CC BY
77
УДК 903.5 903'1 https://doi.Org/10.24852/2019.1.27.72.83
ВОИНСКИЕ ПОГРЕБЕНИЯ ЭПОХИ ПОЗДНЕЙ БРОНЗЫ С НАБОРАМИ АСТРАГАЛОВ: ПРОБЛЕМА ИНТЕРПРЕТАЦИИ
© 2019 г. С.В. Сотникова
В статье рассматриваются могильники начала эпохи поздней бронзы Южного Зауралья (синташтинские, петровские), в которых встречаются погребения юношей и подростков мужского пола, где обнаружено значительное количество астрагалов. В таких погребениях часто находят оружие, в том числе характерное для воинов-колесничих, и украшения. Автор проводит сопоставление древнеиндийских текстов «Ригведы» и «Атхарваведы» с материалами синташтинских и петровских погребений и приходит к выводу о возможном существовании социовозрастных объединений юношей-воинов в среде колесничных культур эпохи поздней бронзы. В этих объединениях юноши обучались не только военному мастерству. В их среде была распространена игра в кости, которая рассматривалась как эквивалент битвы. Кроме того, они совершенствовались в музыкально-танцевальном искусстве.
Ключевые слова: археология, Южное Зауралье, эпоха поздней бронзы, игра в кости, оружие, украшения, социовозрастные объединений юношей-воинов.
В могильниках начала эпохи поздней бронзы Южного Зауралья (синташтинских, петровских) встречаются погребения с наборами астрагалов (альчиков). Наиболее часто они представлены в погребениях детей и подростков. Находки астрагалов обычно интерпретируются исследователями как наборы для игры или для предсказаний.
В данной работе обратимся к характеристике и интерпретации син-таштинских и петровских погребений юношей и подростков мужского пола, где представлено значительное количество астрагалов в сочетании с оружием, в том числе связанным с колесничным комплексом. Дадим характеристику некоторым наиболее выразительным погребениям.
Могильник Кривое озеро (рис. 1: 3). В могиле 3 кургана 9 (синташтин-ская культура) находился костяк молодого мужчины в возрасте 18-19 лет в слабо скорченном положении, на ле-
вом боку, головой на ССЗ. За спиной, близ поясничного отдела, расчищена двухслойная выкладка из плотно подогнанных друг к другу астрагалов. Верхний слой составляли 19 астрагалов, нижний - 22, из них 34 астрагала принадлежали овце, 3 - козе, 2 - косуле, 2 - сайге. В 10 см западнее астрагалов обнаружено скопление из 8 каменных наконечников стрел. У тазовых костей погребенного - бронзовое кольцо, возле черепа - бронзовый нож-кинжал (Виноградов, 2003, с. 94; Косинцев, 2003, с. 336; Рыкушина, 2003, с. 350). В кургане 1 этого могильника астрагалы встречены в петровских могилах 1 и 2. В заполнении могилы 1 обнаружены разрозненные человеческие кости, принадлежащие двум подросткам и фрагмент бедренной кости ребенка. Правые локтевые кости обоих подростков и ключицы окрашены окислами бронзы. Из заполнения также происходят бронзовый нож, каменный наконечник стре-
Рис. 1. Карта расположения могильников эпохи поздней бронзы, упоминаемых в тексте: 1 - Синташтинский могильник; 2 - могильник Каменный Амбар-5; 3 - могильник Кривое Озеро; 4 - могильник Степное I; 5 - могильник Степное VII;
6 - могильник Бестамак. Fig. 1. Map of the location of burial grounds of the Late Bronze Age, mentioned in the text: 1 - Sintashta burial ground; 2 - Kamenny Ambar-5 burial ground; 3 - Krivoe Ozero burial ground; 4 - Stepnoe I burial ground; 5 - Stepnoe VII burial ground; 6 - Bestamak burial ground.
лы, 4 зуба Canis, обломок кристалла горного хрусталя со следами сколов, 37 астрагалов (33 - мелкого рогатого скота (МРС), остальные - другого животного). Следы сработанности обнаружены на 12 астрагалах, поверхность одного из них имеет зеленоватую окраску. В ЮЗ углу зафиксирован древесный тлен от миски, зуб Canis, 2 роговых щитковых псалия (Виноградов, 2003, с. 36-39). В заполнении могилы 2 встречены отдельные кости взрослого человека, подростка и ребенка. Кости подростка представле-
ны только двумя пяточными костями и, возможно, несколькими позвонками и ребрами. Из заполнения происходят также астрагалы, каменный и костяной наконечники стрел, роговой щитковый псалий, роговой распределитель ремней конской узды, лощило на гальке сургучной яшмы. В СЗ углу - бронзовое тесло, восточнее на дне - 3 сосуда (№№ 1-3). В 15 см к востоку от сосуда № 2 - выкладка из 26 астрагалов (22 - МРС, 4 -крупного рогатого скота (КРС)). Из них 7 астрагалов МРС имеют следы
сработанности. Размеры выкладки 15^10 см, кости уложены без видимой закономерности. Еще 13 астрагалов находилось в сосуде № 4, расположенном в ЮЗ углу (3 - со следами обработки). Рядом с этим сосудом - еще 18 астрагалов, из них 5 астрагалов бурого цвета (охра?) и 6 - со следами сработанности. Из заполнения ямы происходят 8 астрагалов (3 - со следами сработанности). Всего в могиле обнаружено 65 астрагалов, из них 61 принадлежали МРС, 4 - КРС (Виноградов, 2003, с. 40, 44, 48-49).
