CC BY
92
УДК 81/23 (082)
Лыков К.А.
Вставные конструкции со значением наименования в книге Владимира Познера «Прощание с иллюзиями»
В статье исследуются особенности использования вставных конструкций со значением наименования на материале автобиографической книги В. Познера «Прощание с иллюзиями». Устанавливается, что выбор дефинитивных вставочных и близких к ним конструкций детерминирован прагматической установкой текста.
This article investigates the features of using intercalary constructions with the meaning of name on the material of autobiographical book "Parting with illusions" by V. Pozner. The fragments under analyses lead to the conclusion that the choice of definitive intercalary and closely related structures is precisely determined by the pragmatic setting of the text.
Ключевые слова: дефинитивные вставочные конструкции, модально-эмоциональные характеристика, паратаксис, гипотаксис, структура предложения, мемуарная публицистика, пропозиция, метафорическое наименование, прагматическая установка текста.
Key words: definitive intercalary construction, modal emotional characteristic, parataxis, hypotaxis, structure of sentence, memoir journalism, proposition, metaphoric name, pragmatic setting of the text.
Отличительной чертой мемуарной прозы является частотность дефинитивных конструкций. К одной из их разновидностей, характерной для книги В. Познера «Прощание с иллюзиями», относятся построения, связывающие имя собственное с лицом или предметом. В книге вспоминаются известные, малоизвестные и вовсе не известные имена, называющие по-разному соотносящиеся с автором лица, явления, события, факты. Способы их введения в текст характеризуют умение пишущего вести непринужденную, доверительную беседу, дозировано, без перегрузки памяти знакомить читателя с иерархически выстроенным кругом индивидуальных единичных реалий.
«Отношения номинации, - отмечает Н.Д. Арутюнова, - соединяют объект и его имя, т. е. элемент предметного мира и элемент языкового кода <...> Этого мальчика зовут Коля» [1, с. 18]. Благодаря авторскому раскодированию загадок времени, все дальше уходящего от современности, оно становится понятнее, ближе, зримее. Особую роль в этом познании целой эпохи выполняют имена знаковых для нее явлений, лиц - близких людей и тех, с кем писатель общался или не общался, но считал необходимым определить свое к ним отношение, тех, кто повлиял на его мировоззрение и (или) определил судьбы его соотечественников. На страницах книги есть
© Лыков К.А., 2014
место и именам, за которыми кроются лица случайные, но колоритные, интересные, делающие мемуарное повествование максимально достоверными.
В. Познер использует различные синтаксические конструкции со значением называния. Их сопоставление дает представление о том, с какой журналистской точностью, тактом и вместе с тем юмором он именует как известных людей и события, так и свое близкое окружение и милые сердцу подробности, хранящиеся только в его собственной эмоциональной памяти.
Доминантной синтаксической единицей наименования является вставка. Она придает тексту живость, позволяет лучше понять преференции автора, почувствовать его присутствие в том времени и среди тех людей, о которых он говорит. Коммуникативные свойства вставки особенно очевидны на фоне анализа других структур, имеющих аналогичное значение. Основой ее особых прагматических возможностей является ее генезис, факт появления в устной речи из потребностей говорящего лица включить в свое повествование попутные замечания, оговорки, обстоятельства, которые возникают параллельно с основным высказыванием, вследствие чего не успевают включиться в него с соблюдением формальных законов сочетаемости. Возможность синтаксически изолировать дополнительную информацию, необходимую для семантической полноты сообщения, позволяет говорящему лицу пренебречь необходимостью грамматически связывать ее с теми или иными членами предикативного отношения.
Возникнув в устной речи, вставка не только получила признание в письменной речи, но и стала одним из ярких художественно-изобразительных синтаксических приемов имитации разговорного стиля, способом выражения различных модально-эмоциональных оттенков авторского отношения к высказыванию. Она вошла в ряд дополнительных синтаксических единиц релятивного характера (вставочные, вводные и междометные единицы, обращение и именительный темы). В отличие от служебных слов, связывающих разноуровневые компоненты предложения, они соотносят семантическую, модальную и эмоциональную информацию с уже завершенным высказыванием или его частью.
