CC BY
63
27. Setnitskiy, N.A. Khristolyubie i voyna [Christian love and war], in N.F.Fedorov:pro etcontra, Saint-Petersburg: RKhGA, 2008, book 2, pp. 293-305.
28. PA. Florenskiy - VI. Vernadskomuv. 21 sentyabrya 1929 [ToVermadsky. 21th of September 1929], in Russkiy kosmizm: Antologiya filosofskoy mysli [Russian cosmism: An Anthology of philosophical thought], Moscow, 1993, pp. 162-165.
29. Vernadskiy, VI. Neskol'ko slov o noosfere [A few words about noosohere], in Vernadskiy, VI. Biosfera i noosfera [Biosphere and noosphere], Moscow: Ayris-press, 2004, pp. 470-482.
30. Semenova, S.G. Palomnik v budushchee. P'er Teyyar de Sharden [Pilgrim to the future. P'er Teyyar de Sharden], Saint-Petersburg: RKhGA, 2009. 672 p.
31. Berdyaev, N.A. Voyna i eskhatologiya [War and apocalyptics ], in Put', 1940, no. 61, pp. 3-14.
32. Fedorov, N.F Sobor [Cathedral], in Fedorov, N.F. Sobranie sochineniy v 4 t., 1.1 [Collected works in 4 vol., vol. 1], Moscow: Izdatel'skaya gruppa «Progress», 1995, pp. 309-369.
УДК 1:316.485.26(47) ББК 87.3(2)53-362
ВОЙНА И ПОДВИГ КАК ОБЪЕКТ РАЗМЫШЛЕНИЙ Е.Н. ТРУБЕЦКОГО
А.И. ДЗЕМА
Автономная некоммерческая организация высшего профессионального образования
«Московский гуманитарно-экономический институт Новороссийский филиал» ул. Коммунистическая/Советов, 36/37, г. Новороссийск, 353900, Российская Федерация
E-mail: alexei.dzema@yandex.ru
Рассматриваются взгляды Е.Н. Трубецкого (1863-1920) на значение Первой мировой войны и подвига русского народа на полях ее сражений. Воззрения мыслителя исследуются в контексте развития идей и принципов русской религиозной философии с опорой на методологические критерии историзма. Дан обзор различных оценок войны в мировой и отечественной мысли. Сопоставляются позиции участников спора о национализме на страницах журнала «Русское слово». Прослеживается соотношение понятий «национализм», «патриотизм» и «христианская жертвенность» в работах Е.Н. Трубецкого. Выявляются различия в подходах философа к проблеме подвига и значении России в Первой мировой войне на разных этапах его творчества. Указаны факторы, обусловившие в 1914-1915 годах убежденность Е.Н. Трубецкого в провиденциальной христианской миссии России как участницы войны и в ее неминуемой победе. Показано изменение его позиции в связи с поражениями русской армии на фронте и затяжным характером войны. Раскрыто содержание понятий «логика войны» и «мораль войны» в произведениях Е.Н. Трубецкого. Дан анализ двух типов подвига в философии Е.Н. Трубецкого: подвига как триумфа и подвига как явления, противоположного «логике» и «морали» войны. Выделена общая черта двух типов подвига: готовность личности жертвовать собою ради безусловного духовного идеала. Указывается расхождение между образом героизма у Е.Н. Трубецкого и подвигом в реальных боевых условиях того времени. Делается вывод о трансформации понятий подвига и героизма в реалиях Первой мировой войны. Подчеркивается сложность и многогранность реального подвига как предмета философского осмысления. Отмечается потенциал предложенных Е.Н. Трубецким трактовок категорий войны и подвига в рамках антиномии мирового смысла и бессмыслицы для будущих исследований.
Ключевые слова: Первая мировая война, подвиг, героизм, публицистика и философия Е.Н. Трубецкого, логика войны, мораль войны, антиномия смысла и бессмыслицы, ценность, идеал.
WAR AND HEROIC FEAT AS A SUBJECT OF REFLECTION OF E.N. TRUBETSKOY
A.I. DZEMA
Autonomous Non-commercial Organization of Higher Professional Education «Moscow humanitarian economic Institute Novorossiysk branch»
36/37, Kommunisticheskaya St. /Sovetov St., Novorossiysk, 353900, Russian Federation E-mail: alexei.dzema@yandex.ru
The views of E. N. Trubetskoy (1863-1920) on the meaning of the World War I and the value of heroism of the Russian people on its battlefields are considered. The thinker's views are studied in the context of development of ideas and principles of Russian religious philosophy. The study is based on the methodological criteria of historicism. Various assessments of the war in world and national thought of that period are reviewed. Participants' positions in the dispute about nationalism in the journal «Russian word» are compared. The relationship between the concepts of «nationalism», «patriotism» and «Christian sacrifice» in the works of Trubetskoy is traced. Differences in the philosopher's approach to the subject of heroic feat and tasks of Russia in the World War I at different stages of his work are identified. The factors that in 1914-1915 influenced the conviction of Trubetskoy in the Christian providential mission of Russia as a participant of the war and the imminent victory are indicated. The change of his position due to defeat of the Russian army at the front and the lingering war is shown. The content of the concepts «logic of war» and «morals of war» in the works of Trubetskoy is revealed. Two types of heroism in the philosophy of Trubetskoy are analyzed: heroism as triumph of Russia's highest mission in the war and as a phenomenon opposite to the warfare logic and morality. Common feature of two types of heroism is pointed out: willingness of an individual to sacrifice himself for the sake of the absolute spiritual ideal. Discrepancy between the image of heroism by Trubetskoy and the heroic feat in real combat conditions at that time is indicated. The conclusion about transformation of the feat and heroism in the realities of the World War I is made. Complexity and diversity of real heroism as an object of philosophical understanding is emphasized. The potential of Trubetskoy's interpretation of war and heroism within the antinomies of the world of sense and nonsense for future research is marked.
Key words: World War I, feat, heroism, journalism and philosophy E.N. Trubetskoy, logic of war, morals of war, antinomy of sense and nonsense, value, idea.
