CC BY
46
А. А. Машкобцеб
ВЯТСКАЯ ССЫЛКА ЕПИСКОПА АДАМА КРАСИНСКОГО
В данной статье проанализирован вятский период жизни крупного польского религиозного и общественного деятеля - виленского епископа Адама Красинского.
На протяжении всего XIX в. Вятская губерния продолжала оставаться местом политической ссылки для противников самодержавного строя. Помимо представителей русских революционных кружков и организаций сюда регулярно высылали деятелей национально-освободительных движений, в первую очередь из Польши и Западного края (Литва, Белоруссия и пр.). Наиболее масштабные депортации произошли в 1863-1864 гг., когда в названных регионах полыхало польское восстание.
Социальный состав ссыльных поляков был довольно пёстрым. Относительное большинство составляла шляхта, среди которой, со времён Тадеуша Костюшки, были сильны идеи возрождения независимой Польши. Помимо дворянства довольно часто встречались представители католического духовенства, также не чуждые лозунгам отделения от России и восстановления Речи Посполитой в границах 1772 г. Среди католического клира наиболее известной и авторитетной фигурой являлся виленский епископ Адам Станислав Красинский. Именно он стал тем духовным лидером,вокруг которого началось объединение ссыльных поляков и немногочисленных местных католиков (чиновников, врачей и т. д.), что в конечном итоге привело к созданию монолитной и довольно влиятельной католической общины г. Вятки. И именно Красинский явился основателем первого на вятской земле католического молитвенного дома, ставшего центром притяжения для всех католиков губернии.
Адам Красинский является довольно заметной фигурой в польской истории. Он родился 24 декабря 1810 г. в знатной, но обедневшей шляхетской семье. Закончив очень престижную Духовную академию в Вильно, Красинский избрал для себя путь католического священника. В 40-50-х гг. XX в. он служит в ряде приходов Виленской епархии, а также в костёле св. Станислава в Петербурге. В этот же период открывается его блестящий литературный дар. Им были созданы десятки поэтических произведений, в том числе поэма «Волынь». Одновременно с этим
МАШКОВЦЕВ Андрей Анатольевич - кандидат исторических наук, доцент по кафедре отечественной истории ВятГГУ © Машковцев А. А., 2007
Красинский ведёт научные исследования в области лингвистики, разработав «Краткую грамматику польского языка для детей».
Живя в Петербурге, А. Красинский знакомится с русской литературой. Наибольший интерес у него вызывают произведения, созданные в XI-XIII вв.
В 1856 г. он переводит на польский язык такой шедевр древнерусской литературы, как «Слово о полку Игореве». Ему присущи лёгкость и изящество слога, максимальная приближенность к оригиналу. Труд высоко оценили не только профессиональные филологи, но и простые читатели, а император Александр II подарил Кра-синскому перстень с бриллиантом.
27 ноября 1858 г. Адам Красинский становится епископом Виленской епархии. Именно в это время в Польше и Западном крае происходит резкая активизация деятельности различных кружков и организаций, выступавших за возрождение польской государственности. Естественно, что Красинский не мог остаться безучастным к разворачивавшимся на его глазах событиям. Он с большой симпатией относился к России и её культуре, но, будучи польским патриотом, разделял идеи восстановления независимой Польши. Впрочем, он не был сторонником радикальных методов достижения этой цели и выступал за диалог с царским правительством. Епископ поддерживал лишь те польские организации, которые выступали за ненасильственные формы борьбы. Так, он тесно сотрудничал с женским обществом «Винцентинок» (или «Братством милосердия»), созданным в 1859 г. в Вильно дворянкой Матильдой Бучинской.
Несмотря на то, что А. Красинский относился к умеренному крылу польского освободительного движения и публично никогда не призывал к вооружённой борьбе, после начала восстания 1863 г. он в числе сотен других представителей католического духовенства подвергся репрессиям. Весной 1863 г., по распоряжению виленско-го генерал-губернатора, М. Н. Муравьёва Кра-синский был сослан в Вятскую губернию.
