CC BY
206
литературоведение
М.М. Морараш
временная модель пути человека
(на примере романа в.в. набокова «Машенька»)
В приядерной зоне концептосферы «жизнь-время» художественного пространства «Машеньки» В.В. Набокова выявлены два различных по способу выражения компонента: статичное настоящее и динамичное прошлое. Существенной частью представленных в исследовании толкований является идея объективности (линейности и необратимости) физического времени, которое в концепции В.В. Набокова приобретает значение самостоятельного и даже доминирующего плана в системе норм жизни героев романа.
Ключевые слова: В. Набоков, роман «Машенька», время, жизнь, настоящее, прошлое, динамика, статика, языковая модель мира.
Как известно, лингвистика достаточно долго занималась изучением стилистического использования языковых единиц в тексте, глубоко не касаясь его концептуального смысла [1, с. 55]. В настоящее время правильное определение текстовых доминант и репрезентация их содержания сосредоточивают внимание на семантических элементах и связях, описывающих некоторую содержательную область в целостности, выводя нас, таким образом, на некоторый уровень познания языковой действительности текста.
Данное исследование строится в соответствии с ранее выявленной в творчестве В.В. Набокова концепцией осмысления мира и личности [2], в большей степени речь шла о его романе «Защита Лужина» (1930). В результате постепенного накопления нового материала создались предпосылки для более глубокого постижения тайны бытия писателя. При этом интерпретационным полем исследования стал роман «Машенька». Надо отметить, что «Машенька» (1926) - «завязь будущего метарома-на» [3, с. 16]. Именно в «Машеньке» формируется фабульная структура, ищущая сюжетного разрешения, и основные силовые линии конфликта
о
ш метароманного «я» с «призрачным», но очень вязким миром [3, с. 16].
^ Тем более примечательно то, что в написании романа писатель следует
§ русской литературной традиции реализма.
Ц Итак, концепцию личности автор «Машеньки» строит на теоретики ческой предпосылке о единстве жизни и времени. Они рассматриваются как два взаимосвязанных и неразделимых атрибута человеческого пространства. Сближение заявленных категорий в романе «Машенька» особенно четко происходит в следующих цитатах: Эту минуту Ганин теперь справедливо считал самой важной и возвышенной во всей его жизни [4, с. 67]; Он не чувствовал несоответствия между действительным временем и тем другим временем, в котором он жил, так как память его не учитывала каждого мгновенья [Там же, с. 73]; Эти четыре дня были, быть может, счастливейшей порой его жизни [Там же, с. 111] и др. Здесь слова с собственно-темпоральной семантикой выступают в своем основном значении - в качестве показателей времени, составляя ближайшую периферию категории времени: мгновенье (очень короткий промежуток времени), минута (мера времени, состоящая из 60 секунд), день (сутки). Однако под влиянием контекста предстают их семантические компоненты, которые сводятся к слову с предельно обобщенным характером - жизнь. Иначе, словами с темпоральной семантикой передается временная протяженность (или ось) жизни. Такими компонентами можно считать следующие: 1) измеряемая - в нашем случае - мгновениями, минутами, днями и т.д. продолжительность, длительность чего-нибудь; 2) промежуток той или иной длительности чего-нибудь; 3) последовательная смена мгновений, минут, дней и т.д. В связи с тем, что слово жизнь, как и время, является гиперонимом, а слова с темпоральной семантикой - гипонимами, лексемы жизнь и время органически взаимосвязаны друг с другом и образуют единую лексико-сти-листическую парадигму. Соответственно, их взаимосвязанность объясняется не только сходством семантических компонентов, но и сходством синтагматических свойств: «жить временем» - «жизнь проходит через время», данные слова предопределяют друг друга. Подтвердим сказанное следующими примерами: Как мог прожить столько лет? [Там же, с. 98] ; Я жила эти три года [Там же, с. 98]; Жизнь проходит ровным узором через берлинские будни [Там же, с. 73] и др. Симптоматично, что в следующем микроконтексте понятия «миг» и «жизнь» (миг - очень короткий промежуток времени, жизнь - временная ось, состоящая из множества таких мигов, не поддающихся счету) становятся взаимозаменяемыми: Вы пишете, что за миг отдали бы грядущую жизнь, - но лучше встретиться и проверить себя [4, с. 97].
