CC BY
451
2 015' 0 7
ВЛАСТЬ
153
BAZAROV Victor Borisovich, Cand. Sci.(Hist.), Senior Researcher, Institute of Mongolian, Buddhist and Tibetan Studies, Siberian Branch of Russian Academy of Sciences (6, Sakhyanovoj St, Ulan-Ude, Republic of Buryatia, Russia, 670047; [email protected])
THE RUSSIAN-CHINESE RELATIONS IN THE FIRST QUARTER OF THE 20th CENTURY: MONGOLIAN QUESTION
Abstract. The article is devoted to the Russian-Chinese relations in the first quarter of the 20th century concerning the Mongolian question. The period was characterized by serious changes in the geopolitical situation in East Asia. Xinhai revolution had marked the end of the Qing Empire. Independence of Mongolia became actual and possible due to the changes in China. Russia supported separatist sentiments of External Mongolia. The author shows dynamics of the events which occurred after the capture of Urga. It actually provoked the explosion of the anti-Chinese moods which pushed to exile of the Chinese troops from the territory of External Mongolia with the help of such ideological opponents as the red Mongols and the troops of baron Ungern. Returning of External Mongolia to the bosom of China in the first quarter of the 20th century became problematic, and even impossible.
Keywords: Mongolia, China, Russia, independence of Mongolia, East Asia
ДАРЧИЕВА Светлана Валерьевна — к.и.н., доцент, старший научный сотрудник Северо-Осетинского института гуманитарных и социальных исследований им. В.И. Абаева Владикавказского научного центра РАН и Правительства Республики Северная Осетия — Алания (362035, Россия, Республика Северная Осетия, г. Владикавказ, ул. Галковского, 200; [email protected])
ВОПРОСЫ ГОСУДАРСТВЕННОГО УСТРОЙСТВА И ГОСУДАРСТВЕННАЯ ДУМА РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В НАЧАЛЕ XX в.
Аннотация. Статья посвящена реформе политической системы России в ходе Первой русской революции 1905-1907 гг. как началу трансформации самодержавия в конституционную монархию. Особое внимание уделяется спорам в научной литературе об определении формы правления и природы политического режима России в период конституционных реформ. Автор считает, что основные законы 1906 г. свидетельствуют о возникновении в России октроированного конституционализма с дуалистической монархией, в которой законодательная власть принадлежала императору и парламенту, исполнительная - императору и министрам, судебная - Правительствующему сенату.
Ключевые слова: конституционализм, политические институты, реформа, Государственная дума, Совет министров, Государственный совет
Революция 1905—1907 гг. в России резко обострила проблему реформирования политической и правовой системы, поставила самодержавие перед необходимостью собственной трансформации в конституционную монархию. Преобразование государственного строя на конституционных началах протекало в сложных условиях. Система монархического конституционализма в России получила легальное оформление в октроированных правовых актах, важнейшими из которых были Основные законы 1906 г. — первая русская конституция (хотя акт с таким названием и не был издан). Основные законы предусматривали введение смешанной формы правления и исходили из дуализма исполнительной и законодательной власти.
Главным предметом споров в научной литературе остается определение формы правления и природы политического режима России в период конституционных реформ. В историко-правовой литературе продолжается дискуссия о том, перешла
ли Россия в результате государственной реформы 1905—1906 гг. к конституционной форме правления, установилась ли в ней конституционная монархия и можно ли рассматривать конституционную монархию как особую и самостоятельную форму правления или же следует говорить о ней как о переходной форме, связывающий абсолютизм и парламентаризм.
Первый опыт анализа проведенных реформ в политической системе был предпринят еще до 1917 г. рядом российских юристов, которые стремились доказать неизбежность превращения Российской империи в конституционное государство, а самой Думы — в полноценный парламент [Коркунов 1913]. В советской историографии преобладала отрицательная оценка реформистских тенденций в системе государственной власти России в начале XX в. [Кризис самодержавия... 1984]. Общеизвестно одностороннее определение этих реформ как «побочного продукта революционной борьбы», как «политики лавирования и уступок». Для современного этапа исследований характерно стремление рассмотреть взаимодействие демократических и авторитарных тенденций в развитии российского конституционализма в сравнительном контексте [Медушевский 1997].
