Научная статья на тему 'Вода в XX столетии: трансформация ландшафта и человека в Советском Союзе, Германии, Европе и США'

Вода в XX столетии: трансформация ландшафта и человека в Советском Союзе, Германии, Европе и США Текст научной статьи по специальности «История и археология»

CC BY
86
16
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
ВОДА / ПЛОТИНА / ГИДРОСТРОИТЕЛЬСТВО / ПРОМЫШЛЕННОСТЬ / СЕЛЬСКОЕ ХОЗЯЙСТВО / WATER / DAM / HYDRAULIC ENGINEERING / INDUSTRY / AGRICULTURE

Аннотация научной статьи по истории и археологии, автор научной работы — Обертайс Юлия

В статье речь идет об истории воды и гидростроительства в XX столетии применительно к Советскому Союзу, США, Германии и некоторым другим европейским странам. Внимание сконцентрировано на эволюции отношения к воде в эпоху модерна, развитии промышленности, строительстве плотин и гидроэлектростанций. Эти процессы были свойственны в той или иной степени всем странам, где развивалась промышленность и/или модернизировалось сельское хозяйство. Особенное внимание в статье уделяется воде и гидростроительству в социалистических и капиталистических странах в его различных аспектах, таких как символическое значение высоких плотин, создание «нового человека» через гидростроительство и возникновение общественной критики крупных проектов. Обычно эти явления разбираются в контексте проблем одной страны. Здесь же автор стремилась показать некоторые общие тенденции в развитии вопроса. В заключении автор поднимает вопрос о роли инженеров как строителей модерна.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Water in the Twentieth Century: the Transformation of Landscape and Man in the Soviet Union, Germany, Europe and the United States

This paper deals with the history of water and water management in the 20th century and examines the Soviet Union, the USA, Germany and some other countries. The focus is on the changing attitude towards water in the modern era, the development of industrialization, and the erection of large dams and hydropower stations. These processes were characteristic to some degree for all countries in which industrialization and/or the modernization of agriculture took place. The special attention is given to water usage and hydrotechnical installations in socialist and capitalist countries considered in diff erent aspects such as the symbolic meaning of large dams, the creation of a “new man” through hydraulic engineering and the emergence of public criticism of large-scale projects. Usually these phenomena are studied in a national or regional context. Here, the author tries to show overall tendencies. In conclusion the author raises the question about role of engineers as the modernity builders.

Текст научной работы на тему «Вода в XX столетии: трансформация ландшафта и человека в Советском Союзе, Германии, Европе и США»

DOI 10.26105/SSPU.2019.63.5.005 YAK 94(100)''19'': 556.18 ББК 63.3(0)6-2+28.6г

Ю. ОБЕРТРАИС

J. OBERTREIS

ВОДА В XX СТОЛЕТИИ: ТРАНСФОРМАЦИЯ ЛАНДШАФТА И ЧЕЛОВЕКА В СОВЕТСКОМ СОЮЗЕ, ГЕРМАНИИ, ЕВРОПЕ И США

WATER IN THE TWENTIETH CENTURY: THE TRANSFORMATION OF LANDSCAPE AND MAN IN THE SOVIET UNION, GERMANY, EUROPE AND THE UNITED STATES

Перевод с немецкого: Ольга Малинова-Тзиафета

В статье речь идет об истории воды и гидростроительства в XX столетии применительно к Советскому Союзу, США, Германии и некоторым другим европейским странам. Внимание сконцентрировано на эволюции отношения к воде в эпоху модерна, развитии промышленности, строительстве плотин и гидроэлектростанций. Эти процессы были свойственны в той или иной степени всем странам, где развивалась промышленность и/или модернизировалось сельское хозяйство. Особенное внимание в статье уделяется воде и гидростроительству в социалистических и капиталистических странах в его различных аспектах, таких как символическое значение высоких плотин, создание «нового человека» через гидростроительство и возникновение общественной критики крупных проектов. Обычно эти явления разбираются в контексте проблем одной страны. Здесь же автор стремилась показать некоторые общие тенденции в развитии вопроса. В заключении автор поднимает вопрос о роли инженеров как строителей модерна.

This paper deals with the history of water and water management in the 20th century and examines the Soviet Union, the USA, Germany and some other countries. The focus is on the changing attitude towards water in the modern era, the development of industrialization, and the erection of large dams and hydropower stations. These processes were characteristic to some degree for all countries in which industrialization and/or the modernization of agriculture took place. The special attention is given to water usage and hydrotechnical installations in socialist and capitalist countries considered in different aspects such as the symbolic meaning of large dams, the creation of a "new man" through hydraulic engineering and the emergence of public criticism of large-scale projects. Usually these phenomena are studied in a national or regional context. Here, the author tries to show overall tendencies. In conclusion the author raises the question about role of engineers as the modernity builders.

Ключевые слова: вода, плотина, гидростроительство, промышленность, сельское хозяйство, гидростроительство.

Key words: water, dam, hydraulic engineering, industry, agriculture, hydraulic engineering.

Благодаря своим физическим свойствам и незаменимости для людей вода всегда, с древнейших времен и независимо от культурных границ, имела самое серьезное значение как в повседневной жизни, промышленном использовании и проч., так и для культуры и религии [8, с. 11]. Например, вода является важным компонентом многих ритуалов перехода и инициации. Кроме того, на протяжении тысячелетий она использовалась в метафорическом пространстве и за счет этого всегда оставалась своего рода ключом к пониманию социальных, общественных и политических проблем [35].

Материальное и символическое значение воды тесно переплетены между собой, усиливают и укрепляют друг друга и всегда присутствуют при взаимодействии человека с водой. Управление водными ресурсами и гидротехническими сооружениями несет в себе, в том числе, и явный символиче-

ский заряд. По сравнению с более ранними эпохами, в Х1Х-ХХ вв. духовная значимость воды отошла на второй план, хотя и сохранила свои позиции в области религии и, отчасти, в повседневной жизни (например, в современных здравницах и курортах) [8, с. 37-38]. В результате просвещения и секуляризации человек стал меньше заботиться о Божьей каре, при этом роль рационализированной сущности всё чаще отводилась природе. В связи с идеями Просвещения о роли человека в мире, теперь уже человеку позволено было не только стоять во главе воображаемой иерархии творения (корни этого уходили в средневековые религиозные представления), но также менять и приспосабливать «природу» (противопоставленную человеческой «культуре») в соответствии со своими собственными идеями и представлениями. Эти амбиции преобразования имеют особенное значение для темы воды. Технические инновации предоставили людям более широкие возможности использовать воду для своих нужд, а вместе с тем росли и связанные с ними ожидания по поводу блага и прогресса.

