CC BY
8УДК 327.73+(470+571)
Институты развития человеческого капитала России и политика «силового принуждения»
Артём ЖУКОВ
Классическая формула К. Клаузевица о взаимосвязи военной силы как средства внешней политики и приоритета политической цели сохраняет своё значение и в наши дни. В том числе сохраняет значение и классическая мысль К. фон Клаузевица о том, что «сокрушение противника не является единственным средством для достижения политической цели. Если существуют и другие объекты, к которым можно стремиться на войне в качестве цели, то само собой разумеется, что эти объекты могут стать целью отдельных военных действий, а следовательно, и целью боёв» [ 1, с. 62]. Или: «уничтожение противника не является целью частного боя, а лишь средством. ...Цель боя не всегда заключается в уничтожении участвующих в нём вооруженных сил и может быть достигнута без действительного столкновения посредством одной постановки вопроса о бое...» [1, с. 63].
Таким образом, точное определение политической цели, ясное осознания целеполагания означает во многом изначально правильный выбор стратегии эффективного противоборства, т. е. эффективное сопротивление силовому давлению.
ЖУКОВ Артём Владимирович - ведущий эксперт Центра военно-политических исследований МГИМО-Концерна ВКО «Алмаз-Антей». E-mail: avzh86@rambler.ru
Ключевые слова: средства и способы силовой политики, институты государства, общества, нация, безопасность.
1 Клаузевиц К. фон. О войне. Избранное. М.: АСТ, 2019.
Иными словами, для выбора наиболее эффективного способа военно-силового противоборства необходимо попытаться очень точно сформулировать конечную (главную) и промежуточные политические цели, преследуемые потенциальным противником, возможные этапы их достижения и предполагаемые задачи, которые попутно должны быть им решены [2].
В этом заключается искусство политика и военачальника, зависящее от его способности к стратегическому прогнозу и выбору наиболее эффективных средств достижения политических целей, которые далеко не всегда означают военные средства. Именно эта задача сегодня стоит перед высшим военно-политическим руководством России при подготовке новой Концепции военной политики и Стратегии национальной безопасности.
Военный путь - не единственный к достижению цели
Для решения этой задачи нужн прежде всего определиться с характеристикой политической цели США и их союзников в отношении России. Это сделать не просто, но крайне необходимо [3]. Пока ограничимся простой констатацией главной стратегической цели США и всей западной военно-политической коалиции в отношении других стран (прежде всего в отношении стран-«ревизионистов» - России, Китая, Ирана, КНДР, но в принципе любых государств мира): сохранение в целом созданной ими финансово-экономической и военно-политической системы, позволяющей контролировать развитие основных мировых процессов.
Такое «сохранение» предполагает на практике, в политической реальности современных международных
отношений и норм международного права - стремление США к сохранению тех норм и правил, с помощью которых происходит регулирование всех процессов в мире в желаемом для них русле (в частности, контроля над международной военно-политической и финансово-экономической обстановкой). Именно такие нормы и правила (объявляемые «международными», «цивилизованными» и пр.) выступают в качестве конкретных условий существования созданных систем*. Обвинение России в их нарушении (помощь Сирии, присоединение Крыма, отказ от послушного доминирования политике США и т. д.) выступает в настоящее время главным «аргументом» в адрес России.
Надо чётко себе представлять, что политическая цель западной во-
2 Подберёзкин А. И. Состояние и долгосрочные военно-политические перспективы развития России в XXI веке. М.: Международные отношения, 2018. С. 1417-1503.
3 Штоль В. В. Россия и Запад: несостоявшийся альянс, или Противостояние как неизбежность. СПб.: Алетейя, 2019.
* Угроза этим нормам и правилам регулярно озвучивается в нормативных и официальных документах США (The National Military Strategy of the United States of America 2015. Joint Chiefs of Staff. June 2015. P. 17).
енно-политической коалиции во главе с США - ослабление и уничтожение тех государств (лишение их суверенитета, капитуляция правящей элиты, внутренняя дестабилизация и подчинение в конечном счёте внешнему влиянию и т. д.), которые будут пытаться изменить военно-политическую обстановку (ВПО) в мире в свою пользу, нарушив монополию Запада на власть.
Однако достижение этих стратегических целей связано с огромными издержками и рисками, которые недопустимы в условиях сохранения военно-стратегического паритета и иных принципиальных ограничений. Поэтому осуществлять подобные цели предполагается поэтапно с усилением контролируемой враждебной эскалации при долгосрочном стратегическом планировании [4] (порой очень долгосрочном, как в случае с Украиной), с разрушением и уничтожением чужих норм и ценностей, прежде всего национального
человеческого капитала (НЧК) и ин-
*
ститутов его развития .
Развал институтов развития чужого государства, их переподчинение рассматривается в качестве наиболее приоритетной изначальной задачи. Это относится даже к союзникам (к ним предпринимаются «мягкие» формы - «исправления» недостатков), когда политика по от-
ношению к этим странам имеет формально союзнический характер.
Подобная политика универсальна, она применима к любым субъектам, которым предъявляются разного рода претензия, например, в нарушении демократии, как к Саудовской Аравии, акторам МО**, глобальным и региональным*** международным институтам и даже отдельным организациям, которые не соответствуют интересам и целям политики Запада. В отношении этих институтов проводится политика «корректировки» их деятельности (в частности, ООН и Совета Европы) либо игнорирования и выхода из состава участников (например, ЮНЕСКО).
Институты развития нации, государства, общества и экономики являются наиболее приоритетными целями наших противников (достаточно вспомнить, как они демонтировали СССР, что привело к развалу центральной власти). Эти же институты выступают институтами безопасности государства и нации. И не только силовые (армия, правоохранительные органы и органы безопасности), но и социальные, экономические и общественные обеспечивают безопасность. При этом институты развития НЧК - государственные, общественные и частные - это не только институты, соз-
4 КузыкБ.Н., Кушлин В. И., ЯковецЮ. В. Прогнозирование, стратегическое планирование и национальное программирование. 4-е изд., перераб. и доп. М.: Экономика, 2011.