Есть общие закономерности перехода от абсолютизма к конституционной государственности. В современной литературе выделены две основные модели перехода от абсолютной монархии к конституционной форме правления [Медушевский 1994]. Первая рассматривается как западная модель и подробно освещена в работе французского автора А. Токвиля [Токвиль 1906]. Вторая модель — восточноевропейская. Ее сущность раскрыл на примере событий в России и Германии немецкий социолог М. Вебер. В статьях 1906 г. «К положению буржуазной демократии в России» и «Переход России к псевдоконституционализму» М. Вебер осмыслил специфику демократизации общественной и государственной жизни России в период Первой русской революции [Вебер 2007]. Сложившийся в ходе реформ строй М. Вебер охарактеризовал как псевдоконституционализм, отмечая «монополистическое положение» Совета министров, при котором «министры могут распоряжаться, как хотят, призрачным парламентом, созданным их же машиной управления и лишенным того влияния, которое он мог иметь, если бы был обеспечен правом» [Глинка 2001: 12]. Сами Основные законы, по М. Веберу, это «кодификация карикатуры на конституционализм, поскольку Совет министров не ответственен перед парламентом» [Гоголевский 2002: 65]. Суммируя свои впечатления, М. Вебер пришел к выводу, что «издание Основных законов» есть «осуществление потребности властей отомстить обществу за Манифест 17 октября» [Гоголевский 2002: 65]. Для М. Вебера деятельность правительства С.Ю. Витте — не конституционализм, а циничный расчет создать видимость правового государства с целью получения международного кредита [Вебер 2007: 56-57].
Государственная реформа 1905—1906 гг., несомненно, имела конституционный характер, — к такому выводу приходит русский правовед В.В. Леонтович. В своем фундаментальном исследовании процесса развития гражданской свободы и становления парламентаризма в России в XVIII — начале XX в. В.В. Леонтович доказывал, что Основные законы 1906 г. «представляли собой именно подлинную конституцию» [Леонтович 1995: 537]. В.В. Леонтович в своей работе всерьез заявляет, что Николай II избрал путь либеральных реформ, провозглашенный Манифестом 17 октября. Основные законы поставили власть и общество в равные условия, наделив их одинаковыми правами. Все дело в праве Думы рассмотреть отклоненный закон в следующей сессии, а раз так, то, чтобы не ронять свой авторитет, царь не мог идти на вторичное вето [Леонтович 1995: 446-448]. За всю историю законотворчества Государственная дума ни разу не воспользовалась столь «грозным оружием», хотя поводов было достаточно.
Создание Государственной думы было составной частью осуществлявшихся в 1905—1906 гг. реформ государственного строя Российской империи. Важнейшей вехой стал Манифест 17 октября 1905 г. Провозглашенные им законодательные права Государственной думы власть в дальнейшем пыталась обставить разнообразными ограничениями.
В Манифесте «Об усовершенствовании основ государственного управления»
2015'07
ВЛАСТЬ
155
Николай II объявил: «.установить, чтобы никакой закон не мог восприять силу без одобрения Государственной думы, и чтобы выборным от народа обеспечена была возможность действительного участия в надзоре за закономерностью действий поставленных от нас властей» [Хрестоматия. 1998: 309-310].
Манифест фактически был вырван у царя силой. Сам Николай II признавал, что «дарует конституцию, решительным противником которой он был и продолжал оставаться» [Малышева 2001: 38-39]. Именно это во многом предопределило возможности Думы в сфере законотворчества и плодотворной реализации своих решений, а также коллизии взаимоотношений исполнительной и представительной ветвей власти.
Что же представляла собою Государственная дума, и какое место она занимала в системе российской государственности? И в дореволюционной, и в современной литературе на этот счет можно встретить самые различные, зачастую противоположные точки зрения.
Историческим назначением и главной задачей Государственной думы явилось выведение страны из глубочайшего экономического и политического кризиса. Объективная оценка реальных событий, происходивших в стране, была высказана историком и депутатом от кадетской фракции А.А. Кизеветтером: «Властвовать над Россией при помощи военной силы можно еще и без Думы; но управлять Россией, то есть правомерно регулировать жизненные процессы великой страны — без Думы уже невозможно» [Кизеветтер 1907: 194].
Можно привести многочисленные негативные оценки исторической роли российского парламентаризма, принадлежащие свидетелям его недолгого века. Наиболее категорично в этом смысле высказался философ и публицист В.В. Розанов: «.в Государственной Думе четырех созывов <.> не было с самого же начала ровно ничего государственного; у ней не было самой заботы о Государственном и Государевом деле, и она только как кокотка придумывала себе разные названия или прозвища, вроде "Думы народного гнева", и тому подобное. Никогда, ни разу в Думе не проявилось ни единства, ни творчества, ни одушевления. Она всегда была бесталанною и безгосударственною Думою» [Розанов 1992: 365].
