CC BY
88
37 Ивакин И.М. Князь Владимир Мономах... С. 149; Орлов A.C. Владимир Мономах. С. 141.
38 ПВЛ. С. 115.
39 Так, в 1116 г., когда Глеб Всеславич Минский выступил против Мономаха, последнему пришлось осаждать его в Смоленске (ПСРЛ. Т.2. Стб. 282-283). Такая взаимосвязь Смоленска с историей Полоцкой земли не случайна. И Полоцк, и старый Смоленск (Гнездово) выступали в IX-X вв. в качестве двух соперничающих центров племенного союза кривичей (Горский A.A. Кривичи и полочане в IX-X вв.: (Вопросы политической истории) //Древнейшие государства Восточной Европы. 1992-1993. М., 1995. С.59). Затем, после упадка старого Смоленска и основания нового, последний становится ключевым звеном в системе контроля кривичских земель киевскими князьями.
40 См.: ПВЛ. С.79.
Н.В.Халявин
Вопрос о присоединении Новгорода к Москве в отечественной историографии 1917-1990-х годов
Московско-новгородское противостояние, причины борьбы двух земель, закончившейся падением Новгорода - эта тема всегда была популярной в отечественной историографии, как дореволюционной, так и советской, и современной. Надо заметить, что помимо чисто исторического интереса к вопросу присоединения новгородских земель к Москве как результату становления единого Русского государства всегда имелась и некоторая политическая составляющая в оценке этой проблемы.
Уже в первых работах советских историков, касавшихся падения Новгорода в XV веке, проявляется тезис, что оно было предрешено внутренним развитием боярской республики, так как, как писал Н.А.Рожков: «новгородская вольность была монополией верхов общества и нимало не обеспечивала интересов широких масс»1. М.Н.Покровский, в соответствии со своей теорией торгового капитала, замечал, что московско-новгородское противостояние было типичной борьбой за рынки. Однако, по мнению историка, не стоит забывать и о церковной подоплеке событий, так как великий князь Иван Васильевич шел на Новгород вовсе не против веча и новгородской свободы, он шел туда восстанавливать «пошатнувшееся» православие2.
В 1930-х годах все большее значение придается роли классовой борьбы в истории последних лет существования Новгородской республики. Широко распространенной в литературе того времени становится схема, по которой бояре-предатели, стоявшие против Москвы и объединения русских земель, готовые переметнуться на сторону Литвы, противопоставлялись простым новгородцам, выступавшим на стороне великого князя. Как писал С.Н.Быковский: «новгородская знать издавна была связана с Западом», искала в нем защиты от московских обид. «Московские князья, напротив, выступали по отношению к Новгороду только в качестве угнетателей боярства и купечества», тогда как « ...ничего подобного нельзя сказать о народных массах Новгорода. В глазах последних западные соседи как союзники их угнетателей, бояр и купцов являлись их врагами. В качестве слабейшей стороны они искали союзника в лице московского князя»3. В противоположность М.Н.Покровскому, историк писал, что религиозный вопрос из этого события «надо исключить начисто»4.
Придание московско-новгородскому конфликту по преимуществу классового характера полностью отвечало запросам советской историографии того времени, а противопоставление бояр-предателей и народа-патриота подчеркивало верность марксистско-ленинского подхода к истории, по которому классовая борьба являлась движущей силой всего исторического процесса, а носителем новых, прогрессивных идей непременно выступали эксплуатируемые народные массы.
