CC BY
97
УДК 355.49
ВОЕННОЕ СУДОПРОИЗВОДСТВО АВСТРО-ВЕНГРИИ В 1914-1918 гг.
© Владимир Валерьевич Миронов
Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державина, кандидат исторических наук, доцент кафедры всеобщей истории, e-mail: mironov.vladimir@hotmail.com
В статье рассматривается развитие системы военного судопроизводства Австро-Венгрии накануне и во время Первой мировой войны. Военная юрисдикция охватывала не только солдат и офицеров, но и гражданское население. В 1914 г. командование армии ввело упрощенный порядок судопроизводства, существенно сократив его сроки и права обвиняемых. Судейский корпус был тесно интегрирован в институты «единой армии», где неукоснительно соблюдался принцип должностной субординации. Истощение людских ресурсов Австро-Венгрии в конце 1915 г. вынудило командование армии провести частичную мобилизацию заключенных военных и гражданских тюрем.
Ключевые слова: военная юстиция; военные судьи; Первая мировая война; австро-венгерская армия.
Впервые кодификация процессуальных норм военного судопроизводства была осуществлена в Австро-Венгрии только в 1884 г. Значительно устаревшие к тому времени положения «военно-юстициальной нормы» 1754 г., терезианского уголовного законодательства 1768 г. и относительно новые статьи воинских уставов 1808, 1863 и 1873 гг., дополненные решениями Верховного трибунала, были сведены воедино [1].
Военно-процессуальный кодекс в редакции 1884 г. заслужил справедливую критику со стороны видных австрийских юристов. Известный венский адвокат Э.Ф. Вейзль усматривал его очевидные недостатки в закрытой процедуре судебных слушаний и в исключительном положении аудитора, совмещавшего функции судьи, прокурора и защитника. Э.Ф. Вейзля смущали отсутствие возможности защиты подсудимого третьим лицом, участие лиц рядового состава в вынесении приговора и осуществление судебных полномочий от имени командира гарнизона (воинской части, крепости), а не императора. Начавшееся в 1886 г. движение за реформу процессуального кодекса, поддержанное многими видными представителями гражданской и военной юриспруденции, не достигло желаемого успеха [2].
В 1900 г. Венгрия открыто выразила свое недовольство новым проектом военно-процессуального кодекса. Ее не устроил исключительный статус немецкого языка в военном судопроизводстве. С завершением в 1904 г. законотворческих работ, начатых в 1901 г. под влиянием нового военно-процессуального кодекса Германской империи, в
отношениях австрийской и венгерской правящих элит обозначился серьезный кризис. Он отсрочил до 1911 г. достижение компромисса по данному вопросу [3]. 5 июля 1912 г. военный уголовно-процессуальный кодекс Австро-Венгрии был утвержден парламентами обеих половин империи, но вступление его в силу откладывалось до 1 июля 1914 г. В работе над текстом документа приняли деятельное участие генерал пехоты Ф.Ф. фон Шенайх и полковник-аудитор К. Фаттингер, по праву считающиеся «крестными отцами» кодекса [2, 8. 30].
Подсудность вооруженным силам включала юрисдикцию «единой армии» (флота), компетенцию ландвера и гонведа (национальных армий Австрии и Венгрии), объем которой определялся собственным процессуальным кодексом [4]. Юрисдикции «единой армии» подлежали все проходившие в ней действительную службу солдаты и офицеры, за исключением тех, которые были откомандированы в распоряжение ландвера, гонведа и хорвато-славонской жандармерии. К компетенции «единой армии» относились указанные выше категории солдат, офицеров и жандармов, влившихся в ее состав. Трибуналам «единой армии» были подсудны мобилизованные для ее пополнения до численности военного времени военнослужащие ландвера и гонведа. Юрисдикция императорско-королевской армии охватывала внесенных в табель о рангах резервистов, исполнявших в этом качестве свои служебные обязанности [4, § 11, 8. 2-3].
Дополнительно судебная компетенция вооруженных сил включала в состоянии вой-
ны гражданских лиц, обвинявшихся в преступлениях против «военной мощи государства» [4, § 14, 8. 3-4]. Из ведения военной юрисдикции были изъяты члены императорской фамилии, участники имперских делегаций, регулярно собиравшихся для утверждения бюджета монархии. Подсудность вооруженным силам не распространялась также на лиц, пользовавшихся правом экстерриториальности и депутатским иммунитетом1 [4, § 15, 8. 4].