Первую мировую войну в России сначала называли Второй отечественной, затем Великой, потом она стала войной забытой. Выступая на заседании Совета Федерации 27 июня 2012 года, Владимир Путин оценил «капитуляцию» России перед Германией как предательство национальных интересов большевиками, захватившими к тому времени власть1. Желание скрыть этот факт вылилось в тенденциозные оценки этой войны и «замалчивание» важных ее эпизодов в исторической науке советского периода. Этим отчасти объясняется нехватка глубоких и всесторонних исследований взглядов русской интеллигенции как сви-
1 См.: Ответы на вопросы членов Совета Федерации 27 июня 2012 года президента РФ Путина В.В. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.kremlin.ru/events/president/transcripts/15781 [1].
детеля той трагической эпохи. Правда, в последние десятилетия указанный пробел постепенно заполняется2.
Одна из задач, которую ставят сторонники возрождения исторической памяти о событиях Первой мировой в общественном сознании, - воздать должное подвигу русских солдат. Образы героев выполняют важную идеологическую функцию, способствуя консолидации общества. Ясно, что потребность в объединении вокруг общих идеалов и ценностей особенно актуальна для современной России. Однако идеологическая интерпретация подвига нередко подменяет его подлинную природу расхожими штампами и шаблонами. Поэтому у мыслящих людей возникает потребность в непредвзятом осмыслении подвига как духовного явления, выступающего одновременно и как часть войны, и как начало, противостоящее тому злу, которое несет в себе всякое кровопролитие.
ТЪме подвига и героизма в Первой мировой войне в современной отечественной гуманитарной науке посвящено немало исторических трудов, но с философской точки зрения тема освещена пока слабо3. Между тем столетие назад она была одной из основных в отечественном интеллектуальном дискурсе среди русских религиозных философов, и не случайно, ведь патриотическое воодушевление в начале войны охватило тогда народы. То, что обернулось трагедией для человечества, на первых порах воспринималось обеими враждующими сторонами, одной из которых был Тройственный союз, а другой - Антанта, как предприятие считанных месяцев с гарантированной победой. Пресса сулила скорейший разгром неприятеля, распространяя воинственные настроения среди масс, превознося героизм и победы на полях сражений. В ряду патриотически настроенных мыслителей России, изначально поддерживавших войну «до победного конца», оказались Владимир Фран-цевич Эрн, Сергей Николаевич Булгаков, Николай Александрович Бердяев, Иван Александрович Ильин, Евгений Николаевич Трубецкой и многие другие. Они сходились в том, что эта война для России духовно оправдана, в ней народ обретает свое подлинное единство, эта война освободительная и, как заявит И.А. Ильин, будет оставаться «духовно оборонительной» даже если наши войска займут Германию и «мир присоединит к России польские и славянские земли»4.
2 См.: Милованов А.В. Первая мировая война в восприятии российских религиозных мыслителей (1914 - февраль 1917): автореф. дис. ... канд. ист. наук: 0700.02. Саратов, 1999. 22 с. [2]; Смирнова А.М. Столичная интеллигенция в годы первой мировой войны (июль 1914 - февр. 1917 г.): автореф. дис. ... канд. ист. наук: 07.00.02 / Рос. гос. пед. ун-т им. А.И. Герцена. СПб., 2000. 26 с. [3]; Русская публицистика и периодика эпохи Первой мировой войны: политика и поэтика. Исследования и материалы. М.: ИМЛИ РАН, 2013. 600 с. [4]; Гаман Л.А. Н.А. Бердяев о войне // Вестник Томского государственного университета. История. 2014. № 3 (29). С. 41-47 [5]; Ермичев А.А. Вопрос о патриотизме в русской мысли начала Первой мировой войны // Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2014. Т. 15. Вып. 4. С. 179-190 [6]; Михайловский А.В. Два литературных свидетельства о Великой войне // Вопросы философии. 2015. № 10. С. 106-111 [7].
3 См. об этом: Трофимова А.В. Подвиг как явление русской культуры: автореф. дис. ... канд. фи-лос. наук. 24.00.01 / Нижегор. гос. архитектур.-строит. ун-т]. Нижний Новгород, 2008. 35 с.; Сапронов П.А. Феномен героизм. Изд. 2-е, испр. и доп. СПб.: Гуманитарная Академия, 2005. 512 с.
4 См.: Ильин И.А. Духовный смысл войны // Ильин И.А. Собрание сочинений: в 10 т. Т. 9-10. М.: Русская книга, 1999. С. 30 [8].
Публицистика и философия Е.Н. Трубецкого заслуживают внимания не только в силу того, что в трагическое для нашей страны время он активно занимался творческой деятельностью, но и потому, что нам представляется ценной предпринятая Трубецким попытка рассмотреть проблему войны и подвига с позиции разработанной им антиномии мирового смысла и бессмыслицы. Указанная антиномия не была для Трубецкого отвлеченной логической конструкцией. Она выразила живой и тяжелый опыт надежд и разочарований, веры и надлома, обнаруживая единство судьбы Родины и жизненного пути философа.
В общественной и политической жизни Евгений Трубецкой активно участвовал еще задолго до Первой мировой: выступил одним из основателей партии кадетов в 1905 году, затем, выйдя из партии, издавал журнал «Московский еженедельник» (1906-1910 гг.), принимал участие в разработке аграрной реформы, размышлял над конституционными реформами, которые должны привести Россию к «правовому государству»5. Его реакция на вступление России в войну была незамедлительной: уже 2 августа 1914 г., на следующий день после того, как это случилось, в «Русских Ведомостях» выходит его статья «Патриотизм против национализма». С августа по октябрь 1914 года он публикует в «Ведомостях» несколько статей, которые затем объединяет под общим заглавием «Смысл войны»6.
Важное значение для характеристики воззрений Трубецкого на природу героизма и роль России в трагический период мировой истории имеет дискуссия о патриотизме и национализме, которая будоражила русскую общественную мысль накануне войны и в 1915-1917 гг. была продолжена в журнале «Русская мысль»7. В нескольких полемических статьях, опубликованных в журнале, Е.Н. Трубецкой выражает несогласие с трактовкой патриотизма, высказанной, прежде всего, Д.Д. Муретовым и поддержанной П.Б. Струве и многими «веховцами». Обобщая, можно выделить основные направления этого спора: сверхнационализм versus национализм, христианская жертва versus эрос, морализм versus эстетизм.
Согласно Д.Д. Муретову и его сторонникам, патриотическое отношение к Родине - это любовь-пристрастие, Эрос - чувство во многом иррациональное, не укладывающееся в рамки морали и здравого смысла. Платоновский Эрос, «рождающий в красоте», описывается как народный «гений», вдохновитель истинного национализма8. С такого ракурса Родина выступает скорее эстетической, чем этической категорией9.
