». Такая же черта отмечается в традиционном исламе с его обращением к Корану и суннам.
В силу значительного проникновения религии в повседневную жизнь в обеих рассматриваемых религиозных доктринах особое место занимает достаточно строгое соблюдение постов, в том числе в период социализма и после него. Поэтому в староверческих деревнях и во второй половине XX в. летом (из-за Петрова поста) накапливалось молоко, в другие посты также проходили «разгрузки» организма, особо выдерживался Великий пост [1, д. 16, л. 9]. Показательна такая фраза из современной беседы с мусульманкой в г. Кирове: «... Ой, уже много говорим, устала я, пост ведь у нас идет, Рамадан, нельзя есть днем, давай в другой день еще встретимся.» [1, д. 6, л. 1].
Как в староверии, так и в народном исламе существовало уважительное отношение к семейным и родственным связям и ценностям, в число которых входило послушание родителям, почитание старших. Оформилась сеть коммуникаций внутри религиозных общин. «.Именно в культуре староверия принадлежность к вере соотносилась с принадлежностью к группе, помогающей конкретной личности преодолеть жизненные трудности» [8, с. 181]. Для мусульманских деревень в Вятском регионе была характерна принадлежность к сообществу мечети.
В рассматриваемых этноконфессиональных культурах поддерживались и правила работы, быта, этикетные нормы для общения внутри и вне сообщества.
Прежде всего, следует обратить внимание на подержание чистоты духовной и телесной в домах как приверженцев древнего православия, так и традиционного ислама. Своеобразной формулой звучит замечание одной старой женщины в старообрядческой деревне, что «дом без икон - хлев» [7, с. 516]. Аналогичная чистота наблюдалась и у татар Вятского края. Большое почтение оказывалось высказываниям из Корана, эстетично оформленным в рамках и развешанным на стенах дома. Всех домочадцев в семьях староверов приучали, что даже отхожее место должно содержаться в чистоте. Сходный сюжет в жизни вятских мусульман связан с культурой использования кум-ганов. Вероятно, достаточно полное воспроизведение религиозных устоев способствовало этому.
Вопрос рождаемости в обеих культурах решался с некоторыми сходствами, с присущими аграрным обществам традициям, т.е. в пользу большой детности. Так, например, у староверов значительное количество детей в семьях объяснялось, как известно, еще и тем, что государство ограничивало возможности пополнения старообрядческих общин за счет неофитов. Сильнейшая миссионерская и противораскольническая деятельность РПЦ до революции ставила старообрядческие общины в неравное положение по сравнению с приверженцами официального православия. Поэтому надежным источников воспроизводства и пополнения религиозных общин и семей, в том числе и как хозяйственных объединений, могло происходить за счет собственной повышенной детности. Похожая ситуация сохранялась и на протяжении XX столетия. В цепочке примеров -отношение к семье и детности у современных мусульман, причем, не только в Вятском регионе. Для имиджа приверженцев ислама важно иметь детей, особенно - сыновей, и воспитать их так, чтобы в дальнейшем эти культурные ценности воспроизводились и детьми. Так, существование в наши дни этноконфессиональных культур с
сильными традициями может помочь сохранять демографический баланс в отношении «либеральных» свобод однополых браков, гомосексуализма и т.п. Это залог воспроизводства этнических культур с «религиозным замесом».
Определенные сходства у русских-староверов и татар-мусульман в Вятском крае наблюдаются и в экономической деятельности, в частности, в развитии торговли, что целесообразно исследовать в современный период с точки зрения развития и упрочения мелкого и среднего бизнеса.
Так, при всей несхожести повседневных культур у приверженцев одной и другой религиозных традиций выявляется положительное взаимное восприятие. У татар в Слободском районе Кировской области зафиксировано следующее наблюдение: «У нас тут неподалеку старые веры жили, дак у них чисто в доме все, как и у нас. Полы очень скребли, все-все очень мыли, то есть чисто, как в Раю. у них тоже книги чтят.» [1, д. 7, л. 4]. Еще одно чрезвычайно полезное правило «народной дипломатии» у татар, произнесенное в Малмыжском районе гласит: «с родными иногда еще можно поссориться, а с соседями - никогда» [1, д. 15, л. 1].
Ответное отношение староверов к татарам, а также и к финно-уграм, можно проанализировать на двух уровнях. Первый, быстрый, поверхностный взгляд выявляет определенное размежевание, такое же, как и в других культурах. Особенно в духовных вопросах вятскими староверами с иным культурным окружением (в том числе - и с ново-обрядцами) поддерживался некий «status quo» при твердом соблюдении собственных религиозных канонов. Но более пристальное рассмотрение открывает факты торгово-экономического сотрудничества, и, что особенно интересно - факты расселения староверов не по соседству с деревнями и селами «мирских», в окружении деревень финно-угров и татар.
