CC BY
352
Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2014. № 1 (1). С. 77-83. УДК 94(470) «20» + 94(470)522
Е. И. Сёмочкина
ВОЛНЫ РОССИЙСКОЙ ЭМИГРАЦИИ КАК ИСТОРИОГРАФИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА СОВРЕМЕННОГО ОТЕЧЕСТВЕННОГО ЭМИГРАНТОВЕДЕНИЯ
Рассматривается одна из дискуссионных проблем современной отечественной историографии. Автор анализирует различные трактовки понятия «волны российской эмиграции» и предлагает свою. Сделан вывод, что только в ХХ в. процесс эмиграции из России (СССР) имел вид волн, что было обусловлено внутренними политическими причинами.
Ключевые слова: историография; Российское Зарубежье; волны российской эмиграции.
E. I. Semochkina
RUSSIAN EMIGRATION WAVES AS A HISTORIOGRAPHY PROBLEM IN MODERN NATIVE INVESTIGATIONS OF EMIGRATION
The article is devoted to one of the debatable problems of modern native historiography. The author analyzes different interpretations of notion "Russian emigration waves" and offers her own one. The author comes to the conclusion that only in the XX century emigration process from Russia (USSR) was like waves because of internal political reasons.
Keywords: historiography; Russia Abroad; Russian emigration waves.
В отечественной исторической науке, в отдельных её исследовательских направлениях как бы случайно появляются подчас довольно специфические термины, которые потом становятся достаточно устойчивыми. Так произошло в истории российского эмигранто-ведения с понятием «волна». Поэтому следует объяснить, что такое «волна» в истории российской эмиграции, дать определение этому понятию во избежание путаницы или слишком вольного его толкования. В просторечии многие совершенно уверенно называют все периоды российской эмиграции волнами.
Последнее происходит, к сожалению, не только в просторечии, как, например, в статье Н. Л. Пушкарёвой [1]. В ней акцент сделан на мотивах выезда людей из России, и в соответствии с этим выделены три эмигрантских потока: политический, экономический, религиозный. Каждый из них подразделён на ряд волн. В итоге получилось 7 волн политических, 3 волны экономических, 3 волны религиозных эмигрантов. Так
что в этой трактовке история российской эмиграции выглядит как непрерывный и волнообразный процесс. Автор статьи оперирует понятиями «поток», «этап», «период», «волна» как синонимами, без объяснений. Такое произвольное обращение со всеми этими терминами в качестве синонимов создает сложность восприятия текста и некоторые недоразумения, особенно в сочетании с не менее произвольной нумерацией этих самых «волн». Показательна, например, такая цитата об эмигрантах после Великой Отечественной войны: «...и это были покинувшие родину россияне шестой "волны" политической эмиграции (и второй после октября 1917 г.)» [2]. Хотя на предыдущих двух страницах послеоктябрьская эмиграция именуется исключительно «пятой», но никак не первой. Трудно согласиться с автором, что несколько десятков, несколько тысяч и несколько миллионов человек - явления одного порядка и что каждую из перечисленных групп эмигрантов можно именовать
© Сёмочкина Е. И., 2014
одинаково - «волна». Если продолжить образно-сравнительный ряд понятий, то явления, которые Н. Л. Пушкарева считает первыми тремя волнами политической эмиграции (1825-1905 гг.), можно назвать «легкой зыбью» на поверхности океана по сравнению с послеоктябрьской эмиграцией - «цунами» мирового масштаба. Что касается выездов из России по религиозным мотивам, они, с точки зрения автора, появляются только в XIX в., каждая такая волна религиозных эмигрантов именуется «новой». В статье они определены по датам: с 1826 по 1905 гг.; с 1917 г. (без года окончания); в период 1970-1980-х гг. [3]. С каким событием в истории религиозной эмиграции связан 1826 г., в тексте статьи не объясняется. Возникает и другой вопрос: до этого времени не было выездов из России по религиозным мотивам?
Обзор событий в статье Н. Л. Пушкаре-вой завершает 1991 г., когда перестроечный период в истории нашего отечества закончился распадом СССР, а значит, возникли новые государства на прежнем советском пространстве, что обусловило качественно новые условия в развитии российской эмиграции и, соответственно, диаспоры. Так что вполне логично было бы упомянуть это эпохальное событие, имевшее определяющее значение во всей последующей жизни нашей страны, а не только первый Конгресс соотечественников, прошедший в августе 1991 г. (параллельно с путчем ГКЧП). Бесспорно, этот Конгресс имел огромное значение для всей российской диаспоры, но распад СССР - событие всё же более масштабное и более рубежное для истории государства, заслуживающее хотя бы упоминания.
