CC BY
17УДК 327 (470+571)
Выбор наиболее эффективной политики безопасности России
Комментарий выступления В. В. Путина на заседании Совета безопасности России 22 ноября 2019 года
Владимир НАЗАРОВ Алексей ПОДБЕРЁЗКИН Ольга ПОДБЕРЁЗКИНА
Политический выбор, лежащий в фундаменте любой стратегии противоборства, который должен быть сделан правящей элитой России, во многом зависит не только от объективного положения в мире (состояния международной и военно-политической обстановки - МО и ВПО *) и соотношения военных и иных сил, но и максимально точной оценки [1, с. 5-7] этих состояний. Она, как правило, даётся в публичной форме, например, в Послании Президента Федеральному собранию или в документах и выступлениях
НАЗАРОВ Владимир Павлович - кандидат политических наук, докторант кафедры политической теории МГИМО(У) МИД России. E-mail: [email protected]
ПОДБЕРЁЗКИН Алексей Иванович - доктор исторических наук, профессор МГИМО(У) МИД России, директор Центра военно-политических исследований, академик Академии военных наук. E-mail: [email protected]
ПОДБЕРЁЗКИНА Ольга Алексеевна - кандидат политических наук, научный сотрудник Института международных исследований МГИМО(У) МИД России, помощник депутата Государственной думы России. E-mail: [email protected]
Ключевые слова: стратегическое планирование, национальная безопасность, экономическое и социальное планирование, НЧК.
1 Назаров В., Подберёзкин А., Подберёзкина О. Современная эффективная стратегия противоборства России // Обозреватель-Observer. 2019. № 11.
* В данном контексте ВПО рассматривается как состояние отношений субъектов и акторов в конкретных условиях и в конкретный период, хотя у определения ВПО существует и немало других характеристик (Махонин В. А. К вопросу о понятии «военно-политическая обстановка» // Военная мысль. 2011. № 4).
на заседаниях Правительства и Совета безопасности России. Но зачастую такая оценка диктуется вполне естественными частными соображениями и даже конъюнктурой, т. е. достаточно субъективна и представляет собой личностный, узковедомственный или групповой взгляд на процессы и явления в сфере национальной безопасности и поэтому не в полной мере отражает реальное состояние международной и военно-политической обстановки. На этой субъективной основе, безусловно, сложно обеспечить эффективную комплексную защиту национальных интересов.
Ярким современным примером может служить оценка правящей украинской элитой МО и ВПО в последние три десятилетия, когда эти оценки сознательно искажают реалии в угоду групповым и личным интересам.
Но и в России нельзя не замечать присутствия в правящей элите как минимум двух направлений, двух стратегий социально-экономического развития, которые условно называют «реформаторскими» и «консервативными». Эти же направления находят своё выражение и во внешней и в военной политике, где они присутствуют, может быть, в несколько меньшей степени, чем в экономике. В силу этого оценки МО и ВПО колеблются, а точнее - не развиваются, а стагнируют, как и в целом в экономике.
Примечательно, однако, что оба лагеря (в разной степени) по-своему отмечают значение и роль национального человеческого капитала (НЧК) и его институтов в развитии России. Если «реформаторы» связывают с развитием НЧК и институциональными изменениями использование новых технологических возможностей в самом широком плане, то «консерваторы» обращаются, как правило, к социальным аспектам укрепления безопасности, учитывая также влияние этих сторон на внутриполитическую стабильность.
В качестве примера противоречивой (реформаторско-консерва-тивной) оценки состояния МО и ВПО политической элитой России можно привести точную оценку, которую В. В. Путин дал 22 ноября 2019 г. на заседании Совета безопасности России, посвящённом перспективам развития Вооружённых сил, других войск, воинских формирований и органов, выполняющих задачи в области обороны, на период до 2030 г. На этом заседании был сформулирован современный подход к развитию военной организации России как важнейшего компонента систе-
мы обеспечения национальной безопасности. Он сводится к нескольким основным положениям, среди которых отметим следующие.
Во-первых, заседание Совбеза было посвящено как оценке ситуации, так и стратегическому планированию до 2030 г. Президент высказался вполне определённо: «Сегодня мы обсудим пути и перспективы развития военной организации России на предстоящее десятилетие - на период до 2030 года. Определим, какие задачи предстоит решить, чтобы надёжно гарантировать национальные интересы и безопасность России» [2].
2 Путин В. В. Стенограмма заседания Совета безопасности Российской Федерации // URL: http://prezident.org/tekst/stenogramma-zasedanie-soveta-bezopasnosti-rossiiskoi-federacii-22-11-2019.html
Это обстоятельство имеет очень важное значение - с одной стороны, стратегическое планирование в области военной безопасности стало нормой и имеет «горизонт» в 10 лет, чего ранее не было. От ситуативного развития вооружения, военной и специальной техники (ВВСТ) и вооружённых сил (ВС) мы смогли перейти к планированию (хотя с массой недостатков и недоработок), чему предшествовала продолжительная исследовательская и опытно-конструкторская работа многих коллективов, целая серия НИР, оценки угроз, МО и ВПО под разными углами зрения. В отличие от периода Горбачёва и Ельцина военное планирование стало даже возможно считать вполне научно обоснованным (хотя и далеко не совершенным) [3], причём не только на ведомственном - Минобороны и Минпром (ОПК), но и на межведомственном уровне в рамках Совбеза. В нём, в частности, недостаточно отражены реалии развития новейших технологий и роли человеческого капитала, искусства социального и военного управления.
Но, с другой стороны не может не броситься в глаза традиционно-консервативная сторона этого подхода, которая с успехом могла бы быть отнесена и к периоду написания Стратегии национальной безопасности России 2014-2015 гг. Между тем совершенно очевидно, что ВПО и ситуация в России стали существенно хуже за эти четыре года.
Во-вторых, президент подчеркнул, что военное планирование идёт
не только на уровне Минобороны, но и всей военной организации страны: «Военная организация - а это Вооружённые Силы, войска национальной гвардии, другие воинские формирования и органы, а также оборонно-промышленный комплекс страны - играет ключевую роль в обеспечении суверенитета России. И очень важно, чтобы все её составляющие поддерживались на должном уровне, действовали профессионально и слаженно» [2].