В целом, у старообрядцев и мусульман в Вятском регионе на протяжении XX в. фиксировалось позитивное отношение к ино-культурному окружению, основанное на практических интересах.
Свое влияние на это оказал и советский период с его смещением национального и борьбой с религиозным в пользу классового вопроса.
К началу XXI в. в противовес, для удержания традиционных устоев и естественного развития и воспроизводства общества актуализируются религиозные течения не просто традиционные, из исторического опыта, но и с достаточной дисциплиной, самодисциплиной, аскезой, направленной на созидание.
Культурная интеграция в советское время и после перестройки привела к тому, что в Кировской области оформились диаспоры и национально-культурные общества дагестанцев, чеченцев, азербайджанцев, узбеков и таджиков. Известно, что на своей этнической родине, к примеру, на Кавказе, представители названных этносов - мусульмане, также имели опыт контактирования как со старообрядчеством, так и молоканами. В целом, воспроизводятся их положительные характеристики и восприятие данных конфессиональных групп русского народа благодаря понятной для Кавказа и Средней Азии большой детности, трудолюбию, хозяйственности, религиозности, длинным закрытым одеждам у женщин и т.д. [1, д. 3, л. 4]. Показательно здесь замечание переселенца из Армении: «.это молоканский костюм? нет? старообрядческий?! Похожи они, в них сарафаны и платки есть. У нас на Кавказе и староверы, и молокане живут, спокойные, трудолюбивые.» [1, д. 3, л. 4-5]. Формула отношений «мы разные в духовной сфере, но в практических областях сотрудничаем» воспроизводится и здесь.
Некие сходства наблюдаются в культурном ландшафте староверческих поселений на Кавказе. К примеру, южнее Адлера, в Имеретинской низменности, длительное время жили староверы в пестром этническом окружении кавказских этносов; как и на юге Вятки - в окружении татарских, удмуртских и марийских деревень.
Еще одно сходство староверия и традиционного ислама можно отметить в том, что эти обе формы религии при объявленной легитимности и в наши дни достаточно ранимы, испытывают ограничения со стороны некоторых государственных и других структур. В первом
десятилетии XXI в. намечается специфическая микротенденция: если некое религиозное сообщество претендует на «излишне государственный» статус, то его подстерегают опасности стагнации и впадения в крайности. В этом смысле так называемый народный ислам и старообрядчество, пользуясь «изустной» передачей этно-конфессиональной информации, выдерживают уровень баланса и созидательного развития. Уровень «довольствования», характерный аграрной эпохе, удерживает их от стагнации.
Актуализация данных религиозных явлений в конце XX - начале XXI вв. может быть представлена своеобразной культурной инверсией: в индустриальное и пост-индустриальное время обращаться к традиционным ценностям, чтобы опыт той эпохи, ее культурные технологии помогли преодолеть нынешние трудности.
Не только различия, но и сходства обнаруживают образы старообрядцев и мусульман. Образ старообрядца в начале XX в. в России предстает отнюдь не ренегатом, самого себя сжигающим на костре. «Золотой век русского старообрядчества» познакомил Российские регионы, Российскую империю и мир с купцами Рябушинскими и Морозовыми, занимающимися не только экономикой, но и духовностью [6, с. 1-240; 2, с. 1-447; 3, с. 1-203). Выходцами из старове-рия являются другие купцы-миллионщики - Гучковы, Мамонтовы, Третьяковы (в том числе и основатель знаменитой галереи в Москве П.М. Третьяков), Алексеевы, Кузнецовы. Последние известны благодаря фирменному фарфору. В этой когорте - поэты и писатели Н. Клюев, И. Шмелев, И. Чернев (А.А. Леонов). Старообрядчество дало миру и театральных деятелей - С.И. Зимина, К.С. Алексеева, известного больше как Станиславский [5, с. 246]. Образ выходца из старообрядчества получается таков: это энергичный, религиозно дисциплинированный, образованный человек, приверженец семейных ценностей.
Образ мусульманина в России и в наши дни можно рассматривать аналогично. Обращает на себя внимание, что некоторые общественные представления также разнятся с реальными характеристиками.