Столкнувшись с подобным произвольным толкованием процесса, некоторые историки предлагают отказаться если не от самого понятия «волна», то хотя бы от их счета. Так, например, в 1994 г. Г. Я. Тарле писала: «Вероятно, было бы целесообразно отказаться от "нумерации" эмигрантских волн, поскольку в ней нет единообразия» [4]. В 2004 г. она пришла к выводу, что «...нельзя пренебрегать укоренившейся привычной формулировкой "первая волна".» и предложила «именовать ее первой постреволюционной волной (курсив автора. - Е.С.) и не нумеровать последующие потоки, в наименовании
которых, естественно, продолжается неразбериха» [5]. Действительно, эта точка зрения весьма привлекательна и удобна своей простотой и ясностью. Тем не менее все-таки стоит задуматься: случайно ли возникло это самое понятие «волна» по отношению к российским эмигрантам «короткого ХХ в.»? Осмелюсь напомнить, что в дореволюционной России никто не воспринимал процесс эмиграции как волну.
Какой содержательный смысл есть в понятии волна, если речь идёт об эмиграции, в чём суть этого явления, если допустить его право на существование. Предлагаю следующую трактовку: волна - это относительно большая (хотя критерии не определённы) по численности масса людей, выехавшая на постоянное место жительства в другие страны в сравнительно краткие сроки в связи с радикальными изменениями (для них негативными), осознающая общность своей судьбы даже при отсутствии каких-либо организаций, сама считающая себя «волной». В этом определении подчёркивается единство не только времени, мотивов выезда людей, но и их самооценки, поскольку это последнее обстоятельство указывает на его происхождение. Так, дореволюционные эмигранты из России не называли себя «волной», поскольку не ощущали себя как некое единое целое, стремились как можно быстрее ассимилироваться в новой для них среде. Справедливо в этом отношении замечание Г. Я. Тарле, что эти «многочисленные эмигранты были слабо организованы и не амбициозны, никто не задумывался расценить их как самостоятельное движение...» [6].
Строгой научности в понятии «волна эмиграции» нет, оно не имеет подобных себе в других языках и в истории народов других стран, когда речь идёт об эмиграции. Это своеобразное понятие является, скорее, литературным, чем историческим. Но если вдуматься, оно действительно подходит именно для российской эмиграции ХХ в. Если продолжить этот образный ряд, то и дореволюционная, и постсоветская эмиграция выглядят как довольно спокойные потоки, а антисоветская эмиграция имеет волнообразный вид. Такие ассоциации возникли в умах людей, бывших непосредственными участниками событий; российские эмигранты сами на-
звали себя «волнами» и определили соответствующие номера для каждой из них.
Посмотрим на волны как явления природы. Большой энциклопедический словарь даёт следующее определение: «Волны - это возмущения, распространяющиеся с конечной скоростью в пространстве и несущие с собой энергию без переноса вещества» [7]. Таким образом, это определение отражает сущность российской эмиграции советского периода, когда несогласные (возмущённые) с внутренними событиями люди «выплёскивались» за пределы страны, а их энергия расходовалась на самые различные виды деятельности, так или иначе не совместимые с жизнью в СССР. То есть новое государство как «вещество» оставалась без этих людей и их энергии. Далеко не случайно появилась такая аналогия в сознании самих эмигрантов. Природная волна возникает по причине какого-либо импульса, и в зависимости от его силы обладает определённым запасом энергии.
Важно обратить внимание на то, что многие эмигранты называли себя эмигрантами всю оставшуюся жизнь, подчёркивая тем самым значимость выезда из России как главного факта своей биографии, хотя в строгом смысле слова они перестали быть эмигрантами, так как их переселение из одной страны в другую завершилось. Но даже в годы Второй мировой войны они продолжали говорить о себе как об «эмигрантской общественности» и в оккупированных странах Западной Европы (например, во Франции), и на американском континенте. Часть тех, кто имел новое гражданство, вполне вписавшихся в новое общество, тем не менее ощущали моральную принадлежность к эфемерному Российскому Зарубежью. Первая волна эмиграции составила около двух миллионов человек. Но для такой страны, как Россия, где эмиграция не была в традициях народа, как в других странах, такое количество людей, покинувших родину в столь краткий период (в основном за 1917-1922 гг.), было довольно ощутимым. Ведь за весь почти пятидесятилетний период развития свободного капитализма из России (по разным данным) эмигрировало не более 5 миллионов человек, среди которых доля этнических русских не превышала 5 процентов.
