CC BY
8
Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2022. Т. 9, № 1 (33). С. 67-76.
УДК 947:342.711-054.65-054.75(470.22)"1916/1918" Б01 10.24147/2312-1300.2022.9(1).67-76
А. Ф. Кривоноженко
ВОЕННОПЛЕННЫЕ В ОЛОНЕЦКОЙ ГУБЕРНИИ В КОНЦЕ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ: ПРОБЛЕМА НАТУРАЛИЗАЦИИ И РЕПАТРИАЦИИ*
Устанавливается связь между процедурой натурализации пленного и нежеланием подвергнуться репатриации. Переход в российское подданство рассматривался военнопленными периода Первой мировой войны как одна из стратегий по улучшению своего положения. До Февральской революции и после неё власть не поддерживала такие прошения. Ситуация изменилась после прихода к власти большевиков, однако в Олонецкой губернии лишь несколько десятков пленных воспользовалось этой возможностью. Более того, многие пленные рассматривали переход в российское гражданство как способ избежать повторной мобилизации на фронт после возвращения на родину. Изучается организация процесса вывоза пленных из Олонецкой губернии и устанавливаются факторы, способствовавшие оперативному проведению этих мероприятий.
Ключевые слова: Олонецкая губерния; Карелия; военнопленные; натурализация; репатриация; Первая мировая война.
Столетний юбилей Первой мировой войны дал отечественным учёным дополнительный импульс к её изучению. В наши дни можно констатировать, что участие России в этом глобальном военном конфликте по-прежнему находится в фокусе внимания и профессиональных историков, и широких общественных кругов. Среди различных исследовательских сюжетов, связанных с этой войной, особое место занимает изучение пребывания в российском плену военнопленных Центральных держав [1; 2].
Первая мировая война занимает особое место и в истории современной Карелии. В эти годы произошло строительство Мурманской железной дороги, благодаря которой «подстоличная Сибирь» получила мощный толчок для развития местной экономики. Сооружение магистрали проходило с привлечением десятков тысяч военнопленных, поэтому тема военного плена в той или иной степени затрагивается в работах учёных, занимающихся историей и Карелии, и Северо-Западного региона в целом в начале XX в. [35]. Однако проблемы, связанные с пребыва-
нием военнопленных в Карелии в финале Первой мировой войны, пока не нашли должного отражения в историографии. Целью данной статьи является изучение на материалах Олонецкой губернии перехода военнопленных в российское подданство / гра-жданство1, а также процесс их репатриации из края после окончания войны.
Географические рамки исследования -территория Олонецкой губернии2. Хронологические рамки ограничены августом 1916 г. и августом 1918 г., т. е. подачей первого выявленного прошения от военнопленного о переходе в российское подданство и временем, когда военнопленные из Олонецкой губернии были отправлены в Петроград для дальнейшей репатриации на родину.
Экстремальные условия плена в условиях Олонецкой губернии осложнялись природно-климатическими факторами, непривычными для жителей Центральной и Южной Европы. Кроме того, большинство пленных работали здесь на физически тяжёлых работах при недостаточной обеспеченности продовольствием: помимо железнодорожно-
* Статья подготовлена в рамках выполнения плановой темы «Карелия в условиях общественных трансформаций ХУП-ХХ! вв.: новые подходы и интерпретации». Номер регистрации: 121070700117-1.
го строительства они также были заняты на лесозаготовках для Александровского снаря-долитейного завода, а также на строительстве Онежского завода по производству азотной кислоты в с. Кондопога [5, с. 137, 148]. Эти и другие факторы нередко вызывали массовые заболевания. Очевидец описал положение пленных на строительстве Мурманской железной дороги следующим образом: «...в немногочисленных железнодорожных больницах цинготные, уже не способные двигаться, валятся кучами в тесных коридорах, так как койки бывали всегда заняты. ежедневно пленные, с пожелтевшими и посеревшими лицами, со скрюченными от цинги ногами, еле волочили положенное в грубо сколоченный гроб тело своего товарища» .
Пытаясь облегчить свою участь, пленные шли на крайнюю меру - побег. Недостаточная охрана, низкая плотность местного населения, труднопроходимые леса и относительная близость Финляндии к местам размещения пленных способствовали успешным попыткам. Они начались практически сразу после прибытия в Карелию первых партий военнопленных - в конце осени 1915 г. Несмотря на меры, которые принимались властями, их количество лишь увеличивалось на протяжении войны, достигнув апогея к концу 1917 г. Стремясь в Финляндию, пленные при поддержке местных прогерманских активистов перебирались в нейтральную Швецию, а оттуда возвращались на родину [4, с. 179-198; 6].
Другая стратегия для облегчения существования пленного заключалась во вступлении в Чехословацкий корпус4. Однако эта возможность появилась лишь к лету 1917 г., к тому же национальный фактор резко сужал круг военнопленных, которые могли ею воспользоваться для того, чтобы покинуть принудительные работы в Карелии.
Ещё одной стратегией выживания военнопленного являлась подача прошения о принятии в российское подданство. Имеющиеся материалы дают возможность изучить эти случаи подробнее. Законодательство Российской империи чётко регулировало порядок перехода иностранцев в российское подданство5.
