CC BY
47
РО! 10.34216/1998-0817-2019-25-2-67-70 УДК 271.2 ; 94(470)"1960"
Зинчук Сергей Михайлович
Костромской государственный университет [email protected]
ВНУТРИЦЕРКОВНЫЕ ПРОЦЕССЫ В ПЕРИОД ОСУЩЕСТВЛЕНИЯ ПРИХОДСКОЙ РЕФОРМЫ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ 1960-Х ГГ.
В статье автор описывает некоторые важные составляющие и черты церковной жизни в период инициированной Н.С. Хрущевым приходской реформы, которая была направлена, в частности, на подрыв финансовой базы Русской православной церкви (далее - РПЦ) в СССР. Отмечается, что сталинская послевоенная система государственно-церковных отношений имела серьезный дефект в виде неэффективного правового закрепления. Кроме того, после окончания войны потребность в лояльном отношении к православию и другим религиям отпала. Все это позволило преемникам И.В. Сталина осуществить ряд серьезных мер, направленных на ослабление Церкви. Хрущевская религиозная политика отличалась от гонений 1920-1930-х гг., поскольку включала в себя меры, направленные на косвенное уничтожение православия, прежде всего через административное давление на духовенство и мирян. Типичным проявлением подобной тенденции можно считать приходскую реформу, нацеленную на лишение настоятелей храмов финансовых полномочий и передачу их в руки церковных старост, назначаемых, по сути, местными органами, что позволяло разорять храмы и монастыри при формальной веротерпимости режима.
Ключевые слова: религия в СССР, Русская православная церковь, приходская реформа, хрущевские гонения на Церковь.
В свете празднования 1030-летия Крещения Руси возрастает интерес не только к гражданской истории России, но и к истории Русской православной церкви, прежде всего, к наиболее тяжелым периодам ее существования. Одним из таких периодов можно по справедливости считать советскую эпоху, сопряженную с тяжелейшими гонениями как на духовенство, так и на простых мирян. Атеистический режим использовал самый разнообразный арсенал для ликвидации Церкви как социальной организации, включая конфискации имущества, налоговое давление, лишение прав служителей культа, запреты в служении, гонения, репрессии и т. д. Актуальным в этом контексте является анализ такого инструмента «борьбы» с Церковью, как приходская реформа 1960-х гг.
В условиях Великой Отечественной войны после встречи И.В. Сталина в 1943 г. с митрополитами Сергием, Алексием и Николаем положение РПЦ значительно улучшилось: было восстановлено патриаршество, создан Совет по делам Русской православной церкви, многие представители духовенства получили амнистию и т. д. Кроме того, войной был обусловлен и рост уровня религиозности в советском обществе. Вполне естественно, что эти обстоятельства вступали в явное противоречие с официальной пропагандой научного атеизма, в результате чего в конце сталинской эпохи интерес к православной церкви значительно снизился, а пришедший к власти Н.С. Хрущев развернул очередную кампанию гонений против Церкви и верующих, поставив в январе 1959 г. цель показать миру к 1980 г. «последнего попа» [6, с. 7].
Одним из этапов подготовки к приходской реформе можно считать 13 января 1960 г., когда ЦК КПСС принял постановление «О мерах по ликвидации нарушений духовенством Советского
законодательства о культах». Центральное место в документе занимала проблема того, что «Положение об управлении Русской Православной Церкви», принятое Поместным собором 31 января 1945 г., отстранило мирян от управления имуществом и финансами прихода, вернув эту функцию настоятелям храмов. Кроме того, это установление противоречило декрету об отделении Церкви от государства от 23 января 1918 г., по которому церковным имуществом могли распоряжаться религиозные общества [1, с. 242].
