CC BY
0
Вестник ПСТГУ
Серия II: История. История Русской Православной Церкви.
Белоусова Ольга Владимировна, канд. ист. наук, доцент кафедры истории России XIX века — начала XX века исторического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова Россия, г. Москва Ье1ошоуа.о^а@таП. ги https://orcid.org/0009-0003-8414-9936
2024. Вып. 117. С. 52-67
DOI: 10.15382/sturII2024117.52-67
Воспитание и домашнее образование
В АРИСТОКРАТИЧЕСКОЙ СЕМЬЕ В СЕРЕДИНЕ XIX ВЕКА
(на примере графа С. Д. Шереметева)
Аннотация: Граф Сергей Дмитриевич Шереметев являлся видной фигурой в среде русской аристократии второй половины XIX — начала XX в., близкой к семье императора Александра III и к императору Николаю II. Он состоял членом Государственного совета, принимал участие в работе Особых совещаний по делам дворянского сословия (1897—1902) и о нуждах сельскохозяйственной промышленности (1902—1905). Помимо государственной деятельности граф уделял много внимания историко-просветительской деятельности и возглавлял Общества любителей древней письменности и ревнителей русского исторического просвещения в память императора Александра III. С. Д. Шереметев получил основательное домашнее образование, качество которого было обусловлено прежде всего его организацией и системностью. Большую роль в разработке учебных программ молодого графа сыграл его отец, Дмитрий Николаевич. Сохранившиеся и неопубликованные документы из личного фонда Шереметевых в Российском государственном архиве древних актов свидетельствуют о том, что были подготовлены подробные описания того, как следует выстроить воспитание и образовательные программы для его наследника. Отец придавал первостепенное значение формированию морально-этических основ личности сына, чтобы он вырос благочестивым христианином с четко выраженным стремлением к служению. Воспитание и образование были поделены на периоды, каждому из которых соответствовали свои задачи. С. Д. Шереметев оставил в своих воспоминаниях подробные характеристики своих учителей, их специфических личностных особенностей, подытожил их влияние на складывание своего характера и жизненных принципов. Граф обстоятельно описал, по какому принципу ему подбирались учителя, какие к ним предъявлялись требования и сколько они получали за свою работу. В фонде Шереметевых имеются ученические тетради Сергея Дмитриевича, которые позволяют реконструировать процесс его учебы, характерные приемы преподавателей, принципы составления заданий для самостоятельного выполнения, рекомендуемые правила
О. В. Белоусова
© Белоусова О. В., 2024.
для написания учебных конспектов. Эти документы позволяют заключить, что С. Д. Шереметеву хуже всего давалась математика, а гуманитарные дисциплины шли намного легче.
Ключевые слова: Российская империя, С. Д. Шереметев, аристократия, императорская фамилия, воспитание, домашнее образование.
В аристократической среде система воспитания и домашнего образования формировалась на протяжении второй половины XVIII — первой половины XIX века. Особое положение графов Шереметевых при императорском дворе, знатность, родовитость и богатство фамилии определяли особое внимание к подготовке юных представителей этого рода. Составление специальных руководств, планов воспитания и образования для каждого поколения Шереметевых сформировало определенную традицию, в рамках которой происходило становление представителей аристократической фамилии. Последний владелец имений Михайловское, Остафьево и Кусково, граф Сергей Дмитриевич Шереметев (1844—1918), получил домашнее образование и воспитывался в рамках тех норм, которые были выработаны его предками. Он стал известен как видный общественный деятель, подвижник русской культуры, историк, председатель крупных исторических обществ (Общества любителей древней письменности, Общества ревнителей русского исторического просвещения в память императора Александра III), председатель Императорской археографической комиссии, Комитета попечительства о русской иконописи. Государственная деятельность Шереметева была не менее примечательна, особенно стоит отметить его заинтересованное участие в Особых совещаниях по делам дворянского сословия (1897—1902) и о нуждах сельскохозяйственной промышленности (1902—1905). Апогеем его карьеры стало назначение членом Государственного совета в 1900 г. По случаю полувекового юбилея его служебной и научной деятельности С. Ф. Платонов составил похвальную характеристику:
Имя графа Сергея Дмитриевича пользуется почетнейшею известностью в среде всех русских историков, филологов и лингвистов. В его лице русская наука имеет замечательного собирателя памятников древней письменности и искусства, просвещенного издателя научных материалов исследований, организатора ученых обществ и экспедиций; наконец, исследователя московской старины и бытописателя, мемуары которого займут свое место в ряду источников для истории второй половины XIX столетия1.
Изучение опыта воспитания и домашнего образования в аристократической семье важно для понимания того, как и благодаря чему Шереметеву удалось реализоваться на государственном, общественном и научном поприщах. Сергей Дмитриевич оставил обширные мемуары, которые позволяют реконструировать его систему воспитания и домашнего образования. Автор посвятил отдельные
1 Шмидт С. О. Записка С. Ф. Платонова об учебно-литературной деятельности С. Д. Шереметева // Археографический ежегодник за 1994 год. М., 1996. С. 183.
очерки своих воспоминаний детскому и юношескому периодам2. Домашняя атмосфера петербургского дома предельно подробно передана в мемуарах. С пиететом и уважением представлены портреты учителей, гувернеров, воспитателей. Кроме того, в личном фонде Шереметевых в Российском государственном архиве древних актов сохранились «Руководство при воспитании г. Сергея Дмитриевича Шереметева»3, журнал занятий за 1857—1860 гг.4, ученические тетради по русской и всемирной истории5, несколько тетрадей по военному делу.