Со своей стороны, Трубецкой отстаивает нравственную сущность русского патриотизма, заключенную в сверхнациональной, общечеловеческой идее хри-
5 См.: Половинкин С.М. Князь Е.Н. Трубецкой. Жизненный и творческий путь: Биография. М.: Изд. дом «СИНТАКСИС», 2010. С. 35-47 [9].
6 См.: Трубецкой Е.Н. Смысл войны. М.: Путь, 1914. 46 с. [10].
7 См.: Национализм. Полемика 1909-1917: сб. ст. / сост. М.А. Колеров. 2-е изд. М.: Модест Колеров, 2015. 304 с. [11]; Панченко А.Б. Нация и национализм в дискурсе русской эмиграции 1920-1930-х годов: истоки и подходы // Исторический ежегодник. 2012. С. 116-129 [12]; Ерми-чев А.А. Вопрос о патриотизме в русской мысли начала Первой мировой войны. С. 179-190.
8 См.: Национализм. Полемика 1909-1917: сб. ст. С. 179-190.
9 Там же. С. 245.
стианского мира и равноправного отношения между народами. Платоновский Эрос - языческий «демон», духовно чуждый христианству и потому исключенный из мотивов христианского подвига. Эротизм как философский принцип Трубецкой подробно рассматривает и критикует во втором томе «Миросозерцания Вл. Соловьева» (1913 г.), делая при этом следующий вывод: «Высшая степень разделения и отчуждения враждующих начал - смерть - побеждается не эротическим влечением разделенных миров друг к другу, а крестной смертью, то есть полною противоположностью эроса, его совершенным отрицанием. Мировой процесс завершается не торжеством "крылатого демона" а мученическим подвигом немногих верных и явлением Христа с язвами от гвоздей на распростертых руках» [13, с. 214].
Таким образом, взгляды Трубецкого на задачи России в войне определяются религиозным контекстом. (Любопытно, что в рассмотренном споре Трубецкой, пожалуй, единственный, кто стремится обосновать патриотизм, оставаясь исключительно на почве христианства.) «Вотще очищаются кровью кровью оскверненные, как если бы кто, в грязь войдя, грязью отмывается: его бы сочли сумасшедшим, если бы кто из людей заметил, что он так делает. И изваяниям этим вот они молятся, как если бы кто беседовал с домами, ни о богах не имея понятии, ни о героях», - изрекал мудрый Гераклит, порицая языческие кровавые жертвоприношения [14, с. 240]. Таким же кровавым языческим действом представляется Первая мировая война Трубецкому. В его сознании она связывалась с упадком христианских ценностей в Европе и, как следствие, распространением вражды между «языками». Неоязычество породило новые мифы и новых кумиров, требовавших подношений человеческими жизнями. Речь шла, прежде всего, о германском империализме. России предрекалась роль особого жертвователя, а именно - жерт-воприносительницы в христианском, а не языческом понимании. Смысл жертвы был в том, чтобы возродить христианский дух в Европе.
В докладе «Война и мировая задача России», зачитанном на заседании религиозно-философского общества им. Вл. Соловьева 6 октября 1914 года, Е.Н. Трубецкой уверенно заявляет, что «победа будет наша», и беспокоится лишь о том, чтобы она была не просто победой силы, а победой духовной10. Он говорит об освободительной задаче, которую «навязала нам история», то есть о защите малых народов и стран от угнетения со стороны сильных европейских держав. Мы, несомненно, победим, но наша победа не должна вести к очередному порабощению. Эта цель наднациональная и надконфессиональная, следовательно, и задача -универсальна. Выполняя ее, Россия обретает собственный «образ Божий»11. Таким образом, внешняя политика России имеет религиозную сущность. Милитаризм Германии обусловлен ее отходом от христианских устоев, секуляризацией, приведшей к неоязычеству. Россия способна сдержать, если не обратить вспять, распад европейской культуры. «Не разделение языков, а Пятидесятница должна выражать собой конечную цель наших стремлений», - пишет Е.Н. Трубецкой [15, с. 22].
10 См.: Трубецкой Е.Н. Война и мировая задача России. М.: Тип. т-ва Сытина, 1915. Серия «Война и культура». С. 15-16 [15].
11 Там же. С. 6.
Сравнивая Первую мировую войну с русско-японской, Трубецкой отмечает, что в 1904-1905 годах не было воли победить, отсутствовала идея, сам смысл подвига. «Для героизма, - пишет он, - требуется прежде всего вера в смысл подвига - нужна такая цель, для которой стоило бы всем жертвовать, не исключая и собственного своего существования» [15, с. 6]. В Первую мировую Россия, согласно Трубецкому, вступила уже без сомнений в высокой цели, с ощущением национального единства, которое будет только крепнуть.
Сегодня мы знаем, что все это оказалось утраченным к концу участия России в Первой мировой. Большинство народа перестало понимать, зачем и против кого нужно сражаться, возникла «жажда» мира во что бы то ни стало, вместо единства общество раскололось, перестала существовать империя. Романтика подвига, без которой Трубецкой не мыслил победы, разбилась о реалии окопной жизни. Война, духовный смысл которой он воспевал, принесла России не «образ Божий», а две революции и гражданскую войну, перипетии которой и унесли жизнь Е.Н. Трубецкого, оборвав ее в Новороссийске в 1920 году.
Надлом в общественном сознании на фронте и в тылу не мог не отразиться на взглядах Трубецкого. 27 января 1917 года, два года спустя после доклада о мировой задаче России, Трубецкой возвращается к теме войны на очередном заседании Общества в докладе «Мировая бессмыслица и мировой смысл». Происходит кардинальная смена его настроения. Война для него не только не имеет смысла, но и выступает апофеозом бессмысленности. Войну ведут государства, в которых «государственная жизнь человека складывается так, что в ней для... безусловного достоинства не остается и места»12. «Периодически торжествующий лозунг государства» - «все для войны» - иллюстрирует безуспешность человечества «прорвать порочный круг всеобщей борьбы за существование»13. «Война оказалась окончательной целью всего человеческого прогресса, высшим содержанием человеческой культуры»14, за которыми отчетливо проступает «облик звериный»15. Таким образом, как верно заметил биограф философа С.М. Половинкин, «изначальная цель и смысл войны заслоняется для Трубецкого все большим выявлением мировой бессмыслицы, злых сил, кровавого хаоса» [9, с. 69].
