CC BY
45
УДК 111.1:7.038.11
Ильинова Надежда Александровна
кандидат социологических наук, доцент, заведующий кафедрой философии и социологии Адыгейского государственного университета
ВООБРАЖЕНИЕ И КОНТИНГЕНТНОСТЬ В НЕКЛАССИЧЕСКОЙ ОНТОЛОГИИ КОНСТРУКТИВИЗМА
Ilyinova Nadezhda Aleksandrovna
PhD in Social Science, Assistant Professor, Head of Philosophy and Sociology Department, Adygea State University
IMAGINATION AND CONTINGENCY IN THE NON-CLASSICAL ONTOLOGY OF CONSTRUCTIVISM
Аннотация:
В статье анализируется взаимосвязь развития конструктивистской онтологии, опирающейся на феноменологический проект, и системного анализа, составляющего основу познания социокультурной реальности в неклассической философии. В центре - роль воображения в процессах включения будущего как модуса временности в конститу-ирование актуальной, выраженной в настоящем и присутствующем реальности опыта сознания на индивидуальном и коллективном уровнях. Система как «онтологический субстантив» в своем эволюционировании направлена к закреплению механизма самоподдержания и самовыражения, связанного с автореференцией как самоописанием и полаганием собственного целостного образа (Лица), включенного в текущее настоящее.
Ключевые слова:
опыт сознания, феноменология, самореференция, когнитивная карта, смысловой образ, воображение, контингентность.
Summary:
The article analyses relationship of the constructivist ontology development based on the phenomenological project and the system analysis as a basis of cognition of sociocultural reality in non-classical philosophy. The author focuses on the role of imagination in the inclusion of the future as a mode of temporality in the constitution of a current, expressed in the present, reality of consciousness experience at the individual and collective levels. System as an "ontological substantive" in its evolution aims to consolidate the mechanism of self-maintenance and self-expression associated with self-reference as a self-describing and positing of own complete image (Self) included in the current present.
Keywords:
experience of awareness, phenomenology, self-reference, cognitive map, semantic image, imagination, contingency.
Актуальность статьи определяется ведущей ролью темы времени в философии как классического периода ее исторического развития, так и современного, модернистского (в широком смысле слова), полагающего именно время основным коррелятом опыта сознания как основания антропологической реальности и реальности образа самого мира, открываемого в потоке познания. В качестве цели рассматривается взаимосвязь развития конструктивистской онтологии, опирающейся на феноменологический проект, и системного анализа, составляющего основу познания социокультурной реальности в неклассической философии. Новизна исследования заключается в рассмотрении контингентности как чистого феномена смысла.
Трансформация темы времени в неклассической онтологии была связана главным образом с кардинальным переосмыслением основных способов выражения временности - прошлого, настоящего и будущего. Феномен контингентности, о котором далее пойдет речь в связи с обращением философии к воображению, как раз и представляет собой итог такого осмысления. А именно: будущее активно включается в процесс самоконституирования опыта сознания (коллективного и партикулярного), становится непосредственным участником в создании актуального, настоящего, присутствующего мира культуры, социальности. Анализ систем, составляющий значительную долю в развитии современной эпистемологии, гносеологии и онтологии, во многом опирается именно на действие механизма воображения, который полагает будущее в качестве уже выраженного в настоящем образа целостной и уникальной аффирмативной реальности «я» («мы»).
Об этой фундаментальной специфике конструктивизма как своеобразного феноменализма, в котором воображению отводится ведущая роль, очень хорошо пишет Н. Гудмен. Анализируя «логическую» теорию позитивиста Р. Карнапа и показывая преимущества той стратегии систематизации знания и самой формальной логики, которая не ищет окончательной и предельной полноты аргументационного круга (круга доказательств, данных и значений), Гудмен подчеркивает: «...Если нам безразлично, отражают ли этапы в рамках системы соответствующие этапы в познании, то нам безразлично и то, отталкивается ли система от изначально данного. Функция системы заключается не в том, чтобы изобразить происхождение - действительное или гипотетическое - идей, но в том, чтобы выявить взаимосвязи между ними. Поэтому при выборе элементов для системы играют роль не соображения первичности в познавательном процессе, но соображения инструментальной пригодности в качестве основы для экономной, понятной и интегрированной системы» [1, с. 264]. Конечно, в таком толковании феноменалистичности конструкции
чувствуется след мировоззренческого прагматизма, печатью которого отмечена вообще вся американская философия и социокультурный опыт (Дж. Келли о прагматическом крене новейшей онтологии пишет прямо). Но в то же время и классический западный трансцендентализм, из которого выросла новейшая онтология и теория познания, также несет в себе мощный заряд практически ориентированного и, соответственно, аксиологически ранжированного мышления.