Это справедливое утверждение, однако, не вполне соответствует реальной действительности. В этой связи отдельно необходимо сказать о «всех составляющих» военную организацию страны.
Военная организация страны (нации) - значительно шире, чем только силовые министерства и даже все федеральные органы исполнительной власти (ФОИВ). Два огромных блока - негосударственный бизнес и институты гражданского общества и развития НЧК (НПО, общественные организации, творческие союзы и пр.) - оказываются вне пределов влияния военной организации. В США они так или иначе учитываются и используются, впрочем, как в своё время и в СССР, когда Государственный комитет обороны (ГКО) активно привлекал всех - от организаций верующих, пионеров и партизан - к обороне страны.
Очень важный вопрос в этой связи об использовании всего национального человеческого капитала (НЧК), прежде всего индивидуального творческого потенциала граждан,
3 Подберёзкин А. И. «Переходный период» развития военно-силовой парадигмы (20192025 гг.) // 0бозреватель-0bserver. 2019. № 4.
миллионов самостоятельных, но не охваченных какой-либо организацией людей: самозанятых, безработных, лиц творческих специальностей и прочих граждан [1].
Их численность в России уже превышает десятки миллионов и будет продолжать расти, причём многие из них могут оказаться крайне полезны для увеличения мощи военной организации государства.
Для этого необходимо начинать говорить уже не только о военной организации государства, но и всей нации.
В-третьих, В. В. Путин дал краткую оценку угроз и опасностей: «Мы видим, что мир сталкивается с серьёзными вызовами и угрозами. Много факторов неопределённости. Стремительно развиваются технологии, в том числе и военные, а конкуренция, соперничество усиливаются, обретают новые формы. В разных регионах планеты не только тлеют очаги застарелых конфликтов, но и появляются новые. Ведущие страны активно совершенствуют наступательные вооружения. Добавлю, что так называемый «ракетно-ядерный клуб» по факту - и вы все это хорошо знаете - пополняется новыми членами. Серьёзную озабоченность вызывает и приближение военной инфраструктуры НАТО к нашим границам, а также попытки милитаризации космоса» [2].
Отдельно президент охарактеризовал и состояние процесса ограничения и сокращения вооружений, на который многие годы возлагались наивные ожидания: «Ощутимым ударом по системе контроля над во-
оружениями стал выход Соединённых Штатов Америки из Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности под надуманным предлогом. Угроза распространения ракет этого класса в разных частях света ещё больше усилила напряжённость в мире» [2].
Эта краткая характеристика состояния ВПО в мире, естественно, не предназначена для описания всех особенностей и деталей вызовов, опасностей и угроз, которые, в принципе, в последние годы многократно описывались, в том числе и в Стратегии национальной безопасности, и в Военной доктрине России, и в Посланиях президента [4]. При этом следовало бы подчеркнуть некоторые очень важные особенности, например, что:
- эти угрозы и опасности развиваются по нарастающей, что ежедневно, еженедельно происходит сознательное усиление силового давления на Россию, которое имеет в конечном счёте какие-то границы, когда происходит масштабное применение военной силы;
- Россия сталкивается с широкой западной коалицией, в которую входят не только страны - члены НАТО, но и другие государства;
- делается особенный упор на экстремальное развитие невоенных силовых средств, методов и мер, способных угрожать внутриполитической стабильности в стране;
- социально-экономическая стагнация в России, прежде всего запаздывание с развитием НЧК и его институтов, прямо угрожает её безопасности.
4 Подберёзкин А. И. Состояние и долгосрочные военно-политические перспективы развития России в XXI веке. М.: Международные отношения, 2018.
Таким образом, в очередной раз подтвердился тезис о необходимости тесной взаимосвязи между социально-экономическим развитием и обеспечением безопасности, с которым формально уже соглашаются, но который на практике всё ещё не реализуется. Как пишут авторы известной работы, «в конечном счёте доминирующей оказалась точка зрения, согласно которой объектом стратегического планирования должно быть увязанное воедино социально-экономическое развитие России и обеспечение её безопасности. Так в понятийном аппарате стратегического планирования появился термин стратегическое развитие, под которым понимается социально-экономический прогресс на основе инновационной модели... позволяющий обеспечить национальную безопасность... » [5].
Подводя итог, можно констатировать, что в ноябре 2019 г. сохранилась главная особенность в стратегии В. В. Путина, суть которой заключается в том, что президент дистанцируется от политических доктрин и идеологических стратегий, очевидно, предпочитая им конкретные действия. Идеологию он заменяет «сигналами», посылаемыми обществу, которое, надо признать, внимательно к ним прислушивается [6].
Между тем России предстоит в любом случае принять стратегические решения в 2020-2025 гг. в це-
лом по стратегии национального развития, а не только по отдельным проектам. Этого будет требовать новая ВПО, как уже было в августе 2008 г., январе 2014 г., а до этого в 1999 г., когда Ш. Басаев отправился в свой рейд по Северному Кавказу. Тогда точные и системные решения по разрешению кризисных ситуаций были приняты под давлением внешних обстоятельств, но были очень эффективны (в отличие от решений 1994-1995 гг.).
Как правило, такие сценарии развития стратегии и ВВСТ выбираются властью в условиях ведения или неизбежного вступления в войну, вероятность которой сегодня публично не обсуждается. На опыте СССР можно говорить о том, что именно такой сценарий доминировал с конца 20-х годов прошлого века, превратившись в фактическую военную экономику СССР к 1939 г. Используя аналогию, можно сказать, что Россия в 2018 г. находится накануне 1939 г., когда Мировая война неизбежна и практически уже началась в отдельных регионах, о чём было достаточно аргументированно написано ещё в 2015 г. [7].
Именно 2015-2019 гг. явились годами стремительной эволюции политики западной локальной человеческой цивилизации (ЛЧЦ) от силовой к военно-силовой составляющей, превратившись в войну против России, в «войну де-факто», даже несмотря на заявления западных ли-
5 Основы стратегического планирования в Российской Федерации / под общ ред. В. П. Назарова; Д. А. Афиногенова, Н. П. Грибина [и др.]. М.: Проспект, 2015.
