CC BY
64
УДК 94(47).)073
ВОПРОСЫ ОПРЕДЕЛЕНИЯ РЕПРЕЗЕНТАТИВНОСТИ ФОРМУЛЯРНЫХ СПИСКОВ СЛУЖАЩИХ МЕСТНЫХ ГОСУДАРСТВЕННЫХ УЧРЕЖДЕНИЙ РОССИИ
(1850-Е ГОДЫ)
В.А. Иванов
В статье рассматриваются вопросы определения репрезентативности корпуса формулярных списков служащих местных государственных учреждений России как массовых источников. Автор на примере изучения выборки формулярных списков гражданских служащих московских и калужских губернских учреждений за 1850-е годы предлагает конкретные методы решения этой источниковедческой проблемы.
Ключевые слова: репрезентативность, формулярные списки, служащие местных государственных учреждений, выборка, методы изучения
В последние десятилетия информационный потенциал формулярных (послужных) списков как разновидности служебной документации государственного происхождения активно привлекается исследователями для характеристики разных социо-профессиональных групп населения[1], и в первую очередь, высшей и местной бюрократии России второй половины ХУШ - начала XX в.[2]
Опыт использования послужных списков российских чиновников с одной стороны, продемонстрировал широкие возможности, открываемые привлечением этого вида массового источника, а с другой, остро поставил вопрос о необходимости его комплексного изучения [3].
До сих пор одним из наименее разработанных аспектов изучения формулярных списков, остается проблема их репрезентативности.
Предлагаемая статья ставит своей целью рассмотреть некоторые вопросы выяснения репрезентативности комплекса формулярных списков служащих местного звена государственного аппарата как массовых источников в предреформенное время.
В источниковедении термин «репрезентативность» употребляется в двух значениях: для обозначения «представительности информации определенного корпуса массовых источников относительно социальной действительности» и определения представительности выборки документов относительно всего фонда массовых источников [4], т. е. генеральной совокупности, под которой в статистике понимают всю совокупность объектов, подлежащих изучению. От правильного выбора той или иной методики получения репрезентативной информации во многом зависит точность окончательных выводов. Это особенно актуально в тех случаях, когда исследователь имеет дело с естественной выборкой, т. е. совокупностью документов, сохранившейся или выявленной лишь частично, представительность которой неизвестна.
Вопросы репрезентативности послужных списков служащих государственных учреждений ставились в работах историков, охватывающих разные исторические периоды: С.М. Троицким (середина XVIII в.) [5], М.Ф. Румянцевой (конец XVIII в.) [6], профессором Корнельского университета (США) У. Пинтнером (начало - середина XIX в.) [7].
В исследовании С.М. Троицкого эта проблема решается методом соотнесения учтенного количества послужных списков («сказок») с общей численностью служащих центральных и местных звеньев государственного аппарата, исчисленной по материалам переписи 1754-1756 гг. [5, с. 163180]
М.Ф. Румянцева под решением проблемы репрезентативности понимает установление соотношения имеющихся в распоряжении исследователя формулярных списков с составом служащих государственных учреждений в тот или иной период [6, с. 66]. Не имея, однако, сведений о числе служащих местных присутствий в изучаемое время, историк ограничивается сопоставлением имеющегося в наличии корпуса индивидуальных формулярных списков (составлялись на одно лицо или группу лиц при назначении на должность, при производстве в следующий чин, при выходе в отставку и т. д.) с количеством чиновников, значившимся в штатах учреждений по каждой должности. При этом М.Ф. Румянцева подчеркивает, что она «с недоверием относится к штатам учреждений и считает их недостоверным источником для определения реальной численности служащих...» [6, с. 70, 71] Апробация этого метода на извлеченных из фонда Герольдмейстерской конторы РГАДА индивидуальных формулярах служащих присутственных мест за 1781-1782 гг., по оценке исследователя, по-видимому, дала, «заниженное представление о степени репрезентативности комплекса формулярных списков»[6, с. 72] .
