CC BY
47Возможна ли полная свобода выбора жизненного пути?
Синельников Александр Борисович
доктор социологических наук, профессор кафедры социологии семьи и демографии социологического факультета Московского Государственного университета им. М. В. Ломоносова. sinalexander@ yandex.ru
Традиционные неформальные социальные нормы требовали, чтобы все здоровые мужчины и женщины (кроме монахов, монахинь и католических священников) рано или поздно вступали в брак и имели детей. Отношение общества к «старым холостякам», «старым девам» и бездетным супругам было негативным: окружающие считали, что жизнь этих людей сложилась неудачно. С демографической точки зрения такие нормы необходимы для выживания общества. Но с демократической точки зрения такие нормы принуждают к созданию семьи людей, которые этого не желают, т.е. нарушают права личности. Согласно популярной теории «второго демографического перехода» в наиболее развитых странах, которые уже прошли этот переход, люди получили право на выбор: вступать или не вступать в брак, иметь или не иметь детей. С точки зрения сторонников теории второго демографического перехода демократический критерий свободы выбора жизненного пути важнее демографических последствий этой свободы, которая приводит к увеличению числа бездетных людей, к снижению рождаемости, к естественной убыли и вымиранию населения. По мнению автора, такие последствия неизбежны. Однако даже и после второго демографического перехода, который, согласно этой теории, должен произойти во всем мире, не может быть полной свободы выбора. Право некоторых людей на неограниченный выбор противоречит правам и интересам других людей. Ключевые слова: социальные нормы, жизненный путь, естественная семья, брак, развод, бездетность, одиночество, выживание общества
Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта «Межрегиональные исследования жизненных ценностей и нетранзитивности се-мейно-детных ориентаций женщин, мужчин и семейных пар на основе сквозного анализа сопоставимых данных (1976 - 2020 гг.)» №18-011-01037
На формирование потребности индивида в семье и детях влияют социальные нормы. В прошлом они требовали, чтобы все здоровые мужчины и женщины, кроме принявших церковный или монашеский обет безбрачия, вступали в брак и имели детей. Расторжение брака допускалось лишь из-за доказанных нарушений супружеской верности и других правил семейной жизни. «Старые холостяки», «старые девы», бездетные пары, матери с внебрачными детьми и разведенные (особенно женщины) рассматривались как вольные или невольные нарушители социальных норм. Окружающие смотрели на них с сожалением, или даже с презрением, в зависимости от ситуации. По мнению А.Г. Вишневского, эти нормы лишали людей права на выбор жизненного пути [6. С. 45]. Но они обеспечивали выживание общества.
В 1980-х годах демографы Рон Лестеже (Лестэг) в Бельгии и Дирк ван де Каа в Голландии разработали теорию «второго демографического перехода» [16; 18], сторонником которой стал и А.Г. Вишневский. Второй переход ведет к плюрализму норм семейной жизни [6. С. 202-218]. Это означает, что в странах, прошедших «второй демографический переход», можно создавать бездетную или неполную семью, разводиться по любой причине, которую инициатор развода считает уважительной, жить вместе без регистрации, часто менять супругов и партнеров, либо вообще ни с кем не поддерживать длительных
отношений, рожать вне брака либо навсегда оставаться в одиночестве, т.е. выбирать любой жизненный путь и не осуждаться за это окружающими. Традиционные «естественные семьи» (т.е. супруги с несколькими детьми) теряют свои социально-нормативные преимущества, превращаются в меньшинство и не могут компенсировать малодет-ность и бездетность многочисленных мужчин и женщин, создавших семьи прочих типов или вообще не имеющих семьи. Это неизбежно приводит к естественной убыли населения - депопуляции.
Однако для тех демографов, которые придерживаются этой теории, главным критерием оценки демографической ситуации являются не демографические показатели (уровень рождаемости и замещения поколений, рост или убыль населения, пропорция между числом браков и разводов и т.п.), а демократический критерий свободы личности, т.е. право создавать или не создавать семью, сохранять или разрушать ее, иметь или не иметь детей. Но если большинство людей, не желая осложнять жизнь заботой о супругах и детях и в чем-либо поступаться своими личными интересами ради членов семьи, выберут безбрачие и(или) бездетность, то общество погибнет.
Не только массовая бездетность, но и массовая малодетность означает неполное замещение поколений и депопуляцию даже при самом низком уровне смертности. Главное различие между кризисной и прогрессистской парадигмами состоит в оценке изменений в социальном институте семьи.
В кризисной парадигме эти изменения считаются негативными. В самом ее названии присутствует слово
«кризис», имеющее негативную коннотацию. По мнению А.И. Антонова, В.А. Борисова, В.М. Медкова, В.Н. Архангельского и других сторонников этой парадигмы, социальный институт семьи претерпевает кризис, который проявляется прежде всего в падении рождаемости ниже уровня простого замещения поколений. Это неизбежно приводит к депопуляции и старению возрастной структуры населения. Для современного этапа снижения рождаемости характерна не только массовая малодетность (подавляющее большинство семей имеют лишь одного или двух детей), но и высокая частота добровольной бездетности, которая постепенно становится социально приемлемой. Другие проявления кризиса семьи -это высокий уровень разводимости и массовый отказ от регистрации браков, на смену которым приходят сожительства, которые, как и разводы (в том числе и в семьях с детьми), считаются в современном обществе нормальными явлениями.