В материалах Олонецкого губернского правления, которое заведовало процедурой
перехода в российское подданство в губернии, отложились семь прошений от военнопленных Австро-Венгерской армии о переходе в российское подданство до конца 1917 г. Ни одного прошения от германских военнопленных подано не было. Для сравнения, интернированными подданными враждебных держав, высланными в Олонецкую губернию, во время войны было подано чуть больше ста прошений на вступление в российское подданство.
Все семь просителей были военнопленными славянского происхождения. Первое и единственное прошение, которое рассматривалось олонецким губернатором М. И. Зубовским, было подано на его имя в августе 1916 г. Кириллом Кушеком, русином по происхождению, работавшим на лесозаготовках при Александровском заводе в Петрозаводске. Через губернское правление был передан ответ на прошение пленного. В нём было указано, что ходатайство может быть рассмотрено только после окончания войны .
Военнопленный унтер-офицер Алексей Руснак в своём прошении о подданстве 1 января 1917 г. сделал особый акцент на том, что до мобилизации он был «православным крестьянином» из Черновицкого округа в Буковине. Нежелание «сражаться [со] своими православными русскими братьями» было главной причиной его решения о сдаче в плен в декабре 1914 г. А. Руснак ходатайствовал о переходе в российское подданство, с тем чтобы записаться в крестьяне деревни Гомсельги Петрозаводского уезда. В качестве обоснования пришедшему в июле 1917 г. отказа была сделана отсылка к одному из пунктов Закона о состояниях, согласно которому иностранец мог стать подданным России лишь после предварительного пятилетнего проживания здесь в качестве водворён-
7
ного .
Другой австро-венгерский военнопленный, Николай Карабиновский подавал прошение о вступлении в российское подданство исходя из того, что на родине его, как дезертира и предателя, сообщившего ценную информацию об австро-венгерских войсках, неминуемо ждал суровый приговор. Возвращаться обратно в Галицию он не предполагал. Правильно расставляя акценты в соответствии с духом времени, он писал в своём
обращении в мае 1917 г.: «... покорнейше прошу Вас, господин Комиссар, не найдёте ли возможность возбудить в надлежащем порядке перед Временным правительством Великой свободной России о присоединении меня к подданным этой свободной страны, которою я всей душой люблю и в которой только и мог провести свою жизнь»8. По словам Н. Карабиновского, за ценные сведения, обеспечившие военный успех, ему было предоставлено право свободного проживания в России, но по недоразумению он был отправлен в распределительный лагерь военнопленных. Все подтверждающие слова пленного документы хранились в местном жандармском отделении и, судя по тому, что делу в конце концов дали ход, были приняты местными властями во внимание. Рассмотрение прошения Н. Карабиновского из-за экстраординарности дела пленного затянулось. Лишь 18 декабря 1917 г.9 губернский комиссар Временного правительства обратился к Министру внутренних дел с просьбой удовлетворить ходатайство. По понятным причинам ответа из Петрограда поступить уже не могло.
Прошение Н. Карабиновского и связанные с ним обстоятельства его жизни было редким исключением. В то же время судьба ходатайства А. Руснака показывает, что после свержения монархии политика Временного правительства в вопросе о переходе в российское подданство по отношению к пленным не претерпела сильных изменений. 21 августа 1917 г. Департамент общих дел МВД разослал специальный циркуляр, который разъяснял отношение Временного правительства к проблеме натурализации военнопленных. Согласно документу, рассмотрение прошений военнопленных о переходе в российское подданство откладывалось до завершения войны. Исключение делалось лишь для пленных, вступивших в добровольческие воинские формирования10.
С приходом к власти большевиков законодательство о принятии в российское гражданство предельно упростилось. Декретом ВЦИК от 5 апреля 1918 г. устанавливалось, что любому иностранцу, находящемуся на территории РСФСР, достаточно было подать соответствующее заявление в местные органы власти11.
На местах эту и другие работы, связанные с судьбой военнопленных, координировали губернские коллегии по делам пленных и беженцев (далее - Коллегия). В Олонецкой губернии такая коллегия начала работу в начале июня 1918 г. под председательством Е. К. Смоликовой - ординатора местного терапевтического и заразного отделения губернской земской больницы12. Коллегия занималась сбором заявлений и их предварительной оценкой. Окончательное решение о принятии пленных в российское гражданство принималось Олонецким губернским исполнительным советом13. К началу сентября 1918 г. в коллегию было подано 56 заявлений от бывших германских и австро-венгерских военнопленных о намерении получить российское гражданство14. В реальности количество таких заявлений было несколько меньше, поскольку внимательное знакомство со списком говорит о том, что в нём находились не только военнопленные, но и некоторое количество гражданских пленных (интернированных).
При анализе прошений на принятие в российское гражданство обращает на себя внимание тот факт, что многие пленные уже летом 1918 г., за несколько месяцев до распада Австро-Венгрии, называли себя подданными своих национальных государств: «гражданин Венгерского государства», «гражданин Чешского государства»15. Отголоски растущего национального движения в различных частях Дунайской монархии доходили, таким образом, до самых отдалённых частей Европы.
