Выход из тупика Текст научной статьи по специальности «История и археология»

Николай Клёнов

Выход из тупикА

Две войны за независимость средневекового Русского государства

Крупное государство средневековой Европы, плохо знакомое широкой публике. Государство, прошедшее путь от небольшой автономии на крайнем северо-западе евразийской империи Чингизидов в середине XIII века до самостоятельной державы, сравнимой по площади с современной Российской Федерацией в середине века XVII1. Государство, в котором окончательно сформировался русский этнос2. Все

22

Автор выражает признательность Алексею Конрадову и Роману Романову за существенную помощь в осмыслении исторического материала этой работы; Дмитрию Михайловичу Володихину — за живительную критику и не менее живительную поддержку; Виталию Пенскому и Алексею Лобину — за наглядную демонстрацию образцовых современных исторических исследований.

1 См., например, о «втором рождении русской нации в Московском государстве» / «зарождении восточнославянских народностей» в работах: Stokl G. Die Entstehung der russishen Nation // Osterreichische Osthefte. 1960. 8. S. 273; Флоря Б.Н. Исторические судьбы Руси и этническое самосознание восточных славян в XII-XV вв. К вопросу о зарождении восточнославянских народностей // Этническое самосознание славян XV в. М., 1995. С. 10-38; Мыльников А.С. Картина славянского мира: взгляд из Восточной Европы. Представления об этнической номинации и этничности. XVI — начало XVIII века. СПб., 2000. С. 109-111.

2 Для читателей, обращающих особое

внимание на границы территориальных

это — Великое княжество Владимирское и Московское, Московское царство или просто Русия3.

образований, отмечу, что «идеальные» границы Русского государства к середине XVII в. (включающие в том числе и «временно оккупированные соседями» территории, вроде Водской или Смоленской земель) в значительной мере совпадали с границами современной Российской Федерации. Не входили в представлении людей того времени всостав средневекового Русского государства земли Кубани, Приазовья, Ставрополья, республик Северного Кавказа, Алтая, Приморья и Приамурья.

3 Великие князья владимирские как из тверской, так и из московской ветви именовали себя правителями «всея Руси» с начала XIV в. В форме «государь всеа Русии», «началник и Государь всеа Русии», «всея Русии император (ШЙИ8 !шре-

гяШге)» этот титул оказался зафиксирован в международных документах: Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV-XVI вв. М.; Л., 1950. №83. С. 329; Собрание Государственных Грамот и Договоров. Часть V. М., 1984. С. 8-9, 129-131. Желая отделить государственные образования рассматриваемой эпохи от монгольского нашествия до провозглашения Российской Империи, я предпочел использовать для них обобщающее краткое название «Русия». Традиционный термин «Северо-Восточная Русь» в данном случае не годится из-за имплицитно подразумеваемого существования в обсуждаемое время «Руси целой»; термин «Московская Русь» решительно не годится ввиду основанного на

Историки разных стран и разных эпох немало сделали для того, чтобы сохранить для потомков отдельные черты лица этого царства-княжества, но при этом в силу ряда объективных и субъективных причин практически нет обобщающих работ, позволяющих увидеть его, и только его физиономию в целом. В классических монументах исторической науки времен Российской империи средневековое Русское государство XIII—XVII веков оказалось промежуточным этапом на пути от Руси к России, на пути от славного былинного прошлого к яркому имперскому настоящему4. Многочисленные оппоненты такой имперской историографии, решительно меняя знаки практически всех оценочных суждений, в целом приняли переходную парадигму истории Русии, живописуя в меру сил превращение владений «первого великоросса» Андрея Боголюбского в «тюрьму народов» императоров и генеральных секретарей5.

послезнании выделения одного из центров рассматриваемой общности в ущерб прочим.

4 Это видно даже из композиции классических обобщающих курсов истории России: Андрей Лызлов. Скифская история. М., 1990; Карамзин Н.М. История государства Российского: В 12 т. М., 1989; Соловьев С.М. Сочинения: В 18 кн. М., 1988; Ключевский В.О. Сочинения: В 9 т. М., 1987. В обобщающих работах с более узкими историческими рамками авторы часто фокусируют внимание на развитии лишь одного из центров Северо-Восточной Руси, как, например, в исследовании: Борисов Н.С. Возвышение Москвы. М., 2011.

5 Duchinski F.H. Zasady dziejow Polski i innych

krajow slowianskich. Paryz, 1859; Бiлiнський В.Б. КраТна Моксель, або Московiя. Роман-дослдкення. Книга перша. К., 2010; Штепа П. Московство, його походження, змкт, форми й

кторична тяглкть. Дрогобич, 2005; Буровский А.М. Московия: пробуждение зверя. М., 2005; Авторханов А.Г. Империя Кремля: Советский тип колониализма. Garmisch-Partenkirchen:

Prometheus-Verlag, 1988.

Не пытаясь критиковать подобный взгляд на исторические судьбы Восточной Европы, освященный столетиями историографической традиции6, осмелимся отметить: до сих пор никто за недосугом так и не доказал, что нельзя:

— попытаться рассмотреть сферу влияния великих князей Владимирских из рода Всеволода Большое Гнездо (превратившихся со временем в царей и великих князей) как пусть крайне рыхлый, но единый политический и общественный организм;

— проследить за рождением и развитием в огне непрерывных внешних и внутренних войн этой политической общности русских земель.

Где и как зародилась Русия

Можно сказать, что Русия родилась как самоуправляемая территория в составе Монгольской империи (с 60-х годов XIII в. — Золотой Орды или просто Орды из источников того времени) на территориях Новгородской, Ростово-Суздальско-Владимирской, Рязанской и (частично) Смоленской и Черниговской земель7 старой Руси,

6 Как пример образцового исследования, выбивающегося из грубо очерченной здесь схемы, хотелось бы отметить работу: ПресняковА.Е. Образование Великорусского государства. М., 1998.

Очень жаль, что так и не был завершен цикл монографий А. А. Зимина: Витязь на распутье: феодальная война в России XV в. М., 1991; Формирование боярской аристократии в России во второй половине

XV — первой трети XVI в. М., 1988; Россия на рубеже XV-XVI столетий (очерки социально-политической истории). М., 1982; Россия на пороге нового времени: (Очерки политической истории России первой трети

XVI в.). М., 1972; Реформы Ивана Грозного: Очерки социально-экономической истории России середины XVI в. М., 1960; В канун

грозных потрясений: Предпосылки первой _

крестьянской войны в России. М., 1986. 23

7 Горский А.А. Русские земли в XIII-XIV _

разрушенной катастрофическим политическим, экономическим кризисом и нашествием степняков.

Разложение старой Руси Рюриковичей набирало ход постепенно. Сначала ушли в прошлое черноморские походы Руси, дохлестывавшие до царственного Константинополя. Затем князья Рюриковичи потеряли циркумпон-тийский регион, оставив земли на юг от днепровских порогов печенегам и куманам-половцам. Степняки, во времена Святослава Храброго бежавшие от Киева от одной лишь тени княжеской дружины, постепенно вошли во вкус и принялись ходить к русским столицам как на работу. Отступали Рюриковичи к XIII в. и на западе, где всерьез встал вопрос о переходе Галицкой земли в состав Венгерского королевства. Яркие лидеры, вроде Владимира Всеволодовича Мономаха, на время задерживали процесс деградации, но после их смерти кризис набирал новую силу8.

На севере, на границах новгородской и полоцкой земель дела обстояли не лучше. Наглядным символом упадка стало стремительное крушение полоцкой сферы влияния в Прибалтике (простиравшейся в лучшие годы вплоть до Рижского залива9) после высадки в

веках: пути политического развития. М., 1996. С. 57-63; Егоров В.Л. Историческая география Золотой Орды в XIII-XIV вв. М., 1985. С. 158-160.

8 «Слабость Руси XIII столетия была вызвана не столько внешними факторами или так называемым татарским игом, сколько преступным консерватизмом, органически присущим правившим княжеским родам, их нежеланием и неспособностью изменить устаревший, трещавший по всем швам порядок, вопиющей бездарностью большинства князей» (Феннел Дж. Кризис средневековой Руси 1200-1304. М., 1989. С. 208-226).

_ 9 В XII в. земли вплоть до устья Двины без

24 особых оговорок считали частью Русии (fl-

_ deles per Russiam constituti; in Regno Rusciae)

районе современной Риги нескольких сотен пилигримов, прибывших из Германии на 23 судах. Три боестолкнове-ния под крошечным Гольмом в 12031206 гг. завершились полным и безоговорочным поражением Полоцка и его балтских союзников10. Новгород, претендовавший на власть над территорией современной Эстонии, на центральную Финляндию (земля еми) и берега Невы, противостоял претензиям немецких, шведских и датских пришельцев несколько более успешно. Но, суммируя отдельные сообщения о «героической борьбе Руси против крестоносной агрессии на берегах Балтики», мы получаем безрадостную картину череды побед (вроде Сигтун-ского похода 1187 г.), которые приходится одерживать все ближе и ближе к Новгороду11.

Земли старой Руси, часто побеждая на поле боя, ничего не могли противопоставить организационной хватке средневековой Европы, постепенно готовившейся к рывку эпохи Возрождения. Где-то с XIII в., после грандиозной демонстрации силы в Константинополе, венецианцы и генуэзцы получают доступ к Черному морю, берут под контроль торговлю Египта и Леванта, а на Балтике неупорядоченную локальную торговлю сменяет твердая рука Ганзы — союза северо-немецких приморских полисов (Любек, Штеттин, Штральзунд и другие). Относительно быстрое создание этих зон торговли и их бурный расцвет объясняется тем, что это — именно морские торговые зоны. Морская торговля в новую

все, вплоть до римского первосвященника (Liv-, Est- and Curlandisches Urkundenbuch nebst Regsten. Reval, 1853. #66, 380).

10 Генрих Латвийский. Хроника Ливонии / Пер. С.А. Аннинского. М.; Л., 1938. VII, 7. X, 12-13. Электронный текст: Monumenta Ger-maniae Histórica, http://www.dmgh.de/

11 Хрусталев Д.Г. Северные крестоносцы.

Русь в борьбе за сферы влияния в Восточной

Прибалтике XII-XIII вв. СПб., 2012. С. 68-175.

эпоху оказывается в разы более продуктивна, выгодна и эффективна, чем практически любая сухопутная и речная: венецианская галея XIV в. могла брать на борт до полутора сотен тонн груза, и примерно такую же, если даже не большую грузоподъемность имел ганзейский когг.

Для традиционных трансконтинентальных речных путей по Волге, Дону и Днепру, игравших заметную роль в развитии старой Руси Рюриковичей, настали нелегкие времена. Не случайно именно с начала XIII в., после падения Константинополя, временного завоевания Галича венгерским королем, краха полоцкой и новгородской сферы влияния в Восточной Прибалтике земли Руси в глазах Западной Европы превращаются из партнеров-противников, членов общеевропейского христианского мира, в объект политической и миссионерской экспансии, в очевидную «не-Европу»12.

Армии Батыя лишь поставили кровавую точку в истории распада Руси: достаточно активные еще в 1230-х политические контакты северных и южных земель Северной и Южной Руси, когда новгородские князья переходили то в Галич, то в Киев, ушли в прошлое в первые десятилетия после нашествия13. Но в этом конце можно увидеть и омы-

12 Назаренко А.В. Древняя Русь и славяне. М., 2009. С. 315-324.

13 Нельзя не отметить определенную специфику упомянутых политических контактов на Руси: «Перманентная междоусобная война на Юге Руси исключила возможность объединения сил для отпора монгольскому удару. Показательно, что она продолжалась не только после разорения Батыем Северо-Восточной Руси, но даже тогда, когда монголы захватили Переяславль и Чернигов! Князей-противников, похоже, больше заботила борьба между собой, чем приближающееся нападение внешнего врага» (Горский А.А. Русь. От славянского расселения до Московского царства. М., 2004. Ч. 3. С. 179-186; Ч. 4. С. 191).

тое кровью начало: нашествие иноплеменников разрушило «баланс противоречий», на котором базировалось казавшееся безысходным противостояние между интересами государства, концентрированным выражением которого являлся сакральный род облеченных властью потомков Рюрика, — и интересами конкретных земель и населяющих эти земли «людей»14. В политической жизни это разрушение балансов нашло свое выражение в исчезновении старых устойчивых границ самостоятельных земель15.

Великий передел XШ-XV вв. начался, когда пепел оставленных туме-нами Субэдея пожарищ еще не остыл: «Ярославъ [князь киевский в 1237 году, великий князь владимирский с 1238 года, сын Всеволода Юрьевича Большое Гнездо и отец Александра Невского] иде Смолиньску на Литву, и Литву победи, и князи ихъ ялъ, а Смольнянъ оурядивъ, князя Всеволода посади на столе, а самъ со мно-жествомъ полона с великою честью иде»16. В борьбу уже не столько за более почетные столы для своей семьи, а за расширение границ и влияния «своей земли» в последующие десятилетия

14 Толочко О.П. Русь: держава i образ держави: 1сторичш зошити. К., 1994. С. 10-25.

15 «Пределы "земель" были в XII — начале XIII в. относительно стабильны; во всяком случае, переходы стольных городов той или иной земли (кроме четырех... чей статус был особым) под власть князей "чужой" ветви [Рюриковичей] были явлением исключительным и кратковременным. Княжеские усобицы были борьбой не за захват "чужих" земель, а либо за "общерусские" столы (Киев, Новгород, в XIII в. — Галич), либо за перераспределение княжений внутри земли (т.е. между князьями одной ветви)» (Горский А.А. Восточная Европа в XIII-XV вв.: тенденции политического развития // Труды Отделения историко-филологических наук. 2006. М., 2007. С. 356).

