CC BY
13
Возвращение советской экономики... в академическую науку России*
(о книге Института экономики РАН «Экономическая история СССР». М., 2007.-496с.)
Г. И. ХАНИН,
доктор экономических наук, Сибирская академия государственной службы, Новосибирск
Послесталинский период
Наибольшее внимание в очерках уделяется послесталин-скому периоду, который ближе к нашему времени и непосредственно предшествующему развалу советской экономики. Авторы, обсуждающие эту проблему, единодушны в том, что в начале 1950-х годов сложились объективные возможности и потребность в серьезном изменении сформировавшейся в 1930-1940-е годы тоталитарной политической системы с соответствующими экономическими изменениями в структурной политике и методах хозяйствования (с. 14, 40-43).
Необходимость изменения признавал и сам И. В. Сталин, но не успел выработать комплексный политический и экономический механизм. Впрочем, вектор этих изменений был им указан: демократизация политической системы, ограничение властных функций партии, разрядка международной напряженности, децентрализация экономики, значительное повышение уровня жизни населения. Можно только гадать, удалось ли бы ему, проживи он дольше, осуществить этот замысел. Препятствия были колоссальны, как и во всяком крупном общественном повороте. У преемников Сталина, лишенных большой политической культуры, достаточной власти и авторитета, не хватило способностей и возможностей для проведения таких преобразований. Реализова-
* Начало статьи см.: ЭКО. 2007. № 11.
РАЗМЫШЛЕНИЯ НАД КНИГОИ
103
лась лишь часть из них, но, из-за отсутствия комплексности, они в конце концов захлебнулись.
Во вступительной статье авторы выделяют следующие периоды: 1953-1964 гг., 1965-1975 гг., 1976-1985 гг. и, естественно, 1986-1990 гг. (с. 14-18). У меня вызывает возражение выделение 1953-1964 гг. в качестве единого периода. При всей важности происшедших после смерти Сталина преобразований, с точки зрения экономического развития более точно было бы выделить в качестве самостоятельных 1950-е годы - от завершения восстановительного периода до появления первых признаков кризиса советской экономики в конце десятилетия. Если ориентироваться на объективные экономические показатели, эти годы стали самым успешным периодом в развитии экономики СССР: темпы экономического роста были самыми высокими в мире.
На этой основе и благодаря некоторому сокращению военных расходов в 1953-1957 гг. произошло значительное улучшение уровня жизни населения СССР, причем среди всех слоев. И что принципиально важно, впервые этот рост носил преимущественно интенсивный характер. К тому же 1950-е годы были годами огромных успехов научно-технического прогресса. Именно тогда советское общество в полной мере собрало урожай с посевов предыдущего периода в виде современной научно-технической базы и человеческого капитала, для создания которых пришлось понести огромные жертвы. Следует отметить, что пятая пятилетка оказалась успешнее шестой. Очень успешным в целом было и начало десятилетия (за исключением сельского хозяйства), еще до смерти Сталина.
Надо иметь в виду, что в последние 35 лет своего существования советская власть (это шло в русле замысла Сталина 1951-1952 гг.) по мере возможности искупала свои «грехи» предыдущих 35 лет. В ряде областей это удалось полностью (например, значительное повышение уровня жизни населения), в других - частично (например, в сфере законности). Хуже всего обстояли дела с политической системой и нравственностью общества - в тех областях, где и в передовых странах прогресс был медленным. Вспомним, что от отмены рабства в США до фактического равноправия не-
гров прошло более 100 лет. Почти столько же потребовал переход ко всеобщему избирательному праву в Англии. А Латинская Америка только сейчас, как будто, создала стабильную демократическую систему, через 200 лет после принятия демократических конституций.
Сказанное имеет прямое отношение к предпринятому Е. А. Ивановым анализу 1965-1975 гг. Эта глава очерков представляется мне (несмотря на несогласие с отдельными положениями) одной из самых удачных в книге: автор осуществил очень профессиональный анализ экономического развития СССР. Весьма уместными в этой связи явились и его воспоминания о процессе формирования обоих пятилетних планов.
