CC BY
67
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1. Михеев, Р.И. Правоотношения, порождаемые деяниями невменяемого / Р.И. Михеев, Б.А. Протченко // Советское государство и право. — 1984. — № 1. — С. 34-38.
2. Сафуанов, Ф.С. Судебно-психологическая экспертиза в уголовном процессе / Ф.С. Сафуанов. — М. : Гардарика : Смысл, 1998. — 120 с.
3. Смолькова, И.В. Проблемы охраняемой законом тайны в уголовном процессе / И.В. Смолькова. — М. : Луч, 1999. — 336 с.
Информация об авторе
Буфетова Марьям Шамильевна — кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного процесса и прокурорского надзора, Байкальский государственный университет экономики и права, г. Иркутск, е-mail: [email protected].
Information about the author
Bufetova Maryam Shamilievna — candidate of law science, associate professor of the Chair of criminal procedure and prosecutor's supervision, Baikal State University of Economics and Law, Lenin st., 11, Irkutsk, 664003, е-mail: [email protected].
УДК 343.122(470) ББК 67.410.201(2Рос)
Е.М. Варпаховская
ВОЛЕИЗЪЯВЛЕНИЕ ПОТЕРПЕВШЕГО — ОДНО ИЗ УСЛОВИЙ РЕАЛИЗАЦИИ ЕГО ПРОЦЕССУАЛЬНЫХ ПРАВ НА СТАДИЯХ ПРЕДВАРИТЕЛЬНОГО РАССЛЕДОВАНИЯ И СУДЕБНОГО РАЗБИРАТЕЛЬСТВА
В научной статье рассмотрены вопросы о современном регулировании в УПК РФ учета волеизъявления потерпевшего при реализа-
ции его процессуальных прав в уголовном судопроизводстве и необходимости расширения таковых возможностей.
Ключевые слова: потерпевший; защита прав; волеизъявление потерпевшего; сделки о признании вины; программы примирения.
Е.М. Varpakhovskaya
VICTIM'S EXPRESSION OF WILL AS ONE
OF THE CONDITIONS OF HIS PROCEDURAL RIGHTS REALIZATION ON THE STAGES OF PRELIMINARY INVESTIGATION AND COURT PROCEEDINGS
The article deals with issues of current regulations in the Procedural Code of Russia in respect of a victim's expression of will when his procedural rights during court proceedings being exercised, and necessity to broaden such opportunities.
Key words: victim; protection of rights; victim's expression of will; plea bargain; programs of conciliation.
Общеизвестно, что между гражданами возникает множество криминальных конфликтов, которые не имеют большого общественно-опасного характера и не затрагивают интересы государства и общества. Однако в соответствии с российским законодательством такие конфликты могут привести к уголовному преследованию. Заметим, что такие тяжбы увеличивают нагрузку на органы предварительного расследования и суды, увеличивают финансовые расходы как участников разбирательства, так и государства в целом. Кроме того, сложность уголовного судопроизводства обескураживающе действует даже на тех потерпевших, кто уверен в своей правоте и справедливости своих требований.
В условиях роста преступности, споров и конфликтов, недостаточной ресурсной обеспеченности системы юстиции логически возникает необходимость расширения действия института примирения потерпевшего с обвиняемым.
«Примириться» означает «мириться, прекращать вражду, восстанавливать согласие, мирные отношения; терпимо относиться к чему-либо» [11, с. 350]. Следовательно, примирение представляет собой соглашение о прекращении конфликта и возникшего в связи с этим судебного спора миром, без вмешательства государства. Оно возможно, как правило, при условии, что потерпевший получил соответ-
ствующее удовлетворение, определенную компенсацию причиненного преступлением вреда.
В настоящее время в российском уголовном процессе не существует единого института примирения сторон. Правовая регламентация примирения потерпевшего с обвиняемым регулируется двумя нормами УПК РФ.