На наш взгляд, вопрос о причинах ссылки А. Красинского в Вятку недостаточно разработан предшествующими исследователями. Петербургский историк А. А. Бовкало, изучавший биографию Красинского, вообще не касается этой проблемы, а В. М. Фоменкова полагает, что епископа сослали из-за связи с «Братством милосердия», в деятельности которого он «принимал... живое участие» [1]. С этим можно согласиться лишь отчасти. Конечно, генерал-губернатор Муравьёв знал о поддержке виленским епископом полулегального и нелояльного общества Матильды Бучинской и учёл это, вынося решение о его депортации из Вильно. Однако Виленская след-
ственная комиссия предъявила Красинскому официальное обвинение в связях с организацией «Винцентинок» лишь 22 сентября 1863 г., когда епископ уже прибыл в Вятку [2]. По нашему мнению, не стоит также преувеличивать роль «Братства милосердия» в повстанческом движении. Его члены использовали пассивные методы борьбы (демонстрации, публичное пение польских патриотических гимнов и пр.), потому не слишком беспокоили местную администрацию. Вероятно, именно в силу этого общество просуществовало вплоть до осени 1863 г., «когда было закрыто новым Виленским генерал-губернатором Муравьёвым-вешателем, а его главные деятельницы -Бучинская, Лопацинская и Плятер высланы в восточные губернии» [3].
Анализ имеющихся архивных источников позволяет сделать вывод, что главной причиной высылки А. С. Красинского в Вятку стал его отказ от сотрудничества с властями в деле умиротворения края. Вскоре после начала вооружённого восстания 1863 г. епископ серьёзно заболел и просил генерал-губернатора отпустить его лечиться на Кеммернские воды. Муравьёв согласился, но потребовал от Красинского призвать верующих к спокойствию и подчинению властям. Несколько дней епископ игнорировал требование губернатора и лишь перед самым отъездом направил послание католическому духовенству Виленской епархии. Однако это было вовсе не то, чего добивался Муравьёв. Послание «заключало в себе скорее содействие к беспорядкам, нежели пастырское увещевание к прекращению оных» [4].
Обращение епископа к клиру возмутило генерал-губернатора. Он приказал одному из жандармских офицеров догнать отбывшего Красин-ского и препроводить его вместо Кеммерна в Псков, а оттуда через Новгород, Москву и Нижний Новгород в Вятку под «надлежащий полицейский присмотр» [5]. В своём письме главе МВД П. А. Валуеву Муравьёв мотивировал это решение тем, что «епископ Красинский уже прежде был замечен в политической неблагонадёжности и в тайном содействии мятежу», а также тем, что епископ, «невзирая на требования начальства об умиротворении края архипастырским внушением духовенству... под предлогом болезни уклонился от исполнения сего» [6]. П. А. Валуев одобрил действия Муравьёва и разрешил высылку опального епископа.
Вятский губернатор В. Н. Струков получил все необходимые инструкции относительно Адама Красинского непосредственно перед прибытием последнего в Вятку. М. Н. Муравьёв просил Струкова установить за епископом жёсткий полицейский контроль «для устранения возможности всяких сношений с здешним (т. е. Вилен-
ским - А. М.) краем» [7]. Губернатору было предложено «в случае необходимости, выслать его в один из уездных городов, где бы он находился в ещё большем уединении» [8].
Что касается главы МВД П. А. Валуева, то он предписал Струкову «бдительно и совершенно негласно следить за его действиями и сношениями с различными лицами, донося немедленно министерству обо всём, что будет замечено относительно его поведения» [9]. В то же время Валуев обратил внимание губернатора на то, что «Красинский не лишён епископского сана и сие звание даёт ему право на некоторое к нему внимание и если в его действиях и поступках не окажется ничего подозрительного и неблагонадёжного, то нет никакой надобности выказывать особую к нему недоверчивость или нерасположение, тем более, что это могло бы подать повод к жалобе на излишнее его стеснение» [10].
23 июня 1863 г. Адам Красинский прибыл в Вятку. Первоначально епископ разместился в небольшой казённой квартире, предоставленной ему местными властями, однако в скором времени он ходатайствовал о выделении ему другого жилого помещения, более просторного, удобного и соответствующего его общественному положению. В ответ на представление губернатора, Департамент духовных дел иностранных исповеданий просил уведомить Красинского, что если он «находит приисканную ему квартиру неудачной, то ему может быть предоставлено, согласно изъявленному им желанию, право нанимать на свой собственный счёт помещение более обширное» [11]. Красинский согласился на это условие и в конце июля 1863 г. приобрёл большой двухэтажный дом на углу Стефановской и Спенчин-ской улиц, где прожил до конца ссылки [12]. Дом епископа Адама Красинского простоял до начала XXI в. и был снесён всего несколько лет назад. Ныне на этом месте располагается новое здание Арбитражного суда.