Как и во все предшествующие эпохи, вода и власть остаются тесно связанными и в новейшей истории. В основе этих отношений лежит сама роль воды, жизненно важная для людей, поэтому владеющий водой обладает также и властью. При этом властные отношения в этой области распространяются от локальных групп, непосредственно использующих воду, до самых высоких государственных и правительственных кругов. Принадлежность к любой такой группе регулируется в зависимости от контекста использования и доступности воды [35, с. 109-110]. Это во все времена относилось и к сфере государственности, - например, когда гидроэнергетические сооружения служили также укреплению национального самосознания. Социальная значимость воды была одной из составляющих, на которой строилась власть. В представительстве и репрезентации господства активно использовался богатый символический потенциал воды, поэтому водная инфраструктура часто служила «видимым знаком власти» [15, с. 15-16]. Рассматривая попытки регулирования и предоставления в пользование воды, исследователи фокусируют внимание на основных темах: во-первых, трансформирующей силе (т.е. силе, стимулирующей преобразования), приписываемой мерам по регулированию воды, а во-вторых, взаимодействию с природой - человека, техники и общества.

Вода на протяжении веков и тысячелетий была предметом регулирования и планирования. Однако же попытки вывести из этой истории законы взаимной зависимости между господством и гидросооружениями стали более осторожными под влиянием острых дебатов по поводу тезисов Карла Виттфогеля. Он постулировал, что сложные, крупномасштабные ирригационные системы при определенных условиях приводят к политической централизации и самодержавному правлению, даже деспотизму, и в своем описании «гидравлического Востока» склоняется к стереотипу восточного деспотизма, давно существовавшего на Западе1.

Тем не менее, связь между господством, властью и водной инфраструктурой активно рассматривается не только историками, но и антропологами, географами, представителями других наук [30]. История инфраструктуры, ещё совсем молодая дисциплина, предлагает для этого определенные идеи, ведь к сфере ее изучения относятся гидротехника, канализация и проч. [37; 13; 14]. В последнее время есть попытки применить подходы истории инфраструктуры и к истории водных инфраструктур в странах Восточной Европы и СССР [3].

1 Karl August Wittfogel: Oriental Despotism. A Comparative Study of Total Power. New Haven, Conn. 1957. Виттфогеля много критиковали. Один пример базирующий на ис-точниковом материале: Jürgen Paul: Herrscher, Gemeinwesen, Vermittler: Ostiran und Transoxanien in vormongolischer Zeit (Beiruter Texte und Studien, Bd. 59). Stuttgart 1996, S. 43-65.

Данная статья фокусирует внимание на строительстве плотин, поскольку в некоторых имперских и национальных контекстах оно уже довольно хорошо изучено и включает многие из аспектов, характеризующих обращение человека с водой в современную эпоху. Ввиду некоторой неравномерности в исследовании тех или иных сюжетов в разных странах, наши наблюдения касаются Германии и других европейских стран, а также США и Советского Союза. Таким образом, здесь принимается во внимание не только национальный контекст, но и транснациональное развитие и хронология, а также параллели и различия между западными и восточно-социалистическими путями развития.

Вода и плотины

Временные горизонты в строительстве плотины

Что касается Нового времени, строительство плотин пережило первый бум ещё в конце XIX века, такую потребность создала индустриализация. Плотины и дамбы возводились в гористой местности, на притоках крупных рек, воспринимавшихся тогда как «дикие», и образцом для подражания в Европе служила Швейцария. В это самое время французские инженеры спроектировали кирпичные плотины, со временем их стали строить в других странах [7, с. 199].

Для судоходства, сельского хозяйства и промышленности наиболее желательным было плавное течение и сезонно стабильный уровень рек -в том числе небольших. За этим скрывалась, однако, серьезная проблема: по крайней мере, в Германии ветряные мельницы коммерческих и промышленных объектов летом переходили в режим остановки. Хотя главной целью ряда плотин в Эльзасе, построенных в 1880-х и 1890-х годах, по-прежнему оставалось орошаемое земледелие, все же, уже начиная с 1890-х годов, о себе стали заявлять другие потребности. Теперь в быстро растущих городах, переживавших процесс индустриализации, необходимо было обеспечивать питьевое водоснабжение: оно уже не могло производиться лишь из источников, колодцев и скважин или за счет откачки грунтовых вод. В Рурской области индустриализация, как известно, была особенно бурной, здесь быстро росли города. Река Рур стала основным поставщиком питьевой воды, и на ее водосборном участке было построено несколько плотин. Вопросы санитарного состояния питьевой воды были очень насущными, и на водопроводных станциях здесь впервые был использован в качестве дезинфицирующего средства газообразный хлор [25; 4, с. 313; 7, с. 200-204].

В дополнение к уже указанным целям - судоходство, ирригация, снабжение питьевой водой - с самого начала был еще один, широко обсуждаемый и распространяемый везде мотив для строительства плотины: защита от наводнений. В конце 1890-х годов в Силезии было построено несколько плотин на притоках Одера, что считалось символом престижа прусского правительства [7, с. 211-213].

Однако наибольшую известность и восхищение инженеров вызывало еще одно потенциальное применение, которое стало актуальным в этот период: производство гидроэлектроэнергии. Ещё в 1820-х гг. была произведена и введена в эксплуатацию водяная турбина. Ввиду высоких цен на уголь на рубеже веков экономически целесообразнее стало использовать воду, ее рассматривали как источник энергии будущего [7, с. 216-217]. В это самое время для инженеров плотина предлагала все самые захватывающие возможности современного крупномасштабного проекта, и не только в Германии [4, с. 313]. В Германии и Богемии возникли десятки плотин, возведенных по оригинальному проекту или в соответствии с инженерными принципами Отто Интце (1843-1904), оказавшего самое серьезное влияние на всю эту новую инженерную дисциплину. Он считается «отцом» Ассоциации плотин Рурской долины ЩТУ), основанной в 1899 году и собиравшей средства для строитель-

ства других плотин. RTV превратилась во влиятельную лоббистскую группу, посредника между политикой и бизнесом. Сам Интце даже поддерживал непосредственный контакт с императором Вильгельмом II: он трижды прочел для государя лекции по инженерному делу [7, s. 207].