Автор справедливо относит это десятилетие «к наиболее удачным в экономической истории советского периода», не ограничиваясь только макроэкономическими показателями. Он подробно рассматривает решение ключевой задачи - развитие нефтегазового комплекса в Западной Сибири, оценивая ее как удачный стратегический ход (с. 64). Это крупнейшее экономическое достижение позволило обеспечить решение других экономических задач: значительное повышение уровня жизни населения и ускорение научно-технического прогресса на основе импорта потребительских и инвестиционных товаров. Е. А. Иванов отдает должное и другим крупнейшим экономическим достижениям того периода: быстрое развитие электроэнергетики, черной металлургии и химической промышленности (с. 73).
Я добавил бы сюда решение другой грандиозной научно-технической и производственной задачи: обеспечение стратегического паритета с США. С Россией до сих пор считаются, как с великой мировой державой, благодаря двум ее характеристикам - мощному топливно-энергетическому комплексу и ядерно-ракетному оружию, которые в значительной степени были заложены в этот период. Согласен я с автором и в том, что тогда произошел серьезный сдвиг в уровне жизни населения.
Объясняя эти успехи, Е. А. Иванов уделяет большое внимание высокому качеству планирования. На основании личного опыта и анализа выполнения восьмой пятилетки он связывает его успехи с тем, что в этот период «у планови-
ков были развязаны руки» (с. 86), в отличие от последующей пятилетки. Ни в коей мере не оспаривая значимость этого фактора, я не разделяю слишком восторженного отношения. Обратимся к макроэкономическим показателям.
Е. А. Иванов не уходит от проблемы их недостоверности, утвердительно отвечая: «Все это так». Но тут же отмечает, что «стоимостные показатели всегда и везде (т. е. во всех странах) имеют немалую долю "лукавства". Не может быть и ни одного полностью безупречного, в "белых одеждах" показателя» (с. 80). Я еще вернусь к этой важнейшей проблеме всей книги, но сразу отмечу: конечно, идеальных показателей нет, но есть показатели, несовершенные по численной величине, и абсурдные. В отношении различных индексов физического объема и цен в развитых капиталистических странах высказывается немало претензий, но почти все (за редчайшими исключениями) ученые признают их примерную достоверность. В этом их отличие от динамики стоимостных макроэкономических показателей в СССР, которые с конца 1920-х годов были абсолютно недостоверны.
Альтернативные оценки экономического роста, учитывающие скрытый рост цен в экономике и опирающиеся на физические объемы производства, не подтверждают вывод автора, что «в восьмой пятилетке темпы роста большинства важнейших, наиболее значимых экономических показателей были выше, чем в предыдущие пять лет» (с. 74). По моим расчетам, национальный доход в седьмой пятилетке вырос на 24%, а в восьмой - на 22%. При этом в седьмой пятилетке в 1963 г. имел место тяжелейший неурожай зерновых, а в восьмой не было ни одного сильного неурожая в целом по стране.
Тем не менее и альтернативные оценки подтверждают правильность сделанных автором выводов о замедлении темпов экономического развития и показателей эффективности в девятой пятилетке по сравнению с восьмой, хотя их абсолютный масштаб значительно ниже для обоих периодов по сравнению с данными официальной статистики. В чем причина такой разницы? Хотя автор допускает цикличность экономического развития и для советской плановой экономики
(с. 74), для этого периода он использует вполне конкретные и неконъюнктурные причины.
Автор не склонен поддерживать широко распространенное утверждение, что успехи восьмой пятилетки связаны с косыгинской экономической реформой. Резонно обращая внимание на то, что наиболее высокие темпы наблюдались в первые два года, до ее начала, он готов признать лишь «психологическое» влияние реформы, пробуждение надежд, которые впоследствии не оправдались (с. 83).
Я полагаю, что как раз косыгинская реформа неблагоприятно сказалась на развитии экономики. Уже в это время в СССР (и других социалистических странах) стало ясно, что непродуманная децентрализация командной экономики приводит к снижению ее эффективности, развязывая неконтролируемый групповой эгоизм. Поэтому за каждым туром децентрализации следовал тур рецентрализации. Децентрализация 1956-1960 гг. привела к снижению темпов экономического роста по сравнению с пятой пятилеткой; последовавшая рецентрализация привела к улучшению экономического положения в 1963-1967 гг. Снижение темпов экономического роста во второй половине восьмой пятилетки как раз и явилось следствием реформы.