Прогрессистская же парадигма оценивает все изменения в семейно-демографическом поведении людей главным образом на основании критерия прав личности. Но данный критерий является демократическим, а не демографическим. Если оценивать деятельность больниц не по тому, какой процент больных выздоравливает, насколько удается снизить уровень инвалидности и летальности (смертности) среди них, а также уменьшить частоту различных осложнений, а по тому, какие «права личности» предоставляются пациентам, (например, разрешается ли больным воспалением легких, которым очень хочется погулять, выхо-
дить на двор в при 20-градусном морозе), то последствия будут трагическими.
Можно ли считать настоящими врачами тех докторов, которые вместо того, чтобы ставить правильные диагнозы и успешно лечить пациентов, потворствуют прихотям больных, чтобы не ущемлять «прав личности» последних? В настоящей (т.е. не шарлатанской) медицине, которая ставит себе целью избавить больных от их недугов, а не от их денежных сбережений, такое положение дел можно представить себе лишь умозрительно. В демографии же, к сожалению, эта ситуация типична. Но можно ли считать настоящими демографами ученых, оценивающих демографическую ситуацию по недемографическим критериям?
Сторонники прогрессистской парадигмы утверждают, что институт семьи переживает не кризис, а «модернизацию», которая является закономерным следствием общественного прогресса. Они считают, что при всех своих «издержках» (низкая рождаемость, убыль населения, рост числа разводов, высокая доля неполных семей) эта модернизация носит в целом прогрессивный и позитивный характер, поскольку обеспечивает свободу выбора любого жизненного пути. Исходя из такой логики, в число прав личности входит и право на самоубийство. Но и без этого подобное понимание прав личности ведет к демографическому самоубийству общества, то есть, к вымиранию в результате депопуляции.
Среди российских сторонников теории второго демографического перехода первое место принадле-
жит А.Г. Вишневскому. Он высказывал мысли, близкие к ее основным постулатам, даже тогда, когда сама эта теория еще не была разработана, но ее основополагающая идея о преимуществах демографической свободы перед «несвободой» уже висела в воздухе.
В своей книге «Демографическая революция», первое издание которой вышло в свет в 1974 г., Вишневский писал: «Социальный контроль рождаемости приобретает теперь форму ее внутрисемейного регулирования, с макроуровня, на котором он осуществлялся всегда (одинаковые для всех, общеобязательные нормы демографического поведения) он переходит на микроуровень, на уровень семьи. Человек осознает, а общество признает за ним право самому решать, сколько и когда иметь детей, свое поведение в этой области он сообразует не с унаследованным от общества неизменным образцом, а со своими жизненными обстоятельствами». [7. С. 136].
В другой своей книге «Воспроизводство населения и общество: История, современность, взгляд в будущее», опубликованной в 1982 г., Вишневский поставил качественный недемографический критерий свободы выбора выше количественного демографического критерия последствий этого свободного выбора: «Обобщая все изменения, связанные с переходом от традиционного к современному типу рождаемости, можно сказать: для разграничения обоих типов наибольшее значение имеет не то, сколько детей в среднем рождает женщина, а то, насколько число рожденных ею детей и время их рождения суть ре-
зультат ее (или обоих супругов) сознательно принятого решения. Решение это не предопределяется нормативно, как прежде, а есть следствие ценностно ориентированного рационального выбора демографических целей и средств их достижения. Оно складывается в поисковом процессе, в непрерывном сопоставлении демографических целей и ценностей с другими социальными целями и ценностями, равно как и с биологическими, экономическими, нравственными и прочими возможностями...Возмож-ность такого поведения... возникла в результате расширения области демографической свободы» [5. С. 184].
В доиндустриальном обществе социальные нормы обязывали всех здоровых женщин, кроме монахинь, выходить замуж и рожать детей. «Старые девы» и бездетные супруги считались неполноценными. По мнению Вишневского: «Ни в коем случае не следует идеализировать этот автоматизм действия культурных норм. Он был неразрывно связан с полным попранием прав отдельной личности, а точнее - с отсутствием представления о существовании таких прав, особенно у женщин» [7. С. 106].
Но могли ли люди испытывать морально-психологический дискомфорт из-за того, что давление общественного мнения нарушало их личные права, если они не знали о том, что должны иметь такие права?
Человечество существует до сих пор потому, что до недавнего времени общество не давало женщинам (да и мужчинам) полную свободу выбора между браком и безбрачием, детностью и бездетностью. А когда такая свобода появи-
лась, то многие жители тех «передовых» стран и регионов, где второй демографический переход уже состоялся, стали отказываться и от вступления в законный брак, и от рождения детей, чтобы не отягощать себя семейными обязанностями. В России, во всей Европе в целом, в Японии и некоторых других странах уже имеет место естественная убыль населения. Если рождаемость не повысится до уровня простого замещения поколений, то и во многих других странах, в том числе в Китае и США, депопуляция начнется в ближайшие десятилетия. Согласно нижнему (в отношении рождаемости) варианту демографического прогноза оОн, составленного в 2017 г., уже после 2054 г. станет сокращаться численность населения всего земного шара. А.Г. Вишневский считает более правдоподобным средний вариант прогноза, который предсказывает, что рост населения Земли не полностью остановится даже к 2100 г. [6. С. 297]. Однако рождаемость падает быстрее, чем это ожидалось по более ранним прогнозам ООН.