Отдав должное общей схеме и отметив, что «объединительная политика Москвы встретила чрезвычайно сильное сопротивление новгородского боярства ...и крупнейшего новгородского купечества», тогда как «демократические низы Новгорода явно тяготели к Москве, к сильной великокняжеской власти, в которой надеялись найти опору против боярства»5, Д.С.Лихачев главное внимание в своей работе1941 года уделил идеологическому противостоянию Москвы и Новгорода. Отметим, что этот вопрос не находил должного освещения в советской исторической литературе. Кроме Лихачева какие-то намеки на новго-
родско-московскую борьбу как борьбу двух идей, двух разных образов жизни высказывались авторами работ по культуре Древней Руси и Новгорода. В 1920-е годы это публикации А.И.Некрасова6 и К.К.Романова7, но в первом случае все сводится к превалирующему влиянию Новгорода как старого духовного и культурного центра на Москву, а во втором вся идеологическая борьба выражается в разнице школ живописи, архитектуры, бытовых вкусов княжеской Москвы и боярского Новгорода. В 1930-е годы в этой области можно отметить исследование М.Н.Сперанского «Из истории новгородской литературы», где автор, переводя борьбу Новгорода и Москвы в идеологическую сферу, останавливает внимание на противопоставлении московской и новгородской церкви и стремлении последней к полной независимости от московского церковного центра путем попыток прямых и непосредственных контактов с Константинополем8.
В послевоенной работе о национальном самосознании Древней Руси Д.С.Лихачев вновь вернулся к своим идеям о новгородско-московском противостоянии, изложенным в более ранний период. Он обратил внимание на то, что в политике новгородского архиепископа Евфимия II (1430-1458) нашло отражение стремление боярского руководства республики противопоставить Новгород Москве. Выражалось это в активном обращении к новгородскому прошлому - восстановлении старых церквей и строительстве новых по подобию старинной новгородской архитектуры, установлении '<культа «преждеотошедших» новгородских архиепископов», написании в 1432 году «Софийского временника», поставившего в центр всей русской истории историю Великого Новгорода, наконец, в составлении в 1448 году нового летописного свода с ярко выраженным общерусским характером. Д.С.Лихачев объяснял появление общерусского новгородского летописного свода 1448 года тем, что победа идеи общерусского единства была очевидна и теперь «борьба шла уже не между центробежными и центростремительными силами в русской жизни: боролись областные центры с Москвой за возглавление того общерусского единства, которое уже всеми считалось одинаково необходимым»9. Ученый отмечал резкую смену в политике новгородского боярства после смены архиепископа. При следующем владыке - Ионе (1458-1471), когда падение Новгорода стало уже неизбежным, началась тактика лавирования и уступок Москве. Выражалась она, помимо частых поездок Ионы к великокняжескому престолу, в установлении в Новгороде почитания Сергия Радонежского, учреждении культа Михаила Клопского (яркого сторонника московской власти).
Обращаясь к собственно включению новгородских земель в состав единого государства, историк посчитал нужным подчеркнуть мягкость, безболезненность присоединения Новгорода - «уничтожение новгородской независимости понималось не как завоевание, а как воссоединение исконно русских земель. Сознание значительности одного из старейших русских городов постоянно ощущалось в отношении Москвы к Новгороду»10. Эта фраза, однако, отражала не столько исторические реалии далекого прошлого, сколько политическую ситуацию настоящего - близился юбилей столицы и Москва должна была предстать в исторических работах как хранительница идеи единого Русского государства, справедливая собирательница земель и символ государственной крепости.
Классовый подход в описании истории присоединения Новгорода к Москве оставался актуальным и для работ конца 40-х - первой половины 50-х годов, но стоит отметить, что в нем появились новые идеи. В целом сохранялась схема: «верхи» - против, «низы» - за присоединение к Москве. У В.Н.Вернадского в статье о политике Ивана III была высказана мысль, что «сила событий заставила московское правительство отказаться от использования новгородских феодалов как социальной опоры во вновь присоединенных землях»11.
Явную перекличку с этими выводами можно заметить в работах И.В.Лепко. Рассмотрев историю похода Ивана III «миром» на Новгород в 1476 году, исследовательница пришла к выводу, что «покупая себе союзников не всегда верных из числа новгородских крупных феодалов, Иван III ...проходил мимо тех слоев общества, тех «меньших» людей, которые ждали его прихода в Новгород как союзники неподкупные»12. Позиция бояр по отношению к московским властям, по мнению ученой, не была единой. Новгородские бояре делились на две группы: на «приятных» Москве - тех, которые за сохранение своих вотчин готовы были пожертвовать вековыми новгородскими вольностями, и на московских «противников» -тех, кто больше верил в литовские гарантии неприкосновенности своего статуса и состояния. Этим двум группам знати противостояли «меньшие люди» Новгорода, стремившиеся сохранить и «старины новгородские», и мир с московским великим князем. Поэтому они не могли быть сторонниками ни той, ни другой группы «лучших» новгородцев. В целом же «на-
личие антагонистических противоречий, борьбы между «меньшими» и «лучшими» людьми Новгорода позволило великому князю сломить упорство новгородских властителей»13.