16 Лаврентьевская летопись // ПСРЛ. Т. 1. М., 1997. Стб. 469.

активно включились литовские князья из рода Гедимина, князья рязанские и смоленские, а в пределах СевероВосточной Руси — переяславские, ростовские, ярославские, суздальские, тверские и московские17.

Новые (хотя и не слишком, думается, приятные для гордых Рюриковичей) перспективы для объединения некогда самостоятельных земель Руси под единой административно-политической властью открыло формирование в первые годы после нашествия 1237-1241 гг. механизмов управления завоеванными землями в империи Чингизидов. Вассальные правители, покорившиеся монголам, формировали своеобразную пирамиду «по установленному Чингисханом принципу ранжирования владетелей этих государств: высшим из них считался тот владетель, который первым перешел на сторону монголов и признал верховенство каана над собой. Соответственно этому складывалась и вся иерархия вассальных владетелей (а значит и всего их государства) в империи»18.

17 Кучкин В.А. Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси X-XIV вв. М., 1984. С. 104-179; Горский А.А. Брянское княжество в политической жизни Восточной Европы (конец XIII — начало XV в.) // Средневековая Русь. Вып. 1. М., 1996. С. 76-79. Стоит отметить, что Владимиро-Суздальская земля, в отличие от многих иных земель Руси, в начале XIII в. активно боролась за расширение собственных пределов, да к тому же продемонстрировала высокую способность к восстановлению после Батыева погрома: доля восстановленных к началу XIV в. укрепленных поселений в Северо-Восточной Руси в 3-4 раза выше, чем в других сильнейших землях — Галицко-Волынской, Смоленской и Черниговской (Куза А.В. Древняя Русь: город, замок, село. М., 1985. С. 120-121. Табл. 20-21).

18 Храпачевский Р.П. Комментарии // _ Золотая Орда в источниках. Т. 3. Китайские и

26 монгольские источники. М., 2009. С. 203, 270, 26 281.

Уже упомянутый выше Ярослав Всеволодович, собиратель смоленских земель, и стал первым — и, следовательно, старшим — из русских князей, прибывших к монголам с изъявлениями покорности. К тому же этот деятельный князь с сыновьями вместе сделал многое для того, чтобы закрепить наконец верховную власть в Великом Новгороде за «старшим» князем своей ветви Рюриковичей, за потомками Всеволода Большое Гнездо. Суть этого «закрепления» можно сформулировать так: в круговороте князей на новгородском столе участвуют почти исключительно родственники владимирского князя (зарождение этой традиции можно отметить в 20-е годы XIII в. и даже ранее), причем новгородское же летописание отдает инициативу во всех властных перестановках князьям и часто подчеркивает обращения новгородцев во Владимир-на-Клязьме за новым правителем19. Можно сказать, что на территории погибшей Руси начала свой тяжелый исторический путь новая, поначалу весьма эфемерная политическая «Северная», Владимирско-Новгородская общность, прото-Русия.

Москва, Тверь, Суздаль: единство и борьба

Разбирая русскую историю успеха, стоит обратить самое пристальное внимание на внутреннюю структуру Русии, на взаимоотношения между её центрами и на взаимоотношения этих центров с Ордой. Это поможет нам понять, как единство и борьба ведущих городов Северо-Востока — Твери, Москвы, Суздаля — и их князей за два века превратили пассивную, расплывающуюся общность «русских людей» в агрессивную, динамичную силу. Такой вывод может показаться странным в ситуации, когда столь часто ту же Тверь рассматривают то как вредную

19 Янин В.Л. Новгородские посадники. М., 2003. С. 194-196.

помеху на пресловутом «московском» пути к «объединению русских земель», то как символ пути, альтернативного «московскому» (на каковом пути, естественно, не было никаких неразрешимых проблем и ждало туманное, но несомненное счастье).

Но я все же попытаюсь доказать, что и Тверь, и Суздаль, выбираясь из кровавого болота XIII в., вышли на дорогу (не исключено, что и единственно возможную), которую историки позднее назовут «московской», и сделали на этой дороге ряд ключевых политических и идеологических «открытий», позаимствованных московскими соратниками/соперниками20. Так, Тверь, заполучив собственного епископа — «Симеона из Полоцка» по сообщению в списке русских епископов в Никоновской летописи — задолго до Москвы успешно «импортировала» к себе церковного иерарха с русского Запада, продемонстрировав отличное понимание тех перспектив, что давал любой земле Северо-Восточной Руси союз с духовной властью.

При этом нельзя по старой традиции однозначно утверждать, что упомянутая дорога к успеху в XШ-XV вв. всегда пролегала через ханскую ставку в Орде. Так, в ходе затяжной междоусобной войны конца XIII в. Андрей Александрович Городецкий, пользовавшийся твердой поддержкой сарайской Орды, четыре раза — в 1281, 1282, 1285, 1293 годах21 — приводил кочевников против своей братии. Итог сложно назвать особо благопри-

20 Такой взгляд на сложные отношения, например, Москвы и Твери можно найти в работах: Кучкин В.А. Повести о Михаиле Тверском. Историко-текстологическое исследование. М., 1974. С. 87; Клёнов Н.В. Несостоявшиеся столицы Руси. М., 2011. С. 86-106.

21 Датировка событий следует за

знаменитой работой: Бережков Н.Г. Хронология русского летописания. М., 1963.

С. 286-287, 289, 356.

ятным для последовательного сторонника коллаборационистских практик. В 1285 г. союз Дмитрия Александровича Переяславского — героя Рако-вора, Михаила Ярославича Тверского и Даниила Александровича Московского нанес ему тяжелое поражение: «...князь Андреи приведе царевича, и много зла сътворися крестья-номъ. Дмитрии же, съчтався съ братьею, царевича прогна, а боляры Андреевы изнима»22.

В 1296 г. произошло очередное обострение борьбы между добравшимся наконец до великокняжеского стола Андреем — что удалось ему только после смерти грозного Дмитрия Александровича — и московско-тверской группировкой. Осенью этого года новгородцы изгнали наместников Андрея Александровича и пригласили на княжение Даниила. Московский князь ответил на это приглашение согласием. После этого был заключен договор о союзе между Новгородом и Михаилом Тверским. В том же году Андрей Городецкий пришел из Волжской Орды в сопровождении очередного татарского отряда, возглавляемого на этот раз ордынским вельможей Неврюем. Противники Андрея, предугадывая последствия его очередной поездки к сарайскому хану, воспользовались отсутствием непопулярного великого князя с тем, чтобы начать наступление первыми.

Тверской и московский князья успели: «Приде Андреи князь ис татаръ и совокупи вой и хоте ити на Переяс-лавль ратью, да от Переяславля к Москве и ко Тфери; слышав же князь Михаиле Тферьскыи и Данило Московь-скии князь, и совокупивъ вой и при-шедше и стаста близъ Юрьева на пол-чищи, Андреи в Володимери, и тако не

22 Новгородская четвертая летопись // ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. М., 2000. С. 246; Лаврен-тьевская летопись // ПСРЛ. Т. 1. М., 1997. Стб. 526; Насонов А.Н. Монголы и Русь. М.; Л., 1940. С. 73.

27

даста пойти Андрею на Переяславль», «и сташа супротив себя, со единой стороны князь великий Андреи, князь Фе-одоръ Черный Ярославскыи Ростисла-вичь, князь Костянтинъ Ростовскыи со единого, а съ другую сторону противу сташа князь Данило Александровичь Московскыи, брат его князь Михаиле Ярославичь Тферскыи, да съ ними Переяславци съ единого. И за малымъ упаслъ Богъ кровопролитья, мало бою не было; и поделившеся княжениемъ и разъехашася въ свояси»23.

В кровавой кутерьме 80-х и 90-х гг. XIII в. князья Москвы, Твери, Перея-славля вместе сумели сделать главное: доказать, что Орда не непобедима, что татар можно использовать против татар, что покорностью, наглостью и крепким войском можно добиться большего, чем одной покорностью.

Конечно, союз Твери и Москвы (как и более поздние в чем-то аналогичные союзы сильных городов и князей Ру-сии) был обречен. И Михаилу Тверскому, и Даниилу Московскому, и стоящим за ними силам быстро стало ясно, что как Тверь, так и Москва, каждая по отдельности, могут стать той архимедовой точкой опоры, опираясь на которую, местный правитель способен перевернуть все основы княжого права и превратить всю Северную и СевероВосточную Русь в достояние своего рода (и «своего» города!). В этой ситуации Михаил Тверской принимает, казалось бы, абсолютно разумное решение и идет на сближение с сарай-ским ханом Тохтой и его фаворитом в наших краях — Андреем Городецким, доживающим последние годы своего короткого и невнятного великого княжения. Этим рациональным ходом тверской князь резко увеличил свои шансы в предстоящей в скором времени борьбе за власть и одновременно поставил в довольно затруднитель-

ное положение своего московского соратника-противника.

Однако именно в это время, в начале 1300-х, Даниил Московский совершает целую серию дерзких наступательных акций, практически игнорируя мнение ордынского сюзерена на их счет, существенно округляя границы своей от-чины24. Так, в 1302 г. Даниил со своими москвичами без согласования с ханом занял Переяславль, намереваясь, видимо, включить (вслед за прихваченными Коломной и Можайском) в состав Московской земли этот город, а не перейти по обычаю на более почетный переяславский стол.

Эту удивительную успешную наглость Даниила А.А. Горский связывает с появлением на его службе значительного числа служилых людей из княжеств Юго-Западной Руси (среди которых был и отец будущего митрополита Алексия), входивших до 1300 г. в сферу влияния темника Ногая, могущественного степного «сепаратиста», построившего в конце XIV в. на запад от Днепра свою, практически независимую от хана в Сарае, империю25. В зону влияния Ногая входили, без сомнения, бывшие черниговские земли, откуда и могли двинуться на север после 1300-го — года смерти могущественного темника — группы беженцев, умелых, надо полагать, в военном деле. И Москву эти беженцы выбрали именно благодаря успешному сближе-

28

23 Лаврентьевская летопись // ПСРЛ. Т. 1. М., 1997. Стб. 484; Симеоновская летопись // ПСРЛ. Т. 18. М., 2007. С. 83.

24 В 1300 г. «Данило князь московъскыи приходилъ на Рязань ратью и билися у Переяславля (Рязанского), и Данило одолелъ, много и татаръ избито бысть, и князя рязанского Костянтина некакою хитростью ялъ и приведъ на Москву» (Лаврентьевская летопись // ПСРЛ. Т. 1. М., 1997. Стб. 486).

25 Горский А.А. Москва и Орда. М., 2003. С. 30-41. См. также анализ происхождения московской аристократии в исследовании: Веселовский С.Б. Исследования по истории класса служилых землевладельцев. М., 1969. С. 211-212, 230-231, 237-238.

нию Михаила Ярославича Тверского со сторонниками сарайского хана Тох-ты: Даниил Московский остался единственным сильным князем на Северо-Востоке, что мог им дать приют.

Так на первый взгляд успешный «проордынский» дипломатический маневр Твери на границе XIII и XIV вв. и усилил потенциально основного ей соперника, и связал руки тверскому князю, помешав увеличить территорию своей «основной» земли в период предельной слабости как ханской, так и великокняжеской власти: уже с 1300 г., готовя своё близкое восшествие на великокняжеский стол, Михаил Тверской не мог заниматься расширением своей земли за счет владимирских владений. Владимирское великое княжество было одним из самых крупных, а после включения в него в 1276 г. Костромского княжества в результате бездетной смерти костромского князя Василия Ярославича стало самым крупным на Северо-Востоке. Соответственно Михаил, добившись ярлыка на Владимир, не просто номинально стал верховным правителем Руси, но и реально получил в свое распоряжение много больший потенциал, чем любой из его потенциальных противников. Однако и все «примыслы» тверских князей времен их борьбы за великокняжеский стол, включая и важнейшее Переяславское княжество, вошли не в состав их отчины, а в территорию Владимирского княжества. Потеряв же великое княжение, Тверь разом потеряла практически все плоды своей долгой борьбы.

Спустя годы в очень похожую ловушку излишне тесного сотрудничества с ордынскими властями попал московский князь Ивана Калита. Этот «расчётливый вассал» Орды сумел приобрести не так и много по сравнению со своим независимым отцом и буйным старшим братом Юрием: Даниил Александрович присоединил к собственно Московскому княжеству Можайск и Коломну; Юрий Данило-

вич, «ослушник двух ханов»26, овладел Нижегородским княжеством и добился, вопреки всем традициям, великого княжения Владимирского, а вот сам Иван Данилович Калита прибавил к территории великого княжения (sic!) по ханским ярлыкам половину Ростовского княжества (конец 20-х — начало 30-х гг. XIV в.) и Дмитров, купил у местных князей Галич, Углич и Бело-озеро27. Но все эти приобретения зиж-

26 Юрий Московский де-факто отказался принять признание Ордой Михаила Тверского великим князем владимирским, сражался с великим князем за контроль над Новгородом: «бысть бои на Руськои земли, Михаилъ съ Юрьемъ о княженье Новгородьское» (Псковский апостол // Государственный исторический музей. Синодальное собрание. №722. Л. 180). В 1322 г., уже добравшись до великого княжения, вдруг бросил открытый вызов ханской власти: «князь Юрии, поимавъ сребро оу Михаиловичевъ выходное по докончанию, не шелъ противу царева посла нъ ступилъ съ сребромъ в Новгородъ Великыи» (ПСРЛ. Т. 15. Рогожский летописец. Летописный сборник, именуемый Тверской летописью. М., 2000. Стб. 41). Уже в Новгороде Юрий в международных отношениях утверждал за собой титул великого князя (rex magnus, mykle konungher), при том что хан его такого титула, безусловно, лишил (Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.; Л., 1949. С. 67-68; Шаскольский ИЛ. Русско-шведские переговоры 1323 г. и Оре-ховецкий мирный договор // Борьба Руси за сохранение выхода к Балтийскому морю в XIV веке. Л., 1987). Яркий и противоречивый образ этого князя, «благодаря твердости и решительности которого (часто граничившей с безрассудством)» Москва сумела выстоять и подняться в нелегкой борьбе за первенство в Русии, отлично разобран в работе: Горский А.А. Москва и Орда. М., 2003. С. 42-59.