Кстати, жаль, что автор ограничился в своем анализе только производственными показателями, ведь именно в конце восьмой пятилетки началось расстройство финансовой системы и денежного обращения. Чтобы преодолеть ухудшение экономического положения (а вовсе не из-за зловредности партократов), и пришлось фактически отказаться от многих элементов косыгинской реформы. Советская экономика сопротивлялась чуждым ее природе реальным товарно-денежным отношениям, и в этом смысле она действительно была «нереформируема».
Очень убедителен анализ плана девятой пятилетки и его реализации. Е. А. Иванов считает, что главной ошибкой плана было недостаточное внимание к инвестиционному сектору и научно-техническому прогрессу, связанное с нажимом политического руководства на плановиков. Рассказ автора о перипетиях, связанных с составлением плана, читается с неослабевающим интересом. Вследствие указан-
ных ошибок в девятой пятилетке «Советский Союз пропустил ряд серьезных технических сдвигов. Начался застой» (с. 97), с чем я полностью согласен.
Таким образом, автор указывает на упущенный шанс Советского Союза с девятой пятилетки, что вполне логично. Но если взглянуть на все послевоенное время, то таким периодом становится шестая пятилетка. В решениях XIX съезда партии впервые был взят курс на интенсификацию советской экономики во всех направлениях, для чего впервые сложились и объективные условия в виде возросшего уровня человеческого потенциала. Преобразование политической системы преследовало цель раскрыть этот потенциал, давая дорогу новому поколению советских руководителей -более образованных и творческих. Смерть Сталина прервала намеченные изменения. И несмотря на то, что пятая пятилетка оказалась самой успешной, уже с шестой началось практически непрерывное затухание темпов экономического роста и научно-технического прогресса. Самым слабым элементом советского общества оказалась не экономическая, а политическая система. Ее изменение в период перестройки запоздало на 30 лет и произошло в гораздо худших экономических, кадровых и морально-психологических условиях.
Уточнения также требует и оценка Е. А. Ивановым значения освоения нефтегазового комплекса Западной Сибири. Это был не только триумф, но и трагедия. Судьба экономики великой страны стала зависеть от цен на нефть, почти как в самых отсталых странах Ближнего Востока. У СССР не оказалось других конкурентоспособных гражданских отраслей. Как это могло случиться? Связано ли это только с просчетами в девятом пятилетнем плане? Ответы на эти вопросы требуют объективного анализа состояния советской экономики за весь период ее развития, которого в книге, к сожалению, не содержится.
Наиболее близки к ответу на поставленные вопросы статьи, посвященные производительности труда и ресурсосбережению, в которых содержатся совершенно правильные соображения о важности этих показателей. Но как только авторы переходят к конкретному их анализу за отдельные
периоды, они буквально оказываются в плену недостоверной официальной статистики.
Особенно фантастически выглядят приводимые в статье Д. Н. Карпухина официальные данные о росте производительности труда в 1930-е годы (с. 252), даже с точки зрения здравого смысла. Действительно, в эти годы происходил быстрый рост энерго- и электровооруженнности, резко обновлялись основные фонды. Но в то же время в производство вовлекались миллионы неквалифицированных работников, для обучения которых требовались многие годы. В промышленности механизировались преимущественно основные производственные процессы, в сельском хозяйстве и строительстве преобладал ручной труд. Ничтожными были специализация и кооперация - важнейшие факторы роста производительности труда, низок уровень организации труда. В годы войны успехи в производительности труда показала только военная промышленность, в гражданской она заметно снизилась. Существенных изменений по этому показателю не было и в четвертой пятилетке.
Только в пятой и шестой пятилетках произошел коренной сдвиг в динамике производительности труда, для чего создались и объективные предпосылки. Большие усилия были приложены для ускорения научно-технического прогресса на собственной научной и производственной базе, в механизации ручного труда, автоматизации производства, специализации и кооперировании, улучшении организации производства.
Но для успеха намеченных мероприятий требовалась интеллектуализация всего общества, в первую очередь, правящего слоя, чего осуществить не удалось. После казни Л. П. Берия и июньского пленума ЦК КПСС 1957 г., на котором была смещена «антипартийная группа», профессиональный и интеллектуальный уровень внешних эшелонов власти еще более ухудшился. Затем деградация распространилась на средний уровень руководящего слоя и научную сферу, от которой напрямую зависели перспективы советской экономики. Устарели организационные формы науки, снизились требования к качеству научных кадров, стали больше цениться послушные.