В 50-е годы ученые вновь обращаются к выявлению причин ликвидации новгородской независимости. По мнению А.Монгайта и Г.Федорова, выраженному в работе рубежа 1940-1950-х годов, к моменту присоединения к Москве Новгородская республика переживала упадок, шло ее внутреннее «феодальное дробление, связанное с усилением аристократического характера правления». Поэтому «ликвидация Иваном III новгородской аристократической боярской республики была не реакционной заменой «демократического» строя монархическим, а глубоко прогрессивным явлением - одним из этапов ликвидации феодальной раздробленности»14.
Во второй половине 1950-х годов во многих работах сохранялся упрощенный подход к московско-новгородскому противостоянию, близкий к делению новгородцев на бояр-противников и «меньших» горожан - сторонников подчинения Москве. Вместе с тем в историографии этого времени все чаще звучит тезис, что «противоречия между владимирскими князьями и Новгородской боярской республикой вытекали из самого существа социально-экономического строя Руси и были ярким проявлением борьбы нарождавшихся сил единой государственности с защитниками феодальной раздробленности»15. Л.В.Данилова писала даже, что «падение политической независимости Новгородской республики - этого главного центра и средоточия сил, отстаивавших отживавшую систему феодальной раздробленности - предрешило участь Твери, Пскова и других более мелких самостоятельных земель и княжеств»16. Вполне справедливое указание на большое значение сломленного Москвой новгородского сопротивления, как нам кажется, все же не доказывает того, что Новгород ставил своей целью отстаивание феодальной раздробленности.
В 1960-м году вышла работа Л.В.Черепнина «Образование Русского централизованного государства в XIV - XVI вв.», где вопросам новгородско-московских отношений отводилось одно из ведущих мест. Автор проводил мысль, что падение Новгородской республики было предрешено в том числе и внутренними причинами - постоянной классовой борьбой, расшатывавшей устои Новгорода. Рассуждая об отношении различных социальных слое в новгородцев к Москве, Л.В.Черепнин отошел от привычной линии, разделяющей новгородское общество по отношению к Москве на противников объединения - бояр, и сторонников слияния - городских низов. В среде и тех и других, по его мнению, находились люди, активно выступавшие против московских посягательств на Великий Новгород. Историк пояснял: «конечно, не могло быть общности социальных интересов у бояр и черных людей. Одни защищали интересы феодальной аристократии, другие - утопическую идею вечевой демократии, охраняемой «добрым» князем»17. Таким образом, в исторической литературе появилась точка зрения, убеждавшая, что практически все социальные слои Новгорода выступали против его присоединения к Москве. Это явилось альтернативой традиционному делению новгородцев по отношению к великому князю на сепаратистов-бояр и сторонников единения - черное население.
Такие выводы были тем более важны, что в 1961 году вышла работа крупного специалиста по последнему веку существования новгородского государства - В.Н.Вернадского. Ученый, рассматривая столкновения Новгорода с Москвой, приводил свои прежние оценки событий, известные по более ранним публикациям. Во взаимоотношениях между Москвой, Литвой и Новгородом последний, по его словам, играл самостоятельную роль, стремясь «проводить свою политическую линию» и пытаясь «сохранить в новых условиях свою прежнюю самостоятельность»18.
Вместе с тем по вопросу об отношении новгородцев к Москве у В.Н.Вернадского появляются новые взгляды. Ученый писал, что по отношению к великому князю единства не было как в среде боярства (приверженцы Москвы и Литвы плюс неопределившееся «болото»), так и в среде городских низов (которые в конечном счете выступили не столько сторонниками великого князя, сколько защитниками вечевого устройства). Подытоживая причины падения Великого Новгорода, историк отмечал: «Крушение вечевого порядка было закономерно, ибо вечевой Новгород не только не сумел возглавить движение страны к единству, он даже не ставил перед собой эту задачу. Мало того, подлинные господа Великого Новгорода всячески тормозили образование единого Русского государства. Жизненная в условиях феодальной раздробленности политическая форма вечевой республики была сметена мощным объединительным процессом под руководством Москвы»19.