Первый вид примирения предусмотрен в ч. 2 ст. 20 УПК РФ, согласно которой уголовные дела о преступлениях, предусмотренных ч. 1 ст. 115, ч. 1 ст. 116, ч. 1 ст. 1281 УК РФ, считаются уголовными делами частного обвинения, возбуждаются не иначе как по заявлению потерпевшего, законного представителя и подлежат прекращению в связи с примирением потерпевшего с обвиняемым. Такое примирение обязательно для государственных органов и должностных лиц, осуществляющих уголовно-процессуальную деятельность. В этой связи справедливо отмечают некоторые процессуалисты: «Продолжение процесса против воли потерпевшего в таких случаях означало бы подмену его интересов интересами государства, превращение уголовного процесса в неуправляемую машину репрессии, чуждую интересам личности и цели защиты прав человека» [17, с. 60].
Действительно, такая императивность вполне оправдана: ведь по делам частного обвинения преступлением затронут лишь интерес потерпевшего, а не государства или общества, а значит, потерпевшему решать — продолжать обвинение или заявить о примирении с обвиняемым. Однако УПК РФ предусматривает всего три состава преступления, по которым возможно такое примирение. Представляется, что этот перечень дел крайне мал, поэтому поддерживаем предложение некоторых ученых о расширении на начальной стадии процесса возможности урегулирования криминальных и уголовно-процессуальных конфликтов между пострадавшим и обвиняемым на основе распространения института частного обвинения на более значительный круг дел о преступлениях против личности, личной и частной собственности [7, с. 74; 15, с. 138]. В связи с этим И.Л. Петрухин справедливо замечает: «Публичное начало в правосудии должно быть сведено к минимуму благодаря усилению состязательности сторон. Гипертрофирование принципа публичности лишь внешне носит гуманный характер. На самом деле это неуважение личности, с волеизъявлением которой перестают считаться якобы в ее же интересах... Следовало бы усилить начало диспозитивности в уголовном процессе, расширив круг дел частного обвинения» [12, с. 163-164].
Второй вид уголовно-процессуального примирения урегулирован в ст. 25 УПК РФ, согласно которой возможно прекращение уголовного дела за примирением обвиняемого с потерпевшим, но только по преступлениям небольшой или средней тяжести, при условии, что обвиняемый загладил причиненный преступлением вред и примирился с потерпевшим. Здесь же следует отметить, что прекращение уголовного дела по данному основанию является правом, но не обязанностью дознавателя, следователя, суда (т.е. указанные должностные лица принимают решение о прекращении за примирением по своему усмотрению).
Бесспорно, закрепление данной нормы в УПК РФ заслуживает одобрения. Под эти условия подпадают более 150 составов преступлений, предусмотренных УК РФ. На первый взгляд, цифра немалая. Но при внимательном изучении данных норм можно заметить, что объектом правовой охраны примерно половины этого перечня преступлений являются не только личность или собственность конкретного лица, но и общественная безопасность и общественный порядок, интересы службы в коммерческих организациях, общественная нравственность, экологическая безопасность (например, ст. 185 — манипулирование рынком, ст. 201 — злоупотребление полномочиями, ч. 1 ст. 217 УК РФ — нарушение правил безопасности на взрывоопасных объектах; ч. 1 ст. 236 УК РФ — нарушение санитарно-эпидемиологических правил; ст. 325 УК РФ — похищение или повреждение документов, штампов, печатей и т.п.). Наличие потерпевшего по этим делам не исключает того, что данные преступления создают угрозу для населения в целом, а не только для отдельных частных лиц. Прекращение уголовного дела только на основании волеизъявления конкретного потерпевшего и примирения его с обвиняемым по таким уголовным делам нельзя признать справедливым.
Следовательно, необходимо откорректировать перечень преступлений, по которым возможно прекращение уголовного дела за примирением обвиняемого с потерпевшим следующим образом: с одной стороны, из данного перечня следует исключить преступления, которые затрагивают публичные интересы (например, составы преступлений, предусмотренные ст. 170, 177, 185, 249, 322 УК РФ и др.); с другой стороны, напротив, необходимо расширить круг дел, прекращаемых за примирением потерпевшего с обвиняемым по делам небольшой и средней тяжести, когда затронуты интересы только частных лиц, ибо потерпевший, чьи интересы прежде всего пострадали, должен обладать
правом выступить с инициативой прекращения уголовного преследования. По данному поводу справедливо высказался Н.Н. Ковтун: «Потерпевший может в любой момент отказаться от «иска», если сочтет спор исчерпанным, а право восстановленным. У государства в этой ситуации, нет, и не может быть правовых претензий к лицу, совершившему преступление, ибо его права и интересы здесь не нарушены, спорное правоотношение принадлежит не ему» [4, с. 69].
