CC BY
69
ИСТОРИЯ ОБРАЗОВАНИЯ
УДК 37 (470.53) (09) ББК Ч33 (2)51
М. В. Исаева
Екатеринбург
ВОСПИТАНИЕ И ОБУЧЕНИЕ СИРОТ
(ПО МАТЕРИАЛАМ ПЕРМСКОЙ ГУБЕРНИИ ПЕРВОЙ ТРЕТИ XIX В.)
ГСНТИ 14.09.25 Код ВАК 13.00.01 КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: региональное образование; воспитание; воспитательный дом; приказ общественного призрения; сироты; незаконнорожденные.
АННОТАЦИЯ. Рассматривается организация воспитания сирот в Пермском губернском воспитательном доме в условиях изменения государственной политики от активной поддержки до ликвидации заведений детского призрения.
M. V. Isaeva
Ekaterinburg
UPBRINGING AND EDUCATION OF ORPHANS
(ON THE BASIS OF PERM GUBERNIYA DATA, THE BEGINNING OF THE XIX CENTURY)
KEY WORDS: regional education; upbringing; upbringing home; order of social charity; illegitimate children.
ABSTRACT. Organization of orphans upbringing in the Perm Guberniya upbringing home in conditions of changing state politics from active support to abolition of charity homes is discussed.
В истории педагогической мысли трактовка терминов «воспитание» и «обучение» подвергалась значительным изменениям [8. С. 42, 175].
В царствование Екатерины II, благодаря трудам европейских просветителей, ребенок превратился в объект особой моральной и материальной заботы государства. Более того, опыт, полученный в результате его воспитания, был возведен на вершину педагогической мысли, по которой новорожденный понимался как tabula rasa, воспитание гражданина заменяло собой природу человека [6. С. 248—249]. Воспитание
Исследование проведено при поддержке ФЦП кадры инновационной России», госконтракт © Исаева М. В., 2011
рассматривалось как процесс целенаправленного формирования личности для подготовки человека к участию в общественной жизни, определения его мировоззрения и передачи опыта предшествующих поколений. Одним из методов воспитания являлось обучение, т. е. передача знаний и навыков, усвоение результатов общественно-исторического познания, отраженного в науках о природе, обществе, в технике и искусстве, а также овладение трудовыми умениями. Без хорошей постановки образования, считали просветители, невозможно проведение реформ госу-
«Научные и научно-педагогические 14.740.11.0209.
дарственного благоустройства. Именно поэтому во второй половине XVIII столетия в России была выдвинута идея создания из незаконнорожденных детей, выброшенных обществом и подобранных государством, «новой породы» людей. Их обучение рассматривалось как государственное дело, а создание особых граждан — как возможность начать преобразования существующего общественного порядка.
Следуя идеалам Ж.-Ж. Руссо, Россия приняла концепцию об изолированном воспитании детей в специальных закрытых заведениях призрения, где они были окружены педагогами и неотлучно жили с младенчества до выхода в самостоятельную жизнь.
Судьбе воспитательных домов в Москве и Петербурге посвящены труды дореволюционных и современных ученых, писателей, публицистов [См.: 4; 5; 13; 16; 19; 20]. Неповторимость этой системы, призванной не только сохранить жизни «несчастнорожденных» младенцев, но и вырастить из них хорошо обученных людей «новой породы» — купцов, ремесленников, художников, рабочих фабрик и мануфактур, не раз привлекала внимание исследователей, занимающихся историей благотворительности.
А. П. Пятковский отметил, что впервые в истории Европы при создании воспитательных домов была поставлена цель не только сохранения жизни подкидышей, но и заботы об их умственном и нравственном развитии [12. С. 266—272]. Все незаконнорожденные дети и сироты должны были иметь право на попечение со стороны государства и, будучи воспитанными надлежащим образом, стать трудоспособными и полезными для общества гражданами. Дореволюционный исследователь
М. Синявская считала эти положения наиболее ценными и гуманными в просветительском проекте И. И. Бецкого [15. С. 160]. Подобные цели были провозглашены лишь предреволюционной Францией, где незаконнорожденные были приравнены в правах к остальным детям и получили возможность обучаться в школах грамоте и ремеслам. Однако начавшиеся политические
изменения в стране не позволили осуществить задуманное.