* Институты развития национального человеческого капитала - здесь в узком, внешнеполитическом значении - инструменты (средства, меры, способы) развития и реализации политики государства, созданные нацией.
** Акторы МО - не государственные (международные, региональные, национальные) организации и институты, выступающие участниками формирования МО.
*** Региональные организации (РО) - многочисленные (более 100) организации, которые анализируются, например, по 130 параметрам в базе данных ЕАБР (Региональные организации: типы и логика развития. ЕАБР. Доклад № 37. СПб., 2016).
данные нацией, обществом и государством в интересах развития, но и реальные инструменты управления и обеспечения безопасности и стратегического планирования политики государства, в том числе и силовой. Их разрушение означает гибель государства, за которой неизбежно следует уничтожение национальной идентичности с угрозой для существования самой нации, её системе ценностей. Об этом предупреждал ещё в начале 50-х годов И. Ильин: «Без общего интереса, без всеобщей (т. е. всем общей) цели, без солидарности - государство не может существовать. Политическая цель - это та цель, про которую каждый гражданин может сказать: "Это моя цель"...» [5].
Таким образом, если во времена Второй мировой войны главными объектами для военного противоборства были армия и предприятия оборонной промышленности, то сегодня это государственная и общественная инфраструктура, прежде всего институты государственного и общественно-политического и экономического управления, институты развития государства, нации.
В настоящее время даже в относительно мирных условиях у правящей военно-политической элиты наблюдается запаздывание в осознании этих новых реалий. По-прежнему, когда говорят о внешних опасностях и угрозах, речь идёт прежде всего о военных угрозах вооружённым силам, промышленно-
административным центрам, предприятиям ОПК, а не скрытой, порой не всегда заметной политике развала институтов развития государства и общества [6].
Внешним силам не потребовалось применение вооружённого насилия против СССР, который до конца 80-х годов обладал лучшей в мире армией. Победа, о которой позже стали говорить в США и странах Европы, была обеспечена без применения вооружённого насилия, т. е. без использования традиционных военно-силовых средств и способов принуждения, которые к началу 80-х годов выглядели уже устаревшими, так как «в условиях мирного времени качественные скачки в развитии вооруженных сил и военной системы государства в целом... всегда сталкиваются с непониманием, неприятием, саботажем и противодействием» [ 7].
Таким образом, институты развития и обеспечения безопасности государства, общества и НЧК стали не только наиболее приоритетными объектами для внешнего силового влияния, но и наиболее эффективными средствами такого силового влияния. Именно опережающее развитие этих средств (институтов развития - НЧК, государственных, политических, идеологических, военных и негосударственных) является сегодня важнейшим фактором, определяющим не только возможности развития страны, но и возможности её внешнего силового влияния
5 Ильин И. А. Пути России. М.: Вагриус, 2007. С. 243.
6 Военная доктрина Российской Федерации (утв. Президентом РФ 25 декабря 2014 г. № Пр-2976) // URL: https://base.garant.ru/70830556/
7 Попов И. М, Хамзатов М. М. Война будущего. Концептуальные основы и практические выводы. Очерки стратегической мысли. 3-е изд., испр. М.: Кучково поле, 2019. С. 15.
в мире, а поэтому данные институты превратились в важнейшие объекты для внешнего силового (военного и невоенного) влияния, в важнейшие политические цели и средства такого силового влияния.
Системное и последовательное использование силы против этих групп факторов неизбежно ведёт не только к внутриполитической дестабилизации у противника, но и неизбежному его политическому поражению.
Так, в истории, например России, наиболее опасными были периоды, когда разрушалась верховная власть и её институты (царская власть, Боярская дума, Земские соборы), которые сопровождались острыми социально-экономическим кризисами, ломкой духовно-нравственных институтов и национально-этническими кризисами. Именно так было в начале XVII в., начале и конце ХХ в. Так, для СССР это был развал:
- институтов государственного и общественного управления;
- институтов экономического развития и социально-экономического кризиса;
- кризиса политико-идеологического, пересмотра системы ценностей и норм;
- наконец, национально-этнического кризиса.
Для того чтобы ликвидировать такую мощную державу, как СССР, и социалистическое содружество, необходимо было успешно атаковывать и уничтожать институты, на которых эта система держалась: партийно-общественные, государственные и пр.
Прав был, безусловно, гениальный специалист-практик по радикальной внутриполитической дестабилизации В. И. Ленин, когда говорил: «Верхи не могут, а низы не хотят», что неизбежно ведёт к радикальной дестабилизации, т. е. социальной революции.
В некоторых случаях внешние институты (например, Всемирный банк, Международный валютный фонд) могут быть институтами разрушения национальных систем НЧК и их структур [ 8].
Так, замена национальной валюты на некую международно-признанную (доллар, евро, фунт) может вести к разным социально-экономическим последствиям, а практикуемая Западом политика «закредитовывания» своих оппонентов - к потере ими суверенитета.
Достаточно вспомнить последние годы правления М. С. Горбачёва и период правления Б. Н. Ельцина, когда внешние кредиты, порой на любых экономических и политических условиях, вели к потере фактически суверенитета и принятию политических решений, не соответствующих национальным интересам СССР/России.
Таким образом, институты развития НЧК - важнейшие инструменты развития и обеспечения национальной безопасности - инструменты развития и защиты государства, нации и общества от внешнего влияния.
Исследователи делят эти средства, используемые в целях гибридного конфликта, на несколько категорий - от психологических операций до поддержки и создания структур, противодействующих власти. При этом они пытаются сформулировать цели таких гибридных
8 Исследовательские университеты США: механизм интеграции науки и образования / под ред. проф. В.Б. Супяна. М.: Магистр, 2009. С. 22-25.
