CC BY
122
Видать, Ловласа кто-то сглазил или случайно подловил.
Был обветшавший наш Ловлас и лысоват и седовлас.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Шаберт И. Гендер как категория новой истории литературы // Пол. Гендер. Культура. Немецкие и русские исследования. М., 1999. С. 109.
2. Лакло Ш, де. Опасные связи. М., 1967. С. 387.
3. Трактат Ванбру цитируется по изданию: British dramatists from Dryden to Sheridan. Carbondale, 1976. P. 124.
4. Цит. по: Воропанова М. Ричардсон // Зарубежные писатели. Биобиблиографиче-ский словарь. В 2-хчастях. Ч. 2. М., 1997. С. 199.
«VILLAIN WHOM YOU LOVE AND YOU ADMIRE WITH»: LOVELACE AS TYPICAL CHARACTER IN RUSSIAN AND ENGLISH CULTURE
M.V. Kozhevnikov
The article is devoted to the origin and evolution of the famous typical character — Lovelace and his features in Russian and English culture.
© 2007 г.
А. А. Рожкова
«ВОСПОМИНАНИЯ БЛАГОВОСПИТАННОЙ ДЕВИЦЫ»: ПЕРВЫЙ ОПЫТ ЛЮБВИ СИМОНЫ ДЕ БОВУАР
Книга «Воспоминания благовоспитанной девицы» Симоны де Бовуар увидела свет в 1958 году. К этому времени опубликованы две ее программные книги «Второй пол» (1949) и «Мандарины» (1954), которые принесли писательнице всемирную известность. Освоив жанры эссе, повести и романа, Бовуар берется за популярный в литературе 60-х гг. XX века, новый для себя прозаический жанр — жанр автобиографии — «ретроспективного прозаического рассказа человека о собственной жизни, когда он особенно выделяет частную жизнь, конкретно — историю своей личности»1.
Работу над автобиографией Симона де Бовуар считала чрезвычайно важной, т. к. этот жанр позволял запечатлеть жизнь и внутренний мир индивидуальности — то, что она ценила более всего. В форме романа-исповеди, романа от
первого лица, «в которой фиксируется личный опыт, передаются те сведения, которые доступны были рассказчику, только ему, а не целой группе лиц, выводимых в виде системы образов»2, Бовуар возвращается в собственные детство, отрочество, юность, анализируя те факторы, которые повлияли на формирование ее личности, представления о мире и его ценностях.
С этой первой книги мемуаров начинается автобиографическая летопись разных этапов личной и творческой жизни Бовуар, состоящая из четырех книг, которые писались на протяжении всей жизни: «Воспоминаний благовоспитанной девицы» (1958), «Силы зрелости» (1960), «Силы вещей» (1963) и «В конечном итоге» (1972).
В монографии «Большое приключение благовоспитанной девицы. Книги воспоминаний Симоны де Бовуар» (1992) Н. И. Полторацкой, одна из четырех глав, «Разрыв семейного круга», целиком посвящена «Воспоминаниям...». Четыре части книги исследовательница рассматривает как четыре этапа взросления и социологизации: первая часть — «ранние годы»; вторая — «превращение из девочки в барышню и постепенное усложнение ее духовного мира»; третья — «учеба в университете»; четвертая — «подготовка де Бовуар к выпускным экзаменам и главное событие юности Симоны: ее знакомство и сближение с Жаном
3
Полем Сартром»3. «Воспоминания.» для Полторацкой — это, прежде всего, «документ эпохи, без которого трудно понять важнейшие тенденции развития современной французской литературы»4. Исследовательница упускает из виду, что это также и «документ» неординарной личности, индивидуальности со своим собственным внутренним миром и взглядами на основополагающие ценности, такие как жизнь, смерть, красота, дружба, любовь.
За внешними описаниями собственного рождения, детства и юности (первыми впечатлениями, учебой в школе «Дезир» и Сорбонне, подготовкой к выпускным экзаменам), писательница выстраивает еще одну, сюжетообразующую линию повествования о жизни духа и сердца: «Я мечтала написать «роман о внутренней жизни», мне хотелось передать собственный опыт»5. Внешние события служат своеобразным прологом, предваряющим жизнь чувств, впечатлений, ощущений. Отсюда частое употребление словесных форм, свидетельствующих о чувственном восприятии мира: «чувствовала», «ощущала», «казалось» и др.
Изучать собственное сердце, строить свою историю любви, оценивать окружающий мир становится возможным при помощи определенных основ и критериев.
