CC BY
40
УДК 343.13
развитие российского
уголовно-процессуального законодательства в части учета мнения потерпевшего при принятии процессуальных решений
© варпаховская Е. м., 2014
Иркутский юридический институт (филиал)
Академии Генеральной прокуратуры Российской Федерации, г. Иркутск
В статье рассмотрены вопросы эволюции регулирования в российском уголовно-процессуальном законодательстве учета мнения потерпевшего при принятии процессуальных решений, затрагивающих его права и законные интересы. Поднимается вопрос о необходимости расширения таковых возможностей, включая разработку и внедрение программ примирения потерпевшего с обвиняемым.
Ключевые слова: потерпевший; защита прав; учет мнения потерпевшего; процессуальные решения; сделки о признании вины; программы примирения.
В соответствии с положениями современного уголовно-процессуального законодательства Российской Федерации (п. 3 ч. 2 ст. 38, п. 1 ч. 3 с. 41, ч. 1 ст. 17 УПК РФ) следователь, дознаватель уполномочены самостоятельно принимать процессуальные решения, оценивая доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств, руководствуясь при этом законом и совестью.
К данным положениям следует добавить содержание ч. 1 ст. 6 УПК РФ о том, что назначением уголовного судопроизводства является защита прав и законных интересов лиц, потерпевших от преступлений. То есть при принятии процессуальных решений при производстве по уголовному делу указанные должностные лица должны действовать в интересах лиц, потерпевших от преступлений.
Не вызывает сомнения тот факт, что интересам потерпевшего (как правило, по тяжким, особо тяжким преступлениям, при совершении которых наступила смерть либо причинен тяжкий вред здоровью или иные тяжкие последствия) соответствует деятельность дознавателя, следователя по изобличению виновных лиц, доказыванию их виновности в совершении преступления и принятию процессуального решения о направлении уголовного дела в суд для постановления законного, обоснованного и
справедливого приговора. На данное обстоятельство неоднократно указывал Конституционный Суд Российской Федерации: «...интересы потерпевшего в уголовном судопроизводстве не могут быть сведены исключительно к возмещению причиненного ему вреда, — они в значительной степени связаны также с разрешением вопросов о доказанности обвинения, его объеме, применении уголовного закона и назначении наказания.» [1].
Однако между гражданами возникает множество криминальных конфликтов, которые не имеют большого общественно-опасного характера, не затрагивают интересы государства и общества, и потерпевшим причиняют не столь тяжкие последствия. Вместе с тем, в соответствии с российским законодательством такие конфликты именуются преступлениями и влекут за собой уголовное преследование и в дальнейшем могут повлечь уголовную ответственность. Заметим, что уголовные дела по таким преступлениям увеличивают нагрузку на органы предварительного расследования и суды, увеличивают финансовые расходы как участников разбирательства, так и государства в целом. Кроме того, сложность уголовного судопроизводства обескураживающее действует даже на тех потерпевших, кто уверен в своей правоте и справедливости своих требований. Поэтому лица, потерпевшие от таких преступлений, не воз-
ражают против примирения с обвиняемым и прекращения уголовного дела.
Примириться — означает мириться, прекращать вражду, восстанавливать согласие, мирные отношения; терпимо относиться к чему-либо [2]. Следовательно, примирение представляет собой соглашение о прекращении конфликта и возникшего в связи с этим судебного спора миром, без вмешательства государства. Оно возможно, как правило, при условии, что потерпевший получил соответствующее удовлетворение, определенную компенсацию причиненного преступлением вреда.
В настоящее время в российском уголовном судопроизводстве не существует единого института примирения сторон. Правовая регламентация примирения потерпевшего с обвиняемым регулируется двумя нормами УПК РФ.
Первый вид примирения предусмотрен в ч. 2 ст. 20 УПК РФ, согласно которой уголовные дела о преступлениях, предусмотренных ч. 1 ст. 115, ч. 1 ст. 116, ч. 1 ст. 128-1 УК РФ считаются уголовными делами частного обвинения, возбуждаются не иначе как по заявлению потерпевшего, законного представителя и подлежат прекращению в связи с примирением потерпевшего с обвиняемым. Такое примирение является не правом, а обязанностью государственных органов и должностных лиц, осуществляющих уголовно-процессуальную деятельность. В этом случае мнение потерпевшего является обязательным для должностных лиц при принятии процессуального решения. Справедливо в этой связи высказался А. Шамардин: «Продолжение процесса против воли потерпевшего в таких случаях означало бы подмену его интересов интересами государства, превращение уголовного процесса в неуправляемую машину репрессии, чуждую интересам личности и цели защиты прав человека» [3].