Важной вехой в международной истории строительства плотин в середине 1930-х годов стало завершение строительства плотины на реке Колорадо, известной как плотина Гувера, ставшая новым эталоном в мире. Она перекрыла реку в целях ирригации и выработки электроэнергии, перед ней разлилось искусственное озеро Мид. Это сооружение высотой в 223 м до сих пор остается одной из самых высоких плотин в мире. США взяли на себя тем самым ведущую роль на международном уровне.

Другим известным американским проектом, ставшим новым эталоном, стал проект плотины Администрации долины Теннесси (TVA). TVA было новым и весьма неоднозначным федеральным агентством, которое должно было обладать экономической и предпринимательской гибкостью частной компании. До этого времени производство электроэнергии в США было организовано и контролировалось почти исключительно частными компаниями. Предпосылкой для такого поворота послужили, с одной стороны, политика президента Франклина Делано Рузвельта в отношении «Нового курса», с другой стороны, серьезные сложности в сфере экономики и занятости населения в долине Теннесси, а с третьей - нарушения в области природопользования, приведшие к истощению почв и уничтожению лесов. Теперь TVA стала модернизировать эту территорию, чтобы снова восстановить экономику, и основой проекта было строительство плотин. Отсюда, издалека, планировалось доставлять воду и электричество в Лос-Анджелес. Обеспечение дешевым электричеством имело большое значение для ферм в регионе, а само строительство дамб обеспечило местных мужчин работой. TVA также пропагандировало новые методы ведения сельского хозяйства, помогало с восстановлением лесов, боролось с малярией, свирепствующей в этих местах и т.д. [38, с. 148-149]. В 1950-х годах была построена 21 плотина, завершилась программа модернизации и трудоустройства. «Присоединение к модерну» воплотилось для долины Тенесси в строительстве «цепи плотин» TVA, и таким образом, отсталый район был полностью преобразован и «спасен» [38, с. 149-150]. Впоследствии работа TVA за границей также считалась успешным экспериментом в государственной социальной политике, а также ярким примером преобразования ландшафта, использования энергии воды для выработки электроэнергии и государственного электроснабжения.

В межвоенный период, когда начался проект TVA, строительство плотин и возведение гидроэлектростанций имело большое экономическое и символическое значение и в Советском Союзе. Здесь политика модернизации, возглавляемая коммунистами, неуклонно противопоставлялась отсталости царской империи. В литературе она часто выступает в роли негативного фона для новых преобразований, важной целью которых было продемонстрировать строительную мощь социалистической системы, прежде всего по сравнению с США.

В послевоенный период начался следующий этап истории строительства плотин на фоне Холодной войны - последний и, строго говоря, длящийся по сей день. Советский Союз продолжал конкурировать с США в строительстве самых крупных и наиболее эффективных плотин и гидроэлектростанций. Волжская электростанция имени Ленина на Волге в г. Куйбышев (имя Куйбышева носил с 1935 по 1991 г. Самара), все мощности которой были введены в эксплуатацию в 1957 году, возникла в контексте соревнования с США в плане производства электроэнергии и строительства наиболее крупных гидросооружений. В то время электростанция была самой большой в мире, даже больше, чем плотина Гувера. Она могла производить 11,4 миллиарда киловатт-часов в год и была подключена к центру, Москве, а также к Уральскому региону через инновационные высоковольтные линии электропередач. Длина

дамбы составляла более 1600 м и позволяла поднять уровень воды на Волге на 27 метров. Руководство партии отметило это сооружение как «символ победоносного социализма». Сооружения Куйбышевской электростанции перекрыли Волгу на дистанции более 600 км, что, в свою очередь, повлияло на Каму, крупный приток Волги: русло ее существенно расширилось на дистанции около 350 км по течению. Здесь была создана не только одно гигантское гидросооружение, но целая цепь плотин и электростанций, так называемый Волго-Камский каскад. Он навсегда изменил Волгу, воплощение русских рек и регион с богатой историей - уже тем, что ширина Волги составляет несколько километров там, где до инженерного вмешательства было всего несколько сотен метров. В Советском Союзе до 1980-х годов строились большие плотины и создавались водохранилища, в том числе в союзных республиках - такие, например, как огромная Нурекская плотина в Таджикистане. Строительство и плотины и города Нурека связывали со многими вопросами модернизации и «развития» (development) Советской Средней Азии [23].

Соревнование двух лагерей проявлялось также в активной помощи сверхдержав странам «третьего мира», а 1950-е годы стали во многих странах эпохой расцвета строительства плотин. Тогда было возведено немало действительно гигантских сооружений - в особенности Асуанская плотина в Египте, образцом для которой стали плотины TVA. Автор всемирной экологической истории, Йоахим Радкау, комментирует: «Производство энергии стало привлекательным, как никогда раньше, все сомнения остались позади, а прежний мультиперспективный взгляд на воду вытеснен окончательно» [4, с. 314]. Кроме того, Асуанская плотина является хорошим примером, поскольку Советский Союз основательно поддерживал ее строительство, когда Хрущев очень активно пытался распространить влияние СССР на различные страны и защитить их от «империализма» [28, с. 406-407]. Прежде чем продолжать тему строительства плотин за пределами Европы и США, в следующем разделе необходимо проанализировать некоторые признаки, характерные для крупных плотин на Западе и Востоке.

Пирамиды модерна

Что же означало строительство плотины для обращения человека с водой? Прежде всего, что довольно банально: то, что он теперь «имел» массу воды, поскольку смог запрудить реку и за счет этого чисто количественно повысил возможности для распоряжения этим ресурсом. Кроме того, начиная с XIX века, как указывалось выше, популярным и распространенным стало представление о том, что можно постоянно использовать воду в одном и том же размере. Идеальным для этой цели был речной сток - устойчивый, не зависящий от времени года и погоды, а также «капризов» природного режима реки. Лишь потребности человека должны были определять, каким быть времени и объему текущей воды.