Оригинальный вариант счета волн российской эмиграции предлагает Э. Л. Нито-бург, правда, оговаривая направленность их в одну страну - США. Так, первой волной он считает дореволюционных эмигрантов, второй - эмиграцию после октября 1917 г., а третьей - после Второй мировой войны. Действительно, почти три четверти всех дореволюционных эмигрантов из России направлялись в США на заработки, кто-то оставался там навсегда. Но какого-то одного события-импульса, которое бы создало эту «волну», не было, как не было и одномоментного зарождения какого-то возмущения, а значит, и самой этой волны просто не было. Вторая эмигрантская волна, по Э. Л. Нитобургу, доходила до американского берега уже сильно обмелевшей, так как переезд за океан для российских беженцев был дорог, а американские иммиграционные законы были в то время для них неблагоприятны. Кроме того, большая их часть и не собиралась ехать в Америку, предпочитая быть ближе к России: в Европе или в Китае. Центры Зарубежной России существовали опять-таки в Европе, а США, да и весь американский континент в целом, до начала Второй мировой войны был своеобразной «провинцией», как, например, еще более далекая Австралия.
Э. Л. Нитобург рассуждает: «Первая, дореволюционная волна этой иммиграции носила в основном добровольно-экономический характер. Вторая и третья волны, в отличие от первой, носили политический характер и включали людей из самых различных социальных слоев, но их объединяло (хотя и по разным причинам) неприятие политического режима в Советской России и СССР» [8]. Определение Э. Л. Нитобургом преимущественно политического характера этих двух эмигрантских волн совершенно бесспорно.
Поскольку в данной статье Э. Л. Нито-бурга речь идет о въезде любых русских людей из любых стран в США (а не о выезде непосредственно из России), то автору важно только обстоятельство времени включения их всех в эту одну - третью - волну. Действительно, вторая мировая война была мощным импульсом, который воздействовал на русских людей в разных странах. Её окончание многих из них заставило уехать в США
или ещё дальше от России. С американского берега все эти люди, говорящие на русском языке, представлялись чем-то одним, целостным, тем не менее автор сам подчеркивает, что на самом деле в 1950-е гг. американцы различали старых и новых эмигрантов из России: 1) «белые русские» и 2) «советские русские антикоммунисты». Первые из них переживали вторичную эмиграцию из стран Европы или из Китая, где они жили в период между мировыми войнами. Вторые же оказались вне границ СССР в годы Великой Отечественной войны, это были бывшие советские граждане.
Как только мы уберем подмену понятий (вольную или невольную) «эмиграции» и «иммиграции», сама собой уйдет путаница в нумерации волн. В заголовке статьи Э. Л. Ни-тобурга фигурирует понятие эмиграции, а в тексте идёт речь об иммиграции, что далеко не одно и то же. И сам автор это знает. Но всё же, осмелюсь напомнить, главное отличие одного от другого следующее: эмигрант - тот, кто выехал, иммигрант - тот, кто въехал, т. е. эмигрант может и не стать иммигрантом, если вдруг погибнет в пути.
Как уже отмечалось, сами определения «первой» и «второй» волн эмиграции появились в условиях завершения Второй мировой войны. Представители первой, послеоктябрьской волны эмиграции, жившие в Европе, не отождествляли себя с бывшими советскими гражданами, даже если они приехали в США на одном пароходе. Для иммиграционного американского ведомства они являлись иммигрантами одного периода, но разница в качестве определялась временем их выезда из России.
