CC BY
141
и одновременно утверждать утраченный идеал человеческой жизни на Земле. Рассмотрение всех рассказов в целом как живой системы позволяет выявить многоплановый комплекс авторских тем и идей: отношение к семье, к женщине, к воспитанию детей, способность современного человека к самообеспечивающему созидательному труду, к духовной жизни, к активному волевому противостоянию злу» (4, с. 146-147).
Список литературы
1. Бадуева Г.Ц. Две судьбы в рассказе В. Распутина «Женский разговор» // Валентин Распутин. Правда памяти: материалы Всерос. конф., посвящ. 80-летию со дня рождения писателя. Иркутск, 28 сент. - 2 окт. 2017 г. / [отв. ред. В.Я. Иванова]. - Иркутск: Изд-во ИГУ, 2018. - С. 52-58.
2. Барко К.А. Раскол общественного сознания в рассказе В.Г. Распутина «Нежданно-негаданно» // Евразийская интеграция: материалы VI Международной научно-практической конференции. - Армавир: АГПУ, 2017. - С. 6-8.
3. Васильева Ю.О. Мотив саморазрушения человека в рассказах В. Распутина 1990-2000-х годов // Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия Филология. Журналистика. - Саратов, 2018. - Т. 18, вып. 1. - С. 81-86.
4. Митрофанова И.А., Старовойтова О.А. Художественно-эстетический потенциал малой прозы В.Г. Распутина // Актуальные проблемы и перспективы русистики: материалы по итогам Международной конференции русистов в Барселонском университете, МКР-Барселона, 2018. - Барселона, 2018. - С. 137148.
2019.04.026. Т.Г. ЮРЧЕНКО. «ВСЕ МОИ КНИГИ - ЭТО ОТНОШЕНИЕ ТОЛЬКО С ТЕКСТОМ»: О ТВОРЧЕСТВЕ ВЛАДИМИРА СОРОКИНА. ЧАСТЬ 2: ПОЗДНИЙ СОРОКИН. (Статья)1.
Ключевые слова: В.Г. Сорокин; постмодернизм; футуроло-гический прогноз; историзм; телесность языка; материализация метафор.
Публикация в 2002 г. романа «Лед» обозначила в творчестве Сорокина, полагает Д. Уффельманн2, начало нового этапа, отме-
1 Окончание. Начало см.: Социальные и гуманитарные науки. Серия 7. Отечественное и зарубежное литературоведение: РЖ. - М.: ИНИОН, 2019. - № 3. -с.162-168.
2 Уффельманн Д. «Лед тронулся»: пересекающиеся периоды в творчестве Владимира Сорокина (от материализации метафор к фантастическому субстан-
ченного отходом от эстетики концептуализма и шокирующих деструктивных приемов (мат, фекально-генитальные и некрофильские мотивы). Предпосылки такого движения критик усматривает как в романе «Голубое сало» (1999), так и в более раннем романе -«Сердца четырех» (1991), который, с одной стороны, изобилует сценами нечеловеческого насилия, ярко воплощая деструктивную тенденцию, а с другой - проникнут неявными метафизическими устремлениями.
Тексты соц-артовского периода - сборник рассказов «Первый субботник» (1979-1984), романы «Норма» (1979-1983) и «Тридцатая любовь Марины» (1982-1984) - противопоставляет, правда, на других основаниях, романам «Сердца четырех», «Роман» (1985-1989), «Голубое сало» О.С. Исакова1. Если концептуальной основой первых является разрушение соцреалистического дискурса как носителя тоталитарной идеологии, считает она, то произведения второй группы построены на деконструкции литературы вообще, которая, по Сорокину, также представляет собой тоталитарный дискурс. Но так или иначе, конститутивные принципы поэтики Сорокина в этот период остаются неизменными.
