CC BY
51
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Игнатов В.Г., Бутов В.И. Местное самоуправление России и Германии: сравнительный анализ. Ростов-н/Д., 2002. С. 20.
2. Ильин М.В. Феномен Политического времени // Полис. 2005. № 3.
3. Лапкин В.В., Пантин В.И. Ритмы международного развития как фактор политической модернизации России // Полис. 2005. № 3.
4. Нечаев В.Д. Децентрализация, демократизация и эффективность (Реформа федеративных отношений и местного самоуправления через призму теории эффективной децентрализации) // Полис. 2005. № 3.
5. Пономарева Е.Г. Хронополитическое измерение модернизационных процессов в современной Сербии // Полис. 2005. № 3.
6. Программа КПРФ. М., 2000. С. 33.
7. Чихарев И.А. Хронополитика: развитие исследовательской программы // Полис. 2005. № 3.
8. Чичихин В.В. Политико-географические образы субъектов Российской Федерации факторы формирования (на примере Ставропольского края) // Полис. 2005. № 2.
9. Российская газета. 2005. 15 апр.
А.О. Епанчинцев
ВОЗМОЖНОСТИ ИЗМЕРЕНИЯ СОЦИАЛЬНОГО КАПИТАЛА И ЕГО ЗНАЧЕНИЕ В ПРИЛОЖЕНИИ К СОВРЕМЕННОМУ РОССИЙСКОМУ ОБЩЕСТВУ
Социальные категории, однозначно относимые к социальному капиталу, немногочисленны (социальные сети, доверие, добровольческие ассоциации и др.). К тому же они существуют в столь различных экономических, политических и культурологических условиях, что их сопоставимость скорее удивительна, чем закономерна. И первое, с чем сталкивается исследователь, занявшийся проблемой социального капитала, - неопределенность предмета. На пути, к пониманию роли, места, влияния социального капитала сразу возникает масса трудностей, связанных не только с очевидной нехваткой информации для расчетов. Это происходит по следующим причинам.
Во-первых, наиболее всеобъемлющие определения социального капитала являются многомерными, включающими в себя несколько уровней и единиц анализа. Во-вторых, любая попытка измерить свойства таких изначально трудно неопределяемых понятий, как «сообщество», «сеть (связи)» и «организация», соответственно, является проблематичным. В-третьих, было разработано очень мало долговременных опросов для измерения «социального капитала», что не оставляет современным исследователям ничего, как только составлять индексы на основании ряда приблизительных показателей, таких, как измерение доверия к правительству, тенденции голосования, членство в гражданских организациях, часы, отданные волонтерской работе. Надо надеяться, что опробуемые в настоящее время новые опросы произведут более прямые и точные показатели. Однако представляется, что данное несовершенство не является исключительно виной самой концепции, а есть следствие пока ещё слабо разработанного понятийно-терминологического аппарата. В настоящее время существует несколько направлений в исследовании социального капитала, использующих качественные, сравнительные и количественные методы для его измерения.
В количественных исследованиях расчёт социального капитала основан на вычислении индекса доверия, а также в подсчёте числа групп (различных общественных организаций и членов, состоящих в этих группах в данном обществе), которые являются индексом развития гражданского общества. Для расчёта этого индекса используются статистические данные, такие, как информация о группах и о членах групп, от спортивных клубов и хоровых обществ до групп по интересам и политических партий, а также показатели степени политического участия — такие, как число участников голосования и читателей газет. Их использует Патнэм в своей работе по исследованию объёма социального капитала в Америке [1]. Кроме того, существуют более детализирован-
ные опросы относительно бюджета времени и другие данные о том, на что люди тратят часы своего бодрствования. Также при изучении этих индексов использовались данные «Общего социального опроса» («General Social Survey»), широко признанного одним из самых надежных исследований американской социальной жизни, и Мирового опроса по ценностям (the World Values Survey) для сорока стран по всему миру, включающего ряд вопросов, касающихся ценностей и поведения [2].
Нэк и Кифер (Knack and Keefer, 1997) [2, 17] используют показатели доверия и гражданских норм из "Обзора мировых ценностей" (the World Values Survey) для выборки из 29 государств с рыночной экономикой. Они используют эти показатели как представляющие силу гражданских ассоциаций для того, чтобы проверить два разных утверждения о влиянии социального капитала на экономическое развитие, "эффекты Олсона" (Olson) (ассоциации душат развитие путем погони за рентой) и "эффекты Патнэма" (Putnam) (ассоциации поощряют развитие, рост, путем повышения доверия).