Главным критерием истинности и ценности окружающего мира и всего, что в нем есть, в раннем детстве маленькой Симоны становятся собственные эмоции, чувства и реакции, через которые преломляется и оценивается окружающий мир: «.между тем, что я любила, и тем, что не любила, зияла пропасть»6. Ребенок воспринимает этот мир, пропуская через себя, через собственные «люблю» — «не люблю»: «меня убеждали, что я «люблю» всех членов большой семьи, включая самых далеких и убогих троюродных бабушек. Но когда я начала лепетать первые слова, мой опыт опроверг этот «субстанциализм»'. Оборотом «я любила.» или конструкцией, начинающейся личным местоимением «я» в сочетании с глагольной формой, Бовуар раскрывает перед читателем резко выражено
ное индивидуалистическое отношение собственного «Я» к остальному миру8.
Предметом Любви маленькой девочки становится все то, что вызывает отклик в ее сердце — «влюбленный восторг», превращаясь в акт поклонения Прекрасному. О существовании индивидуального представления Бовуар о Прекрасном, которое формирует понятия Красоты и Любви, некий их Культ, свидетельствует символичное описание окружающих юную Симону людей. Гувернантка Луиза в ее глазах была «молода и лишена красоты и загадочности», мать, напротив, «была недосягаемая, изменчивая, с молодой гладкой кожей, прекрасная как картинка» с красивым лицом и улыбкой. Отец для писательницы — это, в первую очередь, его глаза — «голубые и веселые»9. Красота в восприятии ребенка это: красота образа («лишена красоты и загадочности», «прекрасная как картинка»), молодость и свежесть («я любила тетю Лили за то, что она была молода»10), загадочность (недосягаемость и изменчивость матери свидетельствовала именно об этой черте), состояние душевной гармонии, которое передается через улыбку, лучистость глаз.
Появляются своеобразные метонимические вкусовые рецепторы Прекрасного: «Я надкусывала хрустящую корочку фруктов из миндального теста, пузы-рик света лопался у меня на языке, наполняя рот соком черной смородины или ананаса: тогда мне принадлежали все цвета и все огни, газовые шарфы, кружева, бриллианты; весь праздник целиком становился моим»11.
Восприятие мира Симоны в детские годы ограничено пределами дома, моралью и религией мелкобуржуазной семьи. В ее детстве нейтральных понятий
не существовало, «не было середины между предателем и героем, между веро-
12
отступником и мучеником» ; мир строился вокруг неизменных полярных координат — Добра и Зла — отсюда незрелое «люблю» — «не люблю», разделение людей на тех, к кому «испытывала сильную привязанность» и тех, к кому «была
13
пренебрежительно-равнодушна»13.
Большую роль в ее социологизации играли собственные родители: мать, которая огромное количество времени уделяла воспитанию дочерей и была всегда рядом, и неуловимый, «забавлявший» юное создание отец. Потеря высокого положения и финансового благополучия де Бовуаров приводит к тому, что родители Симоны ведут довольно замкнутый образ жизни, уделяя большую часть времени собственной семье. Близость старших к младшим, возможность наблюдать взаимоотношения родителей, объясняет довольно раннюю половую идентификацию Бовуар. Решающую роль в ее жизни начинает играть отец, мнение которого становится главным критерием и мерилом ее ценностей. Именно он открывает Симоне другую реальность — реальность искусства, которое он бесконечно любил: «Отец заметно отличался от всех, кого я знала: он был веселый, интригующий, блистательный; он прочел невероятное количество книг и знал на память несметное количество стихов; он спорил с таким жаром, как никто другой... В кругу родных и близких соперничать с ним не мог никто... Но главной папиной особенностью было то, что в свободное время он играл в комедиях. Я смотрела на его фотографии в костюмах Пьеро, официанта, новобранца или трагической актрисы — и он казался мне волшебником»14. Его образ вызывает ее восхищение, приобретает романтические черты: «тайный надлом, который я в нем угадала, повысил его авторитет в моих глазах. Моя любовь к нему исполнилась романтизма»15. Побывав на фронте, отец в глазах до-
чери приобретает героические черты. Таким образом, с фигуры отца начинается формирование образа идеального возлюбленного, который, овеянный романтическим ореолом, должен стать «главным героем» ее собственной жизни, которым она сможет восхищаться и которого будет любить.
Позднее, обожание отца сменится обожанием «взрослого Христа»: «Между строчек Евангелия я читала увлекательный роман, в котором Христос являлся главным героем»16. Себя же Бовуар будет мысленно идентифицировать с образом Марии Магдалины.