6 Подберёзкин А. И. Принцип системной (тотальной) мобилизации // Центр военно-политических исследований. 2019. 22 ноября // URL: www.eurasian-defence.ru
7 Подберёзкин А. И. Третья мировая война против России: введение в концепцию. М.: МГИМО-Университет, 2015.
деров о том, что «они не считают Россию врагом НАТО», как это было сказано в начале декабря 2019 г. президентом Польши и генеральным секретарём НАТО. Войну с использованием широкого арсенала силовых средств - от политико-дипломатических демонстраций и спортивных провокаций до поставок вооружений на Украину (апогеем которых стал долгосрочный системно-стратегический закон, утверждённый Д. Трампом 2 августа 2017 г.), но пока что с осторожным использованием вооружённого насилия [8].
В-четвёртых,, президент России подчеркнул, что «в этих условиях нам важно адекватно и точно прогнозировать и анализировать возможные изменения международной ситуации и в соответствии с выводами развивать свой военный потенциал» [2].
Это замечание президента представляется особенно важным потому, что, как известно, от адекватности политических оценок, своевременности и качества оценки и прогноза во многом зависит и качество стратегического планирования [1]. Особенно это справедливо в современный период, который характеризуется:
- быстрым нарастанием межгосударственных и иных (в том числе социальных) противоречий;
- особенно быстрым развитием технологических возможностей и их влиянием на ВВСТ.
К сожалению, не секрет, что, имея в своё время в СССР огромные научно-прикладные «заделы» в обла-
сти стратегического планирования, мы совершенно преступно и безосновательно от них отказались. Причина понятна: они не связывались никак ни с вакханалией либерально-рыночных грабежей, называвшихся «реформами», ни с желанием как-то связать свою деятельность с достижением конкретных результатов.
Уже после попыток возвращения к научному прогнозу и планированию, разработке разного рода стратегий и концепций в начале прошлого десятилетия в стране так и не удалось ни создать сколько-нибудь эффективную систему стратегического (и даже краткосрочного) прогноза и планирования, ни вернуть управленцам ответственность за свою работу. Ни Концепция социально-экономического развития (март 2008 г.), ни последующие многочисленные стратегии и концепции, ни даже ФЗ «О стратегическом планировании» (28 июня 2014 г. № 172-ФЗ) так и не смогли обеспечить сколько-нибудь достоверные прогнозы и оценки, не говоря уже о результативном стратегическом планировании.
Мы только-только начали двигаться в этом направлении, и военное планирование на будущие 10 лет потребует от нас максимальных усилий, кадров и опыта, которых у нас, очевидно, мало. Нужно принимать меры к тому, чтобы восполнить этот пробел, а не просто констатировать, что «нам важно адекватно и точно прогнозировать...».
В-пятых, президент дал более или менее адекватную оценку тому, что уже было сделано за предыду-
8 Подберёзкин А. И. Роль США в формировании современной и будущей военно-политической обстановки. М.: Международные отношения, 2019.
щие 10 лет начиная с 2009 г.: «Отмечу,- сказал он,- что за последние годы было немало сделано для качественного укрепления всех силовых структур. Во многом этому способствовало выполнение решений, принятых на заседании Совета Безопасности России 5 июля 2013 года. Так, были обновлены Военная доктрина и ряд других документов стратегического планирования, которые определили, конкретизировали направления совместной деятельности силовых ведомств по обеспечению безопасности России, а также их задачи по участию в обороне страны» [2].
Действительно, за эти годы фактически была частично воссоздана военная мощь России, которая за предыдущие 20 лет бездарно уничтожалась как в ВС, так и в ОПК. Были переработаны (или созданы) многие документы стратегического планирования, начиная от новых редакций Стратегии национальной безопасности, Военной доктрины, Морской доктрины, Концепции внешней политики и целого ряда других документов стратегического планирования. Вместе с тем становится всё очевиднее и безотлагательнее исправление тех сохранившихся слабостей, которые мешают развитию не только военной организации, но и всей страны. Речь идёт о следующих аспектах:
- отсутствие тесной связки Стратегии национальной безопасности с документами социально-экономического и финансового стратегического планирования: стратегия существует сама по себе (как и вытекающие из неё другие документы стратегического планирования), а финансово-экономическое и социальное планирование - сами по себе
(нередко даже не увязанные между собой);
- отсутствие стратегического плана развития страны в его самом общем, политико-идеологическом контексте, более того, упорном отрицании необходимости такого плана как системы политических взглядов и приоритетов;
- кроме того, особенно разрушительно развал в ВС сказался на развитии научных школ и научного потенциала, который нельзя восстановить (как здание Национального центра обороны) за 333 дня. Общий низкий научный и культурный уровень негативно отражается на уровне военной науки и военного искусства, что влечёт за собой снижение способности анализировать и прогнозировать ВПО [1].
В-шестых, президент в своём выступлении на Совбезе особенно отметил «успешную реализацию Госпрограммы вооружения, которая позволила приступить к кардинальному техническому переоснащению военной организации.
В армии и на флоте доля современного оружия и техники составляет уже более 68%. При этом некоторые образцы по своим характеристикам опережают зарубежные аналоги на годы вперёд» [2].
Действительно, за эти годы удалось добиться многого, прежде всего в области частичного восстановления военных НИОКР и промышленной базы, которая к концу 90-х годов составляла менее 20% от советской.
Были реконструированы и построены целые предприятия, в частности, например, три огромных комплекса концерна ВКО «Алмаз-Антей» в Нижнем Новгороде, Санкт-Петербурге и Вятке.
Однако следует сделать и здесь ряд существенных оговорок, о которых президенту следует говорить прежде всего руководителям промышленности и экономики страны:
- отсталость промышленной и технологической национальной базы далеко не всегда удаётся компенсировать западными (или теперь ещё и восточными) внешними заимствованиями. Особенно сложно это становится в условиях санкций, усугубляемых тем, что порой товары, приобретаемые в обход санкций, облагаются пошлинами и требованиями к зарубежным поставщикам;
- очень медленно идёт восстановление приборостроения и технологий по созданию элементной базы, которые прежде всего определяют качество систем управления и разведки;
- сохраняется сложная и малоэффективная система финансирования, когда предприятия ОПК фактически нередко производят ВВСТ за свой счёт, а государство расплачивается с ними позже и по заниженным ценам;
- продолжается политика игнорирования национальной, в том числе военной науки* (особенно в тех областях, где исследуются способы использовании невоенных силовых средств в интересах политики) и НИОКР, которые в отличие от США** развиваются с отставанием.