Достаточно вспомнить знаменитое определение «целесообразности вообще», которое дает Кант. В нем практическая полезность присутствует с обратным значением, для суждения о красоте в ней нет необходимости. Но такое толкование само по себе также есть аргумент телеологического акцента в объяснении сущности формы предмета. То есть красота не дедуцируется из «красок», «холста» и «кистей» художника, она существует сама по себе как феномен, как самоданное в своей полноте, выраженной и присутствующей сразу и во всем. «Цель есть предмет понятия, поскольку понятие рассматривается как причина этого предмета (как реальное основание его возможности, - подчеркивает Кант)... Там, где мы не только познание предмета, но и сам предмет (его форму и существование) как действие мыслим как возможное только через понятие об этом действии, - там мыслим мы себе и цель. Представление о действии есть здесь определяющее основание его причины и предшествует последней. Сознание каузальности некоторого представления в отношении состояния субъекта. может здесь в общем обозначить то, что называют удовольствием» [2, с. 222]. Переведенные на язык современной конструктивистской философии идеи классического диалектического и трансцендентального образа реальности сознания оказываются идеями, выражающими суть организации системы, причем системы любой реальности, не только мышления. Но что самое интересное и существенное - автономность и самоутвердительность любой системы рассматривается в конструктивизме как производное состояние саморазличения системы, которое как смыслообразование подобно самоосмыслению или, даже лучше сказать, самочтению, самоописанию посредством выделения своей среды, своей линии информативного наполнения и т. п.
Об этом свойстве системы как всецело суверенной бытийствующей организации пишет Ф. Варела, переводя фактически на модернистский операционалистский язык идеи спекулятивного диалектического синтеза самосознания. Предлагаем внимательнее присмотреться к определению автономной системы, которое приводит Варела. Оно явно напоминает определение круга самосознания из гегелевской феноменологии и логики: «Организационно закрытая единица целостности (unity) определяется в качестве составной целостности сетью взаимодействий ее составных частей, которые (а) посредством взаимных контактов рекурсивно воссоздают сеть тех взаимодействий, которые их же произвели, и (б) актуализируют данную сеть как некое единство в пространстве, в котором существуют данные составные части, таким образом, что конституируют и специфицируют границы целостности как акт обособления от фона» [3]. Конструктивизм оказывается существенно близким, даже родственным, кибернетизму и вообще тому мировоззренческому настрою современности, который мыслит человека (и во многом справедливо) как существо самосозидаемое. На эту близость и родство кибернетизма и конструктивизма указывает в своем исследовании и отечественный исследователь Е.Н. Князева. Причем эта близость имеет прямое отношение к воображению, так как «циклическая причинность», о которой пишет Е.Н. Князева, подобна «герменевтическому кругу» и методу самодвижения спекулятивного знания и опирается именно на то, что полагается образ целого (образ «я» как основа опыта), синтезирующий через воображение налично данное настоящее и волнообразный горизонт опыта, описанный в феноменологическом проекте Гуссерля.