Иногда это приводило к мысли о возможности исправления географических условий не только в местном, но и в региональном и даже межрегиональном контексте: так можно было установить баланс между «многоводными» и «маловодными» регионами - это часто упоминалось в дискурсе о гидротехническом строительстве в Советском Союзе1. Как в советском государстве, так и в других странах ученые полагали, что слабые стороны географического положения можно компенсировать. Таким образом, плотина, построенная в 1914 году в долине на Эдере, притоке Фульды в северном Гессене, должна была послужить исправлению «помех географической реальности». Они состояли в том, что северогерманские низменности простираются с запада на восток, а крупные реки, как правило, текут с юга на север [6, с. 263].

«Гигантская плотина» в долине Эдера послужила также ещё одной важной характеристикой гидроэлектростанции с культурно-исторической точки зрения. Она символизировала торжество промышленного будущего

1 Ср. так называемый Сталинский план преобразования природы 1948 г. Ср. Brain.

над аграрным прошлым и, таким образом, стала воплощением модерна. «Белый уголь» оказался поистине современным по сравнению с «черным». Чистый, причем даже в санитарном отношении, и по разумной цене - в отличие от загрязняющего воздух, коптящего угля черного цвета [6, с. 263-264, 267]. Этому мотиву суждено было пройти сквозь весь двадцатый век: турбины на стене плотины и линии электропередач, протяженные по всей стране как символы чистого, техничного и индустриального модерна.

Своего рода идентификаторы модерна, плотины воплощали в себе не только возможности воды и промышленную выработку электроэнергии, напрямую ассоциировавшуюся с индустрией. Они впечатляли своими огромными размерами, внушительными конструкциями, техническими достижениями. Этому способствовал также архитектурный стиль - например, плотиной Гувера восхищаются до сих пор, она стала символом эпохи. Архитектор Гордон Б. Кауфманн не зря позаботился об элегантном дизайне в стиле ар-деко [17].

Очень важными для плотин как для архитектурного новшества оказывались и строительные материалы. Дамбы стали этакими египетскими пирамидами модерна - только из бетона. Отличием стала возможность возведения сооружения, гладкого и законченного с точки зрения формы, «как отлитого» - по крайней мере, так казалось. Блеск современных зданий в колониальном контексте становился ещё более ярким и внушительным. Как это показывает взгляд на периферию Российской империи или Советского Союза, в Средней Азии камень, бетон и железо неоднократно выделялись как компоненты современного строительства, а свежепостроенные плотины противопоставлялись «примитивности» природных органических материалов [29, с. 126-127]. Отдавая дань уважения модерну, современники то и дело обращались к древности. Строя плотину Гувера или плотину в греческом Марафоне, архитекторы исподволь ссылались на античность, используя те же строительные материалы, а также вербальные сравнения с древними сооружениями. Таким образом, античность становилась «современным прошлым», непосредственно используемом в целях легитимирования современной власти. Тем не менее, эти плотины служат скорее исключением среди длинного ряда других, построенных в XX столетии. Большинство плотин вполне обходилось без всяких исторических отсылок, очаровывая скорее своим современным стилем, своей «брутальной красотой» [22, с. 295; 11]. По-видимому, здесь не было необходимости легитимировать их, увязывая воедино современность и прошлое.

«Новый человек»

Будучи крупномасштабными техническими проектами, которые обеспечивали индустриализированное, чистое и безопасное будущее, плотины вполне подходили для легитимации власти и господства. Речь здесь шла также о покорении дикой природы: «Смотрите, мы покорили реку!» [34, с. 55]. Плотины нагружались дополнительным политическим, экономическим и символическим значением, когда правительства отводили им роль средства для модернизации периферийных и/или отсталых районов, а также для интеграции с (якобы) развивающимся модерном в центре. Эта функция политической интеграции была очевидна уже в 1880-х годах при строительстве плотин в Эльзасе, который должен был интегрироваться в Германскую империю, воссозданную в 1871 г. [7, с. 199-200].

В Российской империи интеграция Средней Азии («Туркестана»), по мнению представителей центра - окраины, отсталой и отрезанной от веяний модерна, должна была осуществляться путем строительства крупных ирригационных систем и плотин. Производительность, а также преобразование (коренного, неславянского, мусульманского) населения силами «капитала» и «разума» должны были насаждаться и стимулироваться, не в последнюю очередь - с помощью создания плотин, которые в конце концов стали строить

начиная с 1911 года [1, с. 35-36; 29, с. 127]. После 1917 года эти представления были заимствованы коммунистами - правда, в несколько другой тональности - и надежно укоренились уже в социалистическом контексте. Так, согласно цитате, приписываемой Ленину, постоянно повторяющейся в советских публикациях и носившей канонический характер: «Орошение больше всего нужно и больше всего пересоздаст край, возродит его, похоронит прошлое, укрепит переход к социализму» [2, с. 173]. Позже, особенно в послевоенные десятилетия, этот порядок сопровождался строительством крупных объектов (каналов, плотин и водоузлов) в Советской Средней Азии, что с одной стороны позволило значительно расширить ирригационные мощности, но с другой привело к серьезным экологическим проблемам, среди которых самая известная - обмеление Аральского моря [29, с. 374-380, 399-402; 26].

В ранние десятилетия советской власти электростанции на реках переживали свой настоящий расцвет. В 1932 году «гидроэнергетическая мечта стала реальностью», была введена в эксплуатацию крупнейшая в Европе речная электростанция на Днепре под Запорожьем (ныне - Украина) с плотиной длиной 767 метров и высотой 70 метров, десятью турбинами и очень большим трехкамерным шлюзом [16, с. 60]. «Днепрогэс», так звучала аббревиатура названия электростанции, стал флагманским проектом первой пятилетки или, как его обозначала пропаганда, «символом новой социалистической советской Украины» [16, с. 60]. Он должен был стать образцом советского строительства плотин в стране. Эта отрасль способствовала бы не только пропаганде, но и во многих отношениях также социально-экономической интеграции нерусских периферий СССР в одну общую страну.

