CC BY
32ВВЕДЕНИЕ МОРАТОРИЯ РОССИЕИ НА ДОВСЕ — КРАХ РЕЖИМА КОНТРОЛЯ НАД ОБЫЧНЫМИ ВООРУЖЕНИЯМИ В ЕВРОПЕ ИЛИ РЕАЛЬНЫЙ ШАНС ДЛЯ ЕГО РЕАНИМИРОВАНИЯ?
Генерал-лейтенант Евгений Бужинский,
Начальник Международно-договорного управления, Заместитель начальника Главного управления международного военного сотрудничества Министерства обороны Российской Федерации
12 декабря 2007 г. началась реализация мер, вытекающих из Федерального закона от 29 ноября 2007 г. № 276-ФЗ «О приостановлении Российской Федерацией Договора об обычных вооруженных силах в Европе» и Указа Президента Российской Федерации от 13 июля 2007 г. № 872 «О приостановлении Российской Федерацией действия Договора об обычных вооруженных силах в Европе и связанных с ним международных договоров».
В последнее время проблематика ДОВСЕ была одной из наиболее обсуждаемых, как в российских, так и в западных средствах массовой информации.
В предлагаемой публикации я бы еще раз хотел обратить внимание читателей на ту ситуацию, которая сложилась в отношении Договора на сегодняшний день. На то, что реально происходит с режимом контроля над обычными вооружениями в Европе. Постараюсь дать ответ на основной вопрос, который волнует сегодня как простых граждан, так политиков и военных: что же будет с Договором дальше?
Сначала немного истории
Как известно, ныне действующий ДОВСЕ разрабатывался и согласовывался в период 1987-1990 гг. с целью решения двух основных задач. Первая — установление в Европе стабильного и безопасного баланса обычных вооруженных сил между двумя существовавшими в то время военно-политическими союзами — Организацией Варшавского договора (ОВД) и Организацией Североатлантического договора (НАТО). Вторая, не менее важная задача, зафиксированная в преамбуле Договора, — ликвидация военного потенциала для осуществления внезапного нападения и начала крупномасштабных наступательных действий в Европе.
С позиции сегодняшнего дня все происшедшее кажется простым и ясным. Двадцать лет назад двадцать три государства начали переговоры в условиях существования в Европе двух противостоящих друг-другу военно-политических организаций. С одной стороны — блок НАТО с входившими в него Бельгией, Германией, Грецией, Данией, Исландией, Испанией, Италией, Канадой, Люксембургом, Нидерландами, Норвегией, Португалией, Великобританией, Соединенными Штатами Америки, Турцией, Францией. С другой стороны — Организация Варшавского договора, куда входили Болгария, Венгрия, Польша, Румыния, СССР, Чехословакия.
Несмотря на общие стратегические цели, страны, входившие в тот или иной блок, представляли собой независимые и суверенные государства. В соответствии с Договором страны, подписавшие его — а не блоки — должны были наделяться всеми правами и обязанностями государств-участников. Признавая этот факт, в официальном тексте Договора вместо таких определений, как Организация Североатлантического договора или Организация Варшавского договора стал применяться термин «группа государств-участников». Так, в восточную группу государств-участников входили государства Варшавского договора, а в западную — страны-участницы НАТО.
В пределах района применения каждое государство-участник должно было себя ограничивать и, при необходимости, сократить свои обычные вооружения таким образом, чтобы через 40 месяцев после вступления в силу ДОВСЕ и в дальнейшем для каждой группы государств-участников, к которой оно принадлежит, суммарные количества обычных вооружений не превышали:
Ограничиваемые Договором вооружения и техника В районе применения В каждой группе государств-участников У одного государства-участника Процент к району применения ДОВСЕ
Танки 40,000 20,000 13,300 33%
Артиллерия 40,000 20,000 13,700 34%
Боевые бронированные машины 60,000 30,000 20,000 33%
Боевые самолеты 13,600 6,800 5,150 38%
Ударные вертолеты 4,000 2,000 1,500 38%
В июле 1992 г., после ратификации ДОВСЕ государствами-участниками, он вступил в силу. Было сокращено более 50 тыс. единиц обычных вооружений: танков, артиллерии, боевых бронемашин, боевых самолетов и ударных вертолетов. При этом Россия сократила свыше 12 тыс. единиц ограничиваемых Договором вооружений и техники. Кроме того, в одностороннем порядке мы дополнительно ликвидировали порядка 20 тыс. такой техники. Посредством четко налаженного механизма инспекций на местах осуществлялся контроль за этими сокращениями. 16 ноября 1995 г. был завершен выход на установленные ДОВСЕ уровни.