Тем не менее благодаря прежде всего удивительному качеству человеческого капитала российского
ОПК (конструкторам, директорам-производственникам, техникам и рабочим) за прошедшие годы удалось модернизировать и создать качественно новые ВВСТ, которые по своим качественным характеристикам не уступают главным конкурентам, а порой и превосходят их. Россия вернула себе второе-третье место в экспорте ВВСТ в мире, хотя по-прежнему и радикально уступает США, что и является в принципе показателем качества военной техники и вооружений.
Безусловно, заслуживают внимания комментарии В. В. Путина относительно реальных результатов военного строительства, которые были достигнуты в реальных бое-столкновениях.
«Серьёзным экзаменом на профессионализм стала для наших Вооружённых Сил и операция против террористических банд в Сирии. Хотелось бы ещё раз подчеркнуть: личный состав Воздушно-космических сил, ВМФ, Сил специальных операций, военной полиции, других ведомств и служб в полном объёме справился с поставленными задачами, действовал мужественно, грамотно, профессионально, не допустил массового исхода с этой территории боевиков в нашу страну» [2].
Это означает, что в современной войне с использованием самых современных ВВСТ личный состав и командование российских ВС вполне соответствуют самым высоким
* Военная наука - единая система знаний о подготовке и ведении войн.
** В частности, произошло отставание в разработке мер и средств «силового принуждения» в политике (Summary of the 2018 National Defense Strategy of the United States of America. Wash., Jan., 2018).
мировым стандартам. Те сотни и тысячи изменений в подготовке войск, модернизации ВВСТ, которые были сделаны за прошедшие 10 лет, существенно повысили боевую эффективность ВС и ВВСТ России. Эту особенность В. В. Путин специально отметил на заседании Сов-беза: «Масштабные, активные боевые действия, как известно, завершены, но полученный боевой опыт востребован сегодня в военном строительстве, используется и совершенствуется при проведении ежегодных учений и внезапных проверок».
Конечно, эти возможности не соответствуют даже близко тем военным возможностям, которыми обладал СССР к концу своего существования. Можно, наверное, объективно говорить о частичном восстановлении потенциала ВС и ВВСТ.
Отдельно следует сказать о таких важных сторонах военной организации страны, как обеспечение ВС, ОПК и в целом всей военной организации России необходимыми материальными и иными ресурсами. Этот аспект нередко игнорируется, хотя именно качество личного состава, его способность и способность военного управления нередко становятся решающими факторами. Именно эти факторы сыграли в своё время крайне негативную роль в годы первой чеченской войны (1994-1996 гг.).
Учитывая игнорирование этих аспектов в период горбачёвско-ель-цинского правления, можно говорить о медленном восстановлении морально-политического и материального потенциала личного состава Вооружённых сил России. Президент страны не случайно перечислил их, выделив три основных направления:
- заметно выросли за последнее время и такие ключевые показатели развития военной организации, как качество материально-технического обеспечения и мобилизационная готовность. Укрепились системы территориальной обороны и подготовки военных специалистов;
- в 2018 году созданы военно-политические органы, выполняющие важные задачи по патриотическому воспитанию личного состава и призывников;
- и конечно, особое внимание уделялось оборонно-промышленному комплексу. Так, для более чёткого взаимодействия силовых ведомств и предприятий ОПК при реализации гособоронзаказа была образована Военно-промышленная комиссия. В 2016-2017 годах за счёт бюджета досрочно погашены кредиты оборонных организаций, привлечённые для выполнения Госпрограммы вооружения. Появились новые финансовые механизмы, которые помогли повысить экономическую устойчивость предприятий ОПК и сохранить кадры [2].
Выступление В. В. Путина на Сов-
безе 22 ноября 2019 г., естественно (с точки зрения постановки задач на ближайшие 10 лет), имело исключительно важное значение как для понимания оценки правящей элитой современной военно-политической обстановки в мире и политики России, так и роли отдельных факторов в выборе стратегии противоборства. Более того, все предыдущие пассажи и оценки выступления были лишь предисловием к той программе, на которую хотел сосредоточить внимание президент страны на будущие 10 лет.
Примечательно, что этот период выходит далеко за пределы 2024 г., когда заканчивается его президентство, т. е. как минимум он берёт на себя ответственность до 2030 г. с точки зрения долгосрочного планирования военной обороны России. Эта оборона, как известно, не исчерпывается только планами собственного военного строительства, но и оценками МО и ВПО, т. е. политическими и военными прогнозами, даже в том случае, если эти прогнозы прямо и не озвучиваются, но обязательно имеются в виду. Опыт показывает, что неадекватная оценка ВПО с упором только на военно-технические особенности, как правило, в конечном счёте ведёт к крупным просчётам и ошибкам.
В этой связи прежде всего важна сама формулировка долгосрочной стратегии В. В. Путиным в её самом первом, изначальном, варианте, а именно: «Наша задача на ближайшее десятилетие - продолжить линию на укрепление и развитие военного, технического, кадрового потенциала военной организации страны» [2]. Это - политическое решение В. В. Путина, означающее, что он не отказывается от политики укрепления военного потенциала страны (которая за последние три года была ограничена финансированием и вызывала у некоторых политиков и экспертов вопросы), оставляя за собой право, однако, на ближайшие годы выбора наиболее эффективной стратегии развития такого потенциала.
Из этого заявления косвенно можно также сделать вывод о том, что В. В. Путин не ожидает (как минимум в самые ближайшие годы) не только прекращения обострения
МО, но даже прекращения обострения ВПО, предполагая их опасную эскалацию (хотя по понятным политическим мотивам об этом он и не говорит), планируя сохранить существующие в России темпы укрепления обороноспособности.
Из этого же следует, что используемое им понятие «продолжение укрепления... военной организации», не означает ни чрезмерного усиления военных приготовлений (и соответствующего роста военных расходов), ни излишне алармистских оценок того, что происходит в мире. Его оценка, похоже, вполне спокойна и адекватна, рассчитана на сохранение в будущем того, пусть высокого, уровня противоборства, который уже сложился.