Каменный Амбар-5 (рис. 1: 2). В могиле 5 кургана 2 (синташтинская культура) было захоронено 8 человек. В ЮВ половине дна зафиксированы останки мужчины (?) 17-18 лет, мужчины 25-27 лет, двух индивидов примерно одинакового возраста 13-16 лет неясной половой принадлежности, ребенка 1,5-2 лет. Судя по немногим костям ног, сохранившим первоначальное положение, имело место захоронение как на левом, так, возможно, и на правом боку, головой во всех случаях на ЮЗ, то есть поперек длинной оси ямы. В СЗ половине дна могилы в заполнении вкопа обнаружены кости мужчины 22-24 лет, ребенка 2 лет, подростка 13-16 лет (тоже без достоверных половых признаков). Несмотря на ограбление, в могиле сохранился разнообразный инвентарь. Почти не потревоженный комплекс находился в СЗ части дна, он включал 2 сосуда, бронзовые тесло, шило, спиралевидную обмотку ременной рукояти плети, пест из яшмовидной породы. В ЮВ половине дна могилы обнаружены бронзовые наконечник копья, кольцо в 2 оборота, рыболовный крючок, фрагмент спиралевидной обмотки (?), обломок пластинчатого орудия со следами проковки, 4
псалия из рога лося, 2 «терочника» из кварцевого порфира и яшмовидной породы, 3 кремниевых наконечника стрел, фаланга КРС с бронзовой скобкой. В южном углу находилось компактное скопление из 147 астрагалов (111 - овца, 27 - сайга, 6 - косуля, 2 -КРС, 1 - кабан) (Костюков и др., 1995, с. 160-161).
Степное I (рис. 1: 4). В кургане 7 астрагалы встречены в погребениях № 1-3 (синташтинская культура). Могила 1 полностью ограблена в древности. Большинство находок сконцентрировано в придонной части ямы. Человеческие кости (фрагменты черепа, длинные кости конечностей, ребра, позвонки, тазовые, фаланги), принадлежат трем индивидам в возрасте 15±3, 12±3, 10±3 лет. В ЮЗ углу погребения лежали два человеческих черепа, один - на боку, другой - на основании. В восточной половине обнаружены 2 пряслица из головки бедренной кости КРС. В заполнении находилось большое количество астрагалов МРС, костяной гарпун с двумя зубцами, 9 костяных проколок, 6 амулетов из клыков собаки, бронзовые пронизи, 10 пасто-вых бусин, 10 бусин из позвонков крупной рыбы, фрагменты украшения из серебра (?) (Куприянова, 2016, с. 58-61). В могиле 2 кургана 7 в заполнении обнаружены 2 астрагала МРС, кремневый наконечник стрелы, бронзовый рыболовный крюк. На дне располагалось не ограбленное погребение подростка 11±4 лет, захороненного в скорченном положении, на левом боку, головой на ЮВ. Сзади, напротив тазовых костей - бронзовый топор-тесло, перед тазовыми костями - бронзовый серп. Под черепом находилась лопаточка из рога, верхняя часть навершия которой
утрачена. В южном углу, напротив груди погребенного, обнаружен набор астрагалов МРС, судя по плотности и форме скопления они находились в какой-то емкости. Рядом с набором астрагалов - развал сосуда. На полу камеры также найдены 5 астрагалов МРС, 1 крупный астрагал КРС, 3 каменных наконечника стрел, бронзовый нож (Куприянова, 2016, с. 61-64). В заполнении могилы 3 кургана 7 на всех уровнях находилось большое количество костей животных, человека, фрагментов керамики, а также более 50 астрагалов МРС. Возле СЗ стенки лежали в сочленении длинные кости ног подростка 10-13 лет. На дне могилы обнаружены 2 каменных наконечника стрел, бронзовое шило, роговая лопаточка, у которой полый насад обломан у основания. В южном углу ямы обнаружен предмет, изготовленный из штанги рога лося (Куприянова, 2016, с. 64-67). Трасолог определил этот предмет как рукоять орудия. По мнению Е.В. Куприяновой, «изделие может являться заготовкой для музыкального инструмента типа флейты» (Куприянова, 2016, с. 67).