На факт существенной преемственности конструктивизма по отношению к феноменологическому проекту указывает в своем исследовании и Е.В. Золотухина-Аболина [4, с. 12], что не удивительно, так как именно Гуссерль фактически первый приходит к выводу о том, что единственный путь к раскрытию актуального единства и данности «теперь» сознания - это растяжение «теперь» в прошлое и будущее. В соответствии с выводами феноменологии сознание не только интенционально, но и феноменалистично. Имманентное временение как основа жизни сознания есть длящийся волнообразный горизонт, а не шкала, в которой само дление просто-напросто исчезает. Опыт сознания как опыт наличного присутствия в охвате целого (иного) может быть только таким растянутым длением. Попытки всецело его отождествить с настоящим как точкой (cogito) приводят к элиминации стяжения «я». Будущее, таким образом, оказывается не тем, что всего лишь как-то предчувствуется или планируется, а тем, что реально вовлечено в процесс идентичности и тождественности текущего настоящего опыта субъективности, мышления. Будущее как участник самосознания, диалога «я» контингентно и есть «условие» самого указанного выше различия смысла или, проще говоря, самого смысла, который явлен в своей девственной первичности. А с учетом того, что уже Гуссерль рассматривал опыт сознания, его интенциональность как основание интерсубъективности, понятно, что настоящий наличный опыт сознания есть его диалогическая и полилогическая вовлеченность в коммуникативную культуротворческую среду, деятельность, производство, смысловой и информативный
обмен, творчество, познание и т. п. - все то, что образует и мир повседневности, и горизонт присутствия «я» в мире в целом. И вот тут как раз пункт конструктивистского эволюционирования изначально феноменологической мысли и толкования воображения.
Циклическая причинность конституирует феноменальность самого конструкта и, соответственно, недвусмысленно говорит нам о роли воображения, без которого нельзя найти иные основания соотнесения сознания с миром вообще. Данный тезис можно раздвинуть еще шире и сказать следующее: отражение как старейший для философии и науки принцип «работы» сознания на самом деле сам опирается на воображение. Или, точнее, воображение и отражение суть моменты единого процесса - закрепления устойчивого присутствия сознания в мире. Как пишет Е.Н. Князева, «логика рассуждений ведет к соответствующему пониманию человека как наблюдающего и теоретизирующего существа. Наблюдая мир, наблюдатель создает самого себя. Наблюдение создает наблюдателя. Наблюдатель, наблюдаемый процесс и процесс наблюдения образуют неразложимое единство. Нет наблюдения без наблюдателя. Нет языка без носителя языка: язык - и продукт говорящего, и его создатель. Язык творится людьми и творит их. Язык говорит в нас и через нас, строит нас, будучи нашим порождением. Конструируя мир, человек конструирует самого себя. А конструируя самого себя, создавая конструкты в своем сознании, человек конструирует мир. Это - креативный цикл» [5, с. 136].
Понять ту конкретную роль, которую играет воображение в конституировании общего континуума сознания и мира эмпирического содержания культуры, общественной жизни в соответствии с конструктивистской мыслью, и оценить содержательно преемственность по отношению к исследованию воображения в рамках выявления имманентной структуры опыта сознания в феноменологии или экзистенциальной герменевтике можно прежде всего с учетом введенных понятий «контингенция» и «самореференция», или «аутопойезис» (Н. Луман, У. Найсер и др.). «Одним из первых ученых, кто стал последовательно вводить представления теории сложных самоорганизующихся систем и теории автопоэзиса в социальную философию, был Никлас Луман. Он говорил об операциональной замкнутости социальных систем и об их структурном сопряжении, об их самореферентности (циклической организации) и контакте с внешним миром (инореференции), об их трансформации через интерактивность, коммуникацию и коммуникацию через коммуникацию. В знаменитый тезис К. Маркса "люди сами делают свою историю" современный социальный конструктивизм вносит важную поправку: человек конструирует» [6, с. 138].
Под контингенцией, например, в теории систем Н. Лумана как раз и подразумевается то ключевое измерение опыта сознания, которое уже у Гуссерля и его преемников получило свое обоснование на уровне исследования имманентных структур сказывания и временения, конституирующих горизонт опыта. А именно: совершенно особый род причинности, который не сводим ни к телеологизму, понимаемому традиционно, ни к механистической причинности, ни к какой-либо вообще причинности, если под последней понимать действие внешних или даже внутренних факторов, условий, обстоятельств, «материи» и т. п.