За это время произошла конвергенция интересов между большевиками как новыми правителями, а также инженерами различных областей, до революции производившими свои проекты без особенной надежды на реализацию. Большевики представляли технократическое видение централизованной, контролируемой государством экономики, которая позволила бы реали-зовывать крупномасштабные проекты. Энергия и непреклонная решимость новых правителей реализовывать масштабные технические проекты привлекали многих инженеров, и новый режим приглашал их принимать участие в их разработке и строительстве [32, с. 294-304; 31, с. 70-73]. Григорий Ризен-кампф (1886-1944), инженер в Средней Азии, писал в 1921 году, что только после Октябрьской революции он и его коллеги почувствовали «живой интерес» правительства в ирригации Туркестана [5, с. 6]. Ризенкампф сыграл видную роль в строительстве органов управления и учебных заведений в области гидротехники, причем как в крупных российских городах, так и в Средней Азии. Он продолжал планировать ирригационные и инфраструктурные преобразования в Советской Средней Азии и, в частности, в Голодной степи. Таким образом, он выступает ярким представителем целой когорты инженеров, получивших образование до революции и отдававших свои силы и знания новому режиму. Жизнь Ризенкампфа оборвалась в ГУЛАГе, что ещё раз напоминает о трагической судьбе многочисленных «старых» инженеров1.

В целом, коммунисты проявили особый энтузиазм и, по крайней мере, на начальном этапе, вполне успешно использовали плотины для легитимации своего правления, причем не только в Советском Союзе. Примеры социалистической Словакии послевоенного времени ясно показывают, как строительство сопровождалось общей модернизацией отсталого региона. Коммунисты при этом были нацелены еще и на воспитание «нового человека»: уже не фермера, но промышленного рабочего, стремящегося строить социализм.

В Чехословакии в 1950-1968 гг. удалось возвести 50 крупных плотин, тогда как за весь период до 1945 года было построено лишь 47 [34, с. 59; 33]. В начале 1950-х годов Коммунистическая партия активно содействовала строительству плотины на Арве и других реках в Карпатских регионах Словакии, т.к. здесь стал заметен потенциал для модернизации горных мест-

1 РГАЭ, ф. 282, оп. 1, д. 4Ь, лл. 40-45.

ностей, до сих пор недостаточно индустриализированных и едва электрифицированных. Мало того, что плотины обеспечивали поставки электроэнергии, необходимой для возникновения и развития промышленных предприятий которые в свою очередь порождали бы «нового человека». Плотины доказывали, что социализм способен укрощать мощные, полные угрозы дикие реки. Так, партийная газета писала в ноябре 1952 года о недавно построенной плотине Арва: «С этого лета Арва больше никогда не станет неуправляемой» [34, с. 60].

В плотинах находило свое воплощение общее видение будущего у коммунистов: преобразование ландшафта, индустриализация, преодоление отсталости и былого угнетения, а также воспитание Нового Человека [34, с. 62]. Прямая связь устанавливалась между завоеванием природы и трансформацией человека от униженного капитализмом до освобожденного социализмом хозяина своей судьбы:

«Вааг [самая длинная река Словакии и Карпатского бассейна, в которую впадает Арва. - Ю.О.], наводившая ужас на наших крестьян, теперь ее разрушительная сила укрощена мастерством наших инженеров и руками наших рабочих и вынуждена теперь не разрушать, но созидать. Мы должны радоваться, что некогда скромный словацкий рабочий стал гордым, уверенным в себе мастером-строителем. [...]» (1952) [34, с. 61-62].

Господство человека над природой было представлено при социализме самым непосредственным образом, начиная с самого рядового рабочего - который, конечно, был надежно интегрирован в свой коллектив.

Таким образом, по поводу разных значений строительства плотин до середины XX в. можно утверждать, что они включали в себя преобразование природы как техники господства. Плотины олицетворяли собой модерн, становились связующим звеном между настоящим и сияющим будущим. Кроме того, они должны были способствовать воспитанию нового человека, более продуктивного и преданного, будь то в колониальном контексте Средней Азии или же в контексте социалистического строительства Словакии.

Строительство дамб за пределами Европы и Северной Америки,

а также протесты против дамб

В Западной и Центральной Европе Время больших новых плотин подошло к концу в 1960-х и 1970-х годах. Как предположил Арношт Штанцель в отношении Чехословакии, теперь легитимизирующая функция, которую раньше несла в себе гидроэнергетика, перешла к ядерной энергии и вывела ее в центр внимания. Тем не менее, главная причина затухания интереса к гидростроительству заключается в том, что потенциал рек для производства электроэнергии был исчерпан, а меры по защите от наводнений уже были приняты во многих местах [34, с. 64-65].

Однако за пределами Европы и Северной Америки строительство плотин ведется вполне активно, а в Китае, Индии и Южной Америке в последние 15 лет переживает настоящий расцвет. Здесь потенциал рек далеко не исчерпан, строятся новые, более крупные плотины и гидроэлектростанции, снова пропаганда славит их как пирамиды современности и свидетельство высокого национального потенциала. Пример Китая, которому уделяется много внимания на Западе, наглядно показывает, как контроль над водой все еще может служить опорой для модернизации страны и легитимизации режима.

В то же время сами проекты строительства плотин, и последствия их строительства нельзя было ни скрыть, ни признать однозначно позитивными. Экологический ущерб был особенно очевиден на Асуанской плотине. В дополнение к подъему подземных вод в ирригационных зонах и, как следствие, засолению почвы, следует отметить значительные потери воды из-за испарения из водохранилища и уменьшения площади дельты Нила [27, с. 295]. Эти характерные проблемы также возникли, например, на Санменкской плотине на реке Хуанхэ в Китае (провинция Хэнань). Объект, построенный в на-

чале 1960-х годов, уже очень скоро потребовалось перестроить ценою дополнительных инвестиций, при этом город Сиань неоднократно подвергался затоплению [33, с. 62-63].

Подробный обзор сопротивления и протеста против строительства плотин, а также против последствий этого строительства требует специального исследования, здесь же мы остановимся на нескольких важных замечаниях. В Германии первоначальное сопротивление защитников родины и природы длилось недолго. Во-первых, они видели преимущества новой технологии в постепенном отходе от загрязняющей угольной промышленности. Во-вторых, последствия строительства плотины в низкогорных хребтах Германии были не такими негативными и существенными, как в других местах. Однако же в австрийских Альпах, где целые долины высохли и стали галечными осыпями, быстро набрало силу и энергичное сопротивление против дальнейшего строительства гидростанций [4, с. 313-314].