Если в прошлом рождаемость снижалась главным образом за счет уменьшения числа вторых, третьих и последующих рождений, то в последние десятилетия, в том числе и в нашей стране, стало сокращаться также и число первенцев. Это означает рост частоты бездетности, в том числе и среди женщин, уже вышедших из репродуктивного возраста.
Доля никогда не рожавших среди женщин 1968 года рождения составляет в Италии 19,8%, в Швейцарии - 20,9%, в Германии даже 23,1%. В России этот показатель для того же поколения существенно меньше -
7,9%, но тенденция к росту тоже существует. Среди наших соотечественниц 1940 года рождения, которые по возрасту годились в матери поколению 1968 г. рождения, бездетными остались только 6,4%. [17. С. 37].
Ситуация в странах, где одна из четырех или пяти женщин к концу репродуктивного возраста остается бездетной, по демографическим критериям оценивается негативно, тем более, тогда, когда это не компенсируется такой же или более значительной долей многодетных. Но с демократической точки зрения большая доля бездетных означает, что общество проявляет к ним толерантность и не обязывает каждую женщину родить хотя бы одного ребенка, если сама женщина этого не желает.
Отношение к добровольной бездетности и масштабы самой бездетности, правда, не только добровольной, можно изучать по материалам Европейского социального исследования (European Social Survey - ESS). ESS - это академический проект, целью которого является попытка описать и объяснить взаимосвязь между изменениями, которые сегодня происходят в социальных институтах Европы, и установками, верованиями и ценностями, а также поведением различных групп населения. Инфраструктура проекта финансируется Европейским научным фондом, а конкретная реализация обеспечивается научными фондами и институтами в каждой из стран-участниц. По результатам исследования можно судить о том, насколько далеко зашел процесс общеевропейской интеграции в каждой из стран-участниц. Исследование повторяется каждые два года.
Первый раунд был проведен в 2002 г., последний (на данный момент), девятый раунд - в 2018 г. Россия приняла участие с 2006 г. (3-й раунд) по 2018 г. (9-й раунд). Многие страны - участницы проекта ESS пропустили некоторые раунды. Общее число анкет в каждой стране за один раунд - от 700 до 3000, в том числе в России - около 2500. Анкеты заполнялись методом интервьюирования. Подробная информация об этом исследовании на английском языке есть на сайте: www.europeansocialsurvey.org. На территории Российской Федерации исследование проводилось Институтом сравнительных социальных исследований (www.cessi.ru). C анкетой на русском языке можно познакомиться на сайте www.ess-ru.ru. Координатор проекта от российской стороны - А.В. Андреенкова. База данных ESS на английском языке опубликована на сайте: http://nesstar.ess.nsd.uib.no/webview и доступна для всех зарегистрированных пользователей с возможностью построения таблиц в программе SPSS в режиме он-лайн даже если на компьютере пользователя этой программы нет - она есть на самом сайте. База данных на русском языке опубликована на сайте http://ess-ru.ru. Эту базу данных также можно использовать для построения таблиц и графиков после регистрации на сайте. В анкетах 3-го и 9-го раунда ESS были вопросы как об отношении респондентов к добровольной бездетности, так и о том, имели ли они детей.
По данным третьего раунда международного сравнительного Европейского социального исследования ESS (European Social Survey - ESS), проведенного в 2006 г., в 10 странах
Западной Европы, вместе взятых, (Австрия, Бельгия, Швейцария, Германия, Финляндия, Франция, Великобритания, Ирландия, Нидерланды и Норвегия) только 18% опрошенных осуждали людей, которые решили никогда не иметь детей, а остальные 82% относились к ним нейтрально или даже позитивно. Ситуация в России диаметрально противоположная: 82% осуждали добровольную бездетность и лишь 18% не осуждали, т.е. относились к ней нейтрально (15%) либо даже одобряли ее (3%) [13. С. 14-15]. По данным девятого раунда ESS, проведенного в 2018 г., уровень толерантности по отношению к добровольной бездетности в этих 10 странах повысился еще на 6%, с 82% до 88%. Впрочем, значительное повышение было практически невозможным, поскольку уже в 2006 г. этот уровень толерантности был чрезвычайно высок. В России же за эти 12 лет процент респондентов, не осуждающих добровольную бездетность, увеличился с 18% до 32%, т.е. почти в два раза.
20]Й1Г.Зт
Российская 10 стран Западной
Федерация Европы
Рисунок 1. Доля респондентов, не осуждающих добровольную бездетность1, % к числу ответивших на соответствующий вопрос)
И ]|сд_ш-1ись ло г. (ь 2015 г - «О лет и ст4)1шс} Ррщпи в 1959-1!>73 тт. (в 201« г. -45-59 лет)
РОССИЯ 10 стран Западной
Рисунок 2. Доля лиц, никогда не имевших детей, в % к числу мужчин и женщин данного возраста, вместе взятых.2
Данные опросов ВЦИОМ, проведенных в 1989 и 2014 гг. также свидетельствуют о том, что в России повышается степень толерантности по отношению к людям, которые предпочитают жить в одиночестве, т.е. отказываются не только иметь детей, но и вступать в брак [3].3
Т.А. Гурко анализируя данные своих опросов, сделала вывод о том, что: «Обязательность рождения детей в браке как социальная норма, обусловленная в значительной мере традициями сельского образа жизни и стимулированная социальной политикой советского времени, постепенно уходит из российской культуры» [8. С. 59]. По ее мнению - это позитивная тенденция.