27 Горский А.А. Москва и Орда С. 62-63; Кучкин В.А. Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси X-XIV вв.

С. 127-139, 209-211; Горский А.А. Московские _

«примыслы» конца XIII-XV в. вне Северо- 29 Восточной Руси // Средневековая Русь.

дились на зыбкой основе принадлежности великого княжения московским князьям, основе, которая в любой момент могла рухнуть по воле хана. И после смерти сына Ивана Калиты — Ивана Ивановича Красного — владимирский стол 22 июня 1360 г. занял Дмитрий Константинович Суздальский.

Так все нажитое Иваном Калитой ушло на некоторое время из-под власти московского князя вместе с территорией великого княжества Владимирского (с городами Владимиром, Переяславлем, Костромой, Юрьевом-Польским, Дмитровом и купленной половиной Ростова). Но Москва сохранила тогда Можайск, Коломну и «выменянные» при Семене Гордом «места рязанские»; «сохранились» территории, вошедшие непосредственно в состав Московского княжества, — и накопленный потенциал помог всего за три года при князе-малолетке Дмитрии Ивановиче силой оружия вернуть почти все потери28.

Напрашивается удивительный вывод: политика «великой тишины», политика предельно тесного сотруд-

Вып. 5. М., 2004. С. 177-179; Аверьянов К.А. Купли Ивана Калиты. М., 2001. С. 13-18.

28 После серии дипломатических столкновений с суздальцами при дворах стремительно сменяющих друг друга ордынских ханов московская боярская олигархия, правившая во время малолетства Дмитрия Ивановича, перешла к решительным действиям в 1363 г.: после того как Дмитрий Константинович Суздальский «приеха въ градъ въ Володимерь и пакы седе на великомъ княженьи въ дроугые, а съ нимъ князь Иванъ Белозерець, пришелъ бо бе изъ Муротовы Орды съ тритьцатию Татариновъ», москвичи «прогна его пакы съ великаго княжениа съ Володимеря, съ своее отчины, въ его градъ въ Суждаль. Не токмо же се, но и тамо иде на него ратию къ Суждалю и стоявъ рать неколико днеи около Суждаля и взяша миръ межи собою» (ПСРЛ. Т. 15. Рогожский 30 летописец. Летописный сборник, именуемый Тверской летописью. М., 2000. Стб. 74).

ничества с Ордой в среднесрочной перспективе не вела к победе.

С другой стороны, лидеры «длительных политических забегов» княжеских группировок — московские и тверские князья — относительно редко использовали приглашение ордынских вооруженных сил во внутрирусских конфликтах. Тверские князья «отличились» четырежды: в 1270 г. (нашествие на Новгород де-факто не состоялось), в 1272, в 1316, в 1412 гг. Московские князья привели с собой для выяснения отношений с братией ордынский отряд лишь один раз — речь об относительно небольшом отряде Кавгадыя, приданном Юрию Даниловичу для пущей весомости его претензий на великокняжеский стол и первенство перед его тверским родичем-противником29. Возможно, «лидеры» просто не видели необходимости использовать в своей борьбе разрушительное «ордынское» оружие. Но не исключено, что лидеры и стали лидерами именно потому, что относительно мало использовали наиболее страшные и разрушительные способы политической борьбы.

К тому же все успешные правители, сумевшие серьезно прирастить политические капиталы своей земли, умели при нужде пойти наперекор татарам. Так поступали Даниил Московский и Михаил Тверской, Дмитрий Суздаль-ский30 и Дмитрий Донской31.

29 Селезнёв Ю.В. Русско-ордынские конфликты XШ-XV веков. М., 2010. С. 4344, 64, 66, 126.

30 ПСРЛ. Т. 15. Рогожский летописец. Летописный сборник, именуемый Тверской летописью. М., 2000. Стб. 85, 92.

31 Дмитрий Иванович находился в

состоянии периодически обостряющейся конфронтации с Ордой задолго до 1380 г. Так, в 1370 г. после получения Михаилом Александровичем Тверским ярлыка на великое княжение у Мамая, беклярибека хана Мухаммед-Бюлека, москвичи «не тъкмо же не приаша его, но и переимали его по заставамъ и многыми пути гонялися за нимъ,

Исход же борьбы лидеров за первенство в Русии предопределили преимущества геостратегического положения Москвы перед конкурентами. Да, это геостратегическое преимущество Москвы действительно было, причем «выгодное экономико-географическое положение», о котором много говорят со времен Ключевского, к делу отношения почти не имеет: Тверь, Ростов, Ярославль, Владимир относительно торговых путей, а также центров промыслов и земледелия расположены лучше, чем Москва, да и в XIII-XIV вв. в наших широтах громко говорил булат, а не злато. Нет особых оснований напирать и на мифическую особую безопасность Москвы (а равно долгое время противостоящих ей на равных Твери или Суздаля) как раз именно из-за тех самых только что упомянутых торговых — то есть речных — путей, которые легко превращались в дороги войны. Ярославское, Костромское, Дмитровское и Галицкое княжества не только не уступали Москве и Твери в плане безопасности, но даже и превосходили их по этому параметру. А тот же Ростов, умудрившийся в своё время договориться даже с Батыем и располагавший в XIV в. влиятельной колонией «своих» татар32, должен был быть вообще «чемпионом безопасности».

Однако же, судя по скудным данным источников, люди шли не в более «безопасный» «отатарившийся» Ростов, а в ходившие по самому краю ханского гнева Тверь и Москву; как минимум знать того времени со своими людьми искала политической бури, а не тихого прозябания. И вот с этой точки зрения географическое положе-

ищуще его, и не стигоша его. И тако едва утече не въ мнозе дружине и прибъже пакы въ Литву» (ПСРЛ. Т. 15. Рогожский летописец. Тверской сборник. М., 2000. Стб. 93).

32 Хрусталев Д. Г. Русь от нашествия до ига. М., 2008. С. 91; Повесть о Петре, царевиче Ордынском // Русские повести XV-XVI веков. М.; Л., 1958. С. 98-105.

ние Москвы в юго-западном углу Ру-сии открывало возможности для превращения этих воинственных настроений в территориальные и политические «примыслы», усиливавшие непосредственно её, а не великокняжеский домен, судьбой которого распоряжалась Орда. Интересно, что «Суздальский союз», выдвинувшийся на первые роли в Русии в 1360-х, опирался на юго-восточный угол Русии с центром в Новгороде Нижнем, что также открывало пути для экспансии за устоявшиеся пределы старой Владимиро-Суздальской земли33. Но юго-западное направление, ведущее московских князей к брянским и смоленским местам34, оказалось перспективней и «нижегородского направления» на Поволжье, и уж тем более направления северозападного, направления «тверского», пересекавшегося с торными путями литовских набегов.

Обобщая сказанное, можно ввести интегральный «фактор успеха» в борьбе за первенство в Русии: сочетание населенности, то есть относительного плодородия земель, с относительной, но не полной безопасностью. Высокая безопасность не породила доста-

33 Нижний Новгород Орда передала суздальским князьям в 1341 году как раз в видах ослабления чересчур окрепших московских князей: Кучкин В.А. Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси в X-XIV вв. С. 141142, 218.

34 Так, результатом похода 1352 г. московского правителя Семена Гордого на Смоленск с братьями и «всеми князьями»,

«в силе тяжце и велице» было (временное) признание Литвой сюзеренитета великого князя владимирского над Смоленским и Брянским княжествами, ранее входившими (с

30-х гг.) в сферу влияния Великого княжества Литовского (Флоря Б.Н. Борьба московских князей за смоленские и черниговские земли во второй половине XIV в. // Проблемы исторической географии России. М., 1982. Вып. 1. С. 62-65).

точного стимула для рискованной, но перспективной наступательной, экспансионистской политики. Дефицит умеренно плодородных земель, как в новгородских пятинах и в окрестностях Твери, тормозил накопление ресурсов для защиты, они же и защищаемые ценности. Плодородные же земли Рязани, Брянщины, Запьянья оказались слишком опасны для формирования ядра, но превратились в стимул для общей экспансии.

И эта экспансия выглядела особенно впечатляюще после кризиса и катастрофы XIII в., нанесших страшный урон демографическому потенциалу русских земель: например, в окрестностях Москвы в первой половине XIII в. число известных археологам сельских поселений уменьшилось втрое, со 129 до 43. Восстановление на этой земле происходило поначалу медленно, и во второй половине XIII в., во времена Дмитрия и Андрея Александровичей, возникло лишь 20 поселений, причем в отличие от прежних больших сел это были маленькие деревни, прятавшиеся в глубине лесов. В XIV в. ситуация резко изменилась — несмотря на жесткую борьбу за первенство Москвы и Твери со всеми прелестями военного времени было основано 185 новых поселений, и их общее число увеличилось в четыре раза (!), намного превысив количество сел и деревень, существовавших до нашествия. В отличие от XIII в., среди новых поселений были села, не уступавшие по размерам селениям домонгольских времен35.

В XIV столетии масштабный характер приобрела и «монастырская колонизация»: было основано более 200 монастырей, то есть больше, чем за всю предыдущую историю СевероВосточной Руси36. Свидетельством

крестьянского благополучия являются сравнительно редкие упоминания голодных лет: за полвека с 1310 по 1360 г. такие упоминания в летописях встречаются 16 раз (и это при том, что в рассматриваемый период и Русь, и Западная Европа серьезно страдали от низких температур, из-за которых замерзало Балтийское и даже Адриатическое море). Для сравнения напомним, что в 1210-1230 гг. четырнадцать из двадцати (!) лет были годами голо-да37.

Успешно развивались и русские города. Спасо-Преображенский храм в Твери дал старт достаточно активному процессу каменного строительства в той же Твери, Москве, Нижнем Новгороде. Между 1313 и 1337 гг. в этих городах было построено 7 каменных церквей (что намного превышает аналогичные цифры для второй половины XIII в.), столько же — в промежутке между 1338 и 1362, а за 25 лет между 1363 и 1387 тверичи, москвичи и нижегородцы подняли в общей сложности 16 церквей38.

Таким образом, можно заключить, что на землях Русии одновременно с победой московско-тверской практики «оседания» княжеских династий в «закрепленных» за ними центрах начинается период восстановления вместе с периодом внутренней колонизации, продолжавшийся с короткими перерывами на междукняжеские войны и масштабные внешние нашествия в течение почти всего XIV в.

Наконец, в XIV в. Русия резко активизировала колонизацию внешнюю. Бурные 1360-е начались столкнове-

32

35 Юшко А.А. Московская земля IX-XIV веков. С. 56, 57, 126, 174.

36 Ивина А.И. Крупные вотчины СевероВосточной Руси конца XIV — первой половины XV века. М., 1979. С. 35.

37 Борисенков Е.П, Пасецкий В.М. Тысячелетняя летопись необычайных явлений природы. М., 1988. С. 273-278, 261263.

38 Miller D. Monumental building as indica-

tor of economic trends in Northern Rus' in the later Kievan and Mongol periods, 1138-1462 // American historical review. 1989. V. 9. №2. P. 373.

ниями из-за нижегородских владений в коренных мордовских землях за Пьяной, проходили под аккомпанемент ордынско-рязанских конфликтов, завершились активным русским участием в делах Булгарского улуса и перетекли в войну 1377 г. по всему «фронту» русского наступления на юг39. Эти столкновения суздальцев, ря-занцев, москвичей с ордынцами Тага-ем, Булат-Темиром, Араб-шахом трудно трактовать иначе как схватку за новые сферы влияния между могущественными кланами в условиях общего ослабления Золотой Орды. В итоге мещерские и тульские земли, где уже в середине XIV в. было зафиксировано присутствие и русского населения, положили начало нашему колонизационному натиску на Юг и Юго-Восток после столетий отступления.

Путь меча и путь стрелы: войны за независимость Русии

Но как именно обеспечивали князья Русии экспансионистские проекты своих земель? Благодаря каким военным механизмам (или же стечениям каких обстоятельств) им удалось в 1380 г. на окровавленных берегах Непрядвы подойти так близко к обретению реальной самостоятельности? И почему тогда после Куликовской победы реальной независимости своего государства пришлось ждать сотню лет?

Составить по источникам представление об организации вооруженных сил Русии во второй половине XIV в.