Действительно, такая императивность вполне оправданна: ведь по делам частного обвинения преступлением затронут лишь интерес потерпевшего, а не государства или общества, а значит, потерпевшему надлежит решать — продолжать обвинение или заявить о примирении с обвиняемым. Однако ныне действующий УПК РФ предусматривает всего три состава преступления, по которым возможно такое примирение. Представляется, что перечень преступлений, указанный в ч. 2 ст. 20 УПК РФ,
крайне мал, поэтому поддерживаем предложение некоторых ученых о том, чтобы расширить на начальной стадии процесса возможности урегулирования криминальных и уголовно-процессуальных конфликтов между пострадавшим и обвиняемым на основе распространения института частного обвинения на более значительный круг дел о преступлениях против личности, личной и частной собственности [4]. В этой связи И. П. Петрухин справедливо замечает: «Публичное начало в правосудии должно быть сведено к минимуму благодаря усилению состязательности сторон. Гипертрофирование принципа публичности лишь внешне носит гуманный характер. На самом деле это неуважение личности, с волеизъявлением которой перестают считаться якобы в ее же интересах... Следовало бы усилить начало диспозитивности в уголовном процессе, расширив круг дел частного обвинения» [5].
Второй вид уголовно-процессуального примирения урегулирован в ст. 25 УПК РФ, согласно которой возможно прекращение уголовного дела за примирением обвиняемого с потерпевшим, но только по преступлениям небольшой или средней тяжести, при условии, что обвиняемый загладил причиненный преступлением вред и примирился с потерпевшим. Как видим, в данном случае мнение потерпевшего также важно, оно является обязательным условием. Но следует отметить, что прекращение уголовного дела по данному основанию является правом, но не обязанностью дознавателя, следователя, суда (т. е. указанные должностные лица и суд принимают решение о прекращении за примирением по своему усмотрению, несмотря на волеизъявление потерпевшего).
Необходимо обратить внимание и на то обстоятельство, что под условия прекращения уголовного дела за примирением потерпевшего с обвиняемым подпадают более 100 составов преступлений, предусмотренных УК РФ. На первый взгляд — цифра немалая. Но при внимательном изучении данных норм заметим, что объектом правовой охраны примерно половины этого перечня преступлений являются не только личность или собственность конкретного лица, но и общественная безопасность и общественный порядок, интересы службы в коммерческих организациях, общественная нравственность, экологическая безопасность и т. д.
(например, ст. 185-3 — манипулирование рынком, ст. 201 — злоупотребление полномочиями, ч. 1 ст. 217 УК РФ — нарушение правил безопасности на взрывоопасных объектах; ч. 1 ст. 236 УК РФ — нарушение санитарно-эпидемиологических правил; ст. 325 УК РФ — похищение или повреждение документов, штампов, печатей и т. п.). Наличие потерпевшего по этим видам уголовных дел не исключает того, что данные преступления создают угрозу для населения в целом, а не только для отдельных частных лиц. Прекращение уголовного дела только на основании волеизъявления конкретного потерпевшего и примирения его с обвиняемым по таким уголовным делам нельзя признать справедливым.
Следовательно, необходимо откорректировать перечень преступлений, по которым возможно прекращение уголовного дела за примирением обвиняемого с потерпевшим следующим образом: с одной стороны, из данного перечня следует исключить преступления, которые затрагивают публичные интересы (например, составы преступлений, предусмотренные ст. 170, 177, 185, 249, 322 УК РФ и др.); с другой стороны, напротив, необходимо расширить круг дел, прекращаемых за примирением потерпевшего с обвиняемым по делам небольшой и средней тяжести, когда затронуты интересы только частных лиц, ибо потерпевший, чьи интересы прежде всего пострадали, должен обладать правом выступить с инициативой прекращения уголовного преследования. По данному поводу удачно и справедливо высказался проф. Н. Н. Ковтун: «Потерпевший может в любой момент отказаться от «иска», если сочтет спор исчерпанным, а право восстановленным. У государства в этой ситуации, нет, и не может быть правовых претензий к лицу, совершившему преступление, ибо его права и интересы здесь не нарушены, спорное правоотношение принадлежит не ему» [6].