Видный зарубежный специалист по истории российской бюрократии У. Пинтнер, при отборе в РГИА корпуса формулярных списков чиновников местных учреждений, исходя из того, что: во-
первых, эти документы должны были ежегодно представляться в Герольдию на всех служащих, имевших классные чины, во-вторых, их утраты носили случайный характер и, в-третьих, нет никаких свидетельств о применении сознательного принципа отбора, или уничтожения списков, привлек для анализа материалы, содержащие только полные комплекты групповых послужных списков служащих учреждения за данный год. Руководствуясь этим принципом У. Пинтнер, как он полагает, решает проблему необъективного отбора списков внутри учреждения [8].
Резюмируем сказанное. В литературе существует три близких по технике исполнения, но отличных друг от друга по конечным научным результатам традиционных подхода к проблеме репрезентативности, т. е. сравнения выборочной и генеральной совокупностей формулярных списков служащих местных органов государственного управления. Первый, дающий наиболее достоверные результаты, состоит в установлении соотношения выявленного количества списков с фактической численностью состава учреждения, которая в данном случае принимается за генеральную совокупность. Второй, предусматривает сопоставление выборки документов с показателями штатных расписаний. Главным его недостатком является то, что штаты, как правильно показано в литературе [5, с. 164; 6, с. 70, 73], не могут служить надежным источником для определения реального числа служащих местных присутствий, поскольку законодателем разрешалось регулировать количество мелких чиновников и канцелярских служителей самим руководителям учреждений, с учетом их конкретных потребностей в этой категории работников и положенного им на жалованье денежного содержания. Кроме того, нельзя упускать из вида и тот факт, что отдельные штатные должности могли какое-то время оставаться вакантными, а на некоторых чиновники состояли сверх штата. Этот метод, если принять во внимание, что в действительности число служащих учреждения обычно превышало количество, положенное штатами, скорее всего, дает приближенное представление о степени репрезентативности выборочного материала.
При оценке репрезентативности формулярных списков служащих путем сопоставления сохранившегося их количества, с априорно установленной некогда существовавшей совокупностью, следует иметь в виду два обстоятельства. Во-первых, насколько данные выборки равномерно в количественном отношении отражают структуру и состояние генеральной совокупности. И, во-вторых, что групповые формулярные списки, составлявшиеся на чиновников какого-либо учреждения или целой губернии, по неизвестным причинам (строгую закономерность выявить не удалось), далеко не всегда охватывали весь персонал учреждения. На какую-то часть должностных лиц, несмотря на предписания законодателя [9], списки, по всей видимости, за какой-то год вообще не составлялись, т. е. лакуны в служебной документации образовывались естественным путем. Приведем лишь один типичный пример. В полном комплекте групповых формулярных списков служащих губернских учреждений Калужской губернии за 1851 г., составленных по всем правилам делопроизводства [9, ст. 1414-1415], насчитывается 78 списков служащих губернского правления [10]. По официальным же сведениям в этом учреждении в 1859 г. (в предреформенное время действовали штаты 1845 г.) [11], на службе состояло 122 человека [10, д. 5171], т. е. на 1/3 больше. В данном примере репрезентативность имеющихся в наличии списков будет равна 63,9 %. Здесь уместно будет заметить, что позднейшие изъятия из дел, содержащих групповые формуляры, списков отдельных чиновников, вряд ли имели место. В противном случае, это было бы видно.
Таким образом, мы убеждаемся, что в ряде случаев, даже сформированные делопроизводителями согласно требованиям законодателя, дошедшие до нас в первоначальном виде комплекты послужных списков служащих местных канцелярий, подчас не содержат формуляров всех значившихся в учреждении чиновников и канцеляристов.
В свете вышесказанного становится ясным, что решение сложной проблемы репрезентативности в ее полном объеме зависит от многих факторов, и, прежде всего характера и достаточности информации, которой располагает исследователь для изучения действительности. Мы считаем, что трудность оценки репрезентативности корпуса формулярных списков служащих разных уровней местного управления (губернский, уездный, городской), с которой объективно сталкивается исследователь ввиду существующих лакун, можно попытаться преодолеть реализацией различных приемов. Само собой разумеется, что при таком подходе степень точности оценки представительности выборки будет различной.