войн, рассматривая самый широкий спектр политических, экономических и военных целей [9].
Между тем главное, что остаётся пока за скобками внимания большинства исследователей и политиков, - это именно то, что институты развития НЧК выступают одновременно и универсальными средствами политики - силовой (военной и невоенной) и «мягкой силы». Институты развития НЧК стали главными объектами внешнего силового воз-
действия именно из-за их приоритетного значения для самого существования нации и государства. Их ослабление и разрушение неизбежно ведёт к развалу государства и последующему самоуничтожению нации. Пример СССР очень показателен.
Рассмотрим три основные группы институтов, которые одновременно выступают в качестве наиболее приоритетных политических целей и инструментов силовой политики.
Социально-экономическая группа институтов развития государства, общества и НЧК
Первая социально-экономическая группа факторов - институты, характеризующие государственное, региональное и местное управление страной: состояние экономики, инфляция, доходы населения, распределение национальных богатств и др. и влияющие на сохранение внутриполитической стабильности,- представляет наиболее важную группу. Среди таких институтов в России исключительно важную роль играют Администрация Президента, Совет безопасности России, правительство.
И эта же группа факторов и институтов становится наиболее приоритетным объектом для внешнего силового влияния, более того, официальной политикой «силового принуждения» со стороны США и их союзников. О приоритетности этого направления внешнего влияния можно судить, например, по работе
RAND (The RAND Corporation) «Дезинтеграция и разбалансировка России», в которой все военно-политические инициативы рассматриваются с точки зрения эффективности политики по трём основным критериям, которые оценивались по шкале - «низкий», «средний» и «высокий» эффект с точки зрения:
- влияния на «вероятный успех по размыванию России»;
- других возможных преимуществ;
- затрат ресурсов и возможных рисков [10].
Исходя из этого, развитие НЧК и институтов данная группа факторов характеризует не только уровень душевого дохода (что является одним из трёх традиционных основных критериев индекса развития человеческого потенциала - ИРЧП), но и соотношение наиболее богатой и наиболее бедной части населения, т. е.
9 Джавед З. Гибридная война в XXI веке: анализ западных концепций // Центр стратегических оценок и прогнозов. 9 февраля 2020 // URL: http.://csef.ru/articles/print/9081
10 Overextending and Unbalancing Russia. RAND, 2019. P. 10-11.
социальные отношения, а также других критериев, которые стали активно использоваться последние 30 лет для иллюстрации состояния социальной среды в стране («уровень счастья», «гендерное равенство» и пр.).
К сожалению, именно этот критерий - уровень развития государственных институтов НЧК, характеризующий эффективность государственного управления,- один из самых неблагоприятных для России (объективное снижение уровня жизни и сокращения числа и доли относительно благополучных хозяйств), что во многом стало поводом для президента В. В. Путина смены правительства в январе 2020 г. Это означало признание того, что государственные институты развития НЧК не отвечали требованиям президента России. Их замена должна, по его мнению, исправить ситуацию.
Именно поэтому исключительно важное значение для состояния ВПО приобретают внутренние проблемы государств, прежде всего внутриполитическая стабильность и состояние общества (например, оно в США отнюдь не идеально; отношения между этническими сообществами и социальными группами представляют угрозу внутриполитической стабильности).
Стоит напомнить, что главной целью Запада при подписании Заключительного акта в Хельсинки (1975 г.) было не мифическое политическое и экономическое сотрудничество, а легализация оппозиции в СССР. Для тех, кто непосредственно сталкивался с таким влиянием в 80-е годы, было очевидно, что процесс «разрыхления» власти был запущен достаточно радикально.
Летом 1982 г., например, был организован «Марш мира» через всю территорию СССР от Финляндии до Москвы и Минска (с акцентом в Хатыни), в котором приняли участи тысячи человек. Это происходило ещё при Л. И. Брежневе, когда будущие либералы из Международного отдела ЦК КПСС уже легально начали процесс демонтажа власти КПСС.
Когда совпадают две из трёх групп этих факторов, ситуация для внутриполитической стабильности становится угрожающей, но когда совпадают все три группы основных факторов (а правящая элита не способна контролировать ситуацию, как это был в 1917 г. в Российской империи или в СССР в 1990-1991 гг. и на Украине в 2014 г.), то кризис перерастает в социальные потрясения.
Яркими примерами такой внутриполитической дестабилизации является история СССР и России.
Вот несколько примеров в качестве иллюстрации.
Прежде всего, речь идёт о внутриполитической дестабилизации СССР, когда сработали сразу все три группы факторов при очевидной неспособности и нежелании правящей элиты к сопротивлению:
- социально-экономическая ситуация в 19901991 гг. была сознательно доведена до крайности, в то время вопрос стоял о выживании большинства граждан. Достаточно напомнить о голоде и искусственно созданном дефиците на имеющиеся в наличие товары;
- религиозно-конфессиональная ситуация была максимально обострена: в стране стремительно развивались экстремистские исламские и иные организации, а Русская православная церковь (РПЦ) сознательно третировалась либерал-демократами под предлогом её связи с институтами государства;
- этнополитическая ситуация достигла беспрецедентных масштабов во всех союзных и автоном-
ных республиках: национализм и экстремизм стал нормой, а межнациональные конфликты приобрели вооружённый характер с карабахской войны.
Вторая - религиозная и конфессиональная - группа факторов (противоречия, нетерпимость и т.. д.)-это ценностные и религиозно-конфессиональные институты развития НЧК и системы ценностей. В настоящее время влияние этих институтов в светских государствах меньше, чем в странах, где религия продолжает играть важную роль. Тем не менее эта группа факторов и институтов имеет в России, а в последнее время и в мире традиционно огромное значение. Два важных обстоятельства делают эту группу факторов и институтов особенно значимыми и актуальными.