Оба явления жизни и времени служат взаимному развитию, обогаще- ш , нию, уточнению. В самой жизни человека они не существуют раздель- ¡5 \ но, а составляют единство человеческого движения (другими словами, 1
о
человеческой жизни или пути). Но это лишь одна сторона связи жизни и § времени, один аспект их взаимодействия. Другая сторона состоит в том, © что их неразрывное сосуществование в пределах семантического пространства романа, однако, содержит в себе некую противоречивость.
Воспроизведение данного противоречия сопровождается раздвоением структуры семантического пространства романа В.В. Набокова «Машенька» на два смысловых блока - настоящее и прошлое.
Так, концептуализация настоящего в соответствующем семантическом блоке романа основывается на двух обстоятельствах. Первое из них заключается в достаточно полном и развернутом отражении фрагмента внутренней жизни героев: ...драма подходила к концу, и Ганину было смертельно скучно [4, с. 50]; Мне нужно уезжать, - после молчания спокойно заговорил Ганин. - Эта комната, эти поезда, стряпня Эрики -надоели мне... [Там же, с. 88]; Лоснистое черное платье, которое она надевала изо дня в день, ей надоело нестерпимо [Там же, с. 94]; Мне уже двадцать шесть лет, - сказала Клара. - Я целое утро стучу на машинке и пять раз в неделю работаю до шести. Я очень устаю [Там же, с. 72] и др. Другое свидетельствует о том, что в цитатах данного блока явно присутствует свое коммуникативное направление раскрытия темы. Атемпоральная модель действительности настоящего обусловлена несколькими факторами: во-первых, временной ограниченностью событий - весна, апрель; во-вторых, отсутствием каких-либо значимых событий в жизни персонажей; в-третьих, отсутствием цели, которая бы оправдывала их жизнь.
Экзистенциальное прозрение дает героям горечь осознания истины, сводимой, в конечном счете, к пониманию невозможности что-либо изменить в жизни, делает неизбежным осознание собственной конечности: Какое там... Это значит судьба. Судьбы не миновать. Не уехать мне отсюда» [Там же, с. 93]; Ему захотелось сказать много, что в Париж он уже не попадет, что родины он и подавно не увидит, что вся жизнь его была нелепа и бесплодна и что он не ведает, почему он жил, почему умирает [Там же, с. 104] и др. Художественное осмысление следующей цитаты: Ганин чувствовал, что ни эта неделя, ни следующая не изменят ничего - позволяет спроецировать тезис о жизненном пути человека как цепи событий, которые отмечаются на временной оси, на контекст всего романа. Другими словами, новые события не происходят, само по себе время не способствует появлению событий, вследствие чего нет ощущения текучести и изменчивости бытия. Корреляция двух явлений
ш приняла такую форму, когда считается возможным утверждать, что для ^ объяснения одного из них, по крайней мере, в наиболее существенных § проявлениях, достаточно объяснения другого. Таким образом, время ста-Ц новится результатом пересечения жизни и настоящего, в равной степени & связанных с феноменом внутренней жизни. Однообразие жизни, эмоций (скука, усталость), одиночество (Я совершенно одна в Берлине [4, с. 72]) и выключенность персонажей из жизни в целом предполагает статичный временной контекст. Смотрим дальше. Ранее мы уже отмечали уникальное сравнение времени с лифтом в романе «Защита Лужина» [2]. В начале романа «Машенька», в свою очередь, также появляется образ лифта, правда, остановившегося: Так вот, я говорил: мы молча вошли сюда, еще не зная друг друга, молча поплыли вверх и вдруг - стоп <.. .> - А не думаете ли вы, Лев Глебович, что есть нечто символическое в нашей встрече? - В чем же, собственно говоря, символ? - хмуро спросил Ганин <...> - Да вот, в остановке, в неподвижности, в темноте этой. И в ожиданьи [4, с. 36]. Если рассматривать лифт в качестве динамичной основы времени, которая тождественна протеканию жизни, как в романе «Защита Лужина», то приведенный в данном случае метафорический фрагмент остановившегося лифта в конечном счете подтверждает наши доводы и свидетельствует об остановившейся жизни и времени персонажей.