Превращение затянувшейся войны в бессмысленную бойню побуждало русских философов, в свое время уверовавших в религиозную миссию России, искать объяснение произошедшей трагедии. Николай Бердяев, которому было суждено пережить две мировые войны, сознавался: «С горьким чувством перечитывал я страницы сборника статей, написанных за время войны до революции. Великой России уже нет, и нет стоявших перед ней мировых задач, которые я старался по-своему осмыслить. Война внутренне разложилась и потеряла свой смысл». Повинны в этом, по мнению Бердяева, те, кто эту войну вел: «Не вера, не идея изменилась, но мир и люди изменили этой вере и этой идее. И от этого меняются суж-
12 Трубецкой Е.Н. Мировая бессмыслица и мировой смысл // Вопросы философии и психологии. М., 1917. Кн. 136 (I). С. 89 [16].
13 Там же.
14 Там же. С. 91.
15 Там же. С. 92.
дения о мировых соотношениях» [17]. Ответственность за судьбу России в военный период Бердяев возлагает на государство и Церковь, которые не смогли наладить диалог с народом, следствием чего оказались поражение и революция. Просчеты государства привели к ослаблению военно-патриотического пыла, а пассивность Церкви - к упадку религиозной энергии16. Трубецкой, как и Бердяев, львиную долю упреков за деморализацию фронта и деградацию общественной морали отнесет на счет возобладавшего государственного эгоизма и макиавеллизма, несовместимых с христианской этикой. Но Церковь он постарается защитить от обвинений и даже будет ожидать ее возрождения после революций 1917 года: «Среди общего разрушения в ней одной проявились силы созидательные ... чем больше мирской порядок разлагается, тем больше Церковь собирается и организуется» [18, с. 314, 315]. О личной же ответственности за то, что вольно или невольно послужили пропагандистской машине того самого критикуемого ими государства, Трубецкой и Бердяев предпочтут прямо не говорить.
С одной стороны, патриотическое воодушевление, охватившее философов в 1914-1915 годах, психологически понятно. Войну ожидали как нечто фатальное (вспомним оценку Трубецким задач России в войне как «навязанных нам историей») и вместе с тем надеялись на скорую победу в течение нескольких месяцев. С другой же стороны, следует отметить, что не все представители русской религиозной мысли, и тем более - интеллигенции в общем, включая политическую элиту, разделяли представления о провиденциальной «освободительной миссии России». Так, для определенной группы война казалась важным политическим явлением, но все же не первостепенным духовным явлением. «Россия так громадна, что даже и в этот тяжелый период войны многие общественные деятельности продолжались почти нормально» [19, с. 184], - скажет в «Воспоминаниях» Николай Онуфриевич Лосский о дореволюционных годах, когда многие философы продолжили заниматься своей привычной академической деятельностью, предпочитая оставаться в стороне от мировой политики.
Другой отечественный религиозный философ, Федор Августович Степун, непосредственно участвовавший в боевых действиях, в апреле 1915 г. делится с читателем своего письма впечатлением о войне: «Пребывая в постоянном созерцании ее, я не могу не видеть, что о свободном приятии нашими солдатами в свою жизнь наджизненной идеи войны и жертвы могут говорить только самые неисправимые фанатики, или самые отъявленные лицемеры и мерзавцы» [20, с. 97]. И это - в самый разгар деятельности отечественных идеологов войны, когда издаются «Смысл войны» и «Война и мировая задача России» Е. Трубецкого, «Духовный смысл войны» И. Ильина (его Степун иронично назовет «препаратором смысла войны»17), «Душа России» Н. Бердяева, работы Эрна, Розанова, Франка. Из своего опыта прапорщик-артиллерист Степун сделал заключение об абсолютной бессмысленности этой войны, единственно адекватной формой постижения которой является безумие18.
16 См.: Гаман Л.А. Н.А. Бердяев о войне. С. 44-45.
17 См.: Степун Ф.А. Из писем прапорщика-артиллериста. Прага: Пламя, 1926. С. 243 [20].
18 Там же. С. 264.
Альтернативой религиозно-патриотическому пониманию войны выступили марксизм и геополитика - концепции, имевшие значительное влияние в Европе. Марксисты видели в столкновении европейских держав подтверждение собственного учения об агрессивной сущности капитализма. Для них эта война была кровопролитием, развязанным капиталистическими индустриальными странами, посылающими сражаться и убивать друг друга представителей эксплуатируемых классов. Русские марксисты в своей пропаганде убеждали, что миллионные жертвы русских приносятся не во имя возвращения Европе христианского мира, а используются союзниками в своих буржуазных целях. (Их идеи, распространяясь среди солдат, конечно, подрывали дух русской армии, но, по меткому наблюдению Трубецкого, заражение социализмом не было бы таким стремительным, если бы не обман и ложь со стороны государства19.)
Свой подход к анализу и прогнозированию политических конфликтов предлагает зарождающаяся на заре XX века геополитика - наука о принципах динамической взаимосвязи потенциала государства и его пространственных границ. Труды ее основоположников, немцев и англичан, - Фридриха Ратцеля, Хэлфор-да Маккиндера, Альфреда Мэхена - были известны еще до начала Первой мировой войны. Но геополитические интересы, надо думать, казались князю слишком мелкой категорией. Трубецкой хотя и ставил вопрос о Константинополе, проливах и о храме святой Софии20, но одновременно подчеркивал отсутствие со стороны России заинтересованности в увеличении территории, поскольку, по его мнению, мы и так обладаем безграничными владениями21 и, стало быть, наши задачи - целиком нравственные.
И в мировой, и в отечественной мысли палитра оценок происходящего была достаточно богатой. Согласимся с исследователем А.М. Смирновой, что «консолидация столичной интеллигенции в связи с началом войны с Германией и всплеск патриотизма не привели и не могли привести в рассматриваемый период к сплочению всех ее составляющих групп в монолитное сообщество единомышленников. Этого не могло произойти потому, что подлинное единство взглядов отсутствовало и в рядах интеллигенции, и в обществе в целом» [3, с. 24].