Во-первых, в большинстве мировых правящих элит чётко осознаётся, что именно системы национальных ценностей и интересов, их защита обеспечивают национальную идентичность. Это обстоятельство стало общепризнанным, но, естественно, по-разному в разных локальных человеческих цивилизациях (ЛЧЦ) и разных странах: в Иране, США и ряде других государств национальная идентичность и система национальных ценностей возведены в абсолют, а их продвижение в мире объявляется приоритетной задачей [11].
Это в меньшей степени касается стран Западной Европы, хотя, например, накануне выборов в Евро-парламент (2019 г.) о своей поддержке фракции «Идентичность
и демократия» заявили 15 европейских правых партий (9 из которых получили места в Европарламен-те) [12].
Во-вторых, институты НЧК, влияющие на системы ценностей и формирование национальных интересов, - самые фундаментальные по своему значению инструменты политики, которые меняют основы общества и государства. Такие изменения, как правило, затрагивают все области развития нации - политику, экономику, культуру. Они имеют долгосрочное значение, а их последствия выражаются в радикальных социально-политических сдвигах.
Так, например, Великая французская революция конца XVIII в. оказала огромное влияние не только на Францию и Европу, но и вышла далеко за географические пределы по своему значению.
Ещё большее значение имела Великая Октябрьская социалистическая революция в России, которая завершилась созданием целой новой социальной системы в мире - социалистической -и оказала огромное влияние как на развитие капиталистических стран, так и национально-освободительное движение.
Надо сказать, что западные политические элиты хорошо осознают важность таких фундаментальных перемен и работают на перспективу. В частности, на смену политико-идеологической парадигмы развития СССР (прежде всего системы ценностей) были затрачены десятилетия и огромные ресурсы, которые, как казалось иногда, не давали ре-
11 Подберёзкин А. И. [и др.]. Долгосрочное прогнозирование развития отношений между локальными цивилизациями в Евразии: монография. М.: Международные отношения, 2017.
12 Ривера Э., Дэвис М., Буневич Д. «Идентичность и демократия»: ультраправые в Европар-ламенте. М.: Институт внешнеполитических исследований и инициатив, 2019.
зультатов. Формирование диссидентского движения и его лидеров в СССР и современной России было и остаётся приоритетной задачей для всех администраций и структур власти США после Второй мировой войны [13, с. 36-53].
В настоящее время Россия, как и многие другие страны, стала объектом для внешнего силового воздействия, поставившего цель переформатировать систему ценностей, изменить общественно-политический климат и в конечном счёте сменить вектор развития. Борьба США и их союзников за «сохранение норм и правил цивилизованного мира» охватывает очень широкий спектр - от системы образования и отношения с религией до бытовых, сексуальных, спортивно-организационных и, конечно же, культурно-просветительных аспектов. И главные усилия в этом силовом давлении Запада на Россию концентрируются на изменении характера практически всех институтов развития НЧК, её обеспечивающих идентичность и суверенитет.
В этом контексте исключительно важную роль играет Русская православная церковь, которая в 90-е годы фактически осталась единственным институтом в стране, защищавшим национальную идентичность от западной идеологической агрессии.
Создание Всемирного русского народного собора (ВРНС) в 1992 г. стало самым первым симптомом та-
кого нарастающего влияния РПЦ в общественной жизни страны и её готовности вставать на защиту национальной системы ценностей. Примечательно, что в эти же годы получили развитие идеи создания Совбеза и Концепции национальной безопасности России [14].
Надо сказать, что РПЦ всегда играла в истории значительную роль в периоды национальных кризисов, а православие нередко давало толчок развитию различных социально-политических процессов.
Так, восстание Е. Пугачёва во многом обеспечивалось поддержкой национальных меньшинств Поволжья, не согласных с насильственным насаждением православия, а революция 1917 г. произошла при пассивности РПЦ и других конфессий, фактически поддержавших в феврале и октябре новую власть.
И наоборот, деятельность Русской православной церкви имела огромное значение как минимум в двух наиболее острых периодах развития государства - во время монголо-татарского ига и феодальной раздробленности, а также в период Смутного времени начала XVII в. Именно тогда РПЦ выступила единственной силой, объединяющей нацию и правящую элиту.
В настоящее время не только католическая церковь, но и радикальные исламские течения выступают активными политическими акторами, которые вполне сопоставимы и конкурентоспособны по сравнению даже с государственными институтами. Именно поэтому в России создаются, в том числе и с помощью из-за рубежа, многочисленные псевдорелигиозные организации и секты, а некоторые из них («Свидетели Иеговы», например) от-
13 Публичная дипломатия: Теория и практика. Научное издание / под ред. М. М. Лебедевой. М.: Аспект Пресс, 2017.
14 Доктрина национальной безопасности России. М.: РАУ-Университет, 1993; Современная Русская идея и государство. М.: РАУ-Университет, 1994; Концепция национальной безопасности России. М.: РАУ-Университет, 1993; Концепция национальной безопасности России. М.: РАУ-Университет, 1994-1996.
крыто поддерживаются иностранными государственными структурами.
Неслучайно на Украине основной удар в начале 90-х годов был нанесён по РПЦ, а затем, уже в наши дни, церковный раскол приобрёл неуправляемый русофобский характер.
Религиозные институты играют значительную роль и в других странах, например в Иране, где аятоллы фактически управляют страной, или в Сирии, где сунниты и шииты нередко оказывают решающее влияние на ход конфликта.
Стоит напомнить, что развал СССР сопровождался антигосударственными выступлениями со стороны не только католиков и мусульман, но и многочисленных религиозных организаций. РПЦ в самом начале либерально-демократических антигосударственных реформ осторожно выступила против курса на разрушение страны, превратившись в объект для нападок со стороны внешних сил и внутренних нарождавшихся институтов демократии.
Особенное значение в этом столкновении ценностей имеют цивили-зационные ценности локальных человеческих цивилизаций, на базе которых в настоящее время формируются не только политические центры силы, но и военно-политические коалиции.