В синтаксисе известны и другие единицы, имеющие некий градационно-присоединительный, добавочный характер по отношению к основному содержанию высказывания, но именно вставки в сложившейся системе языка являются их специальными выразителями. Не имея паратактической и гипотактической связи с конструктивным составом предложения, они устанавливают с ним семантические отношения, «способствуют иерархи-зации важности сообщаемых фактов, осознанию их взаимных отношений» [3, с. 103].
Если говорить о дефинитивной вставке, то она в определенном смысле детерминирует структуру предложения, либо сообщая дополнительные сведения о собственном имени, являющемся компонентом его конструктивного состава, либо именуя лицо или предмет его конструктивного со-
става. В первом случае подчеркивается особая значимость лица в тексте за счет редупликации семы наименования (имя собственное и глагол называния): Женя, так ее звали, не просто водила меня по городу, она, если можно так сказать, учила меня Ленинграду, открывая и раскрывая мои глаза и сердце на его редкую красоту, волшебные пропорции и симметрии [5, с. 148]; Мария Владимировна Степанова (так ее звали) родилась в дворянской семье [5, с. 312].
Такие вставки часто употребляются автором, поскольку глагольные слова с общим значением называния способны обогащать их семантику за счет присоединения различных компонентов, содержащих дополнительные сведения, уточнения или иные подробности функционирования имен или географических понятий.
1. Каким образом Джо (так его звали все) устроился диктором Иновещания - не знаю [5, с. 236].
2. «Как дела, Влади?» - спросил он, назвав меня так, как звали меня в школе [5, с. 410].
3. Нынешнему американцу трудно представить себе, какой фигурой для бейсбола тридцатых - сороковых годов был «ДиМадж», как его ласково называли [5, с. 57].
4. А поскольку его [Сахарова. - К.Л.] слова содержали нелицеприятную критику того, что удалось сделать Первому съезду и что сделать не удалось, поскольку он, как всегда, говорил прямо, не соблюдая никакой дипломатии, агрессивное большинство - именно так называли консервативную часть этой ассамблеи - начало хлопать [5, с. 427].
5. Американские солдаты, дежурившие на переходе из Западного в Восточный Берлин, - на «чекпойнт Чарли», как они его назвали, - внушали мне страх: они теперь были не наши (как?) и поэтому их следовало бояться [5, с. 118].
6. Она не имела ни малейшего отношения к тому, что говорил или делал «Хрущ», как полупрезрительно некоторые называли генсека [5, с. 306].
В приведенных предложениях одни подчеркнутые компоненты очерчивают круг тех, кто именно так, а не иначе называл лицо или географическое понятие (1, 5), другие указывают на обстоятельства места (2), образа действия (3), третьи выражают объект части, получивший то или иное название (4). Более одного компонента при предикате совмещается в одном примере (6).
Редкие имена неизвестных лиц или мало знакомых географических понятий, включенные вставкой, придают публицистической прозе характер особой достоверности и вместе с тем художественной изобразительности, сближающей мемуарную публицистику с художественной литературой.
1. Один такой мальчик, звали его Клаус, иногда заходил к нам домой за своей девушкой - дочерью нашей уборщицы фрау Херты [5, с. 101].
2. Когда я вспоминаю эти времена, до меня доносится голос мамаши Бараш (ее обычно называли «мадам Рита») - голос громкий, требовательный, созывающий всех на обед, главным блюдом которого нередко становились улитки в чесночном соусе [5, с. 35].
3. Школа имени первого губернатора Нью-Йорка (в то давнее время город назывался Нью-Амстердамом) голландца Питера Стайвесанта была и остается в числе лучших в Америке [5, с. 48].