Это означает, что позиция Трубецкого и его современников была не просто спонтанным следованием настроению общества, а осознанным идеологическим выбором со всей вытекающей отсюда личной ответственностью. (Конечно, выбор был не сугубо рациональным: тут влияли и темперамент, и сословная принадлежность, и круг общения, то есть социальные и психологические факторы.) Думается, Трубецкой в полной мере ощущал ее груз. Ситуация на фронте и внутриполитические события 1917 года вызвали у Трубецкого глубокое потрясение. Андрей Белый так описывает состояние философа после Ок-
19 См.: Трубецкой Е.Н. Смысл жизни // Трубецкой Е.Н. Избранные произведения. Сер. Выдающиеся мыслители. Ростов-н/Д.: Феникс, 1998. С. 301 [18].
20 См.: Трубецкой Е.Н. Национальный вопрос, Константинополь и Святая София // Трубецкой Е.Н. Смысл жизни / сост. А.П. Полякова, П.П. Апрышко. М.: Изд-во «Республика», 1994. (Мыслители XX века). С. 355-370 [21].
21 См.: Трубецкой Е.Н. Война и мировая задача России. С. 8.
тябрьского переворота на одной из шумных веселых встреч: «И тут мои глаза нащупали Трубецкого: стоял он в дверях, с ужасом выпучившись на танцующих: по его представлению, - танцующих над трупом России; нас овеивала надежда: конец бессмысленной бойни; перед ним стояло: - "Вот тебе и Константинополь с проливами!"» [22, с. 270-271].
Религиозно-нравственный принцип, выдвинутый Трубецким, согласно которому Россия должна поступиться своими узконациональными интересами во имя универсальных, христианских задач, что позволит ей, победив, стать «центром союза народов в целях общей их безопасности»22 [15, с. 17], не выдержал испытания действительностью. Несмотря на множество теоретических расхождений, прагматические по характеру школы марксизма и геополитики оказались ближе к пониманию сути войны и точнее выразили «дух времени», чем религиозные идеалисты. Философы, увлеченные воспеванием духовного предназначения России в мировой истории, утратили трезвое и взвешенное восприятие действительности. Их взгляды оказались тенденциозными, их прогнозы не сбылись. Христианской миссии, предвосхищенной ими, Россия не выполнила, хотя жертвенности было предостаточно.
Однако важно не переусердствовать в отрицательных оценках. Со стороны Трубецкого, Бердяева, Ильина звучали ценные предостережения и соображения, их правда нашла подтверждение в истории XX века. Это они предрекали, что победа, результатом которой будет угнетение побежденной Германии, неминуемо приведет к новым кровавым столкновениям между европейскими державами. Они же настаивали на том, что прочный мир в Европе невозможен без участия России. И все же вышеперечисленные моменты вряд ли послужили бы для Трубецкого серьезным утешением, ведь в главном, как выяснилось, он заблуждался.
Пожалуй, одним из самых волнующих вопросов о Первой мировой войне, который был сформулирован русскими религиозными философами и приобрел трагическую сложность и глубину в свете ее последствий, остается вопрос о смысле жертвы, принесенной Россией. С каких бы позиций - материалистических или идеалистических - не рассматривать Первую мировую, ясно: Россия в ней потерпела унизительное поражение. Ни политических, ни геополитических, ни нравственных целей она не достигла. Не обесценивается ли тем самым жертвенный подвиг русского солдата? Ведь дело, за которое воины проливали кровь и отдавали собственную жизнь, потерпело крах. Доказать обратное, значит доказать, что их подвиг в своем существе не определяется и не измеряется ни победным итогом, ни торжеством какой-либо возвышенной идеи. В этом плане вставшая перед Трубецким необходимость объяснить историческое вырождение и крах идеи провиденциальной миссии России, а также пересмотреть свои воззрения открывает новое измерение в осмыслении проблемы подвига в его философии.
В работе «Смысл жизни» (1918 г.) он много размышляет о темных началах войны, ее «логике» и «морали». Логика войны - это рок, влекущий государства к
22 См.: Трубецкой Е.Н. Война и мировая задача России. С. 17
разрушению и смерти23, оставивший Россию без надежды на благополучный исход, когда даже выбор между тем, вести войну до победного конца или нет, ничего не решает: «Как показал пример России, война, не доведенная до победного конца, поворачивается фронтом внутрь. Но тот же поворот фронта грозит и в результате последней, отчаянной попытки довести войну до конца. Когда народы истекают кровью, сладкая греза социалистического рая может оказаться для них соблазном неотразимым» [18, с. 307]. Особенность логики войны в том, что это не логика смысла, а логика бессмыслицы, мировой катастрофы. Пусть произойдет всесокрушающая победа какой-либо из сторон, она не приведет к торжеству высшей правды в мире. Это будет «лишь частное проявление всеобщей неправды царящего в человеческих отношениях биологизма - победы организма, более приспособленного к борьбе за существование» [18, с. 308].
Мораль войны - это оправдание всех средств, пригодных для спасения государства, разжигающая в народах коллективный эгоизм. Такая макиавеллисти-ческая мораль создает внутри личности раздвоение и конфликт между человеком-христианином, руководствующимся принципом любви к ближнему, и человеком-гражданином, которого государство посылает на войну убивать и творить прочие мерзости, возводя все это в категорию должного24. Логика и мораль войны - идолы, подменяющие собой подлинные святыни и вынимающие из патриотизма «самую его сердцевину»25. Этими святынями для Трубецкого всегда являлись православная вера и «земля святая, освященная могилами отцов, а еще более - подвигами мучеников, святителей и преподобных»26.
Без истинного патриотизма немыслим и подвиг: «На войне человек жертвует жизнью для государства, и эта жертва оправдывается, когда она приносится ради какой-либо неумирающей, духовной ценности, которая переживает личность» [18, с. 307-308]. Поэтому государство, подчинившись военной логике и морали, обманывает и предает тех, кто проливает за него кровь. Предательство подталкивает народ к соблазнам, в том числе к социализму и анархии27.
Остается ли вообще место подвигу в атмосфере предательства и безысходности? Парадоксально, но именно эти обстоятельства не только не исключают подвиг, но довольно часто сопутствуют ему28. По убеждению Трубецкого, «сверхчеловеческая сила ненависти вызывает ответные действия сверхчеловеческой силы любви»29. В страданиях и несчастьях, принесенных войной, вызревает «глубокая внутренняя логика, диаметрально противоположная логике войны», то есть «логика самоотречения, самопожертвования и бесконечного сочувствия к дру-
23 См.: Трубецкой Е.Н. Смысл жизни. С. 309.