Демографы и социологи, которые являются приверженцами кризисной парадигмы и считают данную тенденцию негативной, на основании данных своих исследований тоже приходят к выводу о том, что бездетность все чаще рассматривается в российском обществе как нормальное явление.
А.И. Антонов с 1976 по 2016 гг. провел ряд социологических иссле-
1 Рассчитано по базе микроданных Европейского социального исследования 2006 и 2018 гг.
2 Рассчитано по базе микроданных Европей-
ского социального исследования 2018 г.
3 Брак в России: вчера и сегодня. Пресс-выпуск ВЦИОМ № 2807. 03 апреля 2015 г. URL: https://wciom.ru/index.php?id=236&uid=6 (дата обращения 03.12.2019).
ц Гп::а 1
дований с использованием методики семантического дифференциала и установил, что «...изменения всех семейно-детных ориентаций связаны с сокращением семантической дистанции [СД] между положительным объектом ДЕТИ и отрицательным эталоном 0 ДЕТЕЙ. Величина СД между ними в 1976г. равнялась 14.39 в 2000г. - 8.60, в 2015г. -8.40 и в 2016 г. - 6.69! (при максимальном различии 21.0 для 13 применявшихся шкал в 1976 г. и 15.0 для 6 шкал в остальных опросах). ... Это значит, что в семантическом пространстве вышеназванные эталоны двинулись навстречу друг другу, постепенно сближаясь. Чем меньше дистанция между ними, тем меньше позитивная валентность «детей» и негативная - «бездетности». В контексте шкалирования это значит, что ДЕТИ как позитивный объект получавшие в 1976 г. по семи градациям шкалы больше условно позитивных баллов в последующем стали получать больше умеренных и нейтральных баллов. Объект ДЕТИ, тяготевший к положительной части шкалы (теплое, активное, светлое и т.д.), таким образом, стал удаляться от него. При этом профиль объекта «0 детей», смещённый в прошлом в негативную часть шкалы, в 2000-2016 гг. стал двигаться к позитивному полюсу» [10. С. 128-129].
Однако толерантное отношение к людям, предпочитающим создавать семью без детей или вообще не иметь семьи, не означает, что каждый человек имеет свободный и социально приемлемый выбор на любой вариант устройства личной и семейной жизни. В России позитивное или нейтральное отношение к бездетности часто сочетается с
негативным отношением к многодетности.
Данные опроса почти тысячи многодетных родителей, проведенного кафедрой социологии семьи и демографии социологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова под руководством А.И. Антонова в 20072009 гг., показали, что отцы и матери, имеющие четырех, пятерых и более детей, нередко воспринимаются в обществе как безответственные люди, которые «плодят нищету», т.е. создают большие семьи, не обеспечивая нормальных условий жизни своим сыновьям и дочерям. [15. С. 357-366].
К сходным выводам пришла и Е.О. Смолева на основании данных опросов населения Северо-Западного федерального округа, проведенных Вологодским научным центром РАН в 2016-2017 гг., и материалов качественного исследования (фокус-групп с многодетными родителями, интервью с экспертами). Она установила, что многодетные родители нередко сталкиваются с негативным отношением к себе, в том числе и потому, что окружающие считают их социальными иждивенцами, получающими льготы и пособия за счет остальных граждан. Многодетные родители часто испытывают чувство социальной эксклю-зии, т.е. считают себя изгоями [14].
Эти выводы представляются логичными. С демографической точки зрения, чем больше становится бездетных и вообще бессемейных людей, тем больше требуется многодетных родителей для предотвращения убыли населения. Но такое равновесие возможно лишь как математическая абстракция. Два полюса на шкале «семейность-одиночество», т.е. семейно-многодетный
и одиночно-холостяцкий образ жизни не могут быть в равной степени социально приемлемыми.
Даже малообразованные люди часто понимают: для того, чтобы ввести или увеличить пособия для каких-то групп населения, надо повысить прямые или косвенные налоги, которые платят люди, не входящие в эти группы. Они негативно относятся к тем, кто получает эти пособия, т.е. живет за их счет.