39 ПСРЛ. Т. 8. Продолжение летописи по Воскресенскому списку. М., 2001. С. 13-26; ПСРЛ. Т. 15. Рогожский летописец. Тверской сборник. М., 2000. Стб. 71, 80, 85, 92, 112-113, 116-117, 119-120; ПСРЛ. Т. 11. Никоновская летопись. С. 5-6, 9, 19, 21, 24-25, 27-29. Впечатляет появление еще в 1377 г. русских таможенников в Булгаре после совместного похода московских и суздальских сил союза князей Русии (ПСРЛ. Т. 8. Продолжение летописи по Воскресенскому списку. М., 2001. С. 24-25).

вполне возможно. И до этапного Баты-ева нашествия, и непосредственно после него «царицей полей» во всех армиях княжеств Северо-Востока уходящей Руси была тяжелая и дорогая конница, а основным приемом в бою — таранный копейный удар.

В качестве иллюстрации к этому тезису можно рассмотреть два момента из боевой биографии широко известного владимирского князя Андрея Юрьевича Боголюбского. В 1149 г. в битве под Луцком Андрей впереди своей дружины на лихом коне врезался в строй вышедших из города пешцев, и «изломи Андреи копие свое въ супро-тивне своемъ». В итоге горячий князь залез в самую гущу вражеского строя и продемонстрировал нам серьезность своей брони: «двума копиема под ним [был поражен] конь а третьимъ въ пе-реднии лукъ седелнъ и а с города яко дождь камение метаху нань единъ же Немчичь хоте просунути рогатиною». Броня выдержала, и будущий Бого-любский показал уже навыки владения мечом в дикой свалке: «князь же Андреи вынзе мечь свои и. все радоваху-си видивше жива и мужи похвалу ему даша велику зане мужьскы створи»40.

В 1151 г., во время позорной для Юрия Долгорукого битвы на Руте, Андрей повторил свой коронный заход на таран уже против конных противников: «Андреи же Дюргевичь възме ко-нье и еха на передъ и съехаси переже всихъ и изломи копье свое, тогда бо-доша конь под нимъ в ноздри. Конь же нача совати под нимъ и шеломъ спаде с него и щитъ на немъ уторгоша Бжьемъ заступлениемъ и млтвою родитель сво-ихъ схраненъ бе без вреда»41.

Подвести итог стоит словами крупнейшего отечественного специалиста по истории холодного оружия А.Н. Кирпичникова: «Русь не была родиной какой-либо формы копья, но

40 ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. М., 1998. С. 391-392.

41 Там же. С. 451.

здесь использовались совершенные для своего времени образцы, возникшие на Западе и на Востоке в сочетании с общеславянскими наконечниками. Основными были копья с ланцетовидными, удлиненнотреугольными и пиковидными наконечниками... Находки узколезвийных, бронебойных копий указывают на распространение тяжелого доспеха. Удар таким наконечником достигался самим движением всадника — он стремился таранить своего противника. Для сравнения отметим, что в IX-XI веках укол осуществлялся взмахом протянутой руки. Применение "копьевого тарана" связано с усилением защиты всадника и сопровождалось изменением его верховой посадки на галопе (упор прямыми ногами в стремена). Возникновение мощного напора при ударе копьем отразилось на усилении его деревянной части»42.

Не претерпела серьезных изменений на Северо-Востоке такая тактика боя (равно как и вытекающая из применения такой тактики стратегия) и после 1237 г. Более того, Кирпичников утверждает, что со второй половины XIII в. доспех здесь в рамках общеевропейских тенденций «прибавил в весе», причем кольчуга начала уступать позиции различным разновидностям панцирей. Эти данные археологии вполне согласуются с показаниями нарративных источников: на Куликовом поле в 1380 г. «доспПхы же русскых сыновъ, аки вода въ вся вПтры колыбашеся, шоломы злаче-ныя на главах ихъ, аки заря устраняа въ врПмя ведра свПтящися, яловци же шоломовъ ихъ, аки пламя огненое, пашется». Дмитрий Донской «всПде на избранный свой конь и, вземъ копие свое и палицу желШзную». Во время демонстрационных боев перед строем противники «ударишася крПпко

копии, едва мПсто не проломися под ними, и спадше оба с коней на землю и скончашеся»; в ходе самой битвы «силнии плъци съступишася, из нихъ же выступали кровавыа зари, а в них трепеталися силнии млъниа от облис-таниа мечнаго. И бысть трускъ и звукъ великъ от копейнаго ломления и от мечнаго сПчения»43.

Непосредственное влияние ордынского нашествия можно отметить лишь на примере угасания традиций стрелкового боя в русских вооруженных силах: Рифмованная Ливонская хроника, описывая события 1242 г., много пишет о луках у русских, как у псковичей, так и в войске Александра Ярославича; в описаниях нападения на Дерпт в 12611262 гг. — только одно упоминание русских лучников; в описании битвы у Раковора и последующего немецкого похода на Псков упоминания русских лучников нет44.

Вооруженные силы Русии качественно не слишком изменились со времен Батыя. Но в 1360-х радикально изменилась политическая ситуация: в Орде началась «Великая замятня». В определенные моменты государство оказывалось на грани дезинтеграции. В Сарае стремительно менялись практически бессильные ханы (Навруз, Хидырь, Мюрид), в это же время «Ма-маи князь Ординьскыи и осилелъ съ другую сторону Волги, царь бе у него именем Авдуля». Его примеру в том же 1363 г. последовали и другие претенденты: «Булактемерь, князь ор-динскыи, Болгары взялъ и все городы по Волзе и улусы, и отня весь Волже-скыи путь, а иныи князь ординскыи, Тагаи имя ему, иже отъ Бездежа, а тои

_ 42 Кирпичников А.Н. Древнерусское

34 оружие. Вып. 2. Копья, сулицы, боевые _ топоры, булавы, кистени IX-XШ вв. Л., 1966.

43 Сказание о Мамаевом побоище // Поле Куликово. Сказания о битве на Дону. М., 1980. С. 110-217.

44 Старшая Ливонская рифмованная хроника / Пер. В.И. Матузовой, Е.Л. Назаровой // Крестоносцы и Русь. Конец XII — 1270 г. М., 2002. С. 233-234, 243244, 247-249.

Наручадь, ту страну отнявъ, собе ту пребываше»45.

В этих условиях князья Русии начали, как уже было сказано, бить ордын-цев46. А в 1370-х мы увидели наконец результат долгой и кровавой междоусобной селекции: союз многочисленных князей Русии, пусть зачастую бедных, но привычных к войне, объединенных одной сильной волей — волей великого князя владимирского, московского и новгородского Дмитрия, сына Ивана, сына Ивана, сына Даниила, сына Александра. Этот была грозная и страшная сила. Так, в 1375 г. в большом походе, поставившем на колени гордую Тверь, приняли участие: Дмитрий Иванович Московский и его брат серпуховский князь Владимир Андреевич, суздальско-нижегородский князь Дмитрий Константинович с сыном и братьями, ростовские князья Андрей Федорович, Василий и Александр Константиновичи, князь Иван Васильевич Вяземский, ярославские князья Василий и Роман Васильевичи, белозерский князь Федор Романович, кашинский князь Василий Михайлович, моложский князь Федор Михайлович, стародубский князь Андрей Федорович, князь Роман Михайлович Брянский, новосиль-ский князь Роман Семенович, оболенский князь Семен Константинович и его брат тарусский князь Иван.

Как видим, в этот союз, наглядно демонстрирующий реальность существо-

45 ПСРЛ. Т. 15. Рогожский летописец. Летописный сборник, именуемый Тверской летописью. М., 2000. Стб. 70; ПСРЛ. Т. 18. Симеоновская летопись. М., 2007. С. 101; Вернадский Г.В. Монголы и Русь. М., 1997. С. 256.

46 Селезнёв Ю.В. Русско-ордынские конфликты XIII-XV веков. М., 2010. С. 78-101. Особо хотелось бы отметить Олега Рязанского, задавшего тон в

1365 г. разгромом Тагая из Нараучади (ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. Новгородская 4-я летопись. Вып. 1. Пг., 1915. С. 291).

вания Русии в принятом в той работе смысле, входили не только все княжества бывшей Северо-Восточной Руси (включая после 1375 г. и Тверское), но также князья трех верховских княжеств Черниговской земли (новосиль-ского, оболенского и тарусского), Роман Михайлович, считавшийся великим князем черниговским, и вяземский князь47. Примерно три года спустя в разгроме этим же союзом ордынцев

47 ПСРЛ. Т. 15. Рогожский летописец. Тверской сборник. М., 2000. Стб. 110-111; ПСРЛ. Т. 18. Симеоновская летопись. М., 2007. С. 115-116. По итогам этого похода Михаил Александрович Тверской признал поражение в долгой и упорной борьбе за первенство в следующих выражениях: «А вотчины ти нашие Москвы, и всего великого княженья, и Новагорода Великого, блюсти, а не обидети. А вотчины ти нашие Москвы, и всего великого княженья, и Новагорода Великого, под нами не искати, и до живота, и твоим детем, и твоим братаничем» (Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV-XVI вв. М.; Л., 1950. №9. С. 25-26).

Отдельно хотелось бы отметить зафиксированное в 1370-х усиление влияния Москвы в верховских княжествах Черниговщины/Брянщины, в очередной раз демонстрирующее перспективность последовательно антиордынского курса в Русии XIV в.: разбив в 1362 г. Орду на Синих Водах, Великое княжество Литовское «в награду» получило контроль над Киевщиной и Брянщиной; но линия Литвы на сотрудничество с Мамаем с возобновлением выплаты выхода в 1370-х привела верхов-ских князей в союз князей Русии под предводительством Дмитрия Московского (Шабульдо Ф.М. Земли Юго-Западной Руси в составе Великого княжества Литовского. К., 1987. С. 72-73; Шеков А.В. Верховские княжества. Середина XIII — середина XVI в. М., 2012. С. 120-127; Флоря Б.Н. Борьба московских князей за смоленские и черниговские земли во второй половине XIV в. // Проблемы исторической географии России. М., 1982. Вып. 1. С. 71-73.

Бегича на берегах Вожи заметную роль играл Даниил Пронский из Рязанской земли48. Наконец, стоит отметить беспрецедентно крепкую власть Дмитрия Ивановича в богатом Новгороде Великом, позволявшую даже посылать в гордый вечевой город собственных наместников, равно как и устойчивый союз с влиятельным в полоцких и псковских краях Андреем Ольгердови-чем49. На этом крепком фундаменте завершением долгой борьбы встала громада Куликовской битвы.

Вряд ли можно утверждать, что Дмитрий Иванович или его московские наставники-воспитатели, начиная еще в 1360-х долгий путь к первенству в военном союзе князей Русии, уже планировали прорыв из ордынской неволи. Вероятно, на первых порах они не заглядывали дальше ближней цели: закрепления великого княжества Владимирского за династией московских князей. Но аппетит приходит во время еды, и после победы на Куликовом поле Дмитрий отправил к Тохтамы-шу — новому сарайскому хану, сумевшему восстановить после гибели Мамая единство Улуса Джучи — своего посланника с подарками, но за ярлыком не поехал, а высланный Тохтамы-шем посол добрался только до Нижне-

го Новгорода и поспешил вернуться, явно понимая: никто на Руси его не ждет.

А в 1381 г. Дмитрий заключил договор с рязанским князем Олегом, в котором рассматривал лишь потенциальную возможность выплаты дани и, тем самым, признания своего подчинения Орде. Предусматривалась и перспектива войны против некогда непобедимой силы Чингизидов: «А с татары оже будет князю великому Дмитрию миръ и его брату, князю Во-лодимеру, или данье, ино и князю великому Олгу миръ или данье с единого со княземъ с великимъ з Дмитре-емъ. А будет немиръ князю великому Дмитрию и брату его, князю Володи-меру, с татары, князю великому Олгу быти со княземъ с великим съ Дмитри-емъ и сь его братомъ с единого на та-таръ и битися с ними»50.

Но в 1382 г. все в одночасье рухнуло: повелитель Великой Орды Тохтамыш «со всею силою своею перевезеся Волгу, поиде изгоном на великого князя Дмитрия Ивановича и на всю землю

48 ПСРЛ. Т. 15. Рогожский летописец. Тверской сборник. М., 2000. Стб. 134; Кузьмин А.В. Рязанские, пронские и муромские князья в XIII — середине XIV вв. (Историко-генеалогическое исследование) // Записки отдела рукописей РГБ. М., 2008. Вып. 53. С. 47.

49 «...наместникы своя тогда [летом 1367 года] послалъ... в Новгородъ въ Великыи»

(ПСРЛ. Т. 15. Рогожский летописец. Тверской сборник. М., 2000. Стб. 271); «...прибежа во Пьсковъ князь Литовьскыи Ондреи Олгердович, и целова крестъ ко пьсковицамъ; и поиха на Москву из Новаграда къ князю к великому къ Дмитрию, князь же прия его» (ПСРЛ. Т. 3. Новгородская первая летопись

36 старшего и младшего изводов. М., 2000.

36 С. 375).

50 Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV-XVI вв. М.; Л., 1950. С. 30. Для сравнения интересно взять текст аналогичного соглашения, соответствующего времени, когда Дмитрий уж заведомо не признавал над собой власти Орды. По договору 1375 г. с Михаилом Тверским: «А с татары оже будет нам миръ, по думе. А будет нам дати выход, по думе же, а будет не дати, по думе же. А пойдут на нас татарове или на тебе, битися нам и тобе с одиного всемъ противу их. Или мы пойдем на них, и тобе с нами с единого пойти на них» (Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV-XVI вв. М.; Л., 1950. С. 26). В 1375 г. Дмитрий де-факто не признавал себя вассалом Мухаммеда-Бюлека и Мамая, хотя и допускал, что в будущем возвращение к выплате дани — «по думе» — будет признано разумным. Видно, что великий князь московский придерживался тех же взглядов на свое будущее сосуществование с Тохтамышем.