В другой заметке В.В. Розанов высказался еще более скептично, указывая именно на российское народное представительство как на главную причину постигшей государство катастрофы: «Государственная Дума промотала все, что князья Киевские, цари Московские и Императоры Петербургские, а также сослуживцы их доблестные накапливали и скопили в тысячу лет» [Розанов 1992: 367].
В советской научной литературе политическая оценка законодательных учреждений начала XX в. преобладала над правовой. Государственная дума рассматривалась «как никчемное, неуклюжее учреждение, пристроенное к громоздкой и реакционной системе России». Прослеживался «ее путь от либеральной демагогии и бесполезных дебатов к политической реакции» [Кравец 2000: 319].
Парадокс политического развития России заключался в том, что с юридической точки зрения и Манифест, и новая редакция Основных законов 1906 г. являлись конституционными актами, которые как таковые не воспринимались правосознанием правящих структур. Их правосознание продолжало быть традиционалистским, признающим «незыблемость» исторической самодержавной власти и отрицающим необходимость реальных конституционных изменений, а тем более введение парламентарного строя [Дарчиева 2012: 149].
Общая оценка Думы не может быть однозначной. В связи с созданием Государственной думы регионы и народы страны впервые получили выборное представительство. Миллионы людей стали избирателями, почувствовав свою причастность к государственным делам. Развитие законотворческого процесса, когда подготовка и принятие законов перестали быть делом исключительно профессиональной бюрократии, а в обсуждение законопроектов постепенно вовлекалось все большее число людей, явилось неизбежным следствием политических перемен в российском обществе.
Вместе с тем в связи с отсутствием развитого гражданского строя не было и социально-экономических оснований для эволюционного развития конституци-
онного строя. По мнению В.В. Леонтовича, именно «неразвитость гражданского строя, гражданской свободы и повела к исчезновению политической свободы, к крушению конституционного строя в России» [Леонтович 1995: 539].
Итогом преобразований государственного строя в Российской империи в начале XX в. стало возникновение и функционирование системы монархического конституционализма. Государственная реформа 1905—1906 гг. имела конституционный характер. Изданные российским правительством правовые акты, такие как Манифест 17 октября 1905 г., Учреждение Государственной думы 20 февраля 1906 г., Учреждение Государственного совета 23 апреля 1906 г., Правила о порядке рассмотрения государственной росписи 8 марта 1906 г., Основные законы 23 апреля 1906 г., заложили юридическую основу для превращения самодержавия в конституционную монархию. Форма правления и государственный режим подверглись изменению и стали сочетать элементы конституционной системы и традиционных институтов дореформенной монархии. Основные законы 1906 г. свидетельствовали о возникновении в России октроированного конституционализма с дуалистической монархией, в которой законодательная власть принадлежала императору и парламенту, исполнительная — императору и министрам, судебная — Правительствующему сенату.
Список литературы
Вебер М. 2007. О России: Избранное. М.: РОССПЭН. 159 с.
Глинка Я.В. 2001. Одиннадцать лет в Государственной Думе. 1906—1917: Дневник и воспоминания. М.: Новое литературное обозрение. 400 с.
Гоголевский А.В. 2002. Русский либерализм в последнее десятилетие империи. Очерки истории 1906—1912 гг. СПб.: Изд-во СПбГУ. 232 с.
Дарчиева С.В. 2012. Модернизационные процессы в политической системе Российской империи в 1905—1907 гг. — Власть. № 9. С. 147-150.
Кизеветтер А.А. 1907. Письма из Таврического дворца. — Русская мысль. Апрель. Кн. IV. С. 190-199.
Коркунов Н.М. 1913. Русское государственное право. СПб.: Тип. Стасюлевича. 739 с.
Кравец И.А. 2000. Конституционализм и российская государственность в начале XXвека: учебное пособие. М.: ЮКЭА. 368 с.
Кризис самодержавия в России. 1895—1917. 1984. Л.: Наука. 664 с.
Леонтович В.В. 1995. История либерализма в России. 1762—1914. М.: Русский путь; Полиграфресурсы. 550 с.
Малышева О.Г. 2001. Государственная Дума в системе власти Российской империи: автореф. дис. ... д.и.н. М. 59 с.
Медушевский А.Н. 1994. Политическая философия русского конституционализма: автореф. дис. ... д.филос.н. М. 64 с.