В первом примере вставочная дефинитивная конструкция имеет форму сказуемого, указывающего на круг неопределенных лиц, называющих персонаж, во втором к этому значению присоединяется обстоятельство обычности использования имени (2), в третьем - обстоятельство, актуализирующее время его использования (3).
В книге В. Познера можно встретить вставку во вставке, содержащую еще один уровень дополнительной, но значимой для характеристики имени информации: Со мной в классе училась девушка, звали ее Лорой - в честь Долорес Ибаррури, знаменитой «Пассионарии» испанской гражданской войны против Франко [5, с. 106].
Если автор не вполне уверен в точности воспроизведения какого-то наименования, он дает ему субъективно-модальную характеристику, выражающую неабсолютную степень его достоверности. Вставочная конструкция в таких случаях становится оптимальным способом назвать имя собственное, соотнеся именно с ним вводный компонент: «Пьяный Геракл» - так, кажется, называлась та картина [5, с. 127]; Тут надо оговориться, что в Главной редакции политических публикаций, где я в то время еще работал, за соседним с моим столом сидел человек (кажется, звали его Валентином Михайловичем), имевший какие-то прямые связи с космической программой [5, с. 278-279]; Еще один пример, дорогой моему сердцу. Был один офицер-пограничник - кажется, звали его Вадимом, -который решил выучить меня русскому языку [5, с. 112].
От вставочной конструкции автор вынужден отказаться тогда, когда называть приходится местоименный компонент, который, как известно, плохо сочетается с атрибутивно-пояснительными непредикативными и полупредикативными структурами. Восполнение дейксиса зависимой предикацией является в этих случаях наиболее целесообразным, если не единственным, способом передачи информативного смысла называния, при этом прагматически точным. Он подчеркивает значимость наименования благодаря редупликации его позиции (дейксис в главной части + название в придаточной части) и удвоения семы называния в придаточной части (глагол со значением наименования и само название).
1. В 1979 году, после двадцати семи лет пребывания в рядах тех, кого в СССР называли «невыездными», я оказался в парижской квартире тети Тото и увидел на стене необыкновенной красоты портрет совсем молодой Гигит - портрет работы художника Анненского [5, с. 34].
2. Все полицейские были ирландцами по происхождению, здоровенными, голубоглазыми, рыжими - никаких «черных», латиносов, женщин. Когда я вернулся в город после тридцативосьмилетнего перерыва, мне в глаза бросились именно рост и внешность тех, кого нежно называли «гордостью Нью-Йорка»: среди них появилось множество невысоких, смуглолицых, «черных» и - да, даже женщины попадались [5, с. 40].
3. Между ними установились отношения, которые по Фрейду назывались бы «любовь/ненависть», но не имели даже оттенка отношений между мужчиной и женщиной [5, с. 197].
Помимо названия, придаточные части в приведенных примерах указывают на место, где оно употребляется, что очень важно для представления о правах человека в СССР (1), на обстоятельство образа действия, сообщающее важную информацию в плане понимания стремительной демократизации американского общества (2). В (3) придаточное называет имя и его автора в конъюнктивном наклонении, что дает возможность завершить информацию противительно-уступительной частью, передающей сложность описываемых гендерных отношений.
Иногда главная часть является конструктивно факультативной, но модально значимой темой СПП: Факт, что Маршак не любил Михалкова, называл его «севрюжьей мордой» и «гимнюком» [5, с. 318].
Обобщенное существительное факт главной части подчеркивает особую степень достоверности содержания придаточной части, являясь своеобразным дейксисом, «эквивалентным целой пропозиции» [4, с. 339].