Естественно, что покупка целого особняка и содержание прислуги требовали больших материальных затрат, что было под силу лишь состоятельному человеку. Несмотря на административную высылку, Красинский оставался епископом Виленской епархии. Человек, фактически исполнявший его функции, считался лишь местоблюстителем. Ни Муравьёв, ни любой другой царский чиновник не могли лишить Красинского епископского сана, поскольку это выходило за пределы компетенции светской власти. Этот вопрос мог решиться лишь в Ватикане, но его отношения с российским правительством резко ухудшились после подавления польского восстания 1863 г. и массовых репрессий против костёла. Понятно, что в этих условиях Папа был не намерен заменять Красинского кем-то другим, и он
продолжал считаться представителем высшего католического духовенства со всеми вытекающими из этого привилегиями.
Департамент Общих дел МВД назначил А. С. Красинскому ежегодное жалование в размере 4000 руб., то есть сумму, «отпускаемую лично на содержание епархиального архиерея, по Высочайше утверждённым 17 июля 1842 г. штатам для епархий II класса» [13]. Данная сумма могла выплачиваться либо единовременно, либо по частям. Красинский предпочитал второй вариант и ежемесячно получал чуть более 330 руб. в Вятском губернском казначействе [14].
Помимо этой суммы епископ ежегодно получал из Виленского губернского казначейства ещё 1475 руб. Из них 1075 руб. предназначались на духовника и свиту, а 400 руб. - «на служителей и мастеровых, состоящих в доме» [15]. Указанная сумма высылалась ему из Вильно третями (то есть по 490 руб.) через Вятскую губернскую почтовую контору [16].
Таким образом, ежегодный доход епископа Красинского составлял 5475 руб. Для того времени это были довольно большие деньги, позволявшие безбедно существовать, тем более что, по отзывам современников, епископ «вёл скромную жизнь, не требовавшую больших расходов» [17]. Всё это позволило ему без особого труда приобрести особняк на Стефановской, оцененный примерно в 4000 руб. [18].
Генерал М. Н. Муравьёв, отправляя Красин-ского в ссылку, уведомил вятского губернатора о том, что епископ имеет право взять с собой ксендза-духовника, доктора и двух слуг. Однако нашлось не слишком много желающих добровольно отправиться в изгнание в далёкий Вятский край. Вместе с Красинским прибыли лишь лакей Язьвинский и викарный ксендз церкви св. Иоанна в Вильно, магистр богословия Виктор Франц-кевич, являвшийся духовником епископа. Несмотря на то, что оба являлись довольно стойкими людьми, но даже они не могли долго переносить разлуку с родиной и близкими, а также жить в крае с суровым, непривычным для европейца климатом. В ноябре 1870 г. Вятку покинул Язьвинский, получивший у епископа разрешение вернуться в Вильно. Вскоре за ним последовал и Францкевич, назначенный на должность инспектора Могилёвской римско-католической семинарии, располагавшейся в Санкт-Петербурге [19].
Естественно, что не только суровый климат и разлука с близким осложняли жизнь ссыльных католических священников. Их тяготили дискриминационные ограничения в правах и постоянный пристальный надзор полиции. Ещё в июле 1863 г. министр внутренних дел рекомендовал вятскому губернатору установить строгий негласный контроль за епископом Адамом Красинским, и это
указание тщательно исполнялось в течение всей его 20-летней ссылки. Хотя епископ, в отличие от своего духовника ксендза Францкевича, и не подвергался допросам и обыскам, но жандармы неусыпно следили за каждым его шагом. Так, в январе 1873 г. в Вятку проездом из Сибири прибыл ссыльный ксендз Людвиг Лебедзинский, который посетил Красинского [20]. Несмотря на то, что ксендз пробыл в городе менее суток, а его визит к епископу был весьма краткосрочным, это не ушло от внимания жандармов.
Кроме того, была отменена неприкосновенность переписки политических ссыльных. 2 января 1864 г. вышли специальные правила, согласно которым «почтовые конторы и телеграфные станции должны были предоставлять на просмотр губернатору или уездному исправнику всю переписку политических ссыльных» [21]. Но ещё до утверждения данного нормативного акта корреспонденция многих ссыльных, в том числе и Кра-синского, перлюстрировалась властями.