Система воспитания Шереметева соответствовала сложившемуся образцу, принятому в дворянских семьях в 40-50-х гг. XIX в. Один русский журнал 1840-х гг. писал:
У всех вельмож по роду и по месту, и у всех тех, которые гонятся за вельможеством на золотых колесах, давно уже ввелось обыкновение держать при детях от самого их рождения английских нянек; и крошечные дети, когда они еще ничего не умеют выговорить порядочно, лепечут уже по-английски; но как скоро только в них начинают развиваться понятия, то родители, из боязни испортить французский выговор, отпускают англичанку и приставляют к детям французов6.
В первые годы жизни маленького графа доверили попечению няни Шарлотты Ивановны Рутланд, англичанки по происхождению, к которой он очень привязался. В аристократических семьях старались приглашать няню-иностранку, так называемую бонну, лучшими считались бонны-англичанки, они пользовались репутацией «правильных» нянь7. В воспоминаниях Шереметева сохранились самые теплые слова о ней:
...сама Шарлота Ивановна была прекрасная женщина, хотя с характером несколько тяжелым и взыскательным, она любила поставить на своем и ревностно относилась ко всяким вмешательствам в детскую <...> но ей многое прощалось ради ее несомненных достоинств8.
Друзья отца шутили над ним, что маленький Сергей один день молится по-русски, один день — по-английски.
Когда мальчику исполнилось семь лет, бонну сменил гувернер Руже, сын некоего пленного француза, на русский манер Руже звали Константином Ивановичем, рекомендовал его И. Ф. Апрелев (управляющий имениями гр. Шереметевых) через своего знакомого Петра Дмитриевича Норова. Его помощником был Юлий Федорович Гренинг, курляндский немец по происхождению, проводивший музыкальные занятия, до этого он обучал музыке его двоюродных бра-
2 См.: Шереметев С. Д. Мемуары: в 3 т. Т. 2 / сост. К. А. Ваха и Л. И. Шохина; подгот. текста и примеч. Л. И. Шохина. М., 2005. С. 95-128, 193-258.
3 РГАДА. Ф. 1287. Оп. 1. Д. 3726.
4 Там же. Д. 3725а.
5 Там же. Д. 6208-6211.
6 Бокова В. М. «Отроку благочестие блюсти.»: Как наставляли дворянских детей. М., 2010. С. 56.
7 См.: Там же. С. 18.
8 Там же. С. 6.
тьев Василия и Сергея Алексеевичей Шереметевых. Они же (Руже и Гренинг) стали первыми учителями маленького графа. Особой симпатии оба воспитателя у ребенка не вызывали, постоянный дух соперничества между ними только увеличивал пропасть между учеником и менторами.
Еще в начале 1850-х гг. отец Дмитрий Николаевич написал «Руководство при воспитании графа С. Д. Шереметева»9, предназначенное воспитателям. В нем отразились его духовные идеалы и наставления, полученные от отца, Николая Петровича Шереметева, — быть благочестивым христианином в сочетании с необходимостью общественного служения10. Руководство состояло из 16 глав, которые впоследствии дополнялись пояснениями бытового характера. Документ был составлен на русском и французском языках. Первые главы посвящались духовному воспитанию. Основы воспитания, заложенные Николаем Петровичем, были с точностью переданы сыну. Вера — стержень жизни, поэтому в первую очередь в ребенке надо воспитать истинного христианина, то есть «внушать <...> что молитва и знание Закона Божьего суть основание всей его жизни»11. «Внушать... преданность государю императору и всей августейшей фамилии и любовь к Отечеству»12. Воспитатели должны были следить, чтобы мальчик ежедневно с большим вниманием читал молитвы, вникая в их смысл. Расписание занятий по «светским» предметам составлялось, учитывая все церковные и табельные праздники. Руководство было проникнуто дворянской этикой. Формирование личности ребенка проходило под влиянием христианской морали, воспитателям предписывалось
наблюдать, чтобы в характере графа не было упрямства, рассеянности и наклонности к исполнению всех своих желаний, но была бы терпеливость, покорность <...> приучать графа к богоугодным делам и вспомоществованию бедным. Не допускать в нем насмешливость; приучать к бережливости, но отнюдь не опускаться до скупости13.
Воспитывать уважение к родителям и старшим, не допускать высокомерия даже в отношении слуг:
Внушать графу, чтобы он имел глубокое уважение и искреннюю привязанность ко мне и к графине, с покорностью выполнял бы все мои приказания и был бы откровенен со мною и графиней во всех своих поступках. Научать графа почтению и уважению к старшим. В разговоре с камердинером Шали-ным не допускается в графе никаких выражений, означающих приказание, а также и вообще со всеми служителями граф должен говорить скромно14.
Гувернеры следили за всеми действиями и поступками ребенка, за его успеваемостью, поведением и докладывали отцу. Отец также определял выбор книг,
9 РГАДА. Ф. 1287. Оп. 1. Д. 3726. Л. 3.
10 См.: Мухина Е. Н. Граф Николай Петрович Шереметев // Московский сборник. М., 2002. С. 234.
11 РГАДА. Ф. 1287. Оп. 1. Д. 3736. Л. 1.
12 Там же. Л. 2 об.
13 Там же. Л. 3.
14 Там же. Л. 4-4 об.