Русскую» 51. Причем на первом же этапе ордынского наступления выяснилось, что оборонительно-наступательный союз князей Русии, когда «вси князи Русстии, сославшеся, велию любовь учиниша между собою»52, просто не успел сработать. В этой ситуации, не располагая сколь-нибудь серьезными мобилизованными силами, «князь же великий Дмитреи Ивановичь, то слы-шавъ, что сам царь идеть на него съ всею силою своею, не ста на бои про-тиву его, ни подня рукы противу царя, но поеха въ свои градъ на Кострому».

Тохтамыш тем временем взял и сжег Серпухов и подошел 23 августа 1382 г. к столице, оборону которой после внутренних беспорядков и вечевых собраний возглавил литовский князь Остей. После трехдневной безуспешной осады Тохтамышу удалось 26 августа обманом выманить Остея из города, после чего литовский князь был убит, а татары ворвались в Москву и подвергли ее разгрому. Торжествующий Тохтамыш распустил свои отряды по московским владениям: к Звенигороду, Волоку, Можайску, Юрьеву, Дмитрову и Переяславлю. Но взять удалось только последний. Отряд, подошедший к Волоку, был разбит находившимся там Владимиром Андреевичем Серпуховским. После этого Тохтамыш покинул Москву и двинулся восвояси, по дороге взяв Коломну. Как видим, в случае скрытно подготовленного удара крупных ордынских сил катастрофу предрешили принципиальные недостатки военной организации Русии:

— нет общего плана действия русских сил,

— разведка не вскрывает планы стратегического противника,

— провести серьезную мобилизацию вооруженных сил князья Русии не успевают,

51 ПСРЛ. Т. 15. Рогожский летописец. Тверской сборник. М., 2000. Стб. 142-146.

52 ПСРЛ. Т. 11. Никоновская летопись. М., 2000. С. 69.

— оборону по устойчивым рубежам выстроить не удается,

— великий князь покидает столицу и практически сразу же теряет контроль над войсками и ситуацией.

Страна и столица в руинах, а об освобождении от «ига» нет и речи. Триумф Куликова поля в 1383 г. удалось превратить «всего лишь» в закрепление великого княжения Владимирского за московским родом. Рязань, Тверь, Суздаль с Нижним Новгородом, вер-ховские княжества — все эти земли выпали из сферы влияния великого князя владимирского, Русия раскололась53. А со временем некоторые отколовшиеся части перешли в сферу влияния великого князя литовского, грозного Витовта Кейстутьевича, в последние десятилетия своей жизни небывало близко подошедшего к реализации принципа «ошшб Russia ad Letvines deberet simplicitler pertinere — вся Русь должна принадлежать Литве»54.

53 После 1383 г. «Тверь уважала великое владимирское княжение как достояние Москвы, в то время как Москва со своей стороны уважала независимость Твери... Московский великий князь рассматривал теперь Михаила Александровича Тверского как "брата", а не "младшего брата"» (Клюг Э. Княжество Тверское (1247-1485 гг.). Тверь, 1993. С. 217-233). Рязань «в последние полтора десятилетия Х1Уи первые годы ХУвв. вела более чем активную и вполне независмую от Москвы политику», включавшую и самостоятельные военные походы против Орды и Великого княжества литовского (Лаврентьев А.В. После Куликовской битвы. Очерки истории Окско-Донского региона в последней четверты XIV — первой четверти XVI вв. М., 2011. С. 110-133).

54 Герман Вартберг. Хроника Ливонии // Hermann de Wartberge. Chronicon Livoniae. Scriptores Rerum Prussicarum. T. 2. Leipzig, 1863. S. 80. К 1430 г. в рамках воплощения в жизнь этого лозунга великие рязанские и тверские князья признали себя, пусть на разных условиях, вассалами Витовта: «господину, осподарю моему, великому

При Василии Дмитриевиче, сыне Донского, по «тохтамышеву сценарию» прошел погром, учиненный войсками князя Едигея зимой 1408/1409. Снова безвестно подошло сильное татарское войско, снова великий князь — на этот раз Василий Дмитриевич, сын Дмитрия «Донского» — «не успе ни мало воинства собрати» и по примеру прошлых великих князей бежал из столицы (опять в Кострому), снова был дотла разорен центр Московской земли, были взяты Коломна, Переяславль, Ростов, Дмитров, Серпухов, Нижний Новгород, Городец... «И не остася такова места, иже не были Татарове». Отличалась лишь судьба самой Москвы: на сей раз город был лучше под-

князю Витовтоу, са язъ... добилъ есми челом, далъся есми ему на слоужбоу...»; «А господину моему, деду, великомоу князю Витовту, мене, князя великого Бориса Александровичя тферьскова боронити ото всякого, думою и помочью. Быти ми с нимъ заодинъ, при его стороне, и пособляти ми емоу на всякого, никого не вымая» (Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV-XVI вв. М.; Л., 1950. №23. С. 60 и далее). О датировке грамот см: Зимин А.А. О хронологии духовных и договорных грамот. С. 294 и след). Влиятельный в верховских землях клан князей Новосильских после 1425 г. переходит к Витовту на службу (Codex epistolaris Vitoldi, magni ducis Lithu-aniae, 1376-1430. Cracoviae, 1882. 1298. S. 779). Подробно непростые судьбы бывшей Черниговской земли, входившей в сферу влияния как Русии, так и Литвы разобраны в работах: КромМ.М. Меж Русью и Литвой. М., 2010. С. 43-82; Русина О.В. Оверьска земля у склади Великого князiвства Литовського. К., 1998. Мы же отметим для себя очередной характерный эпизод: в ходе этапной русско-литовской войны 1406-1408 гг. прямая военная помощь, предоставленная Ордой, никак не помогла остановить наметившийся литовский натиск на восток, на земли Русии. В очередной раз «проордынская» политика не принесла удачи (ПСРЛ. Т. 15. Стб. 472478).

готовлен к осаде, чем в 1382-м, в нем оставался, например, дядя великого князя Владимир Андреевич Серпу-ховский. И спустя 20 дней внутриор-дынские проблемы вынудили Едигея отступить от Москвы, вытребовав с её жителей «окуп» в 3000 рублей55.

Тяжелейший политический и экономический кризис, поразивший земли Русии в 1430-1450-х — и чуть ли не в первую очередь Москву56 — не способствовал изменению сложившейся традиции безнаказанных ордынских набегов. Так, в июле 1439 г. события 1408-го повторились почти полностью, только великого князя, опять бежавшего за Волгу, звали Василием Васильевичем, а ордынско-казанской ратью, разорившей окрестности Москвы и Коломну, командовал Улуг-Мухаммед. Да еще беда пришла с непривычной стороны, с востока, из бывших Булгар, превращавшихся в новое Казанское ханство. Ясно, что сложно говорить о «свержении ига», если великий князь не может в течение нескольких месяцев вернуться в столицу, так как «посады пождь-жены от Татар, и люди посечены, и смрад велик от них»57.

А пожар на восточном направлении не утихал: в 1444 г. все тот же Улуг-Мухаммед идет на Нижний Новгород и Муром; в 1445 г. отряды его сыновей — Махмутека и Якуба — разгромили у Суздаля войско великого князя московского Василия II, взяли его в плен и доставили в Курмыш, где про-

55 ПСРЛ. Т. 15. Стб. 179-186 и 482-484; Т. 18. Симеоновская летопись. М., 2007. С. 155-159; Т. 25. Московский летописный свод конца XV века / Под ред. М.Н. Тихомирова. М.; Л., 1949. С. 238.

56 Зимин А.А. Витязь на распутье: феодальная война в России XV в. М., 1991. Борисов Н.С. Иван III. М., 2006. С. 14-170.

57 ПСРЛ. Т. 27. Никаноровская летопись.

Сокращенные летописные своды конца

XV века. М.; Л., 1962. С. 107; ПСРЛ. Т. 25. Московский Летописный свод конца XV века. М.; Л., 1949. С. 260.

держали почти два месяца и отпустили его с условием выплаты большого вы-купа58. В 1446-1447 гг. ханом Махму-теком были совершены еще два похода на Русь. Напоминал о себе и «южный фронт»: в 1449-м и в 1451-м состоялись похожие по исполнению, но уступающие по масштабу внезапные разорительные набеги на Москву «скорых татар» Сеид-Ахмета и царевича Ма-

зовши59.

Как видим, после Куликовской битвы «ордынское иго» сложилось на новом уровне как система взаимодействий Степи и Русии, при котором расколотая Орда не могла, да и не желала уничтожить своих «северных сепаратистов», не управляла практически их политической жизнью, но могла почти безнаказанно наносить им чувствительные удары, заставлявшие регулярно выплачивать выход и формально признавать верховенство ханов.

Демонтаж этой системы — процесс, а не событие. Это не результат «озарения» гениального полководца, не результат «коварного плана» в исполнении великомудрого политика (хотя и полководцы и политики сыграли свою роль). Это — итог огромного страшного труда всей страны в течение многих лет. Однако, обращаясь к источникам, вполне можно выявить основные вехи этого процесса, выявить ключевые события, что продемонстрировали оформившиеся изменения военно-политических отношений в системе Русия-Орда, что взорвали ордынское иго.

1459 г. «Того же лета татарове Сиди Ахметевы, похваляся, на Русь пошли. И князь велики Василеи отпусти про-тиву их к берегу сына своего великого

58 Акты исторические. СПб., 1841. Т.1. №40. С. 77; ПСРЛ. Т. 25. Московский Летописный свод конца XV века. М.; Л., 1949. С. 262-263; ПСРЛ. Т. 26. Вологодско-пермская летопись. М.; Л., 1959. С. 197-198.

59 ПСРЛ. Т. 25. Московский Летописный свод конца XV века. М.; Л., 1949. С. 270-273.

князя Ивана со многими силами. Пришедшим же татаром к берегу, и не перепусти их князь велики, но отбися от них, они же побегоша....»60. Вычленяем ключевые слова: поход татар, «по-хваляся», великий князь Иван, сын Василия Темного, внук Витовта Литовского, правнук Дмитрия Донского... и Берег, то есть берег Оки.

Вскоре мы снова встретим похожий сюжет: где-то в конце июля 1472 г. «злочестивый царь Ординский Ахмут подвижеся на Русскую землю со многими силами». Иван III, ставший к тому моменту уже единовластным правителем, «слышавшее же то. посла воевод своих к Берегу. князя Данила да князя Ивана Стригу». Ахмат в тот раз удачно обошел место основной концентрации русских сил на Берегу — но потерял драгоценное время на осаду героического Алексина и упустил возможность для прорыва русской обороны по Оке. В этот раз основные силы русских продемонстрировали, что скоростью перемещения они не уступают ордынцам: практически за сутки к бродам у Алексина подошли сильные полки Василия Михайловича Удалого и Юрия Дмитровского, практически исключив возможность переправы через серьезную водную преграду. Завершилась же эпопея со стоянием на Оке-1472 весьма характерным эпизодом: запущенная дезинформация о готовящемся ударе касимовских татар по обозам ханского войска заставила потерявшего инициативу Ахмата спешно отступить61.

60 ПСРЛ. Т. 25. Московский Летописный свод конца XV века. М.; Л., 1949. С. 275-276; ПСРЛ. Т. 26. Вологодско-пермская летопись. М.; Л., 1959. С. 217.

61 ПСРЛ. Т. 25. Московский Летописный

свод конца XV века. М.; Л., 1949. С. 297; ПСРЛ. Т. 24. Типографская летопись. М., 2000. С. 129-193; ПСРЛ. Т. 23. Ермолинская летопись. М., 2000. С. 160-161. Подробный комплексный анализ упомянутых крупных столкновений с Ордой представлен в работе:

Знакомая картина, не правда ли? Снова разведка вовремя «вскрывает» планы противника, в степи работает «сторожа» и оперативная разведка, снова вооруженные силы под командованием лучших полководцев Москвы, демонстрируя завидную оперативность, успевают занять оборону по удобному природному рубежу, снова нерешительные телодвижения противников, снова очевидцы отмечают отличную организацию и вооружение русских армий («железный» строй которых «якоже море колеблющееся, или озеро синющееся»). Размах проделанной работы впечатляет, и не случайно именно со стоянием-1472 ассоциируют обычно прекращение выплаты дани в Орду62.

Таким образом, знаменитое стояние на Угре 1480 г. стало лишь третьим эпизодом в череде однотипных попыток одного только Ахмата лично пробить московскую оборону.

А ведь южным направлением разгоревшаяся в середине XV в. война Русии с Ордой и её осколками, как мы уже видели, не ограничивалась. В 1467 г. Ибрагим казанский совершил нападение на Галич, в набеге участвовали и луговые марийцы. Но с этого же 1467 г. начинается череда масштабных московских походов на Казань, сочетавшихся с разорительными «лесными» и особо опасными «речными» рейдами. Так, 6 декабря 1467 г. «князь велики Иван послал на Черемису князя Семена Романовича, а с ним многых детеи боярьских, дворъ свои, и совоку-

Алексеев Ю.Г. Походы русских войск при Иване III. СПб., 2009. С. 96-163. Ценные замечания по поводу численности русских и ордынских войск в упомянутых кампаниях содержит заметка: Курбатов О.А. Рец.: Алексеев Ю.Г. Походы русских войск при Иване III // Единорогъ. Материалы по военной истории Восточной Европы эпохи Средних веков и Раннего Нового Времени.