В начале сентября 1863 г. на имя епископа пришли две телеграммы от одного виленского прелата, на которые он незамедлительно ответил. Узнав об этом, губернатор потребовал от начальника Вятской телеграфной станции «сообщить адрес присланных епископу Красинско-му телеграмм и их содержание, равно как содержание телеграмм, посланных в Вильно» [22]. Однако начальник станции прапорщик Осипов ответил отказом на предписание генерал-майора В. Н. Струкова. «На основании параграфа 5 Положения о приёме и передаче телеграмм, Высочайше утверждённого 15 января 1855 г., лица Телеграфного корпуса обязаны все без исключения депеши и всё, что только касается телеграфа в каком бы то ни было отношении, сохранять в совершенной тайне и никому, никогда и ни в коем случае не объявлять, равно не открывать кем и кому депеша подана, а потому я не могу дать Вашему Превосходительству никаких сведений», - рапортовал Осипов [23].
Губернатор сообщил об этом в Петербург. Указывая на то, что в данных условиях он не может осуществлять деятельного контроля за епископом, Струков просил министра внутренних дел «сделать распоряжение о воспрещении приёма и пересылки его телеграмм и писем как в Вятской почтовой конторе и телеграфной станции, так и в Западном крае» [24].
В Министерстве внутренних дел инициатива вятского губернатора не встретила поддержки. П. А. Валуев понимал, что столь радикальные меры ухудшат и без того сложные отношения с католической церковью. Кроме того, такие дискриминационные ограничения для одного из высших католических иерархов могли вызвать негативную реакцию не только верховного понтифи-
ка, но и ряда западноевропейских стран, а для России в этот период были крайне нежелательны внешнеполитические осложнения. Однако в МВД опасались, что ссыльный виленский епископ может установить контакты с нелояльными элементами в Польше или Литве и через них влиять на события в охваченном восстанием крае. Поэтому Валуев приказал начальнику Телеграфного управления немедленно доставить вятскому губернатору копии с двух депеш, полученных Красинс-ким из Западного края, а виленскому генерал-губернатору Муравьёву - ответные телеграммы епископа. Он также приказал задерживать и вскрывать все последующие письма и посылки Красинского и ксендза Францкевича. Перлюстрация писем и их возможный перевод поручались жандармскому штаб-офицеру, знавшему польский язык. Валуев распорядился «в случае обнаружения чего-либо противозаконного во вскрытом письме - отправлять таковое мне» [25].
Первоначально просмотр всей корреспонденции вёлся тайно. Вскрытые письма и посылки тщательно просматривались, после чего вновь запечатывались сургучной печатью и передавались адресату. Тем не менее до начала 1864 г. жандармы не могли полностью контролировать всю переписку Красинского и Францкевича. 1 октября 1863 г. вятский почтмейстер сообщил губернатору о том, что он не имеет возможности предоставить точные сведения о всей отправляемой ими корреспонденции, так как «не всегда сами корреспонденты приносят её на почту, а нередко посылают со своими слугами или даже посторонними лицами. Подробных же расспросов, от кого подаётся корреспонденция, я избегаю, дабы не подать им повода к догадкам о причинах таковых расспросов, да и сами отзывы подаваемых могут быть неверными» [26].
В начале октября 1863 г. В. Н. Струков связался с виленским генерал-губернатором М. Н. Муравьёвым. Сообщая о том, что через почтовые конторы Западного края идёт неконтролируемый поток писем и посылок, он просил распорядиться, чтобы «вся отправляемая из. края корреспонденция на имя состоящих здесь (т. е. в Вятке. - А. М.) под надзором полиции лиц предварительно просматривалась доверенными чиновниками» [27]. Однако генерал Муравьёв, занятый подавлением повстанческого движения, отказался выполнить просьбу вятского губернатора, сославшись на то, что «в таком случае представилась бы необходимость ежедневно рассылать по всем почтовым конторам извещения о лицах, высланных из края» [28]. Он находил более рациональным досматривать пересылаемые письма и посылки в Вятской почтовой конторе, так как там сосредотачивалась вся посылаемая и отправляемая корреспонденция.
Как уже отмечалось, 2 января 1864 г. вышли специальные правила, значительно облегчавшие работу жандармов. Они позволяли выявлять всю корреспонденцию политических ссыльных и вполне открыто её просматривать. На протяжении почти 20 лет любые письма и посылки, отправляемые или получаемые Красинским, тщательно досматривались и изучались. И хотя 27 апреля 1873 г. вышло Высочайшее повеление о прекращении просмотра корреспонденции ссыльных поляков, находившихся под надзором в Европейской России, из канцелярии министра внутренних дел сообщили, что на епископа Адама Кра-синского этот указ не распространяется [29].