В условиях Первой мировой войны не могло быть четко соблюдено предписанное кодексом деление всей военной юрисдикции на компетенцию «единой армии» и подсудность ландвера (гонведа). Командующим корпусами и вышестоящим командирам приходилось нередко осуществлять полномочия уголовного преследования в отношении формально неподсудных им военнослужащих ландвера (гонведа), зачислявшихся в состав пехотных дивизий. В свою очередь командующий действующей армии мог передать соответствующую компетенцию неправомочному на то командиру или ограничить подчиненных ему военачальников в указанном праве [1, 8. 76].
Судопроизводство в «единой армии» осуществлялось в рамках «ординарной» юрисдикции [5, 8. 75-76] и с помощью «чрезвычайной» подсудности. Последняя имела под собой законодательство военного времени, вводившее упрощенный порядок судопроизводства, как в тылу, так и в действующей армии [5, 8. 151-159].
Что касается «ординарной» юрисдикции, то она обладала довольно сложной структурой. Судебная реформа, проведенная 17 марта 1881 г., учредила три инстанции, призванных вершить правосудие в рамках «единой армии». К органам юстиции, имевшим постоянную резиденцию, относились следующие. При каждом военном округе, крепости и крупном пункте дислокации войск действовал гарнизонный трибунал [6].
В Пуле (Далмация) функционировал его морской аналог. Слушатели и преподавательский состав военной академии г. Винер-Нейштадта и технической военной академии г. Вены были подсудны академическим трибуналам. Наряду с функционировавшими на
1 В августе 1914 г. австрийские власти лишили иммунитета представителей депутатского корпуса.
постоянной основе судебными органами «единой армии» правосудие вершилось и при помощи временно созданных инстанций. При каждой армии, корпусе и дивизии, участвовавших в боевых действиях, судебные слушания велись «трибуналами в расположении действующей армии». Второй уровень судопроизводства был представлен главным военным трибуналом с резиденцией в Вене. Он рассматривал апелляции, поступавшие от лиц, осужденных указанными выше трибуналами. Высшей инстанцией являлся Верховный военный трибунал, решения которого не подлежали обжалованию. В то время как структура карательного аппарата ландвера повторяла в основных чертах устройство репрессивного механизма «единой армии», судебная машина гонведа предусматривала на случай войны создание Верховного трибунала с резиденцией в г. Будапеште [2,
8. 33-34].
Из вышеизложенного следует, что компетенция военных судов была максимально широкой, не ограничиваясь отдельными видами правонарушений. В этом заключался главный недостаток структуры военно-судебного аппарата, существовавшего до 1 июля 1914 г. Квалифицированным юристам приходилось распыляться на незначительные провинности солдат и офицеров в ущерб полноценному расследованию более тяжких преступлений. Командование извлекло для себя необходимый урок, и новый порядок судебных слушаний, установленный процессуальным кодексом 1912 г., характеризовался четко очерченной компетенцией каждой инстанции. В рамках трехступенчатой системы, включавшей бригадные, дивизионные трибуналы и Верховный военный суд [4, § 19, 8. 4], первым поручалось выяснение всех обстоятельств проступков, за совершение которых полагалось взыскание денежного штрафа, разжалование или 6 месяцев (строгого) ареста [4, § 20, 8. 4-5].
Вместо действовавшего до 1 июля 1914 г. территориального принципа в основу юрисдикции как бригадных, так и дивизионных трибуналов лег персональный, распространявшийся на всех находившихся в подчинении того или иного «компетентного командира» военнослужащих [4, § 27-29, 8. 5]. Принцип независимости судопроизводства, отстаивавшийся гражданской юриспруден-
цией, был принесен в жертву верховенству неписаных норм «военного закона», прагматично допускавшего коррекцию невыгодных вооруженным силам судебных решений. «Компетентный командир» единолично вершил судьбы осужденных трибуналами военнослужащих. Для вступления в законную силу вынесенных преступникам приговоров требовалось обязательное их утверждение старшим офицером [1, 8. 77].
Командир бригады отправлял полномочия уголовного преследования всех правонарушений, подпадавших под юрисдикцию трибуналов первой инстанции, в то время как дивизионный командир распоряжался о начале следствия в отношении подсудных трибуналам второй инстанции провинностей. Процессуальный кодекс запрещал высшему командному составу выполнять возложенные на него обязанности по своему усмотрению, требуя от его представителей безусловного восстановления законности и порядка [4, § 43, 8. 7]. При этом следует иметь ввиду, что в изданных накануне Первой мировой войны служебных инструкциях обе армейские должности могли толковаться более широко, включая наряду с командирами, действительно имевшими в своем подчинении названные войсковые единицы, штабных офицеров одного с ними ранга или представителей генералитета, уполномоченных на то непосредственно императором [5].