Мотивация к подаче военнопленными заявлений на принятие российского гражданства не всегда вполне очевидна. Следует допустить, что некоторая часть из подававших прошения людей действительно планировала остаться если не в Карелии, то в России. Гипотетически на это могли быть следующие причины. Выше был приведён пример А. Руснака, который просил не только о переходе в подданство, но и о приписке к местному сельскому обществу. Некоторых пленных на родине никто не ждал, предстояло возвращение в разорённые войной страны. В почти полностью крестьянской Олонецкой губернии пленные, многие из которых также были вчерашними крестьянами, могли вер-
нуться к земле. Славянское происхождение, а зачастую и общая с местными жителями вера облегчали адаптацию пленных к условиям жизни в Олонецкой губернии. Кроме того, в Карелии за период войны появился крупный работодатель - Мурманская железная дорога. Многие пленные стали уже опытными железнодорожными рабочими, продолжившими трудиться здесь и после постройки магистрали. В условиях разорённой экономики, когда с фронта стали возвращаться мобилизованные мужчины, начала расти безработица [7, с. 58]. Пленным, будучи российскими гражданами, проще было сохранить имеющееся постоянное рабочее место или найти временное до эвакуации на родину. Наконец, нельзя исключать и ещё одну причину вступления в российское гражданство - солидарность с идеологическими установками большевистской власти [8].
Точных сведений о судьбе подготовленного Коллегией списка пленных, желавших перейти в российское гражданство, обнаружить не удалось. Информация имеется лишь по отдельным пленным. Однако можно предположить, что реально оставаться в Карелии планировали лишь единицы. Для многих подача прошения стала способом оттянуть время до эвакуации на родину. В середине июля 1918 г. в Коллегию стали поступать прошения от военнопленных с просьбой официального разрешения на нахождение в Олонецкой губернии на три месяца. В качестве объяснения в прошениях в разных вариациях звучала одна фраза: «ввиду нежелания в настоящее время ехать на родину»16. Подача таких прошений совпадает с отправкой из Петрозаводска в Петроград партий военнопленных для дальнейшей репатриации. Если в Европе летом 1918 г. пришло время решающих боёв, то для этих людей война уже давно закончилась. Отправка на родину для них означала потенциальную угрозу снова оказаться на фронте. Коллегия объясняла прошения пленных такого характера нежеланием возвращения на родину до конца правительственных переговоров с Австро-Венгрией. Не будучи уполномоченным выдавать временные разрешения на пребывание в РСФСР, она обратилась за срочными консультациями по этому вопросу в Петро-град17. В фонде Коллегии не отложился ответ
на эту телеграмму, однако косвенные свидетельства говорят об отрицательном решении. Такой вывод можно сделать, сравнивая два прошения германского пленного Петра Надворного, работавшего на станции «Петрозаводск» в пропускном и питательном пунктах. Если 15 июля 1918 г. он подавал прошение о продлении своего нахождения в Петрозаводске на несколько месяцев, мотивируя его нежеланием возвращения на родину18, то уже 29 июля им было подано прошение о переходе в российское гражданство19. Таким образом, большая часть прошений о переходе в российское гражданство, поданных военнопленными летом 1918 г., была связана лишь с узакониванием своего временного пребывания в Олонецкой губернии до конца войны. Оставаться в России они не планировали. Кроме того, в случае если пленный раздумывал о побеге до репатриации, российское гражданство давало большие гарантии на успешное достижение границы России в условиях послевоенной разрухи и начинающегося хаоса гражданской войны.
Заключение 3 марта 1918 г. Брест-Литовского мирного договора положило начало репатриации военнопленных. Поскольку это была одна из главных требующих урегулирования между недавними врагами проблем, к мирному договору подготовили дополнительное соглашение, регламентирующее порядок возвращения пленных на родину. С каждым государством из коалиции Центральных держав было разработано отдельное соглашение по этому вопросу. В целом их положения повторяли друг друга .
Теоретически военнопленные имели возможность оказаться дома ещё в разгар боевых действий. Благодаря достигнутым в 1915 г. договорённостям между Россией и Центральными державами был разработан механизм обмена тяжело больными, ранеными военнопленными, а также инвалидами [9, с. 169; 10, с. 94]. Благодаря тому, что такой обмен производился через нейтральную Швецию, с точки зрения логистики больные военнопленные, работавшие в Карелии, могли быть эвакуированы на родину в первую очередь. Однако достоверных сведений об этом нет. Известно лишь, что в начале 1917 г. Австро-Венгрия стремилась обменять таким образом своих солдат, заболевших цингой на
железнодорожных работах в Карелии, но российские военные власти ответили на это предложение отказом [4, с. 167].
Организационные проблемы, связанные с эвакуацией пленных из Олонецкой губернии, находились в ведении местной Губернской коллегии по делам пленных и беженцев. Активную помощь оказывали посольские миссии нейтральных государств, в частности Швеции. Одним из мест концентрации пленных перед отправкой на родину был Петроград [11, р. 199]. Предполагалось, что из Олонецкой губернии они будут перевезены в бывшую столицу несколькими партиями по железной дороге. Следует отметить, что к моменту начала эвакуации пленных в Петроград их контингент в крае, насчитывавший в отдельные месяцы 1916 г. несколько десятков тысяч человек, значительно сократился. Это произошло в результате окончания во второй половине 1916 г. основных работ по сооружению Мурманской железной дороги. В первую очередь вывозились больные. Массовая эвакуация пленных с линии железной дороги началась не ранее марта 1917 г. [4, с. 168]. В основном пленных вывозили в лагеря, расположенные в азиатской части России.