Несмотря на полицейский контроль, Красин-ский вёл довольно активную переписку с друзьями, оставшимися на родине. Кроме того, сохраняя епископский сан, он поддерживал деловое общение с ксендзами и своим заместителем в Вильно, живо интересуясь епархиальными делами. Так, только за период с 19 сентября по 1 октября 1863 г. в Вятскую губернскую почтовую контору поступили два письма на имя Адама Красинского (из Петербурга и Пружан), а также три письма и тюк с книгами на имя его духовника ксендза Виктора Францкевича [30].
В начале августа 1865 г. жандармы вскрыли письмо, адресованное Красинскому, отправителем которого значился некий лондонский банкир Маллет. Предприниматель сообщал епископу, что на его имя получены два ящика (якобы на значительную сумму) из Чили, и просил перевести ему 250 франков за пересылку. Вятские чиновники немедленно переправили письмо в канцелярию министра внутренних дел П. А. Валуева. Тот, ознакомившись с его содержанием, сделал вывод, что оно написано аферистами. Он отослал конверт в МИД для подтверждения справедливости своей догадки по дипломатическим каналам. 4 сентября 1865 г. русский посол в Лондоне барон Брунов сообщил, что извещение на имя виленского епископа есть не что иное, как «покушение на обман со стороны одной лондонской шайки, уже находящейся под уголовным следствием и употреблявшей подобный подлог в отношении многих лиц в разных странах» [31]. Пожалуй, это был единственный случай, когда жандармская слежка оказалась полезной опальному епископу. В целом она очень сильно тяготила Красинского, поскольку сковывала его действия и унижала человеческое достоинство.
Впрочем, не стоит излишне драматизировать его отношения с властями. В. Н. Струков и последующие губернаторы никогда не избегали общения с Красинским и держали себя с ним подчёркнуто вежливо. Уже на следующий день после приезда в Вятку ссыльный епископ был принят губернатором и имел с ним продолжитель-
ную беседу. В своих рапортах министру внутренних дел Струков (а затем и его преемники) весьма положительно отзывался о Красинском. «За всё время епископ не только не был замечен в чём-либо предосудительном, а напротив, своей скромностью и уединённой жизнью заслуживает весьма одобрительного отзыва начальства», -писал губернатор [32].
Местные власти поддерживали многочисленные ходатайства Красинского об освобождении. «По образу жизни епископа я нахожу его заслуживающим всемилостивейшего прощения или по крайней мере перевода в одну из губерний тёплого климата, так как здешний довольно суровый климат имеет вредное влияние на его здоровье», - отмечал начальник края в рапорте главе 3-го отделения Собственной его императорского величества канцелярии [33].
23 октября 1880 г. в доме епископа случился пожар, во время которого почти полностью выгорел второй (деревянный) этаж здания, где находились молельня и покои Красинского. Престарелый епископ был настолько сильно потрясён, что не мог двигаться самостоятельно. К несчастью, при нём не оказалось и его духовника - ксендза Табенского (сменившего Францке-вича), отбывшего на родину. Если бы не помощь властей, архипастырь попал бы в крайне тяжёлое положение. Несмотря на то что была дождливая осенняя ночь, вятский губернатор прибыл на пепелище и привёз погорельца к себе домой, а затем «лично озаботился приисканием ему временной квартиры» [34].
Довольно неплохие отношения у А. С. Кра-синского сложились и с местным православным духовенством. В начале июля 1863 г. он посетил епископа Вятского и Слободского Агафангела (Саввина), который оказал ему радушный приём, а затем подарил Евангелие на французском языке и миниатюрное издание Фомы Кемпийского. «Впоследствии мы познакомились с ним ближе. И надо отдать справедливость, что это был епископ учёный, святой жизни, строгих правил и даже аскет. Духовенство, однако, его не любило за то, что в среде его искоренял пьянство и требовал строгой жизни», - вспоминал позднее Адам Кра-синский [35].
А. А. Бовкало и В. М. Фоменкова отмечают, что епископ поддерживал дружеские отношения с местной интеллигенцией и участвовал во многих проводимых ею вечерах и благотворительных акциях. Так, 7 апреля 1865 г. в зале благородного собрания отмечался столетний юбилей со дня смерти М. В. Ломоносова, на котором присутствовал весь цвет вятского общества, в том числе и Адам Красинский. А в 1867 г. он принял участие в благотворительной лотерее, организованной для сбора средств на поездку в Петербург Виктора
Васнецова. Картины художника «Торговка» и «Жница» «выиграли главные жертвователи - губернатор и епископ Красинский» [36].