Бригадные трибуналы давали правовую оценку упущениям рядового состава и унтер-офицеров, в то время когда проступки представителей офицерского корпуса разбирал суд чести. На органы юстиции первой инстанции возлагалась обязанность оказывать всяческое содействие дивизионным трибуналам в расследовании подсудных им преступлений [4, § 20, 8. 4-5]. В состав бригадного трибунала входил один офицер юридической службы (аудитор), который фактически вел его заседания. Назначение председателя военного суда происходило в соответствии с установленной в начале года очередностью. При составлении такого рода списка надлежало учитывать национально-языковой состав относившихся к компетенции бригадного трибунала воинских частей. Отклонения от заранее составленного списка допускались лишь тогда, когда орган юстиции не мог отправлять свои полномочия из-за языкового
барьера. Должность председателя, как правило, занимал офицер в звании подполковника или майора [4, § 51, 53, 8. 8].
В ходе парламентских чтений процессуального кодекса в 1912 г. оппозиция безуспешно добивалась устранения возникшего дуализма «председатель - руководитель судебного заседания» [5, 8. 83]. Помимо указанного тандема судейские полномочия отправлял офицер в чине капитана (в кавалерии - ротмистра), участвовавший в процессе в качестве судебного заседателя. При отсутствии в воинской части офицеров в названных званиях допускалось замещение обеих вакансий обладателями более высоких (низких) военных чинов. В ходе судебного разбирательства последнее слово оставалось за председателем и подчинявшимся ему в рамках армейской субординации офицером.
На компетенции первой судебной инстанции «единой армии» лежала печать неизжитой до конца сословности, проявлявшейся в сепарации подсудимых на рядовых, унтер-офицеров и лиц командного состава. Последние, минуя органы юстиции, подлежали внутрикастовому судопроизводству. Круг полномочий дивизионного трибунала, или судебного органа второй инстанции, включал преступления военнослужащих независимо от их чина, проступки, каравшиеся более чем 6-ти месячным арестом (вкупе с взысканием денежного штрафа) и провинности офицеров. Военный суд второй инстанции брал под свой контроль расследование сразу нескольких совершенных одним лицом противоправных действий, относившихся частью к юрисдикции военного суда первой инстанции, частью - к своей компетенции [4, § 21, 8. 5].
Как кассационный орган он разбирал апелляции, поданные в отношении приговоров бригадных трибуналов. Судейский корпус дивизионного трибунала состоял из одного аудитора и четырех офицеров, звание которых зависело от статуса подсудимого. В судебном заседании, на котором рассматривались дела низших чинов и унтер-офицеров, помимо обязательного присутствия аудитора участвовал штабист, два капитана (ротмистра) и поручик [4, § 55, 8. 9].
Состав военного суда второй инстанции, отправлявшего апелляционные полномочия, был практически идентичен судейскому кор-
пусу, укомплектованному для разбора провинностей низших чинов (унтер-офицеров), с тем небольшим различием, что вакансия офицера в чине поручика замещалась еще одним аудитором со званием ниже, чем руководитель заседания. Кооптация дополнительного юриста объяснялась тем, что по роду своей деятельности апелляционный суд решал чисто правовые вопросы, не задевавшие «честь мундира».
В целом, ключевая позиция «дилетантов» по сравнению с квалифицированными специалистами в юридической сфере находит свое объяснение в том, что трибуналы были призваны не только вершить правосудие, но и блюсти военные интересы.
Большое значение имел установленный для трибуналов порядок судебного голосования. Под страхом наказания за разглашение служебной тайны судьям запрещалось предавать гласности вид и мотивировку своего голосования. Подписка о неразглашении бралась с секретаря, вносившего результаты голосования в совещательный протокол, который вкладывался в опечатанный конверт [7].
По сей день их содержимое остается «тайной за семью печатями». По наблюдениям авторитетного австрийского историка К. Хэммерле, во многих судебно-следственных актах довоенного времени, касавшихся дезертирства, можно обнаружить никогда не вскрывавшиеся конверты с вложенными в них протоколами [8]. Судя по опыту автора этих строк, указанное наблюдение можно экстраполировать на документацию трибуналов периода Первой мировой войны.