В Советском Союзе экологический протест, если он был, обычно был поднят разными коалициями ученых, писателей и журналистов. Некоторые случаи строительства плотин имели поистине разрушительные последствия - такие, например, как затопление целых деревень, а также историко-архитектурных памятников. Писатели и художники поднимали этот вопрос в связи с критикой издержек социалистического технического модерна. Например, знаменитый фильм «Прощание» (1983) рассказывает о деревне Матёра на острове, который должны затопить в ходе строительства плотины и гидроэлектростанции. Его жители, особенно старая Дарья, страдают от своего вынужденного переселения в другие места, но не могут ему противостоять и в итоге оказываются в отвратительных современных квартирах. Фильм основан на романе русского писателя-почвенника Валентина Распутина, представителя так называемой деревенской прозы, который выступал за сохранение национальных природных и культурных памятников [20, с. 249; 18, с. 247-250].

В дополнение к локальным протестным движениям против строительства крупных плотин в Южной Америке, Восточной Европе и различных азиатских странах, расцвет которых пришелся на конец 1980-х и начале 1990-х годов, была сформирована международная коалиция с центром в Калифорнии, США в 1985 г. [24, с. 281-311]. Эта группа приобрела известность под названием «Международные реки» (International Rivers). С тех пор, по словам одного из них, активисты всерьез повредили позитивному представлению о больших плотинах как символах прогресса и процветания [24, с. 306308]. В настоящее время уже многие случаи строительства плотин, в том числе в недемократически управляемых странах, сопровождаются критическими дебатами (что стало заметно в случае гидроэлектростанции «Три ущелья») [40], однако же строительство редко предотвращается.

Заключение. Вышеуказанные рассуждения относятся - и, вероятно, не случайно - к рекам, обеспечивающим людям легкий доступ к воде и имеющим большое значение в экономическом, культурном и политико-символическом смысле. Как и корректировка направления течения рек, которая осталась за рамками статьи, так и строительство дамб были синонимом активного формирования физического пространства, вдохновлявшего людей. Независимо от политического контекста, за этим стояли сходные идеи господства над природой, борьбы с ней. Начиная с 1960-х годов, с появлением современного экологического движения, эти идеи все чаще подвергаются сомнению [36; 2, с. 11-18; 20].

Вопрос, что это означало для инженеров, выступавших в авангарде модерна, ещё ждет своего исследователя [40]. Инженеры воплощают секуляризированное взаимодействие со стихией, характерное для эпохи модерна. Это практики, реализующие запросы модерна и активно ведущие борьбу с силами природы. Определенное уважение к природе здесь, безусловно, тоже присутствует [11, с. 112, 130-131]. Они размышляют в категориях досту-

па к ресурсам, которые они хотят использовать до последнего, и ориентировались при этом скорее на общественное благо, определяемое с позиций науки и техники, нежели на политическую программу или идеологию, даже если они и не противодействовали политической инструментализацией своей профессии [19, с. 76, 132; 38, с. 118, 126]. Являлись ли инженеры-гидравлики какой-то особенной, отличной от других группой инженеров - это еще предстоит выяснить. Тем не менее, очевидно, что эти инженеры были чрезвычайно активны и амбициозны в своих проектах и благодаря политической поддержке могли многого добиться во времена экономических и технологических прорывов.

Кроме того, дальнейшего изучения требуют характерные особенности бюрократического аппарата, связанного с гидростроительством - в сравнительной перспективе, а также инженеры-гидростроители как лобби-группы. Каковы были импульсы развития органов управления, как они связаны с объединением инженеров в профессиональные группы, где образовывались -как в Советском министерстве водного хозяйства и его подведомственных институтах - формальные и неформальные центры, какую роль в этом играли патронат, а также личные и организационные связи? Дальнейшее рассмотрение этих вопросов позволит полнее представить в социальной и культурной истории образ гидростроительства, который до сих пор ориентировался на отдельные проекты и отдельных персонажей.

Литература

1. Записка главноуправляющаго землеустройством и земледелием о поездке в Туркестанский край в 1912 году. Полтава, 1912.

2. Ирригация Узбекистана в четырех томах. Т. 1. Развитие ирригации в комплексе производительных сил Узбекистана. Ташкент, 1975.

3. Малинова-Тзиафета О., Обертрайс Ю. История городов и водные инфраструктуры Российской империи и СССР // Новейшая история России. Междисциплинарный научно-теоретический журнал 9 (2019) 1. С. 173-201, Режим доступа: http://modernhistory.rU/f/obertreis_malinova-tziafeta.pdf (дата обращения 08.11.2019).

4. Радкау Й. Природа и власть. Всемирная история окружающей среды. Перевод с немецкого Наталии Штильмарк. М., 2014.

5. Ризенкампф Г.К. Проблемы орошения Туркестана. Выпуск первый: Оросительная хлопковая программа // Труды Управления Ирригационных Работ в Туркестане. М., 1921.

6. Blackbourn D. Die Eroberung der Natur: Eine Geschichte der deutschen Landschaft. München, 2007.

7. Blackbourn D. The Conquest of Nature: Water, Landscape and the Making of Modern Germany. London/New York, 2007.

8. Böhme H. Umriß einer Kulturgeschichte des Wassers: Eine Einleitung / H. Böhme (Hrsg.) Kulturgeschichte des Wassers. Frankfurt a.M., 1988. S. 7-42.

9. Bosshard P. Chinese Government Acknowledges Problems of Three Gorges Dam, 2011. Режим доступа: http://www.internationalrivers.org/blogs/227/chi-nese-government-acknowledges-problems-of-three-gorges-dam (дата обращения 08.11.2019).

10. Brain S. Stalin's Environmentalism // The Russian Review 69. 2010. H. 1, р. 93-118.

11. Dienel H.-L. Herrschaft über die Natur? Naturvorstellungen deutscher Ingenieure (1871-1914). Stuttgart, 1992.

12. Engels J.I. Naturpolitik in der Bundesrepublik: Ideenwelt und politische Verhaltensstile in Naturschutz und Umweltbewegung (1950-1980). Paderborn, 2006.

13. Engels J.I., Obertreis J. Infrastrukturen in der Moderne: Einführung in ein junges Forschungsfeld // Saeculum. Jahrbuch für Universalgeschichte 58. 2007. H. 1, р. 1-12.

14. Engels J.I., Schenk G.J. Infrastrukturen der Macht - Macht der Infrastrukturen. Überlegungen zu einem Forschungsfeld // B. Förster, M. Bauch (Hrsg.): Wasserinfrastrukturen und Macht: Politisch-soziale Dimensionen technischer Systeme. = Historische Zeitschrift. 2015. Beiheft 63, р. 22-58.

