CC BY
244
Воспоминания и память в русских романах В. В. Набокова
Н. С. Степанова (Курский институт социального образования (филиал) Российского государственного социального университета)*
Статья посвящена проблеме отражения в русских романах В. В. Набокова воспоминаний и памяти как эстетического воплощения комплекса чувств и переживаний. В центре внимания — специфика мемуарно-автобиографического жанра и его связь с концепцией взаимоотношений человека со временем.
Ключевые слова: Набоков, «Другие берега», автобиографическая проза, литература русского зарубежья, воспоминания, память.
Recollections and Memory in the Russian novels by Vladimir Nabokov
N. S. Stepanova
(The Kursk Institute of Social Education (branch) of Russian State Social University)
The article focuses on the problem of reflection of recollections and memory as an aesthetic embodiment of the set of feelings and experiences in the Russian novels by Vladimir Nabokov. The author pays attention to the specificity of the genre of autobiographical memoirs and its connection with the concept of a person’s relationship with time.
Keywords: Nabokov, «Drugie berega», «Other Shores», autobiographical prose, literature of the Russian emigration, memories, memory.
. <Т думаю, что память и воображение «ЯА принадлежат к одному и тому же, весьма таинственному миру человеческого сознания...»; «Есть в воображении нечто такое, что связано с памятью, и наоборот. Можно было бы сказать, что память есть род воображения, сконцентрированного на определенной точке.»; «Воображение — это форма памяти. В этом смысле и память, и воображение упраздняют время.». Эти размышления Владимира Набокова — «гениального обладателя всеобъемлющей памяти»1 — попытки выразить то невыразимое, что волею судьбы и обстоятельств оказалось открытым ему, что определило его творческую и человеческую судьбу, совершенно особый набоковский феномен — одержимость памятью, бремя, иго, господство, власть памяти над сознанием писателя.
Однако память — категория прежде всего философская, этическая, психологическая; под памятью подразумевают процессы организации и сохранения прошлого опыта, она связывает прошлое с настоящим и будущим и является важнейшей познавательной функцией, лежащей в основе развития человека. Говоря о памяти, мы имеем в виду в первую очередь духовно-мировоззренческую сторону этого понятия.
Воспоминания и память не просто нашли свое художественное воплощение в произведениях В. В. Набокова — мы отчетливо видим динамику: от испытываемых переживаний ^ к художественному приему ^ мотиву ^ теме и даже больше ^ к нравственной константе, показателю духовности (или бездуховности) героя. В тексте «Других берегов», например, само слово память является
* Степанова Надежда Сергеевна — кандидат филологических наук, доцент кафедры журналистики и народного художественного творчества Курского института социального образования (филиала) Российского государственного социального университета. Тел.: +7 (4712) 58-49-09. Эл. адрес: ns-kursk@yandex.ru
ключевым (слово память тридцать семь раз используется в этом произведении, слово воспоминания — тринадцать раз, вспоминая, вспомнил, вспомнилось, вспоминаются и т. п. — тридцать два раза). В русской художественной речи слово память входит в разные образные парадигмы: память — хранилище, кладовая, книга, жилище, живое существо, нить, мост, бездонный колодец и др. Используя их, В. В. Набоков, однако, включает и новые лексические единицы, семантически достаточно сложные: страстная энергия памяти, винты наставленной памяти, столица памяти, красный угол памяти, полка памяти, стеклянная ячейка памяти, взгляд памяти, корни воспоминаний. Память получает в тексте произведения многомерную характеристику: она интерпретируется как пространство, дом, вместилище, оптическое устройство, наделенное энергией и творческой силой существо.
В то же время как категория, не относящаяся к понятиям эстетики, память отражается в художественном тексте не напрямую, а опосредованно: через тему и мотивы произведения, те устойчивые формально-содержательные компоненты текста, выделяемые в пределах как одного, так и нескольких произведений; комплексы определенных чувств и идей, обладающие важнейшим признаком — повторяемостью. Доминирующий, сюжетообразующий мотив воспоминаний — мотив неисключаемый, связанный; динамический — способный менять сюжетную ситуацию; он является понятием генетическим — тем, что побудило к восприятию конкретного материала и дало толчок творческому воображению; структурным — с эстетической функцией, ведущей к установлению эстетического единства произведения; рецептивным — тем, что будит воображение читателя; литературно-историческим — присутствующим не в одном произведении. Именно понятие мотива позволяет рассмотреть категорию памяти в художественных произведениях с эстетической точки зрения.