которые Сергей мог читать. Предпочтение отдавалось духовной, нравоучительной и занимательной литературе. Контролю и проверке подлежали все письма, которые Сергей писал своим родственникам, присланные мальчику подарки отдавались ему только после разрешения отца. Отец старался вникнуть во все тонкости воспитания ребенка. В руководстве регламентировались встречи с ровесниками:
При графе Сергее Дмитриевиче не будет постоянного товарища, который бы с ним воспитывался, но приглашаемы будут иногда товарищи, коих лета соответствовали бы возрасту графа. Таковые приглашения должны быть с моего дозволения, и не в каждое воскресенье и каждый табельный день, дабы не обратилось в обыкновение15.
Позже были включены дополнения, касающиеся игр:
Игры графа с приезжающими к нему товарищами и одного его должны быть пристойными и в свободное от классов время, и чтобы не было ссоры. <...> О всякой предполагаемой новой игре прежде начала оной уведомлять меня и спрашивать моего согласия, а без оного игры не начинать16.
В руководстве была глава, касавшаяся «провинностей». Физические наказания не упоминались вообще. Наказанием могло стать лишение одного или нескольких блюд во время обеда или ужина или игрушек, «но отнюдь не должно определять в наказание молитву»17. В воспоминаниях отсутствуют описания случаев, связанных с проступками.
Когда мальчику исполнилось семь лет, к нему стали приходить на дом учителя, светлая память о них и чувство искренней благодарности к ним Шереметев пронес до конца жизни. Семилетний возраст считался рубежом в воспитании и образовании ребенка.
Закон Божий преподавал Петр Александрович Сперанский, протоиерей Большого придворного собора Зимнего дворца, который «начал служение свое за границей при посольской церкви нашей в Неаполе <.> впоследствии стал духовником императрицы Александры Федоровны». Как вспоминал о нем его воспитанник, «это был человек отлично образованный, доступный, приветливый и редкой души <...>. Верный человек, к которому я мог обращаться с полной откровенностью и который не раз поддерживал меня в крутое время»18. Ученик вспоминал, что сначала уроки давались трудно, но впоследствии недопонимание было преодолено: «С ним приятно было проводить время и вне урока благодаря его занимательному разговору и веселости»19. На время отсутствия Сперанского, а он часто уезжал за границу по служебным делам, занятия заменял священник Василий (Барсов), служивший в Симеоновской церкви в Петербурге и венчав-
15 РГАДА. Ф. 1287. Оп. 1. Д. 3736. Л. 7.
16 Там же. Л. 48 об.
17 Там же. Л. 8 об.
18 Шереметев С. Д. Указ. соч. Т. 2. С. 197.
19 Там же.
ший графа Д. Н. Шереметева. По всей видимости, Василий (Барсов) и рекомендовал Сперанского, с которым они были свояками.
Преподавателем русского языка, словесности и русской истории был Михаил Петрович Мосягин, служивший в Коммерческом училище. Его часто приглашали с частными уроками в дворянские семьи. Кандидатуру Мосягина рекомендовал принц П. Г. Ольденбургский, под начальством которого тот служил. Это был прекрасный человек и отличный преподаватель — своим увлечением историей Шереметев отчасти обязан учителю, сумевшему заинтересовать ученика:
От так сумел приохотить меня, что я из кожи лез, чтобы заслужить у него хорошую отметку. Особенно приятны были с ним уроки русской истории. Он читал мне русскую историю по Устрялову. Учебник этот <...> Мосягин дополнял подробностями и карандашом отмечал эти дополнения в книге. Урок заключался в следующем: он мне сам читал, а вслед за тем я обязан был повторить все то, что я от него слышал. Это обязывало меня слушать со вниманием. К следующему уроку я должен был повторить письменное изложение им прочитанного, по прочтении коего я вновь повторял ему все заданное <...>. Мосягин отлично читал, в особенности Гоголя. Слушать его было наслаждением <...>. Мосягин давал два урока в неделю русской словесности и один урок русской истории20.
В архиве сохранились тетради по русской истории, что позволяет понять и методы обучения21. Ученик под руководством учителя составлял подробные конспекты, эти записи были хорошо систематизированы. Тетради были пронумерованы, на каждой указан хронологический период. Тема содержала несколько разделов, где имена князей, ханов, правителей подчеркивались. Указывались даты важнейших событий. Учитель проверял конспект, вносил правку, исправлял грамматические и стилистические ошибки. В соответствии с тогдашней методикой преподавания, конспекты были составлены очень описательно, выводы, обобщения в них отсутствовали. В воспоминаниях ничего не говорится о богатейшей фамильной библиотеке Шереметевых — видимо, из-за того, что ее издания не использовались в обучении. Учитель не рассказывал об известных представителях рода Шереметевых, сыгравших важную роль в истории ХУП—ХУШ вв. Даже при изучении петровского царствования полководцу Северной войны Борису Петровичу Шереметеву не было уделено достаточного внимания.
Совсем скупые сведения ученик оставил о преподавателе всемирной истории и географии Фридрихе Флейшмане. На русский манер его называли Федором Федоровичем. Известно, что он преподавал в школе Карла Мая, затем в санкт-петербургском Елизаветинском училище. По мнению воспитанника, занятия велись им «как-то сонно и безжизненно»22.
20 Шереметев С. Д. Указ. соч. Т. 2. С. 198.
21 РГАДА. Ф. 1287. Оп. 1. Д. 6208.
22 Шереметев С. Д. Указ. соч. Т. 2. С. 256.