В рассматриваемом аспекте необходимо затронуть концептуальную для нашей правовой системы проблему легализации в российском уголовно-процессуальном законодательстве так называемых сделок о признании вины. Не секрет, что в отечественной судебной практике были случаи, когда стороны, руководствуясь соображениями здравого смысла и своими процессуальными интересами, вступали в подобного рода соглашения. При этом формы
таких соглашений оказывались произвольными и с трудом укладывались в рамки действовавшего в то время законодательства (УПК РСФСР 1960 г.), однако в целом они не противоречили его задачам и принципам. В связи с чем в литературе было высказано справедливое, по нашему представлению, мнение о том, что, вводя в закон и судебную практику сделки о признании вины, необходимо на начальном этапе ограничить эту процедуру делами о преступлениях небольшой и средней тяжести с последующим распространением ее на другие категории деяний [7].
Следует отметить, что классическое понятие «сделки о признании вины» сводится к тому, что обвинение и защита достигают соглашения, согласно которому подсудимый признает часть предъявленных ему обвинений в обмен на отказ прокурора от поддержания остальных обвинений или смягчения наказания. Такая договоренность влечет отказ подсудимого от суда присяжных и немедленное (без судебного следствия) вынесение судьей приговора по обвинениям, признанным подсудимым. В США данный институт успешно функционирует более 150 лет. Подобного рода сделки регламентированы и в уголовном процессе Англии, Германии, Израиля, Испании, Италии и других стран [8].
Логично, что наряду со сторонниками внедрения данного института в российское законодательство, имелись и его противники, заявлявшие, что «.поспешные, непродуманные попытки внедрить рассматриваемый институт в наш уголовный процесс принесут больше вреда, чем пользы» [9]. Основные аргументы в обоснование данной позиции сводились к тому, что к этому не готовы работники органов дознания, предпочитающие нередко лишь насилием и угрозами добиваться признания вины, а значительная часть граждан не в состоянии пока дать должный отпор давлению с целью вынудить признание вины; возрастут возможности для взяточничества в правоохранительных органах; преступники перестанут бояться угрозы уголовного наказания. Полагаем, что эти аргументы не были убедительными. Во-первых, наша страна поддерживает международные договоры о неприменении пыток, насилия и угроз при проведении расследования, поэтому при установлении таких фактов принимаются меры к их устранению. Во-вторых, в сдел-
ках о признании вины недостаточно одного признания вины обвиняемым. Ведь даже в США, где сделки о признании вины допускаются в неограниченных пределах, «потерпевший играет принципиальную роль в вопросе о том, чтобы прокурор заключил сделку о признании вины с обвиняемым» [10]. Поэтому и в российском уголовном процессе при закреплении в законодательстве сделок о признании вины, несомненно, обязательным условием должно быть согласие потерпевшего как равноправной стороны обвинения. С учетом изложенных доводов, идея о введении в российское законодательство сделок о признании вины была поддержана автором, считая этот шаг своевременным и целесообразным.
В связи с чем в качестве позитивной автором признана попытка законодателя легализовать в УПК РФ своеобразный вариант сделок о признании вины с учетом волеизъявления потерпевшего в главе 40 УПК РФ — «Особый порядок принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным обвинением». В данной главе предусмотрено наиважнейшее правило о том, что «обвиняемый при наличии согласия государственного или частного обвинителя и потерпевшего вправе заявить о согласии с предъявленным ему обвинением и ходатайствовать о постановлении приговора без проведения судебного разбирательства по уголовным делам о преступлениях, наказание за которые не превышает десяти лет лишения свободы» (ч. 1 ст. 314 УПК РФ), т. е. предусмотрен учет мнения потерпевшего для принятия указанного процессуального решения. Отметим позитивную тенденцию развития отечественного законодательства в данной части: первоначально при принятии УПК РФ «Особый порядок принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным обвинением» был возможен только по уголовным делам о преступлениях, наказание за которые не превышало пяти лет лишения свободы.