Степное VII (рис. 1: 5). В могильнике Степное VII представляет интерес скопление астрагалов МРС в петровской могиле 19, где находилось вторичное захоронение трех подростков примерно одного возраста (Куприянова, Зданович, 2015, с. 50-53). По мнению исследователей, костяки А и Б, расположенные лицом друг к другу, имитировали захоронение в «позе объятия». Костяк А (возраст 8-9 лет) представлен черепом, трубчатыми костями рук и ног. Они имитируют положение человека, лежавшего на правом боку, скорченно, головой на СЗ. На костях рук - 2 бронзовых желобчатых браслета, на ногах - низки
бронзовых бус. На черепе - сложный комплекс украшений. В районе висков располагалось по одному бронзовому височному кольцу, скрепленному с бронзовой подвеской в 1,5 оборота. На лицевую часть черепа спускалось украшение типа накосника, состоящего из бронзовых обойм, пастовых и нефритовых бусин. За затылочной частью черепа и под нижней челюстью обнаружены 3 бусины из нефрита. За спиной костяка, в районе поясницы, находился набор амулетов из 5 клыков лисицы. Костяк Б (возраст 9 лет) представлен черепом, трубчатыми костями ног и одной руки. Останки имитируют положение человека, лежавшего скорченно, на левом боку, головой на СЗ, кость руки положена в крест рукам костяка А. Инвентарь, относящийся к костяку Б, отсутствовал. Костяк В (возраст 9-10 лет) представлен скоплением костей (нескольких трубчатых костей, ребер и коренных зубов), лежавшими компактно, не в анатомическом порядке, за спиной пары. На южной границе скопления обнаружен бронзовый нож. В северном и западном углах находилось по 3 сосуда. Возле дна сосуда № 4 компактным скоплением располагался набор из 20 астрагалов (19 - овца, 1 -коза), 1 астрагал овцы сточен с одного бока. Размер скопления 10^13 см, возможно, астрагалы были помещены в мешочек. По мнению исследователей, астрагалы связаны с костяком В (Куприянова, Зданович, 2015, с. 52).
В том же могильнике следует отметить находки из петровской могилы 88, которая являлась центральной в комплексе 6 (Куприянова, Зданович, 2015, с. 111-114, 135). В заполнении встречены фрагменты человеческих костей, керамики, 2 каменные и 1 бронзовая бусины, обломок каменно-
го орудия, кварцевая галька, орудие на гальке (лощило). В придонной части в центре обнаружены фрагмент черепа и зубы человека, бронзовая ромбовидная подвеска и 2 обоймы. Вдоль ЮЗ стенки также сохранился ряд предметов in situ. В южном углу лежали рядом бабка КРС и каменное орудие-отбойник. Западнее находился сложный комплекс предметов. На дне располагался большой набор астрагалов (338 целых и 7 фрагмен-тированных). Из них у 10 - сточены боковые грани, 4 - имеют отверстия в боковой грани, 2 - в центральной, у 2 - насечки по центру, параллельно длинным сторонам. В центре скопления астрагалы имели красный цвет. Рядом с астрагалами лежала плоская каменная плита из белого кварца, на которой, при ее переворачивании, были обнаружены следы растирания охры. По мнению исследователей, плита и была тем орудием, на котором растирали охру, посыпанную сверху на астрагалы (Куприянова, Зданович, 2015, с. 113). Под набором астрагалов лежал массивный бронзовый рыболовный крючок. Сверху на наборе астрагалов находился сосуд № 3. Два сосуда (№№ 2 и 4) располагались рядом с остальным комплексом вещей. В сосуде № 4 обнаружен каменный наконечник стрелы, чуть севернее -2 подвески из клыков хищника. На дне в разных частях находилось еще несколько астрагалов, возможно, относящихся к набору. Исследователи считают, что найденный комплекс вещей, бесспорно, являлся остатками совершения какого-то сложного символического действия (Куприянова, Зданович, 2015, с. 113). К сожалению, антропологические определения костей человека отсутствуют.
Синташтинский большой грунтовой могильник (рис. 1: 1). Погребение 39 (синташтинская культура) представляло захоронение двух умерших, скорченно, лицом друг к другу, головой на З (Генинг и др., 1992, с. 228-233). У костяка А череп положен на правый бок. Рядом с плечевой костью левой руки найдены 2 медных рыболовных крючка. Под левой лопаткой - бронзовый нож. Южнее черепа у стенки могилы лежали кучей 158 астрагалов МРС, под ними -бронзовое тесло, в ЮВ углу - сосуд. У костяка Б череп положен на левый бок. Скелет Б намного меньше скелета А. В области груди костяка Б обнаружены бронзовый нож и каменная подвеска, на фаланге пальца правой руки - медное кольцо, второе такое же кольцо располагалось в области таза. Возле правого плеча находились каменная булава и бронзовый вислообушный топор. Еще дальше, но также за спиной костяка Б, найдены костяной псалий, 12 каменных наконечников стрел, медные гвоздики. В изголовье костяка Б - сосуд, рядом с которым - скопление из 46 астрагалов, сложенных в кучу, каменный пест и каменная плита. Среди астрагалов найден разрушенный костяной пса-лий. Определения антропологов отсутствуют. Исследователи высказали предположение, что костяк А принадлежал мужчине, костяк Б - женщине или подростку (Генинг и др., 1992, с. 234).