Шереметев сообщает некоторые подробности домашнего обучения математике, сразу оговариваясь, что не имел никаких способностей к этой дисциплине:
Нужно отдать справедливость терпению Голицынского (Павел Николаевич Голицынский до этого состоял учителем математики в доме дяди, С. С. Шереметева. — О. Б.) заниматься со мною; три раза в неделю и столько же дней приготовительных были отданы математике. Корпел я над пресловутой книгой Мейера Гирша, резал сырой картофель для уразумения истин стереометрии, рылся у Коллетта и у Веги для отыскания логарифмов. Потом снова возвращались мы к задачам на том основании, что «повторение — мать учения», и все-таки еле-еле подвигался я в разумении великих истин23.
Судя по отметкам в журнале, по математике у Сергея Дмитриевича была самая плохая успеваемость.
В архивных документах недостаточно материалов, демонстрирующих выбор кандидатур учителей для единственного наследника графа Шереметева. Однако некоторые рекомендации все-таки поступали из Зимнего дворца, учитывая высокий аристократический статус и духовное родство с императорской фамилией. Сергей Дмитриевич был крестником императрицы Александры Федоровны и наследника, великого князя Александра Николаевича. Учителя, которые занимались с детьми великого князя Александра Николаевича, приходили с частными уроками и в Фонтанный дом.
Преподавателем чистописания был Иван Иванович Лагузен, немец по происхождению, служивший учителем чистописания в школе при церкви Св. Петра в Петербурге. «Он давал уроки великим князьям, сыновьям цесаревича <...> добрейший был он человек и аккуратнейший»24, — вспоминал Шереметев. Иван Иванович в течение многих лет преподавал чистописание в царской семье, был учителем у великого князя Константина Николаевича, потом у детей цесаревича Александра Николаевича — Николая, Александра и Владимира25. Иван Иванович хвалил своего ученика и в качестве примера показывал его ученические работы. В юношеские годы у Шереметева был очень хороший каллиграфический почерк, чего нельзя сказать о его поздних годах.
Рисованию учил академик Николай Иванович Тихобразов, видимо, в молодости подававший большие надежды, получивший большую медаль в Академии и отправленный в Италию для совершенствования, но эта поездка принесла совершенно обратный результат, по воспоминаниям ученика: «Подобно многим из собратий, принося обильные жертвы Вакху, почти совершенно бросил живопись»26. А вернувшись на родину, он занялся частным преподаванием, среди его учеников были дети аристократов и великих князей. Николай Иванович обучал рисованию детей цесаревича Александра Николаевича. В воспоминаниях Шереметев отмечает, что Тихобразова рекомендовал Лагузен. Больших
23 Шереметев С. Д. Указ. соч. Т. 2. С. 199.
24 Там же.
25 См.: Сидорова А. Н. «Образовать в детях ум, сердце и душу»: Воспитание великих князей в семьях императоров Николая I и Александра II / вступ. ст. А. А. Левандовского. М., 2019. С. 174, 310, 354.
26 Шереметев С. Д. Указ. соч. Т. 2. С. 199.
успехов в рисовании ученик не демонстрировал, к сожалению, не сохранилось ни одного его ученического рисунка.
Обязательным предметом в образовании молодого дворянина, аристократа были танцы. Уроки танцев давал француз Огюст Пуаро, для мальчика эти занятия были сущим наказанием:
Эти уроки потому были особенно скучны, что я был один. Меня заставляли делать всякие pas de bourree <...> учили gavotte и menuet и не выучили порядочно ни вальсу, ни мазурке. Учитель был постоянно мною недоволен и ставил дурные отметки27.
Месье Огюст был известным балетмейстером, служившим во французской труппе Петербургских императорских театров. В течение 1850-х гг. он преподавал танцы детям императора Александра II28.
Для обучения физике был приглашен Федор Федорович Эвальд. Как вспоминал впоследствии Сергей Дмитриевич,
он был не только прекрасным преподавателем, но и педагогом, и в этом отношении я многим обязан его внимательному и в высшей степени добросовестному участию29.
Федор Федорович окончил Санкт-Петербургский университет и преподавал математику во 2-й Петербургской гимназии и в Инженерном училище, физику — в Технологическом институте. В начале 1860-х гг. он был приглашен учителем математики и физики к детям императора Александра II.
На высоком уровне было построено обучение латинскому языку, в преподаватели был приглашен Г. И. Лапшин, состоявший на службе в Царскосельском лицее. Успехи в освоении древнего языка были скромны, но, несмотря на недовольство учителя, Шереметев вспоминал о нем как о человеке достойнейшем.
Вскоре, когда было принято решение готовить мальчика для поступления в университет, к этим учителям присоединились другие. По всей видимости, на волне общественного подъема в семье Шереметевых стало известно о программе князя А. М. Горчакова, посвященной воспитанию цесаревича Николая Александровича, в которой говорилось о необходимости изучения университетского курса наследником престола. Впоследствии идею «университетского проекта» в императорской семье развивал преемник Горчакова В. П. Титов, который считал, что «именно университетское образование дает возможность сформироваться человеку как личности, а не как узкому специалисту»30. Как замечает современный исследователь,
наставник старался вписать образ цесаревича Николая Александровича в интеллектуально-политическую среду своего времени, увлеченную
27 Шереметев С. Д. Указ. соч. Т. 2. С. 200.
28 См.: Сидорова А. Н. Указ. соч. С. 360.