Исходя из этой посылки, обратимся к рассмотрению конкретного материала. Но вначале отметим, что под проблемой репрезентативности корпуса формулярных списков служащих местного звена бюрократического аппарата, мы понимаем установление соотношения выявленного количества документов не с их изначально существовавшим корпусом, а с реальной численностью служащих учреждения, которая в данном случае выступает как генеральная совокупность. Рациональность при-
менения именно такого подхода состоит в том, что он позволяет получить более точное представление о репрезентативности учтенной части формулярных списков.
Поскольку данная статья преследует главным образом методические цели, далее мы ограничимся рассмотрением репрезентативности комплекса формулярных списков только служащих московских и калужских губернских учреждений за 1850-е годы [12].
В зависимости от способа определения величины генеральной совокупности губернские присутственные места мы разделили на две группы. Для учреждений первой группы (6 московских - палаты: казенная, госимуществ, гражданского (1-й и 2-й департаменты), уголовного суда, канцелярия прокурора, приказ общественного призрения) и 7 калужских - губернское правление, палаты: гражданского и уголовного суда, казенная, госимуществ, канцелярия прокурора, приказ общественного призрения) этот показатель рассчитан по сведениям о наличном составе чиновников, содержащимся в материалах официального делопроизводства [13]. Для учреждений, включенных во вторую группу (московские - канцелярия губернатора, губернское правление, совестный суд, калужские - канцелярия губернатора, палата гражданского суда, совестный суд) размер генеральной совокупности определен по показателю, отражающему наибольшее количество выявленных формуляров штатных и сверхштатных служащих (чиновников и канцеляристов) за рассматриваемый промежуток времени, т. е. учитывающему все многообразие лиц, занятых в управлении и делопроизводстве.
Репрезентативность выборочного материала по учреждениям первой группы, видимо, не может быть подвергнута сомнению. Репрезентативность второй - менее точно отражает параметры генеральной совокупности.
Произведя необходимые расчеты, мы установили представительность выборочной совокупности формулярных списков как в целом по губернскому уровню управления, так и по отдельным присутственным местам. Результаты вычислений показывают различную степень представительности послужных списков. По московским учреждениям наивысшая ее величина зафиксирована в 1851 г. - 58,7 % и в 1853 г. - 68,8 %. За 1854 г. она составляет 33,1 %, 1855 г. - 25,3 %, 1856 г. - 24,4 %. За 1850 и 1857 гг. - менее 20 %. Самая низкая представительность списков приходится на 1858 г. (4,3 %) и 1859 г. (12,9 %). Примерно аналогичные показатели в целом мы имеем по калужским учреждениям: за 1851 г. - 70,1 %, 1853 г. 46,8 %, 1854 г. - 27,5 %, 1855 г. - 32,7 %, 1856 г. - 26,1 % и 1857 г. - 39,3 %. За остальные годы процент репрезентативности колеблется от 4,1 (1858 г.) до 16,7 % (1852 г.).
Статистика выявляет различную репрезентативность списков по отдельным присутствиям за разные годы. Очень высокий ее уровень (свыше 50 %) имеется по московским учреждениям - канцелярии губернатора: 1851 г. - 66,1 %, 1854 г. - 82,3 %, 1856 г. - 61,3 %, 1857 г. - 90,3 %; губернскому правлению: 1853 г. - 100 %, 1859 г. - 62,2 %; канцелярии губернского прокурора: 1851 г. - 100 %, 1855 г. - 54,5 %; палате гражданского суда: 1851 г. - 79,1 % (1-й департамент), 1853 г. - 62,1 % (2-й департамент); палате уголовного суда: 1851 г. - 63,9 %, 1853 г. - 98,6 %; совестному суду 1851 г. -64,7 %; казенной палате: 1850 г. - 59 %, 1851 г. и 1853 г. - 83,1 %; палате госимуществ: 1851 г. - 60,3 %, 1853 г. - 77,9 %. По калужским губернским учреждениям наивысший уровень репрезентативности зафиксирован по канцелярии губернатора: 1851 и 1853 гг. - 100 %, 1857 г. - 60 %; приказу общественного призрения 1851 г. - 88,9 %; канцелярии губернского прокурора: 1851 г. - 85,7 %, 1853 г. -57,1 %; палате гражданского суда: 1851 г. - 100 %, 1853 г. - 66,7 %; уголовной палате 1851 г. 87,5 %; казенной палате 1851 г. - 95,2 %, 1853 г. - 57,2 %, 1857 г. - 54,8 %, губернскому правлению - 63,9 %.