Идеи, выдвинутые И. И. Бецким при создании воспитательных домов, входили в общественное сознание постепенно. Уже с середины XIX в. на страницах российской прессы началась полемика о результатах политики попечения над подкидышами. Большинство исследователей выражали сомнение в пользе воспитательных домов из-за огромной смертности среди детей. При этом другие указывали на заслуги домов в воспитании тех, кто достигал совершеннолетия. В данной статье мы не будем останавливаться на фактах смертности в столичных и провинциальных воспитательных заведениях, в центре внимания будут дети, достигшие того возраста, когда начиналось их обучение.
О свидетельствах успехов питомцев Московского воспитательного дома в теоретических знаниях и практических умениях писал автор исторического очерка, опубликованного в 1869 г. в журнале «Архив судебной медицины и общественной гигиены». Ссылаясь на отчеты дома конца XVIII в., он перечислил отрасли, в которые были определены выпускники. Кроме фабрик, мануфактур и мастерских, устроенных при воспитательном доме, они «поступали писцами в разные команды, некоторые определялись в лекарские ученики и теперь признаны уже лекарями; иные, обучившись бухгалтерии, приняты в купеческие конторы; иные поступили актерами, музыкантами и танцовщиками в театры; многие избрали состояние ремесленников в разного рода мастерствах». Несколько питомцев были отправлены для продолжения обучения в университет и Академию художеств [7. С. 85].
Провинциальные воспитательные дома и сироты, находившиеся на попечении губернских приказов общественного призрения, долгое время оставались за рамками специального исследовательского интереса. В частности, это объясняется скудостью источниковой базы — существуют лишь отдельные документы, которые упоминают об обучении таких детей в городских и
губернских учебных заведениях. Цель данной статьи — в некоторой степени восполнить указанный пробел в исследуемой области на материалах Пермского губернского воспитательного дома в первой трети XIX в.
В результате губернской реформы 1775 г. забота о незаконнорожденных младенцах и сиротах в провинции была возложена на приказы общественного призрения. В их задачи вошло, помимо попечения о различных категориях неимущих, создание и развитие воспитательных домов, учреждений для сирот и народных школ. Весь процесс воспитания и обучения мальчиков и девочек был закреплен Генеральным планом Московского воспитательного дома — основным нормативным документом, регламентировавшим работу всех создаваемых в провинции подобных учреждений.
Пермский воспитательный дом был создан в ведомстве Приказа общественного призрения в 1788 г. для приема подкидышей со всей губернии. Изначально он был рассчитан всего на 2 колыбельки, но очень скоро в нем стали содержаться 8 младенцев. Число воспитанников росло быстрыми темпами: если в списках 1793 г. в воспитательном доме числилось 23 ребенка, то в 1811 г., судя по справке Хозяйственного департамента Министерства полиции, их было уже 182 [14. Д. 1003. Л. 327]. Несмотря на требование закона отправлять детей, достигших пятилетнего возраста, в Москву или С.-Петербург для обучения наукам, воспитанники Пермского дома оставались в губернии — слишком далекое путешествие было дорого для казны и могло негативно сказаться на здоровье малолетних воспитанников. Уже в раннем возрасте дети начинали изучать грамоту и письмо, постигать основы мастерства. Мальчиков под руководством городских ремесленников учили сапожному и портняжному ремеслам; девочки обучались вязанию, шитью, прядению, ткачеству и другим «приличным сему полу упражнениям». Наиболее талантливых воспитанников отправляли в Главное народное училище, обучали вокальной и инструментальной музыке [10. С. 124—125]. По дан-
ным, приведенным в исследовании Л. А. Дашкевич, в 1803 г. в Пермском главном народном училище обучалось 9 питомцев воспитательного дома [3. С. 68], т. е. около 8% от общего числа учеников.
Преобразование Пермского главного народного училища в гимназию, а впоследствии введение платы за обучение практически закрыло доступ туда воспитанникам Приказа. Поиски новых, менее затратных, но при этом массовых способов обучения детей привели к тому, что Министерство духовных дел и народного просвещения обратило внимание на систему обучения, разработанную А. Беллем и Дж. Ланкастером. Созданное в Петербурге «Вольное общество учреждения училищ по методе взаимного обучения» поставило перед собой задачу распространять практику такого обучения в провинциях империи.