29 Шереметев С. Д. Указ. соч. Т. 2. С. 254.
30 Мелентьев Ф. И. Воспитание и образование наследника престола в проектах В. П. Титова 1856—1858 гг. // Вестник Университета Дмитрия Пожарского. 2017. № 1 (5). С. 11—57.
обсуждением реформ, которые поставили на повестку дня вопрос особой подготовки будущего императора31.
Перемены в обучении наследника престола отразились и на планах преподавания Сергею Дмитриевичу.
Большое внимание уделялось иностранным языкам. Шереметев знал три иностранных языка. Первый — английский, которому он учился с юных лет, поскольку няня была англичанка. Но из-за отсутствия практики английский не был в таком совершенстве, как второй — французский, на котором мальчик говорил свободно и легко благодаря гувернеру французу Руже. После него Шереметева учил французскому Альфред Боде, преподаватель Лицея, переводчик Крылова и автор многих книг по языкознанию. Третьим иностранным языком был немецкий, его преподавал учитель музыки Гренинг. Таким образом, в детстве Шереметев почти одновременно учил три иностранных языка, но с большим нажимом на французский. Даже из детских журналов для воспитанника выписывались исключительно французские. Ежедневная практика, общение с носителями языка способствовали их легкому и естественному усвоению.
Музыкальные занятия с Гренингом были ежедневными. Учитель был очень увлеченным человеком и старался передать свою любовь к музыке ученику. Шереметев вспоминал: «Я не мог не любить музыки и желал хорошо играть. Гренинг задался мыслью сделать из меня виртуоза»32. По-видимому, учитель выбрал неправильную методику и больше напирал на технику игры, заставляя разучивать скучные пьесы, этюды, не учитывая желания ученика: «Он наперекор давал часто то, что мне не нравилось»33. Недопонимание между учителем и воспитанником не повлияло на любовь к музыке, у Шереметева был прекрасный музыкальный слух, и он являлся знатоком церковной духовной музыки, впоследствии руководил Придворной певческой капеллой.
Из воспоминаний графа можно узнать его детский распорядок дня:
Жизнь в Ульянке (загородное имение под Петербургом. — О. Б.) начиная с 1853 года сложилась следующим образом: вставал я часов в семь, через полчаса пил чай в саду, по обыкновению на скамейке под дубом. Прогулки совершались «по чину» с гувернерами Руже и Гренингом — небольшие круги вокруг пруда. Потом начинались уроки от девяти до двенадцати. Затем «рекреация» до часу, когда подавался обед. С детства и почти до поступления в полк я обедал в час и один. В три часа снова начинались уроки до шести и позднее. Затем пили чай; опять прогулка в саду, в девять часов ужин, а в десять ложился спать. В Петербурге те же часы, только прогулки совершались раз в день от двенадцати часов до часу, а вечером с восьми до девяти бывали приготовления, в особенности к математике34.
31 Мелентьев Ф. И. Указ. соч. С. 44.
32 Шереметев С. Д. Указ. соч. Т. 2. С. 200.
33 Там же.
34 Там же. С. 201.
В архиве сохранились два варианта расписания — зимний и летний35. Судя по расписанию, независимо от сезона в день могло быть от двух до четырех предметов, которые проводили приглашенные учителя. Занятия музыкой были ежедневными, поэтому отдельно не считались. Занятия по русскому языку и истории проводились два раза в неделю по полтора часа. Преподаватель по математике приглашался три раза в неделю, его занятия длились один час. Закон Божий был два раза в неделю по полтора часа. Один раз в неделю был урок по всемирной истории. Много внимания уделялось преподаванию французского, немецкого и английского языков. Два урока в неделю давались по латинскому языку. В архиве сохранились данные о стоимости частных уроков. Плата за урок была почти у всех одинаковая — 4 руб. Некоторым учителям — как, например, Голицынско-му и Лагузену — выплачивали сразу за год. Соответственно учителю по математике полагалось 600 руб., а учителю чистописания — 300 руб. Расчет жалованья воспитателю Гренингу был более сложный, поскольку он кроме основных обязанностей занимался с воспитанником музыкой и немецким языком: «Содержание 2000 руб., на чай и проч. 180 руб., на расходы 350 руб.»36.
Ежедневные занятия, строгий распорядок дня практически не оставляли мальчику свободного времени для игр со сверстниками и друзьями, которых, кстати, у него и не было. Шереметев в своих детских воспоминаниях часто пишет об одиночестве, замкнутости, подобное происходило не в силу его характера, а по установлениям отца. «Товарищей моих лет у меня, однако же, никогда не было»37. Но, судя по журналу занятий, где указывалось поведение ученика, часто встречается характеристика «дурно» или «порядочно», в крайне редких случаях — «отлично».
Из развлечений, которые разрешались Сергею, были воскресные собрания у великих князей.
С каким нетерпением ожидалось это приглашение! Целую неделю, бывало,
ждешь и не дождешься, как бы выбраться из дому, где я постоянно находился в совершенном одиночестве38.
Полноценное воспитание детей наследника Александра Николаевича было невозможно без общения со сверстниками, когда разрешались игры и шалости (в допустимых пределах). В определенные часы и дни в Зимний дворец привозили детей вельмож для придворных игр с малолетними великими князьями. В этих шумных и радостных встречах с обеих сторон принимали участие старшие дети наследника — Николай, Александр, Владимир Александровичи — и сыновья придворных Д. Н. Шереметева, В. Д. Олсуфьева, А. В. Адлерберга, А. И. Барятинского, К. Ф. Опочинина, К. К. Ламберта. «Мы были детьми, и каждый веселился, как умел, не очень стесняясь приличиями света и без малейшего желания
35 РГАДА. Ф. 1287. Д. 3726. Л. 72—79.
