CC BY
31
УДК 340.15
Супатаев М.А.
Заведующий сектором Института государства и права РАН, к. ю. н.
ВОПРОСЫ ПРАВОВОГО РАЗВИТИЯ НАРОДОВ КАВКАЗА
И СОВРЕМЕННОСТЬ
В статье прослеживается развитие Российского государства и права и различные трансформации российского законодательства после присоединения к России Северного Кавказа, а также взаимодействие в российской цивилизации культуры и цивилизаций различных типов.
In the article the development of the Russian state and law is observed and different transformations of the Russian legislature after joining of the North Caucasus to Russia. The interaction of civilization of different types in the Russian civilization are also viewed in the article.
Ключевые слова: правовое развитие, Северный Кавказ, адаты, правовые обычаи и традиции.
Key words: legal development, the North Caucasus, adates, customary law, customs and traditions.
Сегодня западные исследователи и политики рассматривают Кавказ как целостный регион, не подразделяя на так называемый независимый Южный Кавказ и российский исламизированный Северный Кавказ. На этой основе, исходя из западного цивилизационного проекта «Кавказ», предлагается развернуть европейское миротворчество на Северном Кавказе, распространить западные системы ценностей, в том числе юридических ценностей, отнюдь не самотождественных, а составляющих неотъемлемую часть социокультурного (цивилизационного) пространства западного мира. В той степени, в которой этот процесс затрагивает национальные интересы России, развивается меж-цивилизационный конфликт в южном направлении.
Однако у отечественных исследователей свой интерес к изучению культуры и права народов Кавказа, и интереснейший доклад директора Южного филиала нашего Института, проф. Д.Ю. Шапсугова является ярким тому подтверждением.
Во-первых, подобного рода исследования расширяют представления об истории Российского государства и права. С этой точки зрения, если верно то, что «законы нации, как указывают некоторые видные французские компаративисты, формируют самую поучительную часть ее истории», ибо «законодательство отражает характер народа как в прошлом, так и в настоящем и именно в истории народа можно найти объяснение его законов, и именно в истории этих законов прошлого можно найти объяснение законов настоящего», представляется интересным проследить, как развивались Российское государство и право, что повлияло на различные трансформации, которые встречались в россий-
ском законодательстве после присоединения к России народов Кавказа, в том числе северокавказских народов, чья локальная замкнутость в горном ареале поддерживала устойчивый этнографический плюрализм, что на долгое время превратило регион в арену романтизированной воинственности с обеих сторон.
Во-вторых, нельзя не учесть растущую потребность российского общества в разнообразной информации, освещающей принципы организации и функционирования государственно-правовых институтов в условиях геокультурного размаха России, огромного этнического и конфессионального многообразия ее регионов.
Принятое в 1999-2001 гг. федеральное законодательство, определяющее правовое положение малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока и санкционировавшее в ст. 14 Федерального закона «О гарантиях прав коренных малочисленных народов Российской Федерации» 1999 г. применение традиций и обычаев данных народов в качестве субсидиарного источника российского права в сфере гражданского, земельного, природоохранного и уголовного права в части, не противоречащей федеральным законам и законам субъектов Федерации, пока еще именно в этой части полностью противоречит всему текущему законодательству РФ.
Кроме того, оно не отвечает на вопрос о перспективе сохранения культурного многообразия при обеспечении модернизации по рыночной модели и полноправного участия граждан в делах государства в других регионах Федерации, в том числе в таком сложном и, пожалуй, наиболее проблемном регионе Российской Федерации, требующем к себе
ПАМЯТНИКИ ПРАВА НАРОДОВ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА
(Материалы научно-практической конференции)
повышенного внимания, как Северный Кавказ, во многом определяющем состояние ее национальной безопасности.
Но прежде зададимся вопросом о том, что нам вообще известно о Северном Кавказе?