Возможно, однако, что это излишне спокойное заявление и поведение лидера страны в условиях нарастающей военно-политической напряжённости может свидетельствовать либо о недооценке существующей опасности, либо, что вероятнее всего, о сознательном политическом решении ограничить её масштабы, подчёркивая уверенность и стабильность политического курса и внутриполитической обстановки.
В этой связи не случайными представляются регулярные утечки в СМИ примеры военно-технических достижений России, начало которым положило Послание Президента РФ 1 марта 2018 г., после которого практически ежедневно происходит демонстрация нарастающей военной мощи страны.
Хотя в выступлении на Совбезе не
говорится о решимости России всеми средствами обеспечить сохранение стратегической стабильно-
сти, это неоднократно заявлялось в последние месяцы руководителями страны и силовых ведомств. Очевидно, речь идёт о стремлении сохранить возможности стратегического сдерживания на широком, а не только ядерном уровне [9]. Именно поэтому эффективная «стратегия безопасности по Путину» осени 2019 г. предполагает развитие всех средств обеспечения стратегической стабильности - от ядерных и обычных вооружений до невоенных средств. Среди последних всё более важное значение приобретают информационные, социальные и экономические инструменты политики, среди которых важнейшую роль играют институты развития человеческого капитала.
В. В. Путин прямо указывает на некоторые особенности будущего военного строительства, вытекающие из новых потребностей обеспечения военной безопасности. В частности, он говорит, что «хотел бы обратить ваше внимание на несколько принципиальных моментов», вычленив четыре таких приоритета, а именно:
«Первое. Необходимо обеспечить сбалансированное развитие всех компонентов военной организации, прежде всего за счёт грамотного и рационального использования бюджетных средств и материально-технических ресурсов. Они у нас не такие уж и большие, если посмотреть и сравнить, сколько на эти цели выделяется другими ведущими государствами мира» [2].
Речь идёт, конечно же, о некоем идеальном балансе между расходами на безопасность и развитие,
а также о балансе внутри собственно ВС, когда не существует заведомо ложных приоритетов в развитии тех или иных ВВСТ или видов и родов ВС, точнее - о высокой эффективности и боеспособности, когда «разумная достаточность» компенсирует недостаток ресурсов и невозможность военного соревнования с заведомо более сильным противником, которым является западная коалиция (чьё соотношение сил в их пользу 1: 30). По всей видимости, в этих целях предстоит использовать как имеющийся опыт создания эффективных, но относительно недорогих систем ВВСТ, так и предложить новые меры, сочетающие самые разные приёмы.
Можно предположить, например, что боевые возможности ВВСТ и дальше будут повышаться за счёт не только создания новых, но и глубокой модернизации имеющихся эффективных вооружений.
Предполагается, что в течение нескольких следующих лет армия России получит около 160 танков Т-90М. Это позволит провести перевооружение нескольких соединений сухопутных войск.
В дальнейшем производство таких основных боевых танков (ОБТ) может продолжиться в интересах прочих частей.
В то же время, по известным данным, в строевых частях нашей армии сейчас эксплуатируется порядка 350 ОБТ Т-90 и Т-90А. Примерно треть этого количества техники пройдёт модернизацию; к ним добавятся 40 танков новой постройки. Судьба оставшихся 200-220 Т-90 старых модификаций неизвестна. Вероятно, со временем ремонт и модернизация дойдёт и до них.
По результатам реализации проекта Т-90М «Прорыв-3» состояние парка бронетанковой тех-
9 Подберёзкин А. И. Политика стратегического сдерживания России в XXI веке. М.: Международные отношения, 2019.
ники серьёзно улучшится. Как минимум, значительная доля подразделений будет переведена на обновленные танки Т-90М и Т-72Б3, отвечающие современным требованиям. Таким образом, армия получит возможность существенно нарастить потенциал танковых соединений без закупки полностью новой техники, так как предложенная модернизация сочетает высокие характеристики техники и разумную стоимость работ.
Между тем представляется, что не это должно быть первым по порядку и значению приоритетом, а акцент (как и всей экономики) должен быть сделан на развитие качества НЧК и его институтов в ВС. Именно качество личного состава и командования всегда доказывало преимущество одного государство над другим в военной области. И это же качество, как пример - ВС СССР, могло бы стать образцом для ВС России.
Достаточно привести пример того, как 20 бойцов спецподразделения «Вымпел» смогли подавить вооружённый бунт более 1000 бойцов батальона стройбата или восстание более 3000 боевиков в Намангане. И, наоборот, слабо подготовленные бойцы в 1994-1995 гг. в Чечне (нередко не умевшие даже стрелять или бросать гранату) не смогли порой оказать достойного сопротивления боевикам (хотя и примеров геройского поведения, о котором надо не забывать, было немало).
Второе приоритетное направление военной политики, предложенное В. В. Путиным, выглядит следующим образом: «Важно совершенствовать систему управления военной организацией.. Эта система должна быть современной, надёжной, многофункциональной, обладать передовыми информационно-аналитическими комплексами,
средствами связи и разведки. И, разумеется, при решении задач в области обороны и безопасности следует наладить чёткое взаимодействие между силовыми структурами и органами власти всех уровней» [2].
Представляется, что кроме известной и даже традиционной для Советской и Российской армии проблемы управления, её гораздо более важная часть относится В. В. Путиным именно к военной организации государства. Более того, именно к последней части цитаты - «взаимодействию между силовыми структурами и органами власти всех уровней».
Действительно, такая проблема существует как «по вертикали» (отношениям федеральных органов власти с регионами и местным самоуправлением), так и «по горизонтали» (отношениями между силовыми структурами, входящими в военную организацию страны) - Минобороны, МВД, Росгвардия, ФСБ, ФСО, СВР и др.
На самом деле, проблема существенно глубже. Она заключается в том, что не только силовые органы власти, но и социальные, экономические, финансовые и прочие органы власти (государственной, региональной, местной, общественной) должны взаимодействовать в рамках решения общих задач по обеспечению безопасности государства, чего к настоящему времени пока что нет. Определённый опыт привлечения к учениям Минэкономразвития и Минфина уже имеется, хотя все ФОИВ, а также законодательные, правоохранительные и судебные органы власти должны участвовать в деятельности военной организации государства.