Однако необходимо подчеркнуть, что российский «Особый порядок принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным обвинением» по своей сущности отличается от принятого в англо-саксонской системе права понятия «сделка о признании вины». Практически в ст. 314 УПК РФ нет сделки как таковой, речь идет о полном признании обвиняемым
вины и только по определенным видам преступлений. В качестве поддержки наиболее широкого применения данного института законодатель в ч. 2 ст. 316 УПК РФ предусмотрел некоторую льготу — в случае полного признания вины наказание не может превышать 2/3 максимального срока или размера наиболее строгого наказания за данное преступление.
Закрепление в УПК РФ главы 40 — «Особый порядок принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным обвинением» — стало важным шагом российского законодателя к расширению учета волеизъявления потерпевшего в уголовном судопроизводстве, с одной стороны, и снижению нагрузки на судей, которые освобождены от необходимости исследования представленных сторонами доказательств, с другой.
Еще одной позитивной тенденцией развития отечественного уголовно-процессуального законодательства в части учета мнения потерпевшего при принятии процессуальных решений стало введение в УПК РФ главы 32-1 «Дознание в сокращенной форме». Из содержания данной главы следует, что уголовное дело при расследовании в сокращенной форме дознания рассматривается в суде по правилам ст. 316—317 УПК РФ («Особый порядок принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным обвинением»), и наказание подсудимому не может превышать одну вторую максимального срока или размера наиболее строгого вида наказания, предусмотренного за совершенное преступление (ст. 226-9 УПК РФ). Однако для получения такой льготы в назначении наказания обязательным условием является получение согласия потерпевшего на производство дознания в сокращенной форме (п. 6 ч. 1 ст. 226-2 УПК РФ). Такое нормативное регулирование в полной мере соответствует интересам лиц, потерпевших от преступлений, т. к. потерпевший имеет возможность решить все интересующие его вопросы с обвиняемым (возмещение или заглаживание вреда, принесение извинений и пр.) вплоть до судебного разбирательства.
В части учета мнения потерпевшего при принятии процессуальных решений интерес представляет Федеральный закон от 28 декабря 2013 г. № 432-ФЗ [11], который существенно улучшил процессуальное положение потерпевшего в уголовном судо-
производстве. В частности, данным законом предусмотрено участие потерпевшего в судебном заседании при рассмотрении вопросов об условно досрочном освобождении от отбывания наказания и о замене неотбытой части наказания более мягким видом наказания (ч. 2-1 ст. 399 УПК РФ). Хотя, заметим, что в данной норме ничего не говорится о влиянии мнения потерпевшего на решение указанных вопросов.
В рамках данной научной работы представляется целесообразным затронуть вопрос об учете мнения потерпевшего при избрании в отношении подозреваемого, обвиняемого меры пресечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста, продлении срока содержания под стражей, домашнего ареста. Современный УПК РФ (ст. 42, 107, 108, 109) не предусматривает для потерпевшего права участвовать в рассмотрении судом вопросов об избрании указанных мер пресечения и высказывании своего мнения, хотя решение указанных вопросов напрямую затрагивает интересы потерпевшего, может касаться его личной безопасности или безопасности близких родственников.
Однако законодатель в ч. 8 ст. 108 УПК РФ указал, что постановление судьи о разрешении ходатайства о заключении под стражу «.направляется лицу, возбудившему ходатайство, прокурору, подозреваемому, обвиняемому или потерпевшему.». Как видим, законодатель не связывает решение данного вопроса с мнением потерпевшего, более того, данная редакция, используя слово «или» позволяет суду по собственному усмотрению решать вопрос о направлении или ненаправлении потерпевшему копии принятого им решения. Отметим, что на практике чаще всего потерпевшему не направляется копия постановления судьи об избрании (или отказе в удовлетворении соответствующего ходатайства дознавателя, следователя) указанной меры пресечения.
Указанный Федеральный закон № 432-ФЗ не внес кардинальных изменений в регулирование данного вопроса, п. 13 ч. 2 ст. 42 УПК РФ дополнен лишь фразой о том, что потерпевший вправе получить копию постановления об отказе избрании в отношении обвиняемого меры пресечения в виде заключения под стражу. Такое правовое регулирование учета мнения потерпевшего не соответствует международно-правовым стандартам и позиции Конституционного Суда Российской Федерации.