Введение в уголовно-процессуальный закон нечеткой нормы о прекращении уголовных дел за примирением сторон породило еще одну проблему — кто из компетентных государственных органов и должностных лиц может принимать такое решение? Одна часть процессуалистов полагает, что законность прекращения уголовных дел за примирением следует поставить под контроль суда, решение о примирении должно утверждаться судом [17, с. 61]. Главный аргумент сторонников данной позиции состоит в том, что для того, чтобы защитить интересы потерпевшего от незаконного воздействия на него со стороны обвиняемого (подсудимого) необходима судебная проверка того, не нарушает ли примирение законных интересов сторон. Так, И.Л. Петрухин предлагал следующую процедуру прекращения уголовного дела за примирением: «Следователь с согласия прокурора передает дело в суд со своим заключением о необходимости прекращения дела; суд рассматривает дело в распорядительном заседании с участием прокурора, обвиняемого, защитника, потерпевшего, при необходимости исследует отдельные сомнительные доказательства и выносит определение о признании лица виновным в совершении преступления с освобождением от уголовной ответственности за примирением и возвращает дело прокурору» [12, с. 198].
Думается, что такая громоздкая процедура, с одной стороны, усложнит и без того напряженную работу судов, с другой, — потерпевший будет подвергнут очередному вызову в правоохранительные органы и допросу, в связи с чем ему придется вновь испытать переживания от воспоминаний о совершенном преступлении. Представляется более верной точка зрения тех процессуалистов, которые считают возможным прекращение уголовных дел публичного обвинения по нереабилитирующим основаниям (в том числе за примирением сторон) без судебного рассмотрения [1, с. 21-22; 5, с. 19-20], так как на практике по большинству имущественных преступлений потерпевшие «не жаждут крови», а лишь желают только возместить причи-
ненный преступным деянием вред, а виновный согласен это сделать при условии прекращения уголовного дела.
В рассматриваемом аспекте необходимо затронуть концептуальную для нашей правовой системы проблему легализации в российском уголовно-процессуальном законодательстве так называемых «сделок о признании вины». На эту проблему в конце ХХ в. обратили внимание российские ученые и практики [6, с. 40; 10, с. 37; 14, с. 12]. Не секрет, что в отечественной судебной практике нередки были случаи, когда стороны, руководствуясь соображениями здравого смысла и своими процессуальными интересами, вступали в подобного рода соглашения, при этом формы таких соглашений оказывались произвольными и с трудом укладывались в рамки действовавшего в то время законодательства (УПК РСФСР 1960 г.), однако в целом они не противоречили его задачам и принципам. В связи с этим в литературе было высказано справедливое, по нашему мнению, суждение о том, что, вводя в закон и судебную практику сделки о признании вины, необходимо на начальном этапе ограничить эту процедуру делами о преступлениях небольшой и средней тяжести с последующим распространением ее на другие категории деяний [18, с. 112].
Следует отметить, что классическое понятие «сделки о признании вины» сводится к тому, что обвинение и защита достигают соглашения, согласно которому подсудимый признает часть предъявленных ему обвинений в обмен на отказ прокурора от поддержания остальных обвинений или смягчения наказания. Такая договоренность влечет отказ подсудимого от суда присяжных и немедленное (без судебного следствия) вынесение судьей приговора по обвинениям, признанным подсудимым. В США данный институт успешно функционирует более 150 лет. Подобного рода сделки регламентированы и в уголовном процессе Англии, Германии, Израиля, Испании, Италии и других стран [2, с. 38].