Об этом писал известный идеолог Запада З. Бжезинский, например, в предисловии к работе С. Хантингтона «Столкновение цивилизаций»: «...в современном пробудившемся мире наше осознание особенностей различных цивилизаций требует от нас... ориентации на межцивилиза-
ционные коалиции, взаимное уважение и сдержанность в стремлении управлять другими нациями» [ 15, с. 5].
Исключительно важное политическое значение имеет в настоящее время радикальный ислам, причём не только на формирование МО и ВПО, но и на внутриполитическую стабильность во многих государствах - от самых архаичных до самых передовых.
Так, события «арабской весны» стали одним из наиболее ярких и известных примеров, хотя задолго до этого, ещё в период афганской войны СССР, было ясно, что интенсивная и осознанная поддержка радикальных организаций ислама Соединёнными Штатами и другими государствами может закончиться многочисленными и длительными конфликтами.
Уже после вывода советских войск из Афганистана война там не прекратилась, а обострилась, распространившись фактически на территорию СССР. И не только Таджикистана, Узбекистана и Киргизии, но и Казахстана и самой России. Это проявилось в 90-е годы в военных конфликтах на Северном Кавказе, а позже в террористической деятельности уже не только против России, но и США и стран Западной Европы. В настоящее время она с переменным успехом для радикальных исламистских режимов идёт в десятках стран - от Германии до Сирии и Йемена. Своего рода высшей организационно-политической точкой в этом стало создание международной террористической организации
15 Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М.: АСТ, 2016.
«Исламское государство» (МТО «ИГ»)*.
От других террористических организаций и институтов она качественно отличается, а именно:
- религиозно-идеологической основой воссоздания единого исламского халифата;
- наличием мощной ресурсной и финансовой базы;
- гибридной системой управления;
- глобальной информационно-пропагандистской структурой;
- адаптивностью к применению антитеррористических мер [16].
Обязательно следует отметить, что только мощные государства и их спецслужбы (в реальности - США, ряд стран Запада и в целом коалиции во главе с США, а также нескольких других государств) способны обеспечить развитие этих радикальных, экстремистских и террористических организаций и превратить их в активных субъектов политики, потому что требуется как минимум:
- финансирование деятельности;
- обучение боевиков (хотя бы минимальное);
- снабжение вооружением, военной и спецтехникой (ВВСТ).
Без решения этих вопросов экстремистская и террористическая деятельность невозможна.
Таким образом, объективно в мире с конца прошлого века усилилась борьба между представителями разных систем и ЛЧЦ, наций и государств, где институты развития НЧК - государственные, обществен-
ные и международные - стали мощными инструментами политического влияния и принуждения.
Противодействие таким институтам заключается не только в силовой и вооружённой борьбе с ними (как на Северном Кавказе и в Сирии), но - что не всегда вовремя осознаётся в структурах военной организации России - и созданием собственных институтов НЧК, ориентированных на ускоренное развитие собственной системы ценностей и их защиту от внешнего негативного влияния.
Примечательно, что дискуссия по поправкам в Конституцию России, развернувшаяся в начале 2020 г., во многом отражает именно эту потребность: защиту национальных (роли русского языка и государство-образующей нации), религиозных (значении православия), семейных и государственных ценностей, что свидетельствует о запоздалом, но возвращении приоритетности в понимании российской правящей элиты этих проблем.
Третья стратегическая цель -этнонациональные институты государственного и общественного развития, группа факторов и влиятельных институтов (отношения между нациями, этносами и отдельными народностями), формирует объекты внешнеполитического воздействия и инструменты влияния на эти объекты. Во многом их значение определяется исторической традицией и условиями развития человеческой
16 Красинский В. В. Международная террористическая организация «Исламское государство»: история, современность. М.: ИНФРА-М, 2017.
* Решением Верховного Суда России от 29 декабря 2014 г. международная организация «Исламское государство» была признана террористической и её деятельность запрещена на территории Российской Федерации.
цивилизации, однако следует отметить, что именно с конца ХХ в. начался своего рода «политический ренессанс» в развитии цивилизацион-ных институтов.
Можно сказать, что прекращение политико-идеологической конфронтации, которая (как ошибочно считалось многие годы) лежала в основе противоборства государств во второй половине ХХ в., вылилось в нарастание конфронтации цивилиза-ционной, в которой этнические, культурно-исторические и особенно национальные особенности стали играть ведущую роль [11]. Эта нарастающая конфронтация (опять же вопреки представлениям о «новом мышлении») породила мощные процессы (и новую область политической деятельности - публичную дипломатию) по созданию, совершенствованию и защите институтов государства, чьё предназначение заключалось в развитии национальных систем ценностей и их продвижение в мире [13, с. 36-53].
С точки зрения современного уровня человеческой цивилизации в ней противоборствуют две основные тенденции - глобализации, мультикультурализма, стирания граней и особенностей в развитии локальных человеческих цивилизаций, с одной стороны, и одновременно стремление сохранить систему цивилизационных и национальных ценностей, которое, как правило, совпадает с желанием сохранить национальные интересы - в другой.
Основные противоречия между нациями в ХХ в. уже были перенесены в область межцивилизационных
отношений*. Даже развал СССР и Организации Варшавского договора (ОВД) с окончанием идеологического противостояния, прекращения поддержки со стороны социалистических стран других государств, избравших некапиталистический путь развития, не покончили с противоборством, прежде всего с Россией, со стороны Запада. Из политико-идеологической области оно было перенесено преимущественно в область цивилизационную, экономическую, военную и информационно-когнитивную. Как оказалось, цивилиза-ционное противоборство жёстче и бескомпромисснее, чем политико-идеологическое. К основным этим факторам, формирующим его содержание, относятся:
- общность языка (так, русский язык стал политической целью № 1 для националистов, в том числе на Украине). На всем пространстве Европы, но прежде всего в постсоветских республиках, началась кампания по ликвидации условий для существования и развития русского языка. Эта кампания бурно проходила и проходит не только в странах Прибалтики и на Украине, но и в союзных с Россией государствах - Казахстане, Таджикистане, Киргизии, Белоруссии;
- общность истории, которую искусственно стали делить на «украинскую» и «русскую». Особенно остро эта кампания проявляется в отношении трактовки истории Второй мировой войны, роли СССР, послевоенного урегулирования и роли КПСС, которую ассоциируют с ролью центрального правительства;
* Об этом впервые написали известные западные политологи А. Тойнби и С. Хантингтон.