Так, в Декларации основных принципов правосудия для жертв преступлений и злоупотреблений властью 1985 г. отмечено, что потерпевшему должна быть обеспечена возможность изложить свои мнения и пожелания на любых этапах судопроизводства. в тех случаях, когда затрагиваются его интересы [12]. Конституционный Суд Российской Федерации в определении от 17 октября 2006 г. № 422-О признал, что потерпевший вправе присутствовать в судебном разбирательстве при решении вопроса о заключении под стражу и оспаривать решение суда, если это связано с его личной безопасностью или возмещением ущерба [13]. Следует заметить, что не все дознаватели, следователи, прокуроры, судьи знают содержание данного международно-правового стандарта и регулярно отслеживают решения Конституционного Суда Российской Федерации по частным вопросам. Поэтому полагаем, что законодателю необходимо вернуться к регулированию вопроса о праве потерпевшего присутствовать в судебном разбирательстве и высказывать свое мнение при решении вопроса о заключении под стражу, домашнего ареста и оспаривать решение суда, если это связано с его личной безопасностью или возмещением ущерба, что должно найти отражение в ст. 42 УПК РФ в виде отдельного процессуального права.
Рассматривая данную проблему, следует отметить, что в ряде зарубежных стран (США, Канаде, Англии, Германии, Франции, Финляндии и др.) широко применяются Программы по примирению жертв преступлений и лиц, их совершивших, которые действуют вне уголовно-процессуальных процедур, хотя уголовные дела направляются суды. В данных программах во главу угла ставятся интересы жертвы преступления, учитывается их мнение, которое является решающим при подписании соглашения и способе возмещения ущерба или заглаживания вреда [14]. Полагаем, что и в нашей стране уже давно возникла необходимость в разработке и применении аналогичных Программ применительно к уголовному судопроизводству, и тогда интересы и мнение потерпевшего будут учтены в большей степени. ^
1. По делу о проверке конституционности положений статей 125, 219, 227, 229, 236, 237, 239, 246, 254, 271, 378, 405 и 408, а также глав 35 и 39 Уголовно-процессуального кодек-
са Российской Федерации в связи с запросами судов общей юрисдикции и жалобами граждан : постановление Конституц. Суда РФ от 8 дек. 2003 г. № 18-П» // Собр. законодательства РФ. 2003. № 51. Ст. 5026.
2. Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. 4-е изд., перераб. и доп. М., 1997. С 350.
3. Шамардин А. Примирение сторон и отказ от поддержки обвинения должны утверждаться судом // Рос. юстиция. 2001. № 2. С. 60.
4. См.: Ларин А. М. Наш инквизиционный процесс // Судебная власть: надежды и реальность. М., 1993. С. 74; Смолькова И. В. Реализация идеи компромисса в уголовном процессе / / Актуальные проблемы борьбы с преступностью в Сибирском регионе. Красноярск, 2000. С. 138.
5. Петрухин И. Л. Правосудие: время реформ М., 1991. С. 163-164.
6. Ковтун Н. Н. Соотношение частных и публичных начал в уголовном судопроизводстве РФ: время выбора // Государство и право. 1995. № 11. С. 69.
7. Юношев С. В. Адвокат — представитель потерпевшего : дис. ... канд. юрид. наук. Самара, 2000. С. 112.
8. Булатов Б. Б. Уголовный процесс зарубежных стран. Омск, 1999. С. 38.
9. См.: Махов В. Сделка о признании вины // Рос. юстиция. 1998. № 7. С. 17; Михайлов П. Сделки о признании вины — не в интересах потерпевших / / Рос. юстиция. 2001. № 5. С. 38.
10. Власихин В. А. Служба обвинения в США: Закон и политика. М., 1981. С. 143.
11. О внесении изменений в отдельные законодательные акты российской федерации в целях совершенствования прав потерпевших в уголовном судопроизводстве : федер. закон от 28 дек. 2013 г. № 432-ФЗ // Собр. законодательства РФ. 2013. № 52 (ч. 1). Ст. 6997.
12. Декларация основных принципов правосудия для жертв преступлений и злоупотреблений властью : резолюция 40/34 Генеральной Ассамблеи ООН от 29 нояб. 1985 г. // СССР и международное сотрудничество в области прав человека : документы и материалы. М.,1989. С. 538.
13. Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы граждан В. В. Диденко и Т. М. Осадской на нарушение их конституционных прав положениями статей 42, 108 и главы 43 УПК РФ : определение Конституц. Суда РФ от 17 окт. 2006 г. № 422-О // КонсультантПлюс [Электронный ресурс] : справочная правовая система.
14. Ховард З. Восстановительное правосудие: новый взгляд на преступление и наказание. М., 1998. С. 163.
список литературы
Декларация основных принципов правосудия для жертв преступлений и злоупотреблений властью : резолюция 40/34 Генеральной Ассамблеи ООН от 29 нояб. 1985 г.) // СССР и международное сотрудничество в области прав человека : документы и материалы. — М., 1989. — С. 537—541.
О внесении изменений в отдельные законодательные акты российской федерации в целях совершенствования прав потерпевших в уголовном судопроизводстве : федер. закон от 28 дек. 2013 г. № 432-ФЗ // Собр. законодательства РФ. — 2013. — № 52 (ч. 1). — Ст. 6997.
По делу о проверке конституционности положений статей 125, 219, 227, 229, 236, 237, 239, 246, 254, 271, 378, 405 и 408, а также глав 35 и 39 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросами судов общей юрисдикции и жалобами граждан : постановление Конституц. Суда РФ от 8 дек. 2003 г. № 18-П // Собр. законодательства РФ. — 2003. — № 51. — Ст. 5026.
Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы граждан В. В. Диденко и Т. М. Осадской на наруше-
ние их конституционных прав положениями статей 42, 108 и главы 43 УПК РФ : определение Конституц. Суда РФ от 17 окт. 2006 г. № 422-О // КонсультантПлюс [Электронный ресурс] : справочная правовая система.
Булатов Б. Б. Уголовный процесс зарубежных стран / Б. Б. Булатов. — Омск : Изд-во юрид. ин-та МВД России, 1999. — 52 с.
Власихин В. А. Служба обвинения в США: Закон и политика / В. А. Власихин. — М. : Юрид. лит, 1981. — 176 с.
Ковтун Н. Н. Соотношение частных и публичных начал в уголовном судопроизводстве РФ: время выбора // Государство и право. — 1995. — № 11. — С. 66—69.
Ларин А. М. Наш инквизиционный процесс // Судебная власть: надежды и реальность. — М., 1993. — С. 71—74.
Махов В. Сделка о признании вины // Рос. юстиция. — 1998. — № 7. — С. 17—18.
Михайлов П. Сделки о признании вины — не в интересах потерпевших // Рос. юстиция. — 2001. — № 5. — С. 37—38.
Ожегов С. И. Толковый словарь русского языка / С. И. Ожегов, Н. Ю. Шведова. — 4-е изд., перераб. и доп. — М. : Азбуковник, 1997. — 944 с.
Петрухин И. Л. Правосудие: время реформ / И. Л. Петрухин. — М. : Наука, 1991. — 207 с.
Смолькова И. В. Реализация идеи компромисса в уголовном процессе // Актуальные проблемы борьбы с преступностью в Сибирском регионе. — Красноярск, 2000. — С. 137—139.
Ховард З. Восстановительное правосудие: новый взгляд на преступление и наказание : пер. с англ. / З. Ховард ; под общ. ред. Л. М. Карнозовой. — М. : МОО Центр «Судебно-правовая реформа», 1998. — 354 с.
Шамардин А. Примирение сторон и отказ от поддержки обвинения должны утверждаться судом // Рос. юстиция. — 2001. — № 2. — С. 59—61.
Юношев С. В. Адвокат — представитель потерпевшего : дис. ... канд. юрид. наук / С. В. Юношев. — Самара, 2000. — 214 с.
Russian Criminal Procedural Legislation in Respect of Consideration of a Victim's Opinion at a Procedural Decision
© Varpakhovskaya E., 2014
The article considers issues of regulatory evolution interest, in the Russian criminal procedural legislation, of a victim's opinion consideration when making procedural decisions, which concern his or her rights and legal interests. The article touches upon a problem of necessity to broaden such opportunities including elaboration and implementation of Programs of reconciliation of a victim and the accused.
Key words: victim; protection of rights; victim's opinion consideration; procedural decisions; plea bargains; reconciliation programs.