Общество не может одинаково относиться к бездетным и многодетным. Если в народе считается, что быть многодетным - нормально, то быть бездетным - это отклонение от нормы. И наоборот, если добровольная бездетность рассматривается как нечто совершенно нормальное, то отклонением от нормы считается многодетность. В таких обществах она признается допустимой лишь для весьма обеспеченных семей. Однако большинство многодетных семей имеет низкие среднедушевые доходы. В России, как и во многих других странах, многодетные семьи оказываются за чертой бедности значительно чаще, чем семьи без детей или с одним либо двумя детьми. Как правило, многодетные отцы зарабатывают не больше, чем мужчины того же возраста, имеющие одного или двух детей. Матери в многодетных семьях обычно не работают, пока младший из детей не пойдет в детский сад. Когда эти матери выходят на работу, то из-за потери квалификации в связи с длительными перерывами в трудовой деятельности, большинство из них зарабатывают немного и основными кормильцами семей остаются отцы. Число иждивенцев (т.е. детей и женщин, не имеющих заработков) в расчете на
одного кормильца в многодетных семьях значительно больше, а среднедушевые доходы - меньше, чем в малодетных и бездетных семьях. В благоприятном материальном положении находятся только те многодетные семьи, главы которых - богатые люди. Но богатых людей мало и лишь немногие из них имеют семьи с большим числом детей. Как правило, богатые люди признают социальные нормы малодетности, господствующие в обществе в целом. Исследование, на данные которого ссылается Е.О. Смолева, охватило 3101 респондентов, в том числе 353 многодетных матерей. В анкете был вопрос о самооценке своего материального положения по шкале от: «денег не хватает на повседневные затраты» до «практически ни в чем себе не отказываем». Но последний вариант ответа выбрало настолько малое число респондентов с тремя и более детьми, что эти данные оказалось невозможно анализировать [14. С. 122].
В странах Западной Европы доля семей с тремя и более детьми больше, чем в России, где такие семьи имеют статус многодетных и пользуются соответствующими льготами. Но и в этих странах чем больше детей в семье, тем ниже, при прочих равных условиях, доход в расчете на одного члена семьи. Среди бедных семей многодетные составляют значительно больший процент, чем среди всех семей вообще. А чем беднее родители, тем больше они опасаются того, что ювенальная юстиция (которая на Западе обладает огромными полномочиями и действует почти бесконтрольно) может отобрать у них детей под предлогом, что для детей не
обеспечен необходимый (по критериям той же юстиции) жизненный уровень. На нашу страну оказывается сильное давление со стороны международных организаций с целью превратить российские органы опеки и попечительства в некое подобие западной ювенальной юстиции с соответствующими полномочиями и аналогичными критериями для изъятия детей из семей. Это весьма беспокоит многих родителей, особенно многодетных, большинство из которых очень бедны и опасаются, что ювенальная юстиция может отобрать у них детей из-за невозможности создать детям приемлемые условия жизни. В западных странах такое случается нередко, особенно в отношении многодетных семей.
Детей отбирают у родителей и по другим поводам. Например из-за того, что дети, которым это советуют в школах и даже в детских садах, звонят в органы ювенальной юстиции и жалуются на то, что родители дурно с ними обращаются, т.е. требуют готовиться к урокам в школе (это считается «психологическим насилием») и(или) дают слишком мало денег на карманные расходы, либо требуют отчета на что потрачены деньги (это рассматривается как «экономическое насилие»). Звонят и соседи, которые услышали детский крик из ближайшего дома и решили, что родители бьют детей, т.е. применяют «физическое насилие» [9].
Реагируя на подобные обращения, сотрудники ювенальной юстиции исходят из негласного принципа
«презумпции виновности родителей». Это причиняет родителям серьезные неприятности, вплоть до изъятия детей из семьи. Когда женщины жалуются на мужей или сожителей, европейская и американская полиция обычно руководствуется принципом «презумпции виновности мужчин», т.е. принимает эти жалобы на веру без доказательств. Это грозит мужчинам выселением из собственных домов или квартир ради безопасности их жен и детей. В ноябре 2019 г. был опубликован разработанный в Совете Федерации РФ проект закона о профилактике семейно-бытового насилия, предусматривающий подобные санкции в отношении лиц, которые будут признаны опасными для других членов семьи.1
Второй демографический переход привел не к свободе выбора любых вариантов семейного и демографического поведения, а к силовому вмешательству государства в личную и семейную жизнь людей. Со времен французской революции «свободное» демократическое общество руководствуется принципом «свобода одного гражданина кончается там, где начинается свобода другого». Семейное и демографическое поведение людей всегда касается их отношений с другими людьми, т.е. не может быть полностью свободным. Например, право одного из супругов расторгать брак без вины и без согласия другого супруга противоречит праву последнего на семейную жизнь (правил которой он не нарушал) и праву детей жить в полной семье с обоими родными родителями. Право людей на
1 Федеральный закон «О профилактике се-мейно-бытового насилия в Российской Федерации» (проект). URL: http://council.gov.ru/me-
dia/files/rDb1 bpYASUAxolgmPXEf-KLUIq7JAARUS.pdf (дата 03.12.2019).
обращения
бездетность означает, что когда они состарятся, то будут требовать помощи и ухода за собой со стороны посторонних людей. Эти люди не обязаны заботиться о чужих стариках, которые в свое время не заботились ни о них, ни о ком-либо другом. Право мигрантов поселиться в стране без согласия большинства ее граждан противоречит праву последних не испытывать неудобств от наплыва пришельцев, многие из которых не признают принцип «в чужой монастырь со своим уставом не ходят». Вместо того, чтобы интегрироваться в местный социум, они, как пишет Вишневский, создают «эмигрантские анклавы в развитых странах, нередко представляющие собой слепки с тех обществ, из которых они вышли» [1. С. 304].