40 М., 2011. С. 522-528.

_ 62 Горский А.А. Москва и Орда. С. 186-187.

пившеся вси поидоша из Галича на Ни-колин день декабря 6, и поидоша лесы без пути, а зима была велми студена. и повоеваша всю ту землю, а досталь пожгоша, а до Казани один день не доходили и, возвратишеся, приидоша к великому князю все поздорову»63.

«Князь урус, рыжий, как лис», стал частым незваным гостем на землях Казанского ханства. Заработала машина войны, и создание этой рационально используемой военной машины и стало во второй половине XV в. завершением той специфической системы русско-ордынских отношений, что историки называют «татаро-монгольским игом».

Теперь Москва и Орда поменялись ролями: Москва стала практически недоступной для военного воздействия из степи, сохранив за собой возможность регулярно разорять земли противника. И именно этот процесс изменения военного статус-кво можно назвать «освобождением от татаро-монгольского ига», а никак не локальные степные схватки64 и даже не изменение политических конфигураций на просторах Степи.

Разрастающаяся война за независимость пробивалась и в политическое измерение: в 50-70-х гг. XV в. Василий II начинает регулярно именоваться царем при живом легитимном Чингизиде в Большой Орде65. Имен-

63 ПСРЛ. Т. 12. Никоновская летопись. С. 118-119.

64 При этом все же стоит помнить, что в 1450-1480-е масштаб схваток, обрисованных выше, не имел прецедентов. Действительно, поход на Москву, возглавляемый самим правящим ханом Орды, — явление не просто редкое, но исключительное. Со времен Батыя единственный подобный пример — это поход Тохтамыша в 1382 г. И вот мы имеем сразу три таких «больших» похода всего за 18 лет после вокняжения Ивана III, к которым необходимо прибавить походы Орды времен «позднего» Василия «Темного».

65 См. в «Слове избраномот святых писаний,

но в эту эпоху происходит первое не санкционированное Ордой наследование великого княжения. Ясно, что в середине XV в. московская элита решила покинуть «союз нерушимый», что сплотился «навеки» вокруг Золотого Рода Чингизидов. Иван III заменил классическую формулу княжеских докончаний — «А переменитъ Богъ Орду» — на лозунг новой политики: «А коли яз, князь велики, выхода в Орду не дам, и мне у тебе [удельного князя] не взяти»66.

Все прекрасно понимали, что право «наций» на самоопределение нерушимо, равно как и нерушимы европейские границы. А значит — любые желающие имеют право на свою попытку сепаратизма. Но и любая «центральная» власть имеет полное право втоптать «распускающиеся цветы свободы» в песок, такова жизнь. А значит, неизбежность большой войны со Степью сразу после любой попытки сепаратизма была очевидна всем адекватным представителям московской элиты. И для ведения наступательных («казанские» войны) и оборонительных (стояния на Оке в 1472-м и на Угре в 1480-м) действий в такой большой войне и понадобилось московскому князю дешевое многочисленное маневренное конное войско. А вместе с созданной чуть позднее серьезной артиллерией поместное дворянское ополчение сделало на пару десятилетий объединенную вокруг Москвы Русию одной из могущественнейших держав Восточной Европы.

Это почувствовали все соседи: па-

еже на латыню» // Попов А.С. Историко-литературный обзор древнерусских полемических сочинений против латинян (XI-XV вв.). М., 1875; Послание митрополита Ионы в Псков. РИБ. Т. 6. СПб., 1908. Стб. 674.

66 Духовные и договорные грамоты великих

и удельных князей XIV-XVI вв. М.; Л., 1950. №12 (духовная Дмитрия Донского), №19-22, №24, №33-35, №38 против грамот №64-65, №67, №69-73, №75, №81, №82, №90.

раллельно с набирающими ход «войнами за освобождение» Москва занималась и де-факто отделившимся областями Русии. В 1471 г. грянул гром новгородского похода, разом перекроившего баланс сил на политической карте Восточной Европы. Крупнейшие игроки региона не могли остаться равнодушными, и вот польский король и великий князь литовский Казимир IV послал к Ахмату своего посла, татарина Кирея: «многие речи лживие и обго-воры от короля на великого князя го-ворити, а многие дары принесе к нему, тако же и ко княземъ его. от короля, и челомъ бия, глаголя: "Что бы ты, вол-нои царь, пожаловалъ, пошолъ на мо-сковъскаго великого князя со всею Ордою своею, а яз отселе со всею землею своею, поне же бо многа истома земли моеи от него"»67.

Результат мы уже обсуждали, но прошло совсем немного времени, и соседи увидели прекрасную возможность переиграть проигранную, казалось бы, партию: летом 1480 г. Русия оказалась на грани очередной тяжелой смуты. И, что естественно, именно усиление государства на землях Русии и спровоцировало эту смуту: «А ны-неча [князь велики Иван] и зде силу чинит. уже ни за бояре почел братью свою; а духовные отца своего забыл. ни докончания, на чем кончали после отца своего». Так жаловался Андрею Углицкому на сурового старшего брата удельный князь Борис Волоцкий.

И жалобами дело не ограничивалось. Зимой 1480 г. в феврале месяце Андрей и Борис подняли самый настоящий мятеж. Загоняя коней, великий князь успел вернуться из своей непростой новгородской поездки и занять столицу, а мятежники «поидоша изо Ржевы со княинями и детми, и бояре их и дети боярские лучшие и с женами. вверх по Волге к новгородским

67 ПСРЛ. Т. 27. Никаноровская летопись. Сокращенные летописные своды конца XV века. М.; Л., 1962. С. 128.

волостем»68. От Селигера же этот революционный обоз вышел к Великим Лукам, к границе с Литвой.

Из Великих Лук мятежники отправили послов к королю польскому и великому князю литовскому Казимиру IV. О результате посольства можно судить по тому, что семьи Андрея и Бориса оказались в литовском Витебске. И в сложившейся ситуации, когда на литовской границе стояли довольно сильные мятежные дружины, когда внутренние мятежники совершенно явно могли рассчитывать на поддержку могущественного западного соседа, когда «все людие быша в страхе вели-це от братии его [Ивана III], все грады быша во осадех» — «того же лета злоименитый царь Ахмат Большия орды по совету братьи великого князя, князя Андрея и Бориса, поиде на православное христьянство, на Русь», да еще «король съ царемъ съдиначилися, и послы королевы тогда у царя беша и советъ учиниша приити на великого князя царю отъ себе полемъ, а королю отъ себе»69.

Поражение московского войска на Оке или Угре (равно как и прорыв Ахмата в центральные русские области) могло стать, как в 1445 г., началом полномасштабной внутренней Смуты. Крупное сражение могло подорвать военные силы Москвы и оставить её беззащитной перед возможным наступлением Литвы. Опасность угрожала Москве с трех сторон. На южном направлении грозовой тучей нависала Большая Орда Ахмат-хана, при описании которой впервые со времен Кули-

42

68 ПСРЛ. Т. 6. Софийская вторая летопись. М., 2000. С. 222. Подробную реконструкцию контактов князей-мятежников с королем можно найти, например, в исследовании: Pawel Jasienica. Polska Jagiellonow. Krakow, 2005. S. 261.

69 ПСРЛ. Т. 25. Московский Летописный

свод конца XV века. М.; Л., 1949. С. 326 и

далее; ПСРЛ. Т. 18. Симеоновская летопись. М., 2007. С. 267.

ковской битвы летописцы вспомнили запретное имя Батыя. Удельные князья могли в любой момент подойти из Великих Лук. Королю Казимиру принадлежала Вязьма, и его войска могли достичь Москвы за несколько дней. А ведь этим же летом ливонцы пытались взять Изборск и Псков. Русское государство в очередной раз охватило огненное кольцо фронтов.

Вооруженные силы Русии на угрозу войны по всем фронтам, включая и западный, отреагировали достаточно адекватно: великий князь оперативно «нача отпускати к Оце на Брег своих воевод с силой», а после «Иван Васильевич. поиде сам противу ему [Ах-мату] к Коломне 23 июля в неделю». В ответ хан начал пока неторопливое движение на соединение с королем на запад, с правого фланга обходя занятую русскими войсками линию реки: «слышав же царь Ахматъ, что князь ве-ликыи стоить оу Окы по брегу съ всеми силами, и поиде к Литовьской земле, опходя реку Оку и ожидая к себе на помощь короля или силы его, и знахо-ре ведяху его ко Оугре реце на броды». Угра также была возможным рубежом обороны — на ней московские полки дважды держали оборону против армии Витовта, но эта река была гораздо мельче Оки и давала татарам возможность «искрасти берег» — отыскать место для переправы. Армии Русии под оперативным руководством князя-наследника Ивана Ивановича Молодого, князя Даниила Холмского и других представителей московской военной элиты прикрыли и этот рубеж, в то время как сам великий князь отъехал в Москву для переговоров с послами мятежных братьев, попутно начав осторожные переговоры с Ахматом, что вызвало недовольство широких кругов гражданского общества. Но урегулирование внутреннего конфликта того

стоило

70

70 «Въ то время беша на Москве послы братьи его, княжи Андреевы и княжи

Тем временем на Угре продолжалась перестрелка двух армий: «князь великии Иван Иванович, сынъ великого князя, да князь Ондреи Васильевич Меншои, брат великого князя, ста-ша крепко противу безбожнаго царя и начаша стрелы пущати и пищали, и тюфяки [пушки] на Татар, и бишася 4 дни». Таким образом, бои на Угре в октябре-ноябре 1480 г. стали одним из первых русских опытов применения огнестрельного оружия в полевых условиях (крепостной огнестрел имелся в Москве уже при нападении Тохтамыша за сто лет до того). Попытка ордынцев прорваться через брод у Опакова была отбита: «царь же хотя искрасти великого князя под Опаковым городищем, хотя перелести Угру, а не чая туто силы великого князя. И посла князеи своих и воевод и множество Татар. Прилучи же ся туто множество князеи и бояръ великого князя, не дадяще перелести Угры» 71.

После боев у Опакова на Угру упали ранние и сильные морозы, сковавшие реки льдом и существенно изменившие стратегическую ситуацию. Этим изменением ситуации и можно объяснить предполагаемое перемещение основных русских сил на один конный переход к Боровску. Но на этом многомесячное стояние на Оке и Угре по сути уже завершилось — «от Угры царь Ах-мут побежал месяца ноября в 10 день».

Кризис 1480 г. завершился великим и практически бескровным триумфом

Борисовы, били челомъ о миру; и князь великии Иванъ Васильевичь всеа Русии жаловалъ братью свою. приидоша же тогда и братиа къ великому князю на Кременецъ, князь Андреи Васильевичь болшеи и князь Борисъ Васильевичь, съ своими силами къ великому князю на помощь противу царя Ахмата. Князь же великии съ любовию приатъ ихъ» (ПСРЛ. Т. 18. Симеоновская летопись. М., 2007. С. 268).

71 ПСРЛ. Т. 24. Типографская летопись. М., 2000. С. 200; ПСРЛ. Т. 26; Вологодско-пермская летопись. М.; Л., 1959. С. 273.

Русского государства и его новых вооруженных сил, вооруженных сил мобильных, готовых быстро собраться и быстро выступить в долгий поход по приказу великого князя, настоящей дворянской конницы, способной отразить масштабные и внезапные атаки степняков.

В годы «образцовой» поместной системы воину этой новой вооруженной силы владимирских и московских князей за его службу давали от государя поместье с крестьянами, но это владение оставалось государственной собственностью. Поместье было небольшим, молодой воин, «новик», получал не больше 150 десятин земли — около десяти крестьянских хозяйств. Помещики регулярно вызывались на смотры, в боевые дежурства по Берегу, в дальние походы на государевых врагов, и если воин вызывал недовольство командиров, то поместье могли отнять; если помещик проявил себя в бою, то «поместную дачу» увеличивали. Воинские командиры, бояре и воеводы, получали до 1500 десятин, но были обязаны приводить с собой дополнительных воинов — наемных слуг или боевых холопов — по одному человеку с каждых 150 десятин. Дворянин, получавший отставку по старости или из-за ран, имел право на часть поместья, «прожиток». Если сын помещика поступал в службу вместо умершего отца, то он мог наследовать отцовское поместье — но не все, а лишь в тех размерах, которые полагались «новику» 72.

Перечисленные выше требования к мобильности и размеру армий, выходивших на борьбу со Степью, диктовали необходимые радикальные изменения всей тактики боевого применения русской конницы. Подготовленный для сражения со степняками, как правило, совсем небогатый даже на фоне боярина из свиты удельного князя вре-

72 Веселовский С.Б. Феодальное _

землевладение в Северо-Восточной Руси. Т. I. 43 М., 1947. С. 281, 306-318. _

мен Куликовской битвы, легкий всадник московской дворянской конницы стал весьма похож на «татарина» из иллюстрированных детских книг по истории.

Вот как запомнилась дворянская конница иностранцам, побывавшим в наших краях после «войн за независимость» 1460-1480-х: «узда самая легкая; затем седла приспособлены у них с таким расчетом, что всадники могут без всякого труда поворачиваться во все стороны и натягивать лук. Обыкновенное их оружие — лук, стрелы, топор. Саблю употребляют те, кто познатнее и побогаче. Хотя они держат в руках узду, лук, саблю, стрелу и плеть одновременно, однако ловко и безо всякого затруднения умеют пользоваться ими». Русские «всадники — все стрелки из лука, и луки их подобны турецким»73.