- общность культуры и традиций, где попытались провести радикальные границы между советской, российской культурой, с одной стороны, и национальными культурами и особенностями - с другой;
- общность территории;
- общность экономики, которую разделили вопреки кооперационным связям на национальные экономики;
- общее самосознание.
Для славянских постсоветских стран существует ещё:
- межплеменная преемственность, которая всячески отрицается (в частности миграция русских с северо-востока и севера на Днепр и обратно);
- кровное родство, которое по последним генетическим социологическим исследованиям в значительной степени идентично либо очень близко;
- общая религиозная конфессия -православие - и принадлежность к Русской православной церкви Московского патриархата. «Независимость» Украинской православной церкви быстро превратилась в рас-
кол, который в дальнейшем привёл к её фактическому подчинению зарубежному влиянию и силам, реализующим это влияние на Украине.
С точки зрения эволюции внешнего влияния на эти объекты можно легко обнаружить несколько стадий:
- первая - латентная, когда мягко подчёркивается сама возможность обособления объекта влияния от общецивилизационной матрицы;
- вторая - уже открытая, но отнюдь пока что не враждебная, когда такая обособленность признаётся фактом (вспомним книгу экс-президента Л. Кучмы «Украина - не Россия»);
- третья - откровенно противопоставляющая себя общей цивилиза-ционной общности, когда, например, украинскому языку уделяется искусственно повышенное внимание;
- четвёртая - открытая борьба с общими цивилизационными основами - языком, культурой, экономикой и пр.;
- пятая - запреты и террор в отношении общецивилизационных основ.
Факторы, определяющие будущее цивилизации
Действительно, если цивилизаци-онное влияние сильно, то и преодолеть его можно только с помощью такого же цивилизационного влияния. Очевидно, что так называемая санкционная политика в отношении России - от политики силы в ООН и в информационном пространстве, спорте, военно-техниче-
ской области и т. д.- носит откровенно цивилизационно-коалицион-ный характер. В ней участвуют не только военные союзники США, но и Финляндия, Австрия, Австралия и другие страны, включая нейтральную Швейцарию [17].
Эта степень давления, по мнению некоторых, включая З. Бжезинского
17 Подберёзкин А. И. Значение ЛЧЦ как субъектов формирования МО в мире // ЦВПИ. 13 февраля 2020 // URL: www.eurasian-defence.ru
и С. Хантингтона [15, с. 5], может быть очень высокой, прежде всего потому, что именно ЛЧЦ создают основу для новых центров силы и военно-политических коалиций, которые, в свою очередь, стали главными факторами формирования МО в мире в начале XXI в. При этом именно фундаментальные факторы развития предопределяют становление и мощь будущих цивилизаций, центров силы и коалиций. Как справедливо заметил В. В. Путин на Всемирном русском соборе (1 ноября 2018 г.), «вес и влияние полюсов будущего развития» будет определяться, прежде всего, «их экономической, культурной, научной, духовной и человеческой основой, потенциалом» [18].
При таком политическом подходе к роли ЛЧЦ происходит отказ от метода простого финансового или экономического сравнения и сопоставления разных государств и тем более оценки степени развития наций и разных культур. Мир, вся система МО и ВПО, рассматривается как совокупность, а не неизбежное противостояние локальных культур отдельных цивилизаций. Именно такая совокупность в итоге и определяет доминирующий в настоящее время путь развития всей человеческой цивилизации, в том числе и международной и военно-политической обстановки (МО и ВПО), которые являются прямым следствием такого развития. Проблема, однако, в том, что политические элиты ряда таких цивилизаций и их коалиций основывают свои оценки МО на противоборстве цивилизаций и неизбежности развития силового противоборства их военно-политических коалиций.
18 https://tass.ru/obschestvo/5746178
Причём - что особенно важно - эти ЛЧЦ и их экономики, как и их военно-политические коалиции (или «протокоалиции», существующие не только в форме союзов, но и, как БРИКС, в форме клубов), развиваются и будут развиваться во всё большей степени неравномерно.
Подобная неравномерность неизбежно предполагает и неравномерность развития военных потенциалов государств, и конкретных военно-политических коалиций государств, объединённых на базе ЛЧЦ. Эта неравномерность в развитии военных потенциалов ЛЧЦ хорошо иллюстрируется на примере роста ВВП отдельных стран - лидеров таких ЛЧЦ и их коалиций (что, однако, отнюдь не означает механического совпадения темпов экономического роста и военной мощи коалиций).
Эти изменения в политических намерениях неизбежно отражаются на поиске новых средств силовой борьбы и способах их применения. Очень наглядно эта логическая цепочка реализовалась в политике КНР и Индии, а также ряда других государств, которые уже пересматривают свои политические цели и основные положения военной политики по мере роста экономической мощи. Военные потенциалы этих государств уже не только количественно, но и качественно становятся вполне сопоставимыми с военными потенциалами прежних лидеров ЛЧЦ - США и России.
Эту логику можно представить себе следующим образом.