Архивные материалы позволяют делать вывод о том, что перевод военнопленных из Олонецкой губернии в Сибирь продолжился и после заключённого в декабре 1917 г. перемирия между Россией и Центральными державами. Так, на 1 января 1918 г. в Олонецкой губернии (без учёта работавших в Вытегорском уезде) всё ещё находились 9 385 военнопленных. Из них почти 84 % были сосредоточены на линии железной дороги. За исключением двух военнопленных врачей и двух санитаров, остальные значились низшими воинскими чинами21. За несколько первых месяцев 1918 г. темпы вывоза пленных из Карелии в Сибирь (в документах говорится об Омске) были таковы, что к концу мая этого года, когда начались организационные работы по репатриации пленных, в Олонецкой губернии их осталось от 270 до 300 чел. (с Вытегорским уездом, где значительное количество пленных работало на Мариинской водной системе, - до 400 чел.)22. Можно привести лишь приблизительные данные, поскольку источники точно фиксируют только количество пленных, сосредо-
точенных на железной дороге, Александровском заводе и на строительстве в Кондопоге. Однако, по разным сведениям, на работах у частных лиц могло находиться ещё несколько десятков пленных. Видимо, Коллегия также постоянно уточняла количество пленных в крае. 14 июня она сообщила в Петроград Германской коллегии попечения пленных, что в Олонецкой губернии находились 387 пленных, в том числе 80 германских и 307 австро-венгерских подданных23. Так или иначе, за пять месяцев численность пленных в крае сократилась в несколько десятков раз.
К концу апреля 1918 г. чёткой ясности по поводу того, когда начнётся процесс репатриации военнопленных, ещё не было. Исполком Олонецкого губернского совета, в чьём ведении находились пленные до образования Коллегии, получил 24 апреля телеграмму из Народного комиссариата внутренних дел, в которой оговаривалось, что «до выработки соответствующих норм» военнопленные не могут быть эвакуированы. Исключением являлись лишь больные пленные, которые эвакуировались в первую очередь, как того требовал один из пунктов Дополнительного договора к Брест-Литовскому миру .
Работа по организации реэвакуации военнопленных на родину стартовала в начале июня. 3 июня Коллегия начала сбор информации обо всех военнопленных, которые проживали на тот момент на частных квартирах в Олонецкой губернии . До 1 июля все организации, использовавшие труд пленных, должны были предоставить в Коллегию соответствующие списки. Пленным предписывалось оставаться на рабочих местах, которые они занимали на тот момент26.
Первая партия военнопленных была отправлена поездом из Петрозаводска в Петроград 6 июля 1918 г. В её составе находилось 38 чел., среди которых было лишь несколько германских подданных. Все остальные являлись австро-венграми. 11 июля в Петроград отправили вторую, самую многочисленную партию пленных в составе 109 чел. Между 12 и 25 июля сформировали и отправили третью партию, в которую были включены 90 чел. Формируя эту группу, Губернская коллегия предварительно распространила обращение во все организации и частным лицам, у которых работали военнопленные, о необходимо-
сти прекратить с ними трудовые отношения и рассчитать27. Кроме того, для формирования этой партии пленных из Петрозаводска до станции Масельгская, находившейся на севере Олонецкой губернии, был отправлен специальный военно-санитарный поезд. В ходе остановок на станциях этот состав должен был собирать всех военнопленных и гражданских пленных, как германских, так и австро-венгерских подданных. Тогда же в Петрозаводск из Кондопоги, со строительства Онежского завода азотной кислоты, были вывезены последние военнопленные28. 25 июля в Петроград была отправлена четвертая партия военнопленных в составе 12 чел. В последнюю достоверно зафиксированную в источниках партию военнопленных вошли 15 чел. Они выехали из Петрозаводска 16 августа. Таким образом, всего за полтора месяца в июле - августе 1918 г. в Петроград из Олонецкой губернии было отправлено 264 военнопленных. Подавляющее большинство из них являлись подданными Австро-Венгрии. Учитывая подсчёты, приведённые выше, согласно которым к началу репатриации в Олонецкой губернии находилось до 300 пленных, можно заключить, что к сентябрю в крае оставалось лишь несколько десятков пленных. Это были те люди, которые по разным причинам подавали прошения о переходе в российское гражданство.
Примечательно, что один из бывших австро-венгерских военнопленных после эвакуации из Петрозаводска вернулся в этот город уже через два месяца, но в совершенно ином статусе. Австро-Венгерская комиссия по делам военнопленных приняла решение использовать опыт нахождения Отто Флейш-хакера в качестве пленного в Олонецкой губернии и отправила его сюда для сбора информации об умерших в плену соотечест-
венниках29.