Власти демократического Евросоюза не раз пытались принудительно направить часть африканских и азиатских иммигрантов в страны Восточной Европы. При этом игнорировались протесты властей и широких масс населения этих стран, а также нежелание самих иммигрантов селиться там, где трудно найти хорошо оплачиваемую работу и нельзя рассчитывать на большие социальные пособия. Эта политика не имеет ничего общего с теорией третьего демографического, т.е. миграционного перехода, согласно которой масштабы международной миграции увеличиваются, что невозможно без свободы выбора страны, где мигранты желают поселиться. Существующие в США и в европейских странах ограничения права мигрантов на воссоединение семей, т.е. на «перетаскивание родственников» несовместимы с теорией второго
демографического перехода, согласно которой люди должны иметь полную свободу выбора в вопросах личной и семейной жизни.
Такая свобода невозможна. В любом обществе формальные и неформальные социальные нормы регулируют поведение индивидов. Если какие-то нормы отменяются, вместо них всегда появляются другие. В эпоху второго демографического перехода социальные нормы семейного и демографического поведения не только могут дать людям полной свободы выбора, но и не обеспечивают обществу элементарного выживания. Второй демографический переход - это путь в тупик. Однако само собой общество не свернет с этого пути, поскольку он вполне устраивает большинство людей. Выходом из тупика должна стать демографическая политика, направленная на формирование позитивных социальных норм поведения людей в личной и семейной жизни.
Среди людей, не осуждающих добровольную бездетность, многие сами имеют детей, но считают, что если кто-то не хочет их иметь, то это его личное дело. Однако в тех «прогрессивных» странах, где подавляющее большинство жителей толе-рантно относятся к добровольной бездетности, процент бездетных среди мужчин и женщин, вышедших из репродуктивного возраста, в два-три раза выше, чем в России и в других странах, где общественное мнение не столь благосклонно к «чайлдфри».
Сторонники прогрессистской парадигмы, на которой основана теория второго демографического перехода, считают, что депопуляция
решает экологические и экономические проблемы, избавляя нашу планету от «излишков» населения, для которого, по их мнению, не хватает природных ресурсов [4. С. 23-24]. При этом подразумевается, что после уменьшения населения мира до «оптимума», рассчитанного экологами или экономистами, его численность должна стабилизироваться.
Даже при очень низкой детской смертности стабилизация возможна при условии, что каждые 100 женщин родят за всю жизнь не менее 210 детей.1 Начиная с первых лет XXI века, более половины населения мира проживает в странах, где уровень рождаемости не обеспечивал даже простого замещения поколений [6. С. 289]. Россия - одна из этих стран. В остальных странах рождаемость выше, но она повсеместно снижается. Согласно теории второго демографического перехода, все страны рано или поздно тоже пройдут этот переход, т.е. депопуляция (естественная убыль населения) охватит весь мир.
Этот переход ведет к крайнему индивидуализму и эгоизму. Люди все реже соглашаются заботиться о членах семьи, а таких забот больше всего в естественных семьях, где существует полный комплект семейных связей: - супружество, ро-дительство, родство между братьями и сестрами. Каждая из этих связей означает обязанности в отношении других членов семьи. Неужели люди вновь возьмут на себя это
«бремя», когда численность населения сократится до «оптимума»? А если не возьмут, то депопуляция будет продолжаться вплоть до полного вымирания.
Избавление мира от «излишков» населения путем депопуляции не похоже на избавление фирмы, оказавшейся на грани банкротства, от «излишних» работников путем сокращения штатов. Сокращение штатов - это разовая акция, а уменьшение населения из-за депопуляции - это непрерывный процесс, которому не видно конца. Это напоминает фирму, работники которой сами увольняются в массовом порядке и мало кто приходит им на смену.
Чтобы фирма не закрылась, ее руководство должно улучшить условия труда, повысить уровень его оплаты, поднять престиж своей фирмы и сделать ее конкурентоспособной по сравнению с другими фирмами. Чтобы население страны не сокращалось, государство должно материально и морально поддерживать мерами семейно-де-мографической политики полные семьи, состоящие из законных супругов с несколькими детьми [11. С. 108-109]. Следует предоставлять им все больше и больше льгот и пособий, а также сделать с помощью СМИ их образ жизни в глазах общественного мнения более престижным, чем образ жизни людей, избравших для себя иной жизненный путь, хотя кто-то и считает этот путь
1 Критическое значение этого показателя для замужних женщин, способных иметь детей, составляет не 210:100 (как для всех женщин вообще), а примерно 250-260:100, что означает, что 50-60% и более из числа последних имеют не менее трех детей. Чем больше женщин
останется незамужними и бездетными, тем выше окажется необходимое для простого замещения поколений среднее число детей на 100 супружеских пар, имеющих хотя бы одного ребенка). См. [12. С. 27-28].
позитивным, прогрессивным и неизбежным в современных условиях.
Дискуссия по той или иной проблеме продуктивна, если ее участники принадлежат к одной парадигме, т.е. признают существование проблемы и необходимость ее решения. Они могут спорить о том, какой способ решения проблемы наиболее эффективен, но при этом оценивают проблемную ситуацию по одним и тем же критериям.