Большинство исследователей связывают синташтинское и петровское население с индоиранцами. В связи с этим в целях интерпретации вполне возможно привлечение древнеиндийских письменных источников - «Риг-веды», «Атхарваведы». В «Атхарваве-
де» несколько гимнов представляют собой заговоры на победу в игре в кости. Несомненный интерес представляет гимн VII, 52. В гимне дается развернутое метафорическое описание игры в кости как битвы: «О кости, дайте игру, приносящую результат, / Подобно молочной корове! / Охватите меня потоком выигрыша, / Как лук -тетивой!» (АВ, VII, 52, 9); «Выигрыш у меня в правой руке, / Победа у меня в левой находится, / Пусть стану я завоевателем коров, завоевателем коней, / Завоевывающим богатство, завоевателем золота!» (АВ, VII, 52, 8).
Для завоевания победы призываются различные боги - не только вездесущий Агни, но, в большей степени, боги воины-колесничие - Индра с отрядом Марутов: «С тобою как с союзником мы хотели б победить (вражеское) войско! / Поддержи нашу ставку в каждом состязании! / Создай нам, Индра, пошире пространство, легкий путь! / Сломи силы мужества врагов, о щедрый!» (АВ, VII, 52, 4); «Я славлю поклонениями Агни - хозяина добра. / Устроенный здесь, пусть он различит счастливую ставку для нас! / Я проношусь как на колесницах, стремящихся к добыче. / Обратясь правой стороной, я хочу усиливать хвалу Марутов!» (АВ, VII, 52, 3). Следует отметить такую особенность гимна. Игрок, произносящий просьбу-заклинание, оперирует не жреческими терминами, а излагает просьбу с позиции воина, хорошо знакомого с практикой колесничного боя или состязания. Следовательно, возможно было завоевать скот, богатство, золото не только военным путем, но и удачной игрой с противником в кости. По-видимому, воины должны были одинаково хорошо владеть как оружием, так и игральными костями. По мнению
Я.В. Василькова, в стихе (АВ, VII, 52, 1) действия игрока являются аналогией деянию Индры-громовержца -главного бога агона, а сам гимн «весь пронизан специфическими мотивами древнеиндийского ритуального агона-состязания (в данном случае - игры в кости), эквивалентного битве...» (2010, с. 104). Находки в синташтин-ских и петровских могилах при костяках юношей и подростков мужского пола наборов игральных костей (аль-чиков), с одной стороны, и следов колесничного комплекса (роговые пса-лии, бронзовые топоры, тесла, ножи, копье, каменные наконечники стрел), с другой стороны, свидетельствуют о том, что навыки игры в кости были не менее значимы, чем владение колесницей и различными видами оружия.
В этом гимне представляет интерес строка, где игрок стремится, в первую очередь, заслужить одобрение Марутов (АВ, VII, 52, 3) - отряда божественных воинов-колесничих. Как сказано в комментарии к этой строке гимна, требовалось двигаться так, чтобы правая сторона была все время обращена к объекту почитания, что являлось признаком уважения (Елиза-ренкова, 2005, с. 535). Согласно «Риг-веде», Маруты - сыновья бога Рудры, сопровождающие Индру в его военных походах: «Приезжайте, о Рудры, сопровождающие Индру, единодушные, / На золотых колесницах (нам) на благо!... Снабженные топорами, копьями, мудрые, / С прекрасными луками, стрелами, колчанами, / О сыновья Пришни, вы обладаете прекрасными конями, прекрасными колесницами. / Прекрасно вооруженные, о Маруты, вы выезжаете для блеска» (РВ, V, 57, 1-2).
С.В. Кулланда, вслед за шведским ученым С. Викандером, признает,
что «Маруты - классический образец мужского союза, возрастного класса юношей-воинов» (1995, с. 108). Я.В. Васильков считает, что мифологическими аналогами такого рода социовозрастного юношеского воинского братства были дружина Мару-тов (юных воинов-ровесников), класс гандхарвов (небесных танцоров и музыкантов в небесном кшатрийском раю Индры) и класс апсар (жен ганд-харвов, небесных танцовщиц). Посвящаемые юноши-воины в изоляции от социума проходили тренировку в боевых искусствах, осваивали разные виды оружия, кроме того, одним из занятий в этих братствах являлась игра в кости (Васильков, 2010, с. 104, 117, 175, 308).