Действующий Договор позволил существенно снизить военные потенциалы государств-участников, создал высокую степень прозрачности военной деятельности и на определенном отрезке времени стал
«краеугольным камнем европейской безопасности». Таким образом, была практически исключена возможность нарушения принятых обязательств, что значительно укрепило стабильность и безопасность на европейском континенте на этапе перехода от межблоковой конфронтации к новой структуре взаимоотношений в военной области.
Однако радикальная трансформация военно-политического ландшафта в Европе, произошедшая в 90-х годах прошлого столетия, привела к неблагоприятному для России изменению баланса обычных вооруженных сил. После роспуска Организации Варшавского договора, распада СССР, в условиях расширения НАТО ДОВСЕ утратил изначальные ориентиры и с каждым годом все больше терял связь с меняющейся военно-политической действительностью. Парадоксальность ситуации заключается в том, что при наличии ограничений на количество обычных вооружений и техники для двух военных союзов на сегодняшний день остался лишь один — НАТО. Более того, часть государств Организации Варшавского договора уже принята в НАТО, но квоты их вооружений де-юре числятся за несуществующей восточной группой государств-участников (читай за Организацией Варшавского договора).
ДОВСЕ не учитывал всех изменений политических реалий на европейском континенте и изначально отставал от них. В этой связи, на 1-й Конференции по рассмотрению действия Договора 31 мая 1996 г. государствами-участниками было принято решение о его модернизации. 19 ноября 1999 г. в Стамбуле было подписано Соглашение об адаптации ДОВСЕ.
Россия и ряд других государств-участников ДОВСЕ, его ратифицировали.
Однако Соглашение до сих пор в силу не вступило. Причина — известная увязка начала процесса ратификации Соглашения об адаптации ДОВСЕ с «полным выполнением» Россией так называемых «стамбульских обязательств». Напомню, что Российская Федерация рассматривала и рассматривает эти элементы как двусторонние договоренности, юридически не относящиеся к Договору.
На протяжении ряда лет Российская Федерация неоднократно на всех уровнях предупреждала страны НАТО о том, что их линия, направленная на фактическое превышение уровней действующего ДОВСЕ и затяжку ратификации Соглашения об адаптации, негативно повлияет на его жизнеспособность. Однако все наши озабоченности, связанные с реальным состоянием дел вокруг этого документа, были просто проигнорированы. В этой ситуации с целью борьбы за восстановление жизнеспособности режима контроля над обычными вооружениями нам пришлось пойти на приостановление действия ДОВСЕ.
Что представляет собой введение моратория?
В рамках моратория, действие которого началось с 12 декабря, мы не будем предоставлять информацию, требующуюся по Договору, принимать и проводить инспекции.
Мы не будем считать себя связанными ограничениями на количество обычных вооружений и их размещение. На практике же в этом вопросе все будет зависеть от военно-политической ситуации, прежде
всего от готовности наших партнеров проявлять военную сдержанность.
Правомерен ли такой шаг со стороны России?
Иногда приходится слышать от наших партнеров сомнения в правомерности предпринятого нами шага. Это нашло отражение и в некоторых официальных заявлениях. Однако даже непредвзятый анализ показывает, что такие сомнения не имеют сколько-нибудь серьезных оснований. Принимая решение о приостановлении действия ДОВСЕ, Российская Федерация исходила из следующего.
Хотя в ДОВСЕ прямо не предусмотрено, что государство может приостановить его действие в отношениях с другими участниками, наличие в нем положения о выходе дает основания утверждать, что государство вправе приостановить Договор, используя ту же процедуру, что и при выходе. Данный вывод вытекает из общего принципа права и обычной нормы международного права, выраженный формулой «кому разрешено большее», тот имеет право и на содержащееся в нем «меньшее». При этом выход из договора есть «большее», а приостановление действия — содержащееся в нем «меньшее».
Что, на наш взгляд, необходимо для того, чтобы восстановить жизнеспособность режима Договора? Хотел бы остановиться на этом вопросе более подробно и разъяснить позицию Российской Федерации.