Нараян и Притчетт (Narayan and Pritchett, 1997) [3, 177] сконструировали единицу измерения социального капитала в сельской Танзании, используя данные "Опроса по социальному капиталу и бедности в Танзании" (ОСКБ). В этом крупномасштабном обследовании людям задавались вопросы о масштабах и свойствах их деятельности, связанной с ассоциациями, объединениями различного рода, и об их доверии к различным институтам и личностям. Они соотносят это измерение социального капитала с данными по доходам семей в этих же деревнях (как из ОСКБ, так и из более раннего опроса семей, "Обследованию развития человеческих ресурсов"). Они приходят к заключению, что социальный капитал на уровне деревни повышает доходы семей.
Портес (Portes, 1995), а также Лайт и Караджорджис (Light and Karageorgis, 1994) [4,11] изучают экономическое благосостояние различных иммиграционных сообществ в Соединенных Штатах. Они показывают, что определенные группы (напр., корейцы в Лос-Анджелесе, китайцы в Сан-Франциско) живут благополучнее, чем другие (напр., мексиканцы в Сан-Диего, доминиканцы в Нью-Йорке) из-за социальной структуры общин, в которые прибывают новые иммигранты. Общины, добившиеся успеха, способны предложить новоприбывшим помощь в получении неофициальных источников кредита, страхования, материальной помощи на детей, обучения английскому языку и рекомендаций на работу. Менее успешные сообщества проявляют краткосрочную приверженность своей новой стране и менее способны предоставить своим членам важные для них услуги.
Массей и Эспиноза (Massey and Espinosa, 1997) [4, 21] исследуют мексиканскую иммиграцию в США. Они демонстрируют, что такая политика, как политика НАФТА (Североамериканское соглашение о свободной торговле), которая защищает свободное перемещение товаров и услуг через национальные границы, также усиливает поток людей, так как товары и услуги производятся, распределяются и потребляются людьми. Используя данные письменных и устных опросов, они показывают, что теория социального капитала гораздо лучше предсказывает, куда будут мигрировать люди, в каких количествах и по каким причинам, чем неоклассическая теория и теория человеческого капитала. Эти результаты затем используются как основа для предложения нескольких новаторских политических мер, предназначенных для более справедливого и эффективного управления мексиканской иммиграцией в США.
Портес и Сенсенбреннер (Portes and Sensenbrenner, 1993) [5, 21] изучают, что происходит с иммиграционными сообществами, когда некоторые из их членов добиваются экономического успеха и хотят покинуть общину. Интервью с ними обнаруживают то давление, которое на них могут оказывать крепкие общественные связи; эти связи бывают такими крепкими, что некоторые из членов сообщества англизируют свои имена, чтобы освободить себя от обязательств, налагаемых на них членством в общине.
Фернандес-Келли (Fernandez-Kelley, 1996) интервьюировала и вела наблюдение за молодыми девушками в общинах городского гетто в Балтиморе и обнаружила, что очень велико норма-
тивное давление бросить школу, завести ребенка в подростковом возрасте и отказаться от официальной работы. В ежедневном окружении насилия, безработицы и наркомании, единственный путь самоутверждения для девушек лежал через их тело.
Андерсон (Anderson, 1995) [6, 24] изучал роль "дедов", пожилых членов бедной городской афро-американской общины как источников социального капитала. "Деды" когда-то были для молодежи источником мудрости и наставничества, но сегодня их советы и мнения часто игнорируются, так как уважение к пожилым людям падает, и продолжается экономическая фрагментация общины.
Что же касается выведения некой общей формулы для вычисления объёма социального капитала, то Робертом Патнэмом было предложено измерять его путём подсчёта и суммирования различных групп в гражданском обществе. Эта сумма обозначается числом n, которое изменяется во времени t и характеризует членство в различных общественных организациях (в профсоюзах, спортивных клубах, лигах, литературных, молодёжных обществах, политических клубах, национально-общественных объединениях и т. д.). Поскольку любая группа характеризуется своим уровнем «внутреннего единства и коллективного действия», вводится некоторый коэффициент «с», определяемый субъективно, позволяющий обеспечить «меру единства» и внутренние связи существующих групп.