Важнейшими видовыми признаками литературы воспоминаний являются личностно-
субъективное начало и ретроспективность, обращенность в прошлое. Временная дистанция между совершением событий и написанием воспоминаний может колебаться от нескольких недель до целых десятилетий. Ретроспективный угол зрения отбирает закрепляемую информацию, но главное, определяет возможность освещения в новом ракурсе уже известных фактов или представления их в соответствии с определенной целевой установкой, в случае с В. В. Набоковым — с поиском тематических узоров судьбы.
Как показывает опыт культуры русского зарубежья, для возникновения потребности писать воспоминания или автобиографическую прозу было достаточно, чтобы их будущие авторы оказались вне той сферы событий и той системы отношений, о которых им предстояло рассказать, — и из-за того, что события эти уже свершились, всецело отойдя в область прошедшего, и оттого, что их участие в них по известным причинам было прервано, а также, в нашем конкретном случае, и потому, что из всех детей семьи Набоковых только Владимир (а он был старшим сыном) осознал, что стал продолжателем рода, и пришел к мысли о нескончаемости жизни и неотчуждаемости таких «фамильных драгоценностей», как благородство, стойкость, подвижническое служение языку и культуре, политическая зоркость, ненависть к тоталитаризму, сопротивление пошлости, мещанству, независимость духа и суждений, последовательная защита своих идеалов, пестование непохожести, индивидуальности, внимание и памятливость.
Постоянное обращение к воспоминанию из сюжетного приема со временем превратилось в литературную тему, что привело к преобразованию мемуарно-автобиографического жанра в творчестве В. В. Набокова. Это произошло, с одной стороны, потому, что «жанрам, ускользавшим от канонов и правил, издавна присуща экспериментальная смелость и широта, непринужденное и интимное отношение к читателю» (Гинзбург, 1999: 118), а с другой — в поэтике
В. В. Набокова «биография, с ее здравомысленной линейностью, связностью, предсказуемостью, заменяется судьбой, построенной по принципам сочетания разнонаправленного» (Липовецкий, 1994: 92).
Метод В. В. Набокова заключается в исследовании прошлого, оставшегося в воспоминаниях и документальных свидетельствах, в поисках того, что он называет тайными темами, узорами судьбы; однажды обнаруженная тема прослеживается на протяжении многих лет, а к финалу все найденные тематические линии гармонично сплетаются. В своих русских романах В. В. Набоков дал возможность каждому из героев — Ганину, Лужину, Мартыну, Цинциннату, Федору — разобраться в своих судьбах, а затем — в трех автобиографиях — проследил за развитием тематических узоров в своей жизни.
Воспоминания для В. В. Набокова — это понимание неуничтожимости прошлого, в котором ничто никогда не изменится, никто никогда не умрет. Воспоминания — то, что помогает преодолеть время, проскользнуть в его «чистую стихию», увидеть себя в вечности и разобраться в настоящем, найти его истоки и причины. Глубокий мыслитель, В. В. Набоков пытается изменить наше отношение к времени, проясняя его сущность. «.Философски Время есть только память в процессе ее творения», — утверждает он.
С таких позиций «Другие берега» предстают как «постфактум сотворенный писателем прообраз всех его русских романов европейской поры» (Пискунов, 1990: 28), «ключ к пониманию довоенного метаромана» (Ерофеев, 1990: 13), как попытка осмысления с других берегов океана не только жизни в России, но и жизни в Европе, как некий итог «воспоминательной прозы», где, кроме самостоятельного сюжета, напоминающего сюжеты классической русской мемуаристики, совершенно иначе заявлено авторское представление о целостности мира, его упорядоченности, об ощущении невидимого порядка, скрытого под хаосом жизни, но проявляющегося в тематических узорах судьбы.
Пристальное прочтение (close reading) русских романов В. В. Набокова позволяет прийти к следующим наблюдениям.