Если же говорить об иммиграции русских людей в США из Китая, то она имела место на всем протяжении 1920-1940-х гг. Она происходила очень неравномерно, но тенденция к сокращению русского населения в Китае была неуклонной, поскольку происходившие там события негативно отражались на его жизни. Окончательный исход русских из Китая был связан с возникновением независимой Китайской народной республики. Можно подчеркнуть, что и в данном случае это был всплеск вторичной эмиграции русских людей в 1949-1958 гг., но для значительной части «русских китайцев» это
был отъезд с родины, так как здесь родилось не только поколение 1920-1940-х гг., но и дореволюционное. Это был «русский остров» с 1898 г., с основания города Харбина и постройки КВЖД. Русские уезжали из Китая не только в США, также и в Латинскую Америку, и в Австралию, и в СССР, но все эти люди были не советские, хотя юридически могли иметь советское подданство. Включать их в состав второй волны российской эмиграции неправомерно хотя бы потому, что многие из них были уже в свое время в составе первой волны, а другие - никогда не были эмигрантами, так как родились в Китае. Репатриацию в СССР они переживали, скорее, как эмиграцию, уезжая из родных мест. Подтверждением тому является известный факт создания своеобразных землячеств спустя десятки лет после выезда из Китая. В конце 1980-х - начале 1990-х гг. в СССР появились их ассоциации в Новосибирске, Омске, Екатеринбурге, Челябинске, Хабаровске и других городах.
В конкретно-историческом смысле, строго говоря, в состав второй волны российской эмиграции входили только бывшие советские граждане, по разным причинам оказавшиеся из-за Великой Отечественной войны за границей СССР. По времени вторая волна совпала с массовыми переездами русских людей из Европы и Китая в другие страны. Для жителей этих других стран, конечно, все русские иммигранты были одинаковы. А откуда они приехали, чем отличались друг от друга, - это уже «тонкости». В любом случае это была вторая волна, так как до 1917 г. никаких волн эмиграции из России не было.
Первая мировая война предельно обострила все внутренние противоречия в России, привела её к революционным потрясениям, гражданской войне, эмиграции первой волны. Непосредственно выехавших людей в означенные годы было около двух миллионов, но именно из-за этих же событий в страну не вернулись те, кто находился до их начала за границей временно и не помышлял оставаться там навсегда. Кроме того, с точки зрения почти десяти миллионов россиян, Россия сама «ушла от них» - после установления новых, советских границ и образования новых государств на землях бывшей
Российской империи. Эти люди в обычном смысле слова не были эмигрантами, но оказались в «зарубежье». Отправным, импульсным событием для всех русских людей, оказавшихся в это время за границей, была Первая мировая война и ее последствия. Без них не было бы той новой России, которая вытолкнула или не приняла всех этих людей.
В период завершения гражданской войны с территории уже советского государства уходили остатки белогвардейских армий, а также выезжали те слои населения, у которых не было иллюзий относительно новой власти. В 1920-1930-е гг. и позже всех русских людей (вне зависимости от причин и срока давности проживания за границей) в советском государстве стали называть одним словом «эмигранты». В СССР у нового поколения граждан советская власть формировала политизированный негативный оттенок этого слова, ему придавалось подчеркнуто отрицательное значение. Логика рассуждений в этом случае была предельно проста: «Если не враг, то почему не живет на родине? Может быть, в чем-то виноват, или виноваты его предки, оказавшиеся за границей когда-то?».
Энергии, которой обладала эта первая волна эмиграции, хватило на создание такого исторически уникального явления, как Российское Зарубежье (Russia Abroad) [9], возникшего благодаря большому количеству интеллигентных, образованных и просто привыкших культурно жить людей среди представителей этой волны. Именно они обладали той колоссальной духовной энергией, благодаря которой появилось «общество в изгнании», существовавшее до начала Второй мировой войны, когда были разрушены демократические условия его существования. Были, конечно, и другие люди, но они рассеялись, ассимилировались уже в первом поколении и не считали себя причастными к этой Зарубежной России.
В рамках своего сообщества представители первой волны эмиграции смогли не только адаптироваться в новых для них условиях, несмотря на целый ряд трудностей, но и сделать весь остальной мир, соприкасавшийся с ними, чуть более русским. Не будь таких вынужденных обстоятельств, эти люди никогда не стали бы жить в других странах, сохранять, развивать и распростра-
нять там свои культурные традиции. И они это понимали. Так, известный поэт А. Ачаир писал: «. А за то, что нас родина выгнала, мы по свету ее разнесли».
Если для эмигрантов отъезд стал осознанным потрясением во всей их судьбе, то для оставшихся в России людей и их потомков утрата не была осознана. Сейчас она, скорее, воспринимается умозрительно, как некое общее рассуждение. Но важно, что началось осмысление и освоение культурного наследия эмигрантов. Надо сказать, что если бы эти люди остались в советском государстве, многие из них погибли бы в годы массовых репрессий. В других странах они, по крайней мере, остались живы, продолжили свою творческую деятельность, работали на будущую Россию.