Таким образом, чуть больше чем за полгода почти десятитысячный контингент военнопленных, размещавшихся к началу 1918 г. в Олонецкой губернии, практически полностью был эвакуирован. Подавляющее большинство пленных вывезли в Сибирь весной. Ещё несколько сотен человек отправили в Петроград для дальнейшей репатриации в июле - августе 1918 г. Такую спешную эвакуацию нескольких тысяч человек из края
можно объяснить совокупным влиянием ряда факторов. Первый из них очевиден - закончились основные работы по сооружению Мурманской железной дороги - главной причины появления здесь пленных. Постройка завода по производству азотной кислоты в Кондопоге была свёрнута из-за прекращения финансирования [5, с. 139].
Другая причина заключалась в беспрецедентном продовольственном кризисе в Олонецкой губернии. Местные власти были крайне заинтересованы в скорейшем вывозе нескольких тысяч едоков, «. поскольку запасов продовольствия не имеется даже и для постоянных жителей губернии». Пытаясь решить проблему обеспечения продовольствием пленных, губернский продовольственный комитет обращался в центральный продовольственный комитет Мурманской железной дороги, апеллируя к тому, что «. пленные, как положившие немало трудов на постройку дороги, казалось бы, имеют право на получение продуктов из запасов дороги, впредь до реэвакуации их из пределов губернии». Однако железная дорога соглашалась лишь на снабжение пленных трёхдневным пайком на время их переезда в Петроград30. Между тем безработные военнопленные требовали от местных властей решения продовольственного и жилищного вопроса. Петрозаводский комитет военнопленных составил следующее обращение (орфография и пунктуация приведены к современной норме): «Ввиду того, что отсюда уезжать военнопленным воспрещено, покорнейше просим господина комиссара решить вопрос, кто должен кормить и где будет устроено помещение для тех военнопленных, которые находятся при г. Петрозаводске без работы. До сих пор возбуждать такой вопрос не нужно было, потому что все были на местах и там получили всё. Теперь 10 человек военнопленных заявляют, что они до этого времени работали в Лазарете и с 12 июня сего года в них там больше не нуждаются, так что они остаются без работы. Как известно, нерабочему человеку продуктов получить невозможно, поэтому просим не оставить нашего вопроса без внимания и как возможно скоро решить это дело. Возможно, что если они найдут работу, то опять будут работать, только сейчас нигде нет свободного места»31.
Наконец, ещё одна важная причина быстрой эвакуации военнопленных весной 1918 г. из Карелии заключалась в начавшейся в марте этого года иностранной военной интервенции на Кольском полуострове. Эту гипотезу косвенно подтверждает текст телеграммы Коллегии вышестоящему начальству при эвакуации очередной партии пленных в Петроград для репатриации в июле 1918 г. Вывоз пленных объяснялся в телеграмме и сложным продовольственным положением в губернии, и «. развивающимися событиями на Мурмане»32.
Экспедиционные войска Антанты и её союзников быстро продвигались на юг вдоль линии железной дороги [5, с. 300-308]. Это создавало потенциальную угрозу захвата в плен уже находившихся в плену в Олонецкой губернии бывших германских и австро-венгерских солдат. Можно предположить, что при реальной угрозе дальнейшего быстрого продвижения в сторону Петрозаводска войск Антанты и её союзников для защиты военнопленных в Карелию могли вторгнуться находящиеся в соседней Финляндии германские войска. О пристальном внимании со стороны Германии к ходу эвакуации военнопленных из Карелии свидетельствует и телеграмма, полученная Губернским комитетом из комиссариата по делам пленных и беженцев Северной области. В ней, в частности, передавалась обеспокоенность Германской комиссии по делам пленных информацией о 200 немецких военнопленных, подлежащих расстрелу в Петрозаводске. В ответ Комиссия сообщила, что это «чисто провокационный слух», и обещала принять меры по пресечению подобных провокаций в будущем33. В этих условиях, чтобы избежать дальнейшего осложнения и без того тяжёлого для большевиков положения в Архангельской и Олонецкой губерниях, военнопленные были эвакуированы из Карелии.
Официально окончание репатриации бывших военнопленных из СССР завершилось 15 июля 1925 г. Те из них, кто оставался в стране, не перейдя в советское гражданство, теперь были обязаны это сделать [12, с. 83]. Достоверно судить о судьбе оставшихся в Карелии военнопленных, если таковые были, трудно. Вполне уместно допустить, что единичные представители бывшего мно-
гочисленного контингента пленных могли остаться в регионе после войны. Ни опубликованные статистические материалы по национальному составу населения Карелии в 1920-х гг., ни многочисленные брошюры о работе Мурманской железной дороги, где в период войны работало больше всего пленных, не дают достоверных ответов на этот вопрос34. По мнению Н. В. Суржиковой, в период Большого террора второй половины 1930-х гг. оставшиеся в СССР бывшие военнопленные стали одной из социальных групп, которая сильно пострадала от репрессий [1, с. 272]. По нашим подсчётам, на территории Карелии было репрессировано 12 чел., которые родились в Германии или Австро-Венгрии (чехи, венгры, австрийцы) и, судя по возрасту, должны были участвовать в Первой мировой войне35. Однако достоверно сказать, все ли из них были бывшими военнопленными, нельзя.