Важность информации называния может быть выражена и предикативной частью БСП, устанавливающей определенные семантические отношения с предыдущей предикативной частью (чаще это уточнение, конкретизация): В течение двадцати с небольшим лет после снятия Хрущева в 1964 году и вплоть до горбачевской перестройки образ Сталина как в СМИ, так и в школьных пособиях стал «очищаться» от темных красок: он вновь назывался вдохновителем победы в Великой Отечественной войне, а что до учиненных им репрессий, то эта тема вовсе исчезла [5, с. 65].
Значение называния, передаваемое главной частью, в соответствии с конструктивной иерархией предикаций в границах СПП, как правило, и семантически значимо: Как я уже писал, мы, работники Иновещания, шутя, но вполне справедливо, называли свое учреждение «могилой неизвестного солдата», что вполне соответствовало нашему положению: в СССР нас не знал никто, да и за границей лишь небольшая аудитория пользовалась коротковолновыми приемниками, без которых невозможно было слушать Московское радио. Сотрудники Иновещания становились известными только когда переходили на Всесоюзное радио или на Центральное телевидение, где очень быстро обретали популярность [5, с. 327].
Метафорическое наименование является информационным центром приведенного сложного синтаксического целого с темой 'засекреченности работников Иновещания'. Оно включается модальным компонентом в форме придаточного предложения. Далее следует пояснение последующим текстом. Это присоединительная придаточная часть со значением логического обоснования; предикация, присоединяемая без союза, конкретизирующая, семантически восполняющая слово 'положение'; самостоятельное предложение, сообщающее о возможном статусе работников Иновещания в случае их рассекречивания.
Если СПП имеет фразеологическую структуру, то трудно определить иерархию его частей и соответственно градацию их семантической значимости: Вошел в просторный зал, стены которого увешаны его громадными картинами, посмотрел налево и... замер. Там висела картина «Леда и Лебедь». Не будь это работа гения, ее можно было бы назвать порнографией [5, с. 127].
Дефиниция, оформленная в виде самостоятельного предложения, обычно тоже содержит особо важную информацию.
1. После окончания войны довольно многие из эмигрантов (либо детей эмигрантов), покинувших Советский Союз, стали возвращаться. Их называли «реэмигрантами» и относились к ним с подозрением. Не могло быть и речи, чтобы им предложили советскую представительскую работу за рубежом. А отцу моему предложили [5, с. 95].
2. Примерно за полгода до перехода в «Спутник», еще работая в Soviet Life, я как-то вышел в коридор. Я стоял около двери редакционной комнаты, когда заметил идущую в мою сторону женщину - насколько я помню, шла она не одна, но даже под страхом смерти я не смог бы сказать, были ли это мужчины или женщины и сколько их было. Я видел только ее. Прошло с того дня больше двадцати лет, но и сегодня я могу описать ее во всех деталях - вьющиеся, цвета светлого меда волосы, сиявшие словно нимб; глаза, глубоко сидящие, широко расставленные, голубизны кисти Боттичелли; рот, четко очерченный, чувственный, обещающий. Я помню ее платье - оно плотно облегало фигуру, имело длинные рукава, которые застегивались на запястьях рядом пуговиц; цвет у платья был совершенно необыкновенный - смешались зеленые, синие и коричневые тона, они подчеркивали ее золотую гриву и точно подходили к зелено-коричневым замшевым туфелькам на каблуках-«шпильках». Думаю, что я остолбенел и имел весьма глупый вид, поскольку, когда она проплыла мимо, словно императрица, чуть покачивая величественной головой, до меня донеслись смешки.
Такой она запечатлелась в моем сознании, или подсознании. И вот наступил мой первый день в «Спутнике» - и я вновь увидел ее. Оказалось, она работает там с самого первого дня. Оказалось, что и она расходится с мужем. Оказалось, что и ей нужна родная душа. И так случилось, что из-за некоторых обстоятельств, о которых нет нужды здесь распро-
страняться, она стала работать в кабинете ответственного секретаря журнала, то есть у меня. Поначалу общее горе тянуло нас друг к другу, потом возникли иные чувства. Мы не считали нужным скрывать свои отношения, и вскоре стало ясно, что кто-то из нас должен покинуть редакцию. Я как ответственный секретарь подписывал все материалы журнала, в том числе те, которые готовила она, что было сопряжено с некоторыми этическими вопросами...