Аналогичную точку зрения выказывает М. Берг2, отмечающий в творчестве Сорокина периода перехода от советской власти к постсоветской сначала - смену объектов деконструкции как постепенную замену «сакральных советских дискурсов на национальные, которые раньше интерпретировались как советские», а позднее - и вовсе смену адресата и пространства реализации стратегии. Например, в «Голубом сале» «деконструкции подвергнуты элементы не только советской утопии, но и антисоветской: поэтому наряду с пантеоном советских героев (Сталин, Берия, почвен-ники-землеебы) появляются герои либеральной интеллигенции -Сахаров, Мандельштам, Ахматова, Пастернак, а структуропорож-дающий элемент власти в русской культуре - литературоцентризм -
циализму) // «Это просто буквы на бумаге...» Владимир Сорокин: после литературы. - М.: Новое литературное обозрение, 2018. - С. 64-87.
1 Исакова О.С. Тело текста. Заметки о прозе Владимира Сорокина // Vita Cogitans. - СПб., 2003. - Вып. 3. - С. 156-165.
2 Берг М. Литературократия. Проблема присвоения и перераспределения власти в литературе. - М., 2000. - 352 с.
олицетворяет само "голубое сало": эссенция святого и чистого русского слова»1.
Ретроспективный - из нашего сегодня - взгляд на творчество писателя позволяет заключить, что по-настоящему другой Сорокин начинается с повести «День опричника» (2006). Обращаясь к историзму, вбирающему в себя и прошлое, и настоящее, и будущее, он теперь, по замечанию И. Смирнова, «не столько рассказывает истории-81ю11е8, сколько посягает на то, чтобы сделать нарра-тив равновеликом истории-Ы81огу как целостности»2. Поздний Сорокин, пишет другой исследователь, использует язык власти, занимаясь подрывом его внутренних основ: «превосходно мимикрируя под своего "хозяина", литература Сорокина опустошает эти формы изнутри»3.
В «Дне опричника», замечает И. Герасимов, писатель показывает «период после торжества "патриотической идеи", когда русскость является позитивной и конструктивной идеей»4. Основным сюжетом книги и становится последовательное воплощение «русской идеи» в «русское национальное тело».
Согласно внутренней хронологии повести, главный герой -опричник Комяга, родился в 1991 г., т.е. принадлежит к «поколению пепси» - россиянам, родившимся после падения советской власти, с которыми связывались надежды на стабильность демократии в стране. Однако, не имея опыта внутреннего противостояния режиму, представители поколения Комяги «утрачивают субъективность личных интересов и ценностей и начинают соревноваться за лучшее воплощение нормативной коллективной субъективности», делегировав свою «субъективность и субъект-
1 Берг М. Литературократия. Проблема присвоения и перераспределения власти в литературе. - М., 2000. - С. 112-113.
2 Смирнов И. Оскорбляющая невинность // «Это просто буквы на бумаге...» Владимир Сорокин: после литературы. - М.: Новое литературное обозрение, 2018. - С. 63.
3 Петровская Е. Ужин каннибалов, или О статусе визуального в литературе Владимира Сорокина // «Это просто буквы на бумаге.» Владимир Сорокин: после литературы. - М.: Новое литературное обозрение, 2018. - С. 449.
4 Герасимов И. «Правда русского тела» и сладостное насилие воображаемого сообщества // «Это просто буквы на бумаге.» Владимир Сорокин: после литературы. - М.: Новое литературное обозрение, 2018. - С. 513.
ность - эстетический вкус, здравый смысл, представления о справедливости - вовне и наверх, в обмен на уверенность в стабильности и безопасности»1. Происходит вживание в роль «малых детей при родителях» или «клеточек единого организма» - «национального тела»; естественным и единственным механизмом регулирования общества, живущего по законам биологического тела, становится насилие.
«Телесное восприятие общества (присущее любому национализму как дискурсу о единстве коллективной души и тела) замещает социологические процессы физиологическими... Язык телесности, политика тела оказываются универсальным культурным кодом доминирования и подчинения, обмена и разграничения в воображаемом русском обществе точно так же, как этот язык преобладает во внедискурсивных пространствах современной тюрьмы или армии. Главным залогом стабильности этого устройства служат не дюжина опричников и даже не "Тайный приказ", а общая готовность населения быть частью коллективного национального тела и боязнь отколоться, отпасть от единого организма»2. Книга Сорокина, заключает исследователь, - «однозначный приговор идеалу России как закрытому обществу русского нацио-
3
нального тела» .