Встреча в Люксембургском саду с «крутящей веревку, через которую прыга-
„ 17
ли дети», жизнерадостной девушкой или созерцание незнакомца, «который вот-вот повернет за угол и исчезнет навсегда», заставляют Симону смутно предугадывать «что-то новое». Впервые юная Бовуар чувствует, «что сердце может быть поражено сиянием, приходящим извне»: «Отец, мать, сестра — я любила их, но они изначально были моими»18. Отныне мир воспринимается сквозь призму: «Я и Другие».
Если в раннем детстве потребность в Прекрасном, мировоззренческий опыт Симоны де Бовуар ограничивались будничным миром семьи и религии, то в отроческие годы она выходит за пределы узкого семейного круга, теряет веру в Бога и обретает вкус к философии и филологии.
Литература виделась ей некой возможностью гармоничного сочетания мечты и реальности, миром, в котором она черпала представления о том, какой эта реальность может быть и как эту реальность можно перекроить в соответствии со своими представлениями, мечтами и фантазиями. В какой-то момент Симона начинает смотреть на собственную жизнь как бы со стороны, начинает осознавать себя творцом собственной жизни, собственной реальности: «Вдруг я замерла: это была первая глава книги, а героиней являлась я сама.»19. Неудовлетворенная окружающей реальностью, Бовуар с самого детства придумывает: себя, свою жизнь, своего возлюбленного, свой собственный тайный мир. Поначалу этот мир существовал лишь в ее фантазиях, в болтовне и играх с сестрой, разделявшей все ее стремления и порывы. При помощи мира слов мир чувств становится осязаемым, приобретает свои очертания, плоть: Бовуар пытается осмыслить, увековечить моменты собственной жизни, собственного сердечного опыта. Приходит осознание того, что при помощи слов можно избавиться от ощущения собственного небытия — «ночи забвения», воссоздать и освободить себя от тисков детства, тоски и скуки, классовых и семейных предрассудков, догм и морали, остановить время, обрести бессмертие («ожить в
20
миллионах других сердец»20) и утраченную вечность, оправдав тем самым собственное существование.
Быть исключительной, неповторимой — еще одна непременная составляющая в бовуаровском культе Красоты. Таким исключительным и неповторимым восьмилетней Симоне казался ее кузен Жак: «Как-то он своими руками изготовил настоящий витраж из синих, красных и белых ромбов, вставленных в свинцовый каркас; на витраже красовалась надпись черным: «Симоне». Никогда я не получала более дорогого подарка. Мы с Жаком решили, что «повенчаны любовью», и я стала называть его «мой жених». Мы даже совершили свадебное пу-
21
тешествие на — деревянных лошадках в Люксембургском саду»21. Свое первое
письмо, равно как и дневниковые записи, на страницы которых она изливала свою тоску, Симона адресует Жаку.
Восприятие Жака, которому Бовуар «была обязана и радостями, и страданиями», двойственно: это и избранник, с которым они были помолвлены, и кузен,
которого она «воспринимала почти как брата»: «временами Жак был для меня
22
всем, в другие минуты — абсолютно ничем»22. В Жаке Бовуар любила его беспокойство, надлом, отделявший его, как некогда отца писательницы, от его круга.
23
Рассматривая любовь как «полное приятие человека»23, полностью принять Жака со всеми его недостатками и причудами Симона не могла, т.к. тогда пришлось бы сломать себя, отступиться от самой себя, пожертвовать всем тем, что составляет собственную «самоценность»24.
Изжив в себе любовь к кузену, Бовуар тем не менее не может искоренить в
себе желание обрести того, «кто действительно был бы всем, все бы понимал,
25
был бы мне поистине братом и ровней»25.
В пятнадцать лет Симона де Бовуар придумала себе «светлую мечту о любви-восхищении», в которой — истоки представлений об идеальном возлюбленном и идеальной любви: «я чутко представляла себе, как бы я хотела к нему от-
26
носиться: я бы страстно им восхищалась»26; «мне казалось, что земля сделается
27
необитаемой, если у меня не будет кого-то, кем я могла бы восхищаться.»2'. Таким объектом восхищения Бовуар становится преподаватель французской литературы института Сен-Мари — Роббер Гаррик, о котором с уважением отзывался Жак. Посещение его лекций поначалу было своеобразным способом
обратить на себя внимание своего кузена. Вскоре образ Гаррика в глазах Бовуар
28
вырастает до «героя», «сверхчеловека» , который снится ей ночами, о котором ей хочется знать все, тогда как она — «мечтает существовать лишь в его созна-нии»29. Живейший интерес Бовуар вызывают окружающие Гаррика реалии. Дабы понять своего кумира, и продлить эйфорию своей отроческой влюбленности, она старается проникнуться его жизнью, окружающими его жизнь реалиями, сделать смысл его жизни своим. Поэтому Симона испытывает потребность увидеть улицу и дом, где жил Гарик: «Как-то утром я села в метро и вышла на незнакомой станции. Я пошла по большой улице, где жил Гаррик <.> На какое-то мгновение я остановилась перед его домом: я смотрела на мрачный кирпичный фасад и эту дверь, которую он открывал каждый день, утром и вече-ром»30; записывается в «Команды» — организованные им отряды добровольцев во Франции, которые, на добровольных началах, несли образование в массы.