Особую важность в этой связи приобретает вопрос о социальном статусе и общественно-политических взглядах судей, приводивших в движение громоздкий механизм судебной машины. Путь в аудиториат был долгим и тернистым, начинаясь с отбытия кандидатом воинской повинности и получения им юридического образования. К овладению ремеслом аудитора допускались холостые мужчины в возрасте до 30 лет, располагавшие средствами к существованию в период обучения, чей безупречный образ жизни был подтвержден властями. В течение следующих 9-ти месяцев будущие офицеры юридической службы практиковались в гарнизонных судах или в морском трибунале Пулы. По окончании практики они столько
же месяцев стажировались в гражданских судах и прокуратурах. По истечении 3-х лет претенденты допускались к экзамену на должность аудитора. Успешно выдержавшие его новоиспеченные судьи производились в ранг поручика-аудитора.
Наряду с кадровыми офицерами юридической службы, насчитывавшими до войны около двухсот человек, сложилась более многочисленная прослойка аудиторов запаса. В их число зачислялись офицеры-резервисты, сдавшие экзамен на должность гражданского судьи. Им полагалось за свой счет пройти трехмесячную стажировку в одном из трибуналов, которая была необходима для успешной сдачи аналогичного экзамена. Расширение военной юрисдикции во время Первой мировой войны, обусловленное значительным количеством уголовных дел, вызвало острую потребность в новых кадрах. Отмеченное обстоятельство негативно сказалось, прежде всего, на квалификации аудиторов ландштурма, которым приходилось осваивать нормы военно-уголовного и процессуального кодексов на ускоренных курсах. Счет высококвалифицированных специалистов шел на единицы, к числу которых в первую очередь относился ординарный профессор уголовного права Венского университета граф В. Глейзпах. В 1915 г. он был произведен в аудиторы ландштурма и в следующем году отправился в действующую армию. Но в большинстве своем указанная категория военных юристов обладала крайне низким уровнем подготовки [9]. По наблюдениям авторитетного в Первой Австрийской республике специалиста в области уголовного права Э. Лозинга, отправлявшего в годы войны полномочия военного судьи, прикомандированные к трибуналам аудиторы ландштурма нередко совершенно не справлялись с возложенными на них служебными обязанностями. Вместе с тем благодаря занятию судейской должности они упивались внезапно свалившейся на них властью, усердно выполняя все распоряжения «компетентного командира» и вынося образцово суровые наказания [9, 8. 24].
Квантитативный анализ профессиональной структуры офицеров юридической службы на Тирольском фронте в 1915-1918 гг., проведенный инсбрукским исследователем О. Юбереггером, выявил абсолютное преоб-
ладание аудиторов ландштурма в корпусе военных судей. Около половины из 67 человек выборки, не являясь даже офицерами запаса, влилось в состав аудиторов из числа гражданских судей. При этом только 13 человек начали свою карьеру в качестве кадровых офицеров юридической службы. Остальная часть аудиториата рекрутировалась из представителей корпуса офицеров запаса и вышедших на пенсию военнослужащих. Большинство из представленных в микроисследовании О. Юбереггера аудиторов относилось к средним и высшим слоям общества, происходя из семей буржуазного чиновничества и профессуры. Свою военную карьеру они начали в качестве вольноопределяющихся, дослужившись в итоге до офицеров запаса. Это обстоятельство обусловило относительно высокий средний возраст военных судей, который составил 40 лет. Анализ регионального «среза» офицеров юридической службы показывает, что 30 человек были родом из немецких провинций Австрии, 10 репрезентантов приходилось на долю чешских округов Богемии, 3 аудитора происходили из Моравии, по одному представляли Хорватию, Галицию, Кюстенланд и Крайну. Вместе с тем инсбрукскому исследователю, не удалось установить региональную принадлежность 10 военных судей [1, 8. 220].
Заслуживает внимания и выявленный
О. Юбереггером должностной статус офицеров юридической службы в армейской иерархии, многое объясняющий в распределении ключевых функций военных трибуналов Тироля в их пользу. Именно на кадровых аудиторов были возложены руководство судебными инстанциями и проверка законности принятых ими решений, в то время как основная масса призванных из запаса, а то и вовсе не имевших отношения к военному ремеслу аудиторов назначалась на должности следователей, прокуроров и руководителей судебного заседания.
Результаты количественного анализа должностной иерархии в корпусе офицеров юридической службы убедительно свидетельствуют о происшедшей в годы Первой мировой войны «милитаризации» судейского сословия, одним из проявлений которой стала более тесная интеграция аудиторов в военные институты и обусловленный ею примат интересов вооруженных сил над собст-
венно юридическими вопросами. Причиной непредвиденных «сбоев» в судебной практике становилось независимое мнение непрофессиональных судей (заседателей), принимавших то или иное решение вопреки изданным командованием директивам [1, 8. 221].