Понятия первой и второй волны возникли применительно к эмиграционному процессу не в академической среде, а в среде самих эмигрантов. Появление этого понятия было вызвано жизненно важными причинами, когда у эмигрантов (белых, послереволюционных) первой волны возникла необходимость отличить себя от «новых», советских эмигрантов (впоследствии - вторая волна), появившихся в странах Европы в условиях окончания Второй мировой войны. Им нужно было показать и подчеркнуть свои отличия от советских людей, которые, оказавшись в силу разных причин в годы войны за рубежом, тем не менее не стремились возвращаться в СССР. Советские власти активно проводили в то время кампанию по репатриации своих граждан, поэтому часть представителей первой эмиграционной волны, перестраховавшись, уехала на американский континент, опасаясь принудительного возвращения на родину. К середине 1950-х гг. события этой второй волны, появление которой было непосредственно связано с обстоятельствами Второй мировой войны, в основном завершились [10].
В СССР с 1956 г., после ХХ съезда КПСС, началась противоречивая десталинизация, демократизация «по-советски». Возникли условия для третьей волны эмиграции. Благодаря ослаблению «железного занавеса», объем информации о разных странах стал большим, но всё же ограниченным. Зачастую именно из-за этой недосказанности у некото-
рых советских граждан могла возникнуть своеобразная идеализация капиталистического мира, стремление к внешнему подражательству, а также погоня за импортными (престижными) вещами из-за отсталости отечественной легкой промышленности и дефицита качественных товаров. Фактическая закрытость советского общества только подогревала односторонний интерес к жизни других стран. Советская пропаганда по-прежнему позиционировала эмигранта как отщепенца, предателя своей родины и т. п. Но ее эффективность, по сравнению со сталинской эпохой, была ниже, у думающих людей возникала реакция ее отторжения, а заодно и стремление разобраться самостоятельно: что есть правда, а что нет. С подобных оппозиционных настроений зарождалось движение диссидентов в СССР. Постановление ЦК КПСС от 30 июня 1956 г. чётко обозначило границы критики культа личности Сталина и его последствий: ни в коем случае не допускалась критика социалистической системы и советского строя. По-прежнему не было закона о въезде и выезде из страны, и каждый отдельный выезд был сопряжен с массой сложных бюрократических процедур.
Эти изменившиеся условия стали заметны эмигрантам первой волны. Отмечая новые обстоятельства жизни в Советском Союзе, они предположили и возможность новой «волны» эмиграции из страны. Эти люди с большим жизненным опытом и внимательным, пристальным взглядом к своей исторической родине чутко улавливали оппозиционные настроения советской молодежи. В сборнике «Старые - молодым» [11] они попытались дать свои ответы на возможные вопросы нового, послевоенного поколения. Этот сборник был очень важен для самих авторов, писавших о духовных, политических, общественных проблемах современности, о своих надеждах на будущее России и знавших о ничтожности шансов достижения этой информации тех, кому она предназначалась в СССР. Художник Ю. Анненков, философы Н. Арсеньев и Н. Лосский, историк и публицист В. Вейдле, писатели Г. Адамович и Б. Зайцев и другие на расстоянии оказались прозорливее многих граждан внутри страны и увидели, что перемены «оттепели» носят поверхностный характер и чреваты новыми
конфликтами власти и общества, а значит, новой волной эмиграции.
На общей антисоветской платформе выросло сотрудничество всех трех волн российской эмиграции, и произошла передача традиций первой и второй волн третьей волне. Деятельность третьей волны состоялась благодаря большому заделу первых двух предшествующих волн. Единение представителей всех трех волн обеспечивали антисоветские организации, в которых не было деления на эти условные волны. Например, НТС (Народ-но/Национально-Трудовой Союз) - детище первой волны, создание его издательства «Посев» - дело рук преимущественно второй волны. От второй же волны берут свое начало Союз Борьбы за освобождение народов России (СБОРН) и Мюнхенский Институт по изучению истории и культуры СССР.