Именно в связи с «Днем опричника» - некоторое время спустя после выхода повести - критики заговорили о пророческом даре писателя. В «Дне опричника», замечает А. Наринская в рецензии с характерным названием «Неумолимый пророк», Сорокин описал «еще не всем тогда заметную смесь ура-православия, завистливой имперскости и самодовольного насилия, в которую наше отечество в кратчайшие сроки не преминуло впасть»4. Гротескную экстраполяцию тенденций современного общества увидела в повести А. Латынина: «Никто не верил в буквальность сорокинского мира будущего России. Но страна, как нарочно, стремительно
1 Герасимов И. «Правда русского тела» и сладостное насилие воображаемого сообщества // «Это просто буквы на бумаге.» Владимир Сорокин: после литературы. - М.: Новое литературное обозрение, 2018. - С. 514-515.
2 Там же. - С. 516-517.
3 Там же. - С. 524.
4 Наринская А. Неумолимый пророк: Владимир Сорокин написал «Теллурию» // Коммерсантъ. - М., 2013.-16.10, № 189. - С. 14.
осуществляла метафоры Сорокина, двигаясь к самоизоляции, к построению - пусть символической - Великой стены, все больше приобретая черты феодального общества с сильной единоличной властью и холуйским окружением властителя; с новым боярством и новой опричниной, поставленной над законом, церковью, послушно слившейся с властью, и народными волеизъявлениями, свершавшимися "добровольно по приказу государя"»1.
Сам Сорокин в интервью сказал об этом так: «Я просто представил себе, что будет происходить в России, если она полностью отгородится от западного мира и вновь соорудит железный занавес. Православие, самодержавие, народность должны лечь в основу новой национальной идеи. Я считаю, если так и будет, прошлое догонит Россию нынешнюю и станет нашим будущим»2.
В другом своем интервью писатель указал на тот факт, что феномен опричнины прежде не был описан в литературе. Произошло, по его словам, «как бы вытеснение травмы - явление было вытеснено из народного сознания в подсознание. А раз оно не описано, не названо своим именем, значит, живо. И до сих пор работает. Человек, приближенный к власти, - любой человек, даже самый маленький и ничтожный, - может стать оккупантом в собственной стране. И вести себя по отношению к населению, как оккупант. Опричники так и вели себя. И народ ощущает государственную власть как власть оккупантов, живущих и действующих по
3
своим, неведомым законам» .
Особое место в творчестве Сорокина, по мнению Е. Добрен-ко, занимает сборник «Моноклон» (2010), который, став «отражением эволюции позднего Сорокина, отразившей, в свою очередь, эволюцию всей постсоветской литературы за прошедшие четверть
1 Латынина А. Crazy quilt Владимира Сорокина // Новый мир. - М., 2014. -№ 3. - Режим доступа: http://www.zh-zal.ru/novyi_mi/2014/3/13l.html
2 Sorokin V. Russia is slipping back into an authoritarian empire // Der Spiegel online. - Hamburg, 2007. - 02.02. - Mode of access: https://www.spiegel.de/internatio nal/spiegel/spiegel-interview-with-author-vladimir-sorokin-russia-is-slipping-back-into-an-authoritarian-empire-a-463860.html
3 Трефилова А. Тень опричника. Владимир Сорокин как писатель и предсказатель // Дилетант. - М., 2012. - № 1. - Режим доступа: https://www.srkn.ru/ interview/ten-oprichnika.html
века»1, обозначил переход писателя от остраняющей стратегии, направленной на соцреалистический дискурс, к остранению актуальной современности без опосредующего реальность дискурсивного материала, т.е. к «нормализованной» прозе: на первый план вышел не текст, как прежде, но непосредственная повседневность, или, говоря словами самого Сорокина, «нарастающая концентрация абсурда и гротеска в обществе»2, хотя структурно тексты напоминают произведения раннего периода, где исходная обыденная ситуация к концу повествования превращается в нечто сюрреалистическое. Воспринятая как объект остранения новая актуальная реальность, пришедшая на смену соцреализму, который, заменяя собой реальность, был объектом остранения в соц-арте, и ознаменовала, считает исследователь, рождение новой русской литературы: порвав со своим советским прошлым, она перестала быть постсоветской.