Эти показания надежно подкреплены данными археологии и обследованиями актового материала, содержащего завещания русских дворян того времени с распоряжениями о судьбе принадлежащего им оружия: «шоло-мы шемохейские», «бехтерци шема-хейские», сабли «турские» и прочее в том же духе. Впрочем, все те же источники показывают, что отдельные части нового войска Русии сочетали «восточные» и «западные» виды вооружений и при необходимости вполне были способны на старый добрый слаженный копейный удар74.

44

73 Сигизмунд Герберштейн. Записки о Московии / Пер. А.И. Малеина и А.В. Назаренко. М., 1988. С. 114 и далее.

74 Духовная Григория Дмитриева Русинова // Акты Русского государства 1506-1526. М., 1975. С. 198-200; Духовная Василия Узского сына Есипова // Акты феодального

землевладения и хозяйства. Ч. 2. №97. С. 91; Кирпичников А.Н. Военное дело на Руси в XШ-XV вв. Л., 1973. С. 4-20. Среди заметных

(пусть и не слишком удачных) примеров использования тяжелой кавалерии и тактики копейногоударапосле «войнзанезависмость»

Первые подобные дворяне-«помещики» появились на Руси, видимо, во времена Ивана Калиты. Во всяком случае, так можно толковать известный отрывок из завещания Ивана Даниловича: «А что есмь купил село в Ростове Богородичское, а дал есмь Борису Воръкову, аже иметь сыну моему которому служити, село будет за нимь, не иметь ли служити детем моим, село отоимут». В духовной великого князя московского Василия Дмитриевича упоминаются служилые люди Тутом-лины, имевшие поместья аж под Устю-гом75. Нужно было только упорядочить стихийно зарождавшееся явление, и перебор с описью земель во владениях великого князя московского можно считать предвестником «войн за независимость» и тесно связанной с ними военной реформы: в 1463 г.: «.не на добро всем князем Ярославским: простилися со всеми своими отчинами на век, подавали их великому князю Ивану Васильевичу, а князь велики против их вотчины подавал им деревни и села. у кого село добро ин отнял. да отписал на великого князя, а кто будет сам добр, боарин или сын боярский, ин его самого записал»76.

отметим вслед за А.Н. Лобиным сражение под Оршей в 1514 г., когда «обремененных доспехами» московских всадников и «треск копий московских» можно проследить и по русским, и по польско-литовским источникам (БгеШ И. Кгошка Рокка. Бапок, 1856. Т. II. Б. 975; Салмина М.А. Рассказ о битве под Оршей псковской летописи и «Задонщина» // «Слово о полку Игореве» и памятники Куликовского цикла. М.; Л., 1966. С. 524-525; см. также очерк: Курбатов О.А. «Копейный бой» русской поместной конницы в эпоху Ливонской войны и Смутного времени // История военного дела: исследования и источники. 2013. Специальный выпуск I. Ч. I. С. 227-235).

75 Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV-XVI вв. М.; Л., 1950. С. 11, 196.

76 ПСРЛ. Т. 28. Летописный свод 1497 г.

При этом, внедряя новые методы организации и комплектования армии, московские правители проявляли завидную гибкость, сохраняя традиционные, идущие еще от новгородских ушкуйников способы комплектования речных ратей, крайне эффективных на северном и восточном театрах77.

Ну а к моменту новгородского похода 1471 г. роль дворянской конницы была, видимо, уже ключевой, что позволило вместо тысячи человек, собранных Василием Темным в ужасном 1445 г., выставить до десяти тысяч хорошо вооруженных и обученных всадни-ков78. В это же самое время в Западной

Летописный свод 1518 г. М.; Л., 1963. С. 157. Интересно отметить, что эта работа началась в Русии до знаменитой и в чем-то аналогичной «земельной реформы» Мехмеда II в 1470-х.

77 В несколько утрированном виде на особую роль этих речных ратей указал У. МакНил: «московские цари распространяли свою власть повсюду, куда судоходные реки позволяли доставить тяжелые пушки» (МакНил У. В погоне за мощью. М., 2008. С. 120). Блестящее изложение истории применения речных ратей в дальних походах, включая описания похода на шведскую Финляндию через Белое море, можно найти в исследовании: Алексеев Ю.Г. Походы русских войск при Иване III. С. 64-95, 140-146, 274-277, 293302, 347-354 и др. См. также: Волков В.А. Войны и войска Московского государства (конец XV — первая половина XVII в.). С. 45-54, 57-59.

78 Вопрос о численности вооруженных

сил Русии по завершении военной реформы в 1480-1490-х остается предметом ожесточенных дискуссий. Можно вполне согласиться с оценкой А.Н. Лобина: в начале XVI века крупнейшая армия, действовавшая на важнейшем стратегическом направлении, насчитывала до 15 000 сабель (Лобин А.Н. Битва под Оршей 8 сентября 1514 года. СПб., 2011. С. 83-103). Изложение дискуссии по этому вопросу, в ходе которой, кажется, окончательно ушли в прошлое представления о стотысячных ордах «московитов», см.:

Европе разворачивался первый этап великой военной революции, в ходе которого, как и в Великом княжестве Московском, резко росла численность армий (в Испании эта самая численность увеличилась с 20 тысяч в 1480-м до 150 тысяч в 1550-м), осваивалось огнестрельное оружие, проводились попытки упорядочить и систематизировать наличные вооруженные силы (чем, например, активно занимался во Франции в 1440-1460-х Карл VII)79. Даже отклонение от типичного для европейских армий этого времени соотношения 1 к 3 для кавалерии и пехоты на берегах Оки в 1472 г. можно, как мы видели, убедительно объяснить. Особая роль конницы в русских армиях в противовес «правлению» пеших швейцарцев и ландскнехтов на европейских полях XVI в. естественным образом вытекает из грандиозных расстояний на отечественных театрах боевых дей-

Лобин А.Н. Дискуссия о численности вооруженных сил Русского государства в XVI в. // Единорогъ. Материалы по военной истории Восточной Европы эпохи Средних веков и Раннего Нового Времени. М., 2011. С. 511-521. Для сравнения хорошо бы помнить, что Крымская Орда, крупнейший обломок Улуса Джучи, на пике своего могущества могла выставлять армии заметно менее 50 тысяч бойцов (Михалон Литвин. О нравах татаров, литовцев и москвитян. М., 1994. С. 65-67, 114, 115). Во время венгерской кампании османов крымский хан Гази-«Бора»-Гирей неоднократно хвалился тем, что привел с собой 150 тысяч войска, и в этой связи Ибрагим-эфенди Печевили ехидно отмечает: «Разве это может быть — сто пятьдесят тысяч? Много что было тридцать тысяч или сорок с чем-нибудь» (цит. по: Смирнов В.Д. Крымское ханство под верховенством Оттоманской Порты. М., 2005. Т. 1. С. 333).

79 Parker G. The Military Revolution. Military innovation and the Rise of the West, 15001800. Cambridge, 1988; Пенской В. Великая огнестрельная революция. М., 2010. С. 51100.

ствий и мобильности основного противника — армий Орды.

Не случайно у нашего ближайшего соседа, воевавшего в тех же краях, — Великого княжества Литовского сформировалось из общих военных традиций Руси преимущественно конное войско, держащееся на уже знакомой нам системе службы с земли. Еще в 1502 г. по решению великого князя с панами радными всякий землевладелец ВКЛ был обязан с каждых 10 служб выставлять одного полностью экипированного конного ратника. Решение сейма от 1528 г., развивающее правила формирования посполитого рушенья, гласит: «хтольвек маеть людей своих в ыменьях своих, тот повинен с каждых осмии служб ставити пахолка на добром кони во зброе. на котором бы был панъцер, прылъбица, меч.»80.

Таким образом, можно заключить, что революционные военные реформы в Великом княжестве Московском развивались из местных традиций в русле общеевропейских изменений в военном деле в ходе первого этапа великой военной революции позднего Средне-вековья81. «Ориенталистский» под-

80 РИБ. Т. 38. Литовская Метрика. Пг., 1915. Стб. 7. Впрочем, «разнарядки» для панов, княжат, земян, шляхты все время менялись. и практически никогда не исполнялись (Перашс войска Велжаго княства Литоускага 1528 г. / Падр. А. Груша, М. Спиридонау, М. Вайтов1ч. Мшск, 2003; Документы Московского архива Министерства юстиции. М., 1897. Т. I. С. 507. №1).

81 Отдельно хотелось бы подчеркнуть: приведенный фактический материал опровергает распространяющуюся в последнее время тенденцию де-факто сводить реформу вооруженных сил Русии к заимствованию османских или ордынских образцов. См., например: Нефедов С.А. Реформы Ивана III и Ивана IV: османское влияние // Вопросы истории. М., 2002. №11.

_ Эту широко известную попытку вывести

46 военную систему Русии с её знаменитыми местническими спорами из государства,

ход к формированию армий и ведению боевых действий не является чем-то «исконным» для «московитов». Новая структура формирования и вооружения армии во второй половине XV в. созрела на месте домонгольских военных традиций Руси именно для ведения боевых действий в первую очередь на южном и восточном направлениях в ходе войн за независимость в 14501470-х гг.

Но это еще не всё. Во второй половине XV в. были кардинально пересмотрены принципы стратегического управления вооруженными силам Московского государства, причем эта реформа уж совершенно точно не может быть списана на «восточное влияние». Уже в первой большой войне с Казанью 1467-1469 гг., с которой выше я связывал начала пересмотра отношений Руси и Степи, можно было отметить следующие принципиальные новшества:

— великий князь не встает во главе даже крупных воинских соединений, отправляющихся в поход, а осуществляет их общее руководство — и есть основания полагать, что это новое веяние в русском военном деле легло в основу знаменитого института местничества (при великом князе, совмещающем стратегическое и тактическое руководство войсками, нет материала для местнических споров в виде письменных распоряжений о назначениях и гораздо меньше поводов для них);

— непосредственное руководство войсками на оперативном уровне осуществляется воеводами, назначенными «Центром»;

— назначенные воеводы имели перед собой достаточно четкие и ясные стратегические задачи, причем в летней кампании 1469 г. чуть не впервые в отечественном военном планировании была совершена попытка объединить

в котором, как верно отмечает и сам Нефедов, «нет никакого боярства», вряд ли можно признать хоть сколь-нибудь удачной.

одной стратегической идеей действия на абсолютно не связанных друг с другом театрах: основные силы Московского государства наступали на Казань от Нижнего Новгорода по Волге, а в это же время судовая рать с ополчением северных русских городов должна была нанести удар по казанским землям с севера, спускаясь вниз по Каме82.

Характерной особенностью «первой наступательной казанской войны» было сочетание упорства в борьбе за достижение стратегической цели с гибкостью в выборе тактики и стратегии наступательных действий. Так, упомянутая выше летняя кампания 1469 г. продемонстрировала проблемы при согласовании русских действий на волжском и камском театрах — и в удачной летне-осенней кампании того же 1469 г. все силы (включая и северян-устюжан) были сосредоточены на одном, волжском направлении.

Для проверки сделанного сильного предположения о перестройке системы управления вооруженными силами стоит проанализировать ход масштабной Новгородской кампании 1471 г. И снова мы видим, что

— великий князь участвует в походе, но отвечает не за оперативное, а за общее, стратегическое управление (ведет переговоры с Псковом и Новгородом, определяет общее направление действий на ключевых театрах);

— снова непосредственное руководство войсками на оперативном уровне осуществляется назначенными воеводами, причем в походе 1471 г. были учтены ошибки прошлого и назначение воевод на вечевых сходках по ходу боевых действий, встречавшееся ранее, было исключено (именно от похода 1471 года сохранился первый прообраз детальной «росписи» воевод по полкам, что легли в основу будущих Разрядных книг);

— снова предприняты попытки организовать согласованные действия на разнесенных театрах — практически одновременно наносятся удары на западный берег озера Ильмень и Старую Русу (отряд князей Даниила Холмско-го и Федора Хромого), на восточный берег озера Ильмень и долину Мсты (отряд князя Ивана Стриги-Оболенского и татары царевича Данияра), от Пскова по долине Шелони и от Великого Устюга в направлении новгородских «колоний» Заволочья;

— выделен еще и резервный эшелон, с которым наступал сам великий

князь83.

Но, быть может, все эти особенности можно проследить и задолго до середины XV в.? Или можно показать, что всё, что я пытаюсь выдать за результат стратегического планирования, лишено практического смысла и является всего лишь спецификой стихийной самоорганизации выросших московских армий?

Предыдущие масштабные походы на Новгород Великий постмонгольского Северо-Востока — походы Михаила Ярославича Тверского, Дмитрия Ивановича Донского и Василия Васильевича Темного принципиально отличаются от кампании 1471-го. Все походы до 1471 г. состоялись зимой, а не летом, развивались вдоль одного операционного направления, а не четырех, и, что самое важное, решительно уступали в скорости развития. Так, армии Дмитрия Донского в 1386 г. для выхода на ближние подступы к Новгороду Великому потребовалось почти 50 дней, тогда как силам первого эшелона в походе Ивана Великого — всего 15-18 суток.