Это обстоятельство радикально меняет само представление о безопасности и её взаимозависимости от социально-экономического развития [5].
Третье приоритетное направление, по мнению президента страны, целиком посвящено военно-техническому - количественному и качественному - состоянию Вооружённых сил: «В ближайшие годы доля современного оружия и техники в армии и на флоте, в других силовых структурах будет увеличиваться и должна быть доведена до 70 процентов и в дальнейшем стабильно поддерживаться на данном уровне» [2].
Далее президент России поясняет, что, по сути, необходимо «такое состояние сохранить и в будущем на важнейших направлениях развития... При этом в стратегических ядерных силах, которые играют ключевую роль в сдерживании потенциального агрессора и сохранении баланса сил в мире, доля современного вооружения должна быть ещё выше» [2]. Неслучайно министр обороны России С. Шойгу уже 9 декабря с. г. провёл совещание, посвя-щённое именно этим вопросам, на котором он конкретизировал поставленные президентом России задачи.
Из сказанного В. В. Путиным на Совбезе вытекает общая тенденция: темпы развития ВС и ВВСТ, взятые в последние 10 лет, будут продолжены на последующие 10 лет. С оговоркой, что в РВСН они будут несколько выше. Это означает, что приоритеты военного строительства в ноябре 2019 г. определены. Они (упрощённо говоря) будут аналогичны предыдущим приоритетам воен-
ного строительства в последние 10 лет, что, по мнению В. В. Путина, будет означать «достаточность», которая, вероятно, будет соразмерна темпам экономического развития в России.
Отдельно президент России отметил, что в следующем, 2020 г. предстоит разработать Гособоронза-каз до 2033 г. Исходя из предыдущих и последующих высказываний президента, складывается впечатление, что он будет иметь достаточно инерционный (по аналогии с периодом 2014-2019 гг.) характер. К сожалению, такой подход весьма характерен для стратегического планирования в целом в России, когда рассматриваются варианты, не отличающиеся, по сути, друг от друга ни по масштабам задач, ни по способам их решения. История последнего десятилетия подтверждает фактический отказ экономических и финансовых властей от реального стратегического планирования, оставляя ему чисто декларативные функции [4].
Вместе с тем нельзя полностью игнорировать и другую возможность: из дальнейшего выступления В. В. Путина на заседании Совбеза следует, что задача «сохранить» нынешнее состояние ВС и ВВСТ может рассматриваться как достаточно условная. В действительности (и он говорит об этом открыто) «основная задача нового периода - это наращивание качественных и количественных характеристик вооружения и техники». Эту задачу президент конкретизирует очень точно и предметно: «Речь идёт о современных и перспективных образцах высокоточного оружия и средств воздушно-космической обороны, активном
применении технологий искусственного интеллекта при создании военной продукции. В том числе должна быть расширена линейка беспилотных разведывательных и ударных летательных аппаратов, лазерных и гиперзвуковых систем, оружия, основанного на новых физических принципах, а также роботизированных комплексов, способных выполнять разноплановые задачи на поле боя» [1].
Это означает, что при сохранении в целом существующей тенденции в военном строительстве акцент будет сделан на качественно новых видах и системах ВВСТ, а не на модернизации уже существующих. Если прошедшие 10 лет характеризуются прежде всего использованием советских наработок и модернизационно-го потенциала всей линейки ВВСТ, то следующая госпрограмма будет ориентирована на создание качественно новых систем и видов ВВСТ. Причём В. В. Путин даже указывает конкретные направления: высокоточное (ВТО), воздушно-космическая оборона (ВКО), искусственный интеллект (ИИ), ударные беспилотные летательные аппараты (БПЛА) и гиперзвуковые летательные аппараты (ЛА).
Вопрос, однако, заключается в том, насколько серьёзные научные и конструкторские заделы нового поколения сложились в российском ОПК? Этот вопрос требует серьёзного осмысления, потому что в последние десятилетия масштабы НИОКР в России были явно недостаточны, отставая от западных по объёмам финансирования в десятки раз.
Четвертый приоритет, озвученный В. Путиным, звучит так: «Орга-
низациям ОПК необходимо повысить уровень производственно-технологической готовности для разработки и серийного производства современного вооружения и техники. Мы должны подумать об этом заранее - так, как действовали на предыдущем этапе.
Напомню, мы уделили значительное внимание и выделили значительные средства на первом шаге для переоборудования предприятий ОПК, чтобы они были способны выпускать современную технику. Нам это удалось сделать. Ни в коем случае нельзя допускать сбоев на следующих этапах работы» [2].
Можно предположить, что в усложняющейся финансово-экономической ситуации президент предупреждает о недопустимости свёртывания объёмов производства даже в условиях сокращения государственного финансирования и о необходимости резервирования дополнительных мощностей, а также о подготовке дополнительных мощностей, способных при необходимости быстро увеличить объёмы выпускаемой продукции.
Так, например, дополнительные заказы концерну ВКО «Алмаз-Антей» от Турции и Индии по производству комплексов ПРО-ПВО С-400 фактически привели к 100%-ному использованию имеющихся мощностей, заставив использовать все имеющиеся резервы.
Можно, наверное, говорить о том, что аналогичная ситуация существует на всех передовых предприятиях ОПК, которые прошли модернизацию в последние 10 лет, исходя из потребностей старого гособоронзаказа.
Для дополнительного производства нужны и дополнительные мощности как в области НИОКР,
так и производства, но - что важнее всего - в области человеческого капитала, который радикально не удалось восстановить до настоящего времени.
К сожалению, такая задача для ОПК вряд ли решаема, потому что уже сегодня закупочные цены достигли минимума рентабельности, а налоговая и бюджетная политика становятся только тяжелее, сопровождаясь беспрецедентным усилением бюрократического и административного давления. Что ещё хуже - в этих условиях происходит фактическое свёртывание даже небольших по масштабам НИР и ОКР, что закладывает на перспективу отставание российского ОПК в будущем от западных и китайских корпораций.