В «Атхарваведе» гимн IV, 38 носит условное название «На удачу при игре в кости с помощью апсарас». Апсары, начиная с «Атхарваведы», считались покровительницами игры в кости (Елизаренкова, 2005, с. 556). Этот гимн дает некоторые представления о правилах ведийской игры: «Прорывающуюся (через все) Апсару, / Всепобеждающую, удачно играющую, / Создающую счастливые взятки при выхватывании (костей), / Эту Апсару я сюда призываю» (АВ, IV, 38, 1-3). В комментарии к гимну IV, 38 поясняется, что смысл игры заключался в выхватывании определенного числа костей. Если число костей делилось на 4 без остатка, это считалось счастливой взяткой - крита. Менее счастливыми были взятки трета, когда оставалось три кости и двапара, когда оставалось две кости. Несчастливая взятка - кали, когда оставалась одна кость (Елиза-ренкова, 2005, с. 451).
Гимн «Атхарваведы» (АВ, VII, 114), который также является заговором при игре в кости, начинается об-
ращением к Рудре: «Это поклонение (тому) грозному, коричневому, / Кто среди игральных костей властвует над телом. / Жиром я хочу одарить Кали. / Да будет он милостив к нам...» (АВ, VII, 114, 1). В комментарии к гимну Т.Я. Елизаренкова, со ссылкой на Фалька, отмечает, что «грозный, коричневый» имена бога Рудры, который воплощался в игральную кость Кали, знаменующую собой проигрыш (Елизаренкова, 2005, с. 555). В этом же гимне неоднократно отмечается связь игральных костей с образом Ру-дры и завоеванием богатства: «"Живущие вместе" - вот ваше название. / Ведь игральные кости - (те), кто видит грозного: они несут власть. /... Пусть будем мы господами богатств!» (АВ, VII, 114, 6).
Я.В. Васильков полагает, что главным божеством игры в кости был Рудра, чьей формой, очевидно, мыслился демон игры Kali, «а духами, непосредственно ведавшими игральными костями, представлялись нимфы апсары, чья мифология соотносится, по-видимому, с реальными социовоз-растными объединениями - буйными молодежными ватагами» (Васильков, 2010, с. 104). Таким образом, рассматриваемые мужские погребения синташтинского и петровского типа с наборами астрагалов и оружием свидетельствуют о возможном существовании в среде колесничных культур социовозрастных юношеских воинских братств, где практиковалась игра в кости, как эквивалент битвы.
Располагая описанием отряда воинов-колесничих Марутов в гимнах «Ригведы», возможно выделить ряд характерных черт представителей со-циовозрастных юношеских воинских братств. Это позволит найти объяснение некоторых особенностей в обряде
рассматриваемых петровских и син-таштинских погребений с наборами астрагалов.
Маруты в «Ригведе» не только прекрасно вооружены, они также носят множество украшений: «Те, кто украшает себя как женщина, (как) упряжки / В дорогу, сыновья Рудры...» (РВ. I, 85, 1); «.Поющие песню, порождающие силу Индры, / Они, чья мать Пришни, надели на себя украшения» (РВ, I, 85, 2); «Когда те, чья мать -корова, украшают себя блестящими драгоценностями, / Сверкающие, они надевают на себя искрящиеся (украшения)...» (РВ, I, 85, 3); «.Самые любимые, самые мужественные, сверкающие украшениями. / Украсились некие (мужи), словно зори - звездами» (РВ, I, 87, 1); «.Они - с поводьями колесницы, они - с певцами, (Маруты), с прекрасными кольцами, / Они, носящие топоры, снабженные стрелами, бесстрашные.» (РВ, I, 87, 6).
Вновь обратимся к синташтинским и петровским погребениям, в которых с некоторыми костяками подростков и детей старшего возраста связаны не только оружие, но и богатый набор украшений. В погребении 19 могильника Степное VII, где костяки А и Б захоронены лицом друг к другу, костяк А положен на правый бок, что характерно для женщин в парных захоронениях. В тоже время, как отмечают исследователи, «на лицевую часть черепа спускалось украшение типа накосника, очевидно, расположенное наоборот намеренно, чтобы закрывать лицо» (Куприянова, Зданович, 2015, с. 50). Можно предположить, что намеренное неправильное положение накосника является свидетельством мужской принадлежности подростка, несмотря на отсутствие при нем
«мужского» инвентаря. По-видимому, в ритуале по каким-то причинам ему была отведена женская роль. Подобное сочетание «мужского» и «женского» характерно для представителей социовозрастных юношеских воинских братств, что отчетливо прослеживается на примере Марутов. Костяк Б (9 лет), захоронен на левом боку, что характерно для мужчин в парных захоронениях, это могло компенсировать отсутствие при нем инвентаря. Следовательно, оба костяка в парном захоронении могилы 19 могли быть мужскими.