На самом «верху» данной логической цепочки находятся отношения
между ЛЧЦ и новыми центрами силы. Именно эти отношения во многом предопределяют будущее состояние МО, а соотношение их экономических и военных сил становится во многом главным критерием, характеризующим состояние МО. Поэтому во втором десятилетии XXI в. необходимо, просто жизненно важно максимально точно определить направленность вектора и темпы развития всей человеческой цивилизации, который во многом является совокупностью взаимовлияния развития основных ЛЧЦ и их отношений, влияющих на МО.
В результате развития этих процессов создаются принципиально новая основа для будущей МО, а направленность и динамика развития той или иной системы МО задаёт основные параметры (темпы, обязательства и т. п.) для формирования будущей ВПО. Так, стремление западной ЛЧЦ сохранить военно-силовыми средствами и способами свой
контроль в мире (т. е. в МО), неизбежно будет инициировать военные и иные конфликты, образуя систему противостояния в ВПО. Что и происходит в настоящее время и будет усиливаться в будущем, создавая новую глобальную и региональные ВПО и их производные - стратегическую обстановку, военные конфликты и различные по своему характеру и масштабу войны.
Суть конфликта на Украине заключается именно в этом: после того как все остальные (польские, чешские и пр.) нации были интегрированы, поглощены западной ЛЧЦ, осталась только русская ЛЧЦ, которую нужно ассимилировать и уничтожить. Такая политика - не новая линия в политике Запада. Она стабильно и систематически проводилась с конца первого тысячелетия нашей эры, например, в вытеснении славян на восток Европы, уничтожении Византии, преследовании православия.
Русский философ Н. Я. Данилевский ещё в XIX в. изложил свои взгляды в книге «Россия и Европа» [ 19], где он подвергнул критике европоцентристскую схему развития человечества. Линейно-прогрессистской перспективе (т. е. современной западной ЛЧЦ) он противопоставил мультикультурную концепцию исторического процесса. (Которую в наших условиях можно обозначить как неравномерность развития ЛЧЦ.) Он отказался от идеи единой общечеловеческой задачи, реализуемой в историческом развитии народов, как это было у Г. Гегеля. Для него история плюралистична: она развивается в соревновании между ЛЧЦ.
Выступая против европоцентристской схемы понимания истории культуры, учёный выдвигал теорию культурно-исторических типов, рассматривал законы их развития, отстаивал уникальность и важность вклада в мировую историю каждой культуры. Н. Я. Данилевский писал об односторонности теории линейного прогресса истории человечества, отвергал претензии европейской цивилизации на роль культурного эталона и представление о странах Востока как сфере культурного застоя и косности. (Сегодня то же самое можно сказать о США.) Он выделил несколько самобыт-
19 Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М.: Академический Проект, 2015.
ных цивилизаций, или культурно-исторических типов: египетский, китайский, ассиро-вавилоно-финикийский, халдейский, или древнесемитический, и др.
Развитие цивилизации определяется тем, способно ли творческое меньшинство цивилизации (т. е. креативный, творческий класс) находить ответы на вызовы природного мира и человеческой среды. Поэтому будущее ЛЧЦ зависит прежде всего от состояния НЧК и институтов его развития, которые и определяют масштабы и качество этого «творческого меньшинства» [17].
По мнению А. Тойнби, каждая цивилизация даёт сформулированный её «творческим меньшинством» ответ на подобный вызов, бросаемый ей природой, социальными противоречиями и в особенности другими цивилизациями [ 20].
На стадиях возникновения и роста творческое меньшинство находит ответ на вызовы окружения, авторитет его растёт и идёт развитие цивилизации.
На стадиях надлома и разложения творческое меньшинство утрачивает способность находить ответы на вызовы окружения и превращается в элиту, стоящую над обществом и управляющую уже не силой авторитета, а силой оружия. Большинство населения цивилизации превращается во «внутренний пролетариат». Правящая элита создаёт универсальное государство, а внутренний пролетариат - Вселенскую церковь, тогда как «внешний пролетариат» создаёт мобильные военные отряды [17].
Очевидное относительное сокращение демографической и экономической мощи Запада по отношению некоторым другим ЛЧЦ объективно ведёт к использованию им самых разных политических и иных инструментов (силовых, военных и невоенных), которые предназначены для компенсации этих изменений.
Можно представить себе даже обратно пропорциональную зависимость: чем больше нарастает демографическая и экономическая разница в пользу новых центров силы, тем больше увеличивается силовой компонент политики западной ЛЧЦ. Это означает, что в самом общем виде можно построить график под условным названием «Усиление политики "силового принуждения" Запада в зависимости, например, от демографических изменений».
В конечном счёте та ЛЧЦ, возглавляемая нацией-лидером, которая победит в этом соревновании, будет формировать будущую МО и ВПО. Причём решающую роль в такой победе будут играть институты развития НЧК той или иной нации и ЛЧЦ.
Библиография • References
Военная доктрина Российской Федерации (утв. Президентом РФ 25 декабря
2014 г. № Пр-2976) // URL: https://base.garant.ru/70830556/ [Voennaya doktrina Rossijskoj Federacii (utv. Prezidentom RF 25 dekabrya 2014 g. № Pr-2976) // URL: https://base.garant.ru/70830556/]
20 Тойнби А., Хантингтон С. Как гибнут цивилизации. М.: Родина, 2018.
Данилевский Н. Я. Россия и Eвропа. M.: Академический Проект, 2015.- 602 с. [Danilevskj N.YA. Rossiya i Evropa. M.: Akademicheskij Proekt, 2015.- 602 s.] Джавед З. Гибридная война в XXI веке: анализ западных концепций // Центр стратегических оценок и прогнозов. 9 февраля 2020 // URL: http.://csef.ru/ articles/print/9081
[Dzhaved Z. Gibridnaya vojna v XXI veke: analiz zapadnyh koncepcij // Centr strategicheskih ocenok i prognozov. 9 fevralya 2020 // URL: http.://csef.ru/ articles/print/9081] Доктрина национальной безопасности России. M.: РАУ-Университет, 1993. [Doktrina nacional'noj bezopasnosti Rossii. M.: RAU-Universitet, 1993] Ильин И. А. Пути России. M.: Вагриус, 2007.- 508 с. [Win I. A. Puti Rossii. M.: Vagrius, 2007.- 508 s.]