Мотив воспоминаний в набоковской поэтике — не только внутренняя особенность (мотивация) поведения персонажа, но также устойчивый формально-содержательный компонент литературного текста, который может быть выделен как в пределах русских романов писателя, так и в контексте всего его творчества.
Мотив воспоминаний существует не автономно, он кристаллизирует вокруг себя определенную мотивную структуру, в состав которой входят вполне самостоятельные мотивы, которые во взаимных связях проясняют и оттеняют друг друга; важнейшие из них: Дом = Семья (Мать, Отец, Дитя), Сад/Парк, Лес, Тропа/Путь, Радуга, Зеркало, Тень, Сон, Ключ, Звонок. Их соположение и взаимодополнение, интеграция и резонирование делают повествование в русских произведениях В. В. Набокова предельно объемным, усиливают многомерность художественных образов и языковую игру, повышают смысловую плотность романов, позволяют рассказать о сложном мире и не менее сложных переживаниях героев.
Мотив воспоминаний со временем не затихает и не исчерпывается, но в разной роли и в разной степени участвует в организации художественного мира набоковских произведений в соответствии с конкретными задачами. Более того, постоянное обращение к воспоминанию (в динамике: от испытываемого чувства к литературному приему), создание этого воспоминания из сюжетного приема превратилось в литературную тему, в знак, отличающий русское творчество В. В. Набокова.
Литература воспоминаний «первой волны» русской эмиграции — автобиографическая проза, художественные и политические мемуары — представляла собой лирическую прозу, наполненную чувствами горечи, боли, растерянности, тоски об утраченных «священных корнях», основополагающих началах жизни. Создав произведения, которые
воспринимались современниками как вершинные достижения, писатели старшего поколения, однако, использовали привычные и знакомые формы, разработанный в классической русской литературе, устойчивый круг образов, идей и приемов. Они связывали свою судьбу с социальным устройством общества, изображая в художественных произведениях человека в его социальной обусловленности, определяющей его общественное поведение и строй мыслей, чувств, переживаний и поступков как определенный тип человеческого поведения, за которым стоит определенный тип жизни и определенные эстетические требования к ней, детерминированные историческими условиями. В этом они были похожи, в этом была их общность, поэтому в литературную полемику — скрытую или явную — друг с другом они не вступали.
В. В. Набоков, объединенный с ними судьбой, личными взаимоотношениями, абсолютным неприятием того, что произошло в России, не разделял их представлений о социальной детерминированности общества, их оптимистических иллюзий о поступательном ходе истории. Получив подлинно гуманистическое воспитание, будучи европейски образованным человеком, свое представление
о сущем и должном он связывал с возможностями человека и утверждал в своей собственной жизни тип личности самодостаточной, не ориентирующейся на стереотипы массового сознания, способной сохранить достоинство в критических условиях. Начав в русле классической русской литературы («Машенька»), понимая трудности великих предшественников, идя вслед за ними, он не эксплуатировал их творческие достижения, но пошел дальше.
В центре внимания В. В. Набокова — личность, находящаяся в ситуации преодоления; герой, который делает шаг вперед — за рамки уже исчерпанного сюжета. Это напрямую связано с взглядом на прошлое не как на безвозвратно ушедшее, а как на существующее в ином пространственном измерении (на это указывает, например, название автобиографии — «Другие берега»), потому что в художественном мире В. В. Набокова
«Времени нет», а переживание настоящего, воспоминание и воображение предстают как равноценные явления. Любимые герои
В. В. Набокова наделены даром «космической синхронизации» — способностью воспринимать всю вселенную с ее прошлым, настоящим и будущим в едином «звездном порыве сознания» (Набоков, 1996: 70).
При этом В. В. Набоков «создал» особый тип читателя, который должен иметь воображение, хорошую память, чувство слова, но в особенности — художественное чутье. В известном смысле творчество В. В. Набокова — это действительно «элитарное чтение», требующее подготовленного читателя, потому что, по мнению писателя, хороший читатель — это отражение автора во времени.