В национальном составе аудиторов преобладали австрийские немцы, гораздо шире представленные в когорте военных судей, чем в офицерском корпусе в целом [9, 8. 24]. Вместе с тем германский исследователь Г. Кроненбиттер констатировал, что к началу 1914 г. доля ненемецких офицеров составляла в военном министерстве Австро-Венгрии от 195 до 614 человек. При этом большинство отмечено в тех сферах, которые требовали длительного карьерного, продвижения, таких как юстиция и интендантство. Заслуживает внимания и доказанный исследователем факт, что число венгров хотя и росло, но все же оставалось ограниченным, особенно в тех комитатах, где проживали национальные меньшинства: сербы, хорваты и немцы [10].
Г. Гаутман, характеризуя социальный портрет аудиторов в общеавстрийском масштабе, отмечает, что они происходили главным образом из буржуазных слоев, мало отличаясь в этом отношении от остальных юристов. Убеждения военных судей отражали все оттенки буржуазного политического спектра - от либерального и христианско-социального до консервативного и немецко-национального, обрамленные обязательным для всего офицерского корпуса «черножелтым» патриотизмом [9, 8. 24].
Материальный стимул к овладению профессией аудитора был крайне слабым. Во время обучения практиканту выплачивалось 1600 крон в год, что было несопоставимо даже с жалованием чиновника самого низкого ранга. Новоиспеченному поручику-аудитору полагалось в среднем 2500 крон в год, в то время когда жалование окружного судьи составляло от 2800 до 3600 крон, а прокурора -от 3600 до 4800 крон. Скудость жалования военных судей, которое уравнивалось с оплатой труда гражданских юристов только в рангах полковника и генерал-аудитора, компенсировалась их принадлежностью к офицерскому корпусу с его кастовым духом и полагавшимися ему привилегиями. Поэтому в списке приоритетов офицеров юридической службы на первом месте значились
строгая субординация и поддержание дисциплины и порядка. Строгость котировалась выше мягкости, быстрота расследования ценилась выше его обстоятельности, а военные интересы превалировали над рассмотрением отдельного случая. Неправомерность того или иного проступка военнослужащего заключалась не столько в нарушении им установленной правовой нормы, сколько созданной им угрозе корпоративному духу вооруженных сил. Присущая военному правосудию функция устрашения переносилась с вооруженных сил на всю область отношений государства и общества, когда речь шла о наказании политических преступлений, совершенных гражданскими лицами. По мнению австрийского исследователя Г. Гаутма-на, военно-судебная практика в годы войны приобрела беспощадный характер по отношению к русинам и сербам, которым отказывалось в расовой полноценности и принадлежности к европейской культуре.
За чехами, словенцами и итальянцами признавалась принадлежность к среднеевропейской культуре, что находило отражение в выносившихся им более мягких судебных приговорах. На процессах над политически неблагонадежными лицами и военнослужащими, обвинявшимися в выходе из повиновения, нарушении верности Отечеству (императору) и отсутствии храбрости, рассуждали так: в условиях, когда храбрые и лояльные государству мужчины проливают на фронте свою кровь за Родину, мы, военные судьи, обязаны строго покарать врагов государства, трусов, дезертиров, членовредителей и «прочий сброд» [9, 8. 24-25].
Как профессиональные судьи, так и военнослужащие, отправлявшие правосудие в качестве судебных заседателей, испытывали давление вышестоящих инстанций. Так, 29 августа 1917 г. Верховное командование отменило свободу принятия судебных решений офицерами, действовавшими в качестве военных судей [11]. В циркулярах Военного министерства, ведомства национальной обороны и Верховного командования указывалось, что аудиторы обязаны прибегать к образцово суровым наказаниям в назидание другим военнослужащим. Указом Военного министерства от 13 июня 1918 г. при формировании состава военно-полевых судов предписывалось выяснять отношение их
членов к смертной казни, чтобы не допустить к судопроизводству ее принципиальных противников.
В бригадном трибунале обвинение поддерживалось судебным офицером, не имевшим юридического образования. В дивизионном и Верховном трибуналах функцию обвинителей выполняли соответственно военный прокурор и генеральный военный прокурор, которые назначались из числа офицеров юридической службы [4, § 44, 8. 7]. Аудиторам, привлеченным к осуществлению прокурорских полномочий, запрещалось совмещать их с судебно-следственными функциями. Судебные офицеры бригадных трибуналов не могли участвовать в их деятельности в качестве заседателей и адвокатов [4, § 48, 8. 8].