36 Там же. Л. 132.
37 Шереметев С. Д. Указ. соч. Т. 2. С. 121.
38 Шереметев С. Д. Мемуары. Т. 1 / сост., подгот. текста и примеч. Л. И. Шохина. М., 2004. С. 19.
быть выскочкой»39, — вспоминал Шереметев. Он писал о таких воскресеньях в гостях у юных великих князей:
Все веселились просто и безо всякой задней мысли. Особенно любил я игру, так называемую бомбардирование, когда все разделялись на два враждебных лагеря, из которых одни занимали деревянное укрепление, устроенное в зале (бруствер), другие осаждали его, бросая крепкие резиновые мячи. Из-за укрепления отвечали тем же, и это было истинное побоище40.
Вечера у великих князей начались во время Крымской войны и продолжались до 60-х гг.
С детских лет почти родным стал для Шереметева дом принца Петра Георгиевича Ольденбургского. Супруга принца с большой нежностью относилась к мальчику и взяла его под свою опеку. Благодаря участию этой семьи Сергей Дмитриевич смог поехать в 1861 г. в первую поездку за границу. Решение об этой поездке можно считать спонтанным. В программе обучения юного графа ничего не говорилось о необходимости и важности ее осуществления. Интересно, что почти столетие назад дед воспитанника, граф Николай Петрович Шереметев, совершил длительную образовательную поездку за границу в 1769—1773 гг. Ее программа была весьма обширной и включала в себя знакомство не только с архитектурой и живописью, но и по возможности с государственными учреждениями, университетами, культурными учреждениями41. Николай Петрович на правах вольного слушателя посещал лекции Лейденского университета, в Англии был в университетах в Кембридже и Оксфорде, а кроме этого — в Британском музее, на текстильной фабрике в Лидсе. В Париже он ходил в королевские резиденции, литературные салоны, художественные мастерские, театры42.
После долгого перерыва идея заграничного путешествия в семье Шереметевых вновь стала актуальной, однако причины ее осуществления были уже другими. Принцесса Ольденбургская отправлялась со всей семьей за границу и написала отцу Сергея Дмитриевича письмо, в котором предлагала разрешить сыну графа сопровождать ее в этом путешествии. Отец дал согласие. Можно только представить себе, что чувствовал юноша:
Все для меня было так ново и необычно, что я не мог себе дать ясного отчета, наяву ли все это происходило, или во сне?43
Путешествие началось из Петербурга по Варшавской железной дороге с перекладными. Первым городом, в котором остановились на несколько дней, был Кенигсберг. Сергей был очарован этим городом, со справочником Бедекера, популярного автора и издателя путеводителей, изучал город — посетил королевский замок, любовался домом, где жил Кант. Его охватывало чувство свобо-
39 Шереметев С. Д. Указ. соч. Т. 1. С. 20
40 Там же. Т. 2. С. 215.
41 См.: Берелович В. Европейские образовательные путешествия русских аристократов // Идеал воспитания дворянства в Европе: ХУП—ХГХ века. М., 2018. С. 410—444.
42 См.: Краско А. В. Люди и события // Усадьба графов Шереметевых «Фонтанный дом». СПб., 2012. С. 124.
43 Шереметев С. Д. Указ. соч. Т. 2. С. 239.
ды — появлялась возможность читать книги запрещенных русских писателей, например Герцена, или листки «Колокола», которые продавались на станции. После Кенигсберга путешественники отправились в Берлин, затем в Дрезден. Шереметев вспоминал об этих днях в мемуарах:
Дрезден вообще мне понравился, и драгоценные собрания его приводили меня в восторг. Grünes Gewölbe (музей «Зелёные своды» — знаменитая коллекция драгоценностей в Дрездене, бывшая княжеская сокровищница Ветти-нов, охватывающая период от Ренессанса до классицизма. — О. Б.), Брюль-ская терраса (набережная реки Эльбы в центре старого Дрездена. — О. Б.), palais Japon (Японский дворец в центральной части Дрездена. — О. Б.) — все было для меня ново, все действовало на молодое воображение44.
Из немецких городов по железной дороге путешественники поехали в Швейцарию. «Свободная Гельвеция» поразила многочисленной русской колонией в Цюрихе и необыкновенной природой — горными пейзажами, озерами. Почти шесть недель путешественники провели на курорте Интерлакен, расположенном между Тунским и Бриенцским озерами. Этот курорт был популярен среди соотечественников, страдавших легочными и нервными заболеваниями. Если для взрослых эта часть путешествия была временем относительного затишья, то для молодежи продолжились прогулки, поездки.
Мы любовались классическим водопадом Штауббаха и глетчерами (ледники. — О. Б.) Гриндельвальда, взбирались мы на возвышенности Абендберга с его безотрадным убежищем для кретинов (имеется в виду специализированная лечебница для больных кретинизмом швейцарского психиатра Гуг-генбюлья. — О. Б.), плавали мы по тихому Бриенцскому озеру45.