Подводя итоги, необходимо сделать несколько выводов. Уже сами по себе экстремальные условия плена осложнялись в Олонецкой губернии крайне тяжёлыми условиями труда на работах по сооружению Мурманской железной дороги и завода по производству азотной кислоты в Кондопоге. Они обуславливались природно-климатическим фактором, тяжёлым физическим трудом, слабым материальным и продуктовым снабжением, неблагоприятными условиями проживания и т. д. Пытаясь улучшить своё положение, пленный мог использовать несколько стратегий. Особенностью плена в Олонецкой губернии являлась более высокая вероятность успешного побега, чем, например, из лагеря в Сибири. Эта возможность была обусловлена пограничным с автономной Финляндией положением. Ещё одна стратегия улучшения своего положения заключалась в натурализации военнопленного в России. Несколько ходатайств, поданных по этому поводу на имя олонецкого губернатора, по тем или иным причинам были отклонены. Ситуация с результатом рассмотрения прошений о натурализации со стороны военнопленных не поменялась и после Февральской революции, и лишь с приходом к власти большевиков, на исходе участия России в Первой мировой войне, процесс перехода пленных в российское гражданство был предельно упрощён декретом 5 апреля 1918 г.
Имеющиеся сведения позволяют сделать вывод о том, что в Олонецкой губернии взрывного роста количества прошений военнопленных о натурализации после соответствующего декрета ВЦИК не последовало. Было подано лишь чуть более 50 прошений, однако сколько из этих пленных действительно планировали остаться и остались в дальнейшем в Карелии, на данный момент сказать невозможно.
Проблема натурализации военнопленных оказалась тесно связанной с их репатриацией. На примерах материалов по Олонецкой губернии видно, что часть военнопленных, стремясь избежать реэвакуации на родину до окончания войны на Западном фронте, рассматривала натурализацию в России как способ избежать того, чтобы снова оказаться в окопах.
Отправка военнопленных из Олонецкой губернии в Петроград в июле - августе 1918 г. была лишь первым этапом репатриации этих людей. Характерной особенностью для региона стала оперативность, с которой эта процедура была организована и реализована. Поводом для этого стал ряд факторов. Объективно в губернии к лету 1918 г. осталось уже намного меньше военнопленных, чем в период наиболее активных строительных работ на Мурманской железной дороге. Кроме того, местные власти, которые стремились найти выход из тяжелейшего продовольственного кризиса, в котором оказалась Олонецкая губерния ввиду нарушения всех прежних логистических и экономических связей с хлебородными регионами страны, хотели как можно быстрее сократить число потребителей продовольствия. Наконец, источники свидетельствуют о том, что важной причиной быстрой эвакуации военнопленных из Олонецкой губернии стала сложная геополитическая обстановка на севере страны, связанная с наступлением экспедиционных войск Антанты и её союзников со стороны Кольского полуострова.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 По отношению к событиям до 1 сентября 1917 г., т. е. до провозглашения России республикой, в статье используется термин «подданство».
2 Рассматривается территория лишь тех уездов Олонецкой губернии, которые впоследствии вошли в состав Карелии. Термин «Карелия» ис-
пользуется в этой статье в качестве синонима Олонецкой губернии.
3 Визе В. Всемирная война и Архангельский край // Известия Архангельского общества изучения Русского Севера. - 1918. - № 3-4. - С. 57.
4 Карелия в годы Первой мировой войны : сб. док. и материалов. - Петрозаводск, 2014. - С. 344.
5 Кантарович Я. А. Законы о состояниях. -СПб., 1911. - С. 663-672.
6 Национальный архив Республики Карелия (НАРК). Ф. 2. Оп. 1. Д. 108/2850. Л. 2-3.
7 НАРК. Ф. 2. Оп. 1. Д. 109/2894. Л. 4 об., 10.
8 НАРК. Ф. 2. Оп. 1. Д. 109/2906. Л. 6.
9 Установление советской власти в Петрозаводске произошло в январе 1918 г., а по всей Карелии - к началу весны 1918 г.
10 НАРК. Ф. 2. Оп. 1. Д. 109/2932. Л. 13.
11 Декрет ВЦИК «О приобретении прав российского гражданства» // Собрание узаконений и распоряжений правительства за 1917-1918 гг. -М., 1942. - С. 421-422.
12 Карелия в годы Первой мировой войны... С. 81, 410.
13 НАРК. Ф. Р-797. Оп. 1. Д. 1/1. Л. 60.
14 НАРК. Ф. Р-797. Оп. 3. Д. 2/24. Л. 8.
15 НАРК. Ф. Р-797. Оп. 1. Д. 1/1. Л. 80, 81.
16 НАРК. Ф. Р-797. Оп. 3. Д. 1/5. Л. 95.
17 Там же. Л. 97.
18 Там же. Л. 94.
19 Там же. Л. 36.
20 Документы внешней политики СССР. -Т. I. - М., 1957. - С. 174, 183, 195, 199.
21 Карелия в годы Первой мировой войны. С. 406.
22 Там же. С. 409-410.
23 НАРК. Ф. Р-797. Оп. 3. Д. 1/10. Л. 23.
24 Документы внешней политики СССР. Т. I. С. 175.