В таком случае спорный вопрос между антропологами и археологами о половой принадлежности погребенных в могиле 5 синташтинско-петровского могильника Бестамак (Казахстан) (рис. 1: 6) может быть решен в пользу антропологов. Могила содержала парное захоронение индивидов лицом друг к другу, скорченно, головой на З. Костяк, лежавший на левом боку, определен антропологом Л. Линдстромом как предположительно мужской, возраст 18-22 года. Костяк, лежавший на правом боку, определен им как предположительно мужской, возраст 10-12 лет. С костяком, находившимся на левом боку, что характерно для мужчин в парных погребениях, связан следующий инвентарь: каменная крестовидная булава рядом с лучевой костью левой руки; бронзовая плоская бляшка у основания кисти этой же руки; пастовые бусы в области шеи. Вероятно, к этому костяку относится бронзовый нож, найденный в сосуде, располагавшемся в ЮЗ углу. С костяком, захороненным на правом боку, что характерно для женщин в парных погребениях, связан следующий инвентарь: бронзовый топор-тесло у теменной части черепа; бронзо-
вый пластинчатый браслет на левой руке; бронзовая подвеска в 1,5 оборота, плакированная золотом; ожерелье из каменных, пастовых бусин. В верхней части позвоночного столба располагался накосник, в состав которого входили бронзовые украшения. В области щиколоток - низка бронзовых бусин. За спиной - развал сосуда № 8, на нем деревянный предмет, обернутый бронзовой проволокой, рядом с сосудом - листовидный бронзовый ножичек. Над черепом - 10 каменных наконечников стрел. С.С. Калиева и В.Н. Логвин определяют этот костяк «с точки зрения археологической информации», как женский (2009, с. 49-50). Однако более верным представляется определение антрополога, что оба костяка - мужские.
В этом же ключе следует интерпретировать парное захоронение из могилы 39 Синташтинского большого грунтового могильника, антропологические определения для которого отсутствуют. Костяки А и Б были захоронены скорченно, лицом друг к другу, головой на З, причем костяк А, положенный на правый бок, крупнее костяка Б. Захоронение на правом боку характерно для женщин в парных погребениях. Вместе с тем, с костяком А связан исключительно «мужской» по характеру инвентарь: 2 медных рыболовных крючка, бронзовый нож, бронзовое тесло, набор из 158 астрагалов МРС. Костяк Б захоронен на левом боку, что характерно для мужчин в парных погребениях, но сопровождающий инвентарь представляет сочетание «мужского» (бронзовый нож, каменная булава, бронзовый вис-лообушный топор, 2 костяных псалия, 12 каменных наконечников стрел, набор из 46 астрагалов МРС) и «женского» (каменная подвеска, 2 перстня).
Таким образом, вероятно, в могиле 39 было совершено парное захоронение юноши и подростка мужского пола.
Для интерпретации зафиксированной в синташтинских и петровских погребениях картины вновь обратимся к описанию дружины Марутов в «Ригведе». Маруты не просто носят множество украшений, они, подобно гандхарвам и апсарам, поют, играют на музыкальных инструментах, танцуют: «О Агни, вместе с блистающими Марутами, поющими гимны ...» (РВ, V, 60, 8); «(Те,) что дают о себе знать песней с высокого неба .» (РВ, V, 87, 3); «.На небе создали себе сидение Рудры. / Поющие песню, порождающие силу Индры...» (РВ, I, 85, 2); «.Дуя в дудку, Маруты щедрода-рящие / В опьянении сомой совершили радостные деяния» (РВ, I, 85, 10); «Юные мужи. / Прекрасно запевающие, как исполнители песни.» (РВ, Х, 78, 4); «Прославляя стихами, вовлеченные в общий обряд (?), / Они танцуют, резвясь, приближаясь к источнику» (РВ, V, 52, 12).
Как отмечает С.В. Кулланда, «танцы, пение, игра на музыкальных инструментах - важнейшая черта так называемых мужских союзов, в частности возрастных группирований молодежи» (1995, с. 114). Он приводит ряд этнографических примеров, правда, достаточно отдаленных. У маса (бана) в Камеруне юноши, перед тем как пройти инициацию и стать членами мужского союза, полгода живут в лесу, где под руководством жрецов учатся танцам. У гола в Либерии мальчики проводят от нескольких месяцев до года в священном лесу, где учатся танцевать, владеть оружием и изучают обычное право (1995, с. 114). Я.В. Васильков обращается к более близким аналогиям из индийской эт-
нографии. Он отмечает, что специфическим занятием молодежи в «домах неженатых юношей» или «общих домах» были танцы, пение и музыка. Отражением этой этнографической реальности в мифологии санскритской традиции, несомненно, являются образы апсар и гандхарвов - танцующих, поющих, играющих на музыкальных инструментах в райском «мужском доме» - сабхе Индры. В системе церемониального обмена у индийских племен подобные социовозрастные объединения молодежи выполняли важную функцию: они обеспечивали музыкой и танцами праздники своей деревни, а также совершали «танцевально-музыкальные экспедиции» (иногда напоминающие «игровые набеги») на празднества, справляемые в соседних деревнях (Васильков, 2010, с. 165).