Адам Красинский являлся страстным библиофилом, собравшим за годы проживания в Вильно большую библиотеку. К сожалению, он не смог взять её с собой в Вятку. В ссылке епископ не прекращал научной деятельности, работая над словарём польских синонимов, поэтому остро ощущал нехватку необходимой литературы. Каждая заказанная им из Вильно книга проходила специальную цензурную проверку, на что уходила масса времени. Это, отчасти, компенсировалось наличием в городе хорошей Вятской публичной библиотеки, располагавшейся напротив дома Красинского. Епископ «пользовался её книгами, а при отъезде в 1883 г. подарил ей ряд ценных сочинений на европейских языках» [37].
Адам Красинский пробыл в Вятке 20 лет. За это время смогли вернуться на родину даже те участники польского восстания 1863 г., которые боролись против царизма с оружием в руках. Епископ же относился к умеренному крылу польских патриотов и вообще выступал против революционных методов борьбы. «.Я считаю священным долгом заявить, что всегда отвергал революционные идеи, сепаратистских стремлений не имел, все так называемые демонстрации осуждал и бессмысленному мятежу не только не сочувствовал, но не пощадил бы жизни моей, если бы мог его предупредить или не допустить», -писал Красинский министру внутренних дел Валуеву [38]. В чём же причина столь длительного пребывания виленского епископа в вятской ссылке? В. М. Фоменкова и А. А. Бовкало не дают ответа на этот вопрос, что, возможно, связано с узостью использованной ими источниковой базы. Так, в работе А. А. Бовкало вообще отсутствуют ссылки на какие-либо архивные источники. Что касается В. М. Фоменковой, то ею не были изучены материалы Российского государственного исторического архива (г. Санкт-Петербург), способные пролить свет на эту проблему.
После подавления восстания 1863 г. царская администрация осуществила в Польше и Западном крае различные радикальные преобразования, направленные на укрепление здесь своего положения. Они коснулись и римско-католической церкви, которая в период восстания не проявила должной лояльности по отношению к властям. Так, Минская епархия была слита с Вилен-ской, а во главе последней вместо опального Красинского встал верный правительству местоблюститель. В этих условиях возвращение вилен-ского архиерея было для властей крайне нежелательно. «При принятии им (Красинским. -А. М.) вновь епархии явились бы для правительства немалые осложнения, тем более что за вре-
мя его удаления осуществлена важная мера закрытия Минской епархии и присоединения её церквей к Виленской епархии. Кроме того, при нынешнем администраторе епархии достигнуто то, что в Минской губернии 2/3 священников служат на русском языке, а сам управляющий епархией поставлен ныне в совершенную зависимость от гражданской власти, чего не было прежде. Наконец, нельзя упустить из вида польского прелата Жилинского, которого правительство в течение стольких лет поддерживало и возвышало», - писал министр внутренних дел [39].
Естественно, что правительство стремилось сохранить такое положение вещей, сделав лояльного ему местоблюстителя полноценным архиереем. Однако этому препятствовал Адам Кра-синский. Дело в том, что по католическим церковным законам удаление светской властью епископа от должности епархиального руководителя не влечёт никаких правовых последствий до тех пор, пока он сам не отречётся от сана и не получит на то разрешение Папы Римского. Поэтому для властей важно было добиться канонического отречения виленского епископа.
В январе 1874 г. Департамент духовных дел иностранных исповеданий предложил Красин-скому отправить в Ватикан прошение об увольнении его от управления Виленской епархией. В обмен на это епископу гарантировалось освобождение с правом выезда за границу и сохранением пожизненной пенсии в размере 4000 руб. в год. Правда, при этом оговаривалось, что права на пенсию он лишится, если «примет участие в каких-либо враждебных действиях против России» или «будет вмешиваться в дела римско-католического исповедания в России, принимая на себя посредничество между здешним духовенством и Ватиканом» [40].
Хотя Адам Красинский понимал, что это единственный шанс выбраться из ссылки, но тем не менее долгое время не соглашался на выдвинутые условия. Лишь в 1878 г. измученный и больной старик направил послание Верховному понтифику, в котором просил освободить его от управления епархией [41]. Письмо было переправлено в Ватикан, однако Папа уведомил российского посланника в Риме, что в настоящее время не намерен давать ход ходатайству Красинского и «оставляет прошение без последствий» [42].