Если же одни участники дискуссии отдают предпочтение демографическим критериям, а другие - демократическим, то сама дискуссия превращается в «диалог глухих». Однако сторонники прогрессист-ской парадигмы используют и демографическую аргументацию, утверждая, что меры по стимулированию рождаемости в России не дали никаких значимых результатов [1]. Оппоненты отвечают им убедительными демографическими контраргументами [2]. Следует использовать также и демократические контраргументы, чтобы показать людям, еще не определившимся с парадигмой, что свобода выбора жизненного пути, якобы принесенная вторым демографическим переходом, - это просто миф.
Литература
1. Андреев Е.М., Захаров С.В. Микроперепись - 2015 ставит под сомнение результативность мер по стимулированию рождаемости //Де-москоп Weekly. 2017. № 711-712. URL:
http://demoscope.ru/weekly/2017/071 1/tema01.php (дата обращения 12.12.2019).
2. Архангельский В. Н., Зинь-кина Ю.В., Коротаев А.В., Шульгин
С.Г. Современные тенденции рождаемости в России и влияние мер государственной поддержки // Социологические исследования. 2017. № 3. С. 43-50. URL: http://socis.isras.ru/files/File/2017/201 7_3/Arkhangelsky.pdf (дата обращения 12.12.2019).
3. Брак в России: вчера и сегодня. Пресс-выпуск ВЦИОМ № 2807. 3 апреля 2015 г. URL: https://wdom.ru/index.php?id=236&ui d=6 (дата обращения 03.12.2019).
4. Вишневский А. Демографическая революция меняет репродуктивную стратегию вида homo sapiens // Демографическое обозрение. - 2014. Т.1, № 1. С. 6-33. URL: https://demreview.hse.ru/article/view/ 1825/2548 (дата обращения 12.12.2019).
5. Вишневский А.Г. Воспроизводство населения и общество: История, современность, взгляд в будущее. М.: Финансы и статистика. 1982. -287 с.
6. Вишневский А.Г. Демографическая история и демографическая теория: курс лекций. М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2019. -368 с. (Учебники Высшей школы экономики). doi:10.17323/978-5-7598-1706-2.
7. Вишневский А.Г. Демографическая революция. Второе издание // Вишневский А.Г. Избранные демографические труды. Т.1. Демографическая теория и демографическая история. М.: Наука, 2005. С. 3214. (впервые опубликовано в 1974 г.).
8. Гурко Т.А. Родительство: социологические аспекты. - М.: Центр общечеловеческих ценностей. -164 с. URL: https://www.isras.ru/files/File/publ/gur
ko_2003.pdf (дата обращения 12.12.2019).
9. Проблема инокультурной ювенальной юстиции в современной России / Сулакшин С.С., Деева М.В., Бачурина Д.В. и др. - М.: Научный эксперт, 2012. - 143 с.
10.Семейно-детный образ жизни: результаты социолого-демо-графического исследования: монография / А.И. Антонов, А.Б. Синельников, Е.Н. Новоселова [и др.]. - М.: ИНФРА-М, 2018. - 540 с.
11.Синельников А.Б. Семья и брак: кризис или модернизация? // Социологический журнал. 2018. Том 24. № 1. С. 95-113. DOI: 10.19181/socjour.2018.24.1.5715 (дата обращения 12.12.2019).
12. Синельников А. Б. Трансформация брака и рождаемость в России // Народонаселение. 2019. № 2. С. 26-39. URL: http://www.isesp-ras.ru/images/narodonaselenie/2019_ 2.pdf (дата обращения 12.12.2019).
13. Синельников А.Б. Могут ли иммигранты и их потомки стать большинством в России и Западной Европе? //Социология. 2012. № 4. С. 3-18. URL: http://soziologi.ru/upload/iblock/d99/% E2%84%964-2012.pdf (дата обращения 12.12.2019).
14.Смолева Е.О. Многодетные семьи в регионе: механизмы экс-клюзии и стереотипы // Социологический журнал. 2019. Том 25. № 2. С. 116-137. URL: https://www.jour.isras.ru/index.php/so cjour/article/view/6389/6322 (дата обращения 12.12.2019).
15.Фамилистические исследования. Том 2. Миллион мнений о семье и о себе / Отв. ред. А. И. Антонов. — М.: КДУ, 2009. — 380 с.
16.Lesthaeghe R. A century of demographic and cultural change in
Western Europe: An exploration of underlying dimensions // Population and Development Review. 1983. Vol. 9 (3). P. 411-435;
17.Sobotka T. (2017). Childlessness in Europe: reconstruction long-term trends among women born in 1900-1972 // Childlessness in Europe: Contexts, Causes, and Consequences / M. Kreyenfeld, D. Konietzka, eds. Springer Open: P. 17-56. URL: https://link.springer.eom/content/pdf/1 0.1007%2F978-3-319-44667-7.pdf (Accessed 12 Dec. 2019).
18.Van de Kaa D.J. Europe's second demographic transition // Population Bulletin. 1987. 42(1): 1-59.
Is complete freedom of choice of life path
possible? Sinelnikov A.B.