В. В. Путин продолжает настаивать на расширении объёмов гражданской продукции предприятиями ОПК, подчёркивая, что «важно расширять номенклатуру и объёмы выпускаемой гражданской продукции, в том числе в рамках выполнения национальных проектов» [2]. Как представляется, это традиционное требование ещё со времён советского периода, которое никогда не приносило пользы ни промышленности, ни ОПК в силу нескольких причин, прежде всего из-за своей затратности.
Во-первых, зарубежный опыт конверсии показывает, что для её практической реализации нужны, как минимум, три обязательных условия:
- масштабное финансирование (на замену оборудования и пр.) - что требует дополнительных средств из экономики, а не даёт дополнительных доходов;
- переподготовку кадров - что также требует дополнительных (и немалых) средств.
- времени - как минимум нескольких лет, а в действительности десятилетий.
Во-вторых, полученный результат, как правило, несопоставим с затратами, т. е. экономически неэффективен. Поэтому рассчитывать на дополнительные выгоды от производства гражданской продукции не стоит. Эти требования могут только привести к трудностям в военном производстве, хотя в ряде случаев параллельный выпуск и возможен. Но он не должен становиться требованием (как сейчас 50: 50), что само по себе выглядит странным.
Гораздо перспективнее представляется приоритетное развитие военных НИОКР и технологий, которые могут быть использованы гражданскими отраслями либо дочерними компаниями, ориентированными изначально на выпуск гражданской продукции. Именно так было с «атомным» и «ракетным» проектами - сначала военные НИОКР и технологии, а затем их гражданское использование.
Наконец, в самую последнюю очередь (также в качестве приоритета - пятого?) президент России заговорил о том, что «среди безусловных приоритетов развития военной организации - повышение престижа военной службы. Это напрямую связано с укреплением системы социальных гарантий военнослужащих и членов их семей» [2].
К сожалению, этой важнейшей теме - развитию НЧК и его институтов в ВС и ОПК - В. В. Путин подошёл только с социальной стороны -зарплаты, пособия, жильё и пр., а не
производственной, хотя её важнейшие аспекты прямо влияют на безопасность страны и её обороноспособность. Поэтому их необходимо обозначить, как минимум, в качестве наиболее важного приоритета политики безопасности и развития. Причём сделать это следует в отдельном порядке, в частности, концентрируя внимание на следующих моментах.
Во-первых, качество НЧК в современных условиях - это качество как всего личного состава ВС, так и военного управления и военного искусства, которые являются решающими факторами победы в военно-силовом противоборстве. Так было в мировой военной истории всегда, но в настоящее время именно качество личного состава и военного управления превратилось в фактор, определяющий изначально политическую целесообразность использования военной силы: если военное насилие не в состоянии обеспечить достижение политических целей, то оно не просто бессмысленно, но и опасно для тех, кто его использует.
В мировой и военной истории России было немало примеров того, как качество личного состава и командования имело решающее значение. Достаточно привести сравнения 1941 и 1943 гг. периода Второй мировой войны, когда качество и того и другого радикально изменилось в пользу Красной армии. Тем более наглядно это проявилось в войне с Японией, где качество НЧК Красной армии во всех отношениях в разы превосходило качество НЧК Японии.
На рубеже 90-х и нулевых годов XXI в. качество личного состава и военного руководства резко снизи-
лось. Были ликвидированы целые институты и школы, боевая подготовка не проводилась годами, а общий уровень подготовки личного состава и командования постоянно снижался. В современной России ситуация медленно исправляется. Возможно, слишком медленно. Нередко такие шаги формируют впечатление об их заведомо искусственном, бюрократическом характере, заорганизованности, когда форма вытесняет содержание.
Во-вторых, качество НЧК и его институтов свидетельствует о качестве ОПК, ВВСТ. Именно качество НЧК в настоящее время является главной проблемой для российского ОПК, причём проблемой трудноре-шаемой. Если завод можно построить за несколько лет, а оснастить его оборудованием - за несколько месяцев (даже в обход санкций), то подготовить учёных, конструкторов, высококвалифицированных рабочих, т. е. восстановить старые и создать новые школы, требуется десятилетие, а нередко и больше.
Новые технологии, станки и оборудование требуют от производства и конструкторов постоянного обновления кадрового научно-производственного потенциала, что в условиях кризиса образования и социально-экономической сферы превратилось в труднорешаемую проблему. По сути дела, в ОПК только-только начата подготовка кадров: создаются (как в концерне ВКО «Алмаз-Антей»), научно-образовательные центры (НОЦ), проводятся школы, олимпиады, восстанавливаются профтехучилища (колледжи) и т. д., но всё это требует времени. Особенно если речь идёт о фундаментальной науке
и НИОКР, которые должны работать на опережение. В противном случае они просто бесполезны. Но именно этого-то и нет: расходы на НИР и ОКР сокращаются в последние годы, соответственно, не следует ожидать качественно новых, «прорывных» достижений в создании ВВСТ. Остаётся надеяться на советское наследство.
В-третьих, качество НЧК и его институтов - показатель способности государства и общества к сохранению внутриполитической стабильности в стране и возможностей дестабилизировать ситуацию вовне. Именно качество НЧК определяет степень ориентированности на национальные системы ценностей и интересы, а степень развития его институтов, например, балетной школы, традиций живописи, литературы, научных школ и образования, способность нации к сохранению системы национальных ценностей.
Именно система национальных ценностей стала стратегической целью современной агрессивной политики, потому что, разрушив эту систему, удаётся вскоре, как говорил И. Ильин, разрушить и государство, его институты, а затем и уничтожить нацию. Это хорошо видно на примере Украины, которая, будучи частью России, под влиянием захватившей власть правящей элиты прошла достаточно быстрый путь трансформации:
- отделения части общерусской нации в отдельный политико-культурный субъект, обладающий не
просто автономией, но и особенностями, противопоставляемыми всему этносу (при советской власти, создавшей Украину и её республиканские институты);
- превращение отдельной части нации в самостоятельный политический и правовой субъект (после отделения Украины от СССР/России в 1991 г.);
- трансформации части нации и самостоятельного государства в субъект, противостоящий своему «целому» (при Кучме, когда было заявлено и всё сделано для того, чтобы доказать, что «Украина - не Россия»);
- превращении части самостоятельного населения в национальное образование, открыто враждебное всей нации (при Ющенко - Янукови-че) и России;
- превращение враждебного государства в открыто воюющее против России и своего общества государство (при Порошенко);
- наконец, стоит ожидать, что это государство станет самой передовой частью общей западной военно-политической коалиции, целью которой является расчленение и уничтожение России. Не следует заблуждаться относительно того, куда движется Украина, если, конечно, России не удастся её остановить. «Возврат Крыма» возможен только кровью, впрочем, подневольной украинской власти сам Крым и не очень нужен. Ей нужна лояльность Запада, которая может быть достигнута только агрессивной (неизбежно военной в конечном счёте) политикой.