Звали ее Катей. Екатериной Михайловной Орловой [5, с. 290].
В (1) закавыченное имя включает и отца В. Познера. В (2) речь идет о жене писателя. Ее имя сообщается в границах объемного ССЦ, представленного тремя абзацами. В двух первых - описываемое лицо выражается либо личным существительным женского рода с обобщенным значением (женщину), либо местоимением (она, ее, ей). Отсутствие в экспрессивно-оценочном повествовании, передающем сильное впечатление о лице, его имени формирует фигуру отстранения - в результате читателя готовят к восприятию неординарной и очень важной для автора личности, скрытой в криптограмме текста. Последний, третий абзац состоит из одного предложения, в котором дается неполное имя женщины, а дальше в форме парцеллированного определения-приложения сообщается ее полное имя, отчество и фамилия. Такой синтаксический прием создает некоторую интригу называния, сигнализируя значимость имени для автора. Возможное предложение со вставкой (например, Катя, как ее звали, была Екатериной Михайловной Орловой) даже при условии сохранения содержания двух предыдущих абзацев со значением оценки не смогло бы передать того сложного пронзительного чувства благодарности и вины, которое выразило итоговое предложение с парцеллированной конструкцией. Автор таким способом безупречно решает прагматическую задачу, всеми языковыми средствами показывая уникальное место названного человека в его жизни.
Оформляются отдельными предложениями и сообщения о наименованиях особо важных событий, фактов, явлений: Воспоминаний о войне как таковой у меня почти не сохранилось. Скорее всего, это объясняется тем, что военных действий в самой Франции по сути и не было. За первые полгода ни одна из сторон не потеряла ни одного человека на всем германо-французском фронте, если не считать британского солдата, который случайно застрелился, когда чистил свою винтовку. Немцы называли эту войну Sitzkrieg ["сидячая" война. - К.Л.], французы - la drole de guerre [смешная война. - К.Л.], англичане же со своей прямотой обозвали ее the phoney war [странная война. - К.Л.] [5, с. 29]; К началу 1988 года, еще до того, как в моду вошло слово «плюрализм», появились первые не зависимые ни от партии, ни от власти организации и ассоциации. Их быстро назвали «неформалами» (за неимением ничего более подходящего). Они не являлись политическими, но имели свои политические платформы, они высказывались публично по большому кругу вопросов - от проблем искусства до проблем окружающей среды. Выборы в Верховный Совет СССР
1989 года продемонстрировали их силу - не только в Прибалтике, где кандидаты от таких «неформалов», как «Народный Фронт» и «Саюдис», одержали громкую победу, но и во многих других регионах страны [5, с. 385].
ССЦ с темой 'воспоминания Познера о войне' заканчивается отдельным оценочно-итоговым предложением, которое как нельзя лучше определяет характер Второй мировой войны в странах Западной Европы -союзницах СССР. Вряд ли такая важная для русского читателя информация (что называется, из первых рук) соответствовала бы форме попутного замечания, выражаемого вставкой. Во втором из приведенных предложений речь идет о «неформалах», и в соответствии с их ролью в политическом процессе страны наименование дается отдельным предложением, соединяющим информацию о появлении независимых от партии организаций, с одной стороны, и об их деятельности, имевшей очевидные результаты, - с другой.
Если сравнить вставочные конструкции, называющие имя того или иного персонажа книги, с другими синтаксическими единицами, выполняющими ту же функцию, то можно заметить, что писатель, как правило, избегает вставок, когда речь идет о полном имени человека. Например:
Через несколько лет после выхода книги я разговаривал со старшей сестрой отца, Еленой Александровной Вильга (по мужу), которая горячо доказывала мне, что никаких выкрестов в семье не было. Лёля - так звали ее близкие - была совершеннейшей атеисткой, как и все члены семьи, но, уехав из Нью-Йорка во Флоренцию в начале шестидесятых, стала активисткой местной русской православной церкви, хотя и продолжала отрицать существование бога (пишу со строчной буквы, поскольку и я атеист) [5, с. 11].