Адам Красинский был вынужден задержаться в Вятке ещё на несколько лет. Лишь в марте 1883 г. благодаря содействию кардинала Симео-ни ему удалось произвести каноническое отречение. 21 апреля 1883 г. император Александр III подписал указ о его помиловании. 6 июля 1883 г. в 9 часов утра Адам Красинский и его духовник ксендз Михаил Гренович отбыли из Вятки на пароходе «Иловатка» [43].
Ещё будучи в Вятке, Красинский получил заграничный паспорт, с которым уехал в Австро-Венгрию. Он поселился в Кракове, в доме на Вислянской площади. Папа пожаловал ему титул епископа Эселонского, подчеркнув тем самым его заслуги перед католической церковью. Последние годы жизни Красинский занимался написанием мемуаров, изданных уже после его смерти. Кроме того, в 1885 г. он опубликовал словарь польских синонимов, над составлением которого работал в Вятке. Этот труд высоко оценили польские учёные: епископ стал членом краковской Академии наук и доктором Ягеллонско-го университета [44].
Как отмечает А. А. Бовкало, долголетняя ссылка не повлияла на отношение епископа к русской культуре и русскому народу. В 1887 г. во Львове он снова издал свой перевод «Слова о полку Игореве» [45]. Действительно, в воспоминаниях Красинского о вятской ссылке нет злобы и предвзятости, он с теплотой писал о многих днях своей жизни в Вятке.
Умер Адам Красинский 9 мая 1891 г. Его с почестями похоронили на Раковицком кладбище г. Кракова рядом с могилами других видных польских общественных и религиозных деятелей.
Таким образом, епископ Адам Красинский являлся одной из самых заметных фигур из числа поляков, сосланных на вятскую землю во второй половине XIX в. Отношение к нему губернской администрации было довольно противоречивым. С одной стороны, выполняя инструкции руководства МВД, местные власти пристально следили за каждым шагом епископа, в первую очередь за его контактами с родиной. С другой стороны, они были подчёркнуто предупредительны к нему и поддерживали его ходатайства о помиловании.
Примечания
1. Фоменкова, В. М. Участники польского освободительного восстания в вятской ссылке [Текст] /
B. М. Фоменкова // Учёные записки КГПИ. Вып. 19. Киров, 1965. С. 170.
2. ГАКО. Ф. 582. Оп. 60. Д. 24. А. 42.
3. Аазутка, С. А. Революционная ситуация в Аитве 1859-1862 гг. [Текст] / С. А. Аазутка. М., 1961.
C. 201.
4. Российский государственный исторический архив (далее - РГИА). Ф. 821. Оп. 3. Д. 996. А. 4.
5. Государственный архив Российской Федерации (далее - ГАРФ). Ф. 39. Оп. 2. Д. 6. А. 1.
6. РГИА. Ф. 821. Оп. 3. Д. 996. А. 4-4об.
7. ГАКО. Ф. 582. Оп. 140. Д. 309. А. 190.
8. Фоменкова, В. М. Указ. соч. С. 171.
9. ГАКО. Ф. 582. Оп. 60. Д. 24. А. 30об.
10. РГИА. Ф. 1282. Оп. 1. Д. 197. А. 21.
11. ГАКО. Ф. 582. Оп. 60. Д. 24. А. 10.
12. Петряев, Е. Д. Записки книголюба [Текст] / Е. Д. Петряев. Киров, 1978. С. 248.
13. ГАКО. Ф. 721. Оп. 2. Д. 1. А. 3.
14. ГАКО. Ф. 582. Оп. 60. Д. 24. Л. 145.
15. РГИА. Ф. 821. Оп. 3. Д. 996. Л. 64.
16. ГАКО. Ф. 721. Оп. 2. Д. 1. Л. 29.
17. ГАКО. Ф. 582. Оп. 60. Д. 24. Л. 145.
18. Там же.
19. РГИА. Ф. 821. Оп. 3. Д. 996. Л. 44.
20. ГАКО. Ф. 582. Оп. 63. Д. 24. Л. 126.
21. Фоменкова, В. М. Указ. соч. С. 137-138.
22. РГИА. Ф. 1282. Оп. 1. Д. 197. Л. 26.
23. ГАКО. Ф. 582. Оп. 60. Д. 24. Л. 29.
24. Там же. Л. 31об.
25. РГИА. Ф. 1282. Оп. 1. Д. 197. Л. 44.