Отношение к роману «Теллурия» (2013) как футурологиче-скому прогнозу было подготовлено «Днем опричника» и продолжившими его рассказами сборника «Сахарный Кремль» (2008). К моменту выхода «Теллурии», указывает С. Львовский, когда достоянием гласности стала речь государственного обвинителя на процессе «Pussy Riot», ссылавшегося на решения Лаодикийского (IV век) и Трулльского (VII век) церковных соборов, мир, описанный Сорокиным в «Дне опричника», «перестал быть просто антиутопией: писатель был причислен к той малой части пророков, о
3
которых принято думать, что их предсказания исполняются» .
«Теллурия», считает А. Генис, это - «постапокалиптическая фантазия, в которой на месте бескрайнего болота глобализации развернулась "цветущая сложность" (Леонтьев) нового Средневе-
1 Добренко Е. Сорокин и рождение новой русской литературы // «Это просто буквы на бумаге.» Владимир Сорокин: после литературы. - М., 2018. -С. 96.
2 Сорокин В. Для писателя здесь - Эльдорадо: интервью / интервьюер Иванова Н. // Time Out (Москва). - М., 2010. - 10.09. - Режим доступа: http:// www.timeout.ru/journal/feature/14452/
3 Львовский С. Третья Психоделическая Владимира Сорокина, или «Теллурия»: пятьдесят глав о том, чего не может быть // «Это просто буквы на бумаге.» Владимир Сорокин: после литературы. - М.: Новое литературное обозрение, 2018. - С. 594.
ковья»1. Высшей манифестацией свободы, ставящей под сомнение все лозунги современного человечества и предлагающей взамен «мечту о мифическом металле, освобождающем от материального мира», увидел в романе А. Долин2.
Роман «Теллурия» - выдающееся даже в неординарном с языковой точки зрения контексте творчества Сорокина произведение: это - наполненные бесчисленными аллюзиями и цитатами 50 самостоятельных, сюжетно практически не связанных глав, каждая из которых написана своим особенным языком - народной сказки или былины, рыцарского или советского производственного романа, любовного письма или репортажа, молитвы, передовицы в газете или письма в ЖЭК, языком Чехова, Бунина или Тургенева, языком скандинавской саги. «Вывернутые наизнанку и с отменной зоркостью описанные здесь культурные коды, высмеянные политические реалии, - считает М. Кучерская, - вовсе не объединяют читателя и автора, читателя и читателя, напротив - разъединяют, указывают на то, что все это (стихи, молитвы, протесты), без единого исключения, давно превратилось в бессмысленный сор»3.
«Главное в этой книге не то, что в ней есть (или чего в ней нет), - пишет А. Наринская, - а то, что есть она сама: вавилонская башня из слов, возводимая странными существами, расчелове-
4
чившимися настолько, что им и понимать друг друга не надо» .
Писатель, полагает С. Львовский, показал мир в процессе антропологической трансформации: судя по персонажам романа -«маленьким», «большим», псоглавцам, кентаврам, мыслящим удам -«человеческое рассеивается, теряется среди возникающих новых форм разумного, вступающих между собой в новые отношения, уже не человеческие. Сорокину удалось вообразить мир, каким-
1 Генис А. Что такое теллур? // Радио Свобода: право автора. - М.; Прага, 2013. - 5.11. - Режим доступа: https://www.svoboda.Org/a/25156149.html
2 Долин А. Языки утопии // Новая газета. - М., 2013. - № 116, 16.10. -
С. 23.