Инициативу создания ланкастерской школы в Перми поддержал гражданский губернатор А. К. Криденер, который по уже традиционно сложившейся практике и, заручившись поддержкой Петербургского Вольного общества, объявил о сборе пожертвований. Пермское городское общество живо откликнулось на предложение. К февралю 1820 г. было собрано 2 235 р., к июню 1821 г. сумма, поступившая на содержание училища, достигла 5700 р. [1. Д. 223. Л. 44 об., 47]. Училище по методу взаимного обучения, открытое при воспитательном доме, приняло первых учеников (25 мальчиков) 5 сентября 1819 г. Школа пользовалась известностью в губернии, и число обучавшихся в ней быстро увеличилось. В конце сентября 1819 г. в ней обучался 51 человек, в 1820 г. — 118. Учащимися ланкастерской школы были дети из низших слоев населения. В 1821 г. примерно 33% всех учащихся школы составляли воспитанники Пермского воспитательного дома, 27% — дети дворовых (крепостных) людей. В школе находились и дети мастеровых, государственных крестьян, а также неимущих.
По отзывам губернатора, первые публичные экзамены показали хоро-
шие успехи учеников. Воспитанников обучали чтению, письму, первым четырем действиям арифметики, сокращенному катехизису и священной истории. Обучение производилось по особым таблицам, изданным Департаментом народного просвещения.
Помимо ланкастерской школы, сироты получали образование и в других учебных заведениях. Масштабы обучения питомцев зафиксировали отчеты Пермского приказа общественного призрения. Так, в 1821 г. на попечении Приказа в воспитательном доме находилось 239 подкидышей (125 мальчиков и 114 девочек) и 43 сироты (22 мальчика и 21 девочка) разного возраста. Вне стен заведения было принято давать образование только мальчикам, которые достигли 7-летнего возраста: в отчете особо выделяются 29 воспитанников дома и 16 сирот, обучавшихся в том или ином учебном заведении. Документы Приказа общественного призрения не дают точной информации о возрасте детей. Наиболее вероятно, что малое количество обучавшихся детей объяснялось тем, что большинство их них еще не достигли семи лет. Возможно, некоторые мальчики по каким-то причинам были оставлены в воспитательном доме или отданы для обучения мастерствам. В этот год губернскую гимназию посещали два воспитанника Приказа: один ребенок из подкидышей и один сирота из детей канцелярских служителей; трое подкидышей и пять сирот получали образование в разных классах уездного училища. Основная часть детей училась в учрежденной Приказом ланкастерской школе — ее посещали 16 воспитанников дома и 29 сирот разного звания. Кроме того, в школу поступили и все новые питомцы Приказа, т. е. 21 мальчик. В отчетах отмечено, правда, что успехи питомцев не всегда были удовлетворительными [2. Д. 49. Л. 35—37, 39—42]. В связи с этим детей стали разделять на тех, которые по личностным характеристикам могут обучаться в школах, и тех, которые «по неспособности к наукам» должны быть направлены для обучения мастерству. В 1830 г. таких «неспособных» среди вос-
питанников дома оказалось 8 человек. При этом резко возросло и число детей в губернской гимназии и уездном училище. В гимназии обучалось 5 воспитанников, в первом классе уездного училища — 4, во втором классе —
9 человек. Ланкастерскую школу посещали 24 воспитанника Приказа [2. Д. 79. Л. 289—296].
Ужесточение правил приема в воспитательные дома, а впоследствии и ликвидация таких заведений в провинции существенно изменили нормативные права и возможности подкидышей. Воспитание и обучение сирот с конца 1820-х гг. стало преследовать цель включения их в податное сословие крестьян или мастеровых. В 1837 г. вышел ряд указов, по которым ограничивалось число детей, получавших призрение в столичных воспитательных домах. Большинство приносимых младенцев стали попадать на воспитание в крестьянские семьи, и лишь некоторые — по достижении определенного возраста — приписывались для обучения к мануфактурам и ремесленным заведениям. Завершил этот процесс закон 20 января 1847 г., по которому в податное сословие приписывались воспитанники, окончившие писарские классы [9. Т. 12. Отд. 1. № 10390. С. 593—595; № 10726. С. 913—915; Т. 22. Отд. 1. № 20824. С. 61—62; См. также: 18. С. 20—21]. Несмотря на то что они получили ряд привилегий (освобождение в течение 2-х лет от повинностей и 3-х лет от рекрутской повинности), проект И. Бецкого о создании «третьего чина» людей был прекращен на законодательном уровне. Доктор медицины, главный врач Санкт-Петербургского воспитательного дома М. Д. ван Путерен, который на рубеже XIX—XX вв. детально изучал положение воспитательных домов и заведений для сирот в России и Европе, с сожалением отмечал в своей монографии, что в столичных воспитательных домах произошла подмена основных функций. В результате учебно-воспитательные заведения фактически превратились в питательно-воспитательные. Конечно, это не могло не сказаться на качестве обучения: воспитательные дома «вместо того, чтобы
служить сосредоточием и рассадником людей, подготовленных к полезной деятельности во всех сферах общественной и государственной жизни, превратились в учреждения, имеющие целью только вскармливать незаконных детей» [11. С. 77].