Исследовательские университеты США: механизм интеграции науки и образования / под ред. проф. В. Б. Супяна. M.: Mагистр, 2009.- 399 с. [Issledovatel'skie universitety SSHA: mekhanizm integracii nauki i obrazovaniya / pod
red. prof. V. B. Supyana. M.: Magistr, 2009.- 399 s.] Клаузевиц К. фон. О войне. Избранное. M.: АСТ, 2019.- 318 с. [KlauzevicK. fon. O vojne. Izbrannoe. M.: AST, 2019.- 318 s.] Концепция национальной безопасности России. M.: РАУ-Университет, 1993. [Koncepciya nacional'noj bezopasnosti Rossii. M.: RAU-Universitet, 1993] Концепция национальной безопасности России. M.: РАУ-Университет, 1994-1996. [Koncepciya nacional'noj bezopasnosti Rossii. M.: RAU-Universitet, 1994-1996] Красинский В. В. Mеждународная террористическая организация «Исламское государство»: история, современность. M.: ИНФРА-M, 2017.- 108 с. [Krasinskj V. V. Mezhdunarodnaya terroristicheskaya organizaciya «Islamskoe
gosudarstvo»: istoriya, sovremennost'. M.: INFRA-M, 2017.- 108 s.] Кузык Б.H., Кушлин В.И., Яковец Ю. В. Прогнозирование, стратегическое планирование и национальное программирование. 4-е изд. перераб. и доп. M.: Экономика, 2011.- 604 с. [Kuzyk B. N., Kushlin V. I., YAkovec YU. V. Prognozirovanie, strategicheskoe planirovanie i nacional'noe programmirovanie. 4-e izd. pererab. i dop. M.: Ekonomika, 2011.- 604 s.] Подберёзкин А. И. [и др.]. Долгосрочное прогнозирование развития отношений между локальными цивилизациями в Eвразии: монография. M.: Mеждународные отношения, 2017.- 357 с. [PodberyozkinA.I. [i dr.]. Dolgosrochnoe prognozirovanie razvitiya otnoshe-nij mezhdu lokal'nymi civilizaciyami v Evrazii: monografiya. M.: Mezhdu-narodnye otnosheniya, 2017.- 357 s.]
Подберёзкин А. И. Значение ЛЧЦ как субъектов формирования MÜ в мире //
ЦВПИ. 13 февраля 2020 // URL: www.eurasian-defence.ru [Podberyozkin A. I. Znachenie LCHC kak sub»ektov formirovaniya MO v mire // CVPI.
13 fevralya 2020 // URL: www.eurasian-defence.ru] Подберёзкин А. И. Состояние и долгосрочные военно-политические перспективы развития России в XXI веке. M.: Mеждународные отношения, 2018. - 1596 с. [Podberyozkin A. I. Sostoyanie i dolgosrochnye voenno-politicheskie perspek-tivy
razvitiya Rossii v XXI veke. M.: Mezhdunarodnye otnosheniya, 2018. - 1596 s.] Попов И. M., Хамзатов M. M. Война будущего. Концептуальные основы и практические выводы. Очерки стратегической мысли. 3-е изд., испр. M.: Кучково поле, 2019.- 832 с.
[Popov I. M., Hamzatov M. M. Vojna budushchego. Konceptual'nye osnovy i prakticheskie vyvody. Ocherki strategicheskoj mysli. 3-e izd., ispr. M.: Kuchkovo pole, 2019.- 832 s.]
Публичная дипломатия: Теория и практика. Научное издание / под ред. М. М. Лебедевой. М.: Аспект Пресс, 2017.- 272 с.
[Publichnaya diplomatiya: Teoriya i praktika. Nauchnoe izdanie / pod red. M. M. Lebedevoj. M.: Aspekt Press, 2017.- 272 s.]
Региональные организации: типы и логика развития. ЕАБР. Доклад № 37. СПб., 2016.- 80 с.
[Regional'nye organizacii: tipy i logika razvitiya. EABR. Doklad № 37. SPb., 2016.80 s.]
Ривера Э., Дэвис М, Буневич Д. «Идентичность и демократия»: ультраправые в Европарламенте. М.: Институт внешнеполитических исследований и инициатив, 2019.- 48 с.
[Rivera E., Devis M., Bunevich D. «Identichnost' i demokratiya»: ul'trapravye v Evroparlamente. M.: Institut vneshnepoliticheskih issledovanij i ini-ciativ, 2019.48 s.]
Современная Русская идея и государство. М.: РАУ-Университет, 1994.
[Sovremennaya Russkaya ideya i gosudarstvo. M.: RAU-Universitet, 1994]
Тойнби А., Хантингтон С. Как гибнут цивилизации. М.: Родина, 2018.- 302 с.
[TojnbiA., Hantington S. Kak gibnut civilizacii. M.: Rodina, 2018.- 302 s.]
Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М.: АСТ, 2016.- 571 с.
[Hantington S. Stolknovenie civilizacij. M.: AST, 2016.- 571 s.]
Штоль В. В. Россия и Запад: несостоявшийся альянс, или Противостояние как неизбежность. СПб.: Алетейя, 2019.- 434 с.
[SHtoi' V. V. Rossiya i Zapad: nesostoyavshijsya al'yans, ili Protivostoyanie kak neizbezhnost'. SPb.: Aletejya, 2019.- 434 s.]
Overextending and Unbalancing Russia. RAND, 2019.
The National Military Strategy of the United States of America 2015. Joint Chiefs of Staff. June 2015.- 24 р.
https://tass.ru/obschestvo/5746178
Статья поступила в редакцию 20 марта 2020 г.