3 Кучерская М. Поедающий свой хвост // Ведомости. - М., 2013. - 21.10. -Режим доступа: http://www.pressreader.com/russia/vedomosti/20131021/2819903752 58565
4 Наринская А. Неумолимый пророк: Владимир Сорокин написал «Теллурию» // Коммерсантъ. - М., 2013. - 16 октября, № 189. - С. 14.
то образом продлившийся туда, где его не могло и не должно было быть»1.
Примерно в том же, что и «Теллурия», и не таком уж далеком будущем - после войны Европы с радикальным исламом, закончившейся его поражением, новым Средневековьем и новой феодальной раздробленностью, - происходит действие повести «Манарага» (2017). Она - о том, как в эпоху, когда книги больше не печатают, немногие посвященные устраивают себе нелегальные пиршества («чтения») - Ьоок'п^гШ, блюда для которых готовятся на огне сжигаемых первоизданий известных произведений отечественной и зарубежной литературы, причем - за нехваткой оригиналов - в дело идут и их клонированные («молекулярные») копии.
«Манарага», считает М. Липовецкий2, - роман о жертвоприношении ценностей литературоцентризма. Книга здесь становится объектом жертвоприношения именно потому, что ее ценность так высока - «ведь чем ценнее жертва, тем выше ее сакральное значение. Иначе говоря, роман Сорокина о том, как книга становится новым источником сакральности»3. В этом смысле «Манарага» продолжает «Голубое сало», где «именно литература порождала священное - не поддающийся никаким воздействиям внешней среды супернаркотик»4. Однако поисками нового сакрального (что, по Н. Бердяеву, является главным признаком нового Средневековья) отмечена и «Ледяная трилогия» (2002-2005), где писатель -вне прямой связи с литературой - искал «чистую» субстанцию сакрального, а пришел, как отмечает М. Липовецкий, к универсальной формуле тоталитарного насилия. Сакрализация власти лежит в основе «Дня опричника»; в повести «Метель» (2010) в качестве сакрального, требующего человеческих жертвоприношений, предстает Россия; индивидуально ориентированное сакральное представлено в «Теллурии». Вновь связывая в «Манараге» сакральное с литературой, Сорокин, таким образом, «именно в литературе на-
1 Львовский С. Указ. соч. - С. 630-631.
2
Липовецкий М. Автопортрет художника с грилем: «Манарага» и литера-туроцентризм // «Это просто буквы на бумаге.» Владимир Сорокин: после литературы. - М.: Новое литературное обозрение, 2018. - С. 634-648.
3 Там же. - С. 640.
4 Там же. - С. 643.
ходит наиболее емкий прототип и неиссякаемый источник новых версий сакрального»1.
Практически все пишущие о Сорокине отмечают его особое отношение к языку. Сорокин, полагает А. Архангельский, - «почти единственный сегодня в России писатель, для которого язык,
2
речь играют ключевую, самостоятельную роль» .
Среди программных заявлений Сорокина, неоднократно высказанных им в интервью, - мысль о том, что его герои и их поступки - «просто буквы на бумаге», о которых нельзя судить с моральной точки зрения, что в тексте можно позволить себе все, и что литература - «это не что, а как»3. При этом свою особую заслугу писатель видит в том, что предпринял попытку «наполнить
4
русскую литературу телесностью» , которой ей так недоставало.
Тексты Сорокина, замечает И. Смирнов, «эпатируют уже по той причине, что они не считаются с социальностью. Они не исключают из рассмотрения то, что исключается из человеческого тела: газы, фекалии, мочу, мокроту, кровь. Помимо всех прочих границ, существует еще и порог, отделяющий текст от тела. В тексте как в том, что экстрагировано из тела со смыслом, нельзя говорить о том, что экстрагируется из тела бессмысленно, по соматической необходимости. Для Сорокина это табу незначимо»5.