Однако не все процессуалисты разделяли подобную точку зрения. По мнению некоторых авторов, «... поспешные, непродуманные попытки внедрить рассматриваемый институт в наш уголовный процесс принесут больше вреда, чем пользы» [8, с. 17; 9, с. 38]. При этом основные аргументы в обоснование данной позиции сводились к тому, что к этому не готовы работники органов дознания, предпочитающие нередко лишь насилием и угрозами добиваться признания вины, а значительная часть граждан не в состоянии пока дать должный отпор давлению с целью вынудить признание вины; возрастут
возможности для взяточничества в правоохранительных органах; преступники перестанут бояться угрозы уголовного наказания. Полагаем, что эти аргументы не были убедительными. Во-первых, наша страна поддерживает международные договоры о неприменении пыток, насилия и угроз при проведении расследования, поэтому при установлении таких фактов принимаются меры к их устранению. Во-вторых, в сделках о признании вины недостаточно одного признания вины обвиняемым. Ведь даже в США, где сделки о признании вины допускаются в неограниченных пределах, «потерпевший играет принципиальную роль в вопросе о том, чтобы прокурор заключил сделку о признании вины с обвиняемым» [3, с. 143]. Поэтому и в российском уголовном процессе при закреплении сделок о признании вины, несомненно, обязательным условием должно быть согласие потерпевшего как равноправной стороны обвинения.
Как справедливо заметила незадолго до принятия УПК РФ И.В. Смолькова, «если в ближайшее время не принять соответствующие меры по увеличению пропускной способности правоохранительной системы, то она просто рухнет» [15, с. 139]. С учетом изложенных доводов, идея о введении в российское законодательство сделок о признании вины была поддержана автором, считая этот шаг своевременным и целесообразным.
Поэтому, несомненно, в качестве позитивной следует признать попытку законодателя легализовать в УПК РФ своеобразный вариант сделок о признании вины с учетом волеизъявления потерпевшего в главе 40 УПК РФ — «Особый порядок принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным обвинением», где предусмотрено наиважнейшее правило о том, что «обвиняемый при наличии согласия государственного или частного обвинителя и потерпевшего вправе заявить о согласии с предъявленным ему обвинением и ходатайствовать о постановлении приговора без проведения судебного разбирательства по уголовным делам о преступлениях, наказание за которые не превышает десяти лет лишения свободы» (ч. 1 ст. 314 УПК РФ). Отметим позитивную тенденцию развития отечественного законодательства в данной части. Первоначально при принятии и вступлении УПК РФ в действие с 1 июля 2002 г. Особый порядок принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным обвинением был возможен только по уголовным делам о преступлениях, наказание за которые не превышало пяти лет лишения свободы.
Вместе с тем отечественный особый порядок принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным обвинением существенно отличается от принятого в англо-саксонской системе порядка заключения так называемой «сделки о признании вины». В ст. 314 УПК РФ нет сделки как таковой, речь идет о полном признании обвиняемым вины и только по определенным видам преступлений. В качестве поддержки наиболее широкого применения данного института законодатель в ч. 2 ст. 316 УПК РФ предусмотрел некоторую льготу — в случае полного признания вины наказание не может превышать две трети максимального срока или размера наиболее строгого наказания за данное преступление.
Необходимо подчеркнуть, что закрепление в УПК РФ главы 40 «Особый порядок принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным обвинением» стало важным шагом российского законодателя, с одной стороны, к расширению учета волеизъявления потерпевшего в уголовном судопроизводстве, а с другой — к снижению нагрузки на судей, которые освобождены от необходимости исследования представленных доказательств.
Рассматривая данную проблему, следует отметить, что в ряде зарубежных стран (США, Канаде, Англии, Германии, Франции, Финляндии и др.) широко применяются программы по примирению жертв и преступников, которые действуют вне уголовно-процессуальных процедур, хотя уголовные дела направляют суды. В них во главу угла ставятся интересы жертвы преступления, которая и будет решать вопрос о подписании соглашения и способе возмещения ущерба или заглаживания вреда [16, с. 163]. Полагаем, что и в нашей стране уже давно возникла необходимость в разработке и применении аналогичных программ применительно к уголовному судопроизводству, и тогда интересы потерпевшего будут учтены в большей степени.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1. Божьев, В.П. Прекращение дел на досудебных стадиях уголовного судопроизводства / В.П. Божьев // Российская юстиция. — 1996. — № 5. — С. 21-22.
2. Булатов, Б. Б. Уголовный процесс зарубежных стран / Б.Б. Булатов, В.В. Николюк. — Омск : Изд-во юрид. ин-та МВД России, 1999. — 52 с.