В судебных слушаниях участвовала сторона защиты, призванная компенсировать нередко возникавшее у подсудимых чувство полной беспомощности перед военным правосудием. Она предоставлялась в первую очередь тем подсудимым, которым грозило лишение свободы сроком до 5-ти лет [5, 8. 88]. Список официальных защитников утверждался австрийским и венгерским министерствами национальной обороны при согласовании с военным (имперским) ведомством [4, § 92, 8. 13]. В 1917 г. Военное министерство, ознакомившись с фактами подмены процессуальных норм ссылкой на заимствованную из офицерского этоса категорию «сословная честь», резко осудило подобную практику, но все же дело не дошло до ее полной отмены [5, 8. 89].
Уголовное дело могло рассматриваться при закрытых дверях тогда, когда этого требовали интересы государственной безопасности, общественной нравственности и порядка. Слушания в отношении объявленных в розыск преступников до установления их местонахождения выделялись в особое судопроизводство [4, § 427, 8. 78]. Во время Первой мировой войны, как следует из распоряжений Военного министерства и Верховного командования 1917 г., при выдаче розыскных приказов нередко возникала путаница. Так, было установлено, что издаваемая управлением полиции г. Вены центральная газета дважды опубликовала описание примет одних и тех же объявленных в розыск дезертиров. Чтобы не обременять органы военной юстиции лишней работой, впредь следовало
выдавать розыскной приказ лишь в отношении военнослужащего, совершившего вкупе с дезертирством другое преступление [12].
По окончании прений сторон военный трибунал удалялся для вынесения приговора, который оглашался от имени императора. Приговор, как отмечалось выше, вступал в законную силу после его утверждения «компетентным командиром» [4, § 413, 8. 76]. Право помилования в рамках «ординарного» судопроизводства принадлежало исключительно императору. «Компетентный командир» в интересах военной службы мог отсрочить на два месяца исполнение приговора осужденному, срок заключения которого не превышал одного года [4, § 419, 8. 77].
Процессуальный кодекс «единой армии» предусматривал на случай войны особый вид судопроизводства, существенно ограничивавший права подсудимых по сравнению с мирным временем. Нормы уголовного процесса в действующей армии во многом базировались на стереотипах мышления австровенгерского генералитета, оправдывавшего пренебрежение конституционными правами и свободами граждан военной необходимостью [1, 8. 75].
С момента выдвижения воинских частей на фронт и до последующей демобилизации служившие в них солдаты и офицеры переходили под адаптированную к нуждам войны чрезвычайную юрисдикцию. «Упрощенное» судопроизводство, сфера действия которого регулировалась 452-й статьей процессуального кодекса 1912 г., осуществлялось в закрытом заседании. Обвиняемым отказывалось в праве апелляции, отменялось законодательно предусмотренное разделение функций предварительного следствия и вынесения приговора. «Упрощенное» судопроизводство могло применяться лишь в расположении фронтовых частей, но уже 24 августа
1914 г. военное министерство ввело его в постоянных трибуналах, действовавших при командованиях Кракова, Перемышля, Львова и на территории Далмации [13].
Существенным новшеством в организационном отношении стала перестройка судебного аппарата действующей армии на военный лад. Весь объем полномочий, распределявшийся прежде между бригадными и дивизионными трибуналами сосредоточили в своих руках «военные суды в расположении
действующей армии». Их состав был укомплектован по штату дивизионных трибуналов [4, § 463, 8. 87].
В сентябре 1914 г. Верховное командование сократило до 6 часов установленный 473-й статьей процессуального кодекса «единой армии» трехдневный срок между предъявлением обвинения и процедурой главного слушания дела, распространив действие изданного им распоряжения на Цис-лейтанию, Боснию-Герцеговину и окуппиро-ванные вооруженными силами Монархии вражеские территории [13, 8. 166].
Вместе с тем некоторые принятые властями меры перечеркивали общий курс на ужесточение уголовной ответственности военнослужащих. Верховное командование в
1915 г. обязало подчиненных ему «компетентных командиров» широко прибегать к практике отсрочек от исполнения приговора, если этого требовала военная целесообразность.
Вместе с тем предписывалось не откладывать исполнение приговоров, вынесенных сержантскому составу, по обвинению в крупных растратах, мошенничестве и кражах, «причинивших значительный ущерб казенному имуществу» [14].