Специфика Сорокина, указывает М. Липовецкий, - в трансформации вербального в телесное, или «карнализации», т.е. переводе «дискурсивных и риторических конструкций ("букв на бума-
1 Липовецкий М. Автопортрет художника с грилем: «Манарага» и литера-туроцентризм // «Это просто буквы на бумаге.» Владимир Сорокин: после литературы. - М.: Новое литературное обозрение, 2018. - С. 643.
2 Архангельский А. Новый Сорокин: Станция Распадская // Colta.ru [Электронный ресурс]. - [Б. м.], 2013. - 11.10. - Режим доступа: https://www.colta.ru/
articles/literature/785
3
Архангельский А. «Россия хранит золотые запасы мракобесия». Интервью с В. Сорокиным // Коммерсант-Огонек. - М., 2017. - 13 марта, № 10. - Режим доступа: https://www.kommersant.ru/doc/3235600
4 Сорокин В. Убойное сало: «Я хотел наполнить русскую литературу говном»: Интервью / беседовала О. Семенова // МК-Воскресенье. - М., 2002. - 2127 июля. - С. 4.
5 Смирнов И. Оскорбляющая невинность // «Это просто буквы на бумаге...» Владимир Сорокин: после литературы. - М.: Новое литературное обозрение, 2018. - С. 61.
ге") на язык телесных жестов (персонажных) и реакций (читательских). Язык тела в его текстах, как правило, либо представлен изображением насилия, гипернатуралистической репрезентацией тела, подвергаемого пыткам и расчленению; либо локализован в сфере "телесного низа". важен именно переход от текста к телу и обратно»1.
Прямой карнализацией - буквальным воплощением метафор и языковых идиом отмечено как раннее творчество Сорокина -например, материализация поэтической строки из советской песни о моряке, оставившем свое сердце девушке, реализуется в романе «Норма» в виде пульсирующего сердца в банке, так и более поздние его произведения: великаны и карлики «Метели» - карнализа-ция центральной для русской литературы XIX в. идиомы «маленький человек».
«Как правило, случаи прямой карнализации интерпретируется как пародирование Сорокиным авторитетных и прежде всего -советских дискурсов. Однако при ближайшем рассмотрении, даже в его ранних текстах, когда полемика с соцреализмом еще была вполне релевантна, многие источники карнализации не маркированы идеологически, а вполне нейтральны. Скорее, путем прямой карнализации Сорокин программно выходит к своей центральной теме - телесности языка как такового, - с очевидностью представленной советскими и вообще авторитарными дискурсами, но, конечно, не ограниченной только ими» .
Другим приемом, также используемым писателем, начиная с ранних текстов, является «непрямая карнализация» или «развоп-лощение», «трансформация телесного в дискурсивное» - «когда телесные образы воплощают скрытую логику дискурса, а не узнаваемую метафору или идиому»3. Уже в сборнике «Первый субботник» каждый рассказ имеет бинарную структуру - часть соцреали-стическую и взрывающую ее часть физиологическую: так, в рассказе «Сергей Андреевич», где ученик, восторженно поглощающий все банальности, изрекаемые учителем, в финале поедает
1 Липовецкий М. Сорокин-троп: Карнализация // «Это просто буквы на бумаге...» Владимир Сорокин: после литературы. - М.: Новое литературное обозрение, 2018. - С. 101.
2 Там же. - С. 103.
3 Там же. - С. 104.
и свежие учительские экскременты. «Связь между поглощением банальностей и экскрементов совершенно очевидна: но то, что скрывалось соцреалистическим нарративом, обнажается посредством карнализации»1.
Наряду с тошнотворным и насильственным, инструментом карнализации часто становится заумь, переплетающаяся с матом или имеющая его функцию (рассказы «Геологи», «Заседание завкома», «Соревнование»). Функцию зауми в более поздних текстах Сорокина начинают играть китайские слова и выражения (романы «Голубое сало», «День опричника», «Метель» и др.).