Итак, Конкретными шагами, необходимыми для восстановления жизнеспособности ДОВСЕ, должны стать следующие:
Во-первых, понижение странами НАТО разрешенных уровней обычных вооружений.
В 1987 — 1990 гг. само собой подразумевалось, что в основе ДОВСЕ должна лежать простая идея — ни один военно-политический союз и ни одно европейское государство не должно быть доминирующей в военном отношении силой. Да, Европа изменилась. Но идея отказа от военной гегемонии остается единственно возможной основой для любого режима контроля над вооружениями.
После подписания Договора НАТО уже дважды расширялась, прибавляя к себе квоты бывших членов Варшавского Договора и забыв о групповых предельных уровнях, ограничиваемых Договором вооружений и техники (ОДВТ). Сегодня сумма максимальных групповых уровней стран Альянса превышает первоначально разрешенный для западной группы государств (т.е. НАТО) уровень: почти на 6 тыс. танков, 10 тыс. боевых бронированных машин, более чем на 5 тыс. артсистем, почти на 1,5 тыс. боевых самолетов и на 500 с лишним ударных вертолетов.
Возникает вопрос: а для чего нужна вся эта армада боевой техники и где она может быть применена? С севера, запада и юга страны НАТО окружены морями и океанами. Остается одно направление — восточное...
Нам говорят, что понижение максимально допустимых уровней не нужно, ведь реально у Альянса вооружений значительно меньше, чем в 1990 г. Да, это действительно так, и мы этого не отрицаем. Но существующие реальности — вещь изменчивая.
Завтра количество вооружений может возрасти. Подлинные гарантии должны быть зафиксированы в договорной форме.
Во-вторых, принятие политического решения об отмене фланговых ограничений для территории России.
Так называемые фланговые ограничения были установлены 17 лет назад, исходя из опасений относительно «перелива» сил из Центральной Европы на Север и Юг, и их размещения на границах Турции и Норвегии. Эти опасения не оправдались, и фланговые ограничения в отношении России давно потеряли смысл. Более того, в современных условиях для нашей страны они носят просто дискриминационный характер, так как ограничивают возможности борьбы с терроризмом.
По Договору в пределах «флангового района» у группы государств-участников не может быть более 4,7 тыс. боевых танков, 5,9 тыс. боевых бронированных машин и 6 тыс. артиллерийских единиц.
Что же мы видим сегодня? Со вступлением в Альянс Болгарии и Румынии страны НАТО существенно превысили установленные Договором для западной группы государств (т.е. НАТО) уровни во фланговом районе. По состоянию на 1 января 2007 г. это превышение составило 1254 танка, 2691 ББМ и 1590 артиллерийских систем. Фактически, в южной части флангового района соотношение сил между НАТО и Россией по боевым танкам составляет — 11,6:1, по боевым бронемашинам — 4,8:1, по артиллерийским системам — 8,3:1.
Нам говорят, что отмену флангового режима для России категорически не приемлет Турция. Но, во-первых, у нас с Турцией теперь даже нет общей сухопутной границы, так что ей не о чем беспокоиться. Во-вторых, у России обычных вооружений в этом районе в разы меньше, чем у Турции (даже без учета ее войск в юго-восточной части страны — в так называемой «зоне исключения»).
Соотношение по танкам составляет — 4,6:1; по ББМ — 1,7:1; по артиллерии — 3,5:1. О каком ущербе безопасности Турции может идти речь?
Мы понимаем, что для некоторых государств-участников ДОВСЕ режим фланговых ограничений принципиально важен, поскольку он обеспечивает региональную стабильность, в определенной степени сдерживает их соседей. В этой связи мы говорим об упразднении территориальных подуровней на территории России, а не флангового режима как такового.
В-третьих, составной частью усилий по выводу ДОВСЕ из тупика должно стать решение застарелого вопроса о «существенных боевых силах».
Напомню, что в Основополагающем акте Россия-НАТО 1997 г. страны Альянса взяли на себя обязательство не размещать дополнительно на постоянной основе существенные боевые силы. Это важное обязательство было подтверждено в министерском заявлении Североатлантического Совета по адаптации ДОВСЕ от 8 декабря 1998 г. Причем, в нем есть существенное уточнение о том, что речь идет о боевых силах как наземного, так и воздушного базирования.
