CC BY-NC-ND
11
Московские лингвисты
Ю. Д. Апресян
Выступление на вечере, посвященном 75-летию со дня рождения Ю. С. Мартемьянова1
Когда мне позвонил Ю.А. Мушанов и спросил, буду ли я выступать на этом вечере, я зарезервировал за собой право промолчать. Действительно, почти все, что я хотел бы сказать о Юре, очень хорошо сказал Алексей Всеволодович Гладкий2. Но, подумав, я решил, что могу добавить несколько штрихов.
Алеша сказал, что он трудно сходится с людьми. Я, по-видимому, менее трудно, но все-таки не с такой легкостью, с какой Юра сближался с теми, кого он ощущал родственными себе по духу. Это был такой легкий, такой солнечный человек, что с ним каждый чувствовал себя абсолютно свободно с первых же минут общения.
Первое, что в нем поражало, - необыкновенная яркость личности. Чтобы вполне оценить это свойство, надо знать эпоху, когда он входил в нашу бурно развивавшуюся лингвистику. Уже в начале 60-х годов она заявила о себе как совершенно замечательная область науки. Я думаю, без ложного патриотизма, что, может быть, ни в одной другой стране не было такой сильной лингвистики, как у нас. Она была представлена ярчайшими людьми. Достаточно назвать имена тех, чья звезда взошла как раз в эти годы: В.А. Дыбо и В.М. Иллич-Свитыч, Андрей А. Зализняк и И.А. Мельчук, Вяч. В. Иванов и В.Н. Топоров.
Это - ослепительно яркий фон, но даже на нем личность Юры нисколько не тускнела. Он оставался самим собой в среде гигантов, потому что ему в высокой степени было свойственно то, что Пушкин называл самостояньем, - определяющее ядро личности, которое ничему внешнему не подвластно. У него было много друзей, но он ни к кому никогда не примыкал и не входил ни в какие партии и группировки. Это был человек с собственной орбитой, и только по этой орбите он мог двигаться.
Он был великолепный рассказчик. Он умел и любил рассказывать, и слушать его было интересно. Во-первых, потому, что он много знал, во-вторых, потому, что рассказывал арти-
Ю. Д. Апресян.
стично. Есть масса людей, которые много знают, но которых слушать скучно. Слушать Юру было удовольствием, потому что эрудиция у него сплеталась с умной, немного ироничной оценкой. Он зажигал слушателя и зажигался сам. У него был богатый модуляциями голос, и он великолепно жестикулировал. Говорил ли он о миграции угро-финнов от Урала в Европу или о своем друге Феликсе Дрейзине, - все было красочно, выпукло и приправлено тонким чувством юмора.
Юра был очень разнообразным человеком, ему было тесно в одной колее, он принадлежал к той редкой породе людей, которые могут существовать только тогда, когда они все время обновляются. Он с одинаковым интересом занимался лингвистикой, художественным переводом, писанием учебников, походами, фотографией и даже кино - снял несколько фильмов, в том числе о нашем общем друге Косте Бабицком.
С Костей связано несколько важных эпизодов Юриной жизни, поэтому здесь уместно сказать несколько слов и об этом замечательном человеке. Костя известен как участник демонстрации на Красной площади 25 августа 1968 года, когда горстка героев вышла выразить свой протест против оккупации Чехословакии советскими войсками. Когда он вернулся из ссылки, друзья тщетно пытались устроить его хоть на самую завалящую работу в Москве, и в какой-то момент он вынужден был уехать в провинцию. Ему удалось наняться краснодеревщиком в дом-музей Островского в Щелыкове (на Волге). Костя, кстати сказать, тоже был «человеком возрождения» - строил дома, ремонтировал антикварную мебель, занимался лингвистикой, был поэтом, писал музыку на свои и чужие стихи и сам исполнял свои песни под гитару (многие из них Юра записал на пленку). Еще до Щелыкова он сформулировал программу того, как интеллигенты должны жить в России. Программу прекрасную, но, к сожалению, утопическую, - он, в частности, считал, что интеллигенты должны пахать землю, сеять злаки, разводить скот, создавать общины-фаланги и воспитывать в них своих детей. Друзья купили ему дом в Щелыкове с большим участком земли, и с какого-то момента сами стали туда регулярно ездить - весной копали огород, сеяли овощи и злаки, строили загоны для скота, а осенью убирали урожай. Юра деятельно во всем участвовал и снял веселый фильм о жизни этой коммуны в Щелыкове, сыграв одновременно роли режиссера, оператора и одного из главных исполнителей.