Высокий уровень репрезентативности (в пределах 30-50 %) по московским губернским учреждениям установлен по губернскому правлению: 1852 г. и 1853 гг.- 36,4 %, 1854 г. - 45,4 %, 1855 г. -33,0 %, 1856 г. - 32,4 %; канцелярии губернского прокурора: 1852 и 1853 гг. - 36,4 %, 1854 г. - 45,4 %; палате уголовного суда: 1852 г. -37,5 %, 1854 г. - 40,3 %, 1855 г. - 50 %, 1856 г. - 45,8 %; палате госимуществ: 1852 г. - 32,4 %, 1855 и 1856 гг. - 36,8 %, 1857 г. - 39,7 %. По калужским губернским присутственным местам аналогичные цифры имеются по канцелярии губернатора: 1852 г. - 48,6 %, 1854 г. - 40 %, 1855 г. - 45,7 %; губернскому правлению 1854 г. - 43,4 %; палате гражданского суда: 1850 г. - 45 %, 1852 г. - 35 %, 1854 г. - 33,3 %, 1857 г. - 35 %; палате уголовного суда: 1850 г. - 35,4 %, 1853 г. - 43,7 %, 1854 г. - 31,2 %, 1857 г. - 37,5 %; казенной палате: 1852 г. - 42,7 %, 1854 г. - 41,1 %, 1855 г. - 38,7 %, 1856 г. - 39,5 %; палате госимуществ 1853 г. - 34,3 %.
Средний уровень представительности (20-30 %) формулярных списков по московским губернским учреждениям установлен по губернскому правлению: 1857 г. - 20,5 %, 1858 г. - 21,1 %; приказу общественного призрения 1852 и 1853 гг. - 21 %; палате гражданского суда (2-й департамент): 1854 г. - 22,6 %, 1855 г. - 28,8 %, 1857 г. - 21,5 %; казенной палате 1855 г. - 22,6 %. В калужских губернских учреждениях соответствующий процент установлен в канцелярии губернатора- 20 (1856 г.); в губернском правлении- 20,5 (1858 г.); в палате гражданского суда - 33,3 (1854 г.); в пала-
те уголовного суда - 27,1, (1852 г.) - 29,2 (1855 г.); в палате госимуществ - 28,2 (1851 г.); За остальные годы репрезентативность послужных списков чиновников и канцеляристов в московских и калужских губернских присутствиях составляет менее 20 %. Она колеблется по московским учреждениям от 1,5 % (палата госимуществ 1850 и 1851 гг.) до 16,9 % (палата гражданского суда 2-й департамент), калужским от 1,5 % (палата госимуществ - 1852 г.) до 18 % (губернское правление - 1859 г.).
Как выяснилось, по ряду учреждений мы не имеем формулярных списков. Так, не выявлены списки служащих московских канцелярий: губернатора (за 1852, 1853, 1855, 1857 и 1858 гг.), губернского правления (1859 г.), канцелярии губернского прокурора (1850, 1857-1859 гг.), палаты уголовного суда (1857-1859 гг.), казенной палаты (1858, 1859 гг.), палаты госимуществ (1858 г.) др. По калужским губернским присутствиям не удалось разыскать формуляры служащих канцелярии губернатора (за 1859 г.), губернского правления (1850, 1852 гг.), канцелярии губернского прокурора (1852, 1854, 1855, 1858, 1859 гг.), палаты гражданского суда (1855, 1856, 1858, 1859 гг.), палаты уголовного суда (1856, 1858, 1859 гг.), казенной палаты (1850, 1858, 1859 гг.), палаты госимуществ (1850, 1858, 1859 гг.).