К сожалению, до сих пор отсутствует ясность в отношении того, что же конкретно понимается под «существенными боевыми силами». Это создает обстановку неопределенности, девальвирует взятое
натовцами обязательство и ведет к возникновению неприятных ситуаций, подобных той, которая сложилась в связи с созданием военных баз США в Болгарии и Румынии.
Мы исходим из того, что до тех пор, пока соответствующее общее понимание не будет достигнуто, Россия и НАТО должны воздерживаться от размещения на иностранных территориях таких сил, которые другая сторона считает «существенными».
В-четвертых, присоединение к Договору Латвии, Литвы и Эстонии.
Страны Балтии объясняют свое неучастие в Договоре тем, что Соглашение об адаптации еще не вступило в силу. Мы не можем принять этот аргумент. Если бы у них была соответствующая политическая воля, то они уже давно могли бы войти в круг государств-участников ДОВСЕ. Мы считаем, что еще до вступления в силу Соглашения об адаптации ДОВСЕ должна быть заключена, как минимум, предварительная договоренность с балтийскими странами о конкретных параметрах их участия в Договоре.
В чем мотивация необходимости такого шага? Прежде всего, в том, что эти страны последовательно наращивают свой военный потенциал. Сегодня только одна Литва имеет около 400 ББМ, т.е. существенно больше, чем Дания, Норвегия и Португалия и вдвое больше, чем Армения, Азербайджан и Грузия. На этом фоне настаивать на сохранении для России фланговых ограничений, по нашему мнению, становится попросту неприличным. Ни малейших военных или политических оснований для этого нет.
Таким образом, на сегодняшний день количество обычных вооружений трех Балтийских государств назвать чисто символическими просто нельзя. Тем более тогда, когда они ставят вопрос о создании полноценных армий.
А что же Россия? Несмотря на все эти существенные изменения в военно-политической ситуации в непосредственной близости от наших границ, мы все эти годы проявляли абсолютную сдержанность, оставаясь приверженными обязательствам 1999 г.
В случае создания нашими соседями полноценных армий у России будут все основания адекватным образом нарастить свое присутствие в Калининградской и Псковской областях, а также в Ленинградском военном округе. Только так можно восстановить баланс, нарушенный не нами. Однако мы предпочитаем, чтобы это произошло не за счет наших наращиваний, а за счет адекватной военной сдержанности на территориях наших соседей.
В-пятых, введение в действие Соглашения об адаптации ДОВСЕ или, по крайней мере, начало его временного применения не позднее 1 июля 2008 г.
Мы понимаем, что для ратификации Соглашения потребуется некоторое время. Однако этот процесс не должен затянуться до бесконечности. В этой связи мы предлагаем начать временное применение адаптированного Договора, если к июлю 2008 г. (т. е. через год после Чрезвычайной конференции) он не вступит в силу.
Убежден, что обговорить условия такого временного применения следовало бы заблаговременно.
В-шестых, разработка условия присоединения к ДОВСЕ новых участников и начало дальнейшей модернизации Договора.
Особо хочу подчеркнуть, что необходима ясность в отношении того, когда и каким образом будет осуществляться присоединение новых участников к Договору. Главный вопрос для нас, — с какими военными потенциалами наши коллеги намериваются присоединиться к документу.
Что же касается дальнейшей модернизации адаптированного Договора, то она стала очевидна многим экспертам (и российским, и натовским) уже вскоре после подписания Соглашения об адаптации. Приведу лишь один пример. Первая попытка смоделировать действие режима обмена информацией по адаптированному документу выявила определенные его недостатки (а точнее, избыточность).
Стамбульские обязательства
Строго говоря, ни Соглашение об адаптации ДОВСЕ, ни Заключительный акт Стамбульской конференции по ДОВСЕ 1999 г. не содержат положений, обуславливающих ратификацию Соглашения выполнением государствами-участниками каких-либо обязательств.
Наоборот, в Заключительном акте зафиксировано обязательство всех участников Договора «оперативно предпринять усилия для содействия завершению национальных процедур ратификации, с тем чтобы Соглашение об адаптации могло вступить в силу как можно скорее». Причем, по настоянию стран НАТО это обязательство косвенно обусловлено лишь «приверженностью» России согласованным уровням вооружений и техники» (т.е., фактически необходимостью соблюдения фланговых уровней адаптированного ДОВСЕ).