К концу 1915 г. прежняя позиция военных кругов, исключавшая привлечение к несению фронтовой службы осужденных за указанные преступления лиц, резко изменилась. На первый план выдвинулась задача восполнения сильно истощенных людских ресурсов, реализация которой требовала рационального использования годных к фронтовой службе заключенных военных тюрем [14, 8. 180].
Администрация исправительных учреждений вооруженных сил составляла список подданных Австро-Венгрии мужского пола, родившихся между 1 января 1865 г. и 31 декабря 1898 г. Исключение составляли явно негодные к фронтовой службе заключенные с различными физическими недостатками [15].
Комсостав требовал оградить подчиненных от пагубного влияния преступников, влившихся в состав воинских формирований. Приемлемым решением возникшей проблемы виделось зачисление освобожденных преступников в рабочие команды, привлекавшиеся для выполнения особо тяжелых
заданий в зоне вражеского огня под надежной охраной [15, 8. 73-76].
В мае 1915 г. после вступления в войну Италии по настоянию Верховного командования «упрощенный» порядок военного судопроизводства был распространен на Тироль, Каринтию, Штирию, Зальцбург и Фо-рарльберг. Вскоре имперское правительство стало добиваться от генералитета восстановления «ординарного» судопроизводства. Ходатайство военных об отмене запланированного гражданскими властями перехода к нормальному правовому режиму от 14 декабря 1915 г. поступило к австрийскому премьер-министру графу К. Штюргку. Он, ознакомившись с его содержанием, поручил министру юстиции В. фон Гогенбургеру подготовить ответ правительства, последовавший в начале апреля 1916 г. В. фон Гогенбургер оспаривал аргументацию военных, обосновывавших необходимость сохранения «упрощенного» порядка судопроизводства. По его мнению, в таком случае возникала путаница, когда один из обвиняемых был подсуден «компетентному командиру» действующей армии, а другие одному из постоянных трибуналов.
В. фон Гогенбургер, требуя восстановления на фронте «ординарного» судопроизводства, ссылался на процессуальное законодательство германской армии, допускавшее «упрощенный» порядок судопроизводства лишь у подвижных воинских частей. Министр отклонил предложение командования, рассчитывавшего установить в декабре 1915 г. под предлогом обеспечения безопасности вооруженных сил и сохранения в тайне разрабатывавшихся военных операций неограниченный контроль над военным судопроизводством в политически нестабильных регионах империи (Галиция, Буковина, Триест, Кюстенланд, Далмация и Южный Тироль).
Но вопреки твердой позиции правительства Цислейтании, не желавшего взять на себя ответственность за действия военных, ему не удалось переубедить Верховное командование, которое 10 июля 1916 г. отказалось восстановить обычный порядок судопроизводства на фронте [13]. Лишь в начале 1917 г. после трагической гибели премьер-министра Цислейтании графа К. Штюргка в результате совершенного на него социал-демократом Ф. Адлером покушения и с вос-
шествием на престол императора Карла I (IV) ставка пошла на уступки новому кабинету.
Таким образом, судебно-процессуальное законодательство имперской армии 1912 г., вступив в силу незадолго до начала Первой мировой войны, не успело пройти достаточную апробацию в условиях мирного времени, необходимую для выявления всех его преимуществ и недостатков. Последнее обстоятельство чрезвычайно затрудняет исчерпывающий анализ правоприменительной практики, осуществлявшейся военными трибуналами Австро-Венгрии во время Первой мировой войны.
Военно-судебный аппарат обладал разветвленной структурой, которая была способна исправить явные ошибки, допущенные нижестоящей инстанцией при рассмотрении того или иного уголовного дела. Вместе с тем не следует забывать, что армейское правосудие, сфокусированное на защите военных интересов, мало заботило формальное соблюдение законности. Судейский корпус был тесно интегрирован в институты «единой армии», где неукоснительно соблюдался принцип должностной субординации. Первая мировая война создала благоприятные условия для быстрого карьерного роста, прежде всего, кадровых аудиторов, вставших во главе военных трибуналов. Этому немало способствовала относительная малочисленность кадровых офицеров юридической службы.
Широкие права, гарантированные подследственным (подсудимым) в рамках «ординарного» судопроизводства, подлежали серьезному ограничению в условиях войны. Быстро исчерпавшийся за полтора года войны контингент обученных резервистов заставил Верховное командование, вопреки энергичному протесту военных инстанций, существенно расширить практику предоставления отсрочек от исполнения приговора и временного прекращения отбытия наказания подсудимыми.