По сути дела, Россия может в очередной раз столкнуться с агрессией западной коалиции, которая не раз уже осуществлялась за последние 1000 лет.
Нашествие армий Наполеона, Крымская война, Первая и Вторая мировые войны в конечном счёте заканчивались объединением Запада против
России (в случае с антигитлеровской коалицией Германия на время просто «выпала» из неё, попытавшись единолично занять гегемонию в мире).
Поэтому современная военно-политическая обстановка должна принципиально характеризоваться как подготовка агрессии широкой западной военно-политической коалиции, использующей в качестве своего передового отряда и «пушечного мяса» Украину, страны Прибалтики и Польшу.
Причём остановить агрессию Украины можно только сменой режима и правящей элиты в Киеве, изменениями, которые должны, по сути, повернуть вспять те процессы, которые с конца 70-х годов шли на Украине в области культуры, языка, системы ценностей. Собственно, военная победа может быть только условием цивилизационных изменений. Причём совсем не обязательным условием. Политическая победа достигается самыми разными способами.
Этого можно добиться либо военной силой и массированным использованием социально-культурных (информационных, лингвистических и пр.) средств, либо только этими средствами при массированном политико-дипломатическом и культурно-информационном давлении, которые могут привести к смене националистического русофобского режима. Так, русская культура - мощный инструмент внешнего влияния, а духовность может стать решающим невоенным средством противоборства, которые, однако, ещё слабо используются в качестве политических инструментов силового принуждения.
В итоге необходимо отметить, что жизнь ставит перед российской элитой необходимость более тщательного осмысления существующей и перспективной ВПО, и прежде всего - в части готовности неизбежному противоборству с коллективным Западом. Вопрос - насколько она готова к такому развитию событий, если значительная её часть многочисленными связями уже привязана к Западу?
Библиография • References
Махонин В. А. К вопросу о понятии «военно-политическая обстановка» // Военная
мысль. 2011, № 4. С. 4-10. [Mahonin V. A. K voprosu o ponyatii «voenno-politicheskaya obstanovka» // Voennaya
mysl'. 2011, № 4. S. 4-10] Назаров В., Подберёзкин А., Подберёзкина О. Современная эффективная стратегия противоборства России // Обозреватель-Observer. 2019. № 11. С. 5-26. [Nazarov V., PodberyozkinA., Podberyozkina O. Sovremennaya effektivnaya strategiya
protivoborstva Rossii // Obozrevatel'-Observer. 2019. № 11. S. 5-26] Основы стратегического планирования в Российской Федерации / под общ ред. В. П. Назарова; Д. А. Афиногенова, Н. П. Грибина [и др.]. М.: Проспект, 2015.368 с.
[Osnovy strategicheskogo planirovaniya v Rossijskoj Federacii / pod obshch red.
V. P. Nazarova; D. A. Afinogenova, N. P. Gribina [i dr.]. M.: Prospekt, 2015.- 368 s.] Подберёзкин А. И. «Переходный период» развития военно-силовой парадигмы (2019-2025 гг.) // Обозреватель-Observer. 2019. № 4. С. 5-25.
[PodberyozkinA.I. «Perekhodnyj period» razvitiya voenno-silovoj paradigmy (20192025 gg.) // Obozrevatel'-Observer. 2019. № 4. S. 5-25] Подберёзкин А. И. Политика стратегического сдерживания России в XXI веке. М.:
Международные отношения, 2019.- 808 с. [Podberyozkin A. I. Politika strategicheskogo sderzhivaniya Rossii v XXI veke. M.:
Mezhdunarodnye otnosheniya, 2019.- 808 s.] Подберёзкин А. И. Принцип системной (тотальной) мобилизации // Центр военно-политических исследований. 2019. 22 ноября // URL: www.eurasian-defence.ru [Podberyozkin A. I. Princip sistemnoj (total'noj) mobilizacii // Centr voenno-politicheskih issledovanij. 2019. 22 noyabrya // URL: www.eurasian-defence.ru] Подберёзкин А. И. Роль США в формировании современной и будущей военно-политической обстановки. М.: Международные отношения, 2019.- 462 с. [Podberyozkin A. I. Rol' SSHA v formirovanii sovremennoj i budushchej voenno-
politicheskoj obstanovki. M.: Mezhdunarodnye otnosheniya, 2019.- 462 s.] Подберёзкин А. И. Состояние и долгосрочные военно-политические перспективы
развития России в XXI веке. М.: Международные отношения, 2018.- 1496 с. [Podberyozkin A. I. Sostoyanie i dolgorochnye voenno-politicheskie perspektivy
razvitiya Rossii v XXI veke. M.: Mezhdunarodnye otnosheniya, 2018.- 1496 s.] Подберёзкин А. И. Третья мировая война против России: введение в концепцию.
М.: МГИМО-Университет, 2015.- 365 с. [Podberyozkin A. I. Tret'ya mirovaya vojna protiv Rossii: vvedenie v koncepciyu. M.:
MGIMO-Universitet, 2015.- 365 s.] Путин В. В. Стенограмма заседания Совета Безопасности Российской Федерации // URL: http://prezident.org/tekst/stenogramma-zasedanie-soveta-bezopasnosti-rossiiskoi-federacii-22-11-2019.html [Putin V. V. Stenogramma zasedaniya Soveta Bezopasnosti Rossijskoj Federacii // URL: http://prezident.org/tekst/stenogramma-zasedanie-soveta-bezopasnosti-rossiiskoi-federacii-22-11-2019.html] Summary of the 2018 National Defense Strategy of the United States of America. Wash., Jan., 2018.
Статья поступила в редакцию 9 декабря 2019 г.