Если влюбленность в Роббера Гаррика знаменовала зарождение некоего, куртуазного отношения к возлюбленному, то в период любви к «невысокой, чернявой, с короткой стрижкой», Элизабет Мабий, которую близкие называли Зазой, взгляды Симоны де Бовуар на любовь, как на служение «сиянию извне», окончательно сформировались. Аллегорией их взаимоотношений и собственной «вас-сальности» для Симоны становится книга Андре Лори — «Афинский школьник»: «К тринадцати годам я прочла книгу, надолго ставшую для меня аллегорической. Теаген, серьезный, старательный, рассудительный мальчик, был покорен юным аристократом Эуфрионом — утонченным, элегантным, блистательным, остроумным и дерзким, приводившим в восторг и товарищей, и учителей, хотя последние нередко корили его за беспечность и развязность. Эуфрион
умер в расцвете юности, а Теаген, пятьдесят лет спустя, рассказал эту историю. Заза виделась мне юным златовласым эфебом, себя же я идентифицировала с Теогеном. Люди вообще делились на две категории: одни были одарены свыше, другие должны были заслужить свое место — и именно к этой второй категории я относила себя. Скромность моя была двусмысленной; «заслуженные» должны были восхищаться «одаренными» и выказывать им преданность»31.
Если в раннем детстве для Бовуар мерилом всего были собственные эмоции, пропущенные через призму собственного «Я», то любовь к Зазе избавляет Симону от эгоцентризма, обращает ее внимание на внутренний мир другого человека, рождает в ней трепетное отношение к миру любимого существа, попытку
посмотреть на мир его глазами, дабы как можно полнее «постичь предмет сво-
32
его напряженного внимания» .
Во время учебы в университете окончательно вызревает, облекаясь в слова, представление Бовуар о собственном будущем, о месте Любви в этом будущем: «Я желала для себя только любви, возможности писать хорошие книги, иметь
детей и друзей. В этой будущей жизни, приближение которой я уже чувствова-
33
ла, главным оставалась литература» .
Рассуждает она о том, каким должен быть мужчина, способный вызвать в ней любовь: «он априори был эталоном того, чем я хотела бы стать<...> Не ниже, не другой, чем я, не слишком меня превосходящий, мужчина моей жизни должен сделать мое существование надежным, не посягая на мою независи-мость»34. Именно такой мужчина будет способен подарить ту, избавляющую от рутины и скуки жизни, одиночества и соседствующего с ним безумия, дарящую
35
взаимопонимание, «просвет» и «настоящее произведение»35, любовь-призму, через которую преломляется жизнь со всеми ее звуками, красками и образами, приобретая свой вкус и терпкость.
Представления о дружбе, любви, взаимоотношениях влюбленных, о собственном возможном будущем Бовуар черпала из книг. В героине Джордж Элиот Мегги Талливер из «Мельницы на реке Флосс», которой не удается найти компромисс с внешним миром, Бовуар узнает себя. Смириться с тем, что детская дружбы Мегги с горбатым юношей, «который снабжал ее книгами», ушла вместе с детством, героиня полюбила другого человека, Бовуар не могла: «Я не могла представить себе иной любви, чем любовь-дружба; для меня книги, которыми обменивались и которые обсуждали мальчик и девочка, создавали между
36
ними нерасторжимую связь.»36. «Little Women» Луизы Элкотт, повествующая о долгих годах одиночества, ошибок и испытаний Джо — ее главной героини, в конце которой она встречает свою судьбу — «одного преподавателя» — который был «старше ее, опытнее и умнее», который понимал и утешал ее, удивительным образом схожа с той, которая произошла с самой Бовуар, когда в ее уже было потерявшей смысл жизни появился Ж.-П. Сартр.