В русском зарубежном литературоведении возникло и устоялось деление писателей на три волны в зависимости от периода их выезда из России (СССР). Другое дело, что их творчество, конечно, свободно преодолевало эти условные разграничения. Интереснейшие мемуары в 1970-1980-е гг. опубликовали, например, Н. Берберова («Курсив мой»), В. Варшавский («Незамеченное поколение»), Р. Гуль («Я унес Россию»), И. Одоевцева («На берегах Невы» и «На берегах Сены»), В. Яновский («Поля Елисей-ские»). Все они из молодого поколения первой эмигрантской волны. Нина Берберова, известная в основном как прозаик, в 1984 г. выпустила свой поэтический сборник «Стихи». Третья волна русской зарубежной литературы оказалась, пожалуй, самой разнообразной и разнонаправленной: В. Аксёнов, И. Бродский, В. Войнович, А. Галич, С. Дов-латов, А. Зиновьев, Э. Лимонов, В. Максимов, В. Некрасов, А. Солженицын (список можно продолжать долго) - это самые известные имена, из тех, что «на слуху».
Третья волна была самой растянутой во времени. Финал ее можно датировать 1991 г., поскольку до конца существования СССР характер и мотивы выездов оставались неизменными. Другое дело, что до 1988 г. этот процесс был вялотекущим: за все тридцать с лишним лет выехало около одного миллиона человек. И только благодаря гласности и значительному облегчению процедуры эмиг-
рации, за следующие три года выехало более 800 тысяч человек [12].
Все люди, покидавшие наше отечество в советское время, несмотря на различие мотивов, были едины в одном: в той или иной степени они не принимали советские порядки. Были они в рядах белогвардейцев или обычными обывателями, сорванными вихрями гражданской войны; невольными невозвращенцами или сознательными коллаборационистами периода Великой Отечественной войны; идейными диссидентами или безыдейными фарцовщиками эпохи «развитого социализма» - все они стремились, так или иначе, жить в свободном от социализма мире. Только в это время российская эмиграция имела волнообразный вид.
При распаде СССР прогнозировался новый всплеск российской эмиграции, возникли речи о возможной четвёртой волне. Но именно как «волна» она не состоялась. В 1993 г. появился Закон о порядке въезда и выезда из России, гарантирующий соблюдение международного права на свободу передвижения. Современная эмиграция из России стала обыденным явлением, она не имеет, как в годы существования советской власти, принципиальной политической подоплёки. Поэтому очевидно, что история эмигрантских волн из России закончилась.
ЛИТЕРАТУРА
1. Пушкарёва Н. Л. Возникновение и формирование российской диаспоры за рубежом // Отечественная история. - 1996. - № 1. -С. 54-65.
2. Там же. - С. 61.
3. Там же. - С. 57, 60, 63.
4. Тарле Г. Я. История российского зарубежья: термины, принципы периодизации // Культурное наследие российской эмиграции: 19171940 : в 2 кн. - М., 1994. - Кн. 1. - С. 16-24.
- ЫЯЬ: http://www.archipelag.ru/ru_mir/volni/ Ь|гопо_ге^о/Мз^п.
5. Тарле Г. Я. Проблемы адаптации в историографии российской эмиграции // История российского зарубежья. Проблемы историографии (конец Х1Х-ХХ в.). - М. : ИРИ РАН, 2004.
- С. 37.
6. Там же. - С. 36.
7. Большой энциклопедический словарь. - М. : Большая Российская энциклопедия, 1998. -С. 1456.
8. НитобургЭ. Л. В поисках своей ниши в американском обществе (третья волна русских эмигрантов в США) // Отечественная история.
- 2004. - № 1. - С. 91. Об этом же периоде идет речь и в другой статье, см.: Его же. У истоков русской диаспоры в США: третья волна // США и Канада. Экономика, политика, культура. - М., 1999. - № 1. См. также: Его же. Русские в США. - М. : Наука, 2005.
9. Раев М. Россия за рубежом: История культуры русской эмиграции. 1919-1939. - М., 1994.
10. См. об этом подробно: Сёмочкина Е. И. Хронологические границы второй волны россий -ской эмиграции (1941-1955) // Проблемы российской истории. Вып. 5. - Магнитогорск, 2005. - С. 90-99.
11. Старые - молодым. - Мюнхен, 1960. См. также: Бург Д. Б. Оппозиционные настроения молодежи в годы после «оттепели» // Институт по изучению СССР. Исследования и материалы. - Серия 1, вып. 62. - Мюнхен, 1960. В аннотации автор называет себя эмигрантом «новейшего периода», т. е. третьей волны.
12. Пушкарева Н. Л. Возникновение и формирование российской диаспоры за рубежом. -С. 64.