К концу 2001 г. Россия, несмотря на сложную ситуацию на Северном Кавказе, вписалась в «согласованные уровни» ограничиваемых Договором вооружений, но это не ускорило ратификацию Соглашения об адаптации странами Альянса. Видимо, будучи не заинтересованными в принятии и выполнении адаптированного ДОВСЕ, наши западные партнеры выдвинули новые требования, не обоснованные с точки зрения Договора. Это и требования о дополнительной транспарентности, и целый набор претензий в отношении выполнения Россией стамбульских договоренностей по Грузии и Молдавии.
Остановлюсь подробнее на российских обязательствах по Грузии и Молдавии.
В Заключительном акте Стамбульской конференции по ДОВСЕ обязательства, касающиеся Молдавии, сформулированы таким образом, что они касаются только вопроса вывода или уничтожения российских тяжелых вооружений, находившихся на территории Молдавии, к концу 2001 г. Эти обязательства нами были выполнены полностью и досрочно.
Сейчас там находится лишь ограниченный контингент миротворцев (что предусмотрено Соглашением 1992 г. о принципах мирного урегулирования вооруженного конфликта в Приднестровском регионе Республики Молдова), а также небольшое подразделение военнослужащих, охраняющих российские склады с боеприпасами. Вывоз боеприпасов на территорию России приостановлен из-за неурегулирован-
ности отношений между Приднестровьем и Кишиневом.
Что касается обязательств, предусмотренных Совместным российско-грузинским заявлением от 17 ноября 1999 г., хотел бы подчеркнуть, что своевременно были выполнены все его положения, требовавшие действий исключительно от российской стороны. Россия не только в установленные сроки сократила свои тяжелые вооружения на территории Грузии до согласованных уровней, но, более того, вывела все свои войска, вооружения и технику из Грузии ранее сроков, установленных российско-грузинским соглашением от 31 марта 2006 г. Остаются невыполненными лишь обязательства Грузии по этому заявлению.
Наши партнеры по Договору, выдвигая требования полного выполнения Россией стамбульских обязательств по Грузии и Молдавии, поднимают вопросы, вообще не имеющие отношения к ДОВСЕ.
Ни сам Договор, ни его адаптированный вариант не содержат положений, определяющих, в частности, условия хранения и охраны боеприпасов или процедуры расформирования военных баз и передачи их инфраструктуры от одного государства другому. Нет там и положений, определяющих численность состава и функции миротворческих подразделений и частей.
Именно поэтому мы считаем эти «стамбульские требования» Запада нелегитимными в контексте ДОВСЕ, а их выдвижение — лишь предлог для того, чтобы не ратифицировать Соглашение об адаптации Договора или максимально затянуть его вступление в силу.
В отношении Грузии на сегодняшний день остается единственный вопрос, который касается бывшей российской военной базы Гудаута. Мы подтвердили свою готовность обеспечить документальную передачу бывшей базы грузинской стороне в качестве составной части пакетного решения, но при условии обязательного официального предоставления российским миротворцам права использовать отдельные объекты этой базы. Мы также дали согласие на подтверждение самого факта закрытия этой базы путем проведения ее посещения группой международных наблюдателей ООН, а также обеспечение транспарентности последующего использования инфраструктуры бывшей базы в интересах Коллективных сил по поддержанию мира.
Что касается Молдавии, то и здесь возможно достижение прогресса на пути признания государствами-участниками легитимности присутствия российских миротворцев на берегах Днестра, а также осознания нереалистичности требований немедленного вывоза из Приднестровья российских боеприпасов и вывода охраняющего их подразделения. В этой связи, в целях достижения необходимой транспарентности Россия могла бы согласовать такие меры, как прием в наших подразделениях представителей Миссии ОБСЕ с четко очерченными функциями наблюдения.
Подводя итог вышесказанному, можно сделать следующий вывод
Введение моратория со стороны России— шаг вынужденный. Он нацелен на преодоление тупика и восстановление жизнеспособности режима контроля над вооружениями в Европе. Что будет дальше,
как преодолеть тупик? Прежде всего, только через конструктивный диалог, основанный на уважительном отношении к озабоченностям друг друга и готовности отказаться от попыток решения посторонних по отношению к Договору задач за счет и в ущерб европейской системы контроля над вооружениями. Взаимоприемлемые решения, в конечном счете, могут и должны быть найдены.