Несмотря на законодательные ограничения, воспитанники провинциальных приказов общественного призрения все же имели возможность получить назначение на должности в губернских органах власти и государственных учреждениях. После обучения в школах некоторых из них направляли в лекарские или аптекарские ученики, особенно одаренных — в специальные учебные заведения, где их готовили для службы в губернских канцеляриях или учреждениях, подведомственных Министерству внутренних дел. В одном из таких учебных заведений — Ярославском подготовительном отделении писцов в 1830 г. проходили обучение 2 питомца Пермского воспитательного дома [2. Д. 79. Л. 289—296].
Обучение девочек-сирот и воспитанниц воспитательного дома отличалось от обучения мальчиков. Они получали начальное и профессиональное образование в самом сиротском заведении. Их обучение начиналось в 8— 12 лет, когда девочек возвращали с вольного воспитания в воспитательный дом «для доставления им приличного образования», и продолжалось до 18— 22 лет или до замужества. Особая школа для воспитанниц открылась в Пермском воспитательном доме 30 августа 1824 г. На ее создание горожане единовременно пожертвовали 550 р. наличными деньгами и 600 р. по долговым актам, а также 240 аршин различных тканей и 100 бараньих кож на башмаки [2. Д. 60. Л. 70].
О характере образования, которое получали воспитанницы, можно судить по сохранившемуся в делах Пермского приказа общественного призрения описанию «торжественного испытания» девочек. Оно проходило в 1825 г. в рамках празднования, посвященного посещению императором Александром I Перми во время его путешествия по России в 1824 г., события памятного
для губернского города. В день Покрова Пресвятой Богородицы, после всенощных бдений в кафедральном соборе и во всех городских церквях, крестного хода от еще не достроенной церкви Александра Невского до воспитательного дома, в последнем были проведены публичные «испытания воспитанниц», на которых присутствовали представители городского общества.
Девочки разных возрастов показали навыки и умения, полученные в воспитательном доме. В основе женского воспитания лежала необходимость привить привычку к труду, дать навыки домашней работы и рукоделий. Это давало сиротам возможность впоследствии самостоятельно обеспечивать себя и получать хотя бы небольшой заработок [См., напр., 17. С. 202—206]. Во время экзамена воспитанницы представили на суд публики собственные работы.
Особое внимание на публичном экзамене было уделено тому, как девочки обучились пению, риторике и чистописанию. Торжественное испытание начала одна из воспитанниц старшего возраста, которая произнесла «приветственную российскую речь» и спела «части концерта». После этого девочек экзаменовали в Законе Божьем, краткой священной истории и арифметике, воспитанницы среднего и младшего возраста демонстрировали свои умения в чтении кратких стихотворений. Окончание мероприятия ознаменовалось произнесением одной из малолетних сирот благодарственной речи, обращенной ко всем присутствовавшим. Между испытаниями воспитанницы пели для собравшихся разученные «части концерта». Их умение и согласованность голосов вызвали «чувства искреннего умиления и удовольствия» слушателей. В подтверждение этого в пользу девочек было пожертвовано 545 р., которые руководство дома положило под проценты, чтобы к выпуску из Воспитательного дома воспитанницы могли получить определенное пособие [2. Д. 64. Л. 1—3 об.].
Обучением питомиц воспитательного дома занимались не столько профессиональные учителя, сколько священ-
ники и выпускницы этого учреждения. Так, курсы Закона Божьего и священной истории преподавал дьякон пермского Петропавловского собора Александр Топорков, а его помощник дьяк Ильинский обучал девочек пению. Старшие воспитанницы и выпускницы обучали младших русскому языку и другим наукам [2. Д. 64. Л. 3 об.].
Таким образом, дети, забота о которых была возложена законом на приказы общественного призрения и губернские воспитательные дома, на протяжении первой трети XIX в. находились под пристальным вниманием государства. Сироты получали начальное образование от воспитателей в сиротских заведениях и от учителей в школах. В это же время были заложены основы трудового воспитания. В столичных
воспитательных домах создавались специальные школы, в которых подкидыши получали ремесленное образование. Провинциальные заведения также пытались следовать этой тенденции в меру своих финансовых и организационных возможностей. Целью процессов воспитания и обучения была подготовка рабочих, ремесленников и мастеровых, граждан, которые были бы полезны городскому обществу. Возложив задачу воспитания на смотрителей и попечителей воспитательных домов, часто не имевших специальной педагогической подготовки, коронная власть постепенно пришла к пониманию неэффективности системы воспитательных учреждений, построенных на принципах, заложенных в конце XVIII — начале XIX в.