24 Там же. С. 297-299.
25 Там же. С. 305.
26 Там же.
27 Там же. С. 301.
28 См.: Скворцов А.А. Подвиг [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://new.philos.msu.ru/ uploads/media/10_Skvorcov_A.A._Podvig.pdf [23].
29 См.: Трубецкой Е.Н. Отечественная война и ее духовный смысл // Трубецкой Е.Н. Смысл жизни / сост. А.П. Полякова, П.П. Апрышко. М.: Изд-во «Республика», 1994. (Мыслители XX века). С. 388 [24].
гим»30. Таким образом, теперь подвиг «мученический», а не подвиг победителя и освободителя Европы определяется Трубецким как «зачаток переворота косми-ческого»31, торжество смысла вопреки бессмыслице и мировому хаосу.
Неверно полагать, что Трубецкой сбрасывает со счетов «великие подвиги и блестящие успехи на полях Галиции»32. С «мученическим» подвигом их роднит жертвенное принятие личностью безусловного высшего идеала, и они остаются для Трубецкого свидетельством «могущественного национального подъема»33 в начале мировой войны. Скорее, дело в том, что характер подвига менялся вместе с характером войны, причем до такой степени, что «мученический подвиг», выведенный Трубецким в «Смысле жизни», уже трудно представить в качестве составляющей военного дела. Если «подвиг освободителя» исходно был органической частью войны, то впоследствии логика и мораль подвига вступила в противоречие с логикой и моралью взаимного истребления. Условия войны оказались таковы, что в них подлинный военный подвиг оказался практически невозможным с точки зрения нравственных критериев, предложенных Трубецким. Как не вспомнить здесь часто цитируемые слова Антуана де Сент-Экзюпери из «Военного летчика»: «Война - не настоящий подвиг, война - суррогат подвига. В основе подвига - богатство связей, которые он создает, задачи, которые он ставит, свершения, к которым побуждает. Простая игра в орла или решку не превратится в подвиг, даже если ставка в ней будет на жизнь или смерть. Война - это не подвиг. Война - болезнь» [25].
В самом деле, Первая мировая была новым типом войны по сравнению с теми, что до тех пор знала Европа и Новый Свет. Она сместила привычные критерии оценки героизма, трансформировав представление о враге у воюющих, тем самым поколебав стереотипное убеждение, по которому высший смысл подвига заключается в победе над вероломным противником. Второй фронт «вовнутрь», о котором писал Трубецкой, открывался не только в России, но практически в каждой стране, вовлеченной в противостояние, и его главный рубеж возникал в сознании тех, кого отправляли убивать и быть убитыми. Английский писатель Ричард Олдингтон, участник войны, эмоционально изображает этот момент: «Где настоящий враг? Внезапно ему открылся ответ, - то была минута горького просветления. Их враги - враги и немцев и англичан - те безмозглые кретины, что послали их убивать друг друга вместо того, чтобы друг другу помогать. Их враги - трусы и мерзавцы без стыда и совести; их враги - навязанные им ложные идеалы, вздорные убеждения, ложь, лицемерие, тупоумие» [26]. Федор Степун в своих письмах с фронта передает следующие наблюдения: «Действительно ведущие войну, не исключая, конечно, и немцев, глубоко объединены чем-то более важным, чем вражда» [20, с. 59], - до конца непонятной общей судьбою, мировым Роком. Действительно воюющие не столько враги, сколько просто люди, вынужденные под воздействием некоей непреодолимой силы ли-
30 См.: Трубецкой Е.Н. Смысл жизни. С. 312.
31 Там же.
32 Там же. С. 306.
33 Там же.
шать друг друга жизни. Добавим также, что технический прогресс в области вооружения и использование средств массового уничтожения в значительной степени обесценивают личную доблесть, так как позволяют в ряде случаев достичь победы без прямого контакта с противником. Разрушительное воздействие военной техники нередко вызывало у людей, сидевших в окопах с противоположных сторон, схожие переживания, как будто они имеют дело с проявлением стихийных, безликих начал.
Тем не менее подвиг как часть военного дела все же продолжал существовать. В доказательство у нас имеется целый пласт литературы, созданный по воспоминаниям принимавших прямое участие в боевых действиях в Первой мировой войне. Есть множество мемуаров военных разных чинов. Правда, при анализе этих материалов становится очевидным расхождение между представлением о подвиге в пропаганде и подвигом в реальной обстановке. Исследователь К.А. Пахалюк выделяет следующие атрибуты подвига, согласно официальной идеологии российской империи: нравственно-религиозное содержание, выдающаяся отвага, награда (Георгиевский крест), военный успех. Вместе с тем, основываясь на анализе воспоминаний 77 участников боевых действий, К.А. Пахалюк приводит следующие черты реального героизма в восприятии самих солдат и офицеров: боевой фатализм, профессионализм, повседневное упорство и сохранение человеческого достоинства перед лицом смерти34. Последнее, то есть сохранение человеческого достоинства в нечеловеческих условиях, на наш взгляд, сообщает подвигу на фронтах Первой мировой непреходящую ценность и не может быть девальвировано ни фактом поражения, ни предательством национальных интересов большевиками, ни изменениями в идеологической сфере.
Окопная война похоронила традиционное «рыцарское» представление о подвиге, которого придерживался Трубецкой. Как мы видим, реальный подвиг оказался предметом более сложным и многогранным, чем его образ в рассуждениях русского философа. Это и не удивительно, ведь между трагическими поворотами истории и философской рефлексией должна присутствовать временная дистанция; новый опыт должен обрести свой язык, переродиться в память. У Трубецкого не было возможности посмотреть на мировую войну как на прошлое, с расстояния. Переживая судьбу и катастрофу России как свою собственную, в годы войны и революции он не мог остаться в стороне от политики, ее иллюзий и тяжелых прозрений. При этом самой высокой оценки заслуживает осуществленный им анализ проблемы войны в философско-истори-ческом плане. К тому же трактовка Евгением Трубецким подвига на войне с позиции антиномии мирового смысла и бессмыслицы содержит мощный потенциал, выявление которого, возможно, еще станет задачей будущих исследований.
34 См.: Пахалюк К.А. Отражение героизма русских солдат и офицеров в мемуарной литературе советского периода // Великая война: сто лет / под. ред. М. Ю. Мягкова, К. А. Пахалюка. М.: СПб.: Нестор-История, 2014. С. 206-236 [27].