Также учитывается и их радиус доверия - rp. Если радиус доверия распространяется на всю группу, то коэффициент rp будет равен 1. Однако большие группы с внутренней иерархией могут иметь большую величину n и низкий коэффициент rp. В то же время какое-либо религиозное или неформальное движение (например, баптисты в США), поощряющее честность и надёжность в деловых отношениях не только между членами самой группы, но и за её пределами, может иметь rp больше 1. Поэтому для уровня доверия гораздо более значим не размер той или иной организации, а социальные нормы, связывающие индивидов.
Ф. Фукуямой для характеристики воздействия групп на внешнюю среду вводится ещё один коэффициент - rn («радиус недоверия»), который характеризует внешнее впечатление общества о той или иной группе (общественной организации). В частности, высоко дисциплинированная и хорошо организованная группа с экстремистскими взглядами будет иметь высокие значения n и с, rp близкий к 1, однако влияние её будет отрицательным. Примерами являются Ку-Клукс-Клан, мафиозные структуры или террористические организации, действующие в Чечне, на Ближнем Востоке и т.д. Иными словами, чем выше доля криминальных, радикально-экстремистских, национал-социалистских организаций, тем ниже объём социального капитала в данном обществе.
С учетом всего вышесказанного формулу для измерения количества социального капитала можно представить в виде:
SC = (1/rn)*rp*c*n)1...t . [7, 4].
Впрочем, она является достаточно условной для количественного выражения столь «неосязаемого» феномена.
Рассмотренные выше подходы к исследованию социального капитала позволяют сделать вывод об актуальности этого направления исследований для современной России. Причем данные исследования невозможно проводить в узких дисциплинарных рамках и без учета всех тех подходов к социальному капиталу, которыми богата зарубежная научная литература, на основании которой можно сделать вывод о значимом положительном влиянии социального капитала на социально-экономическое развитие страны.
Операционализация и измерение социального капитала - задача сложная в любом контексте. Даже между учеными, пытающимися приложить концепцию социального капитала к странам Запада, где она зародилась и приобрела наибольшую значимость, существуют серьезные разногласия и противоречия. Возникает вопрос: применима ли к случаю России чисто западная концеп-
ция социального капитала? Нужно ли переосмысливать роль социального капитала в контексте такого традиционного авторитарного общества, как российское? Кроме того, отсутствие в России, в отличие от большинства западных стран, сопоставимых данных по таким ключевым слагаемым социального капитала, как членство в неформальных объединениях и межличностное доверие, создает серьезные трудности для измерения.
Одновременно с начавшимся у нас освоением данной концепции и попытками ее использования для анализа российской действительности высказывается точка зрения, что, мы имеем дело с очередным увлечением модной западной теорией, имеющей мало отношения к российским реалиям. Поэтому использование данной теории требует, во-первых, существенной концептуальной коррекции с учетом выявленной специфики трансформирующегося российского общества, во-вторых, существует еще одно очень важное обстоятельство, связанное с другим уровнем социального расслоения и дифференциации доходов, по сравнению с современным Западом. Для современной России это очень важный аспект, поскольку он касается способов выживания той части населения, которая за последние 15 лет лишилась социальной поддержки государства. Именно многочисленные противоречия и недочеты интерпретации социального капитала и его связей с демократическими процессами породили интереснейшую дискуссию и позволяют задать ряд важных в российском контексте вопросов.
В этой связи важно прояснить и обосновать направления исследования социального капитала, актуальные для отечественной социологической проблематики. В первую очередь следует обратить внимание на исследование все еще продолжающегося процесса конвертации социального капитала во власть и собственность. Данная проблематика, рассматриваемая, прежде всего через призму коррупционного использования личных связей, формирования политико-коммерческих или криминальных группировок, до сих пор активно обсуждалась на публицистическом и политическом уровнях. Однако результаты такого обсуждения способны лишь обозначить проблему, привлечь к ней внимание общественности. Но они не могут прояснить более широкий ее контекст, прежде всего проблему негативного влияния подобных процессов на характер функционирования всей системы социально-экономических институтов.