1. Uberegger О. Бег аМеге Krieg: Тігоіег Міііїаг-gerichtsbarkeit іт Е^єп Weltkгieg. ІптаЬтск.
2002. 8. 60.
2. ¥ойот Ь. Біє бsteггeichischen Militагgeгichtsak-ten // Scгinium. Еє^^Ь-ій des Verbandes бster-гeichischeг АгсЫуаге. 1972. Н. 7. 8. 29-30.
3. Gollowitsch M. Die Entwicklung des osterreichi-schen Militarstraf-und Disziplinarrechtes. Linz, 2004. S. 81-82.
4. Gesetz vom 5. Juli 1912 uber die Militarstraf-prozessordnung fur gemeinsame Wehrmacht. (Kundgemacht am 8. Juli 1912 im LV Stuck, Nr. 130, des Reichsgesetzblattes fur die im Reichsrate vertretenen Konigsreiche und Lander). Wien, 1912. § 10. S. 2.
5. Preuschl M. Die osterreichische Militarge-richtsbarkeit 1914-1918: Rechtliche Grundlagen und Judikatur. Wien, 2000. S. 75-76.
6. Jiraskova A. Die k.(u) k. Militarakten im Mili-tararchiv Prag // Mitteilungen des Osterreichi-schen Staatsarchivs. 2001. H. 49. S. 485.
7. Verwahrung des Beratungsprotokolls // Erlasse-sammlung fur Militarjustizbehorden. Zusam-mengestellt im k.u.k. Kriegsministerium. Wien, 1917. S. 79.
8. Hammerle C. Desertion vor Gericht: Zur Quel-lenproblematik von Militargerichtsakten am Bei-spiel der k.(u.) k. Armee 1868-1914/18 // Wiener Zeitschrift zur Geschichte der Neuzeit. 2008. H. 2. S. 40.
9. Hautmann H. Zum Sozialprofil der Militarrichter im Ersten Weltkrieg // Richter und Gesellschafts-politik. Symposion Justiz und Zeitgeschichte, 12.
und 13. Oktober 1995 in Wien / Hsg. von E. Weinzierl. Innsbruck;Wien, 1997. S. 23.
10. Kronenbitter G. „Krieg im Frieden“. Die Fuh-rung der k.u.k. Armee und die Grofimachtpolitik Osterreich-Ungarns. 1906-1914. Munchen,
2003. S. 23.
11. Platzer K. Standrechtliche Todesurteile im Ers-ten Weltkrieg. Graz, 2004. S. 116.
12. Zum § 428. Kurrendierung von Deserteuren // Das Militarstrafverfahren im Felde. Nach Geset-zen, Verordnungen und Erlassen als Hilfsbuch zu-sammengestellt von A. Schager und L. Kadecka. Wien, 1918. Nachtrag III. S. 188-189.
13. Fuhr C. Das k.u.k. Armeeoberkommando und die Innenpolitik in Osterreich 1914-1917. Wien, 1968. S. 116-117.
14. Zum § 480 // Das Militarstrafverfahren im Felde. Nach Gesetzen, Verordnungen und Erlassen als Hilfsbuch zusammengestellt von A. Schager und L. Kadecka. Wien, 1916. S. 179-180.
15. Heranziehung der militargerichtlich abgeurteil-ten Personen zur Erfullung der Wehrpflicht // Das Militarstrafverfahren im Felde. Nach Gesetzen, Verordnungen und Erlassen als Hilfsbuch zu-sammengestellt von A. Schager und L. Kadecka. Wien, 1917. Nachtrag II. S. 71.
nocrynHna b pega^Hro 3.03.2010 r.
UDC 355.49
THE MILITARY TRIAL OF AUSTRIA-HUNGARY IN 1914-1918
Vladimir Valeryevich Mironov, Tambov State University named after G.R. Derzhavin, Candidate of History, Associate Professor of the General History Department, e-mail: mironov.vladimir@hotmail.com
The article considers development of the system of military justice of Austria-Hungary on the eve and during the First World War. Military jurisdiction included not only soldiers and officers, but also civilians. In 1914 the army command has introduced a simplified procedure for trial, significantly reducing its time and rights of the accused. Judiciary has been closely integrated into the institutions of Austro-Hungarian Army where the principles of official subordination were strictly observed. Depletion of human resources of Austria-Hungary in late 1915 forced the army command to hold a partial mobilization of military and civilian prisoners.
Key words: military justice; military judge; World War I; Army of Austria-Hungary.