Список литературы
1. Ответы на вопросы членов Совета Федерации 27 июня 2012 года президента РФ Путина В.В. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.kremlin.ru/events/president/ transcripts/15781
2. Милованов А.В. Первая мировая война в восприятии российских религиозных мыслителей (1914 - февраль 1917): автореф. дис. ... канд. ист. наук: 07.00.02. Саратов, 1999. 22 с.
3. Смирнова А.М. Столичная интеллигенция в годы первой мировой войны (июль 1914 - февр. 1917 г.): автореф. дис. ... канд. ист. наук: 0700.02 / Рос. гос. пед. ун-т им. А.И. Герцена. СПб., 2000. 26 с.
4. Русская публицистика и периодика эпохи Первой мировой войны: политика и поэтика. Исследования и материалы. М.: ИМЛИ РАН, 2013. 600 с.
5. Гаман Л.А. Н.А. Бердяев о войне // Вестник Томского государственного университета. История. 2014. № 3(29). С. 41-47.
6. Ермичев А.А. Вопрос о патриотизме в русской мысли начала Первой мировой войны // Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2014. Т. 15. Вып. 4. С. 179-190.
7. Михайловский А.В. Два литературных свидетельства о Великой войне // Вопросы философии. 2015. № 10. С. 106-111.
8. Ильин И.А. Духовный смысл войны // Ильин И.А. Собрание сочинений: в 10 т. Т. 9-10. М.: Русская книга, 1999. С. 7-38.
9. Половинкин С.М. Князь Е.Н. Трубецкой. Жизненный и творческий путь: Биография. М.: Изд. дом «СИНТАКСИС», 2010. 176 с.
10. Трубецкой Е.Н. Смысл войны. М.: Путь, 1914. 46 с.
11. Национализм. Полемика 1909-1917: сб. ст. / сост. М.А. Колеров. 2-е изд. М.: Модест Колеров, 2015. 304 с.
12. Панченко А.Б. Нация и национализм в дискурсе русской эмиграции 1920-1930-х годов: истоки и подходы // Исторический ежегодник. 2012. С. 116-129.
13. Трубецкой Е.Н. Миросозерцание Вл. Соловьева. Т. 2. М.: Товарищество типографии А.И. Мамонтова, 1913. 416 с.
14. Фрагменты ранних греческих философов. Ч. 1. М.: Изд-во «Наука», 1989. 576 с.
15. Трубецкой Е.Н. Война и мировая задача России. М.: Тип. т-ва Сытина, 1915. Сер. Война и культура. 23 с.
16. Трубецкой Е.Н. Мировая бессмыслица и мировой смысл // Вопросы философии и психологии. М., 1917. Кн. 136 (i). С. 81-113.
17. Бердяев Н.А. Судьба России [Электронный ресурс]. Режим доступа: http:// www.krotov.info/library/02_b/berdyaev/1918_15_0.html
18. Трубецкой Е.Н. Смысл жизни // Трубецкой Е. Н. Избранные произведения. Сер. Выдающиеся мыслители. Ростов-н/Д.: Феникс, 1998. С. 15-336.
19. Лосский Н.О. Воспоминания - жизнь и философский путь. Мюнхен, 1968. 334 с.
20. Степун Ф.А. Из писем прапорщика-артиллериста. Прага: Пламя, 1926. 267 с.
21. Трубецкой Е.Н. Национальный вопрос, Константинополь и Святая София // Трубецкой Е.Н. Смысл жизни / сост. А.П. Полякова, П.П. Апрышко. М.: Изд-во «Республика», 1994. (Мыслители XX века). С. 355-370.
22. Андрей Белый. Между двух революций. Воспоминания. В 3-х кн. Кн.3. М.: Худож. лит., 1990. 670 с.
23. Скворцов А.А. Подвиг [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://new.philos.msu.ru/ uploads/media/10_Skvorcov_A.A._Podvig.pdf
24. Трубецкой Е.Н. Отечественная война и ее духовный смысл // Трубецкой Е.Н. Смысл жизни / сост. А.П. Полякова, П.П. Апрышко. М.: Изд-во «Республика», 1994. (Мыслители XX века). С. 381-397.
25. Сент-Экзюпери А. Военный летчик [Электронный ресурс]. Режим доступа: http:// modernlib.ru/books/de_sentekzyuperi_antuan/voenniy_letchik/read/
26. Олдингтон Р. Смерть героя [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://lib.ru/ INPROZ/OLDINGTON/hero.txt
27. Пахалюк К.А. Отражение героизма русских солдат и офицеров в мемуарной литературе советского периода // Великая война: сто лет / под. ред. М.Ю. Мягкова, К.А. Пахалюка. М.; СПб.: Нестор-История, 2014. С. 206-236.
References
1. Otvety na voprosy chlenov Soveta Federatsii 27 iyunya 2012 goda prezidenta RFPutina V.V. [Answers to questions of members of the Federation Council on June 27, 2012 by Russian President Putin VV]. Available at: http://www.kremlin.ru/events/president/transcripts/15781
2. Milovanov, A.V Pervaya mirovaya voyna v vospriyatii rossiyskikh religioznykh mysliteley (1914 - fevral' 1917). Avtoref. diss. kand. ist. nauk [The World War I in the perception of Russian religious thinkers (1914 - February 1917). The abstract cand. historical sci. diss.]. Saratov, 1999. 22 p.
3. Smirnova, A.M. Stolichnaya intelligentsiya v gody pervoy mirovoy voyny (iyul' 1914 - fevr. 1917 g.). Avtoref. diss. kand. ist. nauk [The capital's intelligentsia during the World War I (July 1914 -February 1917). The abstract cand. historical sci. diss.], Saint-Petersburg, 2000. 26 p.
4. Russkaya publitsistika i periodika epokhi Pervoy mirovoy voyny: politika i poetika. Issledovaniya i materialy [Russian journalism and periodicals of the era of the World War I: politics and poetics. Research and materials]. Moscow: IMLI RAN, 2013. 600 p.
5. Gaman, L.A. N.A. Berdyaev o voyne [Berdyaev about the war], in Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Istoriya, 2014, no. 3(29), pp. 41-47.
6. Ermichev, A.A. Vopros o patriotizme v russkoy mysli nachala Pervoy mirovoy voyny [The question of patriotism in Russian thought in the beginning of the World War I], in Vestnik Russkoy khristianskoy gumanitarnoy akademii, 2014, vol. 15(4), pp. 179-190.