ЛИТЕРАТУРА
1. ГОСУДАРСТВЕННЫЙ архив Пермского края. Ф. 65. Оп. 4.
2. ГОСУДАРСТВЕННЫЙ архив Пермского края. Ф. 82. Оп. 1.
3. ДАШКЕВИЧ Л. А. Городская школа в общественной и культурной жизни Урала (конец
XVIII — первая половина XIX в.) / Рос. акад. наук, Урал. отд-ние ; Ин-т истории и архео-
логии. Екатеринбург, 2006.
4. ЗАБЕЛИН А. Вековые опыты наших воспитательных домов. СПб.: Тип. кн. В. П. Мещерского, 1891.
5. МАКСИМОВ Е. Д. Очерк истории развития и современного положения общественного призрения в России // Общественное и частное призрение в России: сб. ст. / Гл. упр. по делам мест. хоз-ва. СПб. : Тип. Имп. Акад. наук, 1907.
6. МИР Просвещения : исторический словарь / под ред. В. Ферроне, Д. Роша ; пер. с ит. Н. Ю. Плавинской ; под ред. С. Я. Карпа ; Рос. акад. наук, Ин-т всеобщ. истории. М. : Памятники ист. мысли, 2003.
7. О ВОСПИТАТЕЛЬНЫХ домах в России // Архив судебной медицины и общественной гигиены, издаваемый медицинским департаментом Министерства внутренних дел. 1869. № 1.
8. ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ энциклопедический словарь / гл. ред. Б. М. Бим-Бад. М. : Большая рос. энцикл., 2003. 528 с.
9. ПОЛНОЕ собрание законов Российской империи : в 55 т. Собр. II. СПб., 1830—1884.
10. ПОПОВ Н. С. Хозяйственное описание Пермской губернии по гражданскому и естественному ее состоянию. Ч. 3. СПб. : В Императорской тип., 1813.
11. ПУТЕРЕН М. Д. Исторический обзор призрения детей и подкидышей, и настоящее положение этого дела в России и в других странах. СПб. : Тип. В. Ф. Киршбаума (отд-ние), 1908. IV, 668.
12. ПЯТКОВСКИЙ А. П. Начало воспитательных домов в России // Вестник Европы. 1874. № 11.
13. ПЯТКОВСКИЙ А. П. Санкт-Петербургский Воспитательный дом под управлением И. И. Бецкого: историческое исследование по архивным источникам. СПб. : Б. и., 1875. 3 отт.
14. РОССИЙСКИЙ государственный исторический архив. Ф. 1287. Оп. 11.
15. СИНЯВСКАЯ М. Основание воспитательных домов в России // Трудовая помощь. 1917. № 4—5.
16. СОКОЛОВ А. Р. Благотворительность в России как механизм взаимодействия общества и государства (начало XVПI — конец XIX в.) : науч. изд. СПб. : Лики России, 2006.
17. СОЛОДЯНКИНА О. Ю. Вязание в системе женского образования рубежа XIX—XX вв. // Женская история и современные гендерные роли: переосмысливая прошлое, задумываясь о будущем : материалы третьей междунар. науч. конф. Рос. ассоциации исследователей женской истории и Ин-та этнологии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая Рос. акад. наук : в 2 т. Москва : ИЭА РАН ; Череповец : Череповецкий гос. ун-т, 2010. Т. 2.
18. ТЕРМЕН С. Э. Призрение несчастнорожденных в России / С. Э. Термен. СПб. : Тип. и переплетная Ю. Мансфельд, 1912.
19. УЛЬЯНОВА Г. Н. Благотворительность в Российской империи. XIX — начало XX века : моногр. / Рос. акад. наук, Ин-т рос. истории. М. : Наука, 2005.
20. ФРУМЕНКОВА Т. Г. Воспитательные дома и начало светской благотворительности и общественного призрения в России в царствование Екатерины II // Благотворительность в России. Социальные и исторические исследования: сб. ст. / Междунар. благотворит. фонд им. Д. С. Лихачева ; Центр развития некоммерч. орг. ; сост. и науч. ред. О. Л. Лейкинд и др. СПб. : Лики России, 2002.
Статью рекомендует д-р ист. наук, ведущий научный сотрудник С. В. Голикова