Казалось бы, сегодняшние реалии настойчиво напоминают, что залогом стабильности российского общества является утверждение в общественном сознании и государственно-правовой сфере концепции единого российского народа, слагаемого из всех его равноправных этно-конфессиональных общностей, «соединенных общей судьбой на своей земле», если воспользоваться словами из преамбулы Конституции Российской Федерации. Это тем более так, что большинство населения северокавказских республик не мыслит судьбу своих территорий вне состава Российской Федерации, вне политического, правового и культурного пространства России.
Но даже это обстоятельство не всегда находит адекватное отражение в общественном сознании и ментальности граждан.
Примером тому могут служить весьма распространенные в недавнем прошлом в бытовом языке, формирующем устойчивые образы в правосознании, клише, подобные «Россия и Северный Кавказ», «Россия и Дагестан», которые, по словам одного из известных российских антропологов, стали настолько общеупотребительными, что даже официальный, хотя и основательно подзабытый ныне проект законодательного акта об основных направлениях федеральной политики в отношении северокавказских народов, подготовленный под редакцией Абдулатипова и внесенный в свое время Миннацем в Правительство РФ, обрел малограмотное название «Концепция государственной национальной политики Российской Федерации на Северном Кавказе».
Но едва ли кто-нибудь действительно допустит выражения «США и Аляска», «Политика и право США в Калифорнии», а тем более «Ввод американской армии на Гавайи» по аналогии с официальным речевым оборотом: «Ввод российской армии на территорию Дагестана» при освещении кризиса в августе 1999 г.
Не менее примечателен и вопрос, который теперь все чаще задают приезжим в Дагестане: «А Вы из России?».
Одной из главных ошибок федерального центра было то, что он не придавал никакого значения научным исследованиям, посвященным многообразным проблемам Кавказа (межконфессиональным, межнациональным, правовым), разработке
текущих и перспективных планов и предложений по стабилизации общественно-политической обстановке на Северном Кавказе и в целом в Российской Федерации. Даже учебные планы высших учебных юридических учреждений были отмечены блестящим отсутствием региональных компонентов, связанных с изучением истории становления и развития права народов Кавказа. Такие исследования, разработки и образовательная деятельность могли бы принести большую пользу в деле развития взаимопонимания и интенсивного диалога различных культур народов России, формирования межконфессионального и межэтнического общения и толерантности, утверждения и развития российского патриотизма и двойной идентичности, о которой говорил еще Цицерон в своем знаменитом цикле речей «О законах»: «У каждого две родины. Одна — Римская Республика, другая — его собственная природа».
Неудивительно, что для многих Россия — это пока всего лишь Москва, не более чем вид с Останкинской башни на Запад, как предполагалось ранее, «обреченный самим ходом истории».
Но новый возможный круг дезинтеграции российской государственности в контексте подобного рода редукционизма, уже за счет территорий Северного Кавказа, ничего бы не дал. Ибо для благополучной социальной жизни людей нужно не менять государственные границы или федеративное устройство государства, не возрождать недолго просуществовавшую «Горскую республику» и горскую демократию, а улучшать государственное управление и повышать эффективность действующего законодательства с учетом историко-культурных особенностей развития российского общества и требований реалий сегодняшнего дня.
Здесь, вероятно, было бы не лишним обратиться к истории, свидетельствующей о том, что отнюдь не внешняя экспансия, а внутренняя потребность в объединяющем и регулирующем начале, избавляющем многоликое полиэтничное российское общество от тягостной локальной ограниченности и местничества, от взаимных распрей и междоусобиц, задача создания, по словам И.А.Ильина, «духовной, культурной и правовой родины» для всех, кто жил в России, — в немалой мере явилась легитимным основанием Российского государства, игравшего в структуре цивилизационного устроения общества более универсальную роль, чем его официальная религия или идеология (включая идеологическую триединую формулу «Православие, самодержавие, народность» или мифологемы «очага мировой революции», «оплота мира и прогресса на Земле»).