15. Förster B., Bauch M. Einführung: Wasserinfrastrukturen und Macht. Politischsoziale Dimensionen technischer Systeme // Dies. (Hrsg.) Wasserinfrastrukturen und Macht von der Antike bis zur Gegenwart = Historische Zeitschrift. 2015. Beiheft 63, р. 9-21.

16. Gestwa K. Die Stalinschen Großbauten des Kommunismus: Sowjetische Technik-und Umweltgeschichte (1948-1967). München, 2010.

17. "Hoover Dam" в англоязычной Википедии, раздел «Architectural Style», Режим доступа: https://en.wikipedia.org/wiki/Hoover_Dam#Architectural_style [дата обращения 08.11.2019].

18. Binder E., Engel Ch. Geschichte des sowjetischen und russischen Films. Stuttgart, 1999.

19. Hortleder G. Das Gesellschaftsbild des Ingenieurs: Zum politischen Verhalten der Technischen Intelligenz in Deutschland. Frankfurt a.M., 1970.

20.Josephson P.R. et al.: An Environmental History of Russia (Studies in Environment and History). Cambridge/New York, 2013.

21.Josephson P. Herrscher, Gemeinwesen, Vermittler: Ostiran und Transoxanien in vormongolischer Zeit (Beiruter Texte und Studien, Bd. 59). Stuttgart, 1996.

22. Kaika M. Dams as Symbols of Modernization: The Urbanization of Nature Between Geographical Imagination and Materiality // Annals of the Association of American Geographers 96. 2006. H. 2, р. 276-301.

23. Kalinovsky A.M. Laboratory of Socialist Development: Cold War Politics and Decolonization in Soviet Tajikistan. Ithaca/London, 2018.

24. McCully P. Silenced Rivers: The Ecology and Politics of Large Dams. London/ New York, 2001.

25. Meurer R. Wasserbau und Wasserwirtschaft in Deutschland: Vergangenheit und Gegenwart. Berlin, 2000.

26. Micklin Ph. The Aral Sea Crisis and Its Future: An Assessment in 2006 // Eurasian Geography and Economics 47. 2006. H. 5, р. 546-567.

27. Mikhail A. Nature and Empire in Ottoman Egypt. An Environmental History (Studies in Environment and History). Cambridge/New York, 2011.

28. Neutatz D. Träume und Alpträume: Eine Geschichte Russlands im 20. Jahrhundert (Europäische Geschichte im 20. Jahrhundert). München, 2013.

29. Obertreis J. Imperial Desert Dreams: Cotton Growing and Irrigation in Central Asia (1860-1991). Göttingen, 2017.

30. Obertreis J., Moss T., Mollinga P., Bichsel C. Water, infrastructure and political rule: Introduction to the special issue // Water Alternatives. 9 (2016) 2, р. 168181. Режим доступа: www.water-alternatives.org/index.php/alldoc/articles/ vol9/v9issue2/311-a9-2-1/file (дата обращения 08.11.2019).

31. Schattenberg S. Stalins Ingenieure: Lebenswelten zwischen Technik und Terror in den 1930er Jahren. München, 2002.

32. Schlögel K. Jenseits des Großen Oktober: Das Laboratorium der Moderne, Petersburg (1909-1921). Berlin, 1988.

33. Shapiro J. Mao's War Against Nature: Politics and the Environment in Revolutionary China. Cambridge u.a., 2001.

34. Stanzel A. Staudammbauten in den slowakischen Karpaten: Mit Wasserkraft zum „Neuen Menschen"? // H. Förster, J. Herzberg, M. Zückert (Hrsg.) Umweltgeschichte(n): Ostmitteleuropa von der Industrialisierung bis zum Postsozialismus / Vorträge der Tagung des Collegium Carolinum in Bad Wiessee vom 4. bis 7. November 2010. Göttingen, 2013, р. 51-65.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

35. Strang V. Common Senses: Water, Sensory Experience and the Generation of Meaning // Journal of Material Culture 10. 2005. H. 1, р. 92-120.

36. Uekötter F. Deutschland in Grün: Eine zwiespältige Erfolgsgeschichte. Göttingen, 2015.

37. van Laak D. Infra-Strukturgeschichte // Geschichte und Gesellschaft 27. 2001. H. 3, р. 367-393.

38. van Laak D. Technokratie im Europa des 20. Jahrhunderts - eine einflussreiche "Hintergrundideologie" // Raphael L. (Hrsg.) Theorien und Experimente der Moderne: Europas Gesellschaften im 20. Jahrhundert. Köln, 2012, р. 101-128.

39. van Laak D. Weiße Elefanten: Anspruch und Scheitern technischer Großprojekte im 20. Jahrhundert. Stuttgart, 1999.

40. Vesilind A.P., Gunn A.S. Engineering, Ethics, and the Environment. Cambrigde u.a., 1998.

41. Wittfogel K.A. Oriental Despotism: A Comparative Study of Total Power. New Haven, Conn., 1957.

References

1. Note from the head of land management and agriculture on the trip to the Turkestan region in 1912. Poltava, 1912.

2. Irrigation of Uzbekistan in four volumes. Vol. 1. Development of irrigation in komplexus of the productive forces of Uzbekistan. Tashkent, 1975.

3. Crimson-Tsiapera A., Bertrais J. History of cities and water infrastructure-structures of the Russian Empire and the USSR // Recent history of Russia. Betweendisciplinary scientific and theoretical journal 9 (2019) 1, р. 173-201. Reaccess press: http://modernhistory.ru/f/obertreis_malinova-tziafeta.pdf (date (08.11.2019).

4. Radkau Th. Nature and power. World history of the environment. Penwaters from the German by Natalia Shtilmark. Moscow, 2014.

5. Riesenkampf G. K. Problems of irrigation in Turkestan. Issue the first: Orosi-tel cotton program / / Proceedings Of the Department of Irrigation Works in Turkistan. Moscow, 1921.

6. Blackbourn D. Die Eroberung der Natur: Eine Geschichte der deutschen Landschaft. München, 2007.

7. Blackbourn D. The Conquest of Nature: Water, Landscape and the Making of Modern Germany. London/New York, 2007.

8. Böhme H. Umriß einer Kulturgeschichte des Wassers: Eine Einleitung / H. Böhme (Hrsg.) Kulturgeschichte des Wassers. Frankfurt a.M., 1988, р. 7-42.