Представляется интересным мнение религиоведа Л. Митрохина, который отмечал, что с 1950-1960-х гг. в Советском Союзе наступил так называемый период гонений «научного атеизма», который, в отличие от довоенного сталинского репрессивного аппарата, не предполагал физического уничтожения Церкви, но нацеливался на экономическое и административное давление [7, с. 234]. Так, 16 января 1961 г. Совет министров СССР принял специальное постановление «Об усилении контроля за деятельностью церкви». Фактически этот документ свернул все законодательные акты, принятые в период войны и первое послевоенное десятилетие, и стал одним из главных камней в нормативном фундаменте будущей приходской реформы. Документ включал в себя следующие положения: во-первых, отстранение духовенства от финансовых и административных дел с целью дискредитации в среде верующих; во-вторых, управление религиозными общинами представителями из числа мирян; в-третьих, фактическая ликвидация механизмов церковной благотворительности; в-четвертых, снятие льгот и профсоюзного обслуживания с церковнослужителей; в-пятых, перевод священнослужителей на постоянные денежные оклады и снижение материальных стимулов для их служения; в-шестых, недопустимость влияния
© Зинчук С.М., 2019
Вестник КГУ № 2. 2019
67
религии на детей. Историк О.Ю. Васильева отмечает, что основоположники «церковной реформы» в советском правительстве отдавали себе отчет в том, что ее практическая реализация может оказаться довольно проблематичной, поэтому, чтобы не вызвать каких-либо осложнений, данные мероприятия было решено проводить «церковными руками» [1, с. 243]. Так, 18 апреля 1961 г. от Священного синода под жестким давлением Совета по делам РПЦ было получено фактическое одобрение этих преобразований в виде постановления об отстранения священнослужителей от хозяйственных дел в их приходах. Однако несогласие со столь радикальными шагами приходского управления требовало официального утверждения реформы на Архиерейском соборе. Стоит заметить, что подобная реформа проводилась не на пустом месте -вопрос об устройстве церковно-приходской жизни всегда занимал церковные круги: он возник еще в 1905 г., когда РПЦ стремилась встать на путь широких церковных преобразований. Тогда вопросом о переустройстве православного прихода занималось главным образом Предсоборное присутствие, столкнувшееся с таким разнообразием логических определений прихода, что достигнуть консенсуса оказалось не так просто. В итоге 18 июля 1961 г. в Троице-Сергиевой Лавре состоялся Архиерейский собор, который официально принял новую систему управления приходами. На его открытии Патриарх Алексий I так аргументировал необходимость приходской реформы: «Опыт минувших лет показал, что далеко не все настоятели оказались на высоте своего положения, не все они могли вынести тяжести материальных забот, которые для многих стали не только соблазном, но и причиною угашения пастырского духа». Иными словами, он проводил параллели с фразой Спасителя «Даром получили, даром давайте» (Матф. 10:8). Далее Патриарх отмечал, что в погоне за доходностью приходов многие священнослужители ввели плату за требы, вызывая недовольство мирян, так как «забыли, что за требы верующие не платят, а жертвуют добровольно, кто сколько может». В результате, по его словам, в церковную жизнь просочились греховные страсти и веяния, которые стали иногда даже управлять этой жизнью, искажая ее раздорами, стяжательством, нарушением гражданских законов и разными злоупотреблениями [10].
Принятое «Положение об управлении РПЦ» ключевым звеном в руководстве общиной сделало общеприходское собрание, которое следило за взносами из храмовых денег на различные нужды, определяло содержание священнослужителям, вносило на добровольных началах суммы на содержание архиерея и его канцелярии, на Патриаршее управление, на содержание семинарий, отчисление в пенсионный фонд на основе средств, поступивших из добровольных пожертвований верующих
на церковные нужды. В поправке к документу особо отмечалось, что приходские священники «суть пастыри прихода, которым поручено епископом прежде всего совершение в приходском храме общественного богослужения и церковных треб», то есть их ключевая функция - быть духовными отцами своих прихожан [9]. Иными словами, о какой-либо хозяйственной деятельности настоятелей не говорилось ни слова.
Необходимо, конечно, понимать, что эта реформа была вынужденной мерой в тяжелые для Церкви годы, когда гонения на нее вновь возрастали. Собором было принято требование привести «Положение об управлении РПЦ» в строгое соответствие с постановлением ВЦИК и СНК РСФСР 1929 года «О религиозных объединениях», которое отстраняло священнослужителей как лиц, не имеющих избирательных прав, от административно-финансового руководства приходом. Впрочем, советские власти предпочли проигнорировать тот факт, что Конституция 1936 г. предоставила всем гражданам СССР одинаковые права, и таким образом возникало несоответствие документа основному закону страны. Более того, складывалась ненормальная ситуация, когда настоятели приходов, отстраненные от реального участия в жизни общины, оказались в статусе наемных служащих у церковного совета, в котором реальные финансовые рычаги были сосредоточены в руках церковных старост, причем зачастую людей далеко не религиозных. Очевидно, что местные власти стремились бы назначать членами церковных советов убежденных атеистов, нацеленных на организационную