« ...Вполне определившаяся противоположность государства эксплуататоров классу эксплуатируемых закономерно вела к тому, что черный люд отказывает боярству в своей
поддержке» в борьбе Новгорода с Москвой - так оценивал позицию новгородских «низов» В.Л.Янин. Вместе с тем ученый предостерегал от упрощенного взгляда на проблему отношения различных слоев новгородского общества к вхождению в состав Московского государства. По его мнению, размышления историков о сторонниках «литовской» или «московской» ориентации в среде новгородского боярства искажают реальную картину. По словам В.Л.Янина, «трудно предположить, что среди землевладельцев Новгорода находились сторонники Москвы»20. К последним дням своего независимого существования Новгород подошел с антимосковски настроенным боярством, часть которого не исключала возможности перехода под суверенитет Литвы, и довольно равнодушной массой черных людей, которые не столько высказывали свое отношение к Москве, сколько защищали привычный новгородский образ жизни.
В общем, можно заметить, что к 70-м годам выработался такой взгляд на присоединение Новгорода к Москве, по которому выходило, что «именно внутренние процессы развития Новгородской республики предопределили конец ее независимости. Захватившая всю власть в Новгороде боярская олигархия искала путей, чтобы сохранить эту власть неразделенной и поэтому упорно сопротивлялась натиску со стороны Москвы». Часть новгородского боярства выступала даже за «переход Новгорода под защиту великого князя литовского <...> Народные массы Новгорода, напротив, стремились избавиться от засилья своих бояр и поэтому тяготели к Москве»21.
В первой половине 1980-х годов дальнейшее развитие получает тезис, по которому Новгородская республика времен Евфимия II переживала упадок, а политика его преемника Ионы указывала на неизбежность падения вечевого строя. Особое внимание этому аспекту уделяли в своих трудах А.С.Хорошев22, Э.С.Смирнова23, В.Н.Лазарев24.
Отойти от традиционных оценок вхождения Новгорода в состав Русского государства (по которым против этого выступали либо практически все новгородцы, либо линия противостояния единому государству проходила между боярами и новгородскими «низами») попытался Ю.Г.Алексеев Он предостерег от попыток расценивать новгородско-московскую борьбу (в частности столкновения 1471 года) как борьбу равноправных и равнозначных сторон. «Особность Новгорода (вне зависимости от своих конкретных рамок) все более становится архаикой, отживающим местным сепаратизмом». Нужно учитывать, что «Новгород -часть Русской земли, формальным главой которой являлся великий князь Московский»25.
Ученый критиковал тех историков, которые рисуют черных людей Великого Новгорода наивной массой, не осознающей собственных интересов в объединительном процессе, равнодушной ему. Рассматривая отношение различных социальных слоев города на Волхове к московскому князю, Ю.Г.Алексеев отмечал, что казнь новгородских бояр после Ше-лонской битвы и в то же время отпуск на свободу «мелких людей» - «конкретное и выразительное проявление социально-политической ориентации великого князя». Своей политикой по отношению к черным людям он разжигал антагонистические противоречия в новгородском обществе с более дальним прицелом на полную ликвидацию новгородской независимости. В то же время в среде самих городских «низов» не было четкой однозначной позиции - «лояльность (в массе) по отношению к великому князю, выступления против бояр и ...приверженность вечевому строю с его остатками старинной демократии - вот что определяло линию поведения новгородских черных людей в роковые для их города ...годы»26. Таким образом, упрощенные подходы, противопоставлявшие знать простым новгородцам исходя из отношения к Москве или лишавшие простых новгородцев какой-либо инициативы в процессе складывания единого государства, отходят на второй план, сменяются в отечественной историографии пониманием сложности и неоднозначности процессов, происходивших в то время.