26. ГАКО. Ф. 582. Оп. 60. Д. 24. Л. 35об.
27. Там же. Л. 39.
28. Там же. Л. 55.
29. РГИА. Ф. 1282. Оп. 1. Д. 197. Л. 195.
30. ГАКО. Ф. 582. Оп. 60. Д. 24. Л. 36.
31. Там же. Л. 82об.
32. РГИА. Ф. 821. Оп. 3. Д. 996. Л. 39.
33. ГАКО. Ф. 582. Оп. 60. Д. 24. Л. 126об.
34. РГИА. Ф. 821. Оп. 3. Д. 996. Л. 131.
35. Бовкало, А. А. Епископ Адам Станислав Красинский в Вятке [Текст] / А. А. Бовкало // История и культура Волго-Вятского края: тезисы докладов. Киров, 1994. С. 334.
36. Там же.
37. Петряев, Е. Д. Указ. соч. С. 31.
38. РГИА. Ф. 821. Оп. 3. Д. 996. Л. 20-20об.
39. Там же. Л. 57-57об.
40. Там же. Л. 55об.
41. ГАКО. Ф. 582. Оп. 60. Д. 24. Л. 218.
42. РГИА. Ф. 821. Оп. 3. Д. 996. Л. 56об.
43. ГАКО. Ф. 582. Оп. 60. Д. 24. Л. 262.
44. Бовкало, А. А. Указ. соч. С. 335.
45. Там же. С. 336.
О. А. Далина
РЕФОРМА ВРЕМЕННОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА В ОБЛАСТИ ГОРОДСКОГО САМОУПРАВЛЕНИЯ
В статье анализируются основные принципы и результаты реформы Временного правительства в сфере городского самоуправления. Автор отмечает, что реформа, проведенная на широких демократических основаниях, кардинальным образом изменила социальный состав гласных городских дум и создала систему городского самоуправления, в корне отличавшуюся от прежней модели.
В начале XX в. система городского самоуправления России базировалась на Городовом положении 14 июня 1892 г. По мнению современников, изначально имевший существенные недостатки закон в новых условиях безнадежно устарел и на пороге XX столетия в значительной мере сдерживал развитие городского хозяйства,
ДАЛИНА Ольга Александровна - кандидат исторических наук, старший преподаватель Московского государственного университета пищевых производств (МГУПП)
© Далина О. А., 2007
мешал ему выйти на качественно новый уровень. Самыми главными изъянами этого закона являлись цензовое избирательное право, допускавшее к участию в городском самоуправлении только самую богатую часть горожан, и значительный контроль правительственной администрации за деятельностью общественного управления. Кроме этих двух недостатков городского законодательства существовал еще ряд отрицательных положений, что в итоге привело к широкой общественной кампании за пересмотр Городового положения. Проекты реформы городского самоуправления России в начале XX в. были разработаны и правительством, и Государственной думой, но до февраля 1917 г. сама реформа так и не была проведена. Только Временное правительство безотлагательно и в короткие сроки провело реформу городского самоуправления на широких демократических основаниях. Характер и итоги этой реформы до сих пор оцениваются неоднозначно, поэтому воссоздание картины того, что предприняло Временное правительство в сфере городского самоуправления в 1917 г., представляется весьма важным и актуальным.
В своей декларации от 3 марта 1917 г. Временное правительство заявило, что одной из его первоочередных задач является организация выборов в органы местного самоуправления на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования [1]. Это была знаменитая «четыреххво-стка» на выборах в городские думы, которую накануне революции в Государственной думе отстаивали представители левых партий и на которую категорически не соглашались ни правые партии, ни правительство. Введение всеобщего, прямого, равного и тайного избирательного права являлось в тех обстоятельствах единственной мерой, адекватной требованиям общественности, потому что уже в первые недели после революции началась стихийная демократизация городских дум и органов земского самоуправления, которая стала важным фактором проведения реформы. Этот процесс объяснялся тем, что большинство населения не признавало законными старые городские думы, избранные на основе цензового избирательного права, в новых изменившихся условиях.
Одни городские думы, не дожидаясь проведения реформы и принятия нового избирательного закона, назначали новые выборы на основе широкого избирательного права, причем это могли быть как перевыборы всего основного состава, так и выборы дополнительного числа гласных. Другие думы обращались к правительству с заявлениями, в которых признавали, что, будучи избранными незначительной частью городского населения, они не имеют права продолжать свою деятельность в новых условиях и обещали сложить полномочия, как только пройдут выборы