Обильные доходы от экспорта нефти и газа в середине 1970-х годов снизили потребность в повышении эффективности прочих отраслей советской экономики. При оценке их эффективности советское руководство стало жертвой собственной недостоверной макроэкономической статистики и порочного ценообразования, опирающегося на фактические издержки. Многие отрасли, высокорентабельные по отчетности, при оценке основных фондов по восстановительной стоимости (которая уже в середине 1980-х годов примерно в три раза превышала балансовую) оказывались либо убыточными, либо с ничтожной рентабельностью. И это без учета заниженных цен на сырье и полуфабрикаты. Переход к рыночной экономике выявил реальную убыточность этих отраслей, вызванную устарелостью оборудования, низкой организацией производства, слабой кооперацией, специализацией, квалификацией кадров и т. д.
Помимо низкой производительности труда, на неэффективность многих отраслей очень сильно влияла высокая материалоемкость их продукции. Этой проблеме посвящена статья В. И. Павлова «Ресурсосбережение в экономике СССР». В отличие от Д. Н. Карпухина, автор ограничивается периодом после 1970 г. Однако вместо анализа реальных результатов изменения материалоемкости продукции в СССР он излагает многочисленные постановления и решения директивных органов по снижению материалоемкости продукции, описывает усердную (но бесплодную по результату) деятельность многочисленных научно-исследовательских институтов по подготовке этих постановлений.
Сам факт непрерывного в течение 20 лет принятия новых постановлений по одному и тому же вопросу говорит о крайней их неэффективности. Удивляться этому не приходится: вся тогдашняя система хозяйствования толкала в направлении повышения материалоемкости - и система планирования объемов производства на базе валовой продукции, и методы ценообразования, и широкие возможности скрытого роста цен, позволяющие показывать экономию материальных ресурсов при реальном росте материалоемкости. По моим подсчетам, после 1970 г., когда велась такая кипучая «деятельность» по снижению материалоем-
кости, она увеличивалась, падала и фондоотдача. Экономика становилась все более «самоедской», по удачному выражению В. И. Селюнина. И не рухнула она тогда в основном лишь благодаря доходам от нефтегазового комплекса.
Нефтегазовый комплекс СССР и России в периоды высоких цен на нефть являлся спасением для экономики, в периоды низких - повергал ее в кризис из-за отсутствия других рентабельных отраслей. В этом и заключалась трагедия. Советское руководство в 1970-1980-е годы проявило крайнюю близорукость, полагаясь на вечность этого источника. Оно даже не удосужилось создать приличные золотовалютные резервы, расходуя возросшие экспортные поступления на оплату импорта. Следует признать, что российское руководство действует более дальновидно, создавая стабилизационные фонды (хотя и в излишнем размере).
Другой источник надвигающегося кризиса - чрезмерные военные расходы в 1970-1980-е годы. Ранее их можно было оправдать военной слабостью СССР, но с достижением военно-стратегического паритета с США в начале 1970-х годов необходимость в них отпала. В то же время советское руководство опасалось задеть и личное потребление населения. По удачному определению Е. Т. Гайдара, существовал негласный контракт между властью и обществом: социальный мир в обмен на материальные блага1. Но и он держался на высоких ценах на нефть. В рыночной экономике размер прибыли ставит объективные преграды для повышения заработной платы работникам. В уродливой командной экономике 1970-1980-х годов с искаженной экономической информацией можно было довольно долго откупаться от работников незаработанными доходами. Все недостатки советской экономики всплыли, когда в середине 1980-х годов упали цены на нефть. Наступил час истины.
Можно возразить, что нефтегазовый сектор был самым эффективным в советской экономике, и по закону сравнительных преимуществ именно его и следовало развивать быстрее всего. Это бесспорное положение опирается на низкую эффективность остальных отраслей. Фатальна ли она была? Опыт военно-промышленного комплекса и успехи
1 Гайдар Е. Гибель империи. М., 2007. С. 163.
в интенсификации экономики во вторую и пятую пятилетки опровергают это предположение. Для повышения эффективности других отраслей действительно требовались огромные усилия: инвестиционные и, что не менее важно, интеллектуальные. Когда они прилагались, в советской экономике наблюдались огромные успехи.