25 НАРК. Ф. Р-797. Оп. 3. Д. 1/10. Л. 17.
26 Там же. Л. 20.
27 Там же. Л. 44.
28 НАРК. Ф. Р-797. Оп. 3. Д. 1/5. Л. 84, 97.
29 Там же. Л. 179.
30 Там же. Л. 141.
31 Там же. Л. 21.
32 Там же. Л. 82.
33 НАРК. Ф. Р-797. Оп. 3. Д. 2/20. Л. 6.
34 Мурманская железная дорога. - Харьков, 1924. - С. 69-72; Статистический обзор, 19231924. - Петрозаводск, 1925. - С. 26.
35 База данных «Жертвы политического террора в СССР». - URL: https://base.memo ru/ (дата обращения: 29.03.2021). Международное истори-ко-просветительское, правозащитное и благотворительное общество «Мемориал» внесено Министерством юстиции РФ в реестр некоммерческих организаций, выполняющих функцию «иностранного агента».
ЛИТЕРАТУРА
1. Суржикова Н. В. Военный плен в российской провинции (1914-1922). - М. : Политическая энциклопедия, 2014. - 423 с.
2. Белова И. Б. Вынужденные мигранты: беженцы и военнопленные Первой мировой войны в России. 1914-1925. - М. : АИРО-XXI, 2014. - 432 с.
3. Голубев А. А. Мурманская железная дорога. История строительства (1894-1917 гг.). - СПб. : Изд-во ПГУПС, 2011. - 250 с.
4. Нахтигаль Р. Мурманская железная дорога, 1915-1919: военная необходимость и экономические соображения. - СПб. : Нестор-История, 2011. - 320 с.
5. Дубровская Е. Ю., Кораблёв Н. А. Карелия в годы Первой мировой войны: 1914-1918. - СПб. : Нестор-История, 2017. - 425 с.
6. Новикова И. Н. О побегах немецких и австрийских военнопленных через Финляндию в годы Первой мировой войны // Петербург и страны Северной Европы. - 2007. - № 8. - С. 168-183.
7. Талапин А. Н. Советская политика в отношении иностранных военнопленных (по материалам Западной Сибири конца 1917 - начала 1918 г.) // Вестник Омского университета. - 2005. - № 3. - С. 58-60.
8. Суржикова Н. В. Военнопленные-интернационалисты и Гражданская война на востоке России в зеркале советской историографии // Гражданская война на востоке России. - Пермь : Пушка, 2008. -С. 265-273.
9. Греков Н. В. Германские и австрийские пленные в Сибири (1914-1917) // Немцы. Россия. Сибирь. -Омск : Ом. гос. ист.-краевед. музей, 1997. - С. 154-180.
10. Карелин В. А. Проблема интернирования русских военнопленных Первой мировой войны // Отечественная история. - 2010. - № 1. - С. 93-105.
11. Nachtigal R. German Prisoners of War in Tsarist Russia: A Glance at Petrograd / St. Petersburg // German History. - 1995. - Vol. 13, No. 2. - P. 198-204.
12. Талапин А. Н. Военнопленные Первой мировой войны в Сибири в период Гражданской войны и репатриации // Вестник Омского университета. - 2013. - № 3. - С. 81-83.
Сведения об авторе
Кривоноженко Александр Фёдорович -
кандидат исторических наук, младший научный сотрудник Института языка, литературы и истории Карельского научного центра РАН (Петрозаводск, Россия)
Адрес для корреспонденции: 185910, Россия, Петрозаводск, ул. Пушкинская, 11
E-mail: krivfed@yandex.ru
РИНЦ AuthorlD: 669323
ОКСЮ: 0000-0001-7152-8070
WoS ResearcherlD: AAF-1465-2021
Информация о статье
Дата поступления 4 октября 2021 г. Дата принятия в печать 28 января 2022 г.
Для цитирования
Кривоноженко А. Ф. Военнопленные в Олонецкой губернии в конце Первой мировой войны: проблема натурализации и репатриации // Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2022. Т. 9, № 1 (33). С. 67-76. DOI: 10.24147/2312-1300.2022.9(1).67-76.
A.F. Krivonozhenko
PRISONERS OF WAR IN OLONETS PROVINCE AT THE END OF WORLD WAR I: THE PROBLEM OF NATURALIZATION AND REPATRIATION
There were many German and Austro-Hungarian prisoners of war in the Olonets province during the World War I. Their appearance here related to the construction of the Murmansk railway. In addition, local factories needed labor. The conditions of the prisoners' existence in the northern province were extremely difficult. The transition to Russian citizenship was regarded as one of the ways to improve their situation. However, the tsarist government systematically refused the prisoners their petitions. The policy of the Russian Provisional Government in this matter has not changed either. The Bolsheviks allowed the free transfer of prisoners to Russian citizenship but the war on the Eastern Front had already ended by that time. It was established a connection between the problem of transition to Russian citizenship and the problem of repatriation. Archival materials allow us to study this connection. A lot of prisoners sought to become Russian citizens in the summer of 1918 to avoid being sent to Germany and Austria-Hungary. There they were threatened with being re-sent to the front. As the result of the study, it was found that the process of repatriation of prisoners of war from the Olonets province had its own characteristics.