Медушевский А.Н. 1997. Демократия и авторитаризм: Российский конституционализм в сравнительной перспективе. М.: РОССПЭН. 650 с.
Розанов В.В. 1992. Религия. Философия. Культура. М.: Республика. 399 с.
Токвиль А. 1906. Старый порядок и революция. СПб.: Тип. СПб. акц. общ. «Слово». 355 с.
Хрестоматия по истории отечественного государства и права. X век —1917 г. 1998. М.: Зерцало. 381 с.
DARCHIEVA Svetlana Valerievna, Cand.Sci.(Hist), Senior Researcher, V.I. Abaev North Ossetian Institute of Humanities and Social Studies of Vladikavkaz Scientific Center of the Russian Academy of Sciences and the Government of the Republic of North Ossetia-Alania (200, Galkovskogo St, Vladikavkaz, Republic of North Ossetia-Alania, Russia, 362035; [email protected])
STATE SYSTEM AND THE STATE DUMA OF THE RUSSIAN EMPIRE AT THE BEGINNING OF THE 20th CENTURY
2 015'07
ВЛАСТЬ
157
Abstract. The article is devoted to the reform of the political system in Russia during the first Russian revolution of 1905-1907 as the continual transformation of the autocracy into the constitutional monarchy. The author analyzes the main views in the scientific disputes on the definition of the form of government and the nature of the political regime in Russia during the constitutional reforms. The author believes that the organic law of 1906 demonstrates the emergence of Russia into the imposed constitutionalism with the dual monarchy, in which the legislative power belonged to the Emperor and to the Parliament, the executive one - to the Emperor and to ministers, the judiciary one - to the Senate. Keywords: constitutionalism, political institutions, reform, State Duma, Council of Ministers, State Council
ТЯН Валентин Васильевич — к.и.н., доцент кафедры рекламы, теории и практики связей с общественностью Института экономики и культуры (105318, Россия, г. Москва, ул. Ибрагимова, 31, корп. 1; [email protected])
СМЕНА ЭТНОПОЛИТИЧЕСКИХ ПРИОРИТЕТОВ ВЛАСТИ В УПРАВЛЕНЧЕСКОМ ПРОЦЕССЕ (советский опыт и российская практика)
Аннотация. В статье анализируется смена этнополитических приоритетов власти в управленческом процессе. Этнополитическая конъюнктура - важный аспект в характеристике власти. Характер и стиль управления неоднородным обществом зависят от типа общества и формы правления. Изменение этнополитических приоритетов связано со сменой и эволюцией власти. Анализ смены этнополитических приоритетов становится актуальным в современном политическом дискурсе, поскольку традиционные подходы в решении проблем национальных отношений потеряли свою эффективность. Преодоление национальной замкнутости, доверительные отношения между нациями, проживающими в стране, - это задача власти и российского общества.
Ключевые слова: национальный, федеративный, этнополитический, управленческий процесс, эволюция власти
В Российской империи сословная элита предопределила характер национальных отношений в полиэтническом многоконфессиональном обществе. Не считаясь с национальной элитой, сохраняя статусные позиции, монархическая власть проводила дискриминационную политику по отношению к этническим подданным в тренде идеологемы «самодержавие, православие, народность».
Накануне Первой мировой войны европейские социал-демократы заговорили о праве наций на самоопределение. Реализация этого права — путь к распаду империй. При этом важны статусные проблемы, вопросы создания в стране единого культурного пространства. В.И. Ленин писал в 1913 г.: «Всякий, кто хоть немного знаком с национальным вопросом, знает, что интернациональная культура не есть иннациональная культура (культура без национальной формы); иннацио-нальная культура, которая не должна быть ни русской, ни еврейской, ни польской, а только чистой культурой, есть бессмыслица; интернациональные идеи именно могут стать близкими рабочему классу только тогда, когда приноровлены к языку, на котором рабочий говорит, и к конкретным национальным условиям, в которых он живет; рабочий не должен быть равнодушен к положению и развитию своей национальной культуры, потому что через нее и только через нее получает он возможность принять участие в "интернациональной культуре демократизма и всемирного рабочего движения"» [Ленин 1980: 120]. Ленинский подход к решению проблемы национальных отношений (интернациональная культура) отличался от европейского (национально-культурная автономия) и тем более от североамериканского («плавильный котел»). Этнополитика понималась как инструмент выравнивания всего строя по авангарду. В том же году И.В. Сталин в статье «Марксизм и национальный вопрос» защищал права наций: «.нация