Художественное «движение», развитие мотива воспоминания привело В. В. Набокова к созданию нового типа русской мемуаристики, без изложения событий в дневниковой последовательности, без описания таких возрастных ступеней, как, скажем, детство, отрочество, юность, без установления строгих причинно-следственных связей между ними, без исповедальности, без диалогов, которые никакой человеческий мозг не способен сохранить с точностью, без соблюдения иерархических — если так можно выразиться — отношений между субъектами повествования, но как способ эстетического освоения прошлого, осмысления своей жизни в форме художественного творчества, вариантом которого становится животворящая память со всей полнотой переживания исчезнувшего мира.
Эстетическая реальность памяти, воплощенная в произведениях, стала формой вечного возвращения, о которой грезили изгнанники. Память стала не просто запасом хранимых в сознании впечатлений, а особой нравственной доминантой в душе человека, мерой его совести, его духовности. И чем глубже и всестороннее, внимательнее мы читаем произведения В. В. Набокова, тем выше для нас ценность заключенной в них информации об ушедшей эпохе и ушедшей культуре, тем более значительный интерес они вы-
зывают, ибо «создание, а тем более обнародование воспоминаний тоже есть событие в истории культуры, поступок, акт деятельности исторически мыслящего человека, иногда не менее значимый, чем его участие в тех событиях, которые он описывает» (Тартаковский, 1999: 54).
ПРИМЕЧАНИЕ
1 Вариант перевода набоковского выражения «genius of total recall» (Набоков, 1997: 522), предложенный С. Ильиным; А. Дранов дает другой перевод: «гений тотального воспоминания» (Аверин, 1999: 158).
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Аверин, Б. (1999) Гений тотального воспоминания: О прозе Набокова // Звезда. №4.
С. 158-163.
Гинзбург, Л. (1999) О психологической прозе. М. : INTRADA.
Ерофеев, В. (1990) Русская проза Владимира Набокова // Набоков В. Собр. соч. М. : Правда. Т. 1. С. 3-32.
Липовецкий, М. (1994) Эпилог русского модернизма: Художественная философия творчества в «Даре» В. Набокова // Вопросы литературы. Вып. 3. С. 72-95.
Набоков, В. (1996) Искусство литературы и здравый смысл / пер. с англ. Н. Ермаковой // Звезда. № 11. С. 65-73.
Набоков, В. В. (1997) Ада, или Радости страсти: Семейная хроника // Собр. соч. : в 5 т. :
пер. с англ. / сост. С. Ильина, А. Кононова. СПб. : Симпозиум. Т. 4.
Пискунов, В. (1990) Чистый ритм Мнемози-ны // Литературное обозрение. № 10. С. 21-31.
Тартаковский, А. (1999) Мемуаристика как феномен культуры // Вопросы литературы. № 1-2. С. 35-55.
BIBLIOGRAPHY (TRANSLITERATION) Averin, B. (1999) Genii total’nogo vospo-minaniia: O proze Nabokova // Zvezda. №4. S. 158-163.
Ginzburg, L. (1999) O psikhologicheskoi proze. M. : INTRADA.
Erofeev, V. (1990) Russkaia proza Vladimira Nabokova // Nabokov V. Sobr. soch. M. : Pravda. T. 1. S. 3-32.
Lipovetskii, M. (1994) Epilog russkogo mo-dernizma: Khudozhestvennaia filosofiia tvorchest-va v «Dare» V. Nabokova // Voprosy literatury. Vyp. 3. S. 72-95.
Nabokov, V. (1996) Iskusstvo literatury i zdra-vyi smysl / per. s angl. N. Ermakovoi // Zvezda. № 11. S. 65-73.
Nabokov, V. V. (1997) Ada, ili Radosti strasti: Semeinaia khronika // Sobr. soch. : v 5 t. : per. s angl. / sost. S. Il’ina, A. Kononova. SPb. : Simpo-zium. T. 4.
Piskunov, V. (1990) Chistyi ritm Mnemoziny // Literaturnoe obozrenie. № 10. S. 21-31.
Tartakovskii, A. (1999) Memuaristika kak fenomen kul’tury / / Voprosy literatury. № 1-2. S. 35-55.
Новые книги
Костина, А. В. Культура: между рабством конъюнктуры, рабством обычая и рабством статуса : кол. моногр. [Текст] / А. В. Костина, А. Я. Флиер. — М. : Согласие, 2011. — 680 с.