Время подготовки к выпускным экзаменам знаменует собою уходящую юность и знакомство с тем, кто «в точности соответствовал тому, что я пожела-
37
ла себе в пятнадцать лет»3'.
Сартр воплощал в себе все то, о чем мечтала сама Бовуар: «Ни домашнего очага, ни ремесла, ни рутины; в его каждодневной жизни не было ничего лишнего: он был одинок, свободен, с утра до вечера занят делом; он горел сам и све-
38
тил другим»38. Сартр возвращал Бовуар к самой себе, не посягая при этом на ее свободу, внутренний мир и индивидуальность: «Мы говорили о самых разных вещах, но главным образом о том, что интересовало меня больше всего: обо мне самой. Другие, пытаясь меня объяснить, тянули меня в свой мир, чем вызывали
раздражение; Сартр, напротив, старался вписать меня в мою собственную сис-
39
тему, он понимал меня в свете моих ценностей, моих замыслов» .
С ним казалось осуществимым то, что когда-то рисовалось ей в мечтах: «мы будем блуждать друг подле друга, никогда не теряя друг друга, наше беспокойство будет объединять нас»40.
Расставшись с Сартром по окончании вступительных экзаменов, Бовуар
твердо знала, что с ним она всегда сможет все разделить, и что «этот человек
41
никогда не уйдет из моей жизни» .
Обретением того единственного Мужчины — Жана-Поля Сартра — заканчивается книга, тогда как «прекрасная история» — жизни сердца — только начинается и ждет продолжения.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Lejeune F. Le pacte autobiographique. Paris, 1975. С.14
2. Андреев Л. Г. Современная литература Франции, 60-е годы. М., 1977. С. 318
3. Полторацкая Н. И. Большое приключение благовоспитанной девицы: книги воспоминаний С. де Бовуар: автореф. дис. д-ра филол. наук. СПб., 1994. С. 4.
4. Там же С. 1.
5. Бовуар С., де. Воспоминания благовоспитанной девицы. М., 2004. С. 268.
6. Там же С. 16.
7. Там же С. 23.
8. Там же С. 38, 8.
9. Там же С. 8.
10. Там же С. 12.
11. Там же С. 9-10.
12. Там же С. 22.
13. Там же С. 426.
14. Там же С.32-33.
15. Там же С. 91.
16. Там же С. 93.
17. Там же С. 70.
18. Там же С. 70.
19. Там же С. 114.
20. Там же С. 182
21. Там же С. 77-78.
22. Там же С. 276.
23. Там же С. 421.
24. Там же С. 282.
25. Там же С. 319.
26. Там же С. 186.
27. Там же С. 254.
28. Там же С. 234
29. Там же С. 237.
30. Там же С. 264.
31. Там же С. 144-145.
32. Там же С. 154.
33. Там же С. 414.
34. Там же С. 186, 188.
35. Там же С. 272.
36. Там же С. 180.
37. Там же С. 445.
38. Там же С. 254.
39. Там же С. 439.
40. Там же С. 271.
41. Там же С. 445.
«MEMOIRS OF WELL-EDUCATED MAIDEN»: SIMONE DE BEAUVOIR — FIRST
LOVE EXPIRIENCE
A.A.Rozhkova
The article «Memoirs of a well-educated maiden»: Simone de Beauvoir — the first love experience" represents an attempt to consider the periods of the writer's childhood, adolescence and youth as the basic stages within the formation of her personal insight, her private world and her notions about the ideal beloved and love, upon the material of «Memoirs of a well-educated maiden». The article is aimed at revealing the major factors for each of these periods tracking down the way they have influenced value ideas and the author's personality.
© 2007 г.
С. В. Гусева «ДУРАЦКАЯ ЛИТЕРАТУРА» И КАРНАВАЛЬНЫЙ «ПРАЗДНИК ДУРАКОВ»: ОСОБЕННОСТИ ИНТЕРПРЕТАЦИИ ТРАДИЦИЙ, МОТИВОВ И ОБРАЗОВ
Средневековье, как правило, представляется человеку темным, мрачным временем молитв, постов и умерщвления плоти, презрения к миру, страха перед загробным воздаянием. Временем, когда голод и болезни были частыми гостями, а смерть увлекала за собой в чудовищной пляске — danse macabre — представителей всех сословий: от короля до крестьянина; время, когда обычные земные радости почитались грехами, ко всяким новшествам относились с недоверчивой враждебностью. Безрадостная картина. Но средневековая культура была гораздо шире своей «мрачной» составляющей: человек той эпохи умел не только бояться, грустить и предаваться размышлениям о смерти, но и веселиться.