Подытоживая сказанное заметим, что описанная выше методика выяснения репрезентативности естественной выборки формулярных списков служащих местных государственных учреждений, может служить относительно надежным инструментом, позволяющим в большинстве случаев близко к действительности определить репрезентативность выявленного корпуса формуляров, что имеет первостепенное значение для привлечения этой разновидности массовой документации как источника для количественного анализа разных групп губернской бюрократии в России.
In the article questions of methods of ascertaining representativeness of service records of Russian local officials as mass sources are considered. The author on an example of studying of sample of service records of civil serving Moscow and Kaluga provincial agencies for 1850th years offers concrete methods of the decision of this source study problem.
The key words: representatives, service records, officials of local state agencies, sample, studying methods
Список литературы
1. Вульфсон Г.Н. Разночинно-демократическое движение в Поволжье и на Урале в годы первой революционной ситуации. Казань, 1974; Зайончковский П.А. Самодержавие и русская армия на рубеже XIX-XX столетий. 1801-1903. М., 1973; Куликова И.С. Послужные списки священноцерков-нослужителей Успенского собора Кремля как исторический источник (вторая половина XIX в. - 1915 г.) // Архивоведение и источниковедение отечественной истории. Проблемы взаимодействия на современном этапе. Докл. и тез. выступлений на Третьей Всерос. конф. Москва, 22-26 февр. 1999 г. М., 1999. С. 209-213; Сербина К.Н. Послужные списки рабочих Урала как исторический источник (80-е годы XIX в.) // Проблемы источниковедения. Т. VII. М., 1959; С. 105-111; Целорунго Д.Г. Офицеры русской армии - участники Бородинского сражения: Историко-социологическое исследование. М., 2002; Щетинина Г.И. Университеты в России и устав 1884 года. М., 1976; Она же. Послужные списки как исторический источник о составе профессоров в пореформенной России // История СССР. 1977. №. 1. С. 84-96; и др.
2. См., например: Дубенцов Б.Б., Куликов С.В. Социальная эволюция высшей царской бюрократии во второй половине XIX - начале ХХ в. (Итоги и перспективы изучения) // Проблемы социально-экономической и политической истории России XIX - начала ХХ века. СПб., 1999;Зайончковский П.А. Правительственный аппарат самодержавной России в XIX в. М., 1978; Киселев И.Н., Мироненко С.В. О чем рассказали формулярные списки. Вып. 9. М., 1986. С. 6-31; Куликов С.В. Социальный облик высшей бюрократии России накануне Февральской революции // Из глубины времен. Вып. 5. СПб., 1995. С. 3-25; Лысенко Л.М. Губернаторы и генерал-губернаторы Российской империи (XVIII - начало XX века). Изд. 2-е, испр. и доп. М., 2001; Мироненко С.В. Самодержавие и реформы. Политическая борьба в России в начале XIX в. М., 1989; Морякова О.В. Система местного управления России при Николае I. М., 1998; Оржеховский И.В. Из истории внутренней политики самодержавия в 60-70-х гг. XIX в. Горький, 1974; Раскин Д.И. Специализация высшей российской бюрократии XIX - начала ХХ в.: образование, профессиональный опыт, продвижение по службе // Из глубины времен. Вып. 3. СПб., 1994. С. 29-42; Pintner W. The Social Characteristics of the Early Nineteenth-Century Russian Bureaucracy // Slavic Review. Vol. 29. No. 3 (Sept. 1970). PP. 429-443; Russian Officialdom: The Bureaucratization of Russian Society from the Seventeenth to the Twentieth Century. Chapel Hill. 1980; Пинтнер У. The Nineteenth Century Provincial Civil Service. The Case of Kostroma // Сословия и государственная власть в России. XV - середина XIX вв.: Международн. конф. Чте-
ния памяти акад. Л.В. Черепнина: Тез. докл. Ч. II. М., 1994. С. 301-314; и др.
3. Иванов В.А. Губернское чиновничество 50-60 гг. XIX в. России. Историкоисточниковедческие очерки (по материалам Московск. и Калужск. губ. Калуга, 1994. С. 10.