В произведениях Сорокина «прослеживается своего рода избирательное сродство между дискурсом и конкретной формой карнализации. К примеру, традиционалистский или откровенно националистический дискурс с неизбежностью исторического материализма трансформируется в сцены массовых убийств, где садистическое насилие выступает в качестве предельного эквивалента "любви ко всему русскому"»2, как в третьей части романа «Норма», а также в романах «Роман», «День опричника».
В «Манараге», считает М. Липовецкий, писатель «доводит привычную метафору книга / пища до состояния деконструкции: книга здесь больше не является самодостаточным продуктом (питания), она сжигается для того, чтобы на ее пламени поджарить осетрину или стейк (в зависимости от толщины книги и качества бумаги», причем «отдает она блюду и тому, кто это блюдо поедает, не ауру, не смысл, а особого рода ценность»3. Исследователь высказывает предположение, что весь роман родился из материализации (карнализации) метафоры «поддерживать огонь». Сорокин по-своему тоже «сжигает» священные тексты, однако «своими кощунствами он гораздо в большей степени, чем кто бы то ни было, охраняет священное значение литературы и, подобно жрецу, воскрешает (через остранение) как соцреалистических монстров,
1 Липовецкий М. Сорокин-троп: Карнализация // «Это просто буквы на бумаге.» Владимир Сорокин: после литературы. - М.: Новое литературное обозрение, 2018. - С. 105.
2 Там же. - С. 106.
3
Липовецкий М. Автопортрет художника с грилем.- С. 635, 637.
так и будто бы бессмертную, а на самом деле очень даже смертную классику»1.
Попытку описать поэтику Сорокина как ритуальное «очищение» и высвобождение мощи языка предпринимает И. Калинин2. «Разрушая формальную целостность того или иного дискурса, остраняя его жанровые установки, обнажая идеологические импликации... разрывая речевую ткань экстремальным столкновением различных стилистических, социальных, культурных, дискурсивных пластов языка, - пишет исследователь, - Сорокин достигает эффекта, благодаря которому язык обнаруживает свою генеративную силу по ту сторону поэтической функции. Гипернатуралистическая материализация языковых метафор, самоубийственная для риторической природы дискурса (различающей буквальные и переносные значения и потому способной играть в их неразличение), утверждает производительную магическую мощь языка»3. Главный прием поэтической техники Сорокина - трансгрессия и преодоление любых границ, переход в у-топию языка -туда, где нет различий между буквальным и метафорическим, между ментальным и физическим, между физическим и метафизическим, где язык работает не как семиотическая система, но как магический инструмент. Преодоление конвенциональности языка последовательно развернуто в «Ледяной трилогии» - «литературной фикции, которая в своих претензиях преодолеть все поэтические и риторические приемы (особенно те, которые традиционно приписывались самому Сорокину) стремится стать не просто non-fiction, но и вовсе не-фикцией (no-fiction, всего лишь бумагой, покрытой комбинациями из букв)»4. Цель Сорокина, полагает исследователь, завершить литературу как собрание литературных приемов, или, по выражению самого писателя, - «кладбище стилистических находок», освободить от риторической конвенциональности поэтического языка, «наделив ее онтологической стабильностью метафизи-
1 Липовецкий М. Автопортрет художника с грилем. - С. 646.
2
Калинин И. Владимир Сорокин: у-топос языка и преодоление литературы // «Это просто буквы на бумаге.» Владимир Сорокин: после литературы. -М.: Новое литературное обозрение, 2018. - С. 122-145.
3 Там же. - С. 133.
4 Там же. - С. 142-143.
ки, символическим буквализмом мифа и перформативной силой ритуала»1.
Сходное мнение высказывает Д. Буркхарт, полагая, что «со-рокинский язык, трансгрессивный, постоянно оперирующий на грани табу, использует все мыслимые сигнификанты телесности из области крови и плоти, оральных и генитальных отправлений, чтобы соматизованным словом семантизировать дискурсивные системы»2. Упор на телесности, насилии, безобразном делает Сорокина «звеном дискурсивной цепи, которая тянется от барокко, юродства, маньеризма, де Сада, проходит через Свифта, Баркова, Бодлера, Рембо, Гаршина, поклонника Достоевского Розанова, натуралистов и экспрессионистов, вплоть до модернистов и авангардистов Хлебникова, Хармса, Есенина, Белого, а также трансавангардистов Арто, Бенна, Батая и Мамлеева - причем в каждом отдельном случае, разумеется, безобразное имеет свои специфические семантику и функцию»3.