В противовес первому варианту реализации жизненного сюжета прошлое связывается с представлением о динамичном развитии времени. Попадание героя в прошлое из статичного ритма настоящей жизни ознаменовано его включением в воспоминания: Тень его жила в пансионе госпожи Дорн, - он же сам был в России, переживал воспоминанье свое, как действительность <...> Временем для него был ход его воспоминанья, которое развертывалось постепенно [Там же, с. 73] и др. В отношении пространства прошлого семантика динамичности поддерживается вычленением фрагментов событий, происходящих в определенное время года в следующей последовательности: лето - осень - зима - лето -зима - лето. Одним из вариантов реализации динамичного процесса жизни выступает актуализация семантики нарративной природы изучаемого сюжета прошлого, обусловливающей его подвижность: Машенька села у руля, он оттолкнулся багром и медленно стал грести вдоль самого берега парка, где на воде черными павлиньими глазами отражались густые ольхи, и порхало много темно-синих стрекоз. Потом он повернул на середину реки, виляя между парчовых островов тины, и Машенька, держа в одной руке оба конца мокрой рулевой веревки, другую руку опускала в воду, стараясь сорвать глянцевито-желтую головку кувшинки [4, с. 75] и др. Значения событий, даже столь незначительных, индивидуа-
лизируются, приобретают заметно выраженный оценочный компонент. ш , Это можно связать с цветовым многообразием приведенного фрагмента ¡5 г
(кувшинки глянцевито-желтые, стрекозы темно-синие, острова парчо- 1 вые и т.д.), с тем, что в создании прошлого участвуют лексемы, находя- § щиеся между собой в тождественных отношениях по признаку «вызыва- © емые эмоции, чувства со знаком "+"»: Жизнь тянулась летняя, знакомая, милая [4, с. 75] и др.
К событийному целому романа относится и природа. Она коррелирует с миром человеческой данности: во-первых, природа предстает по принципу соответствия внутренней жизни героя (Два окна, - одно прямо напротив, но далеко: постель будто отталкивается изголовьем от стены и метит в него медными набалдашниками изножья, в каждом из которых пузырек солнца, метит и вот тронется, поплывет через всю комнату в окно, в глубокое июльское небо, по которому наискось поднимаются рыхлые, сияющие облака [4, с. 57]; Где теперь это счастье и солнце, эти рюхи, которые так славно звякали и скакали, мой велосипед с низким рулем? [Там же, с. 59] и др.) и, во-вторых, событийно-человеческое движение (жизнь) непосредственно находится в ней - в природе (уже цвела пустынно и прелестно крымская весна [Там же, с. 102], где весна - начало нового или первого периода человеческой жизни). В мироздании прошлого нет места неживому: ...и в солнечной луже играют мухи, и цветной моток шелка, как живой, спрыгивает с колен матери, сидящей подле, мягко катится по янтарному паркету... [Там же, с. 57] и др. Динамика прошлой жизни также обеспечивается включением солярной символики.
При анализе семантики прошлого необходимо отметить, что изучаемые единицы лексико-семантической парадигматики, в свою очередь, состоят из компонентов, по которым они могут быть связаны с другими словами, может быть, в прямом значении не тесно связанными с ними. Так, например, для героя жизнью является счастье и любовь к Машеньке: Целые дни после получения письма он полон был дрожащего счастья [Там же, с. 96]; Скажите, Лева, ведь смешно вам теперь вспоминать ваши слова, что любовь ко мне - ваша жизнь, и если не будет любви -не будет и жизни [Там же, с. 97]; Счастье, - повторил тихо Ганин, складывая все пять писем в ровную пачку. - Да, вот это - счастье. Через двенадцать часов мы встретимся [Там же, с. 98] и др. Счастье в этом контексте является наименованием состояния жизни, любовь - составляющая внутреннего мира человека, его психических переживаний. Внутренний мир переживаний человека - неотъемлемая составляющая жизнедеятельности человека.
ш Таким образом, внешняя жизнь наполнена событиями, которые вызыва-
ä ют определенные эмоции героя - положительные, вследствие чего события могут характеризоваться динамичными.
Ц На основании исследования представленных смысловых блоков была
& установлена общая доминирующая тенденция в реализации концепции времени. Речь идет о следующем. Возьмем для иллюстрации следующие предложения: В этот вечер к Антону Сергеевичу зашел гость [4, с. 61] и др. Здесь содержится прямой указатель на время совершения события. Далее. Плохо он спал в ту ночь с воскресенья на понедельник, после двадцати минут, проведенных с развязным господином в застрявшем лифте [Там же, с. 40]; С этого дня началась новая - снеговая - эпоха их любви [Там же, с. 83] и др. В этих цитатах одновременно раскрывается и время совершения события, и его длительность. В сложноподчиненных предложениях с собственно-временными придаточными и в синкретичных сложноподчиненных предложениях с интегральным семантическим признаком - временем - наблюдается та же ситуация: в них распространены темпоральные указатели, к которым присоединяются придаточные части: Быть может, Машенька ему еще писала в те дни - в начале девятнадцатого года, - когда он дрался на севере Крыма, но этих писем он не получал [Там же, с. 73]; В этот четверг, в сумерки, когда всего глуше гул поездов, к Ганину зашла, ужасно волнуясь, Клара [Там же, с. 87] и др.
Проведенное исследование свидетельствует о содержании в романе «Машенька» так называемого «времени в событиях» (А.В. Бондарко), представляющего собой временную ось, состоящую из событий, состояний, процессов, в результате чего создается впечатление непрерывного течения времени. Выявляются такие свойства концептуального времени, как движение, изменение, дискретность [5, с. 20]. В подтверждение этого положения отметим имеющееся в романе такое определение, как ход времени [4, с. 73]. Таким образом, сравнивая грамматическую организацию обоих сюжетов, можно подчеркнуть постепенные временные изменения, которые, на первый взгляд, настолько незначительны, что персонажи даже не замечают их существования (в их высказываниях ничего не говорится, разве что о самом Ганине сказано, что он не чувствовал времени [Там же]). Это с одной стороны. С другой стороны, некоторые ученые во временной системе обнаруживают злое начало, смертоносное и истребляющее [6, с. 86]. Так, ИГанин в этот миг почувствовал не только стыд, но и быстротечность, неповторимость человеческой жизни [Там же, с. 50]. Наиболее яркое отражение идеи быстротечности времени и жизни усматривается в следующих цитатах, которые уже были упомянуты в другом ключе: ...вся жизнь его была нелепа и бесплодна и что он не веда-
ет, почему он жил, почему умирает [4, с. 109]; Она вспомнила, что ста- ш х рик сегодня опять ездил насчет паспорта, что у него тяжелая болезнь ¡51 сердца, что жизнь проходит: в пятницу ей минет двадцать шесть лет 1 [Там же, с. 61]; Я сам поэзией охолостил жизнь, а теперь поздно начать § жизнь сызнова [Там же, с. 64]. В этом смысле в образе времени усматри- © вается довольно опасная сила, самостоятельно распоряжающаяся жизнью человека.
Герои романа ощущают явно выраженный экзистенциальный вакуум, что отражено на их подчеркнуто нежизненном портрете, который эксплицирует духовную пустоту: бледно блеснувшие глаза; мутное лицо; мутная улыбка; лицо было бледное, опухшее; лицо было бледнее обыкновенного; Подтягин, бледный как смерть; откинул серое лицо и др. Кроме бледного цвета и его оттенков, в создании физического портрета героев также активно участвует черный цвет. Им характеризуются тени людей, фигуры людей, костюм, пиджак, платье, платок, шелк, шаль, волосы, господин, кочегар, люди, спина, ресницы и т.д.: моргала угольными ресницами; маленькая, черная, меланхолически-чопорная фигура самой госпожи Дорн; спина шофера, горой черневшая за передним стеклом; кутаясь в черный платок и т.д. В силу общих черт в их облике герои романа не представляют собой индивидуальностей, они больше являются подобием друг друга по признаку «черный человек с бледным лицом». Следующие цитаты, кроме того, свидетельствуют о фальшивости, искусственности их образа жизни: обдавая его каждый раз холодным, неприятно-знакомым запахом духов; он чувствовал запах ее духов, в котором было что-то неопрятное, несвежее, пожилое; желтые лохмы, по моде стриженные; хлынул теплый, вялый запашок не совсем здорового пожилого мужчины; пурпурная резина ее поддающихся губ; острые, словно фальшивые ногти и т.д. Таким образом, мертвенность, фальшивость в портрете персонажей выступает в качестве способа характеристики эмигрантского периода жизни героев, становящихся, по сути, «мертвыми душами», не способными построить настоящее и будущее. В связи с концепцией неумолимо уходящего времени при отсутствии смысла жизни героев писателем определяются проблемы человеческой жизни в ее философском ключе. Неостанавливающееся время, не заполняемое событиями и целями жизни, направляет жизнь по пути повседневного, пошлого и безнравственного существования.
Безусловность выдвинутого нами положения представляется истинной в силу того, что определены некие несоответствия в системе образов. Так, например, Ганин, существуя вместе с остальными эмигрантами в пансионе, переходом в прошлое пытается противостоять смертоносной
ш силе времени. Из всех персонажей Ганин и Подтягин особенно тяжело
5 воспринимают свое нахождение в эмиграции (это чувствуется, например,
g в каждой реплике Ганина: довольно холодно подтвердил Ганин [4, с. 35];
Ц хмуро спросил Ганин [Там же, с. 36]; За последнее время он стал вял и
6 угрюм [Там же, с. 39]; И Ганину становилось скучно опять, ... до слез позевывал [Там же, с. 42]; Тощища какая... - думал он <...> Это было мучительное и страшное состояние, несколько похожее на ту тяжкую тоску... [Там же, с. 47] и т.д.), но В. Набоков показывает их как самых «живых» из всех героев. Так, в портрете Ганина отмечается светлое лицо: Лицо у вас как-то светлее, теплота его глаз: ресницы придавали что-то пушистое, теплое его глазам и т.д.; чувства: ...раза два с тревожным, изумленным блаженством вздохнул <...>... а потом, когда обливался из кувшина холодной водой, радостно улыбался [Там же, с. 54]; опять улыбнулся Ганин [Там же, с. 65]; и т.д. В образе Подтягина уязвимым местом становится сердце: образно говоря, пока его сердце стучит, он живет. Однако в момент приезда Машеньки, еще не вышедшей из поезда, Ганин понимает, что невозможно время вернуть назад, оно необратимо по своей физической (объективной) сути, и уезжает. Другой конец мог бы быть знаком подчинения прошлому. Казалось бы, большую роль в становлении философии романа сыграло прошлое, тем не менее, В. Набоков актуализирует значимость жизни реального мира, воспринимаемой «сейчас» и «здесь»: Эта ленивая, ровная передача действовала успокоительно, этот желтый блеск свежего дерева был живее самой живой мечты о минувшем. Ганин глядел на легкое небо, на сквозную крышу - и уже чувствовал с беспощадной ясностью, что роман его с Машенькой кончился навсегда. Он длился всего четыре дня - эти четыре дня были, быть может, счастливейшей порой его жизни <...> Но теперь он до конца исчерпал свое воспоминание, до конца насытился им, и образ Машеньки остался вместе с умирающим старым поэтом там, в доме теней, который сам уже стал воспоминаньем. И кроме этого образа, другой Машеньки нет, и быть не может [Там же, с. 111]. По мнению В. Набокова, если время есть определенного рода движение, то человеку необходимо вровень двигаться со временем, с реальным временем. Настоящее -это единственное время, имеющееся в распоряжении человека.
В качестве объекта лингвистического анализа в данном исследовании предстает категория времени, ближайшая периферия которой формируется когнитивными признаками, сопряженными с другой когнитивной сферой - категорией жизни (события отмечаются на временной оси, составляя понятие «жизнь»). Их объединяющим началом при этом становится признак «движение, изменение». В романе «Машенька» отчет-
ливо актуализируется смысловой потенциал динамичной концепции ш времени, обусловливающая в норме жизнь человека. Временная модель ¡5 мира, которая выстраивается через последовательное воплощение образа 1 жизни в пансионе госпожи Дорн и образа прошлого, начинает проециро- § ваться на концепцию личности человека / механизированного окружения. © Соответственно, атемпоральность настоящей жизни в целом противопоставлена идее протекания времени в физическом мире. Вследствие изучения языковой модели мира в романе отмечается исключительная роль времени в становлении человека, в восприятии им действительности.
Библиографический список
1. Бабенко Л.Г., Казарин Ю.В. Лингвистический анализ художественного текста. Теория и практика: Учебник; Практикум. 6-е изд. М., 2009.
2. Морараш М.М. Языковые средства актуализации категории темпорально-сти (на примере романов В.В. Набокова «Машенька», «Защита Лужина», «Приглашение на казнь») // Вестник МГГУ им. М.А. Шолохова. Сер. «Филологические науки». 2013. № 2. С. 72-80.
3. Ерофеев В.В. Русская проза Владимира Набокова // Набоков В. Собр. соч.: В 4 т. Т. 1. М., 1990. С. 3-32.
4. Набоков В.В. Машенька // Набоков В. Собр. соч.: В 4 т. Т. 1 / Вступ. ст. В.Е. Ерофеева. М., 1990. С. 33-112.
5. Морараш М.М. Категория темпоральности и ее отражение в художественном дискурсе В.В. Набокова (на материале романов «Машенька», «Защита Лужина», «Приглашение на казнь»): Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Казань, 2009.