Причинность как таковая умаляет и фактически устраняет феномен как то, что само себя являет и только так бытийствует. Контингентность - это чистый феномен смысла, как выражается сам Луман. Будучи феноменом, смысл есть то, в чем нельзя различить, разграничить производящее от производимого, означающее от означаемого. Смысл есть то, что воображается, и то, что само себя таким образом воображает (в работе Е.Н. Князевой этот вид причинности был назван, как мы отметили выше, «циклическим»). Конструктивизм здесь также близок структурализму и даже постструктурализму.
Это системное качество, которое, собственно, эту систему конституирует как в себе завершенное и целое, но также и знающее себя в этой своей уникальной являемости самому себе (равно как и всякому другому, миру). Каким образом конституирует? Определяет через собственное присутствие, означаемое самим фактом указания, границу поля возможных сравнений, характеристик, интерпретаций, всяческих определений и т. п. Не случайно Луман вслед за Варелой и Матураной именует это качество «аутопойезисом» (в другой транскрипции «аутопоэзом») - понятно, что такое самоозначивание близко Рикеровской «ко-референции»: «Самодвижение феномена смысла является аутопойезисом по преимуществу. На этой основе всякое событие (сколь бы кратким оно ни было) может приобрести смысл и стать элементом системы. Тем самым утверждается .закрытость взаимных указаний в процессе самовоспроизводства» [7, с. 106].
Как мы помним, еще у Гуссерля ноэма временения (как присутствующего «теперь-созна-ния») превратилась по сути в поэму. Для пояснения здесь можно привести такой грубоватый пример: поток шума превращается в некую первичную информацию (например, музыку или идентифицируемые звуки языка) и в этой первичности уже задан и отождествлен смысл или код данного образования - быть просто самим собой (некоторой обособленной выделенной предметностью, сущим). Определение такой обособленности может носить тавтологичный характер, который, несмотря на свою тривиальность, позволяет лучше понять стратегию всей современной онтогно-сеологии. Данная первичность воображается и только потом ложится «на бумагу». Актуальное
единство «я» - это не то, что где-то кем-то строится. Оно само нарождается чистым потоком различия и в этом различии полагает собственную меру присутствия, свой предел, самое себя.
Лучше понять это самонарождающееся различие в воображающей перспективе образа помогает понятие «когнитивная карта», которое предложил в своей концепции У. Найссер. Конструирование реальности нельзя рассматривать как процесс создания воображением чего-то физически (эмпирически, чувственно) существующего. Такая интерпретация в своей плоскостности и примитивности далека даже от процессов культуросозидания в мифах. Речь идет совсем о другом - воображение полагает сущее как то, что выражено в самой своей форме или пределе как таковом. Мир Возможного, протуберанцы которого создают актуальный горизонт «я» в его единстве, через активность самоописывающего (самореферирующего) действия сознания получает доступ к самому же себе как ставшему, действительному, узнающему и знающему самое себя. Проведение различия или полагание формы как тождества такого сущего Найссер именует когнитивной картой. Метафора карты и картографии здесь далеко не случайна: terra incognita именно открывается в процессе вырисовывания карты, который есть не что иное, как именование и означивание Возможного и тем самым приведение его к знаменателю уже известного. В художественном творчестве это проявляется ярче и сильнее всего. К примеру, итальянские и французские садовники эпохи барокко создавали парк как мир сознания из дикой хаотичной природы (леса, болота и т. д.). О специфике искусства барокко с точки зрения онтологизирующей роли воображения и сознания вообще пишет Жиль Делез: «...Отличительная черта барокко заключается и не во впадении в иллюзию, и не в выходе из нее, а в реализации некоторого явления внутри самой иллюзии или же в сообщении ей некоего духовного здесь-бытия, возвращающего ее [Вселенной, универсума в целом] частям и кусочкам какое-то совокупное единство» [8, с. 218].