Не всегда верные стереотипы соседствуют с реальными характеристиками, основанными на статистических параметрах, особенно в зарубежных странах. «Начиная с печально известного 11 сентября быть мусульманином в Америке не очень легко. Почти у половины американцев отрицательное отношение к исламу. Но если посмотреть на реальный демографический портрет мусульман в Америке, то можно увидеть совершенно противоположную картину. Американцы считают мусульман жестокими? Подавляющее число мусульман (81%) поддерживают закон, ограничивающий и регулирующий продажу, покупку и владение оружием, тогда как за такой закон выступают чуть меньше половины американцев. Исламская религия агрессивна? Двадцать пять процентов мусульман говорят, что посещают религиозную службу раз в неделю, это делает практически такое же число американцев - 26%. 40% мусульман утверждают, что у них умеренные взгляды, что в количественном пересчете соответствует соотношению среди американцев. Кстати, если бы я описал часть американского населения, 70% которой состоит в браке, 82% занесены в списки избирателей, 59% имеют высшее образование и среднегодовой доход более 50 тысяч долларов, как вы думаете, к какой группе они относились бы? Это средний мусульманин в Америке. Молодой, ориентированный на семейную жизнь, хорошо образованный, преуспевающий и политически активный» [4, с. 117-118]. В чем дело? Ответ на уже это вопрос дает высказывание другого исследователя. В конце XX - начале XXI столетия людям нужны новые источники идентичности, новые нормы стабильного сообщества, и новые моральные устои, которые дали бы им чувство смысла и цели [9, с. 142].
Свобода совести в пост-индустриальном обществе, вероятно, должна включать некоторую диверсификацию: от государствами поддерживаемых макроструктур, с уменьшающейся при этом религиозной аскезой и большим риском стагнации, до некоторых разновидностей традиционного облика, где все положительные влияния религии больше выражены. «Религия, которая раньше была
построена на поточной экономике Форда, в настоящее время переходит в экономику кофеен «Старбакс», предназначенную для удовлетворения многих индивидуальных предпочтений. В наши ни можно выбрать себе религию и молитвенное сообщество практически так же, как выбираешь утренний кофе. Это приведет к меньшему числу прихожан в отдельно взятой церкви, но, наверное, к более сильной вере» [4, с. 439]. Эти явления могут воплотиться в реальности, в том числе и с учетом исторического опыта контактов старообрядчества и традиционного ислама в российских регионах.
В плане ретроспективы можно утверждать, что благодаря культурной инверсии выгодно определяются созидательные ресурсы староверия и народного ислама. Анализ современности и прогноз на будущее выявляет рост потребности в диверсификации религиозных практиках, где позитивные культурные технологии староверия и традиционного ислама в России и за рубежом могут быть переосмыслены и более полно задействованы в общественной жизни.
Таким образом, положительный опыт позиционирования внешних культурных и экономических коммуникаций старообрядчества и традиционного ислама в Вятском регионе в частности и в России в целом целесообразно учитывать в наши дни. Данная тема имеет значительные перспективы исследования.
Источники и литература
1. Вятский этнографический и археологический архив (ВЭАА). Ф. 2. «Этнографические материалы». - Оп. 2. «Материалы от жителей Кировской области».
2. Иванов В. Зачем человеку деньги. Хроника жизни купеческой семьи Рябушинских. - М.: ТЕРРА, 1996. - 447 с.
3. Морозов С.Т. Дед умер молодым. Документальная повесть. - М: ТЕРРА, 1996. - 203 с.
4. Пенн Марк Дж., Залесн Кинни Э. Микротенденции. Маленькие изменения, приводящие к большим переменам. - М: АСТ, 2009. - 510 с.
5. Петров С.П. Русские староверы и этнокультурные процессы в странах и регионах // Сб. мат-лов Всеросс. научн.-техн. конф. «Наука -производство - технологии - экология». - Киров, 2006. - С. 245-249.
6. Рябушинский В. Старообрядчество и русское религиозное чувство. Русский хозяин. Статьи об иконе. - М.: Москва-Иерусалим, 1994. - 240 с.
7. Трушкова И.Ю. Традиционная культура русского населения Вятского региона в XIX - начале XX вв.: система жизнеобеспечения. - Киров: Маури-принт, 2003. - 722 с.
8. Трушкова И.Ю. Проблемы цивилизационной адаптации старообрядческой культуры: есть ли у староверия постиндустриальное будущее // Старообрядчество: история и современность, местные традиции, русские и зарубежные связи. Мат-лы V Междунар. научн.-практ. конф., 31 мая -1 июня 2007 г. - Улан-Удэ, Изд-во Бурятского ун-та, 2007. - С. 180-184.
9. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. - М: Изд-во АСТ, 2003. - 603 с.
10. Ютанов Н. Антропогенез вне морали // Столяров Андрей. Освобожденный Эдем. - М.: АСТ; СПб: Terra Fantasica, 2008. - С. 3-8.