Мы уже заявляли и хотим повторить еще раз: мораторий не означает конца ДОВСЕ. Россия сознательно пошла по наиболее щадящему пути приостановки, а не выхода из Договора.
Приостановка, в отличие от выхода, дает возможность полностью возобновить свое участие в ДОВСЕ, как только все остальные государства-участники Договора ратифицируют Соглашение об его адаптации, как это уже сделала Россия.
При наличии надлежащей политической воли имеются реальные шансы на то, чтобы в достаточно сжатые сроки выйти на взаимоприемлемые «развязки», что позволит реанимировать ныне умирающий ДОВСЕ. Хочу заверить, что Российская Федерация к такой работе готова.
Россия не захлопывает «дверь ДОВСЕ». Мы готовы к продолжению работы в рамках различных форматов, в том числе, предусмотренных самим Договором (Совместная консультативная группа, Конференции государств-участников), разумеется, при наличии явно выраженного пожелания на сей счет со стороны наших партнеров.
Жизнь наглядно показала: Договор, не соответствующий изменившейся обстановке, обречен. Чтобы выжить, он должен развиваться.
ЗАПАДНАЯ ЕВРОПА, США, РОССИЯ ПОПЫТКИ РЕШЕНИЯ ИРАНСКОЙ ЯДЕРНОЙ ПРОБЛЕМЫ
В 2002 г. американская неправительственная организация опубликовала сделанные из космоса снимки иранской территории, на которых были видны объекты по обогащению урана. Эти снимки показывали, что Иран, в нарушение соглашения о гарантиях с МАГАТЭ 1974 г., осуществлял широкомасштабную незадекларированную деятельность в ядерной области. После опубликования этой информации США резко усилили политическое давление на эту страну, требуя от нее не только полностью раскрыть всю незадекларированную ранее деятельность в сфере ядерных технологий, но и отказаться от любых работ по обогащению урана. В ответ Тегеран соглашался сотрудничать с МАГАТЭ в раскрытии прошлых ядерных программ, но наотрез отказывался приостанавливать работы по обогащению урана. По словам иранских лидеров, такие работы разрешены ДНЯО и направлены на создание национального потенциала по производству топлива для АЭС. Подобным потенциалом располагают многие неядерные государства-участники вышеупомянутого Договора, в том числе такой близкий союзник Вашингтона, как Япония.
Англо-американское вторжение в Ирак и смещение режима С. Хусейна в марте-апреле 2003 г. изменило настроения не только в Тегеране, но и в ряде западноевропейских столиц. Явно напуганное той легкостью, с которой американские войска заняли Багдад, иранское руководство стало посылать сигналы в США и западноевропейские страны о готовности искать компромисс вокруг своей ядерной программы.
Александр Пикаев,
Заведующий Отделом разоружения и урегулирования конфликтов ИМЭМО РАН, Москва
В конце 2003 г. начались неформальные контакты между представителями Ирана, с одной стороны, и трех западноевропейских государств — Великобритании, Франции и Германии, с другой. В ноябре 2004 г. эти контакты привели к подписанию Парижского соглашения, согласно которому Иран обязался предоставить четкие и долговременные гарантии того, что его ядерная программа носит мирный характер. Пока эти гарантии не будут согласованы, Тегеран взял на себя добровольное, хотя и временное, обязательство прекратить любые работы по обогащению урана, а также по радиохимической наработке плутония из ОЯТ. Взамен западноевропейские государства дали понять, что готовы «вознаградить» Иран, если он на постоянной основе откажется от обогащения урана.
Следует отметить, что инициатива «тройки» была весьма болезненно воспринята некоторым государствами ЕС, особенно Италией, имеющими собственные интересы в Иране. Ради сохранения единства внутри Евросоюза «тройка» была вынуждена согласиться с участием в переговорах с Тегераном верховного комиссара ЕС по общей внешней политике и политике безопасности (ОВПБ) Х. Соланы. Это весьма запутало формат переговоров, превратившихся из четырехсторонних фактически в пятисторонние.
В сущности, с самого начала эти переговоры были запрограммированы на неудачу. Иранское руководство, хотя так четко и не сформулировавшее свои интересы, в обмен на отказ от обогащения урана и наработки плутония явно стремилось к получению обещаний от США не добиваться свержения режима