По мнению Ю.ПАлексеева, в борьбе Москвы с новгородцами проблема лежала не в плоскости противостояния монархического начала республиканскому - решался основной вопрос внутренней структуры Русского государства - «быть ли ему единым политическим организмом, или, по прежнему, оставаться конгломератом слабо связанных между собой земель и княжеств под номинальной властью великого князя»27. «Решительное поражение Новгорода (в 1471 году. - Н.Х.) означало разгром наиболее вещественного остатка старой политической системы феодальной раздробленности страны»28. Кроме того, поход против Новгорода в 1471 году историк расценивает как «поход не только против изменников государства, но и против отступников церкви, он приобрел характер нравственного императива». Трагедия конфликта, по мнению Ю.ГАлексеева, состояла в том, что и Москва, и Новго-
род отстаивали в ходе него свои «старины». «Открытое противоборство двух «старин» - великокняжеской и новгородской - отражало столкновение двух тенденций политического развития - централизаторской и сепаратистской»29.
Вообще же в историографии второй половины 80-х-начала 90-х годов, наметилось некоторое «смягчение» оценок присоединения Новгорода к Москве и отношения к этому событию самих новгородцев. По мнению В.Л.Янина, нельзя отождествлять борьбу за независимость с сепаратизмом. Даже в возникших с середины XIV века условиях «жесткого противостояния Москве» измены новгородцев общерусскому делу нет. Однако в дальнейшем, с завершением процесса обояривания земель, фактической ликвидацией вечевого строя (по Янину, это произошло в результате реформы посадничества 1418 года, передавшей власть от веча «Совету господ») формируется «антибоярское классовое самосознание черного люда Новгорода». Поэтому «присоединение Новгорода к Москве оказывается не актом подавления демократии, а актом, в котором реализовалось социальное недовольство низов новгородского населения. Не было столкновения деспотизма и демократии. Было столкновение двух однородных сил феодализма, в котором новгородская боярская власть не получила поддержки со стороны народа»30.
Своей позицией по отношению к присоединению Новгорода к Москве выделялись работы Я.С.Лурье. Историк подчеркивал, что оценки исследователей этого процесса не могут считаться достаточно обоснованными, так как базируются на «враждебных Новгороду источниках». По его мнению, «видеть главную причину войны 1471 года (и, как следствие, присоединение Новгорода к Москве. - Н.Х.) в новгородской «измене» и «латинстве» можно только если следовать тенденциозной и противоречивой версии московских летописей». По выражению историка, присоединение Новгорода «не было связано с какой-либо угрозой русскому государству - оно представляет собой один из этапов последовательного процесса расширения великокняжеских владений»31.
По своему трактует поражение Новгорода Л .Н.Гумилев. По его словам, «в конце XV века представители нового этноса московитов перестали воспринимать реликт Древней Руси - новгородцев - как «своих», так как индикатором этнической симпатии в то время являлось вероисповедание». Новгород для Л.Н.Гумилева - последний этнический осколок древней Руси, «...пример Новгорода - это блестящий пример умирания этнической системы, при котором, как правило, исчезают не сами люди ...Вместе с независимостью Новгорода исчезли все стереотипы поведения, характерные для вечевой Руси, а сами люди сохранили лишь память о своем происхождении»32. Победа в противостоянии с Новгородом досталась, по словам историка, даже не Москве, так как «не Москва, не Тверь, не Новгород, а русская православная церковь как общественный институт стала выразительницей надежд и чаяний всех русских людей, независимо от их симпатии к отдельным князьям»33.
В исторической литературе 1990-х годов прозвучала критика сохранявшихся в историографии взглядов на проблему складывания единого русского государства, по которым инициатором объединения страны мог выступать и Новгород. В 40-е годы такую версию выдвигал Д.С.Лихачев, в 60-70-е годы об этом писал И.Б.Греков34. По мнению А.А.Горского, рассмотревшего историю политического развития русских земель в XIII—XIV веках, «факты показывают, что Новгород никогда не претендовал на присоединение к себе какого-либо из русских княжеств. Вся политическая история Новгорода не предполагала наличия общерусских объединительных тенденций»35. Таким образом, представлять московско-новгородские противоречия как борьбу двух центров, объединяющих вокруг себя русские земли, нет никаких оснований. Роль «собирателя» принадлежала Москве, Новгород на нее не претендовал.