И это объединяющее и регулирующее, примиряющее начало, при всей глубокой противоречивости, амбивалентности и инверсионности развития российской государственности, в действительности подразумевало соединение разнородных традиций, конфессий, культур, а не стирание всяких различий в пользу универсализирующего духовность «интернационализма» и тем более — расчленение страны по этно-конфессиональным признакам в новейшие времена. Напротив, предметом идейной гордыни в дореволюционной России, не всегда показной, было «многообразие племен, вер и языков».
Политика России в отношении присоединенных северокавказских народов была непохожа на политику колониальных империй Запада. Она не исказила логики развития этих народов, особенно в том, что касается права, что делало Российскую империю действительно неким подобием и продолжением первого и второго Рима, придавало ей огромный масштаб и длительную устойчивость. Это выразилось в узаконении имперскими органами власти (в рамках по сути унитарного государства) обоих сложившихся с далекой древности правовых образований — адатов (обычного права) и мусульманского права, за исключением норм уголовного мусульманского права, в использовании их потенциала в регулировании отношений в этническом социуме параллельно с российским законодательством в процессах динамики российской государственности. Тем самым обеспечивался учет региональных и национальных особенностей населения империи.
Адаты и мусульманское право, основу которого составляли обычаи преимущественно не исламского, а местного происхождения и получившие особенное распространение в Дагестане и Чечне после образования имамата Шамиля, являясь неотъемлемой частью автохтонных культур горских народов, в то же время составляли часть российской правовой действительности, разделяя с ней исторические судьбы. В трудах известного историка и социолога М.М.Ковалевского и профессора Одесского университета Ф.И.Леонтовича этот феномен существования на Кавказе особых правовых систем осмысливается и настойчиво подается как проблема правового плюрализма.
И многие последующие этапы российской истории, в том числе и первые годы советской власти на Кавказе, отмечены бесспорностью преимущества достаточно гибкого правового регулирования, при котором регламентация интересов разнородных этнических, конфессиональных и социальных общностей и групп дополнялась и корректировалась об-
щими, интегрирующими нормативно-правовыми принципами и ценностными ориентациями российского законодательства, в которых, по сути, преодолевался правовой плюрализм и обеспечивались целостность правового пространства и правового строя, нашедшая отражение в категории правовой системы.
Мы видим, что и в развитых демократических государствах, таких как Канада, Новая Зеландия и др., так называемый «умеренный» либо «слабый» правовой плюрализм, выражаясь в духе сочинений Дж. Гриффитса, давно уже стал составной частью их правовых систем. Но никто не станет утверждать, что это расшатывает основы государства в этих странах.
Классический способ управления людьми, базирующийся на требовании непротиворечия действий индивида закону (Nemo est supra leges — никто не может быть выше закона), сменяется на международном и национальном уровнях признанием его собственных прав, или, как это было сформулировано на 9-й Всемирной конференции по семейному праву в Дурбане в 1997 г., «права отличаться».
В наши дни, когда речь идет о стремлении Российской Федерации обеспечить устойчивое развитие, стать демократическим правовым государством, очевидно, что одной из составляющих в достижении этих целей является более тонкая настройка правовой системы, издание законов, наиболее чувствительных к реалиям культурного и юридического бытия различных этнических общностей и этнических групп, более полное обеспечение этнических прав как коллективных прав, не подменяющих, а дополняющих права личности, что без учета в правовой политике и юридической практике их традиций и обычаев, казалось бы находившихся в состоянии бездействия на протяжении многих десятилетий, но, вопреки тому, что пишут в учебниках, на поверку оказавшихся удивительно действенными, едва ли возможно.
Это нашло отражение в Конституции РФ — в ч.1 ст. 131, согласно которой местное самоуправление осуществляется в городских, сельских и других территориях с учетом исторических и иных местных традиций, а также в некоторых других федеральных законах — «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» 2003 г. (п. 2 ст. 1), «О национально-культурной автономии» 1966г. (ст. 2) и др. В этой связи нельзя не отметить создание в ряде мест на Северном Кавказе так называемых примиренческих судов, комиссий и т.д.