MSU
Traditional informal social norms required all healthy men and women (except monks, nuns, and Catholic priests) to marry and have children sooner or later. From a demographic point of view, such norms are necessary for the survival of society. But from a democratic point of view, these norms violate the rights of the individual. According to the popular theory of the "second demographic transition" in the most developed countries that have already passed this transition, people have the right to choose: to marry or not to marry, to have or not to have children. By the viewpoint of supporters of the theory of the second demographic transition, the democratic criterion of freedom of choice of life is more important than the demographic consequences of this freedom, which leads to an increase in the number of childless people, to a decrease in the birth rate, to a natural decline and extinction of the population. According to the author, such consequences are inevitable. However, even after the second demographic transition, which, according to this theory, should occur throughout the world, there can be no complete freedom of choice. The right of some people to unlimited choice is contrary to the rights and interests of others. For example, the right of one spouse to
dissolve a marriage without fault and without the consent of the other spouse is contrary to the latter's right to family life (the rules of which he did not violate) and the right of children to live in a full family with both biological parents. The disappearance of traditional social norms does not give people the freedom to choose a life path, but completes the life path of human society. Keywords: natural family, social norms, path of life, marriage, divorce, childlessness, loneliness, survival of society References
1. Andreev E.M., Zakharov S.V. Microcensus
2015 calls into question the effectiveness of measures to stimulate fertility // Demoscope Weekly. 2017. No. 711-712. URL: http://demoscope.ru/weekly/2017/0711/tem a01.php (accessed 12.12.2019).
2. Arkhangelsky V.N., Zinkina Yu.V., Korotaev
A.V., Shulgin S.G. Modern fertility trends in Russia and the impact of state support measures // Sociological studies. 2017. No. 3. P. 43-50. URL:
http://socis.isras.ru/files/File/2017/2017_3/ Arkhangelsky.pdf (accessed 12.12.2019).
3. Marriage in Russia: yesterday and today. VTslOM press release No. 2807. April 3, 2015 URL: https://wciom.ru/index.php?id=236&uid=6 (accessed December 3, 2019).
4. Vishnevsky A. Demographic revolution changes the reproductive strategy of the form homo sapiens // Demographic Review.
- 2014.V.1, No. 1. S. 6-33. URL: https://demreview.hse.ru/article/view/1825/ 2548 (accessed 12.12.2019).
5. Vishnevsky A.G. Reproduction of the population and society: History, modernity, a look into the future. M .: Finance and statistics. 1982. -287 p.
6. Vishnevsky A.G. Demographic History and
Demographic Theory: Lecture Course. M .: Publishing. House of the Higher School of Economics, 2019 .-- 368 p. (Textbooks of the Higher School of Economics). doi: 10.17323 / 978-5-7598-1706-2.
7. Vishnevsky A.G. Demographic revolution. Second edition // Vishnevsky A.G. Selected Demographic Works. T.1. Demographic theory and demographic history. M .: Nauka, 2005.S. 3-214. (first published in 1974).
8. Gurko T.A. Parenthood: sociological aspects.
- M.: Center for universal values. - 164 p. URL:
https://www.isras.ru/files/File/publ/gurko_20 03.pdf (accessed 12.12.2019).
9. The problem of foreign cultural juvenile justice
in modern Russia / Sulakshin SS, Deeva MV, Bachurina DV et al. - M.: Scientific expert, 2012. - 143 p.
10. Family-child lifestyle: the results of sociological and demographic research: monograph / A.I. Antonov, A.B. Sinelnikov, E.N. Novoselova [et al.]. - M .: INFRA-M, 2018 .-- 540 p.
11. Sinelnikov A.B. Family and marriage: crisis or modernization? // Sociological journal. 2018. Volume 24. No. 1. P. 95-113. DOI: 10.19181 / socjour.2018.24.1.5715 (accessed 12.12.2019).
12. Sinelnikov A.B. Transformation of marriage and fertility in Russia // Population. 2019. No. 2. P. 26-39. URL: http://www.isesp-ras.ru/images/narodonaselenie/2019_2.pdf (accessed 12.12.2019).
13. Sinelnikov A.B. Can immigrants and their descendants become a majority in Russia and Western Europe? // Sociology. 2012. No. 4. P. 3-18. URL: http://soziologi.ru/upload/iblock/d99/%E2% 84%964-2012.pdf (accessed 12.12.2019).
14. Smoleva E.O. Large families in the region: mechanisms of exclusion and stereotypes // Sociological Journal. 2019.Vol. 25. No. 2. P. 116-137. URL: https://www.jour.isras.ru/index.php/socjour/ article/view/6389/6322 (accessed 12.12.2019).
15. Family studies. Volume 2. A million opinions about the family and about yourself / Otv. ed. A.I. Antonov. - M .: KDU, 2009 .-- 380 s.
16. Lesthaeghe R. A century of demographic and cultural change in Western Europe: An exploration of underlying dimensions // Population and Development Review. 1983. Vol. 9 (3). P. 411-435;
17. Sobotka T. (2017). Childlessness in Europe: reconstruction long-term trends among women born in 1900-1972 // Childlessness in Europe: Contexts, Causes, and Consequences / M. Kreyenfeld, D. Konietzka, eds. Springer Open: P. 17-56. URL:
https://link.springer.com/content/pdf/10.100 7%2F978-3-319-44667-7.pdf (Accessed 12 Dec. 2019).
18. Van de Kaa D.J. Europe's second demographic transition // Population Bulletin. 1987. 42 (1): 1-59.