деформацию Церкви. Старосты делали все, чтобы разорить храм финансово - все средства они старались сдать в так называемый Фонд мира либо в райисполком, где эти деньги, как правило, разворовывали чиновники. А ведь там были и добровольные пожертвования от прихожан, которые тоже до единой копейки проходили через руки старосты. Были старосты, которые вмешивались и в богослужебную часть. Протоиерей Георгий (Эдельштейн) в своей книге «Право на правду» приводит в пример старосту Троицкого собора Александро-Невской лавры Лю-договского, который, выполняя указания местного уполномоченного Совета по делам РПЦ, мог перекрыть воду на праздник Крещения Господня. Кроме того, старосты сразу же передавали местным властям данные людей, которые решались крестить ребенка [14, с. 118]. Власть епархиальных архиереев над храмами урезалась до того, что после снятия с регистрации назначенного им священника приходы находились в исключительной юрисдикции государственного регистрирующего органа. Более того, даже официальное назначение архиереем настоятеля прихода не имело нормативной силы без санкции местного уполномоченного Совета по делам РПЦ [13, с. 391-393]. Архиепископ
Никон (Фомичев) вспоминал: «Духовенство оказалось в подчинении у старост, которые нередко творили полный произвол. Старосты возомнили себя «князьками» Церкви. Без их согласия священник или епископ не мог принять на работу или уволить даже уборщицу в храме. На собрание, избиравшее церковный совет, духовенство не допускалось. Решать, какой быть церковной общине, мог атеист, а священник не имел на это права...» [12, с. 30-31]. Разумеется, были и иные мнения. Так, на Поместном соборе 1988 г. архиепископ Иркутский и Читинский Хризостом дал положительную характеристику реформе: «Помню сороковые годы, с 1943 по 1954 годы у нас тоже было возрождение, даже более мощное, чем сейчас; открывались храмы тысячами. Священнослужители. начали с того, что покупали себе роскошные дома на самом видном месте, красили заборы в зеленый цвет. А машины - не просто "Волги", а ЗИЛы. Я думаю, что великим благом. было то, что в 1961 году отказались от административной деятельности. [8, с. 397]. Впрочем, подобные высказывания можно считать единичными.
Вполне очевидно, что приходские священники приняли данные преобразования крайне неоднозначно: многие не скрывали своего недовольства, пытались отправлять жалобы местным уполномоченным Совета по делам РПЦ. Некоторые шли по другому пути: подчиняясь для вида, фактически продолжали оставаться руководителями хозяйственных вопросов в своих приходах, используя лично им преданных малограмотных членов исполнительных органов [2, с. 19].
Возможный путь выхода из сложившейся ситуации обозначил патриарх Алексий I: «Умный настоятель, благоговейный совершитель богослужений и, что весьма важно, человек безукоризненной жизни, всегда сумеет сохранить свой авторитет в приходе.» [5, с. 6]. Необходимо понимать, что Патриарх не мог в тогдашних условиях открыто критиковать религиозную политику, чем и объясняется подобная осторожность высказываний.
Вместе с началом реформы был осуществлен так называемый комплексный «единовременный учет», так как в ходе него принималось в расчёт не только число зданий религиозного назначения, но и их параметры: площадь, объем, возраст и т. д. Доходило до того, что проверке подлежали не только количество совершаемых треб, но и сколько людей посещает храм в период богослужений. Местными властями в 1961 г. было подсчитано, что в Костромской епархии посещение храмов в дни больших церковных праздников составляло единовременно около 22 тысячи человек [2, с. 23]. Линия режима на закрытие храмов также продолжалась: к примеру, в 1961-1964 гг. в Костромской епархии было прекращено функционирование 4 храмов [4, с. 9], в соседней Ивановской епархии - 12 храмов [11, с. 3].
Стоит отметить, что для закрытия храмов властями использовались все возможные поводы. Так, в плане уполномоченного Совета по Костромской области на 1964 г. видно, что было проведено «. обследование населенных пунктов в районе одиннадцати церквей. где из-за отсутствия священников. нет богослужений.», что рекомендуется использовать как показатель того, что местное население не поддерживает религию; делался вывод, что оно «не будет противиться закрытию храмов» [3, с. 1-2]. Протоиерей Георгий (Эдель-штейн) особенно остро критикует позицию священноначалия РПЦ, прежде всего митрополитов Никодима (Ротова) и Пимена (Извекова), официально утверждавших в СМИ, что церкви в СССР закрываются добровольно, то есть говоривших откровенную ложь [14, с. 70]. Впрочем, еще раз стоит отметить, что открыто критиковать политику властей они тогда не имели возможности, боясь, по всей видимости, спровоцировать власти на еще большие гонения.
Итак, главный замысел реформы состоял в том, чтобы ликвидировать финансовый фундамент РПЦ. В перспективе это должно было привести к ее полному исчезновению либо к снижению ее влияния в обществе. Несомненно, Церковь понесла огромный урон - закрывались и разорялись храмы, монастыри, оказывалось огромное административное давление на духовенство и мирян. Однако, как показало время, подобные действия не принесли значительных плодов, о чем говорит хотя бы широкое празднование 1000-летия Крещения Руси, свидетельствующее о парадоксальной, мистической жизнеспособности Церкви как в условиях открытых гонений, так и косвенных мерах, направленных на ее разложение изнутри.