Можно предположить, что подобные «танцевально-музыкальные экспедиции» существовали и в среде синташтинских и петровских социо-возрастных объединениях молодежи. О наличии музыкальной составляющей может служить находка предполагаемого музыкального инструмента в погребении 3 кургана 7 могильника Степное I. Соответственно, украшения, найденные в синташтинских и
петровских погребениях при костяках юных воинов, могут являться деталями костюмов для подобных праздничных выступлений. Не исключено, что подростки младшего возраста исполняли в этих праздничных танцах или ритуалах женские партии. Так, подросток в возрасте 8-9 лет из погребения 19 могильника Степное VII был снабжен исключительно женскими украшениями, и только одна деталь ритуала выдает его причастность к мужскому миру - необычное положение на-косника, который закрывает лицо. Подросток 10-12 лет из могильника Бестамак также снабжен женскими украшениями, включая накосник, но его причастность к мужскому миру обозначена бронзовым топором-теслом, ножиком и 10 каменными наконечниками стрел.
Таким образом, синташтинские и петровские погребения юношей и подростков мужского пола, по-видимому, свидетельствуют о существовании в среде колесничных культур социовозрастных юношеских воинских братств, где молодежь совершенствовалась не только в воинском искусстве, но и в игре в кости, танцах, пении, игре на музыкальных инструментах.
ЛИТЕРАТУРА
1. Бутинов Н.А. Половозрастная организация // СЭ. 1982. № 1. С. 63-68.
2. ВасильковЯ.В. Миф, ритуал и история в «Махабхарате». СПб.: «Европейский Дом», 2010. 400 с.
3. Виноградов Н.Б. Могильник бронзового века Кривое Озеро в Южном Зауралье. Ч. 1. Челябинск: АБРИС, 2003. 362 с.
4. Генинг В.Ф., Зданович Г.Б., Генинг В.В. Синташта. Археологические памятники арийских племен Урало-Казахстанских степей. Ч. 1. Челябинск: Юж.-Урал. кн. изд-во, 1992. 407 с.
5. Елизаренкова Т.Я. Комментарий // Атхарваведа (Шаунака). М.: Восточная литература, 2005. Т. 1. Кн. I-VII. С. 375-558.
6. Калиева С.С., Логвин В.Н. Могильник у поселения Бестамак (предварительное сообщение) // Вестник археологии, антропологии и этнографии. 2009. № 9. С. 32-58.
7. Косинцев П.А. Животные в жертвенных комплексах могильника Кривое Озеро // Виноградов Н.Б. Могильник бронзового века Кривое Озеро в Южном Зауралье. Челябинск: АБРИС, 2003. С. 333-344.
8. Костюков В.П., Епимахов А.В., Нелин Д.В. Новый памятник средней бронзы в Южном Зауралье // Древние индоиранские культуры Волго-Уралья (II тыс. до н.э.) / ред. И.Б. Васильев. Самара: Изд-во СамГПУ, 1995. С. 156-207.
9. Кулланда С.В. Царь богов Индра: юноша-воин-вождь // Ранние формы политической организации: от первобытности к государственности / ред. В.А. Попов. М.: Восточная литература, 1995. С. 104-125.
10. Куприянова Е.В. Погребальные практики эпохи бронзы Южного Зауралья: могильник Степное-1 (раскопки 2008, 2010-2011, 2014 гг.). Челябинск: Энциклопедия, 2016. 119 с.
11. Куприянова Е.В., Зданович Д.Г. Древности лесостепного Зауралья: могильник Степное VII. Челябинск: Энциклопедия, 2015. 196 с.
12. Рыкушина Г.В. Антропологическая характеристика населения эпохи бронзы Южного Урала по материалам могильника Кривое Озеро // Виноградов Н.Б. Могильник бронзового века Кривое Озеро в Южном Зауралье. Челябинск: АБРИС, 2003. С. 345-360.