They were caused by internal and external factors. The internal factor was a serious food crisis in the province. The external factor related to the intervention of the Entente troops from the Kola Peninsula. It could lead to the capture of German and Austro-Hungarian prisoners of war in the Olonets province. These factors led to the organization of the rapid repatriation of prisoners of war from the region.
Keywords: Olonets province; Karelia; prisoners of war; naturalization; repatriation; World War I.
REFERENCES
1. Surzhikova N.V. Voennyi plen v rossiiskoi provintsii (1914-1922) [Military captivity in the Russian province (1914-1922)], Moscow, Politicheskaya entsiklopediya Publ., 2014, 423 p. (in Russian).
2. Belova I.B. Vynuzhdennye migranty: bezhentsy i voennoplennye Pervoi mirovoi voiny v Rossii. 1914-1925 [Forced migrants: refugees and prisoners of war of the First World War in Russia. 1914-1925], Moscow, AIRO-XXI Publ., 2014, 432 p. (in Russian).
3. Golubev A.A. Murmanskaya zheleznaya doroga. Istoriya stroitel'stva (1894-1917gg.) [MurmanskRailway. Construction history (1894-1917)], St. Petersburg, St. Petersburg State Transport University Publ., 2011, 250 p. (in Russian).
4. Nachtigal R. Murmanskaya zheleznaya doroga, 1915-1919: voennaya neobkhodimost' i ekonomicheskie soobrazheniya [Murmansk Railway, 1915-1919: military necessity and economic considerations], St. Petersburg, Nestor-Istoriya Publ., 2011, 320 p. (in Russian).
5. Dubrovskaya E.Yu., Korablev N.A. Kareliya v gody Pervoi mirovoi voiny: 1914-1918 [Karelia during the First World War: 1914-1918], St. Petersburg, Nestor-Istoriya Publ., 2017, 425 p. (in Russian).
6. Novikova I.N. O pobegakh nemetskikh i avstriiskikh voennoplennykh cherez Finlyandiyu v gody Pervoi mirovoi voiny [About the escapes of German and Austrian prisoners of war through Finland during the First World War]. Peterburg i strany Severnoi Evropy [St. Petersburg and the Nordic countries], 2007, no. 8, pp. 168-183. (in Russian).
7. Talapin A.N. Sovetskaya politika v otnoshenii inostrannykh voennoplennykh (po materialam Zapadnoi Sibiri kontsa 1917 - nachala 1918 g.). [Soviet policy towards foreign prisoners of War (based on the materials of Western Siberia in late 1917 - early 1918)]. Vestnik Omskogo universiteta [Herald of Omsk University], 2005, no. 3, pp. 58-60. (in Russian).
8. Surzhikova N.V. Voennoplennye-internatsionalisty i Grazhdanskaya voina na vostoke Rossii v zerkale sovetskoi istoriografii [Internationalist Prisoners of War and the Civil War in Eastern Russia in the Mirror of Soviet Historiography]. Grazhdanskaya voina na vostoke Rossii [Civil War in the East of Russia], Perm, Pushka Publ., 2008, pp. 265-273. (in Russian).
9. Grekov N.V. Germanskie i avstriiskie plennye v Sibiri (1914-1917) [German and Austrian prisoners in Siberia (1914-1917)]. Nemtsy. Rossiya. Sibir' [Germans. Russia. Siberia], Omsk, OGIK Muzei Publ., 1997, pp. 154-180. (in Russian).
10. Karelin V.A. Problema internirovaniya russkikh voennoplennykh Pervoi mirovoi voiny [The problem of internment of Russian prisoners of war of the First World War]. Otechestvennaya istoriya [National History], 2010, no. 1, pp. 93-105. (in Russian).
11. Nachtigal R. German Prisoners of War in Tsarist Russia: A Glance at Petrograd / St. Petersburg. German History, 1995, vol. 13, no. 2, pp. 198-204.
12. Talapin A.N. Voennoplennye Pervoi mirovoi voiny v Sibiri v period Grazhdanskoi voiny i repatriatsii [Prisoners of war of the First World War in Siberia during the Civil War and repatriation]. Vestnik Omskogo universiteta [Herald of Omsk University], 2013, no. 3, pp. 81-83. (in Russian).
About the author
Alexander F. Krivonozhenko - PhD of
Historical Sciences, Junior Scientist of the Institute of Linguistics, Literature and History of the Karelian Research Centre, Russian Academy of Sciences (Petrozavodsk, Russia)
Postal address: 11, Pushkinskaya ul., Petrozavodsk, 185910, Russia E-mail: krivfed@yandex.ru RSCI AuthorlD: 669323 ORCID: 0000-0001-7152-8070 WoS ResearcherID: AAF-1465-2021
Article info
Received October 4, 2021
Accepted January 28, 2022
For citations
Krivonozhenko A.F. Prisoners of War in Olonets Province at the End of World War I: the Problem of Naturalization and Repatriation. Herald of Omsk University. Series "Historical Studies", 2022, Vol. 9, no. 1 (33), pp. 67-76. DOI: 10.24147/2312-1300.2022.9(1).67-76 (in Russian).