В приведенном сложном синтаксическом целом это особенно наглядно: полное имя сестры отца автор передает в виде определения-приложения, то есть в границах конструктивного состава предложения, а неполное, принятое в кругу семьи, оформляет вставкой.
Прозвища людей, актуальные среди определенного круга лиц, даются, как правило, в виде вставок: Все, о чем заявлено в Декларации Независимости, относится прежде всего к ним: к их праву на жизнь, к их праву на свободу, к их праву на счастье - и потому лишь, что в отличие от «Джо-полдюжины пива», как в Америке прозвали рядового человека, у них есть деньги, большие деньги [5, с. 74]; В 1936 году Папашка, как прозвали Гордона, вернулся в Советский Союз. Отец встретился с ним вновь лишь спустя восемнадцать лет [5, с. 20].
Имена всем известных лиц называются в границах конструктивного состава предложения, в форме определения-приложения: При новом патриархе - Кирилле - РПЦ еще более агрессивна в своем стремлении «рулить» процессом образования в России, стать истиной в последней инстанции по всем вопросам, касающимся СМИ, искусства, культуры,
медицины, здорового образа жизни и, когда возможно, международных отношений [5, с. 17].
Когда для большинства потенциальных читателей имя не связано с реальным лицом, автор прибегает к форме несогласованного определения, что вполне естественно, поскольку атрибут оказывается в таких случаях единственным опознавательным знаком персонажа повествования: Неужели есть люди, которые искренне верят, что человек по имени Джеймс Эрл Рей решил застрелить его? [5, с. 87]; Однажды странствующий рыцарь по имени Ланцелот оказывается в незнакомой стране [5, с. 308]; В романе Гарриет Бичер-Стоу «Хижина Дяди Тома» есть маленькая чернокожая девочка по имени Топси [5, с. 448].
Функция вставных конструкций, пишет И.В. Голубева, «заключается в сообщении дополнительных сведений, усилении их информативной и экспрессивной значимости» [2, с. 101]. В отмеченном назначении вставок подчеркивается их основное коммуникативное свойство: возможность, с одной стороны, передать попутную, а значит, все же не главную информацию, с другой - расставить необходимые модально-семантические и эмоциональные акценты в тексте. Именно это противоречие делает вставки яркими изобразительными фигурами. Сопоставительный анализ лишь одной из их семантических групп свидетельствует о том, что другие построения с аналогичным значением снижают характер разговорности, спонтанности повествования, реализуя другую концептуальную задачу - повысить важность имени в контексте произведения. Рассмотрение дефинитивных вставочных и близких к ним конструкций показало, что выбор каждой из них четко детерминирован прагматической установкой текста. Вставки в этом ряду подчеркивают иерархичность информации об именах, делают воспоминания нетривиально оценочными, захватывающими, обеспечивая одновременно максимальное присутствие в них субъекта речи и объективность повествования об огромном периоде времени.
Список литературы
1. Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл. - М.: Наука, 1976. - 384 с.
2. Голубева И.В. Опыт создания коллективного речевого портрета (на материале экспрессивного синтаксиса мемуарной прозы). - Таганрог, 2001. - 256 с.
3. Инфантова Г.Г. Язык. Речь. Личность. - Ростов н/Д.: Легион, 2008. - 504 с.
4. Караулов Ю.Н. Лингвистическое конструирование и тезаурус литературного языка. - М.: Наука, 1981. - 368 с.
5. Познер В. Прощание с иллюзиями. - М.: Астрель, 2012. - 480 с.