Стоит отметить, что в историографии 90-х годов довольно широкое распространение получает идея о борьбе двух «старин», двух образов жизни, которая отразилась в московско-новгородском конфликте. Как пишет О.В.Мартышин, «Вольный Новгород пал в борьбе с самодержавной Москвой, и противоположность их политических систем придавала особую остроту и живописность конфликту, заставляя иногда забывать, что конкретными причинами его были не различия в форме правления, а отношение к объединению Руси, что сталкивались не монархия и республика, а центростремительные и центробежные силы, сторонники образования единого русского государства и защитники феодальной раздробленности и сепаратизма»36.
По мнению A.B.Петрова, нельзя говорить, что внутреннее развитие Новгородской республики привело ее к краху. «Роковой удар Новгороду был нанесен не изнутри, а извне».
Задаваясь вопросом о новгородской «измене» и «латинстве», историк отмечал: «...Надо сразу снять с лидеров этой партии (пролитовской. - Н.Х.) нелепое обвинение в национальной измене. Новгород еще не успел стать Великороссией, Руси же в древнем смысле этого понятия не изменял. И Великое княжество Литовское, и Великое княжество Московское на 90% состояли тогда из восточнославянских земель, население которых считало Русью именно свое государство, а не обязательно Московию»37. Новгород вообще раздирался между Москвой и Литвой. «В XV в. главным для Новгорода было сохранение его общественно-политического уклада и религиозно-национального своеобразия». Если второе могло быть достигнуто «в рамках Московской державы, то первое - только под властью «честного короля». С этим и связана победа «литовской партии» на вечевых собраниях зимы и весны 1471 года. Как отмечает историк, «столкнулись две правды - правда Новгорода и правда Москвы. Первая заключалась в том, что существование Новгородской вечевой республики в конце XV в. имело достаточно исторического оправдания. Но исторически оправданными были и действия Москвы по собиранию русских земель в единый боевой лагерь, не будь которого, не было бы и «Стояния на реке Угре», да и самой России не было бы». В конечном итоге победила Москва, однако, как выразился А.В.Петров, это «не исключает признания ценностей вечевой республики и сожаления об их утрате»38.
Последняя цитата свидетельствует о том, что в современной отечественной историографии можно обнаружить тенденцию к возврату в оценке присоединения Новгорода к Москве к положениям, встречающимся еще в дореволюционной исторической литературе (в частности это указание на то, что без московских объединительных усилий, какой бы ценой они не давались, не было бы и самой России, как говорил еще Н.М. Карамзин)39.
В признании демократических ценностей Великого Новгорода, помимо переклички с дореволюционной историографией, прослеживается и связь с современным политическим моментом. Древние корни русской демократии противопоставляются идеям, говорящим о невозможности, «чуждости» демократического устройства общества в России, о чем якобы свидетельствует весь ход русской истории. Таким образом, и в современной исторической литературе связь в освещении истории присоединения Новгорода к Москве с требованиями текущего политического момента весьма ощутима.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Рожков H.A. Очерки истории труда в России // Архив истории труда в России. Пг., 1923. Кн. 6-7. С.31.
2 См.: Покровский М.Н. Русская история с древнейших времен. М., 1933. Т. 1. С.135-139.
3 Быковский С.Н. Из истории классовой борьбы в Новгороде в XV веке // Изв. Гос. акад. истории материал, культуры. 1934. Вып. 3-4. С.138.
4 Там же. С. 132.
5 Лихачев Д.С. Идеологическая борьба Москвы и Новгорода в XIV-XV вв. // Ист. журн. 1941. № 6. С.46-47.
6 См.: Некрасов А.И. Великий Новгород и его художественная жизнь. М., 1924. С.96.
7 См.: Романов К.К. Псков, Новгород и Москва в их культурно-художественных взаимоотношениях //Изв. Рос. акад. истории материал, культуры. 1925. Т. IV. С.209-241.