Информация об авторе:
Сотникова Светлана Владимировна, кандидат исторических наук, доцент, научный консультант, ООО "Центр археологических исследований" (г. Надым, Россия); [email protected]
WARRIOR BURIALS OF THE LATER BRONZE AGE WITH SETS OF ASTRAGALS: PROBLEM OF INTERPRETATION
S.V. Sotnikova
The burial grounds of the beginning of the Late Bronze Age of the Southern Trans-Urals (Sintashta-type, Petrovka-type) which contained the burials of youths and adolescents of a male with large number of astragals are examined in the paper. In such burials, weapons are often found, including those characteristic of chariot warriors, and adornments. The author compares the ancient Indian texts of "Rigveda" and "Atharvaveda" with the materials of the Sintashta-type and Petrovka-type burials and comes to the conclusion about the possible existence of the socio-age associations of youths-warriors in milieu of the chariot cultures of the late Bronze Age. In these associations young men were not only acquiring warrior skills. In their milieu, the game of dice was widespread, which was seen as the equivalent of a battle. In addition, they were improved in the music and dance art.
Keywords: archaeology, Southern Trans-Urals, the Late Bronze Age, game of dice, weapons, adornments, socio-age associations of youths-warriors.
REFERENCES
1. Butinov, N. A., 1982. In Sovetskaia etnografiia (SovietEthnography) (1), 63-68 (in Russian).
2. Vasil'kov, Ya. V. 2010. Mif, ritual i istoriia v «Makhabkharate» (Myth, ritual and history in the "Mahabharata"). Saint-Petersburg: "Evropeiskii Dom" Publ. (in Russian).
3. Vinogradov, N. B. 2003. Mogil'nik bronzovogo veka Krivoe Ozero v Yuzhnom Zaural'e (Krivoye Ozero Bronze Age Burial Ground in the Southern Trans-Urals). Chelyabinsk: "ABRIS" Publ., (in Russian).
4. Gening, V. F., Zdanovich, G. B., Gening, V. V. 1992. Sintashta. Arkheologicheskie pamiatniki ariiskikh plemen Uralo-Kazakhstanskikh stepei. Ch. 1. (Archaeological Monuments of Aryan Tribes in the Ural-Kazakhstan Steppes. Part 1). Cheliabinsk: South Ural Book Publ. (in Russian).
5. Elizarenkova, T. Ya. 2005. In Atharvaveda (Shaynaka) 1. Books I-VII. Moscow: "Vostochnaya literature" Publ., 375-558 (in Russian).
6. Kalieva, S. S., Logvin, V. N. 2009. In Vestnik arkheologii, antropologii i etnografii (Bulletin of Archaeology, Anthropology and Ethnography) 9, 32-58 (in Russian).
7. Kosintsev, P.A. 2003. In Vinogradov, N. B. Mogil'nik bronzovogo veka Krivoe Ozero v Yuzhnom Zaural'e (Krivoye Ozero Bronze Age Burial Ground in the Southern Trans-Urals). Chelyabinsk: "ABRIS" Publ., 333-344 (in Russian).
8. Kostyukov, V. P., Epimahov, A. V., Nelin, D. V. 1995. In Vasil'ev, I. B. (ed.). Drevnie indoiranskie kul'tury Volgo-Ural'ya (II tys. do n.e.) (Ancient Indo-Iranian Cultures of the Volga-Urals (2ndMillennium B.C.)). Samara: Samara State Pedagogical University, 156-207 (in Russian).
9. Kullanda, S. V. 1995. In Popov, V. A. (ed.). Rannie formy politicheskoi organizatsii: ot pervobytnosti k gosudarstvennosti (Early Forms of Political Organization: from Primitive State to the Statehood). Moscow: "Vostochnaya literatura" Publ., 104-125 (in Russian).
10. Kupriyanova, E. V. 2016. Pogrebal'nyepraktiki ehpohi bronzy Yuzhnogo Zaural'ya: mogil'nik Stepnoe-1 (raskopki 2008, 2010-2011, 2014 gg.) (Burial Practices of the Bronze Age of the Southern Trans-Urals: Stepnoe-1 Burial Ground (Excavations of 2008, 2010-2011, 2014)). Chelyabinsk: "Entsiklopediia" Publ. (in Russian).
11. Kupriianova, E. V., Zdanovich, D. G. 2015. Drevnosti lesostepnogo Zaural'ia: mogil'nik Stepnoe VII (Antiquities of the Forest-Steppe Trans-Urals: Stepnoye VII Burial Ground). Chelyabinsk: "Entsiklopediia" Publ. (in Russian).
12. Rykushina, G. V. 2003. In Vinogradov, N. B. Mogil'nik bronzovogo veka Krivoe Ozero v Yuzhnom Zaural'e (Krivoye Ozero Bronze Age Burial Ground in the Southern Trans-Urals). Chelyabinsk: "ABRIS" Publ., 345-360 (in Russian).
About the Author:
Sotnikova Svetlana V. Candidate of Historical Sciences. PLC "Center of archaeological research", Zvereva str., 29/1, Nadym, 629730, Russian Federation; [email protected]
Статья поступила в номер 11.01.2019 г