Шестинедельное сидение закончилось выездом в Базель, во Франкфурт и Висбаден. В Висбадене юноше запомнились посещение замка герцога Нас-сауского и вкус рейнского вина. Путешествие по немецким землям несколько затянулось, Сергея охватила тоска, потянуло неудержимо домой, и все встрепенулись, когда объявили, «что едем в Париж». «Первое впечатление — неудобство вагонов и грубость кондукторов». В Париже принцесса и ее сопровождающие поселились в престижном отеле в центре города, между Вандомской площадью и Оперой, в нескольких шагах от Лувра, сада Тюильри и улицы Фобур Сент-Онорэ. Пребывание в Париже омрачила обострившаяся болезнь Шереметева. Коклюш был сильный, мучил кашель, начала болеть грудь. Опасаясь за его здоровье, принцесса обратилась к знаменитому доктору Труси, который «нашел необходимым подвергнуть меня лечению на юге (Франции. — О. Б.)», — вспоминал Сергей Дмитриевич. Место для лечения было выбрано во французских Пиренеях — в долине Оссе, на границе с Испанией. Горы, покрытые зеленью, прозрачный воздух, минеральные воды помогли Шереметеву быстро поправиться. В «пиренейском заточении», как и все отдыхавшие, он совершал прогулки по окрестностям, в горы. Когда Сергей Дмитриевич выздоровел, он отправил-
44 Шереметев С. Д. Указ. соч. Т. 2. С. 241.
45 Там же. С. 245.
ся в Биарриц, где отдыхала с детьми принцесса Ольденбургская. Так совпало, что в это время в Биаррице находились Наполеон III и императрица Евгения, с их легкой руки курорт стал людным и модным местом. Поскольку Шереметев в силу возраста сторонился светских развлечений, то с большим удовольствием проводил время, купаясь в водах Атлантического океана. В конце сезона было принято решение о возвращении домой. И вновь блистательный Париж — оттуда на Страсбург, Баден, Штутгарт, Вену, Прагу, Дрезден, Берлин, Кенигсберг. «Из всех впечатлений дороги, конечно, самое радостное было то, когда я вновь увидал границу русскую и почувствовал себя дома», — вспоминал Шереметев46.
По своему содержанию европейское путешествие 1861 г. напоминало туристическую поездку с посещением памятных исторических мест и лечебных курортов. Образовательная составляющая была незначительной и ограничивалась знакомством с музеями, дворцами, историческими парками. Спонтанность поездки, отсутствие продуманной программы и самостоятельности в выборе маршрута, безусловно, наложили на нее отпечаток, но знакомство с крупнейшими городами Европы на юношу произвело сильное впечатление. Понимая важность этой поездки, Сергей Дмитриевич начал вести дневник, в ежедневных записях которого строго фиксировал детали этого путешествия47. Этот опыт ведения дневника был недолгим, потом наступил длительный перерыв. Сильные впечатления и потрясения в жизни С. Д. Шереметева подталкивали его к фиксации ежедневных событий. Так было в годы Русско-турецкой войны 1877—1878 гг. и в 1894 году, когда не стало императора Александра III. С 1894 г. дневниковые записи стали постоянными.
По возвращении домой Сергея Дмитриевича ждали перемены, связанные не только с крестьянской реформой, изменением системы управления огромным хозяйством, окружением отца, но и с будущим. Отец решил готовить сына к военной карьере, поэтому он отказался от планов его поступления в университет. Впоследствии Шереметев резюмировал: «Воспитание мое <...> было случайное; хотя меня готовили к университету»48. По мнению А. В. Краско, перемена «образовательной траектории» была вызвана тем, что в начале 1860-х гг. в Петербургском университете начались студенческие волнения, и на некоторое время он был закрыт, что насторожило видных представителей аристократических фамилий. Однако, по всей видимости, отмена «университетского проекта» для юного аристократа была связана прежде всего с изменением программы образования наследника престола, о чем стало известно в Фонтанном доме. Отказ от университетского образования позволил восстановить традицию военной подготовки в семье Шереметевых.
В домашнем обучении появились новые предметы — фортификация, артиллерия, тактика, химия, топография, законоведение. Новые учителя, а это были в основном офицеры, Шереметев даже выделял их в особый тип, были ему неприятны:
46 Шереметев С. Д. Указ. соч. Т. 2. С. 253.
47 НИОР РГБ. Ф. 341. Карт. 73. Д. 9-12.
48 Шереметев С. Д. Указ. соч. Т. 2. С. 254.
Один из преподавателей был какой-то жуир и практик в то же время, другой имел вид бурбона, третий был влюблен в Деверию49 и был преследуем ревностью своей жены, которая даже явилась к нам в дом за объяснениями во время уроков50.
Сергею Дмитриевичу менее всего давались точные науки и военные дисциплины. Зато словесными предметами — историей, литературой, иностранными языками — он занимался с большим удовольствием и интересом, эта увлеченность со временем перерастет в нечто гораздо большее. Мнение родителя было для него непререкаемым, поэтому в 1863 г. Шереметев сдал экзамены на офицерский чин при Пажеском корпусе и в июне в чине корнета был зачислен в привилегированный Кавалергардский полк, где по традиции служили представители шереметевского рода.
Сергей Дмитриевич никогда не сетовал на недостаток знаний, полученных им во время домашнего обучения, однако отмечал отсутствие системности, последовательности. С ним занимались опытные учителя, многие из которых преподавали августейшим детям в Зимнем дворце. Своим сыновьям он не пожелал домашнего образования — не потому, что видел и на себе прочувствовал его недостатки, а вследствие того, что в пореформенный период изменились подходы и ориентиры в выборе образования в аристократической среде. Его старшие сыновья, Дмитрий и Павел, учились в гимназии Поливанова в Москве.