9. Bosshard P. Chinese Government Acknowledges Problems of Three Gorges Dam, 2011. Режим доступа: http://www.internationalrivers.org/blogs/227/chinese-government-acknowledges-problems-of-three-gorges-dam (дата обращения 08.11.2019).

10. Brain S. Stalin's Environmentalism // The Russian Review 69. 2010. H. 1, р. 93118.

11. Dienel H.-L. Herrschaft über die Natur? Naturvorstellungen deutscher Ingenieure (1871-1914). Stuttgart, 1992.

12. Engels J.I. Naturpolitik in der Bundesrepublik: Ideenwelt und politische Verhaltensstile in Naturschutz und Umweltbewegung (1950-1980). Paderborn, 2006.

13. Engels J.I., Obertreis J. Infrastrukturen in der Moderne: Einführung in ein junges Forschungsfeld // Saeculum. Jahrbuch für Universalgeschichte 58. 2007. H. 1, р. 1-12.

14. Engels J.I., Schenk G.J. Infrastrukturen der Macht - Macht der Infrastrukturen. Überlegungen zu einem Forschungsfeld // B. Förster, M. Bauch (Hrsg.): Wasserinfrastrukturen und Macht: Politisch-soziale Dimensionen technischer Systeme. = Historische Zeitschrift. 2015. Beiheft 63, р. 22-58.

15. Förster B., Bauch M. Einführung: Wasserinfrastrukturen und Macht. Politischsoziale Dimensionen technischer Systeme // Dies. (Hrsg.) Wasserinfrastrukturen und Macht von der Antike bis zur Gegenwart = Historische Zeitschrift, 2015. Beiheft 63. p. 9-21

16. Gestwa K. Die Stalinschen Großbauten des Kommunismus: Sowjetische Technik- und Umweltgeschichte (1948-1967). München, 2010.

17. "Hoover Dam" в англоязычной Википедии, раздел «Architectural Style», Режим доступа: https://en.wikipedia.org/wiki/Hoover_Dam#Architectural_ style [дата обращения 08.11.2019].

18. Binder E., Engel Ch. Geschichte des sowjetischen und russischen Films. Stuttgart, 1999.

19. Hortleder G. Das Gesellschaftsbild des Ingenieurs: Zum politischen Verhalten der Technischen Intelligenz in Deutschland. Frankfurt a.M., 1970.

20.Josephson P.R. et al.: An Environmental History of Russia (Studies in Environment and History). Cambridge/New York, 2013.

21. Josephson P. Herrscher, Gemeinwesen, Vermittler: Ostiran und Transoxanien in vormongolischer Zeit (Beiruter Texte und Studien, Bd. 59). Stuttgart, 1996.

22. Kaika M. Dams as Symbols of Modernization: The Urbanization of Nature Between Geographical Imagination and Materiality // Annals of the Association of American Geographers 96. 2006. H. 2, р. 276-301.

23. Kalinovsky A.M. Laboratory of Socialist Development: Cold War Politics and Decolonization in Soviet Tajikistan. Ithaca/London, 2018.

24. McCully P. Silenced Rivers: The Ecology and Politics of Large Dams. London/ New York, 2001.

25. Meurer R. Wasserbau und Wasserwirtschaft in Deutschland: Vergangenheit und Gegenwart. Berlin, 2000.

26. Micklin Ph. The Aral Sea Crisis and Its Future: An Assessment in 2006 // Eurasian Geography and Economics 47. 2006. H. 5, р. 546-567.

27. Mikhail A. Nature and Empire in Ottoman Egypt. An Environmental History (Studies in Environment and History). Cambridge/New York, 2011.

28. Neutatz D. Träume und Alpträume: Eine Geschichte Russlands im 20. Jahrhundert (Europäische Geschichte im 20. Jahrhundert). München, 2013.

29. Obertreis J. Imperial Desert Dreams: Cotton Growing and Irrigation in Central Asia (1860-1991). Göttingen, 2017.

30. Obertreis J., Moss T., Mollinga P., Bichsel C. Water, infrastructure and political rule: Introduction to the special issue // Water Alternatives. 9 (2016) 2, р. 168181. Режим доступа: www.water-alternatives.org/index.php/alldoc/articles/ vol9/v9issue2/311-a9-2-1/fi le (date of access 08.11.2019).

31. Schattenberg S. Stalins Ingenieure: Lebenswelten zwischen Technik und Terror in den 1930er Jahren. München, 2002.

32. Schlögel K. Jenseits des Großen Oktober: Das Laboratorium der Moderne, Petersburg (1909-1921). Berlin, 1988.

33. Shapiro J. Mao's War Against Nature: Politics and the Environment in Revolutionary China. Cambridge u.a., 2001.

34. Stanzel A. Staudammbauten in den slowakischen Karpaten: Mit Wasserkraft zum „Neuen Menschen"? // H. Förster, J. Herzberg, M. Zückert (Hrsg.) Umweltgeschichte(n): Ostmitteleuropa von der Industrialisierung bis zum Postsozialismus / Vorträge der Tagung des Collegium Carolinum in Bad Wiessee vom 4. bis 7. November 2010. Göttingen, 2013, р. 51-65.

35. Strang V. Common Senses: Water, Sensory Experience and the Generation of Meaning // Journal of Material Culture 10. 2005. H. 1, р. 92-120.

36. Uekötter F. Deutschland in Grün: Eine zwiespältige Erfolgsgeschichte. Göttingen 2015.

37. van Laak D. Infra-Strukturgeschichte // Geschichte und Gesellschaft 27. 2001. H. 3, р. 367-393.

38. van Laak D. Technokratie im Europa des 20. Jahrhunderts - eine einfl ussreiche "Hintergrundideologie" // Raphael L. (Hrsg.) Theorien und Experimente der Moderne: Europas Gesellschaften im 20. Jahrhundert. Köln, 2012, р. 101-128.

39. van Laak D. Weiße Elefanten: Anspruch und Scheitern technischer Großprojekte im 20. Jahrhundert. Stuttgart, 1999.

40. Vesilind A.P., Gunn A.S. Engineering, Ethics, and the Environment. Cambrigde u.a., 1998.

41. Wittfogel K.A. Oriental Despotism: A Comparative Study of Total Power. New Haven, Conn., 1957.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.