Мне довелось участвовать с Юрой в нескольких лыжных и байдарочных походах, которые тоже дают богатую пищу для
Из воспоминаний о Мартемьянове
понимания его личности. Но закончить мне бы хотелось характеристикой того, что он сам считал главным в своей жизни. А главным для него была, конечно, наука.
Его вклад в нашу лингвистику состоит, на мой взгляд, в формулировке трех важных идей. Я расположу их не в хронологическом, а в логическом порядке
1) Синтаксис. В конце 50-х годов окончательно оформились два основных подхода к формальному представлению синтаксической структуры предложений - синтаксис деревьев зависимостей и синтаксис непосредственных составляющих (групп). Ни та, ни другая из этих моделей не справлялась до конца с описанием ряда вполне обычных синтаксических конструкций. Юра первый высказал мысль о том, что оптимальной формальной структурой, естественно отражающей большинство стандартных конструкций литературных языков, является комбинированная структура зависимостей и составляющих. На этой мысли построен его синтаксис валентно-юн-ктивных связей. Однако он никогда не пытался реализовать ее на достаточно представительном материале, может быть, потому, что это было ему неинтересно. Такую модель построил А.В. Гладкий в книге 1985 г.
2) Семантика. В 1961 г. был опубликован своеобразный семантический «Манифест» Лаборатории машинного перевода и прикладной лингвистики, - статья А.К. Жолковского, Н.Н. Леонтьевой и Ю.С. Мартемьянова «О принципиальном использовании смысла при машинном переводе». В ней была предложена первая версия метаязыка для описания значений любых единиц естественного языка. В фокусе внимания оказались средства образования синонимичных высказываний, или перифрастические средства языка. Отсюда выросла основная идея модели «Смысл О Текст» - всемирно известной лингвистической теории И.А. Мельчука: смысл предложения - это инвариант множества его перифраз. Тогда понять предложение значит уметь предложить его перифразу или перифразы.
Через три года Юра после публикации «Манифеста» в статье «О форме записи ситуаций» впервые в нашей лингвистике выдвинул следующий альтернативный и гораздо дальше идущий тезис: понять очередное предложение данного текста значит уметь прогнозировать возможное развитие этого текста, т.е. строить правдоподобные гипотезы о том, как он будет разворачиваться дальше. При такой постановке вопроса в фокусе внимания оказывается не синонимия предложений, а множест-
Ю. Д. Апресян
во следствий, которые говорящие и слушающие извлекают из очередного предложения текста. Мы понимаем текст, когда догадываемся, что будет дальше, и когда наши гипотезы по мере разворачивания текста оправдываются.
Эта глубокая идея до сих пор остается нереализованной.
3) Текст. В работе о максимах Ларошфуко (совместной с Г.В. Дорофеевым) Юра анализировал всю совокупность текстов одного автора как некий неизменный набор инвариантных мотивов. В этой мысли можно видеть отголоски идей, лежащих в основе «Морфологии волшебной сказки» В. Проппа и классической статьи Р. Якобсона о статуе в мифологическом мире Пушкина. Следует, однако, признать, что Юра пришел к ней самостоятельно. К сожалению, в дальнейшем он ее не развивал. На представительном материале аналогичная идея была разработана А.К. Жолковским и Ю.К. Щегловым в их «поэтике выразительности», или модели «Тема - приемы выразительности - текст».
В свете всего этого мне кажется, что Юра - фигура драматическая. Случилось так, что идеи этого разнообразно и богато одаренного человека не получили при его жизни ни широкого признания, ни хотя бы живого отклика. Приведут ли посмертные публикации к возрождению интереса к его научному наследию, покажет будущее. Однако совершенно независимо от степени признания его научных заслуг он навсегда останется в памяти друзей как удивительно яркая, светлая, солнечная личность. Один восточный мудрец сказал: «Большой человек - тот, кто оставляет чекан своей души в душах друзей». Это сказано и о Юре.
Примечания
Вечер состоялся в Москве в Центральном доме литераторов 2 декабря 2005 года. Для настоящей публикации автор отредактировал и до полнил текст выступления.
Выступление А.В.Гладкого на том же вечере, на которое ссылается Ю.Д.Апресян, в основном соответствовало тексту его «Воспоминаний о Юрии Семеновиче Мартемьянове», опубликованных в «Московском лингвистическом журнале» (2004, т. 8, № 1).
1
2