Далее, все перечисленные особенности похода-1471 прямо вытекали из

82 ПСРЛ. Т. 25. Московский Летописный свод конца XV века. М.; Л., 1949. С. 281-285; ПСРЛ. Т. 37. Устюжская летопись. С. 91.

83 ПСРЛ. Т. 25. Московский летописный свод конца XV века. С. 286-291; ПСРЛ.

Т. 5. Вып. 2. Псковские летописи. С. 180- _

185; ПСРЛ. Т. 43. Новгородская четвертая 47 летопись. С. 188-198. _

48

стратегической обстановки: к тому времени Новгород Великий практически не имел сил для эффективной защиты собственной независимости, однако ЦЕНА, которую придется заплатить за победу над ним, по сути определяла будущее всей Северо-Восточной Руси. В сложном политическом многоугольнике Москва-Литва-Орда-Орден-Новгород-Швеция-Казань решительное усиление одного из центров за счет покорения Новгорода не могло не встретить отпора со стороны всех заинтересованных лиц. Следовательно, затяжная война на Северо-Западе без решительного успеха для той же Москвы с большой вероятностью обернулась бы войной на всех границах, наподобие Ливонской войны XVI в., завершившейся катастрофой куда более сильного Московского царства. На фоне новгородско-литовских переговоров весной 1471-го Москва не могла ждать следующей зимы, и «летний блицкриг» с самыми решительными целями должен был определить для Ивана III его будущее.

И все принципиальные особенности похода на Новгород, как мы видим, «работают» на решение стоящей перед Москвой стратегической задачи. Даже формирование «эшелонов» наступления и дробление основных сил между «группой Холмского», «группой Стриги» и «резервом верховного главного командования», на первый взгляд похожее на бред кабинетного военного теоретика, работает на победу. В летних новгородских болотах, избежать коих по приведенным выше соображениям не представлялось возможным, «собранная в один кулак» московская армия:

1) двигалась бы в лучшем случае со скоростью пеших полков;

2) представляла бы собой на заключительном этапе пути отличную цель для новгородских контрударов с использованием «внутренних» водных путей сообщения (озеро Ильмень и его притоки);

3) очень быстро стало бы жертвой почти неразрешимых проблем со снабжением. Печальная судьба армии Михаила Ярославича Тверского, затерявшейся в новгородских лесах, стала бы для москвичей страшной реальностью84.

А вместо этого «иуля 14 в неделю порану» на берегах речки Солёной-Шелони состоялось знаменитое сражение между основными силами Господина Великого Новгорода и первым эшелоном вооруженных сил Великого князя Московского. Столкновение это оказалось во многом случайным. «Группа Холмского» (примерно пять тысяч всадников) двигалась по правому берегу Шелони на соединение с псковичами, выступавшими в этой войне союзниками Москвы. Новгородская рать под предводительством Василия Казимира и Дмитрия Борецкого (по явно завышенным летописным оценкам — 40 тысяч воинов), напротив, спешила разбить псковичей, увлеченно грабивших новгородские пределы, до подхода основных сил своего наиболее страшного врага. Но вечером 13 июля обе армии с некоторым удивлением увидели противника, двигавшегося параллельным курсом по противоположному берегу полноводной Шелони. Не сговариваясь, обе стороны решили отложить сражение на следующий день, «бе бо уж вечер». Ночь москвичи с толком использовали для изучения обстановки и подготовке к форсированию речной преграды — и утром ратники Холмского первыми начали переправу на занятый неприятелем берег. Здесь москвичи не в первый и не в последний раз продемонстрировали, что не зря «лизали пятки татарским

84 «Князь же Михайло не дошед города ста в Устьянех; и тако мира не возмя поиде прочь не успев ничтоже. и заблудиша во озерех в болотех; и начаша измирати гладом и ядяху конину а инии с щитов кожу сдирающее ядяху.» (ПСРЛ. Т. 3. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М., 2000. С. 95).

ханам» — умения быстро и организованно форсировать водные преграды, используя надутые кожаные бурдюки, было ими позаимствовано именно у степных воинов.

Новгородское войско, уповая на многократное численное превосходство, двинулось в атаку. Нет, новгородцы были не такими уж плохими воинами, они крепко стояли против не самых последних в Европе ребят: шведов и ливонцев. Но это был не век Европы. И москвичи тут же показали, что значит татарский бой удалый, степной наш бой. «Не выдержав» прямого удара новгородской конницы, всадники Холмского начали отходить «в беспорядке» за мелкий приток Ше-лони — речку Дрянь. За ними туда рванулась часть поверивших в победу новгородцев. Тут их и ждали внезапно развернувшиеся беглецы вместе со свежими отрядами Холмского. На смешавшихся новгородцев обрушился дождь стрел. Субэдей остановился несколько южнее Шелони, и «Северная столица» до сих пор практически не сталкивалась с таким врагом — стремительной и маневренной конницей, меткой и быстрой стрельбой из лука, степной ловкостью в седле. Огромная новгородская армия перестала существовать, осталась лишь толпа бегущих с поля боя. «Полци же великого князя погнаша по них, колюще и ску-ще их, а они сами бежаще, друг друга бьющее и топтаще, кои с кого мога». В этот день де-факто закончилась долгая и во многом славная история Господина Великого Новгорода. И в этот же день закончилась яркая история Великого княжества Московского, которое теперь уже практически необратимо превращалось в Русское государство. Только немногие это поняли в тот жаркий и страшный день. И считать этот результат случайностью, а не следствием создания в Москве новой армии и внедрения новых принципов организации военных операций попросту невозможно.

Развитие все тех же принципов применения созданных вооруженных сил видим на «восточном» направлении в 1487 г., во время последнего действия первого акта казанской драмы.

На страстной неделе из Москвы на Казань выступает «конно-речное» войско под руководством все того же Даниила Дмитриевича Холмского, покорителя Новгорода и спасителя России от Ахмат-хана. Как обычно, армия двигалась и по реке, и по берегу. Казанский правитель Али-хан со своими отрядами выступил навстречу русскому войску. Но в нескольких верстах от Казани близ устья Свияги уже татары смогли убедиться, что им попались неплохие ученики. Армия Али-хана была разгромлена наголову, и казанскому правителю пришлось запереться в своем городе. Вот только в те годы прочные городские стены уже не были для русских воевод непреодолимой преградой. В умении брать крепости они не сильно уступали европейцам и османам. Итог был предсказуем: «Иуля 14 на память святаго апостола Акыла. князь великий Иван Васильевич на Казани царя посадил из своей руки. Махмеделеима; да с ним посадил наместника своего и боярина Дми-треа Васильевича Шеина»85.

Впервые московские улицы увидели пленного татарского хана, первое из «царств Батыевых» признало над собой власть московского князя-царя. 14 июля 1487 г. не принесло твердой власти над Казанским краем — банально не было средств и людей на столь масштабную ассимиляцию. Но оформ-

85 ПСРЛ. Т. 25. Московский Летописный свод конца XV века. М.; Л., 1949. С. 331; ПСРЛ. Т. 12. Летописный сборник, именуемый Патриаршею или Никоновскою летописью. М., 2000. С. 218-219; ПСРЛ. Т. 26. Вологодско-пермская летопись. М.; Л., 1959. С. 278; ПСРЛ. Т. 37. Устюжские и вологодские летописи

XVI-XVIII вв. Л., 1982. С. 96; Разрядная _

книга 1475-1605 гг. Сост. Н.Г. Савич. М., 1977. 49 С. 26-27. _

ление политической зависимости Казанского ханства от Москвы породило традицию русского вмешательства во внутриказанские дела и стало началом конца самостоятельно существования ханства.

Но и это еще не все. Новые принципы стратегического планирования масштабных операций прекрасно проявили себя и на «западном» направлении в столкновениях с армиями Великого княжества Литовского. В 1500 г. снова 14 июля между речками Тросна и Ведроша столкнулись армии Великого княжества Московского и Великого княжества Литовского. На этот раз московским воеводам, возглавляемым Даниилом Щеней, наследником славы Холмского, противостояла армия сильного европейского государства под руководством Константина Острожского, талантливейшего полководца своего времени. И москвичам к тому времени уже было что терять.

Война пятисотого года, развернувшаяся за контроль над просторами Черниговской земли, началась для них более чем благоприятно. Сказалась, видимо, и предвоенная дипломатическая подготовка, и очередное удачное стратегическое планирование. Русские войска, предвосхищая в чем-то планы 41-го, наступали тремя ударными группами. Это привело к тому, что «Юго-Западный фронт» (командующий — Я.З. Кошкин, представитель боярского рода, из которого пошла династия Романовых) во взаимодействии с мятежными северскими князьями занял Се-верскую Украину, включая Путивль, Чернигов и Новгород-Северский. «Западный фронт» (командующий — Ю.З. Кошкин) взял Дорогобуж и открыл дорогу к Смоленску. И только тогда к театру военных действий подоспела литовская рать Константина Острожского. Точнее, подоспел лишь сам Острожский вместе со двором великого князя литовского, магнатскими 50 отрядами-«почтами» с Подолья и Волыни (включая и собственный отряд

Острожского), а великий князь Александр Литовский «со всеми людьми» (то есть со срочно собираемым «по-сполитым рушеньем») находился еще у Борисова.

В этой обстановке «свеженазначен-ный» великий гетман Литовский решил рискнуть и попытаться разгромить относительно небольшие силы «Западного фронта» русских, рассчитывая на превосходство в прямом бою своей заметно более тяжелой конницы. И здесь сказал своё веское слово «Резервный фронт» (командующий — Д. Щеня), созданный в соответствии с новыми стратегическими веяниями в московской армии. В результате непосредственно на театре боевых действий недалеко от Дорогобужа русская армия имела серьезное преимущество перед литовской при общем относительном равенстве мобилизационных потенциалов сторон.

В прелюдии к сражению литовский гетман взял вверх, но затем застыл на несколько дней на берегу помянутой Тросны. Наконец, во вторник 14 июля литовское войско перешло реку — и началось одно из наиболее масштабных сражений средневекового Русского государства. Горячий Острожский, используя сильные стороны литовской военной организации, начал бой лобовым ударом, тогда как осторожный князь Щеня (прирожденный Ге-диминович — вот ведь ирония!) вовсю воспользовался предсказуемостью противника в полном соответствии с заветами великих полководцев Степи. В самый разгар страшной шестичасовой сечи, когда литовцы уже вовсю преследовали беспорядочно отступающего противника, в тыл и фланг им ударила, казалось бы, безнадежно разбитая и разбежавшаяся легкая конница москвичей.

«И поможе Бог великого князя воеводам: побиша Литвы бесчисленно и многих воевод живых поимали и на Москву послали к великому князю. князя Константина Острожскаго, пана

Григория Остиковича. воеводы Ви-ленскаго да Друцскых князей. и иных многих»86. Верховские, брянские, черниговские земли вошли в состав Русии (на сотню лет, а то и навсегда), нам же осталось подвести итоги.

— Начиная со второй половины

XIII в. действительно можно говорить о Русии, самобытной политической общности, объединяющей несколько земель старой Руси Рюриковичей, но существенно отличающейся от предшественницы.

— Для Русии под властью Орды

XIV в. стал веком стремительного, но и кровавого развития, обеспеченного конкуренцией и сотрудничеством ключевых центров земли, и в первую очередь — Москвы, Твери, Суздаля. Причем все попытки безоговорочно коллаборационистских практик в среднесрочной перспективе не вели к успеху; практически все успешные князья этого времени рано или поздно доходили до прямого столкновения с ордынскими сюзеренами; успешные и сильные правители (вынужденные в условиях напряженной политической конкуренции между различными русскими центрами бороться за сердца и умы элит и народа) заметно реже прочих прибегали в политической борьбе

86 ПСРЛ. Т. 5. Вып. 1. Софийская 1-я летопись. Изд. 2-е. Л., 1925. С. 84; ПСРЛ. Т. 37. Устюжские и вологодские летописи XVI-XVШ вв. Л., 1982. С. 99; Разрядная книга 1475-1605 гг. Сост. Н.Г. Савич. М., 1977. С. 60; ПСРЛ. Т. 23. Ермолинская летопись. М., 2004. С. 196; Хроника Быховца. М., 1966. С. 111; Сигизмунд Герберштейн. Записки о Московии. С. 66-67.

к приглашению на русские земли ордынских воинских контингентов.

— В 1370-х союз князей Русии под предводительством Дмитрия Московского подчинил все территории Владимирской и Новгородской земель; приостановил экспансию Великого княжества Литовского; втянул в свою сферу влияния области Смоленской, Рязанской и Черниговской земель Руси, Мордовии и Поволжья; подошел весьма близко к завоеванию независимости.

— Переход Орды к стратегии неожиданных масштабных набегов разрушил политическое единство Русии, подорвал силы её князей, а кризис первой половины XV в. существенно замедлил процесс восстановления после ударов Тохтамыша, Едигея и Витовта.

— «Свержение татарского ига» — это целая серия войн за независимость, разразившихся с конца 1450-х и ознаменовавших изменение баланса сил в системе Русь-Степь; такое изменение потребовало осуществления в Великом княжестве Московском серьезной военной реформы в середине XV в. «Попутно» резко прибавившие в качестве, количестве и организации вооруженные силы Москвы позволили объединить (на новых условиях, конечно) все земли, входившие в сферу влияния Ру-сии времен её первого расцвета.

Так русский народ и его государство, зачатые в дыму постбатыевых пожарищ, рожденные на поле где-то за Доном, вышли в этот прекрасный и яростный мир, сдав, наконец, свой первый экзамен на зрелость.