Экономика периода перестройки
Этому периоду в книге уделено мало места. В ряде статей содержатся отрывочные замечания и соображения, но они не образуют цельную картину. Формально этот факт можно объяснить краткостью периода по сравнению с остальными (немногим более 5%). Но его значимость намного больше календарной продолжительности. Видимо, настало время для объективного и, по возможности, беспристрастного анализа этого финального и исключительно содержательного периода советской экономической истории.
Выскажу в этой связи наиболее общее соображение. Роковой для перестройки явилась ее теоретическая неподготовленность. В это время СССР в полной мере расплатился за пренебрежение развитием общественных наук в предыдущий период. Известные слова Ю. В. Андропова о том, что «мы не знаем общества, в котором живем», явились откровенным признанием банкротства советских общественных наук, включая и экономические. Уже из этого проистекали беспомощность и беспорядочность в выработке программ реформ и их осуществлении.
Из конкретных мероприятий периода перестройки отмечу оценку авторами программы ускорения. По этому поводу имеется только одно весьма неопределенное замечание (с. 18). Теперь, когда в очередной раз делается попытка совершить экономический рывок, причины неудачи этого курса заслуживают более подробной оценки и анализа. Беда была не в том, что задача поставлена неправильно, как часто утверждается в экономической литературе. Техническая и технологическая модернизация советской экономики запоздала лет на 15-20. Не были определены условия, при которых эту политику можно было осуществить. Неоправ-
данно предполагалась возможность осуществить ее без значительного сокращения военных расходов, при одновременном заметном росте личного и общественного потребления, косном научно-исследовательском комплексе и обществе. В сущности, те же самые ошибки допускаются и сейчас.
Досадные просчеты
Книгу портят досадные просчеты. Хотелось бы назвать их «ложкой дегтя в бочке с медом», но они намного больше даже нескольких ложек. Самый крупный из них - использование официальной макроэкономической статистики, о чем я уже упоминал. Я не поверил своим глазам, когда увидел ее применение во всех статьях. Как будто не было за послед-ние 20 лет огромного количества работ, в которых показывалась ее порочность, что признало даже ЦСУ СССР в конце 1980-х годов. Неоднократно публиковались и альтернативные оценки экономического роста СССР. Не могу допустить, что авторы книги с ними не знакомы.
Одна из самых грубейших ошибок Сталина как государственного деятеля - создание системы лживой макроэкономической статистики. То самое «сладенькое коммунистическое вранье», от которого неоднократно предостерегал Ленин в последние годы жизни. Его пагубные последствия состоят не только в создании в обществе атмосферы лжи, о чем справедливо пишут авторы книги. Оно порождает огромные ошибки в управлении плановой экономикой. Попробуйте вести корабль по ошибочной карте!
Когда выдающийся американский советолог Н. Ясный в 1947г. направлял в американские экономические журналы свои альтернативные оценки динамики советской экономики, они отклонялись. Американские экономисты не могли поверить, что советские плановики могут делать расчеты на основе ошибочных данных. Речь идет об искажениях не только динамики продукции, но и стоимости основных фондов, материалоемкости, производительности труда, уровне и динамике прибыли, рентабельности и пр. Думая обмануть других, обманывали, прежде всего, себя.
Кстати, и по реальным данным развитие советской экономики выглядело совсем неплохо. При двух тяжелейших
войнах и огромных социальных потрясениях увеличить ВВП в 8-10 раз по всем меркам- серьезное достижение. В 1950-е годы, когда темпы ежегодного роста составляли около 8% - это было просто экономическое чудо. Огромным успехом было и достижение в конце 1960-х годов, также в тяжелейших условиях, средней продолжительности жизни в 70 лет.
Другой просчет - игнорирование авторами книги иностранной экономической литературы по данной проблеме. Вопреки примитивной пропаганде об антисоветских клеветниках в США, Англии и других западных странах (включая Японию) после второй мировой войны сложилось сообщество высококвалифицированных и добросовестных специалистов по советской экономике. Работы многих советологов, среди которых были и наши бывшие соотечественники2, являлись выдающимися научными достижениями. Уверен, что критическое их изучение существенно обогатило бы понимание советской экономики.
Досадно видеть, что в предисловии, среди тех, кто «внес свой вклад в развитие советской экономики», отсутствуют имена В. И. Ленина и И. В. Сталина (с. 3). Это то же самое, что забыть включить имена Иисуса Христа и самых видных римских пап в число тех, кто внес свой вклад в развитие христианства.
Практически не нашло отражение в книге такое важнейшее экономическое явление, как товарный дефицит на потребительском рынке и связанные с ним очереди. Это явление, пожалуй, больше всего отравляло жизнь простым советским людям в последние 30 лет советского строя и отвращало их от социализма. А ведь многие годы в Клайпеде торговля была организована таким образом, что очередей не было3. Это была заслуга начальника клайпедского управления торговли, которого в нормальной стране сделали бы министром торговли.
2 Например, А. Бергсон, Г. Гроссман, А. Ноув, Н. Ясный, Ф. Хэнсон, М. Эллман, Р. Дэвис, М. Харрисон, Б. Бруцкус, С. Прокопович, И. Бирман, В. Конторович, Д. Штейнберг.
3 Радов А. Убить гадину! // Огонек. 1989. № 46.
Коротко об остальном
Остальные статьи книги рассмотрю совсем кратко, а о некоторых умолчу вообще из-за недостатка места (да простят меня авторы). С большим интересом читается статья А. А. Дерябина об истории ценообразовании в СССР. Наиболее примечательная ее часть - изложение и анализ реформ цен в конце 1940-х - начале 1950-х годов. Автор дает им очень высокую оценку, с которой я согласен. Наиболее важной чертой реформы оптовых цен в первой половине 1950-х годов он считает то, что благодаря им «ценовой пресс заработал на полную мощность» (с. 348), заставляя предприятия снижать издержки. Этим успешным реформам он противопоставляет реформы цен в 1960-1980-е годы, поощрявшие расточительность (с. 352-368). Автор приводит немало примеров абсурда в ценах, а также безуспешных попыток Госкомцен СССР противодействовать этому.
С большим удовольствием читал статью А. И. Амосова «Во что мы верили и верим». Уже заголовок отражает ее характер: она яркая и размышляющая. К сожалению, подавляющее большинство наших экономистов пишут скучно. Привлекают в статье внимание доказательства достоинств социализма на примере описания жизни автора в молодости (с ними согласятся многие интеллигентные читатели того же возраста), размышления о научно-техническом прогрессе в СССР и на Западе, социальных экспериментах Г. Форда и социальной экономике второй половины ХХ века на Западе, справедливо противопоставляемых дикому капитализму современной России. Являясь сторонником социализма, автор не закрывает глаза на его пороки в СССР. Я недостаточно знаком со многими проблемами, о которых говорит автор, чтобы спорить с ним, и узнал из этой статьи немало нового для себя.
В статье В. П. Логинова «Успехи и неудачи экономической системы СССР» дается макроэкономический анализ развития советской экономики. Несмотря на использование искаженных макроэкономических показателей, автор все же сумел достаточно обоснованно определить качественные характеристики развития советской экономики в различные
периоды (за исключением второй половины 1960-х годов). В частности, он крайне критично оценивает концентрацию усилий советского руководства на развитии топливно-энергетического комплекса в 1970-1980-е годы, что «позволяло не заботиться должным образом о совершенствовании отраслевой структуры всего процесса воспроизводства в стране, о производстве и внедрении новой техники на отечественных предприятиях. Замедлился процесс обновления основных фондов, что обрекло на длительное отставание по техническому потенциалу от западных стран» (с. 422).
В статье Д. Е. Сорокина «Был ли неизбежен распад советской экономической системы» центральная тема книги вынесена в заголовок. Я уже упоминал о безбоязненном сравнении им жертв социализма и капитализма. Большой интерес представляет его анализ неудач третьей пятилетки как свидетельство сложившихся в предыдущий период диспропорций в экономике (с. 472). Так сказать, первый большой кризис командной экономики. Мне кажется, что этот период представляет интерес для дальнейшего изучения, и заслуга автора в том, что он привлек к нему внимание.