Религия, нравственность и право, существующие, казалось бы, порознь, на самом деле об-
ПАМЯТНИКИ ПРАВА НАРОДОВ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА
(Материалы научно-практической конференции)
разуют единое нормативное пространство, в котором живет современный человек. Встраиваясь в нормативно-ценностный континуум, правовые традиции и обычаи, непосредственно связанные с религиозно-этическими нормами и ценностями, могут содействовать укреплению социокультурных (цивилизационных) начал в обществе, проявляя свои не только стабилизирующие, но и креативные возможности.
Однако об устойчивой правовой политике в данном вопросе на федеральном и региональных уровнях, учитывая опасность, подстерегающую реализацию положений вышеназванной ст. 14 Федерального закона «О гарантиях прав коренных малочисленных народов Российской Федерации», на которую в свое время справедливо обращали внимание Д. Остин, Р. Йеринг, Р. Паунд и А.Батиф-фоль, связанную с возможным формированием так называемого судебного обычного права, имеющего столь же отдаленное отношение к защите этнических прав, как и к традициям и обычаям этнических групп или общностей, а также принимая во внимание факт признания неконституционным и отмены принятого в Ингушетии Закона о мировых судьях 1997 г., санкционировавшего применение судами норм обычного и мусульманского права по незначительными уголовным и гражданским делам, пожалуй, говорить пока еще рано. И задача науки выработать соответствующие обоснованные рекомендации.
Наиболее перспективным, по нашему мнению, является инкорпорация (включение) в корпус действующего законодательства некоторых традиций мусульманского и обычного права, не противоречащих общим началам российского законодательства (беспроцентного кредитования в мусульманском праве, особенно востребованного в условиях разразившегося финансового кризиса, при регулировании гражданских и хозяйственных отношений в регионах традиционного распространения ислама, примирительных процедур в обычном праве, которые могут быть использованы по делам так называемого частного обвинения, возбуждаемых лишь по заявлениям потерпевших в уголовном и уголовно-процессуальном законодательстве, традиций казачества в области землепользования в земельном законодательстве и др.).
Решение этой задачи осложняется, тем, что федеративный характер российского государства еще не проявился в полной мере. Но федерализм — явление развивающееся, каждый день наполняющееся новыми красками. Объем и порядок распределения полномочий в центре и на местах могут меняться
в соответствии со ст.136 Конституции РФ.
В любом случае конкретные пути и способы всевозможного учета в правой политике и юридической практике правовых традиций и обычаев народов Северного Кавказа могут быть окончательно определены только после тщательного изучения правового наследия этих народов.
Однако история правового развития народов Северного Кавказа до сих пор остается малоизученной.
Весьма объемный, но разрозненный, к тому же малодоступный даже для профессионально занимающихся данной проблематикой ученых, нормативно-правовой материал, за исключением, быть может, нескольких записей адатов и норм мусульманского права горских народов, осуществленных офицерами Генерального штаба по поручению генерала Ермолова и позже опубликованных профессором Ф.И. Леонтовичем в виде свода этих норм, остается до сих пор не исследованным и, по справедливому замечанию проф. Д.Ю. Шапсу-гова, даже не введен в научный оборот.
Как бы то ни было, важно понимать, что «в силовом поле» российской цивилизации взаимодействуют культуры и цивилизации различных типов, что собственно и составляет ее специфику. На Северном Кавказе, в пределах своей исторической родины, проживают народы, имеющие культурно-цивилизационные притяжения далеко за пределами России. Поэтому любая недооценка или игнорирование культурных ценностей этих народов, в том числе правовых традиций, несущих в себе, помимо сугубо правовых значений, огромное разнообразие и богатство культурных смыслов, что позволяет рассматривать их не только в качестве правовых феноменов, но и как культурные формы, чреваты трансформацией цивилизационных качеств российского общества — дальнейшим распространением на Северном Кавказе чуждого мусульманскому населению этого региона исламского фундаментализма ваххабитского толка, ростом антироссийских настроений на бытовом уровне и разрушением исторически сложившейся духовной общности народов, дальнейшим углублением наметившегося расхождения двух культурных пластов — европейского и восточного, давно уже ставшего в ряде республик СНГ Центральной Азии свершившимся фактом (со всеми вытекающими отсюда политическими последствиями).