3. Власихин, В. А. Служба обвинения в США: Закон и политика / В.А. Власихин. — М. : Юрид. лит., 1981. — 176 с.
4. Ковтун, Н.Н. Соотношение частных и публичных начал в уголовном судопроизводстве РФ: время выбора / Н.Н. Ковтун // Государство и право. — 1995. — № 11. — С. 66-69.
5. Кореневский, Ю. Противоречит ли Конституции прекращение уголовного дела по нереабилитирующим основаниям? / Ю. Коре-невский // Российская юстиция. -1997. — № 1. — С. 19-20.
6. Лазарева, Л. Легализация сделок о признании вины / Л. Лазарева // Российская юстиция. — 1999. — № 5. — С. 40-41.
7. Ларин, А.М. Наш инквизиционный процесс / А.М. Ларин // Судебная власть: надежды и реальность. — М. : Манускрипт, 1993. — С. 71-77.
8. Махов, В. Сделка о признании вины / В. Махов, М. Пешков // Российская юстиция. — 1998. — № 7. — С. 17-18.
9. Михайлов, П. Сделки о признании вины — не в интересах потерпевших / П. Михайлов // Российская юстиция. — 2001. — № 5. — С. 37-38.
10. Морозова, И. Сделка о признании вины как вариант мирового соглашения / И. Морозова, А. Анненков, С. Дадонов // Российская юстиция. — 2000. — № 10. — С. 35-37.
11. Ожегов, С.И. Толковый словарь русского языка / С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. — 4-е изд., перераб. и доп. — М. : Азбуковник,
1997. — 944 с.
12. Петрухин, И.Л. Правосудие: время реформ / И.Л. Петру-хин — М. : Наука, 1991. — 207 с.
13. Рустамов, Х.У. Дифференциация форм уголовного процесса (современные тенденции и проблемы совершенствования) : автореф. дис. ... канд. юрид. наук / Х.У. Рустамов. — М., 1998. — 24 с.
14. Смолькова, И.В. Реализация идеи компромисса в уголовном процессе / И.В. Смолькова // Актуальные проблемы борьбы с преступностью в Сибирском регионе. — Красноярск : Сиб. юрид. ин-т МВД РФ, 2000. — С. 137-139.
15. Ховард, З. Восстановительное правосудие: новый взгляд на преступление и наказание : пер. с англ. / З. Ховард ; под общ. ред. Л. М. Карнозовой. — М. : МОО Центр «Судебно-правовая реформа»,
1998. — 354 с.
16. Шамардин, А. Примирение сторон и отказ от поддержки обвинения должны утверждаться судом / А. Шамардин // Российская юстиция. — 2001. — № 2. — С. 59-61.
17. Юношев, С.В. Адвокат — представитель потерпевшего : 1дис. ... канд. юрид. наук / С.В. Юношев. — Самара, 2000. — 214 с.
Информация об авторе
Варпаховская Елена Михайловна — кандидат юридических наук, доцент, заведующая кафедрой организации и методики уголовного преследования, Иркутский юридический институт (филиал) Академии Генеральной прокуратуры Российской Федерации, 664035, г. Иркутск, ул. Шевцова, 1, e-mail: [email protected].
Information about the author
Varpakhovskaya Elena Mikhailovna — Ph.D. in Law, Associate Professor, Head of the Chair of Criminal Prosecution Organization and Methods Irkutsk Law Institute (Branch) of the Academy of the Prosecutor General's Office of the Russian Federation, Shevtsova st., 1, Irkutsk, Russia, 664035, e-mail: [email protected].
УДК 343.1 (19) ББК 67.411
М.В. Давыдова
РАЗВИТИЕ ИНСТИТУТА ВЗАИМНОЙ ПРАВОВОЙ ПОМОЩИ ПО УГОЛОВНЫМ ДЕЛАМ В РОССИЙСКОМ УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ
В статье рассматриваются основные этапы развития в российском законодательстве норм, регулирующих международное сотрудничество в сфере уголовного судопроизводства. Автор разграничивает отношения по вопросам взаимной правовой помощи по уголовным делам, выдачи лиц для уголовного преследования или исполнения приговора, передачи судопроизводства по уголовному делу в иностранное государство, а также определяет место регулирующих эти