Как пишет сам Найссер, «когнитивные карты и схемы объектов, которые проявляются как образы, когда они выступают самостоятельно, смешиваются с актами локомоции и восприятия, если они возникают уже в процессе осуществляющейся активности. Они являются лишь компонентами перцептивного цикла, но не всем циклом и не его объектом. Когда же они возникают отдельно от всего остального, то переживаемое нами представляет собой воображение, а не вйдение. .Образы не являются воспроизведениями или копиями ранее сформированных пер-цептов, поскольку восприятие по своей сути не сводится в первую очередь к получению перцеп-тов. Образы - это не картинки в голове, а планы сбора информации из потенциально доступного окружения» [9, с. 145].
То есть, другими словами, контингентность есть «свойство» сознания, вообще человека, которое, видимо, в классической философии рассматривалось на уровне проблемы оснований свободы сознания (мышления) и его самоутвердительности. Свобода оказывается ситуацией рождения смысла - смысла быть и являться как означивание Возможного в ряду бесконечного множества Иного возможного. Как пишет Луман, «смысл указывает на дальнейший смысл. Циркулярная закрытость этих указаний предстает в своем единстве как конечный горизонт всякого смысла - как мир. Поэтому мир обладает такой же неизбежностью и неотрицаемостью, какой и смысл. Любая попытка мысленно переступить смысл лишь расширяет его; она должна учитывать смысл и мир и поэтому быть тем, чем стремится не быть» [10, с. 109-110]. В таком толковании смысла и универсума конструктивисты оказываются в большей степени оптимистами, нежели тот же Сартр, который отказывал «для-себя-бытию» в возможности замыкаться на некоторое конечное множество самоопределений. Конечное для Сартра оставалось признаком онтологической ущербности, тогда как на самом деле конечность в данном случае есть признак или свидетельство собственного предела, тождества, того, что Луман именует феноменом, опирающимся на автореференцирование (аутопоэзис).
Ссылки:
1. Гудмен Н. Способы создания миров / пер. с англ. А.Л. Никифорова, Е.Е. Ледникова, М.В. Лебедева, Т.А. Дмитриева. М., 2001. 376 с.
2. Кант И. Критика способности суждения // Кант И. Сочинения : в 6 т. Т. 5. М., 1966. 564 с.
3. Варела Ф. Автономность и аутопоэз [Электронный ресурс]. URL: http://v2.circleplus.ru/info/52/Frantcisko_Varela2.doc (дата обращения: 08.10.2016).
4. Золотухина-Аболина Е.В. Реальное или вымышленное? Размышления философа. Саарбрюккен, 2011. 308 с.
5. Князева Е.Н. Эпистемологический конструктивизм // Философия науки. Вып. 12: Феномен сознания. М., 2006. С. 134-153.
6. Там же. С. 138.
7. Луман Н. Социальные системы. Очерк общей теории / пер. с нем. И.Д. Газиева. СПб., 2007. 648 с.
8. Делез Ж. Складка. Лейбниц и барокко / общ. ред. и послесл. В.А. Подороги ; пер. с фр. Б.М. Скуратова. М., 1997. 264 с.
9. Найссер У. Познание и реальность : пер. с англ. М., 1981. 232 с.
10. Луман Н. Указ. соч. С. 109-110.
References:
Deleuze, G 1997, Fold. Leibniz and the Baroque, Moscow, 264 p., (in Russian).
Goodman, N 2001, Ways of Worlds, Moscow, 376 p., (in Russian).
Kant, I 1966, 'Critique of Judgment', Works: in 6 vols, vol. 5, Moscow, 564 p., (in Russian).
Knyazev, EN 2006, 'Epistemological constructivism', Philosophy of Science, vol. 12: The phenomenon of consciousness, Moscow, pp. 134-153, (in Russian).
Luhmann, N 2007, Social system. Essay on the general theory, St. Petersburg, 648 p., (in Russian). Neisser, U 1981, Cognition and Reality, Moscow, 232 p., (in Russian).
Varela, F 2016, Autonomy and autopoiesis, viewed 10 August 2016, <http://v2.circleplus.ru/info/52/Frantcisko_Varela2.doc>, (in Russian).
Zolotukhina-Abolina, EV 2011, Real or fictional? Reflections philosopher, Saarbrücken, 308 p., (in Russian).