Своеобразие позиции Сорокина, по мнению критиков, - в отказе от традиционной для русской литературы миссии писателя обличать социальное зло, обнажать правду о человеке и обществе, воспитывать читателя и пробуждать в нем «чувства добрые», давая нравственные и духовные ориентиры. Кризис этой великой гуманистической традиции находит воплощение в характерном для творчества писателя отказе от «авторского» стиля и обращении к узнаваемым литературным стилям от соцреализма до классики XIX в. и современных медийных диалектов. Его стиль растворен в языке: он «упорно и настойчиво исследует неразрывную связь между языком и насилием, между словом и делом в пыточном значении этой идиомы. Вот почему сорокинское письмо, возникающее после литературы (или Литературы с заглавной буквы), заново
1 Калинин И. Владимир Сорокин: у-топос языка и преодоление литературы // «Это просто буквы на бумаге.» Владимир Сорокин: после литературы. -М.: Новое литературное обозрение, 2018. - С. 145.
2 Буркхарт Д. Эстетика безобразного и пастиш в творчестве Владимира Сорокина // «Это просто буквы на бумаге.» Владимир Сорокин: после литературы. - М.: Новое литературное обозрение, 2018. - С. 175.
3 Там же.
открывает безграничность ее поля, проверяя литературу на ее способность сопротивляться насилию»1.
Роль Сорокина в современной литературе, по мнению А. Гениса, сопоставима с ролью А. Солженицына в 1960-е годы. Но если Солженицын «воссоздавал прошлое, то Сорокин - будущее. Один искал корни трагедии, другой ее предсказывает. Импульс, однако, тот же - правда. Для Солженицына "жить не по лжи" значило открыть то, что скрывали власти, для Сорокина то, что от нас прячет язык. И тут их пути навсегда расходятся, ибо
Солженицын говорит со временем, а Сорокин его, время, слуша-
2
ет» .
2019.04.027. СВОЕОБРАЗИЕ И ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНОСТЬ ЖЕНСКОГО ОБРАЗА В ПОВЕСТИ Л.Е. УЛИЦКОЙ «СОНЕЧКА». (Сводный реферат).
1. АБДУЛЛИНА А.Ш., ЛАТЫПОВА Е.Э. О женском в повести «Сонечка» Л. Улицкой // Филологические науки. Вопросы теории и практики. - Тамбов: Грамота, 2017. - № 8(74): в 2 ч. Ч. 1. - С. 911.
2. ЗАГИДУЛИНА Т.А. Репрезентация утопического мировоззрения в повести Л. Улицкой «Сонечка» // Сибирский филологический форум. - Красноярск, 2018. - № 3 (3). - С. 64-72.
3. ЙОВОВИЧ Т. Философские идеи В. Соловьева в «Сонечке» Л. Улицкой // Актуальные проблемы и перспективы русистики: материалы по итогам Международной конференции русистов в Барселонском университете, МКР-Барселона, 2018. - Барселона, 2018. - С. 93-105.
Ключевые слова: Л.Е. Улицкая; современная проза; образ; софиологичность; идея всеединства.
«Женским образам в литературе всегда уделялось особое внимание. Женщины изображались на страницах произведений и как самостоятельные личности, влияющие на ход событий, и как
1 Добренко Е., Калинин И., Липовецкий М. По(с)ле литературы // «Это просто буквы на бумаге.» Владимир Сорокин: после литературы. - М.: Новое литературное обозрение, 2018. - С. 7.
2 Генис А. Мой Сорокин // «Это просто буквы на бумаге.» Владимир Сорокин: после литературы. - М., 2018. - С. 24.