4. Лубский А.В., Пронштей А.П. Некоторые теоретические и методические проблемы источниковедения массовых источников // Источниковедение отечественной истории. 1981. М., 1982. С. 23; Тартаковский А.Г. Некоторые аспекты проблемы доказательности в источниковедении // История СССР. 1973. №. 6. С. 65-66.
5. Троицкий С. М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII в. Формирование бюрократии. М., 1974.
6. Румянцева М.Ф. Источники по истории российского чиновничества второй половины XVIII в. // Археографический ежегодник за 1991 год М.. 1994. С. 64-74.
7. Pintner W.M. The Evolution of Civil Officialdom, 1755 - 1855 // Russian Officialdom. The Bureaucratization of Russian Society from the Seventeenth to the Twentieth Century. Chapel Hill. 1980. PP. 190-226.
8. Pintner W.M. The Evolution of Civil Officialdom, 1755-1855. Р. 197. Вскользь заметим, что сомнения в репрезентативности полученных У. Пинтнером данных о сословном составе низших чиновников на начало XIX в. высказала Л.Ф. Писарькова (Писарькова Л.Ф. Государственное управление России с конца XVII до конца XVIII века. Эволюция бюрократической системы. М., 2007. С. 513). К сказанному добавим, что У. Пинтнером, использованы только формуляры разных категорий классных чиновников, списки же многочисленной массы нерангированных служащих местных присутствий - не учитываются.
9. Согласно действовавшему закону, послужные списки должны были составляться ежегодно на каждого чиновника и канцелярского служителя (Свод законов Российской империи. 1842. Т. 3, ч.1. Ст. 1411).
10. Государственный архив Калужской области (ГАКО). Ф. Оп. 1. Д. 3780, 3781.
11. ПСЗ-II. Т. 23. Отд. 2. № 18580.
12. Для анализа привлечено свыше 4 тыс. формулярных списков классных чиновников и кан-
целярских служителей, выявленных в Российском государственном историческом архиве (РГИА). Ф. 1349. Оп. 5. Д. 62- 65, 67, 68, 70, 71, 73, 505, 585, 703, 725, 850, 1157, 1158, 1335, 1380, 1649, 1819,
1920, 1923, 2033, 2055, 2114, 2287, 2289, 2305, 2333, 2306, 2308, 2312, 2451, 2491, 2678, 2679, 2681,
2740, 2743, 3158, 3167, 3316, 3371, 3372, 3374, 3714, 3864, 4264, 4685, 4906, 4907, 4911, 4937, 5013,
5230,, 5282, 5298, 5300, 5404, 5739, 5906, 6374, 6523, 7270, 8092, 8093, 8698, 8948, 8953, 8954, 9172;
ГАКО. Ф. 62. Оп. 1. 3726, 3729, 3780, 3781. 4455, 4456, 4508. 5142; Центральном историческом архиве Москвы (ЦИАМ) Ф. 54. Оп. 176. Д. 2759, 2762, 2768, 2770, 2771, 2775, 2783.
13. Об этих материалах см.: Иванов В.А. Документы Госархива Калужской области о численности чиновников губернии в предреформенный период (1855 - январь 1861 г.) // Отечественные архивы. 2006. №. 4. 52-58; Его же Источники о численном составе чиновников местных московских учреждений середины XIX века // Отечественная история. 2007. № 5. С. 175-188; Его же. Источники о штатах присутственных мест Московской губернии в середине XIX в. // Исследования по источниковедению истории России (до 1917 г.). Сб. статей. М., 2009. С. 169-192.
Об авторе
Иванов В. А. - кандидат исторических наук, доцент, доцент кафедры отечественной истории Калужского государственного университета им. К.Э. Циолковского,
адрес служебный: 248600, г. Калуга, ул. Ленина, 83, Калужский государственный университет им. К.Э. Циолковского. Кафедра отечественной истории. Тел.: 8(4842)56-32-80
адрес домашний: 248016, г. Калуга, ул. Баррикад, д. 155, кв. 10, тел.: дом. 8(4842)743408, моб. 8-910-5472030,
e-mail: madivasv@rambler.ru