Заслуживает внимания и утверждение автора, что «именно в период индустриализации - при всех ее успехах в долгосрочном плане - закладывалось технологическое отставание, так как техника, приобретенная на мировых рынках, - это всегда вчерашний день научно-технической мысли» (с. 472). Действительно, в гражданской экономике СССР чаще всего был техническим имитатором не только в довоенный период (что можно было объяснить молодостью системы), но и до самого конца существования. На этом основании, а также опираясь на нисходящие тенденции экономического роста, автор делает вывод, что «причины негативных явлений заключались не в тех или иных субъективных моментах, а в самой экономической системе» (с. 480).
Разъясняя свою позицию, Д. Е. Сорокин обильно цитирует авторитетов кибернетики, обосновывающих ограниченные возможности централизованного управления. Вместе с тем он справедливо отмечает, что «экономику СССР как минимум уже с 1960-х годов нельзя рассматривать в каче-
стве централизованной управляемой без существенных оговорок. Управленческие решения действительно принимались централизованно. Однако сами они отражали уже не потребности системы (пусть даже неадекватно понимаемые). Реальное управление было сосредоточено в руках мощных отраслевых министерств, ведомств, ряда территориальных органов, которые предопределяли решения экономического центра, направляя их, прежде всего, на сохранение сложившихся структур, а не на их перестройку в целях адаптации к новым условиям, рождаемым научно-техническим прогрессом» (с. 483).
Соотношение централизации и децентрализации - вечная проблема крупных систем. Советская экономическая система, конечно, самая крупная из всех существовавших, но она никогда и не была полностью централизованной. Ряд хотя и второстепенных (но тоже важных) решений принимались нижестоящими экономическими субъектами, в том числе и предприятиями. Сложности управления системой росли с усложнением самой советской экономики. Об этом очень убедительно еще в начале 1960-х годов писал академик В. М. Глушков, называя это явление вторым информационным барьером. Он же предлагал меры для его преодоления путем создания сети вычислительных центров. Существовали и другие организационные и экономические методы его преодоления. Многочисленные предложения ученых и практиков в 1960-1980-е годы либо игнорировались, либо искажались.
Реально (с этим согласен и автор) уже в 1960-1970-е годы произошла децентрализация. И что же? Лучше ли стало экономике? Вспомним годы перестройки: чем больше прав давалось предприятиям, тем быстрее шел развал экономики. На деле децентрализация началась уже в середине 1950-х годов, и чем больше она набирала обороты, тем хуже шли дела в экономике, а усиление централизации приводило как раз к улучшению положения. Дело, следовательно, в оптимальном соотношении централизации и децентрализации, которого так и не удалось достичь в советское время.
И я бы не стал принижать роль субъективных факторов в развале советской экономики. Беда в том, что советская система с конца 1950-х годов продвигала вверх на всех уровнях и во всех сферах жизни послушных и алчных, а не умных, честных и энергичных, что выявили постсоветский период и перестройка. Изучая в последние 10 лет советскую периодику 1960-1980-х годов, я поражался тому, как много было разумных предложений в области экономики, и как мало их реализовалось. Часто авторы этих предложений подвергались преследованиям. Поистине - горе от ума. И от совести. Об этом, в сущности, пишет и сам Д. Е. Сорокин (с. 488).
Абсолютно согласен с ним в том, что важнейшей причиной неудачи экономических реформ в период перестройки явился «кризис общественного доверия к власти. В результате общество "автоматически" отвергает любые попытки реформирования, независимо от разумности предпринимаемых действий, если они исходят от власти, которая ассоциируется общественным сознанием с тем прошлым, от которого надо отказаться. И наоборот, общественное сознание с легкостью усваивает любые, включая шарлатанские, "рецепты", если они "прописывались" теми, кто не был ангажирован властью или, еще лучше, ассоциировался с противостоянием ей» (с. 489). Весьма тонкое наблюдение! Очень краткое заключение
Авторы книги проявили похвальную инициативу, возобновив научное изучение проблем советской экономики, что может представлять не только исторический интерес. В этом исследовании имеются и успехи, и недостатки, его целесообразно расширять и улучшать, используя архивные данные и более точные статистические показатели, а также достижения советской и западной экономической науки. Для начала можно было бы издать семитомник истории советской экономики, а затем и более объемное издание. Если англичанин Дэвис может изложить историю советской экономики 1931-1933 гг. в трех томах (по толстому тому на год), то российским ученым грех не написать 74 тома - по одному на каждый год советской экономики.