В связи с этим теоретико-научная и практическая значимость предлагаемого Южным филиалом Института проекта по подготовке и изданию многотомной «Антологии памятников права на-
12
Шапсугов Д.Ю.
родов Кавказа», по своему содержанию и объему не имеющей аналогов в мировой литературе, сама собой очевидна, не вызывает сомнений, ее трудно переоценить. Необходимо, чтобы специфический
юридический опыт не рассеивался, а откладывался в памяти социума, хранился, активно приумножался и был пригоден для использования при решении теоретических проблем и практических задач.
УДК 340.15
Шапсугов Д.Ю.
Профессор, д. ю. н., заслуженный юрист РФ, директор Южного филиала Института государства и права РАН
О СТРУКТУРЕ И ПРОБЛЕМАХ РЕАЛИЗАЦИИ НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОГО ПРОЕКТА «АНТОЛОГИЯ ПАМЯТНИКОВ ПРАВА НАРОДОВ КАВКАЗА»
В статье обосновывается необходимость осуществления многотомного издания «Антология памятников права народов Кавказа». Предлагаются на обсуждение разные варианты структуры этого изда-
In the article the necessity of creation of many-volumed edition of «The Anthology of the monuments of law of the peoples of the Caucasus». Different variants of the structure of this edition are offered for discussion.
Ключевые слова: антология, Кавказ, памятники обычного права, правовая культура.
Key words: anthology, the Caucasus, monuments of the customary law, legal culture.
Настоящая научная конференция проводится в соответствии с рекомендациями Ученого совета Института государства и права РАН, состоявшегося 20 мая 2009 г., на заседании которого мною был сделан доклад «Памятники права народов Кавказа: проблемы исследования процессов становления и развития». Приняв решение о необходимости поддержать проект издания «Антология памятников права народов Северного Кавказа», Ученый совет ИГП РАН обратил внимание на необходимость тщательного анализа организационных, научных и финансовых проблем, связанных с его реализацией.
Особое внимание среди этих проблем занимает вопрос о структуре и проблемах реализации данного проекта.
Нетрудно заметить, что решение названных проблем в значительной степени зависит от ответа на фундаментальный вопрос о том, есть ли основания говорить о самом существовании права народов Кавказа, что оно из себя представляет, можно ли установить закономерности, тенденции его становления и развития? Возможно ли этот процесс выразить в общей концепции государственно-правового развития или в нескольких отдельных концепциях?
Для правильного ответа на данный вопрос важно исходить из того реального факта, что Кавказ всегда являлся центром взаимодействия арабской, греческой, римско-византийской, иранской, турец-
кой, татаро-монгольской, русской правовых культур с самобытным правовым опытом народов Кавказа. Это определило достаточно высокий уровень их правового развития. К сожалению, именно это взаимодействие остается до сих пор не изученным. Основной причиной тому является невведенность огромной массы источников в научный оборот, разобщенность, в известном смысле недоступность даже опубликованных источников, поскольку ряд изданий носит узкорегиональный и малотиражный характер.
В результате на весьма ограниченном историко-правовом материале разрабатываются претендующие на универсальность но, как правило, односторонние концепции государственно-правового развития народов Кавказа.
Данное обстоятельство обусловливает необходимость осуществления обобщенного многотомного издания «Антологии памятников права народов Кавказа», тщательное изучение которых позволит дать ответ на поставленный выше вопрос. При таком подходе предметом анализа должны стать документы, характеризующие обособленную историю правового развития каждого народа, вну-трикавказское правовое взаимодействие народов Кавказа с другими народами и государствами, взаимодействие некавказских народов и государств друг с другом по поводу народов и государств Кавказа, правовые статусы и юридические формы органи-