Библиографический список
1. Васильева О. «Чувствую себя нервным от общего лада церковных дел.» // Альфа и Омега. -2003. - № 2 (36).
2. Государственный архив Костромской области (ГАКО). - Ф. р.-2102. - Оп. 5. - Д. 44.
3. ГАКО. - Ф. р.-2102. - Оп. 5. - Д. 65.
4. ГАКО. - Ф. р. - 2102. - Оп. 5. - Д. 209.
5. Журнал Московской Патриархии. - 1961. -№ 8. - 16 с.
6. Мирт: газета. - 2009. - № 1 (66).
7. Митрохин Л.Н. Баптизм: история и современность (философско-социологические очерки). - СПб.: РХГИ, 1997. - 480 с.
8. Поместный Собор Русской Православной Церкви: материалы. - М.: Издание Московской Патриархии, 1990.
9. Постановление Священного Синода от 18 апреля 1961 года о мерах по улучшению существующего строя приходской жизни и по приведению его в соответствие с гражданским зако-
Вестник КГУ ^ № 2. 2019
69
нодательством «О религиозных объединениях» [Электронный ресурс] // Деяния Собора преосвященных правящих архиереев Русской Православной Церкви в Троице-Сергиевой лавре 18 июля 1961 года. - Режим доступа: https://www.proza. ru/2016/09/16/525 (дата обращения: 01.09.2018).
10. Речь Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия при открытии Собора [Электронный ресурс] // Деяния Собора преосвященных правящих архиереев Русской Православной Церкви в Троице-Сергиевой лавре 18 июля 1961 года. - Режим доступа: https://www.proza. ru/2016/09/16/525 (дата обращения: 31.07.2018).
11. Отчеты за 1961 г. [Рукопись] // Архив Ивановского епархиального управления.
12. Фомичев Н., архиеп. Из моих воспоминаний // Журнал Московской Патриархии. - 1990. -№ 6. - С. 30-31.
13. Цыпин В., прот. История Русской Церкви в 1917-1997. - М., 1997. - 152 с.
14. Эдельштейн Г. Право на правду. - М., 2016. - 504 с.
References
1. Vasil'eva O. «CHuvstvuyu sebya nervnym ot obshchego lada cerkovnyh del...» // Al'fa i Omega. -2003. - № 2 (36).
2. Gosudarstvennyj arhiv Kostromskoj oblasti (GAKO). - F. r.-2102. - Op. 5. - D. 44.
3. GAKO. - F. r.-2102. - Op. 5. - D. 65.
4. GAKO. - F. r. - 2102. - Op. 5. - D. 209.
5. ZHurnal Moskovskoj Patriarhii. - 1961. -№ 8. - 16 s.
6. Mirt: gazeta. - 2009. - № 1 (66).
7. Mitrohin L.N. Baptizm: istoriya i sovremennost' (filosofsko-sociologicheskie ocherki). - SPb.: RHGI, 1997. - 480 s.
8. Pomestnyj Sobor Russkoj Pravoslavnoj Cerkvi: materialy. - M.: Izdanie Moskovskoj Patriarhii, 1990.
9. Postanovlenie Svyashchennogo Sinoda ot 18 aprelya 1961 goda o merah po uluchsheniyu sushchestvuyushchego stroya prihodskoj zhizni i po privedeniyu ego v sootvetstvie s grazhdanskim zakonodatel'stvom «O religioznyh ob"edineniyah» [Elektronnyj resurs] // Deyaniya Sobora preosvyashchennyh pravyashchih arhiereev Russkoj Pravoslavnoj Cerkvi v Troice-Sergievoj lavre 18 iyulya 1961 goda. - Rezhim dostupa: https://www.proza. ru/2016/09/16/525 (data obrashcheniya: 01.09.2018).
10. Rech' Svyatejshego Patriarha Moskovskogo i vseya Rusi Aleksiya pri otkrytii Sobora [Elektronnyj resurs] // Deyaniya Sobora preosvyashchennyh pravyashchih arhiereev Russkoj Pravoslavnoj Cerkvi v Troice-Sergievoj lavre 18 iyulya 1961 goda. - Rezhim dostupa: https://www.proza.ru/2016/09/16/525 (data obrashcheniya: 31.07.2018).
11. Otchety za 1961 g. [Rukopis'] // Arhiv Ivanovskogo eparhial'nogo upravleniya.
12. Fomichev N., arhiep. Iz moih vospominanij // ZHurnal Moskovskoj Patriarhii. - 1990. - № 6. -S. 30-31.
13. Cypin V., prot. Istoriya Russkoj Cerkvi v 19171997. - M., 1997. - 152 s.
14. Edel'shtejn G. Pravo na pravdu. - M., 2016. -504 s.