7. Mikhaylovskiy, A.V. Dva literaturnykh svidetel'stva o Velikoy voyne [Two literary testimonies of the great war], in Voprosy filosofii, 2015, no. 5, pp. 106-111.
8. Il'in, I.A. Dukhovnyy smysl voyny [Spiritual sense of war], in Il'in, I.A. Sobranie sochineniy v 10 t., t. 9-10 [Collected works in 10 vol., vol. 9-10], Moscow: Russkaya kniga, 1999, pp. 7-38.
9. Polovinkin, S.M. Knyaz' E.N. Trubetskoy. Zhiznennyy i tvorcheskiy put': Biografiya [Prince E.N. Trubetskoy. Vital and creative path: Biography],Moscow: Izdatel'skiy dom «SINTAKSIS», 2010.176 p.
10. Trubetskoy, E.N. Smysl voyny [The meaning of the war], Moscow: Put', 1914. 46 p.
11. Natsionalizm. Polemika 1909-1917 [Nationalism. The controversy 1909-1917], in Sbornik statey [Collection of articles], Moscow: Modest Kolerov, 2015. 304 p.
12. Panchenko, A.B. Natsiya i natsionalizm v diskurse russkoy emigratsii 1920-1930-kh godov: istoki i podkhody [Nation and nationalism in the discourse of Russian emigration of the 1920s - 1930s: sources and approaches], in Istoricheskiy ezhegodnik, 2012, pp. 116-129.
13. Trubetskoy, E.N. Mirosozertsanie Vl. Solov'eva. T. 2 [The world-concept of VL. Solovyov. Vol. 2], Moscow: Tovarishchestvo tipografii A.I. Mamontova, 1913. 416 p.
14. Fragmenty rannikh grecheskikh filosofov. Ch. 1 [Fragments of early Greek philosophers. Part 1], Moscow: Izdatel'stvo «Nauka», 1989. 576 p.
15. Trubetskoy, E.N. Voyna i mirovaya zadacha Rossii [The War and world mission of Russia], Moscow: Tipografiya tovarishchestva Sytina, 1915. 23 p.
16. Trubetskoy, E.N. Mirovaya bessmyslitsa i mirovoy smysl [World nonsense and world sense], in Voprosy filosofii i psikhologii, 1917, book 136 (I), pp. 81-113.
17. Berdyaev, N.A. Sud'ba Rossii [The Fate of Russia]. Available at: http://www.krotov.info/ library/02_b/berdyaev/1918_15_0.html
18. Trubetskoy, E.N. Smysl zhizni [The meaning of life], in Trubetskoy, E.N. Izbrannye proizvedeniya [Chosen works], Rostov-na-Donu: Feniks, 1998, pp. 15-336.
19. Losskiy, N.O. Vospominaniya - zhizn' i filosofskiy put' [Memoirs - life and a philosophical path], Munich, 1968. 334 p.
20. Stepun, FA.Izpisempraporshchika-artillerista [From letters of the ensign-gunner], Prague: Plamya, 1926. 267 p.
21. Trubetskoy, E.N. Natsional'nyy vopros, Konstantinopol' i Svyataya Sofiya [Ethnic question, Constantinople and Sacred Sofia], in Trubetskoy E.N. Smysl zhizni [The meaning of life], Moscow: Izdatel'stvo «Respublika», 1994, pp. 355-370.
22. Andrey, Belyy. Mezhdu dvukh revolyutsiy. Vospominaniya. V 3 kn., kn. 3 [Between two revolutions. Memoirs. In 3 book, book 3], Moscow: Khudozhestvennaya literatura, 1990. 670 p.
23. Skvortsov, A.A. Podvig [Heroic feat]. Available at: http://new.philos.msu.ru/uploads/media/ 10_Skvorcov_AA._Podvig.pdf
24. Trubetskoy, E.N. Otechestvennaya voyna i ee dukhovnyy smysl [Patriotic war and its spiritual meaning], in Trubetskoy, E.N. Smysl zhizni [The meaning of life], Moscow: Izdatel'stvo «Respublika», 1994, pp. 381-397.
25. Sent-Ekzyuperi, A. Voennyy letchik [War pilot]. Available at: http://modernlib.ru/books/ de_sentekzyuperi_ antuan/voenniy_letchik/read/
26. Oldington, R. Smert' geroya [Death of a hero]. Available at: http://lib.ru/INPROZ/ OLDINGTON/hero.txt
27. Pakhalyuk, K.A. Otrazhenie geroizma russkikh soldat i ofitserov v memuarnoy literature sovetskogo perioda [The reflection of the heroism of Russian soldiers and officers in the memoir literature of the Soviet period], in Velikaya voyna:sto let [The Great War: one hundred years], Moscow; Saint-Petersburg, 2014, pp. 206-236.
УДК 1:316.485.26(47) ББК 87.3(2)522-685
СМЫСЛ ВОЙНЫ (ДИАЛОГ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ ФИЛОСОФИИ ВСЕЕДИНСТВА ПЕРИОДА ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ)
И.А. ТРЕУШНИКОВ
Нижегородская академия МВД России, ул. Анкудиновское шоссе, 3, г. Нижний Новгород, 603600, Российская Федерация E-mail: treushnikovilya@mail.ru
Проводится сравнительный анализ философско-исторических воззрений на смысл первой мировой войны представителей русской философской школы всеединства в рамках проблемы «Запад - Восток». Данная проблема обозначена как системообразующая не только для отечественной философии истории, но и для всей русской философии. Внимание сосредоточено на воззрениях В.С. Соловьева, Е.Н. Трубецкого, С.Н. Булгакова, С.Л. Франка, В.Ф. Эрна - мыслителей, строящих свои рассуждения в контексте антиномии «Запад -Восток», даже в том случае, когда стремятся найти сверхнациональную, универсальную задачу мировой войны. Показано, каким образом рассматриваемые мыслители интерпретируют универсальность и специфичность российской духовной культуры, объясняют подъем патриотизма в России в начале первой мировой войны. При этом подчеркивается стремление представителей философии всеединства ориентироваться на идеал вселенской истины, ожидать активизации религиозной жизни, что предопределяет снятие крайностей в решении проблемы смысла войны. Делается вывод о том, что славянофильски настроенные авторы, так же как и их оппоненты, выступают против замыкания нацио-