8 См.: Сперанский М.Н. Из старинной новгородской литературы XIV в. Л., 1934. С.43.
9 Лихачев Д.С. Национальное самосознание Древней Руси: Очерки из области рус. лит. XI-XVII вв. М.;Л„ 1945. С.82.
10 Там же. С.91.
11 Вернадский В.Н. Политика Ивана III в Новгороде//Уч. зап. ЛГПИ. 1947. Т. 61. С. 106.
12 Лепко И.В. Поход Ивана III «миром» в 1476 г.//Уч. зап. ЛГПИ. 1948. Т. 78. С.154.
,э Лепко И.В. Социально-политическая борьба в Великом Новгороде в 1477-1478 гг. (по летописям) //Уч. зап. Вологод. пед. ин-та. 1951. Т. IX. С.56.
14 Монгайт А., Федоров Г. Вопросы истории Великого Новгорода (До включения его в состав русского централизованного государства) // Вопр. истории. 1950. № 9. С.112-116.
15 Пашуто В.Т. Героическая борьба русского народа за независимость (XIII в.) М., 1956. С.70.
16 Данилова Л.В. Очерки по истории землевладения и хозяйства в Новгородской земле в XIV-XVbb. М., 1955. С.З.
17 Черепнин Л.В. Образование Русского централизованного государства в XIV-XVI вв.: Очерки соц.-экон. и полит, истории Руси. М„ 1960. С.857.
18 Вернадский В.Н. Новгород и Новгородская земля в XV в. М.; Л. 1961. С.201.
19 Там же. С.312.
20 Янин В.Л. Новгородские посадники. М., 1962. С.338-343.
21 Сахаров A.M. Образование и развитие Российского государства в XIV - XVII вв. М., 1969. С.63.
22 См.: Хорошев A.C. Церковь в социально-политической системе Новгородской феодальной республики. М., 1980. С.89-91.
23 См.: Смирнова Э.С., Лаурина В.К., Гордиенко Э.А. Живопись Великого Новгорода. XV век. М., 1982. С. 18, 90.
24 Лазарев В.Н. Новгородская иконопись. М., 1981. С.5-42.
25 Алексеев Ю.Г Некоторые спорные вопросы в историографии Русского централизованного государства // Генезис и развитие феодализма на Руси. Проблемы историографии. Л., 1983. С.116.
26 Там же. С.119-120.
27 Алексеев Ю.Г. Историческая концепция Русской земли и политическая доктрина централизованного государства // Генезис и развитие феодализма на Руси. Проблемы идеологии и культуры. Л., 1987. С. 147.
га Алексеев Ю.Г. Государь всея Руси. Новосибирск, 1991. С.81.
29 Алексеев Ю.Г. Москва и Новгород накануне Шелонского похода // Новгород, ист. сб. 1989. Вып.Э (13). С.81, 97.
30 Янин В.Л. Роль Новгорода в отечественной истории // Соц.-экон. развитие России: Сб, ст. к 100-летию со дня рожд. Н.М.Дружинина. М., 1986. С.35-37.
31 Лурье Я.С. Две истории Руси. Ранние и поздние, независимые и официальные летописи об образовании Московского государства. СПб., 1994. С. 143.
32 Гумилев Л.Н. От Руси до России: Очерки этнич. истории. М., 1998. С.191-192.
33 Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая Степь. М., 1993. С.551.
34 Греков И.Б. Очерки по истории международных отношений Восточной Европы XIV-XVI вв. М.,1963. С. 19.; Он же. Восточная Европа и упадок Золотой Орды. М., 1975. С.24.
35 Горский A.A. Русские земли в XII - XIV вв.: Пути полит, развития. М., 1996. С.71.
36 Мартышин О.В. Вольный Новгород. Общественно-политический строй и право феодальной республики. М., 1992. С. 188.
37 Петров A.B. Марфа Борецкая // Вопр. истории. 1997. № 12. С.164.
38 История России: народ и власть: Из лекций, прочит, в российск. ун-тах. СПб., 1997. С.126-132.
39 См.: Карамзин Н.М. История государства Российского. СПб., 1830. Т. VI. С.159.