Следующим перспективным направлением исследований может стать изучение факторов формирования национального социального капитала как необходимого условия ускорения социально-экономического развития России. Важно не только проанализировать направления институционального развития в нашей стране, но и разработать методы исследования роли социального капитала как фактора экономического роста. Здесь можно высказать предположение, что изучение национального социального капитала позволит выявить причины различия развития экономик стран с различными базовыми ценностями. Выявление закономерностей обращения социального капитала и описание инструментов его измерения - междисциплинарная задача, которая, не может быть решена исключительно в рамках институциональной теории и сетевого анализа. Можно предположить, что ключи к ней находятся на границах экономической социологии, теории организаций и социальной психологии, прежде всего в социологии рынков, и психологии доверия. В рамках рассматриваемого направления перспективно изучение влияния уровня доверия на функционирование социальных институтов.
В этой связи можно предположить, что слабость общественных институтов в нашей стране и, соответственно, недостаток национального социального капитала связаны с тем, что среди нашего населения широко распространены негативные ожидания в отношении функционирования основных социальных институтов. Эти ожидания базируются на кардинальном различии между этическими нормами, на которые ориентируются основные группы населения, с одной стороны, и представлениями о нормах, которыми руководствуются представители основных органов власти, с другой. Низкий уровень доверия людей к основным государственным институтам косвенное тому подтверждение.
Но одновременно "пропасть недоверия", отделяющая население от власти, в определенной степени, препятствует социальной активности людей, которая своим "давлением", социальной требовательностью могла бы в существенной мере способствовать совершенствованию функционирования социальных институтов. Данное противоречие блокирует процесс становления эффективных социальных институтов, но при этом совершенно не очевидны пути его преодоления.
В этом случае следует также рассмотреть взаимовлияние вертикальной мобильности и национального социального капитала. Эта проблема особенно актуальна для современной России, так как в настоящее время завершается период интенсивной адаптации населения, и существенно большее значение для социально-экономического развития страны приобретают условия вертикальной мобильности. Из социальной теории хорошо известна взаимосвязь между условиями вертикальной мобильности для широких слоев и групп населения, с одной стороны, и оценкой справедливости социального устройства - с другой. При этом вполне очевидна взаимосвязь данной оценки с доверием населения к государственным органам. Таким образом, условия вертикальной мобильности становятся важным фактором преодоления рассматриваемого противоречия и совершенствования институциональной среды.
Высказанные соображения, безусловно, не исчерпывают всей проблематики исследования социального капитала. Они лишь призваны стимулировать дискуссию относительно выбора тех направлений, на которых целесообразно сосредоточить исследовательскую активность.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Патнэм Р. Процветающая комьюнити, социальный капитал и общественная жизнь. МэиМО, 1995. № 4.
2. National Opinion Research Center (NORC), General Social Survey (Gss) Chicago, 1996.
3. Narayan and Pritchett, 1997. Cents and Sociability - Household Income and Social Capital in Rural Tanzania.// Amer. Sociol. Review. 1997. № 9.
4.Социальный капитал: http://www.tahlil.uz/projects/methods/soc capital.htm
5. Рогtеs А. Sосiаl cарital: Its origins and aррliсаtion in Моdern sосiо1оgy // Annual Review о£ Sосiо1оgy. 1998. № 24.
6. Social capital: civic community, organization and education.
http://www.infed.org/biblio/social capital.htm
7. Грицаенко В. Социальный капитал и гражданское общество. Рецензия на статью Francis Fukuyama. Social Capital and Civil Society).
http://www. scd.centro.ru/dover.zip
Э.А. Сидельник ПИАР В ПОЛИТИКЕ: ПРОБЛЕМЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ
ПИАР, как социальный институт в своем возникновении и развитии, диалектически связан со всеми сферами жизни общества и действует по его законам. Становление социального института ПР неразрывно связано с социальной, культурной, экономической и политической жизнью общества. Появление феномена ПР в первую очередь обусловлено тем, что общественное мнение начинает играть все более важную роль в жизни социума, и возникает потребность в новом способе получения, трансляции и реализации информации о той или иной социальной структуре. Общественное мнение выполняет функции посредника между этой структурой (государственной, коммерческой или политической) и общественностью. Задача ПР - это формирование положительного и благоприятного общественным мнением и управление им.
Однако, ПР является не только эффективным механизмом формирования общественного мнения, но и транслятором этого мнения, доводя его до сведения власти, оптимизируя тем самым процедуру разработки, принятия и реализации политических решений. Связи государства с общественностью в этих условиях строятся на основе соглашений, долгосрочных контрактов, инфор-