Список литературы
Берелович В. Европейские образовательные путешествия русских аристократов // Идеал
воспитания дворянства в Европе: ХУН—ХГХ века. М., 2018. С. 410—444. Бокова В. М. «Отроку благочестие блюсти...»: Как наставляли дворянских детей. М., 2010.
Краско А. В. Люди и события // Усадьба графов Шереметевых «Фонтанный дом». СПб., 2012. С. 104—219.
Мелентьев Ф. И. Воспитание и образование наследника престола в проектах В. П. Титова
1856—1858 гг. // Вестник Университета Дмитрия Пожарского. 2017. № 1 (5). С. 11—57. Мухина Е. Н. Граф Николай Петрович Шереметев // Московский сборник. М., 2002. С. 218—236.
Сидорова А. Н. «Образовать в детях ум, сердце и душу»: Воспитание великих князей в семьях императоров Николая I и Александра II / вступ. ст. А. А. Левандовского. М., 2019.
Шереметев С. Д. Мемуары / сост., подгот. текста и примеч. Л. И. Шохина. Т. 1. М.: Инд-рик, 2004. 736 с.
Шереметев С. Д. Мемуары / сост. К. А. Ваха и Л. И. Шохина; подгот. текста и примеч. Л. И. Шохина. Т. 2. М.: Индрик, 2005. 560 с.
49 Деверия Огюстина — французская актриса в 1860-х гг. Играла на сцене Михайловского театра преимущественно в водевилях и комедиях.
50 Шереметев С. Д. Указ. соч. Т. 2. С. 256.
Vestnik Pravoslavnogo Sviato-Tikhonovskogo gumanitarnogo universiteta. Seriia II: Istoriia. Istoriia Russkoi Pravoslavnoi Tserkvi. 2024. Vol. 117. P. 52-67 DOI: 10.15382/sturII2024117.52-67
Olga Belousova, Candidate of Sciences in History, Associate Professor, Department of Russian History of the 19th Century and Early 20th Century, Faculty of History, Lomonosov Moscow State University Moscow, Russia belousova.olga@mail. ru https://orcid.org/0009-0003-8414-9936
Education and Home Training in an Aristocratic Family in the Mid-19Th Century: a Case Study of Count S. D. Sheremetev
Abstract: Count Sergei Dmitrievich Sheremetev was a prominent figure among the Russian aristocracy of the second half of the 19th — early 20th centuries, close to the family of Emperor Alexander III and Emperor Nicholas II. He was a member of the State Council, took part in the work of Special meetings on the affairs of the nobility (1897-1902) and on the needs of the agricultural industry (1902-1905). In addition to government activities, he paid much attention to historical and educational activities and headed the Societies of Amateurs of Ancient Writing and Zealots of Russian Historical Enlightenment in Memory of Emperor Alexander III. S. D. Sheremetev received an excellent home education, the level of which was determined primarily by its organisation and consistency. His father, Dmitry Nikolaevich, played a major role in the development of the young count's educational programmes. Extant documents, including unpublished, from the Sheremetevs' personal collection at the Russian State Archive of Ancient Acts show that detailed descriptions were prepared of how the upbringing and educational programmes for his heir should be structured. The father attached great importance to the formation of the moral and ethical foundations of his son's personality, so that he would grow up to be a pious Christian with a clearly expressed desire for service. Upbringing and education were divided into periods, each of which had its own tasks. S. D. Sheremetev left in his memoirs detailed characteristics of his teachers, their specific personal features, and summed up their influence on the formation of his character and life principles. The count described in detail the principle by which teachers were selected for him, what requirements they had to meet and how much they were paid. The Sheremetevs' collection contains Sergei Dmitrievich's student notebooks, which allow one to reconstruct the process of his studies, special teaching techniques of the teachers, the principles for compiling assignments for independent completion, and recommended rules for writing educational notes. These documents allow us to conclude that S. D. Sheremetev was not good at mathematics, but did better in the humanities.
Keywords: Russian Empire, Count S. D. Sheremetev, aristocracy, Imperial family, upbringing, home education.
O. Belousova
References
Berelovich V. (2018) "Evropeiskie obrazovatel'nye puteshestviia russkikh aristokratov", in Ideal vospitaniia dvorianstva v Evrope:XVII—XIXveka, Moscow, pp. 410—444 (in Russian).
Bokova V. (2010) Otroku blagochestie bliusti... Kak nastavliali dvorianskikh detei. Moscow (in Russian).
Krasko A. (2012) "Liudi i sobytiia", in Usad'ba grafov Sheremetevykh "Fontannyi dom", St. Petersburg, pp. 104-219 (in Russian).
Melent'ev F. (2017) "Vospitanie i obrazovanie naslednika prestola v proektakh V. P. Titova 18561858 gg." Vestnik Universiteta Dmitriia Pozharskogo, 2017, vol. 1 (5), pp. 11-57 (in Russian).
Mukhina E. (2002) "Graf Nikolai Petrovich Sheremetev", in Moskovskii sbornik, Moscow, pp. 218-236 (in Russian).
Sidorova A. (2019) "Obrazovat'vdetiakh um, serdtse idushu". Vospitanie velikikh kniazeivsem'iakh imperatorov Nikolaia Ii Aleksandra II. Moscow (in Russian).
Статья поступила в редакцию 25.02.2024
The article was submitted 25.02.2